Приходько И. Концепция развития гражданского законодательства. Спорные и нерешенные вопросы

Подождите немного. Документ загружается.

Так как действие принципа добросовестности должно распространяться и на

оценку содержания сделок, в проекте предлагается обсудить вопрос о соотношении

отказа в защите права и признания сделки (части сделки) недействительной.

В порядке обсуждения этого вопроса следует отметить, что, хотя в

отечественном законодательстве правило эстоппель и не упоминается, это, как

представляется, не означает, что оно вовсе неизвестно российскому праву. В

немногочисленных отечественных исследованиях правило эстоппель действительно

анализировалось, главным образом, как принцип международного права, а также

права справедливости.

Как отмечается в литературе, в настоящее время эстоппель, по общему

признанию ученых, проявляется в отношении судебных решений и в более широком

аспекте всего комплекса деклараций воли Принцип эстоппель выступает не просто

как процедурное правило судебного производства, а уже в качестве материального

принципа права. Из общего принципа права (каковым он вполне справедливо

считался большинством юристов-международников) эстоппель в процессе судебной

практики сформировался в качестве принципа обычного прецедентного права, что

позволяет квалифицировать данный принцип как всеобщий (универсальный) обычай.

В материально-правовом аспекте действие правила эстоппель применительно к

обозначенной проблеме наиболее наглядно проявляется в положениях ГК РФ, отно-

сящихся к оспоримым сделкам: сторона, не оспорившая оспоримую сделку путем

предъявления иска, в том числе встречного, лишается права на возражения, мотиви-

рованные ее недействительностью, по основаниям, относящимся к недействительно-

сти оспоримых сделок. В свою очередь, исполнение оспоримой сделки стороной,

оспаривающей эту сделку, в судебной практике в зависимости от обстоятельств,

как правило, рассматривается либо как доказательство отсутствия дефекта воли

стороны, считающей себя потерпевшей, при совершении сделки, либо как исцеление

сделки путем ее последующего одобрения. Другой пример: продавец, привлеченный

покупателем к участию в деле по иску об изъятии товара, предъявленному к

покупателю третьим лицом, лишается права доказывать неправильность ведения

дела покупателем, если сам продавец не принял участия в этом деле (ст. 462 ГК РФ).

В процессуально-правовом аспекте действие правила эстоппель наиболее на-

глядно реализовано в запрете (по общему правилу) ссылаться в судах вышестоящих

инстанций на обстоятельства, которые признаны сторонами, а также на обстоятель-

ства, о которых не заявлялось в суде первой инстанции.

Так, согласно ч. 4 ст. 268 АПК РФ обстоятельства дела, которые признаны, удо-

стоверены лицами, участвующими в деле, в порядке, установленном ст. 70, и приняты

арбитражным судом первой инстанции, не проверяются арбитражным судом

апелляционной инстанции, а согласно ч. 1 ст. 49 Кодекса изменить основания иска

истец может только в суде первой инстанции.

Указанное, однако, не освобождает суды всех инстанций от обязанности дать

правильную правовую квалификацию отношений сторон спора. Это относится и к

квалификации сделки, на которую стороны ссылаются как на основание своих тре-

бований и возражений. В частности, суд не может исходить из действительности

ничтожной сделки, даже если стороны не ссылались на ее недействительность.

Проблема недобросовестного использования института недействительности сде-

лок в качестве способа избавления от обязательств, предусмотренных договором,

разумеется, объективно существует. Давно известна широкая практика оспаривания

заемщиками и их участниками кредитных договоров после предъявления иска о

возврате кредита в целях отсрочки взыскания и избавления от договорных процентов

и пеней. В условиях кризиса эта проблема еще более актуализировалась, иски об

оспаривании кредитных договоров после предъявления кредитором требования о

взыскании долга приобрели массовый характер, особенно часто такие иски о недей-

ствительности кредитных договоров предъявляются по основаниям, относящимся к

недействительности оспоримых сделок, например, как крупных, совершенных без

согласия собрания участников хозяйственного общества или совета директоров.

