Симон Андре, Моруа Андре. О тех, кто предал Францию

Подождите немного. Документ загружается.

человек, немедленно отбить мост назад. При попытке взять

мост почти все двести человек были убиты.

11 мая к месту событий подоспела французская броне-

танковая дивизия. Французов попросили отбить мост, ибо

в противном случае открывался свободный путь для гер-

манских механизированных дивизий. По мнению голланд-

ского командования, французам достаточно было пустить

в ход несколько танков. Французский генерал Жиро со-

гласился, что мост необходимо отбить, и отдал соответ-

ствующий приказ, но по неизвестным причинам приказ не

был выполнен. Мост даже не взорвали. В результате гер-

манские бронетанковые дивизии воспользовались им, что-

бы стремительно ринуться дальше — на Бельгию и Фран-

цию. Между тем, если бы мост был удержан, продвижение

германских войск могло бы быть замедлено, и союзники

имели бы достаточно времени, чтобы укрепиться за гол-

ландской линией обороны.

После пяти дней мужественной обороны 14 мая был

отдан приказ: «Прекратить огонь». И только в Зееланде

борьба продолжалась еще несколько дней.

Глава V

ПРОРЫВ НА РЕКЕ МААС

Когда немцы прорвали фронт на Маасе, я вместе с

корреспондентом «Ньюс кроникл» Давидом Скоттом и

корреспондентом «Дейли экспресс» Джорджем Миллером

находился недалеко от Седана, в районе 2-й армии, кото-

рой командовал генерал Хюнтцигер. 14 мая мы поехали

из Камбрэ в Вузье, а затем в штаб командования, кото-

рый находился немного севернее. На всем протяжении

последних 50 миль пути мы видели печальные вереницы

беженцев из Голландии, Бельгии, Люксембурга и погра-

ничных районов Франции. Среди них были старики, кото-

рые проделали этот путь в 1914 году; некоторые из них

помнили даже вторжение 1870 года, когда Наполеон III

был разбит под Седаном. Многие толкали перед собой

детские коляски и ручные тележки, многие ехали на вело-

сипедах, на тележках мороженщиков и даже на катафал-

ках. Крестьянские лошади, запряженные тройкой и четвер-

ней, тащили огромные возы, на каждом из которых воссе-

дало не менее 50 детишек и женщин со всем их кухонным

211

скарбом, одеялами и матрасами. Целые деревни стран-

ствовали сообща, останавливаясь по временам у дороги,

чтобы сварить еду, хотя после нескольких дней пути ва-

рить было почти нечего. Я видел также пожилую женщи-

ну, которая целыми днями шагала по бесконечному шос-

се, с чемоданом в каждой руке. Двигалось население

четырех стран, медленно, упорно пробираясь на юг, по-

дальше от немцев. Это было начало потока, в который

ежедневно вливалось все больше и больше людей и кото-

рый неизбежно должен был запрудить все дороги, дезор-

ганизовать снабжение войск продовольствием и горючим

и затруднить военные операции во время одной из вели-

чайших и решающих битв в истории.

Ехавшие на автомобилях говорили, что германские

механизированные дивизии продвигаются на юг вдоль ка-

нала Альберта и реки Маас, через которые им удалось

переправиться, так как мосты не были взорваны. Бежен-

цы снимались с места в течение нескольких минут — так

быстро развивалось наступление. По дороге многие из них

подвергались бомбардировке и пулеметному обстрелу

с самолетов.

Как известно, беженцы всегда склонны думать, что

враг ожесточенно преследует их по пятам. Поэтому вна-

чале мы относились скептически к их рассказам, однако

вскоре мы убедились, что эти рассказы в общем соответ-

ствуют действительности.

