Шпоры по геополитике
Подождите немного. Документ загружается.
2. Климат воздействует на переселение народов.
3. От климата зависят произрастание растительности и распределение животных, а следовательно, образ жизни человека.
Влияние на народы почв (суши)
Влияние на образ жизни народы культуры, в частности культуры землевладения, садоводства. Где выше уровень
культуры земледелия, там гуще население.
Государство у него — «живой организм, укорененный в почве. Ратцель утверждает: «Государство является
организмом... потому что эта связь взаимоукрепляется, становясь чем-то единым, немыслимым без одного из двух
составляющих... Обитаемое пространство... способствует развитию государства, особенно если это пространство окружено
естественными границами. Если народ чувствует себя на своей территории естественно, он постоянно будет воспроизводить
одни и те же характеристики, которые, происходя из почвы, будут вписаны в него».
Пространство в концепции Ратцеля представляет собой природные рамки, в которых происходит экспансия народов,
развитие государства. Упадок государства, по его мнению, есть результат слабеющей пространственной концепции и
слабеющего пространственного чувства народа. Государства оказываются пространственными явлениями, управляемыми и
оживляемыми этим пространством».
Проблема «геополитика и нацизм» нуждается в беспристрастном рассмотрении, чтобы, с одной стороны, не «похоронить»
направление мысли, которое может быть полезным, только из-за его «темного прошлого», а с другой — не принимать и не
распространять те идеи, которые уже принесли немалый вред.
Имперская геоидеология К. Хаусхофер
Именно Карлу Хаусхоферу (1869—1946) геополитика во многом обязана тем, что она долгое время рассматривалась не
просто как «псевдонаука», но и как «человеконенавистническая», «фашистская», «людоедская» теория. Развивая взгляды
Ратцеля и Челлена, Хаусхофер придал геополитике тот вид, в котором она стала частью официальной доктрины Третьего
рейха.
Как известно, в послевоенные годы в политической жизни Веймарской республики постепенно набирала силу идея о
«перенаселенности» Германии. Немалый вклад в ее обоснование внесли и немецкие ученые-геополитики. К. Хаусхофер в этой
связи так трактовал «теорию жизненного пространства»: «Если у нас на 1 кв. км бедной североальпийской площади ютятся и
добывают себе пропитание 130 человек, а во всех богатых колониями странах на такой же площади добывают себе средства к
существованию лишь 7, 9, 15, 23, 25 человек, притом на более плодородных землях, то сам Бог оправдывает стремление
немцев к справедливому расширению «жизненного пространства». По его мнению, именно плотность населения явилась
одним из важнейших факторов в психологической подготовке населения ко второй мировой войне.
Возврат колоний потребовал пересмотра условий Версальского договора, и это привело К. Хаусхофера к более общей
оценке Германии в мире. В результате в 1920—1940-е гг. возник панрегионализм как интерпретация понятия о глобальных
экономических регионах. Пан-регионы Хаусхофера были больше, чем просто экономические блоки. Они были основаны на
«пан-идеях», которые обеспечивали идеологический базис для региона. Хаусхофер писал, что во второй половине XX века
геополитические структуры, развивающиеся по меридиональным направлениям (США — Латинская Америка; Европа —
Африка; Япония — Океания; «стратегия теплых морей» СССР), сменятся широтным порабощением США всей планеты.
Отсюда вытекало стремление автора поделить мир заранее.
В течение 20 лет, начиная с 1924 г., Хаусхофер издавал совместно с Э. Обетом, О. Мауллем и Г. Лаутензахом
геополитический журнал, имевший огромное международное значение — «Geopolitik», позднее переименованный в
«Zeitschrift für Geopolitik» («Журнал геополитики»). Большинство своих работ Хаусхофер опубликовал именно в этом издании.
Один из основных идеологов нацистской партии — Рудольф Гесс был адъютантом К. Хаусхофера во время первой
мировой войны и его студентом в Мюнхенском университете после ее окончания. Именно в этом университете Гесс стал
руководителем нацистской организации.
Через Гесса Хаусхофер в самом начале нацистского движения имел контакт с Гитлером, с которым он лично познакомился
в 1922 г.. После провала мюнхенского «пивного путча» в 1923 г, Хаусхофер временно предоставил Рудольфу Гессу убежище в
своем поместье в Баварских Альпах. Когда Гесс и Гитлер находились в Ландсбергской тюрьме, Хаусхофер посетил их. Среди
книг, которые он тогда принес Гитлеру и Гессу, была «Политическая география» Ратцеля. Существуют неподтвержденные
историками сведения, что Хаусхофер принимал участие в написании «Майн Кампф» в местах, посвященных некоторым
геополитическим категориям. Во всяком случае, в «Майн Кампф» Гитлер провозгласил геополитику наряду с фашистской
расовой теорией официальной доктриной нацистов.
Постепенно геополитика проникает в программу средней школы. Ведущий журнал геополитиков заявлял, что «научная
география» должна быть заменена «патриотической географией». На страницах того же журнала появляются такие ключевые в
построениях Хаусхофера понятия, как «жизненное пространство», «кровь и почва» (Blut und Boden), «власть и пространство»
(Macht und Raum), «пространство и положение» (Raum und Lage), «нужда в пространстве», «большое пространство» и др.,
ставшие впоследствии обиходными выражениями нацистского лексикона.
После прихода нацистов к власти К. Хаусхофер занимает высшие посты на нацистской иерархической лестнице.
Созданный им при Мюнхенском университете семинар по геополитике был преобразован в 1933 г. в Институт геополитики,
директором которого был назначен К. Хаусхофер. Этот институт руководил рядом других учреждений, занимавшихся
геополитикой. В теснейшем контакте с Институтом геополитики функционировало учрежденное при министерстве юстиции в
1935 г. Имперское бюро (Reichsbüro), на которое в числе прочих возлагалась задача создания «прочной зоны лояльных
немцев», проживавших вдоль имперских границ, то есть ведение подрывной деятельности с помощью зарубежных немцев.
До 1936 г. нацистское руководство, очевидно, благоволило к К. Хаусхоферу (особенно сказывалась протекция Гесса).
Однако после отъезда Гесса в Англию (1939 г.) Хаусхофер впал в немилость. Старший сын Карла Хаусхофера Альбрехт
установил контакты с руководителем американской разведки в Европе Алленом Даллесом и участвовал в заговоре военных
против Гитлера 20 июля 1944 г. В связи с этим он был арестован и в апреле 1945 г. расстрелян гестапо в Берлине. Сам Карл
Хаусхофер в 1944 г. был заключен на некоторое время в концентрационный лагерь Дахау и считался почти «врагом народа».
Несмотря на двусмысленность его положения, он был причислен союзниками к «видным нацистам». В последней работе
«Апология немецкой геополитики» («Apologie der deutsche Geopolitik», 1946) Хаусхофер отрицал «нацистское прошлое» своей
науки и пытался доказать, что Гитлер искажал геополитику.
Вскоре после самоубийства К. Хаусхофера Уолш, с одобрения главного обвинителя от США в Нюрнберге Роберта X.
Джексона, выступил в университете Франкфурта-на-Майне с докладом, в котором он довел до всеобщего сведения «исповедь»
К. Хаусхофера и призвал своих слушателей к «правильному» толкованию геополитики.
Само положение Германии в Центре Европы, пространственное и культурное «срединное положение», делало ее
естественным противником западных, морских держав — Англии, Франции, в перспективе США. Сами талассократические
геополитики также не скрывали своего отрицательного отношения к Германии и считали ее (наряду с Россией) одним из
главных геополитических противников морского Запада.
В такой ситуации Германии было нелегко рассчитывать на крепкий альянс с державами «внешнего полумесяца», тем более,
что у Англии и Франции были к Германии исторические претензии территориального порядка. Следовательно, будущее
национальной Великой Германии лежало в геополитическом противостоянии Западу и особенно англосаксонскому миру, с
которым фактически отождествлялась «морская сила».
На этом анализе основывается вся геополитическая доктрина Карла Хаусхофера и его последователей, которая заключается
в необходимости создания континентального блока или оси Берлин — Москва — Токио. Хаусхофер рассматривал господство
Германии над малыми государствами к западу и востоку от нее как «неизбежное», а борьбу, необходимую для его реализации,
как полностью оправданную. В идее Мирового Острова он видел пространственную модель для немецкой гегемонии в
будущем новом мировом порядке. С концепцией Мирового Острова немецкие геополитики связывали два момента:
1) доминирование России на евразийском пространстве;
2) подрыв английской военной мощи для приобретения полного господства в омывающем Мировой Остров Мировом
океане.
Главной движущей силой государства К. Хаусхофер считал обеспечение и расширение жизненного пространства.
Расширяя свое жизненное пространство, утверждал он, динамическое государство обеспечивает себе большую экономическую
автаркию, или независимость от своих соседей.
Карл Шмитт (1888— 1985) — немецкий юрист, политолог, философ, историк. Отношения Шмитта с национал-
социалистическим режимом были двойственными. С одной стороны, его теории, безусловно, повлияли на нацистскую
идеологию. Вместе с тем вся концепция Шмитта была основана на фундаментальной идее «прав народа» (Volksrechte),
которые он противопоставлял либеральной теории «прав человека». В его понимании всякий народ имел право на культурную
суверенность, на сохранение своей духовной, исторической и политической идентичности. Поэтому Шмитт с его теорией
«прав народов» подвергался резкой критике, особенно со стороны идеологов СС.
