Шендрик А.И. Теория культуры

Подождите немного. Документ загружается.

общенациональные бедствия, и в силу своих возможностей он стремился погасить

возникающие конфликты. Сохранившиеся документы говорят о том, что Петрарка

не раз и не два выполнял дипломатические миссии, причем в качестве аргумента

для примирения враждующих сторон он неоднократно использовал тезис о

принадлежности тех и других к единому христианскому миру и единой

европейской культуре.

Петрарка положил начало исторической критике. Он доказал неподлинность

ряда исторических документов и рукописей, на которые постоянно ссылались в

своих работах представители средневековой схоластики.

Впоследствии его метод был использован известным представителем

второго поколения гуманистов Лоренцо Балла, который доказал подложность так

называемого «дара Константина», грамоты, будто бы подписанной владыкой

Римской империи, к тексту которой на протяжении столетий апеллировали папы

римские для обоснования своих притязаний на верховную власть не только в

Италии, но и во всей Западной Европе.

Петрарка первым указал на Платона как философа, достойного не меньшего,

а, возможно, большего уважения, чем Аристотель.

Именно после публикации его работ труды Платона начали изучать в

европейских университетах, а знание его знаменитых диалогов «Тимей»,

«Протагор», «Критон», «Горгий» и других стало обязательным для любого

образованного человека.

Наконец, Петрарка заложил основы подхода, в соответствии с которым

проблема человека, проблема гуманизма и проблема историзма

рассматриваются как аспекты одной проблемы.

Эта идея и до сегодняшнего дня не утратила своей значимости, о чем можно

судить хотя бы по тому факту, что одной из наиболее представительных школ в

современной культурологии является та, где культура интерпретируется как

субъектный аспект истории.

Словом, в лице Петрарки мы имеем гениального поэта, крупнейшего

философа и ученого (так оценивал Петрарку К. Маркс), внесшего весомый вклад в

разработку основ культурологической теории. Многие из его идей, высказанных

более шести веков назад, сегодня воспринимаются как постулаты, не требующие

доказательств, и именно от них отталкиваются при построении своих

теоретических конструкций многие современные культурологи. Он, как

совершенно справедливо подчеркивает А. К. Дживелегов, «действительно отец

гуманизма. По его сочинениям учились целые поколения ученых»

3.2. КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЕ ИДЕИ В ТРУДАХ М. МОНТЕНЯ

И ЕГО СОВРЕМЕННИКОВ

Другим крупнейшим мыслителем европейского Ренессанса, оказавшим

существенное влияние на процесс развития культурологической мысли, был

видный общественный и политический деятель Франции эпохи Генриха IV

Мишель Монтень (1533—1592), которого можно с полным основанием считать

последним гуманистом Возрождения и первым моралистом Нового времени.

Появление Монтеня на свет совпало с началом религиозных войн во

Франции, которые продолжались более трех десятилетий (о событиях тех лет мы

знаем по историческим романам Генриха Манна «Молодые годы короля Генриха

IV», Проспера Мериме «Хроника времен Карла IX»). В самостоятельную жизнь он

вступил в самый разгар Контрреформации, когда Европа начала содрогаться в

пароксизме религиозного фанатизма, когда насилие над духом и телом превзошло

все то, что мы знаем по самым мрачным временам средневековья. Дух и буква

Триденского собора требовали от католиков признавать истиной любую

нелепость, если она высказывалась представителем клира, независимо от того,

был ли он князем церкви или странствующим монахом-францисканцем. Даже

малейшее сомнение в том, что сказал кюре на проповеди, рассматривалось как

страшный грех, за которым следовало обвинение в ереси со всеми вытекающими

отсюда последствиями. «Каждый ощущал на себе ледяной взор недремлющего ока

инквизиции, ревностно заботившейся о том, чтобы ни один еретик не остался

безнаказанным и чтобы заплечных дел мастера не оставались без работы»

Публичные казни, пытки были обыденным явлением. Неизгладимый след в

памяти юного Монтеня оставила страшная резня, учиненная в Бордо коннетаблем

Монмо-ранси, который был послан усмирить непокорных подданных короля,

воспротивившихся повышению налога на соль.

