Пропп В.Я. Фольклор. Литература. История

Подождите немного. Документ загружается.

«Русское

народное поэтическое творчество».

Ред.

ГГ.

Г.

Богатырев

360

для чего этот список нужен и какова его связь с предыдущим

изложением, некоторые из первокурсниц, не одолев рассуж-

дений, выучили этот список наизусть с датами). В дальнейшем

кратко пересказывается рецензия Чернышевского на книгу

Берга «Песни разных народов», далее сообщаются некоторые

положения из статьи Добролюбова «О степени участия на-

родности», а затем говорится о борьбе против мифологиче-

ской школы

—

Гримма, Буслаева, Афанасьева (о которых

сту-

денты, если они руководствуются учебником, еще ничего не

знают, так как эта школа изложена позднее), и в этой связи

говорится о «Полемических красотах» Чернышевского. Но

беспорядок не ограничивается изложенным. Оказывается, что

разделе, озаглавленном «А. Н. Афанасьев и мифологическая

школа»,

изложен еще целый ряд работ Чернышевского и Доб-

ролюбова, направленных против мифологической школы, то-

гда

как студент считал, что он Добролюбова и Чернышевского

уже

изучил. Можно с уверенностью сказать, что студент-

первокурсник, если он не слышал лекций или не читал перво-

источников, не сможет разобраться в этой путанице и черес-

полосице, и можно понять студентку, которая пишет: «Такие

важные разделы, как "Чернышевский и Добролюбов о народ-

ной поэзии", написаны совершенно беспланово, так что когда

прочтёшь эту главу, то совершенно не знаешь, о чем говорить».

Обращаясь к

научной

стороне дела, следует признать

ошибкой, что взгляды Добролюбова и Чернышевского излага-

ются

до мифологической школы. Это нарушает историческую

и хронологическую последовательность. Так как революцион-

ные демократы прогрессивны, а Гримм и его последователи

признаются реакционными, то в первую очередь излагается

прогрессивная мысль, а вслед за этим излагается (более

ран-

няя) так называемая мифологическая школа, вследствие чего

получается неясность, путаница и чересполосица.

Другой

пример

бессвязности изложения

—

статья о твор-

честве

фабрично-заводских рабочих. Так же, как и другие

ста-

тьи или разделы учебника, он начинается с истории изучения

и собирания. Но в книге есть большая историографическая

часть,

посвященная истории изучения и собирания русского

«Русское

народное поэтическое творчество».

Ред.

П.

Г.

Богатырев

361

фольклора в целом. Эта общая историографическая часть не

согласована

с отдельными частными статьями по истории со-

бирания

и изучения отдельных жанров, частные же статьи, в

свою

очередь, не согласованы между собой. Именного списка

нет, отсылок от одних частей учебника к другим также нет. В

общей части ничего не говорится о том, что русские и

совет-

ские

ученые изучали поэзию рабочих, об этом студенты узна-

ют

много позднее. Согласовывать эти разделы приходится са-

мому

студенту, если этого не сделал читающий лекции про-

фессор. Это относится не только к данному разделу, но и ко

всем

другим.

Но вернемся к статье о поэзии рабочих. Читатель ждет,

что после историографической части будет дан очерк развития

народнопоэтического творчества рабочих. Первые заголовки

это

как будто подтверждают; они гласят: «Зарождение рабоче-

го

фольклора. Первые его произведения». Но далее историче-

ское

изложение перемежается с изложением общих вопросов.

После

XVIII

века следует

параграф

об отношении раннего ра-

бочего

фольклора к крестьянскому, а далее совершенно не-

ожиданно идет

параграф,

озаглавленный «Истоки рабочего

фольклора». Содержание этого

параграфа

и связь его с преды-

дущими неясна. Далее (сразу после

«истоков»)

следует изло-

жение 80 — 90-х годов (промежуточные годы от начала XIX

века

до 80-х годов не выделены), затем вдруг опять следует

общий вопрос о значении книжной поэзии пролетариата; да-

лее

говорится о рукописных стихах рабочих, затем о 1905 го-

де,

а еще далее следует заголовок «Углубление реализма рабо-

чего

фольклора», как будто оно началось после 1905 года. За-

канчивается раздел рабочими сказами, возвращающими нас к

XVIII

веку. Во

всем

этом разделе спутаны три способа изложе-

ния: исторический, по проблемам и по жанрам. Ни

один

из

них не положен в основу, изложение перескакивает с одного

способа

на другой.