Шмитт вывел концепцию «номоса». Этот греческий термин обозначает «нечто взятое, оформленное, упорядоченное,
организованное» в смысле пространства. Шмитт показывает, что «номос» есть такая форма организации бытия, которая
устанавливает наиболее гармоничные соотношения как внутри социального ансамбля, так и между этими ансамблями. В книге
«Номос Земли» Шмитт показывает, каким образом специфика того или иного земного пространства влияла на развившиеся в
нем культуры и государства. Он сопоставляет между собой различные исторические «номосы», особенно подчеркивая
фундаментальный дуализм между отношением к пространству кочевников и оседлых народов.
Но самый важный вывод из анализа «Номоса Земли» заключается в том, что Шмитт вплотную подошел к понятию
глобального исторического и цивилизованного противостояния между цивилизациями суши и цивилизациями моря. Исследуя
«номос» Земли, он столкнулся с его качественной, сущностной противоположностью «номосу» Моря. Смысл
противопоставления суши и моря у Шмитта сводится к тому, что речь идет о двух совершенно различных, несводимых друг к
другу и враждебных цивилизациях, а не о вариантах единого цивилизационного комплекса. В такой ситуации море, вода
являются лишь периферийными цивилизационными явлениями, не вторгаясь в сферу «этического» (или вторгаясь
эпизодически). Лишь с открытием Мирового океана в конце XVI века ситуация меняется радикальным образом. Человечество
(и в первую очередь остров Англия) начинает привыкать к «морскому существованию».
Шмитт разработал еще одну важнейшую геополитическую теорию — теорию «Большого пространства»,
рассматривающую процесс развития государств как стремление к обретению наибольшего территориального объема.
Принцип имперской интеграции является выражением логического и естественного человеческого стремления к
синтезу. Этапы территориального расширения государства, таким образом, соответствуют этапам движения человеческого
духа к универсализму. По Шмитту, развитие «номоса» Земли должно привести к появлению государства-континента. Этапы
движения к государству-континенту проходят от городов-государств через государства-территории. Появление сухопутного
государства-континента, материкового большого пространства является исторической и геополитической необходимостью.
Хотя «Большое пространство» можно в определенном смысле отождествить с государством, а точнее, с империей (Reich), эта
концепция выходит за рамки обычного государства. Это новая форма наднационального объединения, основанного на
стратегическом, геополитическом и идеологическом факторе. «Большое пространство» Шмитта основывается на культурном и
этническом плюрализме, на широкой автономии, ограниченной лишь стратегическим централизмом и тотальной лояльностью
к высшей властной инстанции. С его точки зрения, «тотальное государство» — это самая совершенная форма государства
традиционного типа, то есть пик развития сухопутного «номоса».
Общая геополитическая картина, описанная Шмиттом, сводилась к напряженному цивилизационному дуализму, к
противостоянию двух больших пространств — англосаксонского (Англия и Америка) и континентального (Евразия).
Современник и соратник К. Хаусхофера Адольф Грабовски, один из основателей немецкой геополитической школы,
выступил на рубеже XIX—XX веков. С тех пор он неустанно пытался «добиться, чтобы империализм был осознан немецким
народом». Перу Грабовски принадлежит около двадцати книг и статей по геополитике.
В предисловии к своей книге «Германия и мировая картина современности» 1928г. автор отмечает и прямую зависимость
геополитики от развития технического прогресса. Именно пространство, согласно воззрениям Грабовски, было тем общим
знаменателем, который придал единство всей империалистической эпохе. Отсюда вполне понятна, по его мнению,
необходимость детального изучения пространства в его связи с политикой .
Грабовски вывел «объективные законы общественного развития», которые неизбежно должны привести к
образованию великих пространств. Грабовски в 1928 г. говорил о геополитике как «методе». В 1930 г. он характеризовал ее
как «науку». А в 1933 г. он категорически утверждает, что «геополитика является методом, а не наукой». После войны
Грабовски, наряду с А. Хаусхофером, внес вклад в переосмысление многих положений геополитики и возвращение ее в
академические рамки. В своей книге «Пространство, государство и история» 1961, имеющей программный подзаголовок
«Основы геополитики», он пытается доказать, что введение социального аспекта преобразует геополитику в фундаментальную
науку. Мысль об использовании социального аспекта не была нова, мы находим ее у Челлена, который вместе с термином
«геополитика» ввел в научный оборот и термин «демополитика», не получивший, однако, широкого распространения в
дальнейшем.
Книга Грабовски «Пространство, государство и история» характерна для послевоенной немецкой геополитики не только в
смысле нового содержания, но также и выбора объекта исследования, метода научного анализа и, конечно же, своей конечной
целью — реабилитацией геополитики. Грабовски, признавая, что Хаусхофер создал «науку, оправдывающую любую
экспансию», отмечал: «Хорошо, что, в конце концов, естественная смерть повлекла за собой прекращение следствия по его
делу». По понятным причинам Грабовски отрицает непосредственное, а не только идеологическое участие К. Хаусхофера в
нацистских преступлениях. В то же время он объявлял К. Хаусхофера «дилетантом», «неспособным связать геополитику с
всемирной историей и мировой политикой».
Итак, Грабовски считает, что геополитическая наука является методом исторического познания, который представляет
собой многомерный процесс, включающий исследования как «мира идей, так и экономики; как пространства, так и климата и
народа; как общественного устройства, так и правовой системы». Пространство обладает такими уникальными свойствами, его
изучение может быть отнесено к области философии истории — таков вывод Грабовски.
Грабовски утверждает, что «государственное пространство может расширяться не только в результате войны, но также в
результате создания федерации без всякого к тому принуждения, в результате союзнической политики или экономического
союза, такого, как, например, общий рынок и свободная зона торговли». Практика же показывала его бескомпромиссность в
переговорах. В своих исследованиях Грабовски предпринимает, таким образом, серьезную попытку реабилитировать
геополитическое научное направление, скомпрометированное недавним прошлым, определяя его как истинный метод
исторического познания и политического анализа.
6. Современные геополитические теории и школы Запада.
После поражения Германии США стали самой сильной экономической державой. Значительное доминирование в мировой
экономике (почти 50% мирового ВНП после окончания войны) означало неизбежность выхода США за пределы Западного
полушария, которое ей отводилось германскими пан-регионалистами. Эта страна нуждалась в мировой стратегии и модели
мира, заложенной в основу данной стратегии.
Ведущее место в геополитике занял тезис превосходства (предопределенного климатом) западной цивилизации над
народами Евразии, «дисконтинуального пояса» и других континентов. Народам России, а затем Германии, Ближнего и
Среднего Востока приписывалась генетическая агрессивность, неприятие демократии. Утверждалось, что географическое
положение континентальных держав диктует им экспансионистские цели, а Советский Союз, по мнению западных политиков,
воспринял их от императорской России.
С подачи американских геополитиков СССР превращается в «империю зла», страну, чуждую либеральным ценностями,
демократии «американского разлива», отгороженную от западной цивилизации «железным занавесом». Отсюда американские
ученые и политики делали вывод, что в интересах не только США, но и всех цивилизованных стран надо создать единый
центр, из которого бы осуществлялся контроль за всеми процессами, протекающими в любом регионе планеты. И этот
«балансирующий» и стабилизирующий контроль должен находиться в руках Соединенных Штатов.
Основные концепции новой американской геополитики были подробно изложены еще во время второй мировой войны в
трудах — «Американская стратегия в мировой политике» (1942) Спикмена, «Главные движущие силы цивилизации» (1945) С.
Хантингтона и др. В 1943 г. была переработана модель Маккиндера. Она отражала краткосрочный союз СССР,
Великобритании и США. Хартленд теперь объединялся с Северной Атлантикой, включающей «Межконтинентальный океан»
(северная часть Атлантического океана) и его «бассейн» в виде Западной Европы и Англо-Америки со странами Карибского
бассейна (используется терминология Маккиндера).
Итак, как мы уже говорили, во второй половине XX в. развитие геополитической теории наиболее успешно шло в русле
англосаксонской школы.
Но в 50-х гг. под воздействием комплекса причин и некоторых странах Европы (особенно во Франции и в Западной
Германии) стало формироваться общественное мнение за создание единой Европы.
Наибольшее развитие получила геополитическая мысль в Европе, особенно во Франции, Бельгии, ФРГ, когда в 60-х гг.
президентом Франции стал «континенталист» генерал Шарль де Голль. Он предпринял ряд энергичных антиатлантистских
шагов: Франция вышла из НАТО, где абсолютно доминировали США, и выработала собственную геополитическую линию,
включающую в себя «оборону по всем азимутам»; укреплялись связи с СССР, усиливалось франко-германское
сотрудничество, а в перспективе планировалось создать «Европу от Атлантики до Урала».
60-е гг. положили начало созданию франко-западногерманского политического, экономического, финансового союза —
ядра объединенной Европы конца XX в., которая значительно превзошла по главным показателям США. В 60-е гг.
европейские ученые-геополитики стали чаще включаться в американские исследовательские проекты. Причин тому было
несколько. Наиболее важная из них — прерванная связь с довоенными геополитическими школами.
Постепенно работы европейских геополитиков превратились в самостоятельные школы — в «региональную геополитику»
(например, течение, возглавляемое Ивом Лакостом во Франции). Авторы концепции «региональной геополитики», в отличии
от родоначальников этой науки (Ратцеля, Рудольф. Челлена, Макиндера, Мэхена или Хаус-хофера) придавали мало значения
главному закону дисциплины — закону глобального дуализма (борьбы Суши и Моря), а использовали геополитические
методики для изучения, анализа и описания межгосударственных, межэтнических конфликтов, демографических процессов и
даже политических выборов.