Мрачная, беспросветная действительность подвигала мыслящих людей того

времени задаваться вопросами о том, правильным ли путем идет европейская

цивилизация, верны ли те базисные предпосылки, из которых исходили гуманисты

Треченто. Эти вопросы волновали Монтеня, который уже в юношеском возрасте

поставил перед собой задачу поиска ответов на них.

Монтень получил блестящее по тем временам образование. Сначала он

обучался наукам и искусствам дома, где его наставником был отец, влюбленный в

Древнюю Грецию и Рим (он, подобно многим другим образованным

современникам, неоднократно бывал в Италии, боготворил гуманистов и считал

классическую латынь единственным языком, способным адекватно выражать как

мысль ученого, так и движения души поэта). Пребывая в экзальтированной

атмосфере родного дома, где преклонение перед культурой античности было

нормой, Монтень в совершенстве овладел латынью и уже в юношеские годы читал

в подлинниках произведения римских философов, прозаиков, драматургов, а

также греческих поэтов и мыслителей, переведенные на латынь. Французским

языком он начал овладевать только в колледже, где почти ничего, кроме трудов

античных авторов, не считал нужным изучать. По дошедшим до нас сведениям,

после завершения подготовки в коллеже он закончил один из известнейших

университетов южной Франции в Тулузе и через несколько лет был назначен

королевским советником городского парламента в Бордо. В 80-е годы он дважды

избирался мэром этого бывшего оплота гугенотов, но затем отказался от этой

почетной должности, сосредоточившись на литературном труде. Отказ от поста

был в значительной степени вынужденным, ибо Монтень, не примкнувший ни к

партии Колиньи, ни к партии Гиза и считавший себя сторонником «политиков»

(так тогда называли тех, кто хорошо понимал всю пагубность религиозных войн,

которые в конечном счете вели к укреплению власти крупных феодалов),

постоянно оказывался между враждующими партиями, которые делали все

возможное, чтобы склонить его на свою сторону. Не желая насиловать свою

совесть, Монтень отходит от активной политической деятельности, сочтя для себя

более приемлемой позицию человека, способного к критическому осмыслению

происходящего. В последние годы он поддерживал в борьбе за власть Генриха

Наваррского (в будущем короля Франции Генриха IV), рассматривая его как

единственного крупного политика той эпохи, который, по его мнению, был

способен покончить с феодальной раздробленностью страны и религиозными

войнами. В воспоминаниях современников и памяти потомков Монтень остался

великим ученым, прогрессивным политическим деятелем, подлинным патриотом

своей родины, бескорыстным человеком, который никогда не изменял своим

убеждениям ни при каких обстоятельствах, как бы сложны и трагичны они ни

были.

Монтень оставил множество трудов, но самым интересным для

культуролога является его книга «Опыты». Эта книга не вписывается ни в один из

существующих литературных жанров. Ее нельзя назвать научным трактатом, не

напоминает она и литературно обработанную биографию. Это явно не роман и не

собрание нравоучительных сентенций. По воспоминаниям современников,

Монтень вначале не предполагал ее публиковать, предназначая свои размышления

для узкого круга друзей и единомышленников. Однако замысленное как

сочинение интимное, «Опыты» вскоре стали литературным произведением

национального масштаба, оказавшим огромное влияние на формирование

философской, этической, политической мысли не только Франции, но и других

европейских стран.

Вклад Мишеля Монтеня в теорию культуры прежде всего состоит в том, что

он, развивая идеи, содержащиеся в работах Тацита, дает развернутую и жесткую

критику европейской цивилизации.

