Рябцев В.Н., Шитив М.А. Конфликтология. Хрестоматия

Подождите немного. Документ загружается.

151

древними бессознательными импульсами. Сама история человечества подтвер-

ждает биологическую значимость агрессии. <…> Отсутствие явно выраженной

враждебности не говорит о том, что ее нет в действительности. Она лишь нахо-

дится в латентной форме и не проявлена.

Нельзя согласиться с точкой зрения Лоренца, утверждающего, что агрес-

сия имеет сипу инстинктивного побуждения, которое должно быть непосредст-

венно реализовано. Такие формы открытого проявления агрессии свидетельст-

вуют лишь о патологии. В норме агрессия всегда зависит от стимула и включает-

ся в целостную структуру человеческого поведения. Например, объединение мо-

лодых людей для совершения совместных агрессивных действий в банду являет-

ся не проявлением инстинкта, а активацией архетипических диспозиций. Ряд ав-

торов усматривают в подобной архетипической гипотезе обоснования войн опре-

деленный биологический фатализм, который обеспечивает человечеству алиби и

развязывает ему руки. С точки зрения этих авторов уничтожение возможных

разногласий и их причин должно привести к уничтожению самих войн. Это ут-

верждение, хотя и является логичным, не отражает психологических особенно-

стей человеческой природы, которая не всегда следует законам логики и рацио.

Человек, движимый архетипическим опытом всегда будет находить причины ло-

гичные и нелогичные. Таким образом, ни концепции Т. Гоббса и К. Лоренца об

инстинктивной природе агрессии, ни концепции Д. Локка и А. Монтегю о ее

принудительном характере, который диктуется внешними обстоятельствами и

неудовлетворенностью человеческих потребностей, не могут вскрыть ее истин-

ной природы. Они пытаются дать лишь наиболее рациональные объяснения аг-

рессии.

Существуют многочисленные попытки дать определение понятию «вой-

на». Одним из возможных определений может быть следующее: война есть

предрасположенность людей, объединяясь в группы, использовать организован-

ное насилие против членов других групп. Из необходимости компенсировать

свои, анатомические несовершенства, стремления усовершенствовать собствен-

ную физическую природу человек вынужден был развивать различные формы

вооружении: от примитивных каменных до мощных современных. Человек ис-

пользовал свой интеллектуальный потенциал для разработки принципов военного

искусства - его стратегии и тактики. Разработка оборонительных и наступатель-

ных средств вооружения была включена в замкнутый гомеостатический цикл,

сформированный под воздействием трех архетипических компонентов: враждеб-

ности, защиты, нападения. Именно этот цикл явился основанием для возникшей в

будущем гонки вооружения. Но создание дистанционного оружия явилось осо-

бым шагом в истории человечества, так как в этом случае перестают действовать

естественно-человеческие ингибиторы агрессии (жалость, сострадание, эмпатия),

и таким образом процесс вышел из-под естественно-природного контроля.

А.Вайда предложил теорию, объясняющую происхождение войн. Она содержит

следующие утверждения:

- снижение жизнеобеспечивающих ресурсов в расчете на каждого индивида

приводит к неудовлетворению потребностей и росту внутригрупповой на-

пряженности;

- при возрастании уровня напряженности до критической от метки разрядка

достигается за счет организации и

ведения военных действий против враж-

дебных групп;

152

- людские потери, контрибуции, завоевание новых территорий снижают

плотность населения, повышают обеспеченность жизненно важными ре-

сурсами, уменьшают внутригрупповую напряженность.

Война в эволюции человечества выполняла ряд функций: обеспечивала

экологический баланс, служила социально-регуляторным механизмом, организуя

процессы социального структурирования, общества (содействовала развитию

кооперации, дисциплины, социальной организованности), обеспечивала социали-

зацию индивидов; в обществе, демонстрируя преимущества социальной суборди-

нации и подчинения индивидуальных интересов интересам группы; способство-

вала социальной интеграции; путем селективного отбора обеспечивала эволю-

цию человеческого мозга и развитие цивилизации.

Многие социологи, психологи, политологи склонны отрицать, что в осно-

ве современной войны лежит изначальная природная агрессивность человека.