В общей линии геополитической мысли Запада наиболее ярко были выражены следующие направления: атлантизм,
мондиализм, прикладная геополитика и геополитика европейских «новых правых». Прежде чем попытаться кратко
рассмотреть эти течения, надо сделать небольшой экскурс в экономическое, политическое и военное развитие США и стран
Западной Европы после окончания Второй мировой войны (1939-1945).
После войны геополитики-атлантисты уточняли и развивали частные аспекты теории, усиливая ее прикладную сторону.
Идея «морской силы» с ее геополитической стратегией стала официальной международной политикой США. Она
рассматривала два варианта развития событий:
• выигрыш Западом борьбы с Востоком;
• конвергенция (от лат. convergere — приближаться, сходиться) двух противоположных идеологических сторон в нечто
единое и установление Мирового Правительства.
Второй вариант развития событий потребовал появления новой доктрины, получившей название «геополитика
мондиализма», или геополитика «нового мирового порядка».
Европейская геополитическая мысль была представлена геополитиками «континенталистами» и «новыми правыми». Это
европейское течение развивало геополитические идеи школы Хаусхофера. В конце 80 — начале 90-х гг. к их трудам
обратились официальные европейские геополитики.
Идеи атлантизма
В 1956 г. ученик Спикмена Д. Мейниг опубликовал труд «Хартленд и римленд в евразийской истории». Здесь Мейниг
специально подчеркнул, что «геополитические критерии должны особо учитывать функциональную ориентацию населения и
государства, а не только чисто географическое отношение территории к Суше и Морю». В таком подходе весьма заметно
влияние Видаль де ла Блаша. Мейниг говорит о том, что все пространство евразийского римленда делится на три типа по
своей функционально-культурной предрасположенности:
1. Китай, Монголия, Северный Вьетнам, Бангладеш, Афганистан, Восточная Европа (включая Пруссию), Прибалтика и
Карелия — пространства, органически тяготеющие к хартленду.
2. Южная Корея, Бирма, Индия, Ирак, Сирия, Югославия — геополитически нейтральны.
3. Западная Европа, Греция, Турция, Иран, Пакистан, Таиланд — склонны к талассократическому блоку.
В 1965 г. другой последователь У. Кирк выпустил книгу, название которой повторяло название знаменитой статьи
Маккиндера «Географическая ось истории». Кирк развил тезис Спикмена относительно центрального значения римленда для
геополитического баланса сил. Опираясь на культурно-функциональный анализ Мейнига и его дифференциацию «береговых
зон» относительно «теллурократической» или «талассократической» предрасположенности, Кирк выстроил историческую
модель, в которой главную роль играют прибрежные цивилизации, от которых культурные импульсы поступают с большей
или меньшей степенью интенсивности внутрь континента. При этом «высшие» культурные формы и историческая инициатива
признаются за теми секторами «внутреннего полумесяца», которые Мейниг определил как «талассократически
ориентированные».
Развитие геополитических взглядов применительно к ядерной эпохе мы встречаем у другого представителя той же
американской школы Колина С. Грэя . В своей книге «Геополитика ядерной эры» он дает очерк военной стратегии США и
НАТО, в котором ставит планетарное месторасположение ядерных объектов в зависимость от географических и
геополитических особенностей регионов. В середине 70-х гг. Грэй назвал геополитику наукой о «взаимосвязи между
физической средой в том виде, как она воспринимается, изменяется и используется людьми и мировой политикой». Как считал
Грэй, геополитика касается взаимосвязи международной политической мощи и географического фактора. Под ней
подразумевается «высокая политика» безопасности и международного порядка; влияние длительных пространственных
отношений на возвышение и упадок силовых центров; то, как технологические, политико-организационные и
демографические процессы сказываются на весе и влиянии соответствующих стран.
Технологические нововведения в военной области продиктовали необходимость применять глобальный подход к
проблемам безопасности. Его использование дало повод ряду ученых по-новому трактовать геополитику. Американский
исследователь Д. Дедни , уделяя главное внимание роли технического фактора в отношениях между географической средой и
политическими процессами, рассуждает следующим образом: «Геополитическая действительность служит фоном для
географии и технологии… Без сильного чувства технологии геополитика вырождается в земной мистицизм».
Техницистские трактовки геополитики преобладают в работах ученых, стоящих на позициях неолиберализма..
С именами «либералов» связано становление «бихевиористской» школы геополитики, создающей поведенческие и
статистические модели распространения войн и конфликтов. Среди своих целей «бихевиористская» геополитика называет
выявление объективных законов международных отношений с целью вытеснить субъективные модели традиционных
реалистов, исходящие из представлений о двухполярности мира, заменить их полицентрическими схемами международных
отношений.
Сразу же после второй мировой войны геополитики приняли самое активное участие в конструировании «биполярной»
схемы мира. Одновременно возрастают мультиполярность и взаимозависимость в мировой экономике и политике. Негибкость
геостратегических доктрин типа ядерного сдерживания по отношению к новым региональным проблемам в этих условиях
становится явной.
Для «либералов» характерно отрицание преемственности на уровне политической лексики между скомпрометировавшей
себя нацистской геополитикой и современной геополитикой как темой и методом «внешней» политической географии.
Нередко «либералы» инкриминировали послевоенному советскому руководству использование одной из разновидностей
теории «хартленда», где подчеркивается «исключительность» географического положения Восточной Европы в борьбе держав
за мировое господство, которой оно руководствовалось в своей деятельности по организации СЭВ, по укреплению
обороноспособности восточноевропейских стран.
С точки зрения американца Сола Коэна все регионы Земли могут быть разделены на четыре геополитические
составляющие:
1) внешняя морская (водная среда), зависящая от торгового флота и портов;
2) континентальное ядро (nucleus), тождественное Hinterland (геополитический термин, означающий «удаленные от
побережья HI (утренние регионы»);
3) дисконтинуальный пояс («береговые сектора», ориентированные либо внутрь континента, либо от него);
4) регионы, геополитически независимые от этого ансамбля. Известный ученый и политик (бывший госсекретарь США)
Збигнев Бжезинский рассматривал наряду с другими вопрос конфликтности стран. По мнению 3бигнева Бжезинского,
распад Советского Союза привел к геополитическому вакууму в сердцевине Евразии, что является главной причиной
конфликтности по периметру всего постсоветского геополитического пространства. Вместе с активизацией ислама и
объективной неспособностью США обеспечить контроль над ситуацией в регионе Среднего Востока это ведет к появлению
огромной зоны нестабильности, которая может охватить часть Юго-Восточной Европы, Средний Восток и район Персидского
залива, а также южную часть бывшего Советского Союза. Внутри этой, по словам Бжезинского, «воронки водоворота
насилия» имеется множество узлов потенциальных конфликтов, несущих угрозу всему миру. Степень угрозы возрастает,
поскольку существует возможность вовлечения в конфликт других стран, и особенно Китая. 3. Бжезинский ставит под
сомнение соблюдение этой страной режима нераспространения ядерного оружия.
Главную же угрозу американский политолог, известный в прошлом своими антисоветскими взглядами, видит в
возобновлении имперской политики России. Не веря в необратимость демократических преобразований в нашей стране, он
считает неизбежным возврат к попыткам «возрождения империи».
Атлантизм не был чужд и новым идеям, связанным с научно-техническим прогрессом, научно-технической революцией в
военной сфере. История показала, что атлантизм более динамично, наступательно использовал все среды, базирующиеся на
номосе (закон, порядок) Моря. Геополитика атлантистов оказалась наступательной, а геополитика Евразии пребывала в
состоянии пассивной обороны. В сфере аэрократии СССР добился относительного паритета, но в «звездных войнах» не смог
устоять против блефа, что во многом привело к поражению в «холодной войне», к развалу содружества стран Варшавского
договора, а впоследствии и СССР.
7. Русская школа геополитики.
Особенности истоков русской школы геополитики
Геополитика в России подпитывалась многими течениями, берущими начало в лоне географических, гуманитарных,
естественных наук. Особенностью геополитической мысли России было обращение к культурно-цивилизационным подходам в
определении места и роли России. Выделим несколько имен, знаменательных в период оформления русско школы
геополитики.
Большой интерес представляют труды вице-адмирала, Вас. Мих.Головнина (1776—1831). Его книгой «Записки флота
капитана Головнина о приключениях его в плену у японцев в 1811, 1812 и 1813 годах» зачитывались не только в России, но и
во всей Европе. Сочинения мичмана Мореходова (псевдоним Головнина) «О состоянии Российского флота а 1824 году»,
напечатанные в Санкт-Петербурге в 1861 г., содержат много идей, которые гораздо позже Головнина развил американец А.
Мэхэн. Е.Н. Квашнин-Самарин «Морская идея в Русской земле».
М.В.Ломоносов (1711—1765) – «Краткое описание разных путешествий по северным морям и показание возможного
проходу Сибирским океаном в Восточную Индию» (1763) и «Примерную инструкцию морским командующим офицерам,
отправляющимся к поисканию пути на Восток Сибирским океаном» (1765).
Владим.Ив. Даль, русский писатель, лексикограф, этнограф (1801 - 1872) «Матросские досуги».
Необычен подход к геополитике химика Д.И. Менделеева (1834-1907). Д.И. Менделеев дал оригинальную трактовку
начала истории, которая могла начаться, по его мнению, только после сложения сельского хозяйства у народов или
пастушеских, или земледельчества. Д.И. Менделеев приводит точные расчеты. Он пишет, что «когда в умеренных штатах
Европы приходится примерно около 3—4 десятин на среднего жителя, тогда становится уже тесно и является надобность и
переселении. Войны чаще всего начинают вести пастушеские племена, кочевые народы. Лекарством от подобного рода войн
он называет усиленное развитие промышленности, которая ДАЕТ возможность получать населению более высокие доходы.
