Приходько И. Концепция развития гражданского законодательства. Спорные и нерешенные вопросы

Подождите немного. Документ загружается.

И.Приходько

Концепция развития гражданского

законодательства.

Спорные и нерешенные вопросы

Приложение к ежемесячному юридическому журналу "Хозяйство и право" 8/2009.

Концепция развития гражданского законодательства. Спорные и

нерешенные вопросы

Указом Президента РФ от 18 июля 2008 года № 1108 «О совершенствовании

Гражданского кодекса Российской Федерации» предусмотрена разработка Концепции

развития гражданского законодательства и проектов федеральных законов о внесе-

нии изменений в ГК РФ. В соответствии с этим Указом рабочими группами, образо-

ванными Советом при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию граж-

данского законодательства, подготовлен проект названной Концепции, который со-

стоит из концепций, посвященных общим положениям ГК РФ, положениям о юриди-

ческих лицах, о вещных правах, об общих положениях обязательственного права, о

ценных бумагах и финансовых сделках, о правах на результаты интеллектуальной

деятельности и средства индивидуализации, о международном частном праве, пред-

ставляющих собой части единой концепции.

В настоящее время проект Концепции обнародован для публичного обсуждения.

В апреле 2009 года первые пять концепций были обсуждены на расширенном за-

седании Научно-консультативного совета при ВАС РФ при участии Совета при Пре-

зиденте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства и

Научно-консультативного совета при ВС РФ.

В соответствии с целями, определенными в п. 1 Указа от 18 июля 2008 года №

1108, на основе анализа почти 15-летней практики применения части первой Кодекса

и с учетом зарубежного законодательства, современных научных исследований

проделана работа по выявлению имеющихся в Кодексе пробелов, случаев не вполне

оптимального правового регулирования, отдельных норм и институтов, требующих

усовершенствования. Сформулированы и обоснованы обширные предложения по

совершенствованию гражданского законодательства и правоприменительной практи-

ки, с большинством из которых следует согласиться.

Принимая во внимание, что проект опубликован, в настоящей работе будут рас-

смотрены, во-первых, наиболее дискуссионные предлагаемые изменения и, во-вто-

рых, общие вопросы гражданского права, которые, как представляется, не решены в

действующем Кодексе и остались без внимания в проекте.

Добросовестность

В подп. 1.2 п. 1, подп. 2.1 п. 2 § 1 раздела I проекта Концепции

совершенствования общих положений гражданского законодательства Российской

Федерации (далее — проект Концепции, проект) отмечается, что в ГК РФ отсутствует

указание на добросовестность как общий принцип гражданского права, в то время как

предсказуемость поведения участников оборота основана на удовлетворении

ожиданий, базирующихся на представлении о добросовестном поведении, в связи с

чем добросовестность предлагается рассматривать как принцип гражданского права,

с тем чтобы его действие «пронизывало все элементы правовой системы, чтобы он

оказывал общее воздействие на развитие гражданского правоотношения». Эта идея

является «сквозной», в той или иной степени она проводится и в дру»" разделах

проекта, в частности в проекте Концепции совершенствования общих положений

обязательственного права России

Разумеется, вряд ли стоит возражать против того, чтобы добросовестность как

общепринятое правило поведения утверждагась в сфере гражданского оборота, как.

впрочем, и во всех иных сферах, например?в налоговых, семейных, процеессуальных

отношениях и т. д. Нет сомнений и в том, что законодатель должен стремиться соз-

давать правовые механизмы, поощряющие добросовестное поведение и делающие

невыгодным поведение недобросовестное Другое дело: возможно ли добросовест-

ность возвести в принцип права или в принцип той или иной отрасли законодатель-

ства и нужно ли это делать?

Наиболее наглядно сомнительность этой идеи выявляется на примере

обязательственного права, в частности исполнения обязательств.