Требование студентов, что необходимо «каждую тему

изучать в процессе развития, прослеженного полно и посте-

пенно»,

следует признать единственно правильным

принци-

пом изложения материала.

«Русское

народное поэтическое творчество».

Ред.

П.

Г.

Богатырев

Мы

ограничимся приведенными примерами непоследо-

вательности в изложении, так сильно затрудняющей работу

студентов.

Другой недостаток, отмеченный студентами,

—

это мерт-

вящий, тяжеловесный и иногда просто непонятный язык и

стиль изложения. «Плохо, расплывчато». «Нечетко, много во-

ды».

«Наблюдаются неточности в определениях» и т. д. Наибо-

лее резко этот упрек отражен в следующей

фразе:

«Даже о

самых

интересных предметах учебник говорит невыносимо

сухим

языком. Эта сухость решительно не дает возможности

одолеть учебник от начала до конца. Создается впечатление

чего-то тягостного и неподвижного, бегаешь глазами по стро-

кам, а толку мало. Студенту нужно много читать, и если каж-

дое пособие было бы написано таким слогом, то студент стоял

бы перед неразрешимой задачей. Книга под ред.

проф.

Богаты-

рева как

ларец

с добром, да с тугим замком».

Действительно, трудно объяснить, почему

наши

фолькло-

ристы часто пишут таким убийственно плохим языком.

Наши

историки, геологи, ботаники и другие ученые умеют писать

просто, сжато, ясно, интересно, тогда как в трудах по фолькло-

ру

фразы

вроде «сюжетная

линия

развивается в плане соци-

ального заострения» отнюдь не исключение. Дело здесь не

только в тяжеловесности и сухости, но, как правильно отме-

чают студенты, в неправильных и неточных определениях, ко-

торые кроются за этими нудными и скучными

фразами.

качестве примера тяжеловесности и неточности изло-

жения мы остановимся на введении, где дается определение

понятия

народной

поэзии и характеристика ее. Русский

фольклор

определяется как «коллективное устно-поэтическое

творчество

русского народа». Понятие коллективности не

расшифровывается, и студент не понимает, как произведения

могут создаваться коллективно. Можно понять лишь то, что

произведения как-то создаются многими людьми одновре-

менно. Кое-как освоив эту мысль, студент на стр. 4

—

5 читает:

«Если

устное поэтическое произведение, созданное прогрес-

сивно настроенными представителями господствующих клас-

сов,

отвечало мировоззрению трудящихся

масс

и было создано

362

«Русское

народное поэтическое творчество».

Ред.

П.

Г, Богатырев

форме

народной поэзии, оно могло стать фольклорным про-

изведением».

Это место понять студенту

—

да и не только

сту-

денту

—

невозможно. Каким образом продукт индивидуально-

го

творчества может превратиться в продукт творчества кол-

лективного?

В приведенной

фразе

сказано: если оно создано

прогрессивным писателем и имеет «форму народной поэзии».

Это

значит: если бы Салтыков-Щедрин (прогрессивный писа-

тель)

писал бы былины (одна из

форм

народной поэзии), то

такие былины из индивидуального творчества превратились

бы в коллективное.

Студент понимает, что это не так, но как понять автора

—

неизвестно.

И такие рассуждения идут под заголовком

«Изучение устной поэзии в

свете

учения Ленина о двух куль-

турах».

Специалисту ясно, что автор хотел говорить о процессе

фольклоризации литературных произведений, но введение

писано не для фольклористов, а для студентов первого курса.

Таких

примеров можно привести множество, и можно

понять студентов, которые пишут: «Написано бледно, туман-

но,

беспланово», «Необходимо было разбираться в каждой

строчке»,

но разобраться не всегда было можно, и студенты

вообще

переставали читать учебник, либо ограничиваясь лек-

циями и чтением первоисточников, либо обращаясь к учебни-

ку

Соколова

«Вообще,

хоть это и не было рекомендовано, не

только

я, но и многие мои товарищи обращались к учебнику

Соколова

[1], так как часто то, отчего появлялось туманное

представление при чтении учебника под ред. Богатырева, про-

яснялось

при чтении лекций или учебника Соколова». Таких

заявлений несколько.

