Сивачёв Н.В., Язьков В.Ф. Новейшая история США. 1917-1972

Подождите немного. Документ загружается.

ваег весь этот эпизод «поворотным пунктом» во внешней политике

США. В январе 1946 г. была предрешена и отставка Д. Бирнса,

хотя он покинул свой пост год спустя.

В феврале 1946 г. поворот в американо-советских отношениях

и во всей внешней политике США еще более закрепился. 28 февраля

с важной внешнеполитической речью должен был выступить

Д. Бирнс. Чтобы наставить его на «истинный» путь, А. Ванденберг

произнес днем раньше свою речь в сенате. Сенат встретил бурными

аплодисментами и вставанием его призывы к твердой политике по

отношению к СССР, к выработке новой философии внешней поли-

тики. Не называя государственного секретаря по имени, А. Ванден-

берг подверг суровой критике руководство внешней политикой

США. На следующий вечер выступил Д. Бирнс. Это был в сущ-

ности второй вариант речи сенатора из Мичигана. Печать привет-

ствовала твердый язык обеих речей, особенно первой, отдавая ей

приоритет в переориентации внешнеполитического курса страны.

Отдельные органы либеральной печати осудили сползание

США на агрессивные рельсы. В публикациях КПП, компартии и

других прогрессивных организаций этому плану противопоставля-

лась идея продолжения сотрудничества с СССР. Но неизмеримо

сильнее звучали голоса сторонников жесткой линии.

Г. Трумэн был настолько уверен в популярности жесткого кур-

са, что счел возможным поехать вместе с оказавшимся не у дел

в Англии У. Черчиллем в миосурийский городок Фултон, зная, что

экс-премьер произнесет там речь против «советской агрессии».

У. Черчилль заявил 5 марта 1946 г., что «от Штеттина на Балтике

до Триеста на Адриатике над континентом опустился железный за-

навес», обвинив в его создании СССР. Он призвал во взаимоотно-

шениях с Советским Союзом руководствоваться только силой.

Сторонникам «атомной» дипломатии в США это весьма импониро-

вало. Но неожиданно для Г. Трумэна большинство общественного

мнения и даже в отнюдь не миролюбивых органах печати речь

расценили как призыв к войне: но в это время шел процесс сти-

хийной демобилизации армии, показывавший отношение американ-

цев к продолжению военных усилий. Даже в офицерском корпусе

США выступление Черчилля было встречено без энтузиазма. Ко-

мандир одного из оккупационных гарнизонов в Германии, напри-

мер, приказом запретил в своих войсках распространение фултон-

ской речи и в сильных выражениях осудил клевету в адрес рус-

ских товарищей по оружию. Г. Уоллес — в кабинете, К. Пеппер —

в сенате, ряд других крупных государственных деятелей стояли за

продолжение политики сотрудничества. Опираясь на относительно

широкие прогрессивные силы, они еще сдерживали правительство

от окончательного сползания на агрессивные рельсы.

Правящие круги США были готовы на международное «сот-

рудничество» на американских условиях, которые исключали раз-

витие ряда стран по пути социализма, установление прогрессивных

режимов в западноевропейских государствах и действительную, а

171,

не мнимую деколонизацию. В тех же правящих кругах считали,

что у США имелись все материальные возможности для установ-

ления их гегемонии в мире. Они спешили, понимая, что секрет

атомной бомбы не может оставаться долго тайной для высокораз-

витых государств и в первую очередь СССР. Вместо рекламиро-

вавшегося международного контроля над атомным производством,

правительство установило односторонний и жесткий контроль, не

допустив к нему даже англичан и сделав шаг назад от практики

военного времени, когда с английским правительством по этим

вопросам консультировались и применение бомбы обусловливалось

согласием Лондона. Правительство К. Эттли, которому после полу-

чения в США осенью 1945 г. займа в 3,75 млрд. долл. на льготных

условиях, было положено одобрять все исходящее из Вашингтона,

сочло необходимым заявить протест, хотя и безнадежный. «Атом-

ная» дипломатия в 1946 г. прочно вступила в свои права. 1 июля

1946 г., накануне Парижской сессии СМИД, американцы провели

первое испытание бомбы в мирное время, повторив его еще раз

25 июля.

