Симон Андре, Моруа Андре. О тех, кто предал Францию

Подождите немного. Документ загружается.

ковник сказал, что сегодня впервые за все время немцы

не открыли зенитного огня по эскадрилье. Он предполагал,

что немцы узнали о готовящемся контрнаступлении и не

хотят обнаруживать местонахождение своих батарей. Ког-

да мы приземлились на аэродроме, я даже пожалел, что

полет прошел так гладко.

Полет занял немного больше двух часов. Мы верну-

лись в половине третьего. Мне страшно хотелось узнать о

приключениях Генри Тэйлора над Камбрэ. Он ожидал ме-

ня. Но, взглянув на него, я сразу понял, что случилось

что-то неладное. Бедный Генри!

Его самолет оказался в неисправности и даже не под-

нимался с площадки.

Мы легли немного вздремнуть. Вставать надо было ра-

но, так как эскадрилья перебиралась на другую базу, ми-

лях в пятидесяти от теперешней. Утром, после завтрака,

мы пошли на площадку побеседовать с летчиками из отря-

да пикирующих бомбардировщиков. В начале кампании

немцы широко применяли метод бомбардировки с пикиру-

ющего полета, но теперь французы пользовались этим ме-

тодом больше, чем немцы. Летчики говорили, что крупные

бомбы замедленного действия, сброшеннные с высоты

около 100 футов, причиняют огромные разрушения. Падая

на твердый грунт, они, прежде чем взорваться, делают

три-четыре гигантских прыжка, покрывая расстояние поч-

ти в четверть мили. Если такие бомбы «гонятся» за пере-

двигающимися по дороге войсками, впечатление получает-

ся потрясающее.

Я предложил Генри отвезти его в Нанжи; может быть,

там ему улыбнется счастье и он будет летать сегодня же

ночью. Как назло полил сильный дождь, но мы все же

решили ехать и добрались до Нанжи к восьми часам ве-

чера. Мы отправились в ресторан пообедать. Оказалось,

что в соседнем доме помещается офицерская столовая,

где как раз сейчас обедают летчики нашей эскадрильи.

Чтобы напомнить о себе, мы послали туда бутылку конья-

ку, а затем Генри позвонил по телефону полковнику. Фран-

суа ответил, что постарается взять его в полет. Но вот

пробило уже 10 часов, а о полковнике не было ни слуху,

ни духу, и Генри потерял всякую надежду. Мы заказали

две бутылки доброго бургундского вина, чтобы развеять

его печаль. Когда мы приканчивали вторую бутылку, во-

шел полковник. Он весело спросил: «Ну как, летим?»

241

На этот раз я сидел у турели и должен был исполнять

обязанности пулеметчика. Мне подробно объяснили, что

надо делать. Не знаю, насколько успешно справился бы

я со своей задачей, если бы мы встретились с неприятель-

скими истребителями. Но тогда я чувствовал, что никакие

«Мессершмитты» мне не страшны. Мало того, в открытой

кабине было даже спокойнее, так как в случае катастрофы

оттуда удобнее было прыгать с парашютом. В прошлую

ночь я все время сидел и думал: кому подобает прыгать

первым и полагаются ли на самолете обычные поклоны и

расшаркивания, которые надолго задерживают французов

у всякой двери?

На этот раз мы не сбросили ни одной бомбы. Счастье

мое, что я помог Генри принять участие в полете, так как

иначе мне бы никогда не удалось протащить свою коррес-

понденцию через цензуру. Когда мы вернулись в Париж и

сдали свои телеграммы в цензуру, там подняли страшный

шум. Военно-авиационные цензоры в отеле «Континенталь»

заявили, что полковник Франсуа прекрасно знает приказ,

запрещающий журналистам летать на военных самолетах,

и он так легко не отделается от предстоящих ему неприят-

ностей. Дело было доложено главнокомандующему фран-

цузскими военно-воздушными силами генералу Вийемену.

