Румянцев О.К. (ред.) Судьба европейского проекта времени

Подождите немного. Документ загружается.

П.Д.

Тищенко.

Время и пред(о)ставляющее «Да будет!»

403

ленные, казалось бы, давно отжившие, темпоральные струк-

туры праздников и «времени для чего-то».

4.2.

Б целом можно сказать, что в современной культур-

ной ситуации традиционные формы освоения времени оказы

ваются проблематизированными.

4.3.

Кризис культуры «другого модерна» ставит перед фи-

лософией фундаментальную проблему — как возможна свя-

занность временного опыта современного человека в услови-

ях стремительно нарастающей множественности типов его

теоретического постижения и практического освоения? Ины-

ми словами, необходимо дать такое истолкование темпораль-

ности современного научного постижения реальности, которое

открывает место для соприсутствия в современной культур-

ной ситуации иных форм разумного постижения, по-иному ос

ваивающих время.

4.4.

Исходная проблема ставится двумя равноправными

проходами мысли. Во-первых — как возможно мыслить свя-

занность современного опыта со-полагающего открытое мно-

гообразие возможных форм временного представления сущего

в опыте? Во-вторых — как возможно мыслить имманентное

самоостранение, присутствующее в опыте современного созна-

ния, обеспечивающее открытость иным формам культурного

освоения мира времени.

Представление

и время

картины

мира

Начиная великое представление «Фауст», ставшее сим-

волом эпохи Нового времени, Гете в первую очередь представ-

ляет само представление — театр, обыгрывая и представляя

собственную включенность пишущего в тот мир, который бла-

годаря волшебству письма раскрывается — предстает в акте

чтения. Одновременно представляется игра божественного

промысла, создающего сценарии представлений театра чело-

веческой жизни. Резонно предположить (опять же предста-

вить),

что существо новоевропейской породы человека, до сих

пор господствующей, раскрывается не в особом историческом

характере Фауста, Гамлета или маркиза де Сада, а в особом

захватывающем суть любого человеческого дела желании.

Желании представить — в том числе и сам акт представления.

Не случайно, Хайдеггер обозначил современную эпоху через

ее наихарактернейшую черту — смысл бытия разворачивает-

ся для нее как «время картины мира»

5.1.

Время оказывается заложником представления — оно

осваивается мыслью в форме представленности — как нечто,

относящееся к структуре картины мира.

5.2. Своеобразным комментарием к хайдеггеровской идее

времени картины мира является первая глава книги «Слова

404

Кризис европейской субъективности

и вещи» Мишеля Фуко. Предлагая разбор структуры взглядов,

образующих композицию картины Веласкеса, Фуко отмечает,

что «дело обстоит так, как если бы художник мог быть одновре-

менно видим на картине, где он изображен, и сам видеть ту кар-

тину, на которой он старается что-то изобразить. Он пребывает

на стыке этих двух несовместимых видимостей

В результате

игры представлений-видимостей обнаруживается «существен-

ный пробел» — «необходимое исчезновение того, что обосно-

вывает изображение: того, на кого оно похоже, и того, на чей

взгляд оно есть лишь сходство». При этом оказывается «изъят

сам субъект, который является одним и тем же»

. То, что

есть,

— есть лишь в форме представления, т.е. не в форме мира,

а его картины. Точнее, соотнесенности представленного в гово-

рении и визуализации. В этом отношении метафора «театраль-

ного представления», с которой было начато обсуждение, под-

водит ближе к существу дела — исходной парадоксальности

суждения о времени —включенность в негоиисключенность,

представимая вновь лишь как иная (проблематизированная)

включенность, т.е. пробел.

5.3.

История классической новоевропейской философии

схематично может быть представлена как череда попыток этот

пробел заполнить. Поставленный темой обсуждения вопрос о

смысле времени, по сути, относится к той же задаче. Ведь сама

характеристика субъекта как одного и того же отсылает к его

временению (саморазличению и схватыванию единства, раз-

личенного в форме последовательности). Во времени (априор-

ном условии внутреннего опыта) субъект (как подлежащее

речи) пред-ставлен для самого себя и другого как развора-

чивающееся в последовательности единство тождеств и от-

личий от самого себя. В пространстве (априорном условии

внешнего опыта) пред-полагается так или иначе разверну-

тое единство тождеств и отличий от другого подлежащего

(субъекта) речи.