Летом 1946 г. восторженно было встречено программное вы-

ступление Д. Даллеса «Мысли о советской внешней политике и о

связанных с этим действиях», в котором отстаивался откровенный

империалистический курс. Президент и государственный секретарь,

стараясь выбить почву из-под обвинений республиканцев в «мяг-

кости» к русским, делали новые шаги в сторону «твердости». Во

время заседаний СМИД в Париже Д. Бирнс, сопровождаемый

А. Ванденбергом и Т. Коннэлли, прибыл в Штутгарт и, поощряя

германский реваншизм, произнес очередную агрессивную речь.

Сторонники Г. Уоллеса летом и осенью 1946 г. делали послед-

ние попытки убедить президента занять более терпимую позицию

по отношению к СССР и восточноевропейским странам. Г. Трумэн

зсе еще лавировал. В своем выступлении на крупном митинге в

Нью-Йорке 12 сентября Г. Уоллес, с предварительной санкции

президента, подверг критике жесткий курс в отношении СССР,

указав, что в этом вопросе правительство США идет слишком на

поводу у империалистических кругов Англии. Он сосредоточил

огонь на республиканцах, толкавших страну к реакции по всей ли-

нии. Однако он поторопился списывать республиканскую партию

в архив, назвав ее «такой же анахроничной, как вымершая птица

дронт». Эта речь и опубликованный вслед за ней меморандум

Г. Уоллеса от 23 июля 1946 г. о внешней политике США вызвали

бурю в политических кругах и печати. Республиканцы грозили

сделать выступление Г. Уоллеса одним из главных пунктов изби-

рательной кампании 1946 г. Г. Трумэна теребили и демократы, а

также члены кабинета, особенно военный и военно-морской минист-

ры. Президент, давно тяготившийся присутствием Г. Уоллеса в

кабинете, 20 сентября 1946 г. в беспеременной форме уволил его,

заместив вакансию послом в Москве А. Гарриманом, сторонником

жесткого курса.

172,

Отставка Г. Уоллеса была важной вехой в истории борьбы двух

тенденций во внешней политике США в начале послевоенного вре-

мени. В эти недели печать сменила тон в оценке фултонской речи

У. Черчилля: «мудрость» английского двойника А. Ванденберга и

Д. Даллеса стала превозноситься до небес. «Железный занавес»

укоренился в политическом лексиконе США. Выборы 1946 г. под-

вели итог борьбе и сомнениям: победили реакционные республи-

канцы. В печати раздавались голоса в пользу отставки Г. Трумэна.

Ему предлагали уйти с поста, предварительно назначив на долж-

ность государственного секретаря А. Ванденберга с тем, чтобы он

стал президентом, ибо в отсутствие вице-президента по старому

закону о президентской преемственности Белый дом занял бы гла-

ва внешнеполитического ведомства. Но Г. Трумэн еще раз показал,

что он умел, как никто, учиться быть президентом. В 1947 г., под-

держиваемый массой советников и экспертов, он воплотил в более

стройные формулы и конкретные дела большинство тех империа-

листических идей, которые широким фронтом наплывали в столицу

из штаб-квартир ассоциаций бизнеса, правлений корпораций, воен-

ных штабов, всевозможных центров по изучению внешней поли-

тики, крупных газет и от отдельных влиятельных лиц. Теперь внеш-

няя политика США приняла четкие контуры.

Это нашло свое выражение в ряде внешнеполитических акций

и доктрин, на которые 1947 г. был поистине урожайным. Именно с

него и берет начало современная внешняя политика США. В янва-

ре пост государственного секретаря занял Д. Маршалл, символи-

зируя единение генералов и дипломатов и новую роль военщины.

Внешняя политика становилась военной политикой, что и было

зафиксировано в официальных государственных доктринах. По-

следние формулировались не только в тиши кабинетов, но и в про-

цессе напряженной борьбы, так сказать, в «полевых условиях».

Горячие точки возникали в разных частях планеты, и Вашингтон

на все чутко реагировал.

Именно так родилась 12 марта 1947 г. «доктрина Трумэна»,

после того как правительство Англии сообщило Белому дому, что

оно не в силах «защищать демократию» в Греции и Турции, где

реакционные режимы висели на волоске. Т. Трумэн сразу же зая-

вил, что США будут всегда «поддерживать свободные народы,

которые борются против подчинения вооруженному меньшинству

или иностранному давлению». Для подкрепления своих слов он

просил конгресс ссудить 400 млн. долл., что и было сделано.