Мы с Генри обратились в наши посольства, чтобы спасти

Франсуа от неприятностей и как-нибудь протолкнуть свои

телеграммы. В английском посольстве заявили, что такие

корреспонденции — прекрасное, живое средство пропаган-

ды и в случае надобности посольство обратится к самому

Рейно. Лучшего я не мог и желать. Но, как всегда бывает,

возникли некоторые сомнения, кто-то посоветовал быть

поосторожнее, и на следующий день мне уже сказали, что

лучше не вмешиваться во французские военные порядки,

и вопрос был исчерпан. К счастью, американский посол

Буллит более энергично взялся за дело, и корреспонден-

ции были пропущены.

Я посетил семь или восемь авиабаз и вынес впечатле-

ние, что у французских летчиков нет недостатка ни в над-

лежащей подготовке, ни в личной отваге, хотя они и не

отличаются таким удальством, как английские. Но надо

иметь в виду, что их машины, как правило, обладали го-

раздо меньшей скоростью, чем германские. А к тому же

машин у французов было гораздо меньше, чем у немцев.

Французские военные власти не скупились на похвалы ан-

242

глийской авиации и в официальных коммюнике, и в печа-

ти. Но я считаю, что мало было сказано о мужестве и искус-

стве французских летчиков, летавших на худших машинах

и встречавшихся с превосходными силами противника. Я

просматривал ежедневные записи в журналах разных

эскадрилий. Были случаи, когда три французских самоле-

та вступали в бой с восемью германскими; пять вступали

Б бой с двенадцатью и т. д. Но я не помню случая, чтобы

противник вступил в бой с французскими самолётами, не

имея на своей стороне численного превосходства. Фран-

цузские летчики несомненно сумели внушить почтение нем-

цам, так как всякий раз, когда немцы встречали шесть

французских самолетов в строю, они избегали боя, даже

если их было втрое больше. Французские разведыватель-

ные самолеты почти каждый день летали над территорией

противника и производили фотографические съемки. Эта

служба была хорошо организована. Подвижные фотола-

боратории проявляли и отпечатывали сотни снимков ежед-

невно. Снимки, сделанные с воздуха по вертикали, сложен-

ные вместе, охватывали площадь во много квадратных миль

и представляли большой интерес, хотя для расшифровки

их нужен был очень опытный глаз. На картах, составлен-

ных из фотографий, видны были пятна разной формы, свет-

лые и темные. Мне эти пятна говорили очень мало, но

«фотодетективы» видели в них артиллерийские позиции,

укрепления, нефтяные резервуары, казармы и даже обу-

чающиеся войска. Это был драгоценнейший источник ин-

формации для бомбардировочных эскадрилий и генераль-

ного штаба. При стереоскопической съемке, то есть когда

съемка одной и той же местности производится под разны-

ми углами, достигаются еще большие результаты. Когда

смотришь на снимок через стереоскопические линзы, дома

и укрепления, которые раньше казались просто плоскими

тенями, выделяются явственно и резко.

Не все эскадрильи отличались одинаковой доблестью,

и разница зависела, главным образом, от командира. Во

главе лучших эскадрилий стояли офицеры, сами принимав-

шие активное участие в полетах. Но, скажем правду, попа-

дались и такие эскадрильи, где настроение было не очень

боевым. Я посетил как-то вместе с Эдди Уордом, коррес-

пондентом Британской радиовещательной компании, воз-

душную базу близ Эвре. Это было в начале июня, когда

немцы прорвались на Сомме и Эн и устремились к Сене.