5.4. Восполнение целостности, самоидентичности субъекта

так или иначе предполагало процедуру его временной реинте-

грации из множественности, нецельности пространственных

отношений. Пространственная множественность и нецель-

ность — основные симптомы экзистенциальной угрозы для

мышления классического модерна. Постмодерн (как расхожая

идеология) осуществил прямо противоположную диагностику

экзистенциальной угрозы, объявив «войну целому» и отдав

предпочтение пространству перед временем. Сохранение пробе-

ла путем сопротивления попыткам его заполнить определяет

содержание пафоса этого, уже достаточно старомодного, фило-

софского направления.

5.5.

Благодаря акту представляющей рефлексии на акт по-

рождения представляемой предметности, вводится в просвет

мира, открывающегося в слове (сказе — «казе», развернутом

П.Д. Тищенко. Время и пред(о)ставляющее «Да будет!» 405

в «театральное представление»), некоторое указание не толь-

ко на пока еще не представленное и не только на непредстави-

мое как таковое (типа «мысль изреченная есть ложь»), но на

событие порождения — изначального разбиения того, что

раскрывается в простоте человеческого «вот» на представляе-

мое и непредставимое. Мысль должна попытаться уловить ус-

кользающее от улавливания — само событие предоставления

возможности бытию предстать в той или иной темпоральной

структуре.

5.6. Это событие мне кажется непродуктивным искать ни

в постмодернистских разрывах (многообразных «между» и

«транс»), ни в модернистских восполнениях (истолкованиях

единства опыта субъекта). На смысл этого основополагающего со-

бытия ближайшим образом указывает божественное «Fiat!» (Да

будет!) — творческий акт создания мира (сотворения и пространс-

тва, и времени). Сказав слово «творческий акт», спешу заключить

в скобки новоевропейское понимание творчества как «новации»

(всегда мыслящей в отношении к уже наличному) и мимезиса

« припоминания ». Первая установка чисто прогрессистская

—

ис-

тина раскрывается в будущем — еще никогда не бывшем. Ина-

че как в «новости» будущее и не может быть опознано. Вто-

рая — консервативная — подход к истине, так или иначе пред-

стает как возвращение в прошлое, к истокам, понимаемым

темпорально.

5.7. Событие предоставления («Да будет!») не во времени.

Оно творит мир представления как «объект», имеющий про-

странственно-временную структуру. Платон или Августин к

немуке ближе и не дальше от него, чем Кант или Гегель. О нем

нельзя сказать, что оно было или будет, оно происходит в каж-

дом акте мысли, раскрывающем в представлении мир. Еще

раз подчеркну — в акте предоставления, но не в представле-

нии как уже представленном, хотя последнее насущно необхо-

димо для указания на его присутствие в этом событии

5.8. Указание, в отличие от показ(ыв)ания, вводящего

в представление сущее в качестве предмета, лишь обращает

внимание на... То, на что обращено внимание, может быть

и представлением, и непредставимым; и бытием, и становле-

нием; и нечто и ничто и т.д. и т.п. В самом акте обращения

внимания проявляется особого рода власть, внятность которой

можно уловить в оппозиции указа и закона. Закон предъявля-

ет (точнее — представляет) власть, присутствие которой обес-

печено налично сущей правовой системой. Каждый новый

закон не должен противоречить уже действующим. Если он

противоречит, то либо действующий закон должен быть отме-

нен, либо новый ис-правлен (т.е. приведен в соответствие с на-

личествующим правом).

5.9. Властная мощь указа укоренена в самом акте законо-

дательства. В изначальной ситуации дающий закон сам зако-

406

Кризис европейской субъективности

на не имеет. Однако неимение закона не означает без-закония.

Законодательство не имеет ничего общего с преступлением

или блудом — общее место постмодернизма. Нет ничего более

массового и пошлого, чем всепроникающая неверность. От по-

шлости не спасает и гениальность. Действительный поступок

не может быть, как наивно полагала Цветаева (и целый хор

«постмодернистов»), преступлением. Преступление ориенти-

ровано на уже данное — представленное и поставленное в на-

личии. Жулик крадет лишь созданное другим — поэтому он

жулик — вторичность. Фальшивомонетчики живут лишь за

счет тех, кто честно обменивает труд на деньги. В нашем мире

трансгрессия (как подступ к изначальному ) и уникальность

проявляются в редчайшей из редкостей — верности и умении

держать свое слово. Умение держать слово ближайшим обра-

зом в философии выступает как логичность — верность пре-

жде всего у-казывающему, а затем лишь до(по)казывающему

логосу речи

5.10. Как указание на смысл предоставления (ближайшим

примером которого рассматривается библейское «Да будет!»)