«Доктрина Трумэна», таким образом, провозглашала военно-поли-

тическое вмешательство империалистов США в дела тех стран, где

реакционеры сами не в силах справиться с революционно-демокра-

тическим движением. Одностороннее военно-политическое вмеша-

тельство в дела других государств, официально санкционированное

конгрессом, было кардинальным отступлением от старых традиций.

Эту акцию в американской литературе ставят вровень с «доктри-

ной Монро».

173,

В Вашингтоне не могли не видеть, что укрепить буржуазные

устои Европы одними военно-политическими средствами невозмож-

но. В стенах различных ведомств вынашивались планы массиро-

ванного экономического вторжения в европейские страны, чтобы

помочь восстановить довоенную экономику, консервировать соци-

ально-политическую структуру, подорвать растущее влияние ком-

мунистов и социалистов и прочно внедрить американское присут-

ствие.

Так родился «план Маршалла», общие идеи которого государ-

ственный секретарь изложил на выпускной церемонии в Гарвард-

ском университете 5 июня 1947 г. СССР и страны народной демо-

кратии отказались от участия в плане, вскрыв его империалисти-

ческую, экспансионистскую сущность. Американскую помощь

приняли 18 государств, включая гоминдановский Китай. В итоге

страны-просительницы получили 12,5 млрд. долл. в 1948—1951 гг.

Это были немалые средства. Ассигнуя их, правящие круги США

преследовали широкие империалистические цели и в значительной

мере достигли их.

Принятие «плана Маршалла» вновь обострило внутриполитиче-

скую борьбу. Его империалистическая направленность была разоб-

лачена многими органами прогрессивной печати. Г. Уоллес про-

ехал по ряду европейских государств, призывая народы и прави-

тельства не получать этот «данаев дар». Творцы плана срочно

подогрели антикоммунистические и антисоветские настроения. Дело

впервые дошло до разжигания военной истерии. В феврале —

марте 1948 г. министр обороны Д. Форрестол провел демонстра-

тивную проверку готовности военных ведомств к войне, используя

февральские события 1948 г. в Чехословакии. У «плана Маршал-

ла» были и противники иного рода — группировка У. Тафта, счи-

тавшая, что не стоит вручать многомиллиардный куш незаслужив-

шей его Европе. Это — бросать деньги на ветер. Но военная

лихорадка сделала свое дело. В палате представителей Ч. Керстен

и Р. Никсон предложили поправку к биллю, которая должна была

«предупредить» «русское Политбюро», что американцы готовы

воевать против «заговоров» и «агрессии». Поправка не прошла, но

вся эта компания переборола У. Тафта, и, не желая оказаться вне

списка «патриотов», он поддержал «план Маршалла», который и

был узаконен 2 апреля 1948 г.

В 1947 г. появилась на свет и доктрина «сдерживания», автором

которой был неизвестный третьеразрядный чиновник госдепарта-

мента Д. Кеннан, сразу ставший звездой первой величины. Направ-

ляя в единое русло бившие ключом потоки внешнеполитических

идей, он писал, что «главным элементом любой политики Соеди-

ненных Штатов по отношению к Советскому Союзу должен быть

элемент длительного, терпеливого, но твердого и бдительного сдер-

живания русских экспансионистских тенденций». Автор доктрины

«сдерживания» во многом писал свою картину с натуры, ибо внеш-

няя политика США уже была такой, какой ее хотел видеть Д. Кен-

174,

нан. Доктрину тут же подхватила вся пропаганда, ее возвели в

ранг официальной политики. Все последующие империалистические

внешнеполитические доктрины США лишь развивали и уточняли ее.