В проекте Концепции совершенствования общих положений обязательственного

права (подп. 1.2 п. 1, подп. 2.1 п. 2 раздела II) указано, что положения об исполнении

обязательств не содержат принципа добросовестного исполнения обязательств, что

не позволяет правоприменителю при рассмотрении споров дать адекватную оценку

действий в случаях недобросовестного поведения сторон при исполнении обяза-

тельств, последнее же, по мнению авторов проекта, необходимо для справедливого

разрешения споров.

В то же время в предложениях по совершенствованию действующего законода-

тельства (подп. 3.1 п. 3 того же раздела) никаких рекомендаций о том, какими должны

быть правовые последствия в случае, если такая адекватная оценка поведения

сторон будет дана судом, и как именно эта оценка должна повлиять на справедливое

разрешение спора, не содержится. Формулируется лишь вполне очевидная мысль:

гражданское законодательство должно обеспечивать утверждение и всемерную

реализацию принципа добросовестности при исполнении обязательства (против чего

никто не возражает) — и обсуждаются различные юридико-технические приемы

«утверждения» этого принципа, а именно предлагается закрепить его не в нормах об

исполнении обязательств, а в качестве общего принципа гражданских отношений, что,

по мысли авторов данного проекта, позволит отказаться от конкретизации тех или

иных частных случаев его проявления и избежать повторов в отдельных разделах

кодификации.

Между тем провозглашение добросовестности принципом гражданских правоот-

ношений не равнозначно его утверждению в гражданских правоотношениях. Для

утверждения добросовестности как раз и нужны четкие юридические механизм»,

конкретизация правовых последствий недобросовестного поведения именно в «тех

или иных частных случаях» его проявления. Иначе провозглашение добросовестности

в качестве принципа гражданского права останется лишь благим пожелание

Действительно, представим ситуацию, когда обязанное лицо заведомо не

собиралось исполнять обязательство, например, намереваясь присвоить деньги

вкладчиков или дольщиков и скрыться с ними. Нет сомнений в том, что такое

лицо действовало недобросовестно, оно недобросовестно не исполняло свое

обязательство.

Но возможна и иная ситуация: обязанное лицо предпринимало все разумно

необходимые и вообще все мыслимые меры для того, чтобы о6язательство было

исполнено, однако его усилия, тем не менее, не увенчались успехом. Такое лицо,

очевидно, следует признать добросовестно не исполнившим свое обязательство.

Однако последствия неисполнения или ненадлежащего исполнения

обязательства не зависят от того, добросовестно или недобросовестно действовало

лицо «нарушившее обязательство. Эти последствия в обоих случаях одинаковы.

Обстоятельством, исключающим ответственность за нарушение обязательства,

по общему правилу является отсутствие вины, а не добросовестности. Согласноп. 1

ст. 401 ГК РФ лицо признается невиновным, если при той степени заботливости и

осмотрительности, какая от него требовалась по характеру обязательства и условиям

оборота, оно приняло все меры для надлежащего исполнения обязательства (что,

однако, не избавляет лицо, не исполнившее обязательство, от обязанности его ис-

полнения: например, от обязанности возвратить долг по кредиту и проценты, со-

ставляющие плату за пользование кредитом, если долг не был возвращен в срок, хотя

бы и не по вине должника).

Следовательно, в рассмотренной ситуации дополнительная квалификация пове-

дения должника как добросовестного или недобросовестного, во-первых, лишена

практического смысла как не влияющая ни на сохранение обязательства, ни на от-

ветственность за его нарушение, а, во-вторых, введение такой квалификации было бы

вредно, поскольку это составило бы конкуренцию понятию вины в гражданском праве,

что затрудняет применение ответственности за неисполнение или ненадлежащее

исполнение обязательства, ибо наряду с виной обязанного лица вводилось бы еще

одно субъективное условие ответственности в виде недобросовестности поведения

обязанного либо управомоченного лица. Соответственно при таком подходе

правоприменителю пришлось бы разрешать ряд довольно непростых коллизий: может

ли быть, например, лицо виновным, но при этом добросовестным; имеет ли значение

недобросовестное поведение при отсутствии вины и т. д.