Предъявление ответчиком самостоятельного иска о признании кредитного дого-

вора недействительным по основаниям, относящимся к недействительности оспори-

мой сделки, ставит суд в трудное положение: рассматривать иск кредитора в этой

ситуации он не может, ибо ответчик ссылается на то, что им оспорены основания

требования истца, а проверить действительность договора в деле, где рассматрива-

ется требование кредитора, суд лишен возможности, поскольку оспоримая сделка

признается недействительной лишь по иску стороны, который рассматривается в

рамках другого дела, следовательно, производство по первому делу приходится

приостанавливать до вступления в законную силу решения по иску ответчика, что,

однако, не лишает ответчика права после вступления в силу решения об отказе в

признании сделки недействительной предъявить новый самостоятельный иск о при-

знании сделки недействительной, но уже по другим основаниям, также относящимся к

основаниям недействительности оспоримой сделки. Например, вначале оспаривать

сделку как крупную, затем как сделку с заинтересованностью, затем как совершенную

под влиянием заблуждения и так далее, с последовательным каждый раз приос-

тановлением производства по первоначальному делу.

На эту проблему уже давно указано в литературе, она прекрасно известна прак-

тикам. В условиях же кризиса проблема стала особенно актуальной, что потребовало

безотлагательной разработки мер по противодействию распространению соот-

ветствующей практики, в результате появился проект Информационного письма Пре-

зидиума ВАС РФ «О некоторых вопросах практики рассмотрения дел, возбужденных

по требованиям в связи с неисполнением либо ненадлежащим исполнением дого-

ворных обязательств».

К сожалению, в этом документе в качестве основного способа борьбы с указан-

ными явлениями, так же как и в проекте Концепции, предполагается использование

категории злоупотребления правами, правда, в данном случае — правами процессу-

альными.

Так, в проекте Информационного письма предлагается допустить в исключитель-

ных случаях после начала судебного разбирательства отклонение конкретного хода-

тайства (заявления, иска) лица, участвующего в деле, отказ в принятии встречного

иска при наличии в совокупности условий, которые свидетельствуют о злоупотреб-

лении таким лицом процессуальными правами: ходатайство (заявление, иск) на-

правлено на затягивание судебного процесса, срыв судебного заседания, воспрепят-

ствование рассмотрению дела и принятию законного и обоснованного судебного акта;

у заявителя ранее существовала возможность подачи такого ходатайства (заявления,

иска), которую он не реализовал в отсутствие к тому объективных препятствий. При

отказе в принятии встречного иска судам предлагается разъяснять ответчику право на

подачу такого иска в качестве самостоятельного.

Такой путь крайне рискован, а главное, не слишком эффективен.

Предоставление суду права отказывать в принятии встречного иска, в удовлетво-

рении заявления, ходатайства по тем основаниям, что у заявителя имелась возмож-

ность заявить их ранее, вряд ли согласуется с законом, поскольку ст. 132, 49 АПК РФ

допускают предъявление встречного иска, изменение оснований или предмета иска

до вынесения решения, а предъявление встречного иска, подача заявления об изме-

нении иска, как, впрочем, и подача любого иного заявления или ходатайства, в той

или иной мере всегда осложняют процесс, ибо любые заявления и ходатайства тре-

буют обсуждения со сторонами, рассмотрения судом, вынесения мотивированных

определений, некоторые из которых могут быть обжалованы, и т. д. Между тем, как

отмечалось в литературе, имеющаяся практика применения судами норм о зло-

употреблении процессуальными правами, мягко говоря, далека от совершенства.

Последовательно идя по этому пути, в качестве очередного шага пришлось бы отка-

зывать и в принятии жалоб на соответствующие определения, равно как и жалоб на

определения о возвращении таких жалоб и т. д.

Действительно, например, определение о возвращении встречного иска может

быть обжаловано. Как разъяснено в п. 13 Информационного письма Президиума ВАС

РФ от 13 августа 2004 года № 82 «О некоторых вопросах применения Арбитражного

процессуального кодекса Российской Федерации», в случае обжалования

определения о возвращении встречного иска до вынесения решения по первона-

чальному иску рассмотрение первоначального иска может быть отложено до

рассмотрения жалобы на названное определение или производство по делу может

быть приостановлено. Что в этой ситуации повлечет возвращение встречного иска со

ссылкой на то, что его предъявитель злоупотребляет процессуальными правами?