На пути в штаб мы должны были довольно часто оста-

навливаться, так как над головами у нас летали герман-

ские самолеты, сбрасывая бомбы на шоссе и железнодо-

рожные линии за фронтовой полосой. Деревня, где нахо-

дился штаб 2-й армии, выглядела очень мирной по срав-

нению с открытой дорогой, и мы решились снять свои сталь-

ные шлемы и вытащить пишущие машинки. Мы собирались

пробыть здесь два дня, и капитан Масси, начальник ар-

мейского отдела печати, отвел нам для работы очень

комфортабельное помещение. Масси сказал нам, что нем-

цы быстро продвигаются на юг через Бельгию и Люксем-

бург и готовят решительное наступление на французскую

оборонительную линию на Маасе в районе Седана; наступ-

ление начнется либо в тот же вечер, либо на следующее

утро. «Вы прибыли в очень интересный момент», — сказал

он. Масси недавно ездил вместе с генералом Хюнтциге¬

ром в Бельгию. Он нашел, что Бельгия абсолютно не под-

212

готовлена к сопротивлению, а гражданское население,

очевидно, вообще не представляло себе всей серьезности

положения. Мэр небольшого бельгийского городка Буйон

сказал ему: «Мы здесь в безопасности. Наш поселок —

всего лишь небольшой туристский центр, и немцы вряд ли

причинят ему какой-либо вред». На следующий день посе-

лок подвергся ожесточенной бомбардировке— весьма воз-

можно, для того, чтобы заставить гражданское население

броситься к французским границам и создать помеху во-

енным операциям французов. Капитан сообщил нам под-

робности ожидаемого наступления немцев. Его предска-

зания потом полностью оправдались. Он сказал, что нем-

цы введут в действие самолеты как один из видов артил-

лерии и будут бомбардировать линию фронта и обстрели-

вать войска из пулеметов. Когда же войска начнут пря-

таться в укрытиях, немцы сбросят вооруженных ручными

пулеметами парашютистов, которые займут оборонитель-

ные позиции в ожидании механизированных колонн. Капи-

тан докладывал нам все это так, как будто он вы-

ступал на конференции по военной стратегии в Сорбонне,

а не описывал кровавую битву, которая вот-вот должна

начаться. Все это было для нас «интересным материа-

лом». Нам обещали, что наши корреспонденции будут

доставлены специальным курьером в штаб военной цензу-

ры, который находился близ Парижа, и очень быстро по-

падут в Лондон. Мы сели за свои машинки и составили

«предбатальные» телеграммы. Они взбудоражили бы чита-

телей, но, к несчастью, они были получены в Лондоне, когда

германские дивизии уже прорвали фронт, а 2-я и 9-я ар-

мии отступали. Франция пережила второй Седан, фран-

цузы снова были разбиты и отброшены к Луаре.

Однако 14 мая капитан Масси и другие штабные офи-

церы еще были уверены в успехе. «Мы отводим свои

передовые посты, что всегда входило в наши расчеты, —

говорил Масси, — но мы остановим немцев на главной

оборонительной линии». Он сообщил нам, что генерал

Хюнггцигер хотел бы видеть нас вечерам или на следую-

щее утро и что он предоставит нам возможность быть

поближе к линии огня. Однако дело обернулось так,

что генерал был слишком занят. Оказалось, что штаб

намерены в ту же ночь переместить подальше от фронта:

Ходили слухи о прорыве на нашем левом фланге, где

армия Корапа пыталась удержать широкий фронт. Вместо

213

беседы с генералом, мы должны были ограничиться чте-

нием его только что выпущенного приказа войскам. В

приказе говорилось, что войска должны защищать свя-

щенную землю Франции и ни при каких условиях не усту-

пать свои позиции на линии Мажино. Это говорил гене-

рал, который 6 недель спустя возглавил делегацию по

перемирию и подписал условия капитуляции.

Мы вернулись назад в Вузье вместе с нашим «пресс-

лейтенантом», больше всего сокрушавшимся о том, что от-

менен спектакль с участием известных артистов, кото-

рый должен был состояться на следующий день в Седане.