Например, Р.Х.Джекобс пишет, что люди, убивающие друг друга, применяющие

современную технологию и да же вовсе не видящие своего врага в лицо, выказы-

вают вовсе не агрессию, а покорность и послушание. Но ведь агрессия может

находить выход не только непосредственно в актах насилия. Она может выра-

жаться и символах или рационализироваться. Война теперь начинается не на по-

лях сражений, а в головах людей. К. фон Клаузевитц, видный германский воен-

ный деятель, отметил фундаментальное единство трех составных частей феноме-

на войны: насилия, воображения и разума. Задача активной подготовки войны со-

стоит в активации и актуализации комплекса агрессии. Это затрагивает когнитив-

ный, социальный, эмоциональный и нейропсихический уровни функционирова-

ния. Юнга интересовал вопрос о активации архетипического комплекса, потенци-

ально существующего в структурах коллективного бессознательного. Он предпо-

ложил, что это может происходить в соответствии с законами ассоциации, выде-

ляя ассоциации по смежности и ассоциации по сходству. Индивид, согласно за-

кону ассоциаций по смежности, попадает в ситуацию, которая имплицитно со-

держит характеристики архетипического образования. Таким образом, происхо-

дит активизация групп ассоциированных идей, связанных общим аффектом. Они

существуют в индивидуальном бессознательном в виде архетипического ком-

плекса.

Существующие в истории обряды инициации у мальчиков-подростков

служили как бы первой ступенью в активизации комплекса агрессии. Они имели

и другую функцию. У мальчиков в период мужания резко возрастала

гормональ-

ная активность (секреция тестостерона, в частности), что приводило к сексуаль-

ной активности и агрессии. Он мог представлять определенную угрозу сущест-

вующей социальной иерархии. Таким образом, практики инициации позволяли

канализировать эту энергию в социально приемлемые формы (дисциплина,

групповое единство). В современном обществе обряды инициации как таковые

отсутствуют, но обязательная воинская повинность

обеспечивает те же самые ар-

хетипические этапы: сепарация от семьи, период проверок и испытаний, обуче-

ние и овладение военным искусством, возмужание, инкорпорация в общество

мужчин. Здесь воспитываются такие черты, как преданность и верность группе,

групповая солидарность и единство, самодисциплина, подавляется индивидуа-

лизм и конконформизм. На психологическом уровне это выражается в разруше-

нии материальной идентификации и создании новой — идентификации с ролью

мужчины как гражданина и воина. Культивирование маскулинных черт, таких,

153

как выносливость, агрессивность, сипа, в категориях юнгианской психологии вы-

ражается в подавлении "души', архетипического женского начала в мужчине и

усилении эгоинтеграции с маскулинным архетипом. Таким образом, целью ар-

мейской подготовки является подавление критичности мышления и активизации

глубинных бессознательных паттернов поведения (покорность, принадлежность

к группе).

Отмечается, что ненависть и любовь тесно связаны между собой. Христи-

анство, формируя христианскую мораль, пыталось раз вести их, определяя дья-

вола как носителя зла внешней и враждебной по отношению к человеку силы.

Позднее Фрейд выделил особую структуру бессознательного – «Оно», являю-

щуюся источником сексуальных и агрессивных импульсов. Юнг определил ее

как «тень». Важным в понимании враждебности и любви как форм поведения

является понятие «суперэго» (или моральный комплекс в терминах Юнга). Су-

перэго как совокупность моральных стандартов, этических норм и правил, суще-

ствующих в данной культуре, представляет собой архетипический компонент

психики, формирующийся или активизирующийся родителями в детях. В инди-

видуальном сознании эта инстанция осуществляет роль внутреннего родителя,

строго контролирует и подавляет запрещаемые обществом агрессивные и сексу-

альные желания, которые остаются вытесненными и существуют как динамиче-

ские компоненты. На военной службе происходит направленное контролируемое

высвобождение этих импульсов. В солдате активизируется архетип "героя", по-

зволяющий осуществить переход от юности к патернальности. По юнгианскому

принципу обратимости противоположностей развитие архетипа маскулинности

приводит к распространению противоположного архетипа феминности. Разруше-

ние материального комплекс» оставляет незаполненное пространство, которое во

что бы то не стало должно быть заполнено. Любовь в этом случае выступает как

реализация необходимости.