может дать новый ресурс для истолкования смысла времени?

Для ответа на этот вопрос, как уже отмечал выше, позволю

себе пройти окольным путем — вначале рассмотреть соотно-

шение каузальности и интенсиональности в логике научного

эксперимента в интерпретации Г.Х. фон Вригта. Это отступ-

ление от прямого подхода оправдано предположенной в пунк-

те 2.2 неоднородностью темпоральной организации физиче-

ского и исторического мира. С другой стороны, в собствен-

ных логических исследованиях проблемы времени Вригт,

с моей точки зрения, не использует творческий потенциал

идей, сформулированных им при обсуждении проблемы

причинности.

Логика научного

эксперимента

антиномии Канта

6. Время неразрывно связано с идеей каузальности. В ес-

тествознании научное объяснение, по сути, представляет со-

бой установление всеобщей связи временной последовательно-

сти событий. Состояние системы по определенному закону

детерминировано его прошлым. В сфере исторических собы-

тий поступки людей истолковываются через идею цели, как

формы детерминации будущим. Идеи целевой и физической

причинности коррелируют с различными по своей природе

темпоральными порядками. Их соотношение удачно зафикси-

ровано Кантом в форме антиномий.

6.1.

Познать сущность явления означает — описать при-

чины, его вызывающие, и последствия, им производимые, т.е.

вписать в бесконечные цепочки всеобщих и необходимых при-

П.Д.

Тищенко.

Время и пред(о)ставляющее «Да будет!»

407

чинно-следственных отношений. Всеобщую причинную детер-

минированность явлений Кант ограничил в парадоксальных

определениях антиномрш свободой, онтологически укоренен-

ной в идее вещи в себе.

6.3.

Для дальнейшего обсуждения мне полезно будет на-

помнить формулировки двух кантовских антиномий из четы-

рех. Разум, пытаясь мыслить мир в целом, сталкивается как

с необходимыми со следующими взаимоисключающими суж-

дениями:

Первая антиномия —

Тезис: «Мир имеет начало во времени и ограничен также

в пространстве».

Антитезис: «Мир не имеет начала во времени и границ

в пространстве; он бесконечен и во времени, и в простран-

стве».

Третья антиномия —

Тезис: «Причинность по законам природы есть не единст-

венная причинность, из которой можно вывести все явления

в мире. Для объяснения явлений необходимо допустить сво-

бодную причинность».

Антитезис: «Нет никакой свободы, все совершается в мире

только по законам природы».

6.4. Антитезис первой антиномии и тезис третьей ограни-

чивают всеобщность и необходимость причинных связей мира

явлений, создавая пространство мира свободных (и именно

в силу свободы ответственных) поступков человека. Однако,

несмотря на всю парадоксальность, антиномическая связан-

ность/опыта классической науки, на который опирался Кант,

не несет в себе возможностей для иных форм теоретического

и практического опыта освоения пространства и времени.

Пространство с необходимостью приходится мыслить и как

конечное, и как бесконечное, но оно остается одним-единс-

твенным. То же самое и время, его можно мыслить и как име-

ющее начало, и как не имеющее, но, по Канту (и здесь он вы-

ражает интуицию классической науки), оно единственно.

Столь же единственны всеобщие и необходимые связи природ-

ной причинности и причинности свободной.

6.5.

Для того чтобы осмыслить условия возможности иных

(новых и архаичных, научных и ненаучных) форм темпораль-

ного опыта при сохранении всеобщности и необходимости

классического научного представления реальности, полезно

будет переосмыслить отношение природной и свободной при-

чинности в контексте современного научного опыта, в частно-

сти — опыта экспериментального постижения мира. При этом

природную причинность я (для удобства сопоставления с идея-

ми фон Вригта) далее буду просто именовать причинностью,

а свободную — интенсиональностью.