«Сдерживание русских экспансионистских тенденций» началось

с Южной и Центральной Америки. 2 сентября 1947 г. был подпи-

сан Межамериканский договор о взаимной безопасности, извест-

ный как «пакт Рио-де-Жанейро», который впервые в истории во-

влекал США в военный союз в мирное время. Этим пактом уточня-

лись и расширялись положения Чапультепекского договора 1945 г.,

провозглашавшего, что нападение на одно из американских госу-

дарств будет встречено сопротивлением всех участвовавших в со-

глашении стран. США сделали крупный шаг к подчинению латино-

американских государств своему диктату. Чтобы завершить укреп-

ление американского континентального тыла, на конференции в

Боготе весной 1948 г. была реорганизована политическая машина

«американской системы» и создана Организация американских

государств с «Пан-американским союзом» в Вашингтоне в качест-

ве постоянного секретариата.

Теперь наступала очередь на вступление США в блоки с евро-

пейскими государствами. Но тут обеим сторонам пришлось испы-

тать больше трудностей, чем при создании «американской систе-

мы». Странам Европы было нелегко круто повернуть против госу-

дарства, сыгравшего решающую роль в разгроме фашизма. Помог

«план Маршалла». Для большей убедительности весной 1948 г. был

спровоцирован «берлинский кризис», продолжавшийся свыше года.

Уже во второй половине 1948 г. маршаллизованные правительства

главных европейских государств были готовы к восприятию идеи

военного блока с Соединенными Штатами.

Но были и внутренние препятствия. Вступление в мирное время

в военный союз с европейскими государствами означало отрицание

полуторавековых традиций американской внешней политики. Ре-

шившись на такой радикальный шаг, правящие круги США усили-

ли обработку общественного мнения.

Политический лексикон США был пополнен новым выраже-

нием — «холодная война». В обстановке «холодной войны» можно

было отказаться от некоторых устаревших канонов внешней поли-

тики. И снова отличился А. Ванденберг. По его инициативе сенат

11 июня 1948 г. принял резолюцию, разрешавшую и рекомендо-

вавшую президенту вступать в пакты о взаимной обороне «свобод-

ного мира» с другими странами. Резолюция Ванденберга еще раз

показала, что Соединенные Штаты ни во что не ставили принципы

ООН, когда они приходили в столкновение с их империалистиче-

скими целями.

Путь к созданию военного блока с европейскими государствами

против СССР и народно-демократических стран был открыт, и уже

к концу 1948 г. конфиденциальные переговоры между партнерами

близились к завершению.

175,

4. Профсоюзы и коммунистическая партия в первые

послевоенные годы

Вторая мировая война оказала противоречивое влияние на раз-

витие рабочего движения США. С одной стороны, профсоюзы вы-

росли количественно и окрепли организационно. На "конференции

представителей профсоюзов и предпринимателей в ноябре 1945 г.

последние впервые в истории США официально заявили о призна-

нии коллективнодоговорного принципа как основы трудовых отно-

шений. С другой стороны, притупилась антимонополистическая

направленность движения, сложившаяся в напряженной классовой •

борьбе 30-х годов. Война укоренила в нем иллюзии «националь- •

ного единства», сделав бизнесменов в глазах широких масс трудя-

щихся законными лидерами единой «национальной упряжки».

С окончанием войны предпринимателям были предъявлены

крупные требования о повышении заработной платы и началась

сильнейшая в истории США волна стачек в их поддержку. Резуль-

татом было и самое большое в истории США повышение зарпла-

ты, что предотвратило падение уровня жизни миллионов трудя-

щихся и способствовало расширению платежеспособного спроса.

При всей своей значимости это массовое стачечное движение в

общем не вышло за рамки экономического. Коммунисты предпри-

няли ряд усилий для придания ему большего политического звуча-

ния. У. Фостер на митинге в Нью-Йорке 15 января 1946 г. предла-

гал, во-первых, поднять эффективность требований о повышении

зарплаты, создав с этой целью «национальный стратегический ко-

митет» из представителей всех главных профсоюзных организаций

для выработки единой программы; во-вторых, увязать эту борьбу

с кампанией против реакционеров в конгрессе и против

уступок им со стороны Г. Трумэна и с повышением активности

на предстоявших осенних выборах; в-третьих, «начать пропа-

гандировать идею национализации главных отраслей экономики

Соединенных Штатов*. Но эти предложения не были должным

образом восприняты даже в левоцентристских кругах КПП, не го-

воря уже о его правом крыле и руководстве АФТ.