243

Было чрезвычайно важно, чтобы французская бомбардиро-

вочная авиация проявила максимальную энергию, бомбар-

дируя скопления войск и коммуникации противника. Мы

были в кабинете полковника, когда ему позвонил генерал,

командовавший авиационной частью, и сообщил, что полу-

чен приказ немедленно направить отряды бомбардировщи-

ков последовательными волнами против наступающего не-

приятеля. Он говорил так громко, что мы слышали все его

распоряжения. Необходимо, говорил он, немедленно бом-

бардировать такие-то объекты. Полковник в ответ катего-

рически заявил, что раньше, чем через два часа, он ничего

не может сделать. Генералу пришлось помириться с этим,

хотя он отнюдь не был в восторге. Эскадрилья вылетела

в назначенное полковником время. Мне надо было ехать

в Париж, а Уорд остался поджидать возвращения эскад-

рильи. Он подробно расспросил первую группу возвратив-

шихся летчиков. Оказалось, что видимость была очень пло-

хая, они не могли найти свои объекты и вернулись, не

сбросив ни одной бомбы. Вторая группа встретила «Мес¬

сершмитты» и решила повернуть обратно, не сбрасывая

бомб. И так было со всеми отрядами. Я уверен, что если

бы этой эскадрильей командовал Франсуа, все бомбы бы-

ли бы сброшены на германские войска, а сам он в такой

критический момент не сидел бы в кабинете, а вел бы

свою эскадрилью.

Глава IX

БИТВА ЗА ФРАНЦИЮ

На смену маю пришел июнь. Стояла прекрасная летняя

погода, так благоприятствовавшая действиям механизиро-

ванных колонн и самолетов противника. Французы с затаен-

ным дыханием ожидали результатов сражения под Дюнкер-

ком. Они знали: как только немцы достигнут побережья, нач-

нется наступление на Париж. Гитлер заранее возвестил о

своих намерениях жестокой воздушной бомбардировкой

Парижа. 3 июня Париж впервые подвергся воздушному

нападению. Свыше 250 человек было убито. Бомбардиров-

ка началась в 1 час 30 минут дня. Я вместе с Джеромом

Уиллисом, корреспондентом газеты «Ивнинг стандарт»,

возвращался в Париж после поездки на линию Мажино и

не мог попасть во французскую столицу до половины чет-

вертого. Германские самолеты обогнали нас, когда мы

244

были в пути, и бомбардировка началась раньше, чем мы

доехали до Парижа. В городе нам не сразу удалось узнать,

какие объекты подверглись бомбардировке. На площади

Сен-Мишель, где мы остановились чего-нибудь выпить, ни-

кто ничего толком не знал. Наконец нашелся человек, ко-

торый от кого-то слышал, что немцы бомбардировали за-

воды Рено и Ситроена. Мы поспешили туда и узнали, что

заводы Рено остались невредимы, но заводы Ситроена тя-

жело пострадали. Все окрестные дороги были запружены

любопытными, и меня очень удивило, что им позволяют

шататься здесь и мешать работе пожарников. Я сам со-

вершенно свободно ходил по заводским зданиям, делал

снимки и задавал всевозможные вопросы. И только один-

единственный раз у меня спросили документы. Одним из

первых приехал сотрудник итальянского посольства, кото-

рый тщательно ознакомился с характером разрушений и

затем, вероятно, телеграфировал об этом своему прави-

тельству. В налете участвовало около ста германских са-

молетов; они сбрасывали бомбы в 200 фунтов и больше на

длинный ряд корпусов, который тянется примерно на чет-

верть мили. От одного здания осталась только стена. С

огромнейшего гаража была сорвана крыша, сам гараж го-

рел, стекла были выбиты, однако кровельные балки уце-

лели. Конторские здания были тяжело повреждены пря-

мыми попаданиями. В мастерских и гаражах находились

машины, и только через 20 минут после начала пожара их

стали убирать оттуда. Английский летчик, приехавший на

место вскоре после окончания бомбардировки, вывел не-

сколько машин в безопасное место. Прошло полчаса, пока

прибыли пожарные машины. К счастью, у рабочих был

обеденный перерыв, иначе число убитых было бы очень

велико. Рабочие поспешили в убежища и не выходили,

пока не был дан отбой воздушной тревоги. На улице Па-

стера и на набережной Луи Блерио картина разрушения

была такая же, какую я наблюдал в Нанси, Вузье, Витри-

ле-Франсуа и многих других городах. На улице Пастера

бомба попала в угловой дом, пробила все шесть этажей и

взорвалась в подвале, разрушив все перекрытия, за иск-

лючением перекрытия шестого этажа, где она проделала

только дыру. Как раз в это время по лестнице спускалась

с шестого этажа супружеская чета, спешившая в убежи-

ще. Лестница на пятом этаже рухнула. Супруги остались

между небом и землей на уцелевших верхних ступеньках

245

и дрожали там, пока их не вызволила пожарная команда.