408

Кризис европейской субъективности

Анализ

антиномий каузальности

Вригта

Анализ Вригта интересен тем, что он пытается показать

антиномическую структуру современного научного разума, в

которой интесиональность не просто соотносится по типу

взаимодополнительности с каузальностью, но является для

последней в буквальном смысле основополагающей. «В идее о

том, что причинность угрожает свободе, есть большая доля

эмпирической истины, свидетельство которой — случающая-

ся потеря способности или возможности действовать»

. В са-

мом деле, болезнь или неразвитость навыка может ограничить

способность к действию, а отсутствие денег или политические

обстоятельства негативно скажутся на его возможности. «Од-

нако,

— продолжает Вригт, — с метафизической точки зре-

ния — это иллюзия. Подобная иллюзия порождается свойс-

твенной нам тенденцией считать... что человек в состоянии

совершенной пассивности, просто наблюдая регулярную по-

следовательность событий, может регистрировать каузаль-

ные связи и цепочки каузально связанных событий, кото-

рые затем он экстраполирует на всю Вселенную от неопре-

деленно далекого прошлого на необозримо далекое

будущее»

. Отмечу, что данное утверждение представляет

собой общее место классического философствования в це-

лом, а не только эмпиризма.

7.1.

По Вригту, познание каузальных связей не является

пассивным отражением действительности. Оно возможно

только в контексте активного действия экспериментатора,

в рамке созданной этим действием экспериментальной ситуа-

ции. Отвергая идею пассивного наблюдателя, он пишет: «По-

добное понимание игнорирует тот факт, что каузальные связи

существуют относительно фрагментов истории мира, которые

носят характер закрытых систем»

. Следует отметить, что

идея «закрытых систем» Вригта не соотнесена с классифика-

цией открытых и закрытых систем в термодинамике. Она со-

относится с действием, ограничивающим систему, наблюдае-

мую в любом реальном эксперименте. Любая открытая с точки

зрения термодинамики система практически всегда является

закрытой (по Вригту), поскольку так или иначе сориентиро-

вана на фиксированный набор регистрируемых в опыте пара-

метров, методических действий экспериментатора, приборов

и других воспроизводимых условий опыта. Все то, что су-

ществует в представлении, ограничено "исходно избранной

системой описания

регистрации. В реальном эксперименте

регистрируется лишь конечное число параметров, которые

и определяют границы представления возможных событий.

В вычислительных экспериментах эти границы могут быть

заданы априорно избранной системой нелинейных урав-

нений и т.д.

П.Д.

Тищенко.

Время и пред(о)ставляющее «Да будет!» 409

7.2. На этом основании «в обнаружении каузальных свя-

зей выявляются два аспекта — активный и пассивный. Ак-

тивный компонент — это приведение систем в движение пу-

тем продуцирования начальных состояний. Пассивный ком-

понент состоит в наблюдении за тем, что происходит внутри

систем, насколько это возможно без их разрушения. На-

учный эксперимент, одно из наиболее изощренных и ло-

гически продуманных изобретений человеческого разума,

представляет собой систематическое соединение этих двух

компонентов»

7.3.

Начальное состояние наблюдаемой или моделируемой

системы возможно мыслить лишь в форме антиномии — оно

есть результат определенного действия (интенсионально за-

данной интервенции в природный порядок вещей). Но как

только оно (начальное состояние) задано, то возникает воз-

можность ретроспективно мыслить его как результат предше-

ствующих естественно действующих причин. В этом смысл

экстраполяции установленной причинно-следственной связи

на «всю Вселенную», парадоксально вместившуюся в создан-

ной ученым мир экспериментальной ситуации. Если вспом-

нить кантовские формулировки — с одной стороны, все явле-

ния определены причинно, а с другой — начальное состояние

системы как парадоксальное явление определено (сотворено)

интенсиональным актом. Однако, в отличие от Канта, свобод-

ная причинность (интенсиональность) выступает не просто

как форма дополнительного описания, но как сила, создаю-

щая сам мир причинных отношений. Действие задания на-

чального состояния по отношению к закрытой системе выпол-

няет (по крайней мере, на первый взгляд) функцию божествен-

ного «Да будет!», творящего мир экспериментальной ситуации.