Отмечается, что любое социальное сообщество может существовать в

двух различных состояниях: релаксации и мобилизации (объединение под вла-

стью авторитета во имя выполнения определенных

целей и задач). Переход от со-

стояния релаксации к состоянию мобилизации обусловлен глубинными интрап-

сихическими изменениями в структурах коллективного бессознательного. Опре-

деляя возможные механизмы, Уоллес говорит о "высвобождающих стимулах:

различного рода символах, пробуждающих коллективные чувства агрессии, стра-

ха. Архетипические механизмы, лежащие в основе процессов мобилизации, акти-

визируются через подражание, обучение,

опыт. При этом значимыми являются

такие феномены, как власть авторитета, подчинение лидеру, где .диадическая

связь авторитет-подчинение выступает как выражение архетипической системы

родитель-ребенок, где родитель и авторитет являются образцами для подражания.

Анализ эксперимента Мильграма, исследующего подчинение авторитету, позво-

ляет выявить характерные особенности этого явления. Человек, подчиняющийся

власти авторитета, снимает с себя ответственность за принятие решения. Автори-

тет становится для него источником морального закона, проекцией его «супер-

эго», возникают родительские отношения. На уровне описания психических про-

цессов переход от состояния мира к состоянию войны характеризуется прорывом

репрессируемых подсознательных импульсов. "Ego" не может устоять перед их

натиском. Юнг говорил в этом случае об

архетипе "одержимости", когда индиви-

дуальные чувства, аттитюды претерпевают радикальное изменение. Происходит

154

обращение моральных и материальных ценностей. Обсуждая рациональные или

иррациональные пусковые, механизмы в развязывании войн, можно обратиться к

Ницше, который выделял существующее иррациональное стремление к власти.

Фрейд говорил о движущей сипе сексуальных желаний. В человеке существуют

как сексуальные желания, так и стремление к власти, агрессии, которая является

средством их удовлетворения. Поэтому надо стремиться к достижению сбалан-

сированного состояния подсознательных влечений, желаний и установлению гиб-

кого контроля над ними.

Переход от состояния мира к состоянию войны характеризуется следую-

щими этапами: восприятием угрозы при столкновении меж групповых интересов;

неудачными попытками урегулировать разногласия дипломатическим путем; рас-

тущим недоверием; поиском и активизацией псевдовидовых различий; проекци-

ей "тени" (в терминах Юнга), включением "высвобождающих стимулов" (пропа-

ганды и агитации), растущим воинственным энтузиазмом, дальнейшей эскалаци-

ей напряженности и началом военных действий, победой одной стороны и пора-

жением другой, мирными переговорами и установлением мира.

Стремясь к вечному и последнему миру, человечество с неизбежностью

возвращается к войне. Подобный закон действует в любом обществе. Ошибочны

взгляды тех, кто утверждает, что войны есть результат амбициозных устремле-

ний королей, монархов, правителей. Только демократические формы правления

несут миру избавление. История показывает обратное - установление демократи-

ческих режимов всегда сопровождалось самыми жестокими и кровавыми война-

ми (Великая французская революция). Ошибочны также и утверждения марксис-

тов, усматривающих экономические и социальные причины войн в существова-

нии капиталистической системы, где ведется постоянная борьба за источники

сырья, рынки сбыта. Таким образом, обосновывается необходимость социализ-

ма, устанавливающего братство и солидарность трудящихся.

Маркс выделял три типа войн: войны между капиталистически ми и со-

циалистическими государствами, войны между капиталистическими государст-

вами, антиколониальные освободительные войны. Для войн

между социалисти-

ческими государствами, с его точки зрения, не существует никаких объективных

социальных и экономических предпосылок. Но недавние события в Афганистане,

Армении, Грузии, Прибалтике, в странах восточного опока опровергают этот те-

зис.