Кто своевременно укрылся в убежище или в погребе, от-

делался только испугом, но сирены прогудели всего лишь

за несколько минут до появления самолетов, так что мно-

гие были застигнуты на улице или у себя в квартире.

Рейно вечером заявил по радио, что заводы Ситроена

продолжают работать нормально. Ночью я поехал туда,

но, насколько я мог убедиться, там все еще работали толь-

ко пожарные. Да и нелепо было бы продолжать работу

на заводе, пока не были найдены и обезврежены невзор¬

вавшиеся бомбы, которые зарылись в землю.

На следующий день я вместе с другими военными кор-

респондентами выехал на фронт на линию Эн. В прифрон-

товом районе через каждые 500 ярдов мы натыкались на

баррикады, сооруженные из больших камней, старых авто-

мобилей Форда, плугов и всего, что оказалось под рукой.

Многие баррикады охранялись туземными войсками из эк-

ваториальной Африки, которые весьма ожесточенно дра-

лись с немцами в прошлую войну. В войне 1940 года у них

было мало шансов вступить в соприкосновение с противни-

ком. А кроме того, теперь их пугал шум самолетов и гроз-

ный вид танков. 5 июня мы прибыли на фронт, недалеко

от Суассона. Мы собирались попасть на наблюдательный

пост, откуда были видны германские линии. Но по дороге

нас остановили на ферме, которая всего за несколько ча-

сов до этого подверглась бомбардировке. Сено в стогах

все еще продолжало гореть. Казалось бы, ущерб невелик,

но мне объяснили, что немцы нарочно стараются бомбить

стога сена, так как они горят по нескольку дней и служат

хорошим ночным ориентиром для германской авиации. Те-

лефонные линии были сняты, так как утром немцы начали

второе крупное наступление и связь, как обычно, была

прервана. «Пресс-лейтенант» пробовал пройти с нами даль-

ше, но уже завязался бой, и штаб не хотел, чтобы ему на-

доедала целая группа журналистов.

Этот бой был началом битвы за Францию. Линия Вей¬

гана, построенная по принципу эшелонированной в глуби-

ну обороны, представляла собой максимум того, что мож-

но было сделать за такой короткий срок. Никто не думал,

что немцы смогут так быстро начать второе крупное на-

ступление, особенно если учесть расстояние, которое им

надо было пройти, а также их движение на север к пор-

там Ламанша...

246

После предварительной артиллерийской подготовки

5 июня, в 4 часа дня, немцы начали наступление, в котором

участвовало полмиллиона пехоты и около тысячи самоле-

тов. На фронте протяжением в 120 миль было нанесено три

главных удара: в районе Амьена, Перонны и канала Эллет.

Военных корреспондентов согнали в Париж, им не поз-

волили присутствовать при величайшей битве, какую знает

история. Мы должны были довольствоваться утренними и

вечерними беседами с представителем военного министер-

ства — полковником Тома. Беседы происходили, однако,

не в военном министерстве, а на Кэ д'Орсэ, в зале, где

был подписан пакт Бриана-Келлога, который осуждал

«применение войны как орудия национальной политики».