Заявитель либо обжалует определение о возвращении встречного иска, либо подаст

его в качестве самостоятельного, либо сделает и то и другое и заявит ходатайство о

приостановлении производства по делу. Суду же придется отказывать и в удовле-

творении этого ходатайства, иначе процесс затянется еще больше и цель возвраще-

ния иска, отказа в удовлетворении заявления, ходатайства не будет достигнута.

Развитие же независимо друг от друга двух параллельных процессов (по иску,

основанному на сделке, и по иску о признании этой сделки недействительной, по-

данному после возвращения встречного иска в качестве самостоятельного) ни к чему

хорошему не приведет, так как возникает риск принятия противоположных решений, в

которых вопрос о действительности одной и той же сделки может оказаться ре-

шенным по-разному.

Ясно, что в подобных случаях более эффективными были бы именно точечные

решения законодателя и правоприменителя, которые лежат скорее в сфере процес-

суального, а не материального права, такие, например, как устранение указанных в

ст. 130, 18 АПК РФ препятствий к объединению подобных дел по основаниям их

неоднородности, несовпадения круга участвующих в них лиц, нахождения дел в

производстве разных судей или судов установление требования о том, что все

возражения против иска, в том числе связанные с оспариванием его оснований,

должны быть заявлены в одном судебном процессе; активное применение обеспечи-

тельных мер, что в значительной степени лишает смысла затягивание процесса от-

ветчиком, наряду со столь же активным применением встречного обеспечения, кото-

рое фактически не используется после принятия Информационного письма Прези-

диума ВАС РФ от 7 июля 2004 года № 78 «Обзор практики применения арбитражными

судами предварительных обеспечительных мер», в п. 11 которого разъяснено, что

предоставление заявителем встречного обеспечения не влечет за собой автома-

тически применения предварительных обеспечительных мер.

Автор настоящей работы отмечал в связи с этим, что отсутствие в отечественном

процессуальном законодательстве некоторых понятий, известных в иных правовых

системах и международном праве, в частности понятия принципа эстоппель, отно-

сится к числу факторов процессуальной недостаточности, то есть явления, характе-

ризующегося дефицитом имеющихся процессуальных средств в преодолении препят-

ствий к получению эффективной судебной защиты. Поэтому законодательное рас-

ширение применения правила эстоппель в отечественной правовой системе, что,

полагаю, относится все же главным образом именно к процессуальному законода-

тельству, в рамках которого в качестве лишения права на возражение, прежде всего,

и используется это правило, как представляется, заслуживает поддержки.

Как отмечается в литературе, в материально-правовом и в процедурно-процессу-

альном аспекте эстоппель выступает в двуедином значении сразу, но с разницей во

времени. В значении принципа, основывающегося на принципе добросовестности,

эстоппель предшествует во времени эстоппелю в значении процессуального средства

защиты в форме предварительного возражения. Сначала в результате нарушения

принципа добросовестности возникает ситуация эстоппель, а уже затем потерпевшая

сторона в ходе открытого судебного производства на основе предварительного

возражения в форме процессуального правила эстоппель выступает в свою защиту,

заявляя о юридической недопустимости (в плане их признания судом) доводов про-

тивоположной стороны.

Нет особых препятствий и к закреплению его в материальном праве, причем не

только в гражданском, но и, например, в налоговом.

Проблема лишь в том, что введение этого правила в гражданское законодатель-

ство со всей очевидностью потребует упразднения деления сделок на оспоримые и

ничтожные, поскольку, руководствуясь принципом эстоппель, суд вынужден будет

отклонять ссылки стороны на ничтожность сделки, если сторона, ссылающаяся на

ничтожность сделки, признавала сделку действительной и тем более если она ис-

полняла сделку или принимала исполнение по ней от другой стороны, а эта другая

сторона добросовестно полагалась на действия контрагента и вела себя соответст-

венно.

Действительно, в международном праве утрата права на возражение в

соответствии с принципом эстоппель означает, в том числе, невозможность ссылки на

недействительность международного договора по мотивам его противоречия

внутреннему праву государства-участника.

Так, согласно ст. 46 Венской конвенции «О праве международных договоров»

(заключена в Вене 23 мая 1969 года) государство не вправе ссылаться на то обстоя-

тельство, что его согласие на обязательность для него договора было выражено в

нарушении того или иного положения его внутреннего права, касающегося компе-

тенции заключать договоры, как на основание недействительности его согласия, если

только данное нарушение не было явным и не касалось нормы его внутреннего права

особо важного значения. Нарушение является явным, если оно будет объективно

очевидным для любого государства, действующего в этом вопросе добросовестно и в

соответствии с обычной практикой.