Существует "медицинский" взгляд на проблему войн. В соответствии с

ним война рассматриваете я как проявление социальной болезни общества,

так

как здоровые люди неагрессивны, а здоровые сообщества невоинственны. Таким

образом, война есть патологическое состояние общества, один из симптомов его

болезни. Однако эта теория упускает из рассмотрения три существенных факто-

ра: универсальный характер войн, биологическую функцию агрессии и отсутст-

вие какого-либо удовлетворительного определения или критерия того, какое об-

щество можно считать "'здоровым".

Ошибка всех перечисленных теорий заключается в игнорировании дей-

ствующего архетипического механизма, а также в том, что долгое время ключом к

решению проблемы войн являлся анализ культуры, а не биологии.

Юнг проводит различие между архетипическими образами, мотивами, по-

веденческими паттернами и собственно архетипическими структурами, чтобы из-

бежать возможных обвинений в ламаркизме, который утверждал возможность

155

генетического закрепления индивидуального онтогенетического опыта. Юнг, от-

вергая эти взгляды, отмечал, что архетипические образы, идеи, формы поведения

сами не наследуются. Наследуется лишь архетипическая предрасположенность к

их возникновению и выражению, способность к речи и прямохождению. Сущест-

вует определенная архетипическая иерархия: инактивация архетипа может иметь

большие или меньшие последствия для человека. Так, например, инактивация

материального архетипа может привести к серьезным пичностным нарушениям

в развитии. В то же время инактивация архетипа агрессии не оказывает столь от-

рицательного воздействия на развитие человека. Во многом степень актуализации

архетипа определяется условиями той культурной среды, в которой развивается

индивид.

Но цели и задачи человека должны определяться не пассивным принятием

архетипической обусловленности, его "эго" должно не пассивно развиваться под

воздействием побуждающей самости, а уметь сознательно сопротивляться посто-

янно действующей императивной силе. Но может ли человек изменить свою био-

логическую природу и существующие архетипы, научиться управлять их энерги-

ей? Для устранения агрессивности, утратившей на данном этапе свое эволюцион-

ное значение, могут использоваться новые продуктивные формы ее канализации,

воспитания и образования, а в будущем - биотехнологии, генной инженерии. Но

при этом сразу же возникнет множество этических, нравственных, социальных и

политических проблем, Уничтожив агрессивность, не уничтожим пи мы тем са-

мым способность человека к творчеству, его стремление к самореализации?

Глава 9. Чем и как завершается конфликт?

30. Л. Козер. Завершение конфликта.

Некоторые социальные процессы являются конечными, это значит, что они

определяются своим преходящим характером, а способы их завершения институ-

ционально предписаны. С заключением брачного союза заканчивается период

ухаживания; завершением формального образования является достижение цели

обучения, ознаменованное выпускными экзаменами или торжественным актом.

другие социальные процессы, такие, как дружба

или любовь, не имеют чёткой

точки завершения. Следуя закону социальной инерции, они продолжают дейст-

вовать, до тех пор пока их участники не предложат ясных условий их прекраще-

ния. К такого рода процессам относится социальный конфликт. Если, например, в

игре правила ее ведения одновременно включают и правила окончания, то в со-

циальном

конфликте непременно должна быть установлена четкая договорен-

ность между соперниками относительно его завершения. В том случае, когда не

достигнуто никаких взаимных соглашений к некоторому моменту борьбы, ее

окончание становится возможным лишь как следствие гибели по крайней мере

одного из противников. Это значит, что завершение конфликта содержит в себе

ряд проблем, которые не свойственны конечным процессам.

Различные типы конфликтов можно классифицировать в соответствии со

степенью их нормативной регуляции. На одном конце континуума можно помес-

тить полностью институализированные конфликты (типа дуэли), тогда на его

противоположном конце окажутся абсолютные конфликты, цель которых состо-

ит не во взаимном урегулировании спора, а в тотальном истреблении противника.

В конфликтах второго типа согласие сторон сведено к минимуму, борьба пре-

156

кращается только в случае полного уничтожения одного или обоих соперников.

По словам А.Шпейера, мир, завершающий абсолютную войну, устанавливается

уже в отсутствие врага.