Вполне естественно, что этот мир необходимо мыслить и как

имеющий начало во времени, и как его не имеющий (по-

скольку необходимость причинного объяснения предпола-

гает бесконечную цепочку предшествующих причинно-след-

ственных связей).

7.4. В качестве примера творческого создания закрытых

(по Вригту) систем рассмотрим некоторые рассуждения Рене

Тома. Жизнь «сама по себе» присутствует в биологии как не-

кая непредставимая предпосылка. То, с чем имеет дело уче-

ный, — всегда лишь «модель». Согласно Рене Тому, «ученый

не может наблюдать всю Вселенную целиком. Он вынужден

выделить для наблюдения и эксперимента некоторую подсис-

тему, внутренняя эволюция которой не зависела бы от осталь-

ной части Вселенной. Практически ученый изолирует подсис-

тему S в камере В, уточняя ее геометрические характеристики

и природу используемых инструментов регистрации»

. Дей-

ствуя так, «разум пытается снять неопределенность и таким

образом предвидеть будущее развитие путем использования

410

Кризис европейской субъективности

локальных моделей. Начиная с этого момента, понятие про-

странственно-временного объекта влечет за собой обращение

к понятию модели»

7.5.

К примеру, эпигенетическое развитие организма мож-

но представить как траекторию в пространстве биологически

важных метаболитов. «Отправным пунктом нам будет слу-

жить биохимическая интерпретация клеточной дифференци-

ровки. Возьмем ограниченное пространство и поместим в него

k химических веществ S

, ....S& в концентрациях, равных

соответственно C

, ... Ck. В результате происходящих меж-

ду этими веществами химических реакций концентрации C

меняются по дифференциальному закону, который записыва-

ется в виде уравнений

dCi/dt = X{C

Ck) (l)

<...> Изменение смеси с течением времени будет описы-

ваться перемещением представляющей ее состояние точки

Ci(t) по траектории дифференциальной системы, определяе-

мой уравнениями (I)»

7.6. Высказывание Тома об изолируемой исследователем

«подсистеме S в камере Б» перекликается с идеей интенсио-

нального задания «закрытой системы» у Вригта. Эта подсис-

тема или «модель» как раз и представляет собой «пространст-

венно-временной объект» — предмет научного исследования.

Он как форма легитимного научного представления возникает

в силу того, что ученый не может представить «Вселенную»

в целом. Там, где ученый по случаю приближается к целому,

его суждения с необходимостью оказываются неопределен-

ными и двусмысленными. Акт построения модели предопре-

деляется желанием «снять неопределенность». Причем это

снятие реализуется как выполнение условия наблюдаемо-

сти путем конкретизации «инструментов регистрации». Од-

новременно Том подчеркивает, что выделяемая подсистема

предполагает некоторую структурную устойчивость (не-

смотря на все возможные бифуркации траектории ее преоб-

разований).

7.7. И главное, жизнь мы можем представить лишь как

некоторую конкретную модель, определенную относительно

задающего его интенсионального акта. Следовательно, она мо-

жет быть представлена также и в иных научных, художест-

венных, религиозных, обыденных формах представления —

относительно иных форм интенсионального задания объекта.

Жизнь сама по себе как бы отступает, ускользает от научного

представления, открывая в качестве своего онтологического

основания «возможное» или себя как свое собственное «бытие

в возможности» к различным видам представления в опыте.

Но это возможное не должно мыслиться как некое просто не-

определенное и плохо промысленное разумом представление.

П.Д. Тищенко. Время и пред(о)ставляющее «<Да будет!» 411

Разум схватывает неопределенность бытия в возможности

именно в той ситуации, когда пытается наиболее определен-

ным образом осмыслить мыслимое (в данном случае жизнь)

в ее целом — изначальном.

7.8.

Для философии подобный оборот дела вполне предска-

зуем. Кант четко показал, что как только научный разум пы-

тается представить мир в целом — он с неизбежностью впада-

ет в антиномии. Из чувства благоразумия мыслящий должен

отступить («снять» досаждающую неопределенность) и иметь

дело лишь с «феноменами» (предметами конечного созерца-

ния),

не касаясь «ноуменов» (вещей в себе).