Но решающее воздействие на формирование геополитических идей все же оказала география Воейкова, Семенова-Тян-
Шанского, работы Милютина, Савцикого, Ильина, Вернадского и Гумилева.
В работах последнего генерала-фельдмаршала России Дмитрия Алексеевича Милютина (1816-1912) геополитические
идеи были похожи на вкрапления в военную географию и статистику – «Критическое исследование значения военной
географии и военной статистики», 1846 г. Милютин Д.А. сформулировал следующие геополитические приоритеты
России:
1. Основной противник России – Британская империя: а) России в Европе и на Ближнем Востоке необходим союз с
Германией, Францией, направленный против Англии, б) через Туркестанский край занять исходные позиции, с которых
угрожать Индии (Разместили в Мерве и Ташкенте казачьи полки).
2. Вытеснить из Европы Турцию и создать Балканскую конфедерацию под общим покровительством России.
3. Иран и Китай являются естественными союзниками России, нужно гарантировать безопасность. До 1917 г. в Иране
находился русский воинский корпус. Но пока у нас шла гражданская война, в Иране резко выросло влияние Англии, далее
отношения становились то более, то менее теплыми
К географической школе геополитики очень близки были идеи русского политического консерватизма. К их числу можно
смело отнести солидный труд Алексея Ефимовича Вандама (Едрихин) «Наше положение» 1912 г. Можно сказать
выдающийся аналитик и прогностик пишет: «Несмотря на большие размеры своей территории, русский народ, по сравнению с
другими народами белой расы, находится в наименее благоприятных для жизни условиях». Отсюда, отмечает ученый, в
народных массах хранится инстинктивное стремление «к солнцу и теплой воде», что определило положение русского
государства на театре борьбы за жизнь. Он понимал, что флот более верное средство для защиты их интересов.
Петр Петрович Семенов-Тян-Шанский (1827-1914) в работе «О могущественном территориальном владении
применительно к России» 1915г. сформулировал ряд и ныне актуальных геополитических идей.
Выделил исторически сложившиеся системы геополитического контроля над пространством
Кольцеобразная — появилась на Средиземноморье в незапамятные времена. Сухопутные владения державы-метрополии
представляли собой кольцо, позволявшее контролировать внутреннее морское пространство. Замыкали в кольцо свои владения
греки, карфагеняне, римляне, венецианцы, генуэзцы. Их примеру в XVII в. следовали шведы, в XIX в. так же делал Наполеон.
Эта идея реализуется сейчас блоком НАТО в Атлантике.
Клочкообразная, или точечная,— порты, пункты, военные базы построены по морям и океанам стратегически важных
географических точках планеты.
Континентальная — является таковой, если владения господствующей державы охватывают территорию «от моря до
моря». Наибольшего успеха в ее создании добились русские и американцы. Семенов-Тян-Шанский отметил главный
недостаток: растянутость территории, а также резкие перепады в степени построения центра и периферии– это прослеживается
в России. Повлиять на силу периферии можно, создав в азиатских владениях культурно-экономические центры ускоренного
развития: Урал, Алтай с горной частью Енисейской губернии, Горный Туркестан с Семиречьем, Кругобайкалье, увеличить
плотность населения.
Евразийство – позиции на место России в истории и мировом пространстве
Главная тема евразийского движения — это утверждение самобытных законов российской истории и культуры.
Наиболее ранним источником своих идей евразийцы считали документы конца 15 и начала 16 в. Прежде всего это
«послание старца Филофея». В 1453 г. пал Константинополь и Русь осталась единственной великой православной страной,
хранительницей восточно-христианской традиции. Именно в этом качестве старец Елизарова монастыря Филофей называл
Русь «Третьим Римом». Сформулированная традиция развивалась в русле славянофильства (Хомяков А., И. Киреевский, С.
Аксаков и др.).
Начало евразийского движения, как полагают многие его исследователи, связано с именами Н.С. Трубецкого, П.Н.
Савицкого, Геор.Вас. Флоровского и др.
Данилевский Николай Яковлевич (1822—1885). Человечество это стихия, которая в определенных точках складывается
в формы. Эти формы есть культурно-исторический тип. Существовало 10 основных культурно-исторических типов:
египетский, китайский, ассиро-вавилонский, индийский, иранский, еврейский, греческий, римский, аравийский, германо-
романский (европейский), американский, перуанский, славянский.
Законы развития культурно-исторических типов:
1. «Закон непередаваемости цивилизаций». Цивилизации не передаются, а воздействуют друг на друга посредством
колонизации, прививки (ссылка на садоводческую практику), сравнения, которые принимаются к сведению, и одновременно
могут усваиваться наименее национальные элементы чужой культуры.
2. Закон, устанавливающий зависимость культурно-исторического типа от разнообразия и уровня самостоятельности,
входящих в его состав народов. Это делает необходимым политический союз родственных народов.
2. Закон краткости периодов цивилизации. (Как период цветения и плодоношения у цветка).
В развитии цивилизации Данилевский выделил четыре периода:
- Этнографический период (самый длительный, когда складывается национальный характер).
- Государственный период, когда народ строит государство.
- Период собственно цивилизации, самый короткий период плодоношения.
- Период естественного конца культуры, который протекает в двух формах: апатия самодовольства и апатия отчаяния.
Константин Николаевич Леонтьев (1831—1891) отстаивал известный тезис о том, что «славянство есть, славизма нет»,
мысль он растолковывал так: этническая и лингвистическая близость славянских народов не является достаточным
основанием чтобы говорить об их культурном и характерном единстве. Евразийцы не были простыми преемниками идей
славянофилов. Связывая культуру с религией, судьбой Православия, славянофилы были правы. «...Культура России не есть ни
культура европейская, ни одна из азиатских, ни сумма или механическое сочетание из элементов той или других. Она —
совершенно особая специфическая культура, обладающая не меньшей самоценностью и не меньшим историческим значением,
чем европейская и азиатская.
Неоценимы идеи Николая Сергеевича Трубецкого (1890—1938), изложенные в книге «Европа и человечество»,
рассматривающего Россию как особую евразийскую культуру.
Ильин Иван Александрович (1882-1954) полагал, что Россия есть живой организм, который складывался веками. В силу
своего географического положения Россия вечно вынуждаема к обороне. Исторически Россия доказала свою способность к
самообороне. Расчленение превратят Россию в вечный источник войн. Державы всего мира будут вкладывать свои деньги,
стратегические расчеты во вновь возникшие малые государства, станут соперничать друг с другом, будут покушаться на
захват неустроенных и незащищенных новообразований. Таким образом, если исчезнет этот оплот европейско-азиатского мира
и равновесия то «в эпоху разложения, брожения, гниения будет втянута вся вселенная».
Солоневич Иван Лукьянович (1891-1953): Американские свободы и богатства всецело определяются географией -
безопасность гарантированна океанами и проливами, а наша может быть гарантирована только воинской повинностью. Из всех
несвобод воинская является первейшей. Именно в этом И. Солоневич видел основную причину авторитарности российской
власти. Бедность России обусловлена географической обездоленностью России.
Бесспорным лидером евразийского движения является Савицкий Петр Николаевич (1895–1968). Симпатизировал
Советской власти, но в 1945 г. был арестован и осужден на 10 лет лагерей, там познакомился с сыном поэта Николая Гумилева
Львом Гумилевым. В 1933 г. Савицким опубликована фундаментальная работа «Географические и геополитические основы
евразийства», в которой изложены все принципиальные идеи евразийской геополитической теории.
Савицкий видит Евразию как возглавляемый Россией особый культурный мир: «внутренне и крепко единый в бесконечном
и часто, по видимости, в противоречивом многообразии своих проявлений». Именно с географической целостностью и
определенно русско-евразийской культурой ученый увязывает именование ее с евразийской, подчеркивая более узкий
и точный смысл слова «Евразия». И хотя евразийская культура связана, безусловно, со многими культурами, ближе и
родственнее ей все же культуры азиатские: «Она в Азии у себя дома. И для будущего необходимо восполнить и завершить
начатое Петром, т.е. вслед за тактически необходимым поворотом к Европе совершить органический поворот к Азии».
Георгий Владимирович Вернадский (1887-1973) – сын известного академика В.И. Вернадского, правовед Н.Н. Алексеев
(1879-1964) и др. В 1926 г. ими подготовлен программный документ "Евразийство". Опыт систематического изложения». В
дальнейшем идеи евразийцев воскресли в 1960-х гг. в работах Л.Н. Гумилева
Культура Евразии и Россия как особый культурный мир
Россия в представлениях евразийцев всегда была особой цивилизацией, неразделимо связанная с Евразией. Будущее
России-Евразии Савицкий видел в осознании «континентальности» и в приспособлении к ней». История оставила нам на
память много археологических, летописных и других источников о наиболее могучих державах: скифской, гуннской,
монгольской и русской. В широком смысле Россия, а ранее Русская земля — это территория многих этносов. Славяне, как
правило, были ведущим этносом, наиболее инициативным и восприимчивым к культуре, военному искусству,
государственному устройству других народов. Мир Евразии постоянно стремился к политическому объединению. По мнению
Л.Н. Гумилева, начиная с XIII в. набирает силу великорусский виток этногенеза, содержанием которого является
формирование российского суперэтноса, куда помимо русских — его основного ядра — с XIII в. входили финно-угорские
народы. И этот суперэтнос создал в XV в. мощное государство.
Трубецкой определял культуру как «исторически непрерывный продукт коллективного творчества прошлых и
современных поколений данной социальной среды». Он отрицает «общечеловеческую культуру», под которой поклонники
Запада подразумевают прежде всего западно-европейскую культуру, которая для неевропейских народов, по мнению
Трубецкого, является гибельной.