Разумеется, конфликты такого рода особенно изнурительны и дорогостоя-

щи, по крайней мере для противников, обладающих примерным равенством сил.

Если соперники стремятся избежать "игры с нулевой суммой очков», исходом ко-

торой может быть либо окончательная победа, либо столь же безусловное пора-

жение любой из сторон, они обоюдно заинтересованы в создании механизмов,

способных привести к обусловленному завершению борьбы. В действительности

большинство конфликтов оканчивается раньше, чем побежденная сторона будет

полностью разбита. Выражение "стоять до последнего', как правило, оказывается

только фразой. Сопротивление в принципе всегда возможно, до тех пор пока в

лагерях враждующих сторон остается хотя бы по одному воину. Тем не менee

схватка обычно прекращается задолго до наступления этого момента. Так проис-

ходит потому, что соперники договариваются относительно условий завершения

конфликта.

Если абсолютные конфликты практически не допускают никаких соглаше-

ний по поводу их окончания, некоторым разновидностям высоко институализи-

рованных конфликтов присущи специфические точки завершения. Символиче-

ские концовки дуэлей, испытаний огнём и водой и прочих состязательных видов

борьбы служат их концентрирующим началом н придают им характер игры, ав-

томатически определяя финал конфликта. Здесь подсчитываются очки, устанав-

ливается линия финиша, фиксируется условно допустимая степень повреждений.

Когда сумма очков достигает определенного числа, когда доказана та или иная

разновидность причиненного ущерба или пересечена финишная черта, конфликт

оказывается исчерпанным, а его результат очевидным как для победителя, так и

для побежденного.

Если конфликт институализирован не полностью, оценка сравнительной

силы сторон оказывается нелегкой задачей, так что потерпевший может и не со-

гласиться с фактом своего поражения либо вообще не знать о нем. Поэтому оба

соперника, стремясь избежать лишних усилий, заинтересованы в том, чтобы мо-

мент выигрыша или пик борьбы, который делает невозможным дальнейшее

предвосхищение победы, были бы обозначены как можно более четко. Оконча-

ние конфликта становится в этом случае проблемой, которую должны решать оба

оппонента.

Завершение конфликта представляет собой социальный процесс, кото-

рый, хотя и обусловлен намерениями противников, все же не может быть выве-

ден из них непосредственно. По Замечанию Г.Зиммеля, это специфическое пред-

приятие не принадлежит ни миру, ни войне, подобно тому как не принадлежит не

одному из берегов соединяющий их мост. Исход конфликта, без сомнений, связан

и с целями участников, и с теми средствами, которые они используют. Его дли-

тельность и интенсивность будут зависеть от устремлений оппонентов, от имею-

щихся в их распоряжении ресурсов, наконец, от времени и усилий, которые по-

требуются для выработки окончательного решения. Тем не менее завершение

конфликта, т.е. достижение согласия по вопросу о том, что следует считать ис-

тинным решением проблемы, выдвигает на первый план такие факторы, которые

не cвязaны напрямую с действиями сторон и должны быть поэтому рассмотрены

отдельно.

157

Завершение всех видов конфликтов (за исключением абсолютных) предпо-

лагает обоюдную активность соперников. Поэтому данный процесс нельзя трак-

товать как одностороннее навязывание волн более сильного партнера более сла-

бому. Вопреки соображениям здравого смысла решающий вклад в окончание

конфликта вносит не толь ко тот, кто, вероятно, останется в выигрыше, но и тот,

чей проигрыш уже предрешен. Как отмечает Г.Калахан, войну навязывает побе-

дитель, но мир наступает благодаря усилиям потерпевшей стороны. Следова-

тельно, чтобы понять мотивы заключения мира, надо принять во внимание точку

зрения побежденного война будет длиться до тех пор пока последний не пойдет

на мировую. Иначе говоря, не отъемлемым элементом победы оказывается го-

товность проигравшего пойти на уступки. Недвусмысленное признание своего

поражения служит в данном случае доказательством истинной силы. Подобные

действия Зиммепь назвал настоящим подарком побежденного своему более

удачливому сопернику, а способность делать подарки как известно, является кри-

терием подлинной независимости.