Таким образом, справедливому разрешению спора «адекватная» оценка судом

соответствующего поведения едва ли сможет поспособствовать, во всяком случае из

проекта Концепций не видно, как именно, по замыслу разработчиков, должен будет

поступить суд, установив добросовестность или недобросовестность при исполнении

обязательства: уменьшить размер ответственности лица, добросовестно не испол-

нившего обязательство или исполнившего его ненадлежащим образом; установить

повышенную ответственность лица, нарушившего обязательство недобросовестно;

отказать в защите права кредитору, действовавшему недобросовестно; как-то иначе.

В то же время, если исходить из того, что добросовестность — это правовой

принцип, который «пронизывает все элементы правовой системы» (чем, собственно, и

характеризуется принцип права), то правовые последствия добросовестного пове-

дения, вероятно, должны быть иными, чем последствия недобросовестного поведе-

ния; если же правовые последствия в обоих случаях одинаковы, то добросовестность

в качестве именно правового принципа рассматривать нельзя, что, разумеется, не

исключает учета добросовестности в некоторых прямо установленных законом

случаях. Например, определять права и обязанности сторон при невозможности

использования аналогии закона исходя из требований добросовестности, равно как и

требований разумности и справедливости, — п. 2 ст. б ГК РФ; при разрешении спора

между сторонами договора пожизненного содержания с иждивением об объеме

содержания, которое предоставляется или должно предоставляться гражданину,

когда суд должен руководствоваться принципами добросовестности и разумности, —

п. 3 ст. 602 Кодекса; при освобождении судом арендодателя предприятия от обязан-

ности возместить арендатору стоимость неотделимых улучшений, если при осущест-

влении таких улучшений были нарушены принципы добросовестности и разумности,

— ч. 2 ст. 662.

Уместно заметить, что в приведенных нормах права категория добросовестности

не используется в качестве единственной: во всех известных случаях, когда закон

предписывает исходить из добросовестности, он требует учитывать также разум-

ность, а в случае, указанном в ст. 6 ГК РФ, и справедливость.

Почему бы в этих обстоятельствах не провозгласить принципом права (в том

числе гражданского), например, справедливость? Вряд ли можно привести аргументы,

в силу которых справедливость, в отличие от добросовестности, не следует рас-

сматривать как принцип права. Между тем справедливость в праве реализуется не

путем ее провозглашения в качестве принципа, а через конкретные нормы права,

которыми в совокупности и обеспечивается справедливость закона, права, что, в

частности, в сфере гражданского права выражается, например, в соблюдении балан-

са интересов сторон, компенсационном характере санкций и т. д.

Вместе с тем провозглашение, скажем, справедливости в качестве принципа пра-

ва (при том, что справедливость, безусловно, служит фундаментом права в демо-

кратическом правовом государстве) приводило бы, как это ни выглядит парадок-

сальным, к противопоставлению права и справедливости, поскольку, например, при

выводе о несправедливости закона суд при разрешении гражданских дел должен был

бы руководствоваться не законом, а собственными представлениями суда о его

справедливости. Несложно представить, к какой вакханалии это привело бы. О какой-

либо стабильности гражданского оборота (как и о правовой определенности) говорить

не пришлось бы, ибо стороны, руководствуясь в своих действиях (или при

воздержании от них) законом, не могут знать заранее, как суд отнесется к нему, а

именно посчитает суд закон справедливым или нет, основываясь при этом на собст-

венном суждении о справедливости той или иной нормы закона применительно к тем

или иным обстоятельствам каждого конкретного дела.

Важно понимать, что в качестве общего правила категориями справедливости,

разумности, добросовестности закон (ст. 6 ГК РФ) предписывает руководствоваться

лишь при одновременном наличии четырех условий: во-первых, когда предусмот-

ренные пп. 1 и 2 ст. 2 ГК РФ отношения прямо не урегулированы законодательством,

во-вторых, когда они не определены также соглашением сторон, в-третьих, когда при

этом отсутствует применимый к отношениям сторон обычай делового оборота и, в-

четвертых, когда в силу изложенного не может быть применена также аналогия

закона.