Согласно же ст. 45 той же Конвенции государство не вправе ссылаться на осно-

вание недействительности или прекращения договора, выхода из него или приоста-

новления его действия на основе ст. 46-50 или ст. 60 и 62, если после того, как ему

стало известно о фактах:

a)?? оно определенно согласилось, что договор, в зависимости от случая,

действителен, сохраняет силу или остается в действии; либо

b)? оно должно в силу его поведения считаться молчаливо согласившимся с тем,

что договор, в зависимости от случая, действителен, сохраняет силу или остается в

действии.

Применяя то же правило эстоппель к сторонам ничтожной сделки в материально-

правовом аспекте, пришлось бы признать, что ничтожная сделка фактически должна

рассматриваться как действительная вследствие утраты стороной права ссылаться

на недействительность сделки.

Ясно, что это несовместимо с закрепленной в настоящее время конструкцией

недействительности ничтожной сделки независимо от признания ее таковой судом.

Однако в проекте Концепции не предлагается упразднить само деление сделок

на ничтожные и оспоримые и считать все сделки оспоримыми, а в таком случае

остается неясным, каким образом должен будет поступать суд, установив, что

сторона утратила право на возражение, относящееся к ничтожности сделки, на

которой основаны исковые требования, однако суд от необходимости квалификации

этой сделки в аспекте ее действительности при этом не избавлен.

Поэтому при сохранении существующего деления сделок на оспоримые и ни-

чтожные принцип эстоппель едва ли может быть реализован в полной мере на оте-

чественной правовой почве даже в его процессуальном аспекте, что, разумеется, не

исключает его частичного применения в установленных законом случаях.

Недействительность сделок

В проекте Концепции (подп. 1.1 п. 1 § 1 раздела V) отмечается, что сложившаяся

практика применения института недействительности сделок свидетельствует о том,

что несовершенство законодательного регулирования недействительных сделок дает

возможность недобросовестным лицам оспаривать в суде практически любую сделку,

что, по сути, означает применение института недействительности сделок в проти-

воречии с его подлинным назначением. В связи с этим во избежание дальнейшего

разрушения стабильности гражданского оборота законодательные реформы институ-

та недействительности сделок в целом должны быть направлены на сокращение

легальных возможностей признавать сделки недействительными во всех случаях,

когда недействительность сделки как гражданско-правовая санкция неоправданна и

явно несоразмерна характеру и последствиям допущенных при совершении сделки

нарушений. При этом в первую очередь должны защищаться права и интересы доб-

росовестных участников гражданских правоотношений

Предложение ограничить возможности признавать сделки недействительными в

принципе не вызывает возражений. Проблема лишь в том, каким образом это опти-

мальнее всего сделать.

В проекте деление законом недействительных сделок на ничтожные и

оспоримые в целом признается оправданным. В то же время отмечается, что «прямое

закрепление в Кодексе доктринального деления недействительных сделок на

ничтожные и оспоримые в том виде, как это предусмотрено в п. 1 ст. 166 ГК РФ, не

совсем удачно», в связи с чем предлагается отказаться от легального определения

оспоримых и ничтожных сделок, а проводить это деление «исходя из юридических

особенностей тех или иных сделок по основаниям их недействительности, порядку

признания их недействительными, в т. ч. по кругу лиц, имеющих право предъявлять

соответствующие требования, и по срокам исковой давности». Главный же вывод,

который формулируется в проекте (п. 1 § 2 раздела V) в отношении сделок, не

соответствующих требованиям закона (ст. 168 ГК РФ), заключается «в необходимости

расширения судейского усмотрения при определении последствий допущенного

сторонами нарушения закона — ничтожности или оспоримости сделки».

Данные предложения следует признать шагом в правильном направлении, но,

как представляется, они недостаточно последовательны: по-видимому, следует про-

сто отказаться от понятия ничтожности сделки, возвратившись к прежнему порядку, в

соответствии с которым сделка может быть признана недействительной только по

судебному решению и никак иначе.