Если, таким образом, н победитель и побежденный вносят равный вклад в

дело завершения конфликта, они вынуждены заключить

между собой некоторое

соглашение. Как убедительно показал Т. Шеплинг, признания друг друга и вза-

имных уступок. Этот тезис применим не только для характеристики ведения

конфликта, но в его завершения. Для того чтобы погасить конфликт, стороны

должны заключить договор относительно норм и правил, которые позволят опре-

делить взаимное соотношение сил. Общность интересов вынуждает соперников

принять такие правила, которые усиливают их зависимость друг от друга в самом

процессе отстаивания антагонистических целей. Договоренности подобного рода

способствуют самоликвидации конфликта в той мере, в какой принятые правила

соблюдаются, конфликт институализируется и приобретает черты состязатель-

ной борьбы, о которой говорилось выше.

Соглашения, в которых четко зафиксированы цели противников и огово-

рен момент будущего исхода борьбы, уменьшают длительность конфликта. Раз

одна из сторон добилась своей целина другая приняла этот факт как знак своего

поражения, конфликт исчерпан. Чем жестче очерчен предмет спора, чем очевид-

нее признаки, знаменующие победу, тем больше шансов, что конфликт будет

локализован во времени и пространстве. В этой связи уместно вспомнить извест-

ный афоризм Дюркгейма: «Чем более человек имеет, тем более он желает, ибо

удовлетворение потребностей порождает новые желания, не насыщая прежних».

Пределы, положенные «аппетитам» сторон их взаимной договоренностью, при-

дают нормативно- конечный характер процессу, который как таковой не обладает

способностью к самоограничению.

Иллюстрацией к сказанному могут служить примеры из истории тред-

юнионизма. Ограниченные цели борьбы его экономического крыла содержали в

себе не только возможности для урегулирования спорных вопросов, но и нагляд-

ные признаки наиболее удобных моментов для завершения схватки. Что же каса-

ется сторонников революционного синдикализма, то для них окончание забастов-

ки всегда представляло мучительную проблему. Поскольку цель последних со-

стояла не в улучшении капиталистического порядка изнутри, а в его ниспровер-

жении, постольку они не могли согласиться на такой финал борьбы, который оз-

начал победу с точки зрения экономического тред-юнионизма. Стратегия рево-

люционного синдикализма за ведомо обрекала себя на провал, так как с этих по-

158

зиций никакой исход забастовка не мог считаться приемлемым разрешением

конфликта, если он не означал уничтожения капитализма. Невосприимчивые к

свидетельствам относительного успеха, игнорирующие всякие попытки к прими-

рению адепты революционного синдикализма не способны были использовать

даже завоеванные ими частичные пре имущества. Как это ни парадоксально, в

данном случае именно слабая сторона требовала безусловного подчинения от

своего сильного оппонента, провоцируя тем самым продолжение борьбы до пол-

ного истощения сил.

Приведенный пример показывает тесную связь между тем или иным ис-

ходом борьбы и специфическими целями ее участников. Чем ограниченнее их

устремления, чем меньше жертва, требуемая от оппонента, тем больше вероят-

ность, что побежденная сторона будет готова уступить свои позиции. Следует

постепенно подводить про игравшего соперника к решению, что заключение мира

будет для него более выгодно, чем продолжение войны. Подобное решение зна-

чительно облегчается в тех случаях, когда требования победителя не выглядят

чрезмерными. Если желания последнего строго ограничены, как, например, в слу-

чае русско-японского конфликта 1905г. или испано-американской войны, то про-

цесс примирения оказывается относительно легким. Как только японцы преуспе-

ли в своем намерении приостановить продвижение русских на Дальний Восток,

их цель была достигнута и они смогли позволить себе предпринять первые шаги

в сторону мира, обратившись к Рузвельту с просьбой о посредничестве. Анало-

гичным образом США, разбив испанский флот и овладев Кубой, не были заинте-

ресованы в дальнейших военных действиях против Испании на материке.