Национальные культуры — это сложные системы со значительным числом элементов, которые составляют радужную
сеть, это «единая гармоничная сила непрерывности и в то же время бесконечно многообразная в силу своей
дифференцированности. Субъектом же культур, имеющих большое значение, он считал «совокупность народов, населяющих
хозяйственно самодовлеющее (автаркическое) месторазвитие и связанных друг с другом не расой, с общностью исторической
судьбы, совместной работой над созданием одной и той же культуры или одного и того же государства».
Становление идеократического государства
Как лес и степь составляют на территории Евразии природно-географическую систему, так российский и степной
суперэтносы гармонично дополняют друг друга и составляют целостность не только экономическую, культурную, но и
военно-политическую. Даже во время монгольского ига на территории Евразии-России был «Собор вер». Среди самих
завоевателей — монголо-татар было немало христиан. Отказ от веротерпимости, насильственное насаждение мусульманства
начал хан Узбек приблизительно в 1310 г., что стало первым звонком о разложении могучей империи.
Политическая власть в российско-степных суперэтносах — оседлого и кочевого населения Евразии — могла быть только
авторитарной. Это понимали как ханы, так и русские князья. Первым собирателем русских земель стал Иван Калита. Он
понимал, что могущество Руси кроется в авторитарной «идеократии». Идеократическая форма правления изначально
базировалась на духовном начале, и физический мир, материальные потребности органически включались в духовный, военно-
политический процесс. И «татарщина», по мнению евразийцев, дала основной толчок к созданию централизованного мощного
государства — России. Общим между Киевской Русью и Россией, считает Трубецкой, является только название «Русь», а с
географической и хозяйственно-политической точек зрения это были разные государства, между которыми не существовало
исторической преемственности. Завоевание монголами русских княжеств (за исключением Великого Новгорода), включение
их в монгольскую великую державу не только показали русским князьям технику государственности, но и позволили им
усвоить сам дух государственности. Таким образом, к началу XIV в. на смену удельным понятиям о государственности
Киевской Руси пришла идея централизованного многонационального государства — России. Русская мысль обратилась к
духовно более близкой государственности Византии. Там она нашла примеры для подражания: обрусение и
оправославливание монгольских идей.
Евразийцы показывают, что если в духовном плане Русь была тесно связана с Византией, то в геополитическом
плане Византия выступала как посторонняя сфера. Евразийцы приходят к выводу, что в геополитическом плане
уместно говорить не о византийском, а о монгольском наследстве: «Россия — наследница Великих Ханов,
продолжительница дела Чингиса и Тимура, объединительница Азии...» После разгрома монголо-татар великие князья
московские стали собирателями не только земли русской, но и земли татарской. Практически после XV в. Россия стала играть
общеевразийскую роль. Процесс создания России-Евразии — это целостное месторазвитие, геополитический синтез Леса и
Степи.
8. Неоевразийство в системе геополитического знания
ГУМИЛЁВ Лев Николаевич (1912—92), историк, географ, доктор исторических и географически наук. Сын
Н.[С.[Гумилёва и А.[А.[Ахматовой. Создатель учения о человечестве и этносах как биосоциальных категориях; исследовал
биоэнергетическую доминанту этногенеза (назвал её пассионарностью).
Понятие пассионарности не знали Савицкий, Трубецкой и Вернадский. Именно пассионарные толчки обусловили
приоритет тех или иных сил в разные периоды формирования единого мегаконтинента — Евразии.
Гумилев считает, что отличия одного этноса от другого определяются не «способом производства», «культурой» или
«уровнем образования». Этносы отличаются друг от друга стереотипами поведения, которые человек усваивает в первые
годы жизни от родителей, сверстников, а затем использует всю жизнь. В этносе в отличие от общества работают не
сознательные решения, а ощущения и условные рефлексы. Этнос, каждый человек приспосабливаются к географической и
этнической среде.
Но чтобы по-новому приспособиться к окружению (особенно к новому), а тем более создать этнос, нужна какая-то
потенциальная энергия, нужны силы. Пассионарность связывается со способностью людей «поглощать биохимическую
энергию живого вещества биосферы». Способности разных людей поглощать эту энергию различны.
1. Наибольшее число людей располагает этой энергией в количестве, достаточном, чтобы удовлетворить потребности –
гармоничные, работают, чтобы жить, и никаких иных потребностей у них не возникает.
2. Есть определенное число персон, что наделены «экстремальной энергетикой» - пассионарностью (от лат. passio —
страсть). Если пассионарности больше, чем требуется для спокойной жизни, пассионарий живет, чтобы работать ради своей
идеальной цели.
3. Если пассионарность человека меньше, чем необходимо для обычной жизни, индивид, называемый субпассионарием,
живет, чтобы не работать, и ориентируется на потребление за счет других людей.
В каждом этносе соотношение людей разных типов меняется со временем. Суммируясь, пассионарность индивидов
образует пассионарность на популяционном уровне. Гумилев утверждает, что, стремясь к своему идеалу, люди пассионарные
часто жертвуют своей жизнью ради других, но для достижения своих практических целей они перестраивают саму этническую
систему, меняют ее стереотипы поведения и цели развития. Когда же лидеры-пассионарии, а затем их потомки оказываются
уничтоженными (в войнах, на кострах инквизиции, в концлагерях, при взаимоистреблениях), то вновь виден трудолюбивый
народ, довольный своей жизнью.
От момента пассионарного толчка (появления первых пассионариев в спокойной популяции) до возвращения в новое
состояние равновесия — гомеостаз — проходит около 1200-1500 лет. Когда пассионарность достигает вершины, создается
единый этнический мир — суперэтнос, состоящий из отдельных, близких друг к другу по поведению и культуре этносов. Вся
последующая этническая история связана с обратным процессом — разрушением создавшегося суперэтноса вследствие спада
пассионарности.
Спад пассионарности предопределен тем, что энергичных пассионарных людей с каждым поколением становится все
меньше и меньше, а социальная система, созданная ими, не успевает за переменами, так как она более инерционна, чем
природная среда. Когда пассионарность падает ниже критической точки, то обманчивое благополучие гибнет от рук
собственных пассионариев. Но самыми тяжелыми моментами в жизни этноса (в жизни людей) бывают смены фаз этногенеза,
фазовые переходы. Фазовый переход — это кризис, связанный с изменением уровня пассионарности, с психологической
ломкой стереотипов поведения ради приспособления к новой фазе.
Гумилев полагает, что пока существуют разные уровни пассионарного напряжения в уже имеющихся суперэтносах, пока
существуют различные ландшафты Земли, требующие специфического приспособления в каждом отдельном случае, такое
слияние маловероятно и торжество общечеловеческих ценностей, к счастью, будет лишь очередной утопией.
Гумилев выделяет три основных формы контактов этносов:
Симбиоз — сочетание этносов, при котором каждый занимает свою экологическую нишу, свой ландшафт, полностью
сохраняя свое национальное своеобразие. При симбиозе этносы взаимодействуют и обогащают друг друга. Он повышает
жизненные возможности народов, делает могущественными страны.
Ксения — сочетание, при котором один этнос — «гость», вкрапление в теле другого. «Гость» живет изолированно, не
нарушая этнической системы «хозяина». Присутствие ксений безвредно для вмещающего этноса. Но когда «гость» начинает
утрачивать свою изолированность, он чаще всего превращается в химеру.
Химера — соединение несоединимого. Она возникает, если два этноса, принадлежащих к суперэтносам с отрицательной
взаимной комплиментарностью (несовместимостью ценностей), живут перемешавшись, пронизывая друг друга. В этих
случаях неизбежны кровь и разрушения, гибель одного или обоих этносов. Процесс распада этносов может длиться 150—200
лет и более.
По мнению Гумилева, великороссы представляют особый этнос, сложившийся на основе тюркско-славянского слияния,
под мощным воздействием пассионарного толчка. Подобный тезис — своего рода обоснование русского контроля над
землями, населенными тюркскими этносами. Этот сплав этносов мог образоваться как симбиоз, порожденный специфическим
сочетанием Леса и Степи. При постоянном взаимодействии «истории природы и истории людей» — Леса и Степи русичи
выступали как представители Леса, который не только кормил, давал материал для сооружения жилищ и поселений («деревня»
— «дерево»), но и позволял укрыться от конницы неприятеля, а кочевники — как представители Степи, которая их кормила,
давала место для огромной массы людей.
«Ритмы Евразии» являются последним произведением Л.Н. Гумилева, которое ему не суждено было завершить. Границы
Евразийского мегаконтинента Гумилев определяет следующим образом. Западная Европа отделяется от евразийского
пространства отрицательной изотермой января (к востоку от этой границы средняя температура января отрицательна). С юга
Евразия ограничивается цепями гор (Кавказ, Копетдаг, Памир, Тянь-Шань), с севера — массивами тайги, на востоке —
Великой китайской стеной. Евразию можно разделить на три региона:
1) Высокая Азия — Монголия, Джунгария, Тува и Забайкалье;
2) Южный район — Казахстан и Средняя Азия;
3) Западный район — включает Восточную Европу.
Восточная часть Евразии населена монголоидами (в древности — тюрками, а с XIII в. — монголами), южная часть —
смесью монголов, тюрок и иранцев, западная — славянами и угро-финнами. Все перечисленные народы следует считать
аборигенами Евразии, так как их переселения носили характер простых передвижений в пределах своего или сходного
этноландшафтного района. Вторжения иноземцев (китайцев, арабов, евреев, немцев, шведов, поляков и др.) происходили
редко и не имели конечного успеха.
