Ситковская О.Д. Психология свидетельских показаний

Подождите немного. Документ загружается.

отношений; чувство холода и тепла кажутся меньше, чем на самом деле. В

целом отмечается снижение качества интеллектуальных операций,

способности адекватно воспринимать окружающую действительность.

Физиологическая основа здесь - отравление организма, в том числе

интоксикация центральной нервной системы. По мере возрастания дозы

алкоголя все более расстраиваются функции, связанные с переработкой

информации, ориентацией во внешней среде и ее осмыслением,

нарушаются сенсорные процессы.

Действие алкоголя зависит от состояния здоровья, возраста, частоты

и дозы употребления, временных функциональных состояний организма,

ситуации, в которой происходит употребление алкоголя. Поэтому столь

важно выяснять индивидуальную переносимость алкоголя свидетелем и

учитывать, употреблял ли он и какое количество спиртных напитков в

интересующий следствие период.

На способность свидетеля правильно воспринять имеющие значение

для дела обстоятельства безусловно оказывают влияние утомление,

усталость, а также и эмоциональное состояние, в котором в этот момент

находится свидетель. В состоянии усталости, например, нарушается

внимание, снижается продуктивность мышления, скорость ориентировки в

окружающей обстановке, повышается эмоциональная чувствительность.

Выраженное физическое и психическое переутомление относится к числу

факторов, уменьшающих способность человека правильно и адекватно

воспринимать имеющие значение для дела обстоятельства. Не менее важно

учитывать и возможное наличие сильных эмоций – стресса, страха, гнева,

и пр.

Г. Гросс в своем «Руководстве к расследованию преступлений»

писал: «Кому приходилось наблюдать, чего только не показывают

свидетели, если они во время восприятия или при даче показаний

находились в возбуждении, тот знает, что цена подобным показаниям

очень невелика, и такие показания бывают иногда прямо противоположны

действительности. Иногда во время совершения преступления люди

бывают в состоянии сильного возбуждения, случается, что на глазах у

свидетеля случаются самые ужасные поступки, а он ничего не видит. В

таких случаях настойчивым допросом свидетеля достичь ничего нельзя».

Аффективные состояния – страх, отчаяние, гнев и др. - мешают

объективному восприятию действительности, искажают ее, а нередко

даже приводят к дальнейшему запамятованию, невозможности вспомнить

и воспроизвести события, тем более детализировать их в своих

показаниях.

Оценивая показания свидетеля, не следует забывать об

индивидуально-психологических особенностях, влияющих на запоминание,

удержание события в памяти и его последующее воспроизведение. «Одни

обладают талантом воспроизведения, то есть способностью вызывать в уме

очень наглядно всю огромную массу впечатлений, пережитых в прошлом,

и сочетать их в общую картину, но в то же время обладают слабой

способностью воспоминания в тесном смысле, то есть способностью

вызвать в памяти одно определенное сочетание прошлых впечатлений и на

нем фиксировать воспоминание; другие, напротив, прикреплены

воспоминанием только к одному определенному моменту из пережитого

множества впечатлений».

У некоторых лиц отсутствует способность сосредотачиваться на

мелочах, другие наоборот, лучше запоминают частности, подробности, в

то время как важное и существенное легко стирается у них из памяти.

Одни относятся к наблюдаемым событиям равнодушно и ничего не

замечают, другие реагируют иначе, фиксируют свое внимание на

происходящем и соответственно лучше запоминают виденное.

Г.Гросс. Руководство к расследованию преступлений. Цит. по: Юридическая психология. Хрестоматия.

Составители: В.В. Романов, Е.В. Романова. М., Юрист. 2000. – С.278.

Я.А.Канторович. Указ.соч., С. 368

Известно, что спокойные уравновешенные люди более точно

воспринимают, а затем воспроизводят запомнившиеся сведения о

событиях и обстоятельствах, чем неуравновешенные, легко возбудимые,

мимо внимания которых могут пройти незамеченными те или иные

обстоятельства, имеющие подчас решающее значение для следствия.

Поскольку погоня за сенсацией и тщеславие – не что иное, как форма

проявления эгоцентрического характера свидетеля, обусловленного

переоценкой собственной личности, они легко становятся причиной

пристрастных показаний. В силу своего тщеславия, такой свидетель

считает, что он должен знать все, он легко заменяет отсутствующее

плодами своей фантазии.