Такое регулирование вполне оправданно: суд не может оставить подсудный ему

спор неразрешенным, сославшись на неурегулированность спорных отношений за-

коном, суд обязан разрешить спор, руководствуясь, если не остается ничего иного,

категориями справедливости, разумности и добросовестности и с учетом (что осо-

бенно важно в подобных случаях) имеющейся судебной практики разрешения ана-

логичных дел, о чем ни в Кодексе, ни в проекте Концепций не упоминается.

Стоит отметить, что даже имеющиеся положения ст. б ГК РФ не получили ни раз-

вития, ни отражения в процессуальном законодательстве: согласно ч. б ст. 13 АПК РФ

в случаях, если спорные отношения прямо не урегулированы федеральным законом и

другими нормативными правовыми актами или соглашением сторон и отсутствует

применимый к ним обычай делового оборота, к таким отношениям, если это не

противоречит их существу, арбитражные суды применяют нормы права, регу-

лирующие сходные отношения (аналогия закона), а при отсутствии таких норм рас-

сматривают дела исходя из общих начал и смысла федеральных законов и иных

нормативных правовых актов (аналогия права). Аналогичные по сути положения

содержатся и в ч. 3 ст. 11 ГПК РФ.

Таким образом, процессуальные законы лишь предоставляют суду право

применения аналогии права, а это означает, что государственные суды лишены

возможностируководствоваться категориями справедливости, разумности и

добросовестности в случаях, когда об этом прямо не сказано в законе, иначе как в

порядке применения аналогии закона или аналогии права, что, разумеется,

существенно ужерегулирования по ст. 6 ГК РФ.

В подп. 2.2 п. 2 § 1 раздела I проекта Концепции указано, что принцип добросо-

вестности должен распространяться на действия (поведение) участников оборота при

установлении прав и обязанностей (ведение переговоров о заключении договоров и т.

д.); приобретении прав и обязанностей; осуществлении прав и при исполнении

обязанностей; защите прав.

Коль скоро такая цель декларируется, в соответствующие нормы ГК РФ. в том

числе о возникновении гражданских прав и обязанностей, заключении договора, его

изменении и расторжении, должны были бы вноситься некие дополнения либо со-

ответствующие главы Кодекса нужно было бы дополнять новыми статьями, где как

раз и отразить, как именно недобросовестное поведение при создании, например,

новой вещи для себя, учреждении юридического лица, заключении, изменении,

расторжении договора и т. д. влияет на приобретение, изменение или прекращение

гражданских прав и обязанностей.

Так, лицо, возводящее для себя строение на самовольно занятом земельном

участке, зная о том, что на данный участок у него нет никаких прав, видимо, действует

недобросовестно. Лицо, осуществившее постройку и полагавшее, что у него имеются

права на земельный участок, вполне возможно, добросовестно заблуждалось

относительно последнего обстоятельства.

По действующему закону в обоих случаях лицо, осуществившее самовольную

постройку, то есть создавшее новую вещь для себя, не приобретает права собст-

венности на возведенное строение (п. 2 ст. 222 ГК РФ).

В проекте Концепции развития законодательства о вещном праве (п. 3 раздела

«Право собственности») содержится ряд весьма важных и полезных предложений по

корректировке правового регулирования, предусмотренного в ст. 222 ГК РФ. Однако

ни о добросовестном, ни о недобросовестном возведении самовольной постройки в

этих предложениях не упоминается. Следовательно, добросовестность, как и недоб-

росовестность лица при возведении самовольной постройки, по проекту не имеют

значения в плане правовых последствий, которые различаются в зависимости от иных

обстоятельств, указанных в этом пункте.