Если исходить из обычной продолжительности цикла жизни суперэтноса, сейчас Россия находится в фазовом переходе от
надлома к инерции (800 лет). Таким образом, переживаемый нами кризис вполне закономерен и не противоречит такой
интерпретации. Надлом в российском суперэтносе впервые обозначился после Отечественной войны 1812 г., и Гумилев
объясняет это предшествующими реформами Петра I, насаждавшего западную культуру, а также гибелью наиболее
пассионарной части русских офицеров в войне против Наполеона. Поскольку общая продолжительность фазы надлома около
200 лет, становится понятным, что советский период нашей истории является наиболее тяжелой, финальной частью фазы
надлома.
Европейцы старше нас на 500 лет, и то, что переживает сегодня Россия, Западная Европа пережила в конце XV-начале XVI
в. Так, история Франции XV в. характеризуется жестокой гражданской войной между сторонниками герцога Орлеанского и
герцога Бургундского. Пример инерционной фазы, к которой благополучно перешла Италия, а за ней и прочие страны в XVI
в.,- эпоха Возрождения.
Последователи идей Л.Н. Гумилева.
Жизнь свела Л.Н. Гумилева с П.Н. Савицким только в 1966 г., когда он приехал на археологический конгресс в Прагу. Но
последние евразийцы — П.Н. Савицкий и Г.В. Вернадский — внимательно следили за публикациями Гумилева и очень высоко
оценивали его идеи, носящие концептуальный характер. Савицкий не раз писал о «всеобъемлющем кругозоре» Гумилева. По
мнению Вернадского, в работах Гумилева очень существенно то, что он подходит к проблемам становления и развития
этносов в плоскости естественной, а не гуманитарной науки. В 1970 г. в письме к Льву Николаевичу Вернадский
подчеркивает: «Вижу, что Вы все обобщаете, развиваете и углубляете Ваши столь важные изучения понятий «этнос»,
«ландшафт» и т.д. на фоне биосферы. Все это дает большой толчок мысли.»
Евразийство после десятилетий забвения (из-за запретов власть предержащих, усилий придворных ученых и т.д.) вновь
возрождаемся, причем процесс идет весьма стремительно. Об этом говорит поток публикаций в журналах, газетах. Вышло
несколько номеров евразийского обозрения «Элементы», сборника «Пути Евразии», а самое главное — рост тиражей работ
историка, этнографа, географа Л.Н. Гумилева. Интерес к его научным трудам, к идеям первых русских евразийцев, которых он
вызвал из забытья, возник у самого широкого круга читателей, а сама наука геополитика стала предметом изучения студентов
высших учебных заведений.
Евразийство вызывает интерес и в других странах мира: от самых больших — сверхдержав до самых крошечных, таких,
как Великое княжество Монако или Лихтенштейн. Американские геополитики, политологи, советники президентов и
монополий в 90-х п. XX в. регулярно публиковали обстоятельные аналитические материалы по таким проблемам, как
положение России, Россия и Европа, Россия между Европой и Азией. В число специалистов евразийцев входят американские
ученые русского или советского происхождения, например А. Рязановский и А. Янов, американский геополитик М. Вассин,
бывший советник Президента США Д. Картера по национальной безопасности, ныне советник крупной американской
корпорации, давний ненавистник СССР, а сейчас России — политолог 3. Бжезинский. Увлекается проблемами евразийства
даже философ и социолог Дикенбе Мутомбо, проживающий в Западной Африке. В своих трудах он демонстрирует хорошее
знание работ Л. Гумилева.
Великий князь Владимир Кириллович говорил о евразийстве следующее: «Течение это незаслуженно предано забвению,
между тем как многое в идеях Вернадского и Трубецкого, Зелинского и Савицкого, Карсавина, Иванова, барона Унгерна
удивительно актуально именно сегодня. Я имею в виду прежде всего идеи о том, что исторические судьбы России неотделимы
от судеб Азии, Евразийского Севера, Турана и, следовательно, тюркских народов. Российская империя могла бы стать, но не
стала евразийской.
Неоевразийство: сущность и различные течения.
Последователи евразийцев сделали не только геополитические выводы из их наследия, но и сформировали целое
направление а науке, получившее название «неоевразийство». Оно имеет несколько разновидностей.
Течение национальной идеократии имперского континентального масштаба, объединившиеся вокруг газет «День»,
«Завтра», журнала «Элементы», основывается на идеях П.Н. Савицкого, Г.В. Вернадского, Н.С. Трубецкого, Л.Н. Гумилева и
развивает их. Его представители противостоят либеральному западничеству и узкоэтническому национализму. В их
исследованиях Россия — это ось геополитического «большого пространства». Ее задача и миссия — создание империи
евразийского социализма. Либеральная экономика, создаваемая российскими реформаторами, по их мнению, — признак
атлантизма.
А. Дугин считает, что эти реформаторы советский период российской истории рассматривают как модернистскую форму
традиционного русского национального стремления к планетарной экспансии и «евразийскому антиатлантическому
универсализму».
Теория пассионарности Гумилева обогащается учениями о «циркуляции элит» итальянского социолога В. Парето и
религиоведческими взглядами школы европейских традиционалистов Генона и Эвола. Идеи традиционалистов — «кризис
современного мира», «деградация Запада», «десакрализация цивилизации» и т.д. — являются важными компонентами этого
течения неоевразийцев. Опираясь на знания концепций Хаусхофера, Шмитта, Никита, «новых правых» (Ж. Тириара, К.
Террачано и др.), эта школа неоевразийцев понимает Европу как континентальную силу. Обозначенные аспекты парадигмы
были незнакомы Савицкому, Вернадскому и Трубецкому — в ту пору США еще не набрали соответствующий
геополитический вес, который имеют сейчас. Это течение неоевразийцев признает стратегическую важность Европы для
завершенности евразийского «Большого пространства».
Другое течение современного неоевразийства опирается на идею континентального русско-иранского союза. Выбор
исламских стран, прежде всего Ирана и Ирака, России в качестве своего стратегического союзника является базой
антиатлантической стратегии на юго-западе Евразии. Представители данного течения неоевразийства совершенно не
приемлют ни атлантизма, ни мондиализма. Эта разновидность неоевразийства имеет много точек соприкосновения с другими
альтернативными геополитическими проектами: исламским «социализмом», европейским национал-большевизмом, теориями
геополитиков стран Африки и Латинской Америки.
Еще одно течение неоевразийства поддерживает и развивает идеи, призванные воссоздать экономическое взаимодействие
бывших республик СССР. Здесь речь идет в основном об «экономическом евразийстве». С этой идеей уже несколько лет
выступает пре-зидент Казахстана Н. Назарбаев.
Лидер КПРФ Г. Зюганов в своей книге «Россия — Родина моя» развивает идею «сбалансированного мира», основы
которого покоятся на геополитическом равновесии «больших пространств», цивилизаций и этноконфессиональных «центров
сил», учете законных интересов всех государств, больших и малых народов. Роль гаранта такого сбалансированного мира
смогла бы играть Россия — обновленная, преодолевшая кризис и укрепившая свою государственность на основе синтеза
древних духовных традиций, советского народовластия с достижениями со-иременного «технотронного» века.
Свое понимание проблемы неоевразийства изложил в известной книге «Последний бросок на юг» лидер партии ЛДПР В.
Жириновский. Это «великодержавный» проект, где делается попытка обосновать экспансию России против стран СНГ,
Афганистана, Пакистана, Индии, выйти к берегам Индийского океана, помешать реализации проекта «анаконда», душащего
как Индокитай, так и Евразию.
Интерес к неоевразийству в России не угас и в начале XXI в. Об этом свидетельствуют многочисленные публикации в
российских изданиях самых разных направлений. В конце апреля 2001 г. сторонники евразийских идей учредили на своем
съезде общероссийское политическое общественное движение «Евразия». MHOI положения неоевразийцев разделяют люди
различных национальностей, религий. Есть в политсовете «Евразии» участники движения «Россия».
Основным принципом нового движения, евразийской философии является принцип «цветущая сложность». Это можно
понимать так, что под небом Евразии есть место представителям всех 130 народов, народностей и национальных меньшинств
России. В политическом плане неоевразийцы, как подчеркивается в отчете, пере шли на позиции политического центризма.
Новое течение в русской политической и идеологической жизни открыто противопоставило себя атлантизму.
Последователи этого течения, полагая, что неоевразийство и только философская идея, но еще и инструмент
стратегического планирования, ставят вопрос ребром: «Евразийство или атлантизм».
Авторы концепции увидели свой третий путь экономического развития, условно названный неортодоксальным
социализмом, который, по их мнению, сможет успешно противостоять губительному гиперлиберальному пути.
Другие разновидности неоевразийства — проекты выработки «национальной идеи», призывы к изучению наследия первых
русских евразийцев — во многом носят заказной идеологический характер, спекулируют на национальных чувствах русских
или тюркских народов, национальных меньшинств. Под этими проектами нет более или менее прочной научной основы,
серьезной теории и методологии, они искусственны, фрагментарны и не могут претендовать на самостоятельную и серьезную
геополитическую идеологию и методологию.
Неоевразийство и будущий мир
Общеметодологическим принципом евразийства является полицентризм. И русские евразийцы и неоевразийцы считали:
«Европейский полицентризм предполагал, что таких центров много. Европа — центр мира, но и Палестина — центр мира,
Иберия и Китай — то же самое».