То, о чем Тацит сообщает читателю намеками, со множеством оговорок,

Монтень говорит в полный голос, не скрывая своего отрицательного отношения к

тому, что он видел, чему он был невольным свидетелем. Европейская

цивилизация, с его точки зрения, отнюдь не высший тип цивилизационной

системы. Она явно заблудилась на дорогах истории, и ее достижения в области

науки и техники, музыки и литературы не идут ни в какое сравнение с

естественной простотой нравов, разумной организацией жизни, достижениями в

изобразительном искусстве и архитектуре других цивилизаций, прежде всего

цивилизаций Нового света. Монтень открыто противопоставляет образ жизни,

политическое устройство, систему общественных отношений, сложившихся у

майя, ацтеков, образу жизни, устройству государства, обычаям, существующим на

его родине. Высочайшую заслугу народов Нового Света он видит в том, что они

смогли создать культуру, базирующуюся на использовании естественных законов,

позволяющую человеку жить в гармонии с природой. Особенно он подчеркивает

высокую моральность членов этих обществ, называемых европейцами

варварскими за то, что они не носят костюмов европейского покроя и

поклоняются другим богам. Он пишет, что в лексиконе коренных жителей Нового

Света нет даже слов, обозначающих ложь, предательство, притворство, скупость,

зависть и злословие. Монтень отмечает, что «их способ ведения войны честен и

благороден и даже извинителен и красив настолько, насколько может быть

извинителен и красив этот недуг человечества: основанием для их войн является

исключительно влечение к доблести»

По представлениям Монтеня, культура народов Нового Света многократно

превосходит культуру любой страны Европы.

Потрясающее великолепие городов Куско и Мехико, — пишет он, — и среди

прочих диковинок сад их короля, где все деревья, плоды и все травы, расположенные

так же, как обычно они произрастают в саду... были поразительно искусно выполнены

из золота... красота их изделий из камня, перьев и хлопка, а также произведения их

живописи наглядно показывают, что они нисколько не ниже нас и в ремеслах

Рисуя столь яркими красками культуру коренных народов Нового Света,

Монтень, по сути, наносит мощный удар по идее европоцентризма, которая до

него никем не оспаривалась, в том числе и наиболее крупными представителями

философской мысли Кватроченто и Чиквинченто.

Но вклад Мишеля Монтеня в культурологическую науку не исчерпывается

только этим. Не будет большим преувеличением сказать, что Монтень поколебал

основы антропоцентризма, который безоговорочно доминировал в сознании его

предшественников-мыслителей Ренессанса. От него идет линия критики мнимого

всемогущества человека, противопоставляющего себя природе и

рассматривающего окружающий мир как безграничное поле приложения своих

креативных потенций. Апологетика естественного человека, живущего в

гармонии с природой, создающего мир культуры в соответствии не только с

человеческими, но и природными законами, начинается именно Монтенем,

который углубил и развил идеи, содержащиеся в работах Демокрита, с которыми

он был знаком еще в юношеские годы.

Монтень первым из гуманистов начинает говорить о несовершенстве

человеческого разума, видя доказательство этого тезиса в несовершенстве того

мира, который создан волей и руками людей.

Не смешно ли, — писал Монтень, — что это ничтожное и жалкое создание,

которое не в силах даже управлять собой и предоставлено ударам всех случайностей,

объявляет себя владыкой и властелином Вселенной, малейшей частицы которой оно

не в состоянии познать, а не то чтобы повелевать ею

По сути, Монтень своими произведениями начинает критику европейского

рационализма, одной из базовых структур «фаустовской цивилизации».

Говоря о понимании культуры Монтенем, следует заметить, что оно во

многом совпадает с той трактовкой культуры, которая существовала у античных

авторов. Человек, согласно воззрениям автора «Опытов», достигает культурного

состояния только тогда, когда он все свои помыслы направляет на

совершенствование духа, ума, воли, эстетического вкуса и своего тела. Плод

«окультуривания» индивида — его духовное и физическое здоровье. Величие

культуры усматривается Монтенем в простоте общественных отношений, в

первобытной чистоте нравов, непосредственности здравых мыслей и

эстетического отношения к действительности. Культура людей, с точки зрения

Монтеня, тем выше, чем более они доверяют природе и следуют ее указаниям. Не

учить природу, а учиться у нее — вот путь к подлинной культуре.