Нет в проекте Концепций и предложений по изменению законодательства, учи-

тывающих добросовестность и недобросовестность при приобретении прав и обя-

занностей, при осуществлении и защите прав. Исключение составляют предложения

об изменении ст. 10 ГК РФ, положений о недействительности сделок, а также о вве-

дении принципа эстоппель.

В подп. 2.2 п. 1 § 1 раздела I проекта Концепции выдвинута идея о том, что прин -

ципу добросовестности должны подчиняться не только действия по осуществлению

прав и исполнению обязанностей, но и оценка содержания прав и обязанностей

сторон: например, толкование условий договора должно основываться на презумпции

добросовестности сторон.

Между тем, если говорить об этом конкретном примере, устанавливать содержа-

ние прав и обязанностей сторон путем толкования договора, основываясь на данной

презумпции, по-видимому, было бы довольно трудно. Ведь тогда пришлось бы от-

давать приоритет, например, не буквальному значению слов и выражений, содер-

жащихся в договоре, а презумпции добросовестности сторон при формулировании

ими толкуемого судом условия договора. И следовательно, считать согласованным не

то условие, которое зафиксировано в договоре, а то, которое стороны должны были

бы в него включить, если исходить из презумпции их добросовестности. Понятно, что

в таком случае толковался бы какой-то другой договор, не тот, который был заключен

в действительности, а тот, который не был заключен, но должен был бы быть

заключен исходя из презумпции добросовестности сторон.

Но даже в тех случаях, когда буквальное значение слов и выражений не позволя-

ет определить содержание договора, толковать его с позиции добросовестности

также было бы затруднительно. Положения ч. 2 ст. 431 ГК РФ направлены на уста-

новление действительной воли сторон и называют определенный круг реально суще-

ствующих обстоятельств, на основании которых устанавливается эта воля, а именно

предшествующие договору переговоры и переписку, практику, установившуюся во

взаимных отношениях сторон, обычаи делового оборота, последующее поведение

сторон. Добросовестность, похоже, явно не из их числа, поскольку по смыслу данной

нормы устанавливаться и оцениваться при толковании договора должны обстоя-

тельства, имевшие место в действительности, а не те, которые могли бы иметь место,

если исходить из презумпции добросовестности сторон. Проблема имеет и иной

аспект.

В ст. 5 ГК РСФСР 1964 года предусматривалось, что гражданские права

охраняются законом, за исключением случаев, когда они осуществляются в

противоречии с назначением этих прав в социалистическом обществе в период

строительства коммунизма, а согласно ст. 93 этого Кодекса имущество, находящееся

в личной собственности граждан, не должно служить для извлечения нетрудовых

доходов, использоваться в ущерб интересам общества.

Такие формулировки позволяли фактически любую сделку оценивать на предмет

ее соответствия названным требованиям.

Реализация идеи о провозглашении принципа добросовестности также приведет

к тому, что любые действия участников гражданских отношений, а равно воздержание

от действий должны будут оцениваться судами с учетом того, соответствуют эти

действия (бездействие) данному принципу или нет.