Мы

не будем останавливаться на критике, которой

сту-

денты подвергли научную сторону учебника; она также доста-

точно остра и во многом совпадает с рецензиями специали-

стов.

чем же корень зла? Казалось бы, что всё должно быть

хорошо,

так как каждый из разделов написан специалистом

по данному разделу. Однако, именно в этом, как это ни пара-

доксально,

и состоит одна из

причин

неудачи учебника. При-

мерно половина

всех

авторов непричастна к преподаватель-

363

«Русское

народное поэтическое творчество».

Ред.

П.

Г. Богатырев

ской-ра§оте и пишет не для студентов I курса, а для своих то-

варищей

по науке. Основная задача учебного пособия состоит

том, что оно должно неизвестное сделать известным и дать

освоенному материалу соответственное освещение. Исследо-

вательские статьи пишутся иначе: сообщение нового материа-

ла здесь не обязательно. Материалам, которые известны и пи-

шущему, и читающему, или понятиям, которые ясны для

спе-

циалиста, в исследовательской статье дается новое толкование,

понимание, освещение. Авторы учебника, нисколько не забо-

тясь

о том, каким багажом владеют их молодые читатели, счи-

тают известным то, что известно им самим, и понятным то,

что они понимают сами. Так,

например,

разделу, посвящен-

ному изложению русского

фольклора,

предшествует раздел

под заглавием «Проблемы

истории

фольклора». Такое распо-

ложение является

крупной

методической ошибкой. Здесь

сту-

денту, который не изучал в средней школе ни

одной

былины,

кроме былины о Микуле Селяниновиче, сообщаются рассуж-

дения

периодизации;

упоминаются как известные (студенту,

однако, неизвестные) Рогожский летописец, богатырь Коже-

мяка, Соловей Будимирович, Ставр Годинович, Горшеня, Ши-

барша и т. д. Изложение (само по

себе,

несомненно, достойное

внимания) проходит мимо студентов-первокурсников; они

«бегают

по нему глазами», после чего откладывают учебник в

сторону.

Это

же относится и к другим статьям Авторы, вместо то-

го,

чтобы знакомить с материалом, рассуждают о нем. К этому

надо прибавить, что рассуждения перегружены второстепен-

ными

и ненужными материалами. С образцами классического

фольклора

студент может ознакомиться по сборникам или

хрестоматиям. Но,

например,

в статье «Народные лирические

песни» названо по первой строке до 150 песен. Откуда студент

может

их узнать? Или надо ограничиться поверхностным чте-

нием, или с трудом, по

алфавитным

указателям антологий ра-

зыскивать

эти песни. Ни то, ни другое для студента невозмож-

но, и студент понемногу

начинает

понимать, что в учебнике на

600

страниц

далеко не всё надо знать. Надо только

приноро-

виться,

чтобы наугад выхватить для экзамена самое важное,

364

«Русское

народное поэтическое творчество».

Ред.

П.

Г.

Богатырев

так как в самом учебнике не отличишь важное от второсте-

пенного.

Принцип

установления наблюдений на неизвестном

студенту

материале без предварительного ознакомления с

этим материалом пронизывает почти всю книгу и предопре-

деляет ее неудачу как учебного пособия. Этот упрек относится

к большинству разделов, но не ко

всем

Студенты с удовлетво-

рением отмечают ясное и четкое изложение статьи, посвя-

щенной

народному театру. Статья писана по иному

принципу,

чем все другие. Говоря, например, о драме «Царь Максимили-

ан»,

автор предварительно знакомит с содержанием пьесы.

Это,

пожалуй, единственный такой случай во всей книге. Ста-

тья писана не только специалистом по народному театру, но

писана педагогически правильно, и студенты это оценили. От-

метили студенты также ясность, четкость и сжатость изложе-

ния некоторых из статей об отдельных фольклористах; однако

положительные оценки встречаются всё же весьма редко,

преобладает довольно резкая критика

Если

учебник предполагается переиздать, он должен быть

коренным образом переработан с учетом требований тех, для

кого

он назначается.

Здесь

высказаны лишь наиболее общие наблюдения. Бо-

лее

детальное обсуждение учебника возможно и необходимо,

но оно выходит за рамки рецензии.