Буржуазная печать и специалисты по трудовым отношениям,

среди которых выделялся лидер неоконсерватизма С. Сличтер,

проповедовали мысль о бесполезности стачек и даже вредности их,

ибо повышение зарплаты якобы неизбежно приведет к инфляции,

что подорвет «национальные интересы» США. Идея «национальных

интересов» сыграла роковую роль во всей истории рабочего движе-

ния после второй мировой войны. Будучи насквозь социально

ложной, ибо «национальные интересы» формулировались идеоло-

гами монополистической буржуазии и являлись на деле государ-

ственно-монополистическими интересами, эта идея завоевала на

свою сторону руководство рабочего движения. Лидеры АФТ вы-

ступали против реакционных монополистов и политических деяте-

лей, но не выходили за рамки «национальных интересов», что впол-

176,

•не укладывалось в общем русле государственно-монополистической

идеологии. Они разоружали рабочих призывами к «высокой сте-

пени национального единства» и «индустриальному миру», кото-

рые ежемесячно провозглашались на страницах центрального

органа федерации. В январе 1947 г., незадолго до принятия зако-

на Тафта — Хартли, У. Грин все заботы профсоюзного движения

сводил к «единству» с предпринимателями, защите «свободного

предпринимательства» от «кучки экстремистов, чей отказ идти в

ногу со временем угрожает благосостоянию нашей страны». Эти

эпитеты президент АФТ адресовал «экстремистам» из левого кры-

, ла КПП и коммунистической партии. На них и сосредоточила весь

свой огонь группа У. Грина — Д. Мини — Д. Ловстона, вершив-

шая политикой АФТ.

Намного сложнее были взаимоотношения в верхах КПП. В те-

чение первых 10 лет существования этого профобъединения руко-

водящие позиции в нем занимали силы центристского и левого на-

правлений, которые, при всех внутренних разногласиях, умели со-

блюдать единство по многим важнейшим вопросам. Оказавшись,

как выразился крупный специалист по профсоюзному движению

США коммунист Д. Моррис, на «важном перепутье», эта коалиция

к концу 1946 г. подошла к критической точке и вскоре совершенно

развалилась. Центристы во главе с Ф. Мэррэем, Ван Биттенером и

Д. Потофским оставались на платформе прежних решений КПП,

а более влиятельные силы, руководимые У. Рейтером, Д. Кэри и

другими лидерами крупных профсоюзов, скатывались стремитель-

но вправо, подчиняясь идеям «национальных интересов» и готовя

почву к разрыву с левыми и с Всемирной федерацией профсоюзов.

Левое, прогрессивное крыло (КПП старалось удержаться в единой

коалиции с центром и «е допустить перехода правых на позиции

лидеров АФТ. Его активно поддерживала коммунистическая

партия, в короткий срок выработавшая в основном правильную ли-

нию поведения в усложнившейся внутренней и международной об-

становке. Она всемерно содействовала единству КПП и всего

профсоюзного движения. Но агрессивную позицию по отношению к

коммунистам заняли правые круги КПП, на которых огромное

давление оказывали АФТ, правления корпораций, а также непо-

средственно органы правительства.

В концепции («национальных интересов» коммунистам и всем

радикально-прогрессивным отрядам рабочего движения не остава-

лось места по многим соображениям. «Национальные интересы»

немыслимы без укрепления господства монополий, но именно про-

тив этого выступали свыше 10 лет все левые силы. Особенно же

нетерпимым присутствие коммунистов и левых союзов КПП в сис-

теме «национальных интересов» было с внешнеполитической точки

зрения. «Нация», принявшая на себя всемирную ответственность

за судьбы капиталистического строя и вставшая на путь достиже-

ния мирового господства, не могла допустить у себя дома деятель-

ности тех, кто вставал бы поперек этой столбовой дороги. И то и

177,

другое соображения имели в качестве общего знаменателя анти-

коммунизм, при весьма вольном подборе критериев принадлежно-

сти к коммунистическому мировоззрению и действию.

Включившись в проведение антикоммунистической внешней по-

литики правящих кругов США, руководство американских проф-

союзов заняло более жесткую позицию по отношению к коммунис-

там и всем левым элементам в своих собственных рядах. Верхуш-

ке АФТ и здесь было легче, ибо она всегда держала дверь наглухо

захлопнутой для прогрессивных сил. Другое дело — КПП, который

был создан при активнейшем участии коммунистов и радикалов.