5 июня большой зал был переполнен журналистами. Все

сидели и внимательно слушали полковника Тома, который

заявил, что сегодня началось крупнейшее сражение, исход

которого трудно предсказать. Каждый день, утром и вече-

ром, мы ходили слушать полковника Тома, в котором оли-

цетворялась наша единственная связь с фронтом, и с каж-

дым днем фронт все больше приближался к воротам Па-

рижа. В течение первых 8 месяцев войны над Тома на-

смехались, когда он 'пытался чем-нибудь оживить однооб-

разные коммюнике: «На фронте ничего существенного». Но

сейчас мы цеплялись за Тома. Мы прислушивались к каж-

дой его интонации, мы следили за каждым его жестом,

надеясь прочесть в них что-нибудь. Каждое его слово тща-

тельно записывалось, и когда беседа кончалась, журнали-

сты разбегались по редакциям и телеграфным конторам, и

слова Тома с молниеносной быстротой разносились по все-

му миру. Его значение возрастало с каждым днем, по ме-

ре того как битва за Францию становилась все более оже-

сточенной. С неизменным спокойствием он сообщал нам,

сколько людей немцы бросили в бой. В первый день он

совершенно не упоминал о танках, на второй день он

сказал, что немцы пустили в ход около 2 тысяч танков, а

па третий — мы так и ахнули, когда узнали, что в бою

участвуют 4 тысячи германских танков. А 10 германских

дивизий (цифра, которую Тома назвал в первый день)

превратилась в 100 дивизий — 2 миллиона человек!

Рядовой француз был ошеломлен. Он недоуменно спра-

шивал: «Что? 4 тысячи танков и около 100 дивизий? Этого

не может быть. Еще вчера нам говорили, что у немцев

всего лишь 2 тысячи танков.

247

А надломленную Францию ждал новый удар. Италия

объявила войну.

К этому времени германские войска уже перешли Сену

в ряде пунктов к югу от Руана. 9 июня вечером все ми-

нистерства покинули столицу. Рейно отправился в штаб

Вейгана. Журналисты во что бы то ни стало должны были

узнать, что происходит. Это была их прямая обязанность.

10 июня утром мы, как обычно, ожидали полковника То-

ма в зале, где был подписан пакт Бриана-Келлога. В тече-

ние девяти с половиной месяцев Тома всегда был очень

пунктуален, но в это утро мы напрасно его ожидали. Он

уже выехал из Парижа. Все сотрудники министерства ин-

формации, как и других министерств, поспешили убраться

из Парижа, хотя вплоть до последнего момента они заяв-

ляли, что останутся в столице, что бы ни случилось. Пол-

ковник Тома — наша единственная связь с фронтом — уе-

хал. Человек, от которого мы зависели, исчез. Нам оста-

валось или последовать за правительством в Тур, или си-

деть в Париже, пока не придут немцы. Но мы не знали,

где они и как быстро они продвигаются. Мы знали толь-

ко, что французская линия обороны прорвана, и если нем-

цы будут продвигаться своим обычным темпом, то они,

пожалуй, могут оказаться в Париже в этот же самый

день.

Франция была потрясена быстротой неприятельского

натиска. Солдаты и гражданское население не знали, куда

деваться. Оставалась единственная карта, на которую

можно было поставить и которая могла спасти страну:

оборона Парижа.

ГлаваХ

ПАРИЖ МОЖНО БЫЛО ОТСТОЯТЬ

За несколько дней до вступления немцев в столицу

Франции было объявлено, что Париж находится в состоя-

нии обороны. Что под этим подразумевалось — трудно ска-

зать. Если бы французское правительство действительно

собиралось защищать Париж, оно должно было бы обра-

титься к населению с призывом принять участие в обороне

столицы и вместе с солдатами воздвигать на улицах бар-

рикады. Надо было организовать добровольческий корпус,

подготовить оборонительные позиции и создать запасы

продовольствия и боеприпасов, чтобы иметь возможность

выдержать осаду. Обращение к населению и умелое ис-

248

пользование радиовещания изменили бы лицо столицы. Лю-

ди не бродили бы по улицам, как испуганные овцы, не

были бы поглощены всецело одною мыслью — как бы бе-

жать; они были бы заняты обороной Парижа. Основным

опорным пунктом могли бы быть, как и в прошлом, крутые

холмы Монмартра. На вершинах этих холмов нужно бы-

ло установить зенитные орудия, которые заставили бы са-

молеты противника держаться на большой высоте. Дороги,

ведущие к холмам, можно было забаррикадировать. Аван-

посты можно было расположить у Триумфальной арки, в

Бенсенском замке, в районе обсерватории, на Монпарнассе

и на других выгодных пунктах. В Париже была хорошо

вооруженная полиция, были тысячи рабочих Рено и

Ситроена, грузчики Центрального рынка, а также много

англичан, американцев, чехов, поляков и других иностран-

цев, которые с воодушевлением приняли бы участие в обо-

роне. Отдельные войсковые части рассеянных армий, сра-

жавшиеся на Сене и Эн и не намеренные сложить ору-

жие, стянулись бы к Парижу как к центру сопротивления.