7.9. В отношении к сказанному высказывание «может быть

представлено» может иметь два различных смысла. Во-первых,

это тот смысл, который предполагает Кант и, как я считаю, по

неосмотрительности, имеет в виду и Том. В данном подходе сфе-

ра возможного — того, что может быть или не быть избрано,

определяется некоторой генеральной совокупностью уже пред-

заданного — Системой. Избранные ученым «под-системы» —

это лишь части этой Системы. Или, как скажет Кант, отдельные

формы пространства и времени — это «части» единого про-

странства и времени. Иными словами, сфера возможного огра-

ничена многообразием предметов конечного созерцания, кото-

рое предполагает их (предметы опыта) уже данными в своих

«частях» — некоторых теоретических и/или эмпирических

кирпичиках («частях»), из которых эти модели строятся.

7.10. Идея Системы, по своей сути, остается «регулятив-

ной»,

поскольку в опыте не дана (не представлена). В опыте

могут быть представлены лишь «под-системы» (модели), или

пространственно-временные объекты. При этом хотя целое

и непредставимо, но его части друг с другом сопоставимы

именно как части уже некоторым образом готового целого (ге-

неральной совокупности). Для классической рациональности

в этом основа разумности как таковой.

7.11.

Проблема разума в современной ситуации заключа-

ется как раз в том, что его единство и связанность парадок-

сально должны предполагать принадлежность знания не од-

ной Системе, а многообразию возможных Систем.

7.12. Полагаю, что и у Тома имеется аналогичное понима-

ние,

несмотря на присутствие неосторожных, расхожих рас-

суждений о «системе» и моделях как ее «подсистемах». Оно

имплицитно присутствует в требовании независимости эволю-

ции событий в мире модельного представления «от остальной

части Вселенной». Но Вселенная иначе как в виде модели не

может быть дана. В каждой из моделей эволюция событий не-

зависима от эволюции событий в иных моделях. Но тогда у нас

нет никаких оснований говорить о «частях» — ведь для них

нет теоретически представимого целого. Поэтому адекватней

говорить о том, что, в определенном смысле, каждая из моде-

412

Кризис европейской субъективности

лей (как своеобразная «монада») пред-ставляет для научного

разума мир в целом.

7.13.

Воззрения Тома интересны тем, что они нередко рас-

сматриваются как пример новой синергетической парадигмы

в науке. Основной недостаточно продуманный аспект синер-

гетики тот же, что и у Тома. Она пытается отследить эф-

фекты становления и самоорганизации, опираясь на интер-

претацию событий внутри сконструированных учеными

миров. К примеру, для описания активной роли наблюдателя

используется язык, релевантный для описания наблюдаемо-

го.

Сам акт творческого изобретения этих миров выпадает

из поля зрения, или, в лучшем случае, теряет свою специфику.

Именно поэтому синергетика не может быть и «междисци-

плинарной» или даже «трансдисциплинарной», поскольку

перескакивает через особые условия конституирования осо-

бых дисциплинарных областей, предполагающих свою особую

структурную устойчивость и независимость от событий,

становящихся предметом представления в иных областях.

Последнее, однако, является не опровержением эвристиче-

ской мощи синергетики, а предостережением против поспеш-

ного гипостазирования ее представлений.

Разъяснение Хайдеггера

по поводу конечности человеческого познания

8. Попробую прояснить сказанное, обратившись к хайдег-

геровскому истолкованию соотношения конечного и бесконеч-

ного созерцания у Канта.

8.1 «Сущность конечного человеческого познания разъяс-

няется через его ограничение от идеи бесконечного божествен-

ного познания, «intuitus originarius». Божественное познание,

не как божественное, но как познание вообще, является созер-

цанием. Различие же между бесконечным и конечным созер-

цанием состоит в том, что первое в своем непосредственном

представлении единичного, т.е. неповторимо сущего в целом,

впервые дает этому сущему бытие, содействуя ему в его воз-

никновении (origo)... Божественное познание есть то представ-

ление, которое в созерцании впервые творит созерцаемое су-

щее как таковое»

8.2. В отличие от божественного — конечное человеческое

созерцание не творческое. Оно всегда уже имеет пред собой

«предмет», который пред-ставляет нечто как данное. Для того

чтобы.стать знанием, представленное конечным созерцанием

«представляется в отношении того, что оно есть «в общем»...

Это «общее» представление, как таковое служащее созерца-

нию,

делает представляемое в созерцании более представи-

мым, под одним схватывая многое, и на основе этого единого