Справедливости ради необходимо сказать, что у автора «Опытов» есть и

другая трактовка культуры. Монтень неоднократно пишет о том, что культура —

это высшее завоевание человеческого гения. Таким высшим завоеванием

Монтень считал античную культуру, в особенности культуру Древней Греции и

Древнего Рима периода расцвета (юный Рим и Рим эпохи упадка ему не нравятся),

которую не смогли превзойти ни культура Средневековья, ни даже Ренессанса.

Античную культуру Монтень ценит прежде всего за то, что ее целевой

установкой было воспитание гражданина с развитым самосознанием и высокой

нравственностью, способного к возвышенным поступкам, обладающего

представлениями о чести, достоинстве. Сопоставляя нравы современного ему

общества с теми, что были в древности, он приходит к выводу, что в моральном

отношении его современники стоят на более низкой ступени, чем

свободнорожденные жители Афин времен Перикла или Рима времен братьев

Грак-хов. В ту историческую эпоху, пишет он, не представляло труда встретить

человека, умеренного в жажде мести, снисходительного к тем, кто его оскорбил,

свято соблюдающего данное слово, не двуличного, не приспосабливающего своих

убеждений к воле других людей, не сгибающегося под тяжестью жизненных

обстоятельств. Сегодня же подобные люди встречаются исключительно редко, и

можно прожить целую жизнь и не встретить такого человека. Ни Средневековье,

ни Ренессанс, по мнению Монтеня, не дали таких образцов самопожертвования,

бескорыстия, мужества, верности в любви и дружбе, о которых повествуют

античные авторы. Он в полном смысле слова слагает гимн Сократу, которого

считает одним из величайших людей, отстаивавших право на свободу мысли до

конца. Превозносит он и Ликурга, называя его самым мудрым из законодателей

всех времен и народов. К числу выдающихся мужчин Монтень относит также

Гомера, Александра Македонского и Епаминонда, чье первенство среди

свободнорожденных граждан греки признавали безоговорочно. Из женщин к

числу выдающихся он причисляет Ар-рию, жену консула Цецинны, и Помпею

Павлину, жену Сенеки.

Античная культура, с точки зрения Монтеня, превосходит культуру всех

других обществ не только потому, что в ее лоне сформировалось множество

героев и мудрецов, ставших образцами для подражания, но и потому, что она

обеспечивала свободу мысли.

Согласно представлениям автора «Опытов», наличие многочисленных

философских школ, публичные дискуссии на форумах, состязания ораторов

способствовали резкому повышению интеллектуального уровня людей

античности, которые обо всем могли судить здраво, опираясь на знания и

собственный опыт, руководствуясь не эмоциями, а разумом. Сегодня же эта

способность разумного суждения европейским человеком утрачена, ибо, как

пишет Монтень, «мы получаем науку от гражданских властей», и овладение

знанием происходит по их предписаниям в школах, которые на одно лицо и где

учат одному и тому же.

В качестве доказательства тезиса об античной культуре как высшем образце,

Монтень апеллирует также к античному искусству и литературе. С его точки

зрения, античными ваятелями, живописцами, прозаиками, поэтами, драматургами

созданы столь совершенные произведения, что их не смогли превзойти творения

художников, скульпторов и поэтов более поздних времен. Монтень посвящает

много страниц подробному разбору работ античных авторов, аргументирование

доказывая, что они с полным основанием могут рассматриваться в качестве

эталонов. Таким образом, культура Древней Греции и Древнего Рима под пером

Монтеня превращается в идеал культуры или, говоря современным языком, в

идеальный культурный тип, с которым необходимо соотносить культуры

других стран и народов, иных исторических эпох.