Многие артиллерийские части могли бы притти в Париж со

своими орудиями. На примере Мадрида нетрудно убедить-

ся, как много может сделать решительная оборона. Испан-

ские республиканцы в течение многих месяцев отбивали

атаки итальянских самолетов и германских танков. В Вар-

шаве атака германской механизированной дивизии была

отражена польскими снайперами. В уличных боях танки

имеют свои слабые стороны. Баррикады задерживают их,

а тем временем их можно выводить из строя гранатами и

поливать горящим бензином из окон домов. В несколько

минут команда облитого танка задыхается от жары, а танк

остается и только дополняет баррикаду.

В Париже были люди, сражавшиеся в Испании в ря-

дах Интернациональной бригады, которые не отказались

бы защищать свою столицу. Им надо было сказать: «Орга-

низуйте уличные бои, как вы это делали в Испании», хотя

для этого пришлось бы, конечно, выпустить их из тюрьмы.

Чтобы восстановить боевой дух страны, Франции нужны

были только руководители и стержень, вокруг которого

можно было сплотиться. Как только разнеслась бы весть

об обороне Парижа, каждый еще не занятый немцами

город начал бы готовиться к отпору. Лион, Дижон, Труа,

Май, Орлеан и сотни других городов могли бы оказать

решительное сопротивление. Каждый город, каждая дерев-

249

ня могли бы стать сборными пунктами для пехотных и

артиллерийских частей, отставших от своих соединений.

Французы — блестящие импровизаторы. В городах они

могли бы показать себя, тогда как в открытой местности

у них просто не было времени для создания оборонитель-

ных линий. Французские города были бы опорными пун-

ктами на линии, эшелонированной в глубину, а жилищные

массивы на каждом перекрестке — опорными пунктами

внутри городов. Французские войска, в частности те несколь-

ко дивизий, которые еще не участвовали в боях, успели

бы, пожалуй, соорудить оборонительную линию вдоль Лу-

ары, а если б это не удалось, они могли бы отстоять цент-

ральную возвышенность в районе Клермон-Феррана.

У Франции было достаточно вооружения и боеприпасов

для защиты опорных пунктов. Зенитная артиллерия могла

охранять заводы Рено, и они продолжали бы выпуск воен-

ного снаряжения. Американские самолеты уже поступали

во Францию в большом количестве, и Америка ускорила бы

отправку новых. Она посылала бы также другие предме-

ты вооружения и боеприпасы, если бы только знала, что

Франция воспрянула духом, что она вновь обрела инстинкт

самосохранения и полна решимости бороться до конца.

Франция знает, что такое всенародное ополчение; это—

одна из ее революционных традиций. Но к народу не об-

ращались. Солдатам приказывали, а гражданскому насе-

лению даже ничего и не приказывали, кроме того, чтобы

оно в определенные дни недели не ело мяса и не пило

спиртных напитков. И только. На людей не смотрели как

на разумные существа. К несчастью, у Франции были

руководители, которые боялись народного движения

больше, чем победы Гитлера. Такие люди, как Вейган,

Петэн и многие другие министры, были одержимы стра-

хом перед коммунистическим восстанием. Правительство

не хотело, чтобы рабочие завода Рено и вообще граждане

Парижа сражались с противником. Оно даже отдало поли-

ции распоряжение расстреливать их, если они сделают

хоть малейшую попытку организовать оборону столицы.

Большое давление на правительство оказывали круп-

ные собственники, которые дрожали при одной мысли о

том, что Париж подвергнется бомбардировке и их пре-

красные дома, фабрики и заводы могут быть разрушены.

Нельзя, конечно, говорить, будто Франция навеки потеря-

ла всякую жизнеспособность, а французы — упадочная,

250