И все-таки независимо от действий потенциального победителя, способст-

вующих скорейшему завершению конфликта, последнее олово остается за побе-

жденным. Что же в таком случае заставляет проигравшего признать свое фиаско?

Здесь решающую роль играет не столько объективная ситуация, но и соответст-

вующее ее восприятие, так как только оно может принести столь желанную кон-

статацию проигрыша. Как пишет Клаузевиц, если мы хотим подчинить соперни-

ка нашей воле, нам следует поставить его в такое положение, которое покажется

ему более тягостным, чем требуемая нами жертва, Это элегантное изречение тем

не менее лишается смысла, если не будут определены критерии, руководствуясь

которыми противник сможет в действительности оценить сложившуюся ситуа-

цию. Разные противники могут иметь разные мнения по поводу тяжести своего

положения или цены требуемой жертвы. Оценки подобного рода крайне трудны

и не сводимы исключительно к рациональным соображениям или расчету. Их вы-

бор значительно облегчается, если под рукой есть доступные символические

ориентиры, позволяющие овладеть ситуацией.

Во всех тех случаях, когда война строго локализована (как, например, во-

енные действия в ХУШ в.), то или иное очевидное событие - штурм крепости,

преодоление естественного барьера и т.п. - служит для соперников символом ус-

пешной реализации намерений одного из них. Последующие уступки потерпев-

шей стороны означают . полное и окончательное разрешение спорного вопроса.

Если же нет таких ориентиров, доступных восприятию обоих противников, за-

вершение конфликта осложняется.

Природа символических ключей-ориентиров может существенно варьиро-

ваться. Следовательно, вероятный победитель должен располагать точными све-

дениями о том, какие именно символы его оппонент расценит как свидетельства

159

своей неудачи. Если стопина государства олицетворяет для его граждан само су-

ществование нации, то падение столицы будет воспринято как поражение с после

дующими уступками победителю. Так, падение Парижа в 1871 и в. 1941 гг.

символизировало для большинства французов окончание войны, несмотря на то,

что Гамбетта собрал новые значительные силы в провинции, а де Голль призы-

вал к продолжению борьбы из Лондона. Только относительно небольшое число

французов отказа лось принять падение Парижа как знак военного поражения

нации. Менее централизованные народы, для которых столица не обладает

столь большим символическим значением, не воспринимают захват главного го-

рода страны как решающее событие войны. Претория и Блумфонтен сдались

англичанам в 1900 г. Тем не менее к большому удивлению британцев, сопротив-

ление буров не прекращалось еще в течение двух лет. Британцы не могли по-

нять, что для буров, занятых преимущественно сельским трудом, именно об-

ширные сельскохозяйственные угодья, а не города, являются символом нации.

Для буров война закончилась лишь тогда, когда постоянная

нехватка фуража,

тяжелые условия и грабежи противника уничтожили их лошадей. Для человека,

выросшего в седле, утрата лошади с неизбежностью означает поражение. Точно

так же разграбление Вашингтона в 1812 г. не воспринималось американцами как

свидетельство национальной катастрофы: символом национальной независимо-

сти, с их точки зрения, являлась не федеральная столица, а бескрайние просторы

Америки. В других случаях символ неудачи вообще может быть не связан с за-

хватом территории, а ассоциироваться, например, с гибелью или пленением ха-

ризматического вождя.

В структуре неприятельского лагеря указатели—ориентиры представлены

как значимые символы поражения и победы. Поэтому для обеих сторон чрезвы-

чайно важно обладать более подробными сведениями об отличительных особен-

ностях социальной структуры и символах противника. Когда в кромешной тьме

сталкиваются две абсолютно незнакомые армии, их обоюдное невежество меша-

ет им договориться, прежде чем силы обеих окажутся на пределе.