Мы провели ночь в Вузье, но спали мало. Всю ночь за ок-

ном грохотали грузовики и танки, направлявшиеся на

фронт. Город был полон беженцев, которые спали на

улицах и площадях. Надо полагать, что вместе с ними в

Вузье проникло немало германских агентов, чтобы сооб-

щать о передвижениях французских войск немцам, кото-

рые находились всего лишь в нескольких милях, сеять па-

нику среди гражданского населения и нарушать коммуни-

кации французов. Франция, столь тщательно очищавшая

себя в последние годы от подозрительных элементов, бы-

ла теперь, в критический момент, наводнена толпами муж-

чин, женщин и детей различной национальности, которые

проходили даже через линию Мажино. Все это легко

было предвидеть заранее, но никто ничего не сделал для

того, чтобы остановить поток беженцев на бельгийской и

люксембургской границах, а когда спохватились, было уже

слишком поздно. Их надо было остановить хотя бы ру-

жейным огнем, разместить во французских деревнях и

потом эвакуировать по железной дороге и на грузовиках.

Штаб 2-й армии переезжал ночью, ему было не до нас,

и мы остались в Вузье, чтобы собирать интересные, но

мало веселые сведения у солдат, отставших от фронто-

вых частей и искавших убежища в деревнях. Отставшие

входили в кафе на главном сквере сначала по-двое и по-

трое, а затем группами. Они сообщали, что немцы прорвали

оборонительную линию на Маасе в нескольких пунктах.

Это были плохие вести. Это означало, что французской

армии придется вести маневренную войну, тогда как ее

готовили только для позиционной обороны. Мы не имели

возможности проверить правдивость этих рассказов и дол-

жны были терпеливо ждать информации из штаба. Потря-

сающее впечатление на войска производили германские

214

пикирующие бомбардировщики. Солдаты не были подго-

товлены к этим атакам; одного шума самолетов, появля-

ющихся в нескольких футах над головой, говорили они,

было для них вполне достаточно, не говоря уже о бом-

бах. «Где французские самолеты? — спрашивали постоян-

но солдаты. — Мы видим только германские. Они летают

здесь, как у себя дома». Все солдаты выглядели устав-

шими, грязными, и у всех был удивленный вид. Утром

воздушная бомбардировка возобновилась; немцы пыта-

лись разрушить железные и шоссейные дороги департа-

мента Эн, по которым успешно подтягивались французские

подкрепления, чтобы закрыть образовавшуюся брешь. Я

вышел из гостиницы купить папиросы и увидел, как вдоль

улицы, чуть выше крыш, летели два «Дорнье». Они от-

крыли пулеметную стрельбу, и в следующую секунду я

уже лежал на тротуаре вместе с другими. На наше сча-

стье, самолеты не сбросили бомб. Но недалеко за горо-

дом поднялся огромный столб черного дыма. Скотт, Мил-

лер и я отправились посмотреть, в чем дело. Оказалось,

что бомбы попали в военный транспорт горючего, и все

было сразу охвачено пламенем. По обеим сторонам до-

роги через каждые 200—300 ярдов виднелись огромные

воронки. Прямых попаданий в дорогу не было. Чем ближе

к транспорту, тем нестерпимее был жар от огня. Поминут-

но взрывались боеприпасы. Невдалеке на спине, уставив

неподвижные глаза на солнце, лежал убитый офицер.

В другом месте раненый солдат звал на помощь; мы по-

слали к нему санитаров. Германские самолеты появлялись

несколько раз. Я и Миллер бросились в придорожную ка-

наву. Скотт пошел один в поле. Потом он сказал, что вид

коров, спокойно жующих жвачку, действует в таких слу-

чаях весьма успокаивающе.

Узнав, что в госпитале лежит много раненых, постра-

давших при бомбардировках и пулеметном обстреле до-

рог, я направился к мэру города. Я нашел его на сквере.

Вид у него был очень озабоченный. Ежедневно через го-

род проходили тысячи беженцев; прокормить их и найти

для них какой-либо транспорт было нелегкой задачей. Он

повел меня в госпиталь, где работала его дочь. Одного за

другим уносили раненых на операционный стол. Этот

стол стоял так, что был виден всякому, кто входил или

выходил из госпиталя. Один из врачей спросил, не желаю

ли я говорить с ранеными.

215

— Нет, я не хочу беспокоить их, — ответил я.

— О, это их не побеспокоит.