Поэтому процесс «освобождения» от левых в КПП оказался труд-

ным и длительным. Но он определенно начался сразу же после

войны. «Холодная война» делала свое дело, и на съезде КПП в

1946 г. усилиями правых при колебаниях и уступках им центра

во главе с Ф. Мэррэем была принята резолюция, которая «с него-

дованием отвергала» «коммунистическое вмешательство в дела

профсоюзов». Над союзами, насчитывавшими четверть членов

КПП, нависла угроза. Но тогда правые не смогли добиться боль-

шего и принять какие-либо санкции против организаций с «ком-

мунистическим преобладанием». Съезд даже проголосовал за

решения, предлагавшиеся активнее всего левыми силами, — против

возрождения фашизма и милитаризма в Германии и Японии, за

«выполнение соглашения между великими державами о полной

демилитаризации и ликвидации всех остатков фашизма». «Более

всего, — говорилось в его резолюциях, — простой народ США тре-

бует, чтобы был сохранен основной курс политики нашего покой-

ного президента Рузвельта на сохранение дружбы и единства меж-

ду тремя великими союзниками военного времени». На этом же

съезде были приняты важные прогрессивные решения по вопросам

внутренней политики. КПП собирался в свой «поход на Юг», наме-

реваясь пробить брешь в антипрофсоюзной крепости, воздвигнутой

здесь предпринимателями вкупе с реакционными властями штатов.

Не желая отставать от своего соперника, исполком АФТ также

задумал провести крупную организационную кампанию в южных

штатах. Власти и предприниматели Юга всполошились. Их страхи

еще более укрепились, когда они увидели, что «поход» обеих фе-

дераций начался успешно.

Тут-то и проявилась политическая и организационная рыхлость

всего фундамента, на котором собирались строить АФТ и КПП

здание послевоенного массового профдвижения. «Поход» оказался

небрежно подготовленным, ибо главные силы были сосредоточены

на укреплении «национальных интересов», на борьбе с коммунис-

тами, на пресечении свежих мыслей и действий в рабочем движе-

нии. Профсоюзное руководство не смогло даже провести активной

избирательной кампании в 1946 г. В конгресс пришла масса из-

бранников с резко антипрофсоюзными настроениями. Лидеры

профсоюзов поняли, что им нанесен первый удар. Но они все еще

надеялись, что либералы в Капитолии одернут распоясавшихся

178,

реакционеров и не допустят прохождения антипрофсоюзного за-

кона.

Воспользовавшись отвлечением сил профсоюзов на борьбу с

коммунизмом и приверженностью верхов АФТ и КПП «националь-

ным интересам», конгресс принял закон Тафта — Хартли. Рост

профсоюзов был остановлен. В 1945 г. в них насчитывалось (без

учета канадского членства) 14 322 тыс., а в 1948 г. — 14 300 тыс.:

около 7 млн. в АФТ, примерно 5 млн. в КПП, остальные — в не-

зависимых союзах.

Было бы неправильным считать, что руководство американских

профсоюзов не сопротивлялось принятию закона Тафта — Хартли.

Сопротивление оказывалось и особенно активно на завершающей

стадии. В июне 1947 г. проводилось немало мероприятий, целью

которых было повлиять и на конгрессменов, и на президента. От

последнего требовалось бескомпромиссное вето. Грандиозные ми-

тинги устраивались в крупнейших городах страны. По лидеры АФТ

даже в этот критический момент не пошли на единство действий

с КПП. 4 июня 1947 г. они провели свою собственную демонстра-

цию протеста в нью-йоркском Мэдисон-сквер гарден. Несколько

дней спустя, 10 июня 1947 г., нью-йоркский совет КПП вместе с

местной организацией компартии устроили крупнейшую демонстра-

цию против законопроекта Тафта — Хартли: в уличном шествии

под знаменами КПП участвовало свыше 100 тыс. рабочих. Все это,

покрепленное выступлениями либералов в печати и по радио, обес-

печило вето со стороны президента, но не помешало превращению

билля в закон.