Этнографический

ежегодник

Берлинской

Академии

наук

Deutsches Jahrbuch fur Volkskunde. / Herausgegeben vom

Institut fur deutsche Volkskunde an der deutschen Akademie

der Wissenschaften zu

Berlin.

- Bd. I. - Heft 1/2. -

1955.

- 499

+ Taf. I -

XII;

Bd. II. -

1956.

- 488 S. + Taf. I -

XIII;

Bd. III. -

Teil

1. - 1957. - S. 1 -

346.

+ Taf. I -

VIII;

Teil

2. -

1957.

- S.

347

576.

Taf.

IX -

XXIV.

Под «Volkskunde» в немецкой науке понимается отечест-

венная этнография, включающая изучение как материальной

культуры народа, так и культуры духовной, в отличие от

«Volkerkunde»,

представляющей собой общую этнографию. О

содержании и целях этих дисциплин велись и ведутся горячие

споры. Советские ученые вряд ли смогут признать правомер-

ность

такого деления. Разница между этими двумя терминами

для нас не в содержании понятия, а в объеме. Volkskunde есть

этнография

и фольклор одного народа (безразлично, отечест-

венного или нет), Volkerkunde нами понимается как народо-

ведение в широком смысле этого слова.

Эти замечания необходимо предпослать, чтобы правильно

понять направление работы Института немецкой

этнографии

Берлинской Академии наук. Предметом внимания и изучения

его

служит не только немецкая этнография, как можно было

бы думать, судя по заглавию рецензируемого ежегодника и по

названию института. Объем значительно шире. В сборнике

трудами ученых разных стран охвачено несколько европей-

ских

народов.

366

Этнографический

ежегодник

Берлинской

Академии

наук

367

Одна из основных задач ежегодника, сформулированных в

предисловии к первому тому, состоит в том, чтобы служить

посредником между

Востоком

и Западом Эту цель Институт

достиг.

Ежегодник нужен не только тем, кто занимается немец-

ким фольклором и

этнографией

Германии, он нужен и полезен

всем,

кто изучает культуру трудящихся

масс

народов Европы.

Тома

ежегодника чрезвычайно богаты содержанием. Од-

но только оглавление к ним составляет больше печатного лис-

та.

Поэтому нет возможности подробно откликнуться на все

работы. Мы кратко остановимся на статьях по фольклору,

укажем

на статьи этнографического содержания и охаракте-

ризуем

информационную

часть.

Все

тома открываются статьями исследовательского ха-

рактера, частью писанными сотрудниками института, частью

—

учеными стран Европы.

первом томе заслуживает внимания статья Эриха Кун-

ца (Erich Kunze) из Хельсинки под названием «Три финских

руны

в собрании песен молодого Маркса» (т. I, стр. 41

—

64).

Изучению подвергнута тетрадь народных песен, списанных

Марксом

для его невесты

Женни

фон Вестфален. В конце это-

го

собрания помещены три

финские

руны

в немецких перево-

дах,

которые и обратили на себя особое внимание исследова-

ния. Помещение этих рун автор ставит в связь с развитием

исторических взглядов молодого Маркса.

Гюнтер

Фохт (Gunther

Voigt)

посвятил

свою

работу под-

робному, всестороннему изучению статьи Энгельса о народ-

ных

книгах (т. I, стр. 65

—

108).

Эта работа представляет собой

чрезвычайно ценную, обстоятельную монографию. Рассматри-

вается

история создания этого труда Энгельса и подробно

анализируется его содержание.

Естественно,

что значительное место уделено немецкому

фольклору.

Статья

директора института Вольфганга Штейнитца

(Wolfgang

Steinitz) названа «Сказка и песня как голос народа»

(т.

И, стр. 1

—

32).

Она имеет программный характер.

Развивая

принципы

Гердера, лежащие в основе его сбор-

ника

«Голоса

народов в песнях», Штейнитц призывает к изу-

Этнографический

ежегодник

Берлинской

Академии

наук

368

чению народного мировоззрения и народных устремлений,

выраженных в фольклоре. По существу, здесь говорится о том,

что

наши

фольклористы имеют в виду, когда, пользуясь выра-

жением Ленина, они говорят о «чаяниях и ожиданиях» наро-

да. Такая установка симптоматична для прогрессивной

фольк-

лористики ГДР. Статья Штейнитца представляет собой пере-

печатку его сообщения, сделанного на годичном собрании

Берлинской Академии наук (28. III.