Некоторые физические недостатки, делая показание свидетеля

односторонним, в то же время в определенном смысле обостряют его

достоверность. Так, например, известно, что у слепых чрезвычайно

обостряется слух и осязание. Поэтому то, что воспринято ими этим путем,

приобретает характер особой достоверности.

Для оценки способности давать показания необходимо оценить

развитие речи, его словесное оформление.

«Реальный человек, сидящий перед следователем, будь то

потерпевший или свидетель никогда не «говорит, как пишет». Его речь

характеризуется, как правило, следующими особенностями: а) не

организованна в психологическом смысле; б) в лингвистическом

отношении крайне далека от литературной нормы и приближается по типу

к бытовой разговорной речи; в) повышенной значимостью интонации и

логического ударения; г) содержит большое количество информации,

идущей не по языковым каналам».

В тех случаях, когда значение мимики,

Кони А.Ф. Собрание сочинений в 8 томах. - М., 1967. – Т.4.- С.43.

Леонтьев А.А. Психолингвистический аспект проблем объективности и достоверности в

судопроизводстве. /Вопросы судебной психологии М. 1971.- С.99.

интонации, жестикуляции важно для понимания смысла сообщения

свидетеля необходимо добиться, чтобы он выразил ту же мысль словесно.

Зависимость ответов допрашиваемого от характера вопросов

следователя общеизвестна и она всегда тем больше, чем ниже уровень

развития его речевых способностей. По мнению А.А. Леонтьева, она

проявляется в трех направлениях: а) в явлении так называемой

персеверации, то есть в стремлении повторить в своем ответе те слова и

конструкции, которые были только что употреблены следователем в

вопросе. Персеверации особенно опасны потому, что как показывают

эксперименты, разные носители языка вкладывают в одни и те же слова и

выражения различное содержание; б) в явлении вербальной ригидности.

Оно заключается в том, что даже, если речь допрашиваемого не копирует

явно речь следователя, он как бы продолжает мыслить в языковых

категориях, навязанных ему следователем; в) в языковой зависимости

вопроса и ответа; при этом имеются в свою очередь две проблемы:

проблема уровня понимания вопроса и проблема языковой подсказки.

Употребляя оценочные слова при описании человека, тех или иных

событий, допрашиваемые могут вкладывать в эти слова разное

содержание, что было прекрасно продемонстрировано в опытах А.А.

Бодалева с подростками, утверждавшими: «средний возраст – 24 года»;

«преклонный возраст «38-40 лет» и др.

Выход из этой ситуации А.А. Леонтьев видит в обязательном

дублировании, повторении важных показаний другими словами: только

такое показание можно считать достоверным, которое повторено хотя бы

дважды с одним и тем же содержанием, но в разных речевых формах.

Показание излагается в речевой форме, оно обдумывается перед

изложением, т.е. в его формировании значительную роль играет

мышление. Изучение конкретных форм реконструкции сохраняемого в

Там же. - С.100.

памяти материала показывает, что изменение его происходит вследствие

мыслительных операций над ним. Свидетель обычно не в состоянии

избежать в своем показании оценки воспринятых им фактов

. Суждение

свидетеля о воспринятом представляет собою логическую форму

выражения мысли, является актом мышления. Показания свидетеля,

носящие характер суждения, могут представлять значительную ценность

для судебно-следственных органов. Понятие и суждение - начальные

формы познания, формы мышления. Допрашиваемый не только в своей

памяти должен возобновить образ прошлого опыта, но и словесно

оформить это воспроизведение.

Когда свидетель дает, например, показание о пространственных

отношениях, он почти всегда (за исключением тех случаев, когда в основе

показания лежат измерения, произведенные самим свидетелем или другим

лицом в его присутствии) излагает свое оценочное суждение. Это не

означает, что каждое оценочное суждение имеет одинаковую

доказательственную силу. Оценка и проверка их осуществляется по общим

правилам оценки и проверки показаний. Однако неправильно было бы

исключать их из показаний, имеющих доказательственное значение, без их

оценки и проверки конкретно в каждом отдельном случае.

Доказательственное значение того или иного суждения зависит не от вида

суждения, а от его фактической основы. Умозаключения допрашиваемого

имеют чрезвычайно большое тактическое значение. Из них можно делать

выводы о правильности изложения фактов допрашиваемым, а еще чаще

выводы о наличии таких, иногда очень важных для следствия фактов, о

которых еще не было речи в показании.