С принятием закона Тафта — Хартли перед рабочим движе-

нием встал вопрос, как относиться к статуту? Коммунисты и ле-

вые силы КПП предлагали игнорировать закон на практике и

одновременно развернуть мощную политическую кампанию за его

скорейшую отмену. Частично эти предложения разделялись в вер-

хах обоих профцентров. Юридические отделы АФТ и КПП дали

блестящий правовой анализ статута, показав его неконституцион-

ность.

Однако позиции профсоюзов в корне подрывались тем, что ли-

деры АФТ и КПП расточали главные силы против ложного про-

тивника, указанного правящими кругами. В своих выступлениях

по поводу закона Тафта — Хартли У. Грин, Д. Дубинский, У. Рей-

тер и почти все-другие ведущие лидеры профдвижения не упускали

случая отметить, как решительно они борются с внешним и внут-

ренним коммунизмом.

Парализованные антикоммунизмом и слепой праверженностью

«национальным интересам», АФТ и КПП не оказали должного по-

литического сопротивления послевоенному наступлению реакции и

резкому повороту вправо всего государственного курса. Истинная

готовность лидеров высшего и среднего звена профсоюзов к борь-

бе с законом Тафта — Хартли обнаружилась, когда они были

поставлены перед необходимостью дать показания о непринадлеж-

179,

ности к коммунистической партии. Левые силы КПП, а также

Д. Льюис и некоторые другие деятели АФТ предлагали демонстра-

тивно отвергнуть эти требования и не прибегать к услугам нового

Национального управления по трудовым отношениям, игнориро-

вать закон и сделать его практически неприменимым. Д. Льюис

квалифицировал статут как «первый чудовищный, жестокий удар

фашизма в Америке». Но У. Грин уже в сентябре 1947 г. призвал

все профсоюзы выполнять его, пообещав рабочим, что новый со-

став конгресса исправит дело. Сопротивление профсоюзов таким

образом перечеркивалось. Это было актом примирения с новой

рабочей политикой правящих верхов. На съезде АФТ в октябре

1947 г. все руководство федерации поддержало пораженческий

курс У. Грина. Лишь Д. Льюис не подписал заявления о непри-

надлежности к коммунистам. Он высмеял непоследовательность

лидеров АФТ, которые в одно и то же время призывали к отмене

и исполнению реакционного закона. Председатель союза горняков

в самых уничтожающих выражениях охарактеризовал трусливость

«великих лидеров» рабочего движения, чье поведение напоминало

ему библейское изречение о «львах, ведомых ослами». Однако

«ослы» поступили весьма «мудро» — они изменили устав АФТ,

подведя под определение «функционер профсоюза» лишь две долж-

ности — президента (У. Грин) и секретаря-казначея (Д. Мини),

переименовав 13 вице-президентов (среди них был и Д. Льюис)

в простых членов исполкома. Антикоммунистические показания

были даны. В КПП это делалось в рамках каждого союза, и во-

прос решился тоже в пользу законопочитания. К концу 1948 г.

более 80 тыс. профсоюзных функционеров письменно подтвердили

свою непринадлежность к компартии. Из крупных профсоюзов

только союзы горняков и типографских рабочих никогда не давали

требуемых подписок. Капитуляция была практически полной и

безоговорочной.

Теперь руководство профсоюзов можно было еще больше акти-

визировать в «холодной войне» — дома и за рубежом. Правитель-

ству это было до крайности необходимо, ибо нужно было «про-

дать» Европе «план Маршалла», а массовые европейские профсою-

зы не хотели его покупать. Особенно нуждались правящие круги в

поддержке КПП, ибо АФТ, во-первых, уже была привязана к этой

колеснице, а во-вторых, не пользовалась авторитетом среди евро-

пейских профсоюзов. На съезд КПП осенью 194-7 г. явился сам

творец плана, чтобы в нужном направлении повлиять на ход де-

батов. Он прибыл сюда после того, как в комиссии по выработке

внешнеполитической резолюции не были одобрены ни «доктрина

Трумэна», ни «план Маршалла». Вслед за выступлением Д. Мар-

шалла началась самая ожесточенная политическая дискуссия за

всю предыдущую историю КПП. Группа У. Рейтера добилась

принятия расплывчатого, но, несомненно, более выгодного прави-

тельству решения, в котором в принципе содержалось одобрение

«плана Маршалла».

180,