—

3. IV.

1955),

в составе

которого работала секция под названием «Песня, сказка, пре-

дания

и пословицы как голос народа» (отчет об этом собрании

см.:

т. II, стр. 257

—

266). В своем выступлении В. Штейнитц

сказал:

«Без

голоса народа, все яснее слышного

начиная

с XV

века,

в его нищете и в его борьбе против угнетения, за свободу

и человеческое достоинство, мы не можем ни получить, ни

дать правильной картины немецкой

народной

поэзии в ее по-

этической красоте и правдивости содержания».

Если

сопоставить эти слова с тем, что в области немецкой

довоенной отечественной

этнографии

было сделано по разы-

сканию главным образом различных деталей

народной

куль-

туры, станет ясным, в какой степени новые установки обога-

щают немецкую науку: они вводят ее в новое русло. Докладчик

иллюстрировал

свое

положение на анализе ряда немецких

сказок

и солдатских песен.

Насколько плодотворны эти новые установки, видно по

статье

Фридриха Зибера (Friedrich

Sieber)

о мечтаниях и же-

ланиях в сказках (т.

III,

стр. 11

—

31).

Здесь не только приведен

богатый материал, но дано углубленное историческое и

фило-

софское освещение его.

Такой же подход к материалу наблюдается в работе Пау-

ля Недо (Paul Nedo), посвященной сказаниям о националь-

ном герое лужичского прозаического фольклора Кробате; он

осушает болота, предупреждает град, превращает пески в пло-

дородную почву, раздает крестьянам землю и освобождает их

от

крепостной зависимости. Во

всем

этом комплексе сплелись

элементы сказки,

преданий

и исторической действительности,

и автор осторожно распутывает этот узел (т.

II,

стр. 33

—

50).

Этнографический

ежегодник

Берлинской

Академии

наук

369

Изучение внутреннего содержания и идеологии, в худо-

жественной

форме

выраженных в фольклоре, применяется не

только

к сказке, но и к песне. Чрезвычайно интересной и

све-

жей по своим установкам мы должны признать статью

Виль-

гельма

Гейске (Wilhelm Heiske) «Правовые обычаи и правовое

чувство

народной

песне» (т. II, стр. 73

—

79).

Работа построе-

на на изучении столкновений в песнях идеологий различных

эпох

(например, в вопросе о необходимости или, наоборот,

недопустимости мести, в различных столкновениях взглядов

на девичью честь и т. д.). Этот путь изучения представляется

весьма

плодотворным.

Вопросам

народного правосознания посвящена статья

Ганса

Фера (Hans Fehr) из Берна, озаглавленная «Старинное

право наказания в вере народа» (т. I, стр. 147

—

156).

свете

современных взглядов пересматриваются вопросы

истории

науки

о народе. Один из старейших немецких уче-

ных,

Эрих Ф. Шмидт (Erich F. Schmidt), всю жизнь посвятив-

ший изучению

реформации

и гуманизма, опубликовал статью

«От

Германии Тацита к гуманистической Германии» (т. I, стр.

—

40).

Статья посвящена проблемам истории и

этнографии

Германии у гуманистов XV

—

XVI веков; она богато насыщена

фактическим материалом и заострена политически. В первом

томе

(стр. 258

—

259)

юбилею Эриха Шмидта (50 лет со дня за-

щиты докторской диссертации) посвящена специальная статья.

По-новому

рассматривается наследие, оставленное не-

мецкими романтиками Арнимом и Брентано. Арно Шмидт

(Arno Schmidt) сообщает о

найденной

в Штральзунде важной

архивной находке, позволяющей по-новому осветить некото-

рые вопросы об источниках изданного ими сборника песен

«Чудесный рожок мальчика» (т. I, стр. 224

—

239).

С большой

работой об этом сборнике выступил также

Ганс

Шеве (Hans

Schewe).

На основании большого числа новых архивных мате-

риалов им подготовлено критическое издание этого сборника

привлечением источников и комментариями. Появление

такого

издания явится значительным событием. Автор прихо-

дит к выводу, что тексты этого сборника ближе к народным

подлинникам, чем это считалось до сих пор (т.

II,

стр. 51 ~ 72).