Монтень высказывает и ряд других конструктивных идей, которые не могут

быть проигнорированы теоретиками культуры. В частности, он неоднократно

подчеркивает тесную связь культуры и морали. С его точки зрения, общество, в

котором отсутствует человеколюбие, где нет представления о стыде и долге, не

может называться культурным.

Жестокость, бесчеловечное отношение вызывают у него подлинное

возмущение. Он с гневом говорит о нравах своей эпохи, где насилие над

личностью, пытки и убийства были нормой. Корни этой жестокости, считал

Монтень, кроются в биологической природе человека, и только культура способна

подавлять этот «инстинкт бесчеловечности», который при определенных

обстоятельствах превращает человека в кровожадного зверя, наслаждающегося

мучениями себе подобных. Нравственность, как и культуру, Монтень понимает не

как нечто изначально данное и неизменное по своей природе. Точно так же, как

человек становится культурным в процессе воспитания, так и моральным

существом он делается в результате большой духовной работы над собой.

Нравственность, по Монтеню, есть итог самовоспитания, результат кропотливой

работы по проращиванию того семени, которое заложено в нас природой.

Интерес вызывает и идея Монтеня о книге как продукте культуры и высшей

культурной ценности. Роль книг в жизни человеческого общества, с точки зрения

Монтеня, трудно переоценить. В них концентрируется опыт человечества. Они

являются орудиями передачи знаний. Если бы книги исчезли, то темпы развития

человечества замедлились бы на несколько порядков. Вполне возможно, что это

стало бы началом конца человеческой цивилизации. Монтень много и подробно

говорит о той роли, которую книги сыграли в его жизни.

Он отмечает, что книги сопровождали его не только на отдыхе, но в

военных походах, длительных путешествиях. Монтень подчеркивает, Что

наслаждение, испытываемое им от чтения умной книги, не может сравниться ни с

чем, в том числе и с чувственными наслаждениями, которые дают тонкие вина,

изысканные блюда или обладание любимым человеком. Запрещение, а тем более

уничтожение книг, считает Монтень, должно быть приравнено к преступлению, а

тех, кто выносит подобные вердикты, следует считать преступниками,

подлежащими осуждению.

Заслуживает внимания и идея Монтеня о двух видах продуктов,

создаваемых человеком в процессе его культурно-творческой деятельности.

Согласно представлениям автора «Опытов» только то, что возникает в результате

деятельности человека в соответствии с установлениями природы, может быть

отнесено к разряду вещей прекрасных и благородных. Возникающее вопреки

установлениям природы, порождаемое деятельностью неестественной не может

рассматриваться как культурная ценность. В этом тезисе Монтеня содержится

зародыш идеи о различии культуры и цивилизации — центральной идеи для

культурологической мысли XIX столетия.

Говоря о монтеневском понимании культуры, следует обратиться к вопросу

о соотношении культуры и религии.

Монтень, как подлинный представитель ренессансной эпохи с ее

свободомыслием и скептическим отношением к вере, совершенно однозначно

провозглашает противоположность культуры и религии.

С его точки зрения, христианская этика обрекает человека на безрадостное

существование, на подавление естественных стремлений и желаний. Осуждение

церковью чувственной любви он считал не только ошибочным, но и преступным,

ибо видел в этом попытку насильственного изменения человеческой природы.

Монтень резко критиковал практику покаяния, считая, что оно в такой же мере

преступно, как и тот грех, в котором каются. По его мнению, твердая уверенность

кающегося в том, что грехи ему будут отпущены, подавляет в человеке голос его

совести и снимает с него моральную ответственность за совершенные

неблаговидные поступки.

Наконец, нельзя не сказать еще об одной идее Монтеня, не утратившей

своего значения и для сегодняшнего дня, — о связи уровня культурного развития

общества с уровнем развитости коммюнитарных начал.

Согласно Монтеню естественным условием существования человеческого

общества является равенство имущества. Там, где это условие не соблюдается,

отношения между людьми приобретают извращенный вид. Имущественное

неравенство, как считал Монтень, — главная причина всех социальных

катаклизмов, потрясающих общество время от времени, исток всех пороков — от

скупости до аморализма. Но если имущественное неравенство

противоестественно, то, следовательно, оно не может быть элементом подлинно

человеческой культуры.