Это, полагаю, реально помогло бы исключить как отмеченные в проекте Концеп-

ции, так и иные известные практике ситуации, когда в случае отказа судом в иске о

признании ничтожной сделки недействительной, например по мотивам истечения

срока исковой давности, ликвидации стороны сделки, заинтересованное лицо сохра-

няет возможность утверждать, что сделка все равно является ничтожной независимо

от признания ее таковой судом, и действовать сообразно этому обстоятельству, в том

числе применяя самозащиту права, или предъявлять иное требование (например, о

признании права собственности), ссылаясь в основаниях этого требования на

ничтожность как первоначальной сделки по отчуждению имущества, так и всех по-

следующих, включая последнюю, по которой это имущество было приобретено от-

ветчиком.

Как отмечается в литературе, до недавнего времени защита добросовестного

приобретателя, основанная на ст. 302 ГК РФ, достаточно просто обходилась путем

предъявления иска о признании права.

Впоследствии в постановлении Президиума ВАС РФ от 4 сентября 2007 года №

3039/07 соответствующая практика была скорректирована: «поскольку истец,

считающий себя собственником спорных помещений, не обладает на них зарегист-

рированным правом и фактически ими не владеет, суд кассационной инстанции

обоснованно счел, что вопрос о праве собственности на такое имущество может быть

разрешен только при рассмотрении виндикационного иска с соблюдением правил,

предусмотренных статьями 223 и 302 Кодекса».

Заслуживает поддержки и идея о том, чтобы дополнить ст. 167 ГК РФ правилом о

возложении на недобросовестную сторону недействительной сделки ответственности

в виде возмещения другой стороне сделки в полном объеме убытков, связанных с

недействительностью сделки. При этом ответственность должна возлагаться как в

случаях, когда сторона знала об основании недействительности, так и в случаях,

когда она о них не знала и не должна была знать, однако основание недействитель-

ности вызвано обстоятельствами, за которые данная сторона отвечает или несет риск

их наступления (подп. 2.2 п. 2 § 1 раздела V).

Это дополнение, правда, вряд ли применимо к большинству ничтожных сделок.

Трудно, например, представить применение данного положения в случае признания

сделки недействительной по причине противоречия ее закону или иному норматив-

ному правовому акту или в случае квалификации сделки как мнимой, а равно при-

творной. Маловероятна реализация и другого предложения, содержащегося в том же

пункте: законом не должно допускаться полное освобождение недобросовестной

стороны недействительной сделки от ответственности в виде возмещения убытков.

Понятие недобросовестности одной из сторон в принципе вряд ли применимо к

такого рода сделкам, поскольку об обстоятельствах, в силу которых соответствующие

сделки недействительны, осведомлены обе стороны, поэтому в реальности это пра-

вило, по-видимому, может быть применимо только к сделкам с пороком воли, а

последние, как правило, являются оспоримыми.

Небесспорно предложение о том, что, если требование о признании сделки не-

действительной предъявляется после того, как началось ее исполнение, оно должно

быть предъявлено одновременно с требованием о применении последствий недей-

ствительности сделки (подп. 2.3 п. 2 § 1 раздела V).

Трудно представить, например, иск о признании недействительными торгов и за-

ключенного по результатом торгов договора, предъявленный участником торгов, не

признанным победителем торгов, или лицом, неправомерно не допущенным к уча-

стию в торгах, сопровождающийся также требованием о применении последствий

недействительности этого договора. Право указанных лиц на заявление последнего

требования крайне сомнительно, принимая во внимание, что не усматривается их

интерес в применении последствий недействительности договора, заключенного на

торгах, участником которого они не являются, хотя оспорить торги и заключенный по

итогам торгов договор они могут.

В подп. 2.7 п. 2 § 1 предлагается установить в законе правило, согласно которому

суд в зависимости от обстоятельств дела может отказать в признании оспоримой

сделки недействительной или признать ничтожную сделку действительной в случаях:

—?? когда требование о признании сделки недействительной является

злоупотреблением правом (ст. 10 ГК РФ) в отношении сторон сделки или третьих лиц;

—?? когда признание сделки недействительной или применение последствий не-

действительности сделки не приведут к защите публичных интересов или к восста-

новлению нарушенных прав или законных интересов сторон сделки или третьих лиц.