По-иному смотрят на эту проблему многие видные ученые (геополитики, политологи, экономисты и т.д.), политики и
военные, руководители монополий, особенно ориентированных на добычу и переработку сырья, компаний, производящих
средства связи, аэрокосмическую технику. США преследуют свои геополитические цели, связанные с захватом новых
невосполнимых источников сырья (прежде всего энергоносителей). 3. Бжезинский пишет: «Евразия — это суперконтинент
земного шара, играющий роль своего рода оси. Та держава, которая на нем доминирует, будет оказывать решающее влияние в
двух из трех наиболее развитых в экономическом плане регионов планеты — Западной Европе и Восточной Азии». Роль
России как колонии в монополярном мире, - проект которого уже начертал Бжезинский и ученые-западники (атлантисты,
мондиалисты и т.п.). Сторонники первого течения евразийства по тому поводу утверждают, что победа Запада в «холодной
войне» концептуально означает окончание биполярного и начало однополярного мира.
И если чистые атлантисты (Хантингтон) предполагают, что за однополярность будет относительной, поскольку
выигравший Запад (The West) будет вынужден постоянно улаживать нарастающие межцивилизационные конфликты со «всем
остальным миром» (The Rest), то мондиалисты (Фукуяма, Аттали) видят беспроблемную доминанту Запада надо всей планетой
как нечто уже случившееся Даже самый конфликтный вариант профессора Санторо предполагает, в конце концов,
установление Мирового Правительства.
К.С. Гаджиев пишет: «Мы, по видимому, переживаем начальный этап формирования нового типа мирового сообщества
всепланетарного масштаба, которое будет отличаться от общества, в котором наше поколение родилось и вы росло...
Структурообразующими силами большей части современного мирового сообщества являются рыночная экономика и —
меньшей степени — политические институты, ориентированные демократию».
Но известно, что страны, добившиеся за послевоенные годы самых динамичных показателей в экономике (СССР с 1945 по
1960 г.; Япония с 1945 г. до середины 90-х гг.; Германия, в том числе ФРГ и ГДР, с 1945 г. по настоящее время; Китай с 1949 г.
no настоящее время), часто принимали политические решения о регулировании и планировании своего экономического
развития.
Под углом зрения победы западной цивилизации написал футурологическую книгу «Глобальный человейник» философ,
социолог, логик, писатель А. Зиновьев. Планета превратилась в однопартийный социум, все страны пришли к западнизму, и
человечество превратилось в человейник, человек слился с компьютером, перестал быть самим собой, стал чем-то средним
между компьютером «Ла» — зеркальным отражением человека-хозяина и муравьем. Зиновьев в фантастической форме
представил реализованный проект западников-победителей, где восторжествовала атлантическая, талассократическая система
ценностей
Неоевразийцы России не могут согласиться с гегемонистскими притязаниями атлантистов и мондиалистов. Противостоять
монополярности, по их мнению, может биполярность. Имеется в виду, что «новый континентальный альянс должен либо
исключить в себя всю Европу до Атлантики и несколько важнейших секторов южного побережья Евразии — Индию, Иран,
Индокитай и т.д., либо обеспечить дружественный нейтралитет этих же пространств, т.е. вывести их из-под контроля
атлантизма». Особо подчеркивается, что новый евразийский биполяризм должен исходить из совершенно иных
идеологических предпосылок и основываться на совершенно иных методиках.
Механизм формирования биполярного мира дается в книге Г.А. Зюганова «Россия – Родина моя», где утверждается, что
обновленная Россия, укрепившая свою государственность и возродившая экономику на базе современных технотронных
технологий, займет в мире свойственное ей место, вновь обретя свою традиционно миротворческую, стабилизирующую,
сдерживающую хаос силу.
В последние десятилетия XX в. политический язык межгосударственного общения постепенно менялся в сторону резкого
ужесточения. Во всех военных стычках с трагической очевидностью была видна, предопределена развязка: будь то операция
«Буря в пустыне» или Косовская операция. Предшествующие им локальные войны (в Корее, Вьетнаме, в Эфиопии и в других
странах) были конфликтами двух глобальных систем.
По воле США и их сателлитов в войну были в начале 90-х гг. Ирак, в конце 90-х гг. — Югославия, Иран. В начале XXI в.
такими странами стали Афганистан и опять Ирак. Главный критерий для отнесения страны в число изгоев — несовпадение ее
государственных интересов с интересами атлантистской и мондиалистской структур.
Случай с самолетом-шпионом говорит о том, что КНР выходит из ряда региональной державы в державу «номер два».
Индия по традиции находится в зоне британского контроля, Ирак числится в списки государств-изгоев. Кроме того, Китай и
Индия, Иран и Ирак имеют между собой много нерешенных проблем, прежде всего территориальных, являются конкурентами
в сфере азиатского и ближневосточного влияния.
Потенциально реализуем другой антиглобалистский проект союз России и исламского мира. Исламские страны готовы
многим поступиться «ради создания действенной силы, способной представлять их политические интересы». И проект
создания новой геополитической структуры Россия - Казахстан — Таджикистан — Иран с перспективой присоединения к ней
со временем Афганистана и других исламских государств предпочтительнее, нежели формирование оси Москва — Пекин —
Дели. В подобном предложении есть большая привлекательность для российских политиков. Если рассматривать проект с
точки зрения престижности, Россия, бесспорно, будет играть в этом союзе первую роль. Кроме того, такой союз при условии
заключения военного соглашения позволил бы контролировать евразийское пространство.
Для создания евразийского будущего союза в противовес Атлантическому союзу, блоку НАТО есть все предпосылки:
политические, военные, экономические, в том числе связи с бывшими союзными республиками, входящими в Таможенный
союз, представляющий, по сути, Евразийский экономический союз.
Есть и другая точка зрения на новое мироустройство. В XXI в. в качестве геополитического противовеса может выступить
Китай. Для такого подхода есть много «за»: стремительный экономический рост КНР, огромная территория, не уступающая
территории США, большой демографический потенциал, превосходящий более чем в I раза потенциал США, активная
динамичная внешняя политика, мощные быстро модернизирующиеся вооруженные силы и т.п. Но Китай на практике
балансирует между атлантизмом и евразийством. И эта политика, по-видимому, будет продолжаться и в первое десятилетие
XXI в.
В научной литературе можно встретить еще одну точку зрения относительно судеб мира. Есть немало политиков, ученых,
которые считают наиболее вероятной соперницей США Японию.
9. Характеристика геополитической структуры современного мира.
Одной из важнейших категорий геополитики является геостратегия — обоснованное геополитикой направление
деятельности государств на международной арене. Масштаб геостратегии может быть глобальным, макрорегиональным,
страновым.
С. Коэн выделил два типа регионов мирового масштаба: геостратегические и геополитические. К первому типу он относил
ориентированный на торговлю мир морских держав и евразийско-континентальный мир. Что касается континентального мира,
то он состоит из двух геополитических регионов — хартленда вместе с Восточной Европой и Восточной Азией. Каждый
геополитический регион состоит из одной большой страны или нескольких малых стран. Причем каждый из них имеет
собственные политические, экономические, социальные и культурные характеристики, которые придают ему специфику и
единство. При этом процесс объединения Европы Коэн рассматривал как процесс возникновения нового сверхгосударства, по
своему весу и значимости равновеликого двум супердержавам. В его схеме два геостратегических региона разделяются друг от
друга шаткими поясами Ближнего Востока и Юго-Западной Азии. Оба они только недавно вышли из-под колониального
господства и не сумели добиться широкого регионального единства.
В книге «География и политика в разделенном мире» (Нью-Йорк, 1964) Коэн предложил ввести в геополитический метод
дополнительную классификацию, основанную на делении основных геополитических реальностей на «ядра» и
«дисконтинуальные пояса». С его точки зрения, каждый конкретный регион планеты может быть разложен на четыре
геополитические составляющие:
1) внешняя морская (водная) среда, зависящая от торгового флота и портов;
2) континентальное ядро, тождественное «Hinterland» (геополитическому термину, означающему «удаленные от побережья
внутренние регионы»);
3) дисконтинуальный пояс (береговые сектора, ориентированные либо внутрь континента, либо от него);
4) регионы, геополитически независимые от этого ансамбля».
Концепция дисконтинуальных поясов была подхвачена такими ведущими американскими стратегами, как Генри
Киссинджер, который считал, что политическая стратегия США относительно дисконтинуальных береговых зон состоит в том,
чтобы соединить фрагменты в одно целое и обеспечить тем самым атлантизму полный контроль над Советской Евразией. Эта
доктрина получила название «Linkage» (от англ. link — связь, звено). Чтобы стратегия «анаконды» была до конца успешной,
необходимо было обратить особое внимание на те «береговые сектора» Евразии, которые либо сохраняли нейтралитет, либо
тяготели к внутренним пространствам континента. На практике эта политика осуществлялась через вьетнамскую войну,
активизацию американо-китайских отношений, поддержку США проамериканского режима в Иране, поддержку
националистов-диссидентов Украины и Прибалтики и т.д.
В этой же книге Коэн выделяет два геостратегических региона: 1. «Зависящий от торговли морской мир».
2. «Евразийский континентальный мир». В их составе он выделяет следующие геополитические регионы:
Англо-Америка и Карибский бассейн; Западная (морская) Европа и Магриб; Советский Союз и Восточная Европа.
Основу современной системы международных отношений положил Вестфальский мир 1648 г., которым закончилась
Тридцати летняя война в Европе и который впервые в истории утвердил принцип территориального суверенитета в
отношениях между государствами. Поэтому систему международных отношений, в основе которой лежит принцип
государственно-территориального суверенитета, называют вестфальской системой.
Отношения между государствами могут принимать различные формы:
союзнические отношения; нейтральные отношения; конфликтные отношения.