В качестве подтверждения своего тезиса Монтень апеллирует к

достижениям цивилизации майя, ацтеков, инков, которые, как он считал, смогли

создать разумно устроенное общество, подняться к вершинам искусства и морали

потому, что у них отсутствовала частная собственность.

Перечисленную выше совокупность идей, содержащихся в трудах Мишеля

Монтеня, трудно рассматривать как целостную концепцию культуры. Впрочем,

это и не удивительно. Монтень никогда не ставил перед собой такой задачи, и

этим прежде всего объясняется тот факт, что перед нашими глазами, когда мы

берем его работы, предстает россыпь блестящих мыслей, которые весьма трудно

объединить в систему. Тем не менее Мишель Монтень вошел в историю

европейской мысли как один из самых глубоких философов рубежа позднего

Возрождения и Нового времени, чьи труды оказали глубокое воздействие на

критически мыслящие умы последующих столетий. Его вклад в становление

культурологической теории так же несомненен, как и вклад его великого

предшественника Петрарки.

К числу других мыслителей эпохи Ренессанса, внесших свою лепту в

закладку фундамента здания культурологической науки, относятся Паоло

Верджерио (1370—1444), Пико делла Мирандола (1463— 1494), Николло

Макиавелли (1469-1527), Томас Мор (1478-1535).

Паоло Верджерио, по сути, дал новое понимание пайдейи как результата

«окулътуривания» человека. В своем знаменитом трактате «О благородных нравах

и свободных науках», посвященном сыну правителя Падуи Умбертино Каррара, он

подробно описал идеал всесторонне и гармонически развитой личности и изложил

основополагающие принципы гуманистической педагогики.

Здесь же содержится идея о книгах как главном инструменте сохранения

родовой человеческой памяти, превышающем по своей эффективности все другие

способы передачи опыта и достижений от одного поколения к другому

. В этом

же труде дается обоснование особого места философии в культуре.

Рассуждая о том, какие искусства являются свободными, он пишет:

«Философия же потому свободна, что ее изучение делает людей свободными»

Без овладения философским знанием, считает Верджерио, не может идти и речи о

том, чтобы человека назвать культурным.

В работах Пико делла Мирандолы. имплицитно содержится мысль о лом, что

культура, будучи творением человека, занимающего срединное место между

ангелами и животными, есть некий «третий мир», лежащий между небом и

землей.

Эту идею впоследствии разовьют неокантианцы, которые обосновывают,

что мир культуры (мир ценностей) есть мир трансцендентального.

Никколо Макиавелли теоретическая культурология обязана мыслью о

религии как неотъемлемой части культуры.

Эта идея высказана в его знаменитом трактате «Государь», оказавшем

существенное влияние на процесс развития европейской общественной мысли.

Томас Мор, развивая идеи Петрарки, дал развернутую аргументацию в

поддержку тезиса о культурном единстве европейских стран.

Примечательно, что, подобно отцу гуманизма, он обосновывал

необходимость прекращения конфронтации между Англией и Францией, опираясь

на эту — чисто культурологическую — посылку. У него мы находит и мысль,

которую впоследствии будут неоднократно воспроизводить многие (от Гоббса до

Данилевского) о наличии государства как необходимой предпосылки культуры.