Меня провели в большую палату, переполненную ране-

ными женщинами. Пока доктор опрашивал этих несчаст-

ных, я стоял в стороне. Здесь находились, главным обра-

зом, француженки из Арденн; некоторые из них были ра-

нены пулеметным огнем, когда они шли по дорогам. Пре-

жде чем открыть огонь, самолеты переходили на бреющий

полет, и летчики должны были видеть, что это всего лишь

беженцы. Французских солдат не было нигде поблизости.

В другой палате мне предложили поговорить с человеком,

которому только что ампутировали руку по самое плечо.

Его постель была залита кровью, но говорил он вполне

связно. В это время неподалеку от госпиталя упало не-

сколько бомб. Посыпались стекла. Жутко было наблю-

дать панику, охватившую раненых — мужчин, женщин и

детей. Все пытались вскочить с постелей. Врачи всячески

успокаивали их, и постепенно паника улеглась. А когда я

уходил, в госпиталь вносили человека, раненного оскол-

ками одной из только что разорвавшихся бомб. Врачи ра-

ботали почти без отдыха. Если бы все эти люди остава-

лись у себя дома, они, вероятно, не пострадали бы, а вра-

чи могли бы спокойно заниматься своим главным делом—

помощью раненым солдатам, которые начали прибывать

в Вузье с Мааса. Можно было бы даже перевести часть

солдат из переполненных военных госпиталей в обще-

гражданские больницы. На улицах старики и женщины

останавливали нас и спрашивали, оставаться ли им на ме-

сте или выбираться из города. Мы всегда советовали оста-

ваться, но желание уйти подальше от немцев и повторяю-

щиеся бомбардировки брали верх. Повсюду начали упако-

вывать вещи, все потянулись из города. Гостиница, в ко-

торой мы обедали накануне вечером, была закрыта, так

как все постояльцы разъехались. Еще в 11 часов утра я

покупал бумагу в магазине канцелярских принадлежно-

стей. Бородатый хозяин был типичный буржуа в крахмаль-

ном воротничке и черном костюме. Он жил тут же, при

магазине, в течение двадцати лет; казалось, что он сросся

с ним и проживет здесь по крайней мере еще столько же.

Но к полудню он надел черную шляпу и вместе с други-

ми очутился на шоссе. Мокрый от пота, он толкал перед

собой тачку со своими пожитками.

В самом разгаре суматохи мы встретили командира

216

мототранспортного отряда, мисс Бетти Скотт, которая при-

гласила нас в офицерскую столовую выпить вермута.

В этом отряде было восемь англичанок. Они управляли

санитарными автомобилями, доставляли в штаб захвачен-

ных германских летчиков и отвозили в госпитали раненых

беженцев. Мисс Скотт рассказывала, как суеверны люди,

покидающие свои дома. Ее квартирная хозяйка, оставив-

шая вчера город, передала ей ключи от своей виллы. Мисс

Скотт посоветовала ей взять их с собой, так как еще не-

известно, достигнут ли немцы Вузье.

— Нет, — ответила женщина, — в 1914 году я взяла

ключи с собой, а когда я вернулась обратно, ключи были

единственной вещью, которая у меня осталась. Так уже

лучше не брать их.

Обратить в бегство все население входило, повидимо¬

му, в планы немцев. Когда немцы бомбили Роттердам, они

старались причинить городу как можно больше разруше-

ний, чтобы напугать местные военные власти. Во Франции

же они применяли легкие бомбы и разбрасывали их на

пространстве обширных районов, чтобы согнать с места

как можно больше людей. Бегство населения сыграло

большую роль в шестидневной кампании. Я знаю мост

через Маас, который не взорвали только потому, что он

был забит беженцами и французы не решились взорвать

их вместе с мостом. Другие мосты остались невзорван¬

ными либо по недомыслию, либо из-за предательства.

А в некоторых местах немцы форсировали реку, не счи-

таясь с потерей части танков при переправе. Наступление

было быстрым и беспощадным. Немцы не обращали ни-

какого внимания на беженцев, они давили танками даже

своих раненых, не желая терять ни секунды времени.