Касаясь этих предложений, необходимо, прежде всего, отметить, что из приве-

денной формулировки не вполне ясно соотношение между собой данных оснований

отказа в признании сделки недействительной или в применении последствий ее

недействительности. В частности, следует ли отказывать в соответствующем

требовании, если оно, с одной стороны, является злоупотреблением истцом своим

правом, а с другой — удовлетворение этого требования приведет к защите публичных

интересов или к восстановлению нарушенных прав или законных интересов сторон

сделки или третьих лиц.

Стоит отметить и то, что ГК РФ в числе способов защиты гражданских прав во-

обще-то не упоминает такого способа, как «восстановление прав», а тем более «вос-

становление интересов», эта формулировка рождена практикой и, как представляет-

ся, не вполне корректна с точки зрения действующего Кодекса, хотя и оправдана по

существу, о чем далее будет сказано особо. Здесь же отмечу, что в ст. 12 ГК РФ в

качестве одного из способов защиты прав названо восстановление положения, суще-

ствовавшего до нарушения права, и пресечение действий, нарушающих право или

создающих угрозу его нарушения. Признание же сделки недействительной и приме-

нение последствий ее недействительности относится к иному способу защиты, ука-

занному в абз. 4 той же статьи, и этот способ является самостоятельным, следова-

тельно, не охватываемым тем способом, который предусмотрен в абз. 3 ст. 12, хотя

применение последствий недействительности сделки и предполагает приведение

сторон в первоначальное положение.

Выражение «восстановление» применительно к правам, как представляется,

вряд ли удачно, так как право либо утрачено его прекращением, либо не утрачено, то

есть сохранилось. Защищено может быть только сохранившееся право, а не утрачен-

ное. При утрате права применяются способы защиты, связанные с утратой права, что

не имеет отношения к его восстановлению.

В уже упоминавшемся постановлении Президиума ВАС РФ от 3 июня 2008 года

№ 1176/08 указано, что ст. 12 ГК РФ предусматривает такой способ защиты граждан-

ских прав, как восстановление положения, существовавшего до нарушения права. В

области корпоративных отношений реализация данного способа защиты прав может

выражаться в виде присуждения истцу соответствующей доли участия в уставном

капитале хозяйственного товарищества или общества исходя из того, что он имеет

право на такое участие в хозяйственном товариществе или обществе, которое имел

бы при соблюдении требований действующего законодательства.

Полагаю, в данном случае ссылка на восстановление первоначального

положения скорее вынужденная, связанная с отсутствием в законе адекватного

способа защиты для рассмотренного случая, поскольку присуждение истцу той доли в

уставном капитале, которой он обладал до нарушения права, в условиях, когда

уставный капитал увеличился, строго говоря, не является восстановлением

первоначального положения. В данном случае фактически имеет место

преобразовательный иск. При его удовлетворении суд не восстанавливает

первоначальное положение, ибо это уже невозможно, а изменяет существующие, то

есть новые, правоотношения, наделяя истца тем, чего он не имел до увеличения

уставного капитала, со взысканием с истца по иску участников, приобретших эту

долю, неосновательного обогащения, поскольку он не вносил средства в оплату

увеличения уставного капитала общества.

Проблема в том, что ситуации, когда суд может изменить правоотношение (на-

пример, договор при существенном изменении обстоятельств по ст. 451 ГК РФ, осу-

ществить раздел общей собственности, исключить участника из общества с ограни-

ченной ответственностью и т. д.), указаны в самом законе и описанная ситуация в их

число не входит.

Поэтому актуальна необходимость расширения права суда применять такой спо-

соб защиты, как изменение правоотношения, не прибегая к вынужденным конструк-

циям типа восстановления права или первоначального положения с возможностью

предъявления иска о неосновательном обогащении лицами, в чью правовую сферу

вносятся изменения. Изменение правоотношения, по общему правилу, предполагает

одновременное решение вопроса об имущественных последствиях такого изменения

для всех участников изменяемого правоотношения, что и происходит в большинстве

известных случаев изменения правоотношения по решению суда.

Что же касается условий, при которых лицу может быть отказано в удовлетворе-

нии требования о признании сделки недействительной или в применении последствий

ее недействительности, то эти условия связаны либо с тем, что истец не относится к

числу названных в законе лиц, которые вправе требовать признания недействи-

тельной оспоримой сделки и (или) применения последствий ее недействительности,