«Не следует полностью отрицать доказательственного значения

умозаключений свидетеля. Ведь нередки случаи, когда свидетель в силу

Среди процессуалистов длительное время существовала точка зрения о том, что силу доказательства

имеют лишь показания свидетеля о фактах, непосредственно им воспринятых, а не его «мнения и

умозаключения».

И. Кертес. Тактика и психологические основы допроса. 1965., С. 41

автоматизма восприятия, неуловимости мыслительных процессов или в

результате забывания не может «предъявить» исходных данных,

послуживших основой сообщаемого вывода. Он, например, мог судить о

длительности какого-либо события, основываясь на своем опыте и умении

определять те или иные отрезки времени, или мог заключить об этом,

учитывая проделанную им работу. Так у педагогов вырабатывается

«чувство времени», позволяющее довольно точно определять отрезки

времени, близкие к длительности урока. Такую же природу имеют многие

спортивные и профессиональные навыки (глазомер и т.п.)».

Таким образом, свидетельские показания, как описание явлений

прошлого, представляют собой весьма сложный процесс, который

относится к области психической деятельности лица, дающего показания.

При оценке полноты и точности свидетельских показаний существенную

роль играет анализ психологических процессов восприятия, запоминания и

воспроизведения конкретными свидетелями фактических данных,

существенных для дела; необходимо иметь в виду и разницу в их

способности давать показания.

Эта способность может зависеть не только от полноценности их

органов чувств, уровня развития, продуктивности и надежности памяти,

качеств мышления, индивидуального жизненного опыта, запаса знаний,

интересов, личностных особенностей, но и в значительной мере от их

отношения к самому происшествию.

В заключение хотелось бы отметить, что до сих пор встречается

точка зрения, что все дело в желании свидетеля, то есть, если он хочет, то

и способен давать правильные показания, в точности передать

происходившее.

Конечно, важно, чтобы свидетель хотел сообщить известные ему

сведения в полной мере и точно. Однако иногда лицо стремится дать

А.Р. Ратинов Судебная психология для следователей. Юрлитинформ. М., 2001., С.219.

правдивые показания, но не может этого сделать - сообщаемые им факты

не соответствуют действительности, имеют те или иные пробелы,

неточности, объективно неверное показание является невольным

искажением истины в силу добросовестного заблуждения.

«Правдивые показания – сообщения, соответствующие

субъективным представлениям лица о воспринятых или совершенных

событиях. Поэтому в данном случае «правда» ограничена субъективными

способностями восприятия, особенностями памяти, условиями, в которых

происходило сохранение информации, последующая ее передача.

Правдивость показаний равнозначна искренности допрашиваемого.

Поэтому, если показания нескольких лиц не совпадают, то это не всегда

признак того, что один из них дает ложные показания. Каждое из

показаний может быть субъективно правильным»

Обычно в качестве причин ошибочных или неправильных

свидетельских показаний указывают на: неполноту восприятия, в том

числе в связи с сильными эмоциональными переживаниями в момент

криминального события (восприятие может быть искаженным,

фрагментарным); плохую память и пр.

Искажение истины в показаниях свидетеля может являться не только

следствием добросовестного заблуждения, но и быть результатом

заведомой лжи. Даже незаинтересованный свидетель, видевший

происшествие или слышавший нечто, связанное с ним, редко бывает

совершенно объективным. Он сам составляет мнение о виновности лица,

причем это мнение не всегда обоснованно. Эта предвзятость особо опасна,

когда отрицательное отношение к совершенным действиям перерастает в

заведомо враждебное отношение к подозреваемому, обвиняемому. Тот

факт, что обвиняемый находится под арестом, является нередко поводом

для того, чтобы обрушить на него свое негодование за поступок,

Ратинов А.Р., Ефимова Н.И. Психология допроса обвиняемого. - М., 1988.- С.80.

вменяемый ему в вину. В силу неверного понимания свидетельского долга

он видит свою основную задачу в том, чтобы способствовать успеху

обвинения. И напротив, немало свидетелей стремятся к тому, чтобы

обмануть правосудие и «вызволить обвиняемого».

Заведомая ложь, нежелание давать правдивые показания может

объясняться стремлением скрыть свои собственные неблаговидные

поступки, стыдливостью (например по делам о половых преступлениях),

боязнью мести со стороны преступника, желанием сохранить хорошие

отношения или, наоборот, неприязненным отношением к подозреваемым,

обвиняемым, стремлением скрыть те или иные обстоятельства дела,

давлением со стороны заинтересованных лиц и др. Такой свидетель будет

умалчивать или извращать факты с тем, чтобы направить следствие по

ложному пути.