В 25 милях от нас происходила решающая битва. Мы

беспокоились, так как не имели никаких достоверных све-

дений. Мы знали только то, что рассказывали нам бежен-

цы и солдаты, и поэтому очень обрадовались, когда при-

был наш «пресс-лейтенант». Однако он ничего не мог со-

общить нам и сказал только, что происходит большое сра-

жение и дела идут не очень хорошо. Германские механи-

зированные дивизии форсировали Маас, после чего танки и

моторизованные колонны продолжали стремительное насту-

пление. Я не думаю, чтобы штаб 2-й армии сам имел ясное

представление о происходящем. Ночью штаб перебрался

в замок, где имелся только один телефон, и очень трудно

217

было наладить связь с частями. Армия Корапа, располо-

женная слева от нас, была разбита, и немцы прорвали

линию обороны на франко-бельгийской границе, которую

неверно называли линией Мажино. Мы, естественно, хоте-

ли узнать больше и попросили отвезти нас в штаб. Од-

нако в штабе решили отправить нас подальше в тыл, что-

бы мы могли видеть как можно меньше. Лейтенант был,

кажется, недоволен даже тем, что мы разговаривали с

солдатами в Вузье. Он распорядился перевезти нас в Вер-

ден, поблизости к которому расположился штаб. И хотя

Верден находился далеко от театра военных действий, мы

должны были отправиться туда. О возвращении в Кам¬

брэ, где остался весь наш багаж, не могло быть и речи,

так как немцы быстро продвигались в этом направлении.

А ведь всего два дня назад мы протестовали против того,

что нас посылают в Камбрэ, так как он находится далеко

от фронта! Мы провели ночь в Вердене. Наутро из шта-

ба приехал капитан Масси. Узнав от лейтенанта, что мы

разговаривали в Вузье с солдатами, он рассердился и пы-

тался объяснить нам, что этих солдат нельзя считать пред-

ставителями французской армии. Он настаивал, чтобы мы

как можно скорее вернулись в Париж, но предупредил,

что не может дать нам машины, так как все автомобили,

предназначенные для корреспондентов (при каждой армии

было восемь таких машин), нужны для других целей. Мы

заявили решительный протест против того, что нас отсы-

лают как раз в тот момент, когда мы можем оправдать

свое название военных корреспондентов и дать француз-

ской и английской прессе подробное описание подвигов

французских войск. Мы увидели бы не только отставших

от своих частей солдат, но и солдат в бою. Но наши ар-

гументы не подействовали. Даже если бы мы видели и

знали все, что хотели, мы не могли бы передавать наши

сообщения иначе как через штаб, так как невозможно

было связаться ни по телефону, ни по телеграфу с каким-

нибудь другим департаментом. Пришлось примириться с

судьбой. Капитан Масси отправил нас в Бар ле Дюк, от-

куда на поезде мы за два часа могли доехать до Пари-

жа. Однако, прибыв туда, мы узнали, что движение поез-

дов приостановлено на несколько дней, а нанять машину

невозможно, так как весь автотранспорт реквизирован для

беженцев. Нам не оставалось ничего иного, как ждать, и

мы остались ночевать в Бар ле Дюке. Единственными

218

происшествиями были легкая бомбардировка да кратко-

временный арест Давида Скотта, которого приняли за па-

рашютиста. На следующий день пошел поезд, переполнен-

ный беженцами и солдатами, среди которых были ране-

ные. Двое раненых, ехавших в нашем купе, были выписа-

ны из госпиталя в Бар ле Дюке, чтобы освободить место

для нескольких человек, оставшихся в живых от всего

полка, который направлялся на фронт и был почти пол-

ностью уничтожен воздушной бомбардировкой. До Пари-

жа вместо обычных двух часов мы ехали восемнадцать.

Мы только что проехали мимо останков поездного со-

става, разгромленного бомбами, как вдруг наш поезд

остановился и прозвучал сигнал воздушной тревоги. Бом-

бардировка повредила впереди полотно железной дороги.

Несколько секунд спустя мы услышали над головой шум

самолетов и знакомый свист: шесть бомб упало в поле в

ста ярдах от нас, попав в линию, параллельную нашей.