* * *

Эпоха Возрождения была особым периодом в развитии Европы. Ричард

Тарнас, автор книги «История западного мышления», пишет:

Если сравнить человека Ренессанса с его средневековым предшественником, то

представляется, будто он внезапно, словно прыгнув через несколько ступенек,

поднялся практически до статуса сверхчеловека. Человек отныне стал смело проникать

в тайны природы как с помощью науки, так и своим искусством, делая это с

непревзойденным математическим изяществом, эмпирической точностью и поистине

божественной силой эстетического воздействия. Он неизмеримо расширил пределы

известного дотоле мира, открыл новые материки и обогнул весь земной шар. Он

осмелился бросить вызов традиционным авторитетам и утверждать такую истину,

которая основывалась на его собственном суждении. Он был способен оценивать

сокровища классической культуры и вместе с тем волен был в том, чтобы вырваться за

старые границы, устремиться к новым горизонтам. Полифоническая музыка, трагедия и

комедия, поэзия, живопись, архитектура и скульптура — все это поднялось на новый

уровень сложности и красоты. Повсюду о себе заявлял индивидуальный гений и

независимость... С наступлением эпохи Ренессанса человеческая жизнь в этом мире

вновь обрела присущую ей непосредственную, самостоятельную ценность, некую

волнующую экзистенциальную значимость, уравновесившую, и даже совсем,

вытеснившую прежнюю средневековую точку зрения... Подобного яркого расцвета

человеческого сознания и культуры история не знала со времен «греческого чуда» в

античности... Поистине, человек Запада пережил второе рождение

Подобная оценка Ренессанса сегодня разделяется большинством авторов,

которые не сомневаются в том, что именно этот период следует рассматривать как

«золотой век» европейской культуры, как апогей в ее развитии. Однако

существует и другая, более взвешенная, точка зрения на ту роль, которую сыграл

Ренессанс в судьбах европейской культуры. Если судить по публикациям, то ее

впервые высказал Н.А. Бердяев в своей книге «Смысл истории», где он, выясняя

причины кризиса, переживаемого европейской культурой, показал, что его корни

следует искать именно в идейных установках идеологов Возрождения, прежде

всего в гуманизме. Бердяев обращает внимание на то, что ренессансный

гуманизм есть гуманизм особого типа, не похожий на гуманизм предыдущих

исторических эпох. Он пишет:

Гуманизм, говорят, раскрыл человеческую индивидуальность, дал ей полный

ход, освободил от той подавленности, которая была в средневековой жизни, направил

ее по свободным путям самоутверждения и творчества. Но в гуманизме есть начало и

прямо противоположное. В гуманизме есть основания не только для вознесения

человека, не только для раскрытия творческих сил, но и для принижения, для

иссякания творчества, для ослабления человека, потому что гуманизм, обратив в эпоху

Ренессанса человека к природе, перенес центр тяжести человеческой личности изнутри

на периферию; он оторвал природного человека от духовного, он дал свободу

творческого развития природному человеку, удалившись от внутреннего смысла жизни,

оторвавшись от божественного центра жизни, от глубочайших основ самой природы

человека

Вывод Бердяева таков: самоутверждение человека, начавшееся в эпоху

Ренессанса, есть не только благо, но и зло. Оно ведет, как показывает практика, к

самоистреблению человека, посему рассматривать Возрождение исключительно в

позитивном плане является ошибкой. С этой оценкой выдающегося русского

мыслителя можно согласиться.

Контрольные вопросы

1. Каковы экономические, социально-политические и мировоззренческие предпосылки

возникновения европейского Ренессанса?

2. В чем суть дискуссии, ведущейся сегодня представителями исторической науки,

изучающими феномен европейского Возрождения?

3. Какие характерные черты свойственны Возрождению как культурно-исторической

эпохе?

4. Какая из трех нижеприведенных точек зрения на природу Ренессанса разделяется

большинством отечественных и зарубежных ученых? Ренессанс это: а) определенный

исторический период, ограниченный строгими временными рамками; б) культурный процесс,

итогом которого стало ниспровержение средневекового миросозерцания и возникновение новой

системы ценностей; в) идейное течение, ставящее свое целью освобождение человека от

классового и религиозного гнета.

5. Можно ли Ренессанс рассматривать как «золотой век» европейской культуры?

6. Совпадают ли оценки Возрождения, содержащиеся в работах Буркхардта,

Дживелегова, Баткина, Бердяева?

7. Какой смысл вкладывается в понятие «возрожденческий гуманизм»?