Казалось бы, отличить добросовестное заблуждение от заведомой

лжи на практике не представляет особой сложности. И в том и в другом

случае речь идет о неверном отражении действительности, неправильной

информации. Однако, если добросовестное заблуждение – результат

неадекватного отражения действительности в силу особенностей

протекания познавательных процессов, то ложь это сознательный и

волевой акт. Кто лжет, тот знает, что говорит неправду. «Принципиальное

различие лжи и добросовестного заблуждения заключается также в том,

что ошибки в результате добросовестного заблуждения могут возникнуть

на различных стадиях формирования показания… ложные же показания

возможны только на стадии вербализации … ранее воспринятого при

передаче сообщения следователю или другим лицам».

Добросовестный свидетель описывает события так, как они были им

восприняты, не стремясь при этом согласовать детали своих показаний,

устранить, возможно, возникающие при этом не соответствия. «Лжец не

Ратинов А.Р., Ефимова Н.И. Психология допроса обвиняемого. - М., 1988.- С.73.

может себе позволить, чтобы в его показаниях содержались несуразности:

независимые детали описания, он искусственно и в меру своего разумения

приводит их в соответствие друг с другом и при этом вступает в

противоречие с истиной».

Лжесвидетельство на суде встречается нередко. Но в значительном

большинстве случаев свидетели хотят добросовестно исполнить свою

обязанность. «Если они не умеют этого сделать, то это обязывает суд и

стороны помочь им. Между тем у нас обыкновенно и судьи, и стороны

болезненно склонны подозревать каждого человека в намеренном

искажении истины. Стоит свидетелю прибавить к своему показанию у

следователя новую подробность, неблагоприятную для обвинения или

защиты, как в голосе спрашивающего уже слышится раздражение, а

иногда и угроза… Свидетель тщетно пытается объяснить, что его не

спрашивали об этих обстоятельствах или что следователь не записал всего,

что он говорил. Его спрашивают, было ли показание оглашено

следователем, предъявляют его собственноручную подпись под

протоколом и окончательно сбивают его с толку. Если даже в конце этого

истязания он и отречется от сказанного или подтвердит то, чего раньше не

говорил, в обоих случаях показание его теряет достоинство

непосредственности и противнику ничего не стоит вторично сбить его с

толку. В результате суд теряет правдивое и, может быть, важное

показание.

Если бы судьи и стороны помнили, что здесь происходит простое

недоразумение, а отнюдь нет лжесвидетельства, то, несомненно, в каждом

отдельном случае было бы нетрудно привести свидетеля к прямым и

верным ответам. При спокойном внимании нетрудно заметить, что

свидетель застенчив, озлоблен, плохо слышит, заикается, бессознательно

Там же - С.82.

пристрастен, отвечает, не выслушав вопроса, и т.д.; и столь же легко

устранить все эти затруднения ровным и простым обращением с ним».

Глава 2. Использование специальных психологических знаний для

решения вопроса о способности свидетеля правильно воспринимать

обстоятельства, имеющие значение для дела и давать о них показания

Изучение следственной и судебной практики показывает, что

своевременное и обоснованное применение специальных психологических

познаний и методов научной психологии позволяет объективно

устанавливать причины и внутренние механизмы конкретных поступков

людей, вовлеченных в сферу уголовного судопроизводства, их

психологические особенности. В результате существенно расширяются

возможности доказывания многих фактов, необходимого для

справедливого и правильного разрешения уголовных дел.

Надо иметь в виду, что вопросы психологического содержания,

возникающие в следственной и судебной практике, при рассмотрении

уголовных дел в надзорных инстанциях перед представителями

правоохранительных органов не однозначны с точки зрения их сложности.

С этим связано существование различных форм применения

психологических знаний при расследовании. Существуют вопросы,

которые могут быть достаточно полно разрешены на основе

профессионального опыта и житейских знаний самих следователей и

судей. Вместе с тем, очевидно, что следователь не может, да и не должен

быть специалистом по всем многообразным вопросам, возникающим в

процессе расследования.

Попытки решения сложных психологических вопросов на

житейском уровне могут отрицательно повлиять на полноту исследования

обстоятельств уголовного дела. Опыт прошлого показывает, что

игнорирование необходимости использования психологических знаний

Пороховщиков П.С. Искусство речи на суде. 1926. - С. 23-24