Способность использовать в схватке символические знаки поражения или

победы оппонента зависит не только от знания его организационной структуры,

но и

от внутренней динамики своего собственного лагеря. Внутренняя борьба

может послужить препятствием для признания той или иной совокупности собы-

тий в качестве недвусмысленного символа неудачи. Даже в том случае, если факт

поражения признается большинством, вполне вероятно, что меньшинство будет

no-прежнему отстаивать возможность дальнейшего сопротивления. Отдельные

группы могут прийти к заключению, что лидеры, принимающие решения и со-

гласившиеся положить конец конфликту, предали общее дело. Обширный мате-

риал для разногласий внутри каждого из враждующих лагерей содержит также

условия заключения мира, тем более что в зависимости от переменчивой форту-

ны, эти условия получают новые и новые трактовки на разных этапах развития

конфликта. Партии могут принципиально

расходиться в оценке того или иного

события как имеющего решающее или случайное значение для исхода борьбы.

Противоборство внутренних группировок будет тем глубже и ожесточеннее, чем

менее интегрирована социальная структура. В интегрированных структурах внут-

реннее несогласие возбуждает и усиливает энергию групп, но если расхождения

по поводу адекватности тех или иных действий

затрагивают глубинные пласты

160

общих верований, символы победы и поражения также могут оказаться различ-

ными для разных групп.

В крайне поляризированных социальных системах, где внутренние кон-

фликты разных типов накладываются друг на друга, единое прочтение ситуации

и общность восприятия событий всеми членами системы вряд ли вообще воз-

можны. В условиях когда группа или общество раздираемы враждой лагерей вне

всякой объединяющей цели, заключение мира становится почти невозможным,

так как ни одна из внутренних партий не желает принять определение ситуации,

предложенное другими. В подобных обстоятельствах предпосылкой для заклю-

чения внешнего мира является урегулирование внутренних споров, а также пере-

смотр и окончательное определение баланса сил между враждующими группи-

ровками. После Февральской революции в России Временное правительство, на-

ходясь под постоянным давлением крепнувшей партии большевиков, было не в

состоянии ни продолжать войну, ни достойно завершить ее. Как только больше-

вики захватили власть, возобладало их понимание ситуации, и мир в Брест-

Литовске стал реальностью.

Если социальная структура не подвергается столь сильным потрясениям и

расколам, то и в этом случае для нее будет характерно неизбежное размежевание

сил, а именно расхождение между социальной перспективой лидеров и точкой

зрения масс. Несовпадение позиций подчинения и авторитета требует от стоящего

во главе значительных усилий, для того, чтобы массы согласились с его интер-

претацией событий. На первых этапах конфликта лидер призван убедить идущих

за ним в оправданности их жертвы, т.е. в том, что борьба ведется во имя будуще-

го благополучия всех слоев общества, а не только его верхушки. Точно так же в

дальнейшем лидер должен доказать своим соотечественникам, что признание

проигрыша продиктовано интересами всего общества, а не только соображениями

вождей. Чтобы сделать поражение приятным, требуется, видимо, не меньше

усилий, чем для того, чтобы стала желанной война.

Характерное отличие лидеров от ведомых не исчерпывается разным каче-

ством их социальной перспективы; оно включает также уровень оценочных суж-

дений, так как лидер обязан быть более рациональным в своей интерпретации

последствий

конфликта и относительных преимуществ своей стороны. Вождь,

который предвидит неудачу раньше, чем она станет достоянием массового соз-

нания, должен разработать специфическую стратегию убеждения своих соотече-

ственников: выгоднее будет такое толкование проигрыша, которое представит

его как по крайней мере частичную победу. Достаточно часто возникает необхо-

димость остудить пыл тех, кто следует за вождем, доказав им, что пережитое ими

как поражение есть "на самом деле" частичная победа.

Разногласия внутри вражеского лагеря по поводу адекватного определения

ситуации снова выдвигают на первый план важность символических ориентиров.

Если лидер хочет облегчить тяжесть поражения, он должен призвать на помощь

свое умение манипулировать системой символов, посредством которой массы

ориентируются в текущих событиях. Например, в конфликтах между рабочими и

администрацией многие события, которые кажутся несущественны ми посторон-

нему наблюдателю, могут нести высокий эмоциональный заряд для его участни-

ков. Возобновление работы несколькими забастовщиками или, наоборот, успех

демонстрации, или поддержка официальных лиц и органов печати, выражающих

общественное мнение, — все эти события могут иметь символическое значение