Снова я был поражен той быстротой, с какой все инстинк-

тивно падают ничком, едва заслышав свист падающих

бомб. Я стоял в переполненном коридоре бок о бок с

французскими солдатами, и мы все повалились сразу на

пол. Я, должно быть, упал первым, так как сверху на мне

оказалось два солдата; это была хорошая защита от

осколков. Беда лишь в том, что самолетов давно уже и

след простыл, а солдаты все еще лежали на мне. Когда

первый страх прошел, начался сущий ад. Женщины и дети

повыскакивали из вагонов и бросились через поле в лес,

находившийся в миле от железной дороги. Остальные за-

брались под вагоны и не вылезали в течение часа. Мы

старались успокоить пассажиров. Миллер ухаживал за ка-

кой-то женщиной с грудным ребенком, а я был очень горд,

когда маленькая девочка, схватив меня за руку, сказала

матери: «Я хочу остаться с офицером». Я отправился в

купе за подушкой, чтобы прикрывать ею голову девочки,

если самолеты появятся снова. В купе я увидел «старого

солдата» Бурсье, который в трех кампаниях был коррес-

пондентом «Энтрансижан». Покуривая папиросу, он ле-

жал на диване, растянувшись во всю длину и укрывшись

сверху подушками. Я снял с него одну и отдал матери де-

вочки. Другая мамаша просила меня разыскать ее малень-

кого сынишку, который исчез куда-то во время паники.

Я нашел его. Мальчик бежал по полю, сам не зная куда.

«Нет, нет, я не вернусь на поезд», — повторял он все

219

время. Я притащил его, но через несколько минут он сно-

ва исчез. Все боялись, что самолеты вернутся бомбарди-

ровать станцию. Так оно и случилось. На этот раз пять

бомб упали в каких-нибудь пяти ярдах от паровоза; на

станции выбило все стекла, но единственными жертвами

были три курицы и один кролик. Поезд не пострадал, но

телефонная линия была повреждена, и мы не могли вы-

яснить, насколько сильно разрушена железнодорожная

линия впереди. Примерно через полчаса паровоз дал де-

сять оглушительных свистков, чтобы созвать разбежав-

шихся по лесу пассажиров, а еще через полчаса мы мед-

ленно ползли вперед — к тому месту, где путь был разру-

шен. Здесь уже возились рабочие. Через час линия была

исправлена. Пока мы ждали поезда, толпа начала охо-

титься за германскими парашютистами. Рассказывали,

что видели священника с подозрительной жестяной короб-

кой, но найти его не удалось. Если бы Миллер, Скотт и

я знали тогда, что случилось с двумя нашими коллегами,

поехавшими обратно в Камбрэ, мы бы, вероятно, чувство-

вали себя не очень спокойно в нашей форменной одежде.

Миру следует поведать о нашей форме. Если бы из

военных корреспондентов составили взвод и провели его

в воскресенье вечером по Елисейским полям, это было

бы занятнейшим зрелищем для толпы. Индивидуализм,

который всегда был характерной чертой французов, в пол-

ной мере отразился и на их одеяниях: каждый был одет

по-своему; английские корреспонденты хотели выглядеть,

как английские офицеры; американские журналисты стара-

лись походить на американских офицеров. Мы решили от-

давать честь только офицерам в чине не ниже капитана.

На наших погонах были зеленые нашивки с надписью

«Военный корреспондент», чтобы гражданское население

знало, кто мы такие. На шляпах, фуражках и беретах у

нас были большие золотые буквы «С» или CG, что озна-

чало «Correspondent» или «Correspondant de Guerre»

(военный корреспондент). Когда мы впервые появились

на улицах Парижа, юмористическая французская газета

«Канар аншенэ» решила, что золотые литеры на наших

головных уборах означают «Соси», то есть рогоносец ИЛИ

«Соси garanti», то есть гарантированный рогоносец. Наши

френчи были различных цветов, разной длины и с раз-

ными пуговицами. Брюки также каждый сшил по соб-

ственному вкусу.

220