В геополитическом делении мира в последнее время все большее значение начинает приобретать на равнее с
геостратегическим влиянием государства стран Запада, его экономические (страны экспортеры нефти Иран, Турция,
Саудовскя Аравия, Пакистан), технические (Япония), информационные, демографические (Индия, Китай) и иные ресурсы. С
окончанием евроцентристского мира рядом со странами Запада появились новые центры, с которыми они призваны разделить
власть и влияние. Все ярче проявляет свои позиции Ближний Восток и Южная Африка.
Нельзя сбрасывать со счетов Россию и страны СНГ, которые составят самостоятельный центр силы, способной на равных
конкурировать и сотрудничать с остальными центрами. Стабильность и процветание Восточной Азии и Европы, имеющие
ключевое значение для международной безопасности, во многом зависят от доступа к ближневосточной нефти.
10. Противоречивость полицентричной системы международных отношений
Восхождение многополярного миропорядка с его государственными и негосударственными акторами значительно
уменьшало возможности сохранения или выдвижения какого-либо одного государства в качестве супердержавы, способной
единолично контролировать положение в мире. Биполярный мир окончательно распался, а новый многополярный мир
находится в процессе формирования. При биполярном миропорядке границы между двумя блоками или полюсами были
четкими, жесткими, непроницаемыми. Границы, отделяющие блоки, союзы, регионы, стали более открытыми, гибкими и
поэтому более проницаемыми в виду маневрирования на балансе сил и взаимного страха.
В современных условиях многополярность охватывает все многообразие глобальных изменений: слияния, соединения,
союзы, конфликты.
Дж.Розенау отмечал, японские фирмы могут главенствовать в электронных отраслях промышленности, исламские
фундаметалисты контролировать политику тех или иных регионов, Нью-Йорк — финансовый мир, сверхдержавы могут
пользоваться непропорционально большим, чем другие страны, влиянием в силу обладания арсеналами ядерного оружия,
англоязычные страны — в силу распространения английского языка во всем мире.
Характерные черты полицентрического мира:
отношения между многочисленными акторами устанавливаются по конкретным случаям и поэтому в большей мере
подвержены изменениям, не отличаются четкой симметрией.
ситуация характеризуется неустойчивостью и неравновесностью (турбуленция).
в процессе совершенствования коммуникационных и транспортных технологий географические и социальные
расстояния сокращаются, а временные параметры их укорачиваются.
размывание единой оси мирового сообщества,
равное значение принимает множество осей (стран)
большую роль на геополитической арене играют влиятельные международные объединения и организации
11. Концепция нового мирового порядка в условиях полицентризма.
Победа над СССР означала вступление в радикально новую эпоху, которая требовала оригинальных геополитических
моделей. Геополитический статус всех традиционных территорий, регионов, государств и союзов резко менялся. Осмысление
планетарной реальности после окончания холодной войны привело атлантистских геополитиков к двум принципиальным
схемам.
Одна из них может быть названа пессимистической (для атлантизма). Она наследует традиционную для атлантизма линию
конфронтации с хартлендом, которая считается не законченной и не снятой с повестки дня вместе с падением СССР, и
предрекает образование новых евразийских блоков, основанных на цивилизационных традициях и устойчивых этнических
архетипах. Этот вариант можно назвать «неоатлантизм», его сущность сводится в конечном итоге к продолжению
рассмотрения геополитической картины мира в ракурсе основополагающего дуализма, что лишь нюансируется выделением
дополнительных геополитических зон (кроме Евразии), которые также могут стать очагами противостояния с Западом.
Наиболее ярким представителем такого неоатлантического подхода является С. Хантингтон.
Вторая схема, основанная на той же изначальной геополитической картине, напротив, оптимистична (для атлантизма) в
том смысле, что рассматривает ситуацию, сложившуюся в результате победы Запада в холодной войне, как окончательную и
бесповоротную. На этом строится теория мондиализма, концепция конца истории и единого мира, которая утверждает, что
все формы геополитической дифференциации — культурные, национальные, религиозные, идеологические, государственные и
т.д. — вот-вот будут окончательно преодолены и наступит эра единой общечеловеческой цивилизации, основанной на
принципах либеральной демократии. Этот геополитический проект ассоциируется с именем американского геополитика
Фрэнсиса Фукуямы, написавшего программную статью с выразительным названием «Конец истории».
Смысл теории Хантингтона, сформулированный им в статье «Столкновение цивилизаций», сводится к следующему.
Видимая геополитическая победа атлантизма на всей планете — с падением СССР исчез последний оплот континентальных
сил — на самом деле затрагивает лишь поверхностный срез действительности. Стратегический успех НАТО,
сопровождающийся идеологическим оформлением, — отказ от главной конкурентной коммунистической идеологии — не
затрагивает глубинных цивилизационных пластов. Хантингтон утверждает, что стратегическая победа не есть
цивилизационная победа.
С. Хантингтон определяет цивилизации как социокультурные общности самого высшего ранга и как самый широкий
уровень культурной идентичности людей. Для каждой цивилизации характерно наличие некоторых объективных признаков:
общности истории, религии, языка, обычаев, особенностей функционирования социальных институтов, а также субъективной
самоидентификации человека.
С. Хантингтон выделяет 8 цивилизаций: западнохристианскую и православно-христианскую, исламскую, конфуцианскую,
латиноамериканскую, индуистскую, японскую и африканскую. С его точки зрения, цивилизационный фактор в
международных отношениях будет постоянно усиливатьс.
Конечно, эти потенциальные цивилизации отнюдь не равнозначны. Но все они едины в том, что вектор их развития и
становления будет ориентирован в направлении, отличном от траектории атлантизма и цивилизации Запада. Так, Запад снова
окажется в ситуации противостояния. Хантингтон считает, что это практически неизбежно и что уже сейчас, несмотря на
эйфорию мондиалистских кругов, надо принять за основу реалистическую формулу: «The West and The Rest» («Запад и все
остальные»).
По мнению С. Хантингтона, в нарождающемся мире источником конфликтов станет уже не идеология и не экономика, а
важнейшие границы, разделяющие человечество, и преобладающие источники конфликтов будут определяться культурой.
С. Хантингтон отмечает, что параллельные понятия «джихад» и «крестовый поход» не только схожи друг с другом, но и
выделяют эти религии среди других ведущих религий мира.
Как указывает Хантингтон, половина войн периода с 1820 по 1929 г. были войнами между государствами, в которых
преобладали разные религии, прежде всего христианство и ислам. Обе религии имеют универсальный характер и претендуют
на роль единственной истинной веры, которой должны следовать все живущие на Земле. Обострение в конце XX в. давнего
конфликта между христианской и мусульманской цивилизациями, по мнению Хантингтона, обусловлено пятью факторами:
Во-первых, рост мусульманского народонаселения привел к всплеску безработицы и недовольству молодежи,
примыкающей к исламским движениям и мигрирующей на Запад.
Во-вторых, возрождение ислама дало мусульманам возможность вновь поверить в особый характер и особую миссию
своей цивилизации и своих ценностей.
В-третьих, острое недовольство среди мусульман вызвали усилия Запада по обеспечению универсализации своих
ценностей и институтов, по сохранению военного и экономического превосходства наряду с попытками вмешательства в
конфликты в мусульманском мире.
В-четвертых, крушение коммунизма привело к исчезновению общего врага, имевшегося у Запада и у ислама, в результате
чего главную угрозу они стали видеть друг в друге.
В-пятых, все более тесные контакты между мусульманами и представителями Запада заставляют- и тех и других
переосмысливать свою самобытность и характер своего отличия от других, обостряют вопрос об ограничении прав
представителей меньшинства в тех странах, большинство жителей которых относится к другой цивилизации. В 1980-1990-х гг.
в рамках как мусульманской, так и христианской цивилизации взаимная терпимость резко пошла на убыль.
Мондиалистское видение мира
Становление США сверхдержавой и выход на последний этап, предшествующий окончательной «планетарной гегемонии
талассократии», заставил американских геополитиков рассматривать совершенно новую геополитическую модель, в которой
участвовали не две основные силы, а только одна. Причем в принципе существовало два варианта развития событий — либо
окончательный выигрыш Западом геополитической дуэли с Востоком, либо конвергенция двух идеологических лагерей в
нечто единое и установление «мирового правительства» (этот проект получил название «мондиализм» — от французского
monde — мир). В обоих случаях требовалось новое геополитическое осмысление этого возможного исхода истории. Такая
ситуация вызвала к жизни особое направление в геополитике — геополитику мондиализма. Мондиалистские идеи были
свойственны чаще всего умеренным европейским и особенно английским.
Показательно, что такие известные организации, как Лига Наций, позже ООН и ЮНЕСКО, были продолжением именно
мондиалистских кругов, имевших большое влияние на мировую политику. В течение XX века эти мондиалистские
организации, избегавшие излишней рекламы и часто даже носившие секретный характер, переменяли много названий.
Существовало «Универсальное движение за мировую конфедерацию» Гарри Дэвиса, «Федеральный Союз» и даже «Крестовый
поход за Мировое Правительство» (организованный английским парламентарием Генри Асборном в 1946 г.).
Сложились три основные мондиалистские организации, о самом существовании которых общественность Запада узнала
лишь относительно недавно.
Первая структура — «Совет по международным отношениям». Ее создателем был крупнейший американский банкир
Морган. Эта неофициальная организация занималась выработкой американской стратегии в планетарном масштабе, причем
конечной целью считалась полная унификация планеты и создание «мирового правительства». Эта организация возникла еще
в 1921 г. как филиация «Фонда Карнеги за вселенский мир», и все состоявшие в ней высокопоставленные политики
приобщались мондиалистским взглядам на будущее планеты.