Уместно в связи с этим сослаться на то, как, например, предполагалось решить

указанный вопрос в п. 6 проекта Информационного письма Президиума ВАС РФ

«Обзор практики применения арбитражными судами статьи 10 Гражданского кодекса

Российской Федерации», опубликованного на сайте ВАС РФ, применительно к

бездействию залогодержателя. В данном пункте как злоупотребление правом было

расценено бездействие залогодержателя, длительное время не предпринимавшего с

целью увеличения задолженности должника по обеспеченному залогом

обязательству мер по обращению взыскания на заложенное имущество, предостав-

ленное залогодателем — третьим лицом. В приведенном примере суд счел, что,

поскольку к моменту предъявления иска значительно увеличилась сумма процентов и

причиной этого стало бездействие залогодержателя (банка), не предпринимавшего

мер по реализации заложенного имущества и по взысканию долга с основного

должника, хотя залогодателем банку неоднократно направлялись письма с

предложением о заключении соглашения о внесудебном порядке обращения взы-

скания на предмет залога, которые были оставлены банком без ответа, а иск был

предъявлен лишь перед истечением срока исковой давности, действия истца следует

квалифицировать как злоупотребление правом на обращение взыскания на

заложенное имущество (п. 1 ст. 348 Кодекса). Суд решил, что сумма процентов,

начисленная истцом с момента получения первого письма ответчика, не подлежит

возмещению из стоимости реализованного заложенного имущества. В текст принятого

впоследствии Президиумом ВАС РФ Информационного письма от 25 ноября 2008

года № 127 «Обзор практики применения арбитражными судами статьи 10

Гражданского кодекса Российской Федерации» этот пункт включен не был, что может

означать понимание Президиумом ВАС РФ небесспорности изложенного в нем

подхода, следовательно, вопрос о возможности отказа во взыскании процентов при

названных обстоятельствах нельзя считать окончательно разрешенным.

В то же время провозглашение добросовестности в качестве принципа граждан-

ского законодательства способно повлечь далеко идущие последствия, крайне опас-

ные для стабильности гражданских правоотношений. Так, следуя логике суда в при-

веденном примере, уместно задаться вопросом: соответствует ли принципу добросо-

вестности, например, требование банка об увеличении залогового покрытия при

уменьшении стоимости предмета залога в условиях вызванного кризисом снижения

цен на соответствующие активы, а равно о досрочном расторжении кредитного до-

говора при невыполнении заемщиком этого требования? Ведь банк имеет возмож-

ность поступить иначе: например, заключить по просьбе должника соглашение об

отступном, оставив заложенные активы за собой и освободив тем самым должника от

его обязательств по кредиту, или не требовать предоставления дополнительного

обеспечения, зная, что оно не будет предоставлено, ограничившись сохранением

заложенных активов в расчете на последующее восстановление их залоговой стои-

мости и исходя из их «справедливой» цены, и т. д. Такие действия, видимо, никак

нельзя считать недобросовестными. Если же признать, что не являются недобросо-

вестными и действия прямо противоположного характера, то грань между добросо-

вестными и недобросовестными действиями становится весьма зыбкой.

Стабильности оборота, чем и обосновывается предложение о введении

принципа добросовестности, оно вряд ли может способствовать. Скорее наоборот,

раз добросовестность возводится в правовой принцип, всякое право приобретает

некую уязвимость, ибо при его реализации всегда будет присутствовать тема

добросовестности поведения управомоченного лица, а это означает, в частности,

необходимость исследования судом причин, по которым это лицо не избрало иной

вариант поведения, например не пошло навстречу просьбам должника о

реструктуризации долга, тем более в условиях кризиса, не воспользовалось иными

возможностями удовлетворения своих требований, сопряженными с причинением

меньшего урона обязанному лицу. Введение этого принципа неизбежно повлечет

весьма существенное расширение сферы судебного усмотрения, а последнее в

условиях, когда даже обеспечение единообразного применения судами норм закона

— огромная проблема, которая пока далека от разрешения, определенности в

гражданских правоотношениях также не прибавит.

Все известные злоупотребления в той или иной мере связаны с

несовершенством закона, в том числе с наличием пробелов в правовом

регулировании. Поэтому внесение в Кодекс точечных поправок, которые ликвидируют

сами возможности для тех или иных злоупотреблений, устраняют почву, которая их

питает, видится более продуктивным. И примеров таких поправок в проекте немало,

что, безусловно, следует отнести к его достоинствам.

Так, в подп. 2.1 п. 2 раздела IX проекта Концепции совершенствования общих по-

ложений обязательственного права предусмотрено дополнение норм о расторжении

или изменении договора путем одностороннего отказа от его исполнения (п. 3 ст. 450

ГК РФ) положениями о том, что в случае, когда при наличии основания для отказа от

договора (исполнения договора) сторона, имеющая право на отказ от договора

(исполнения договора), подтверждает действие договора, в том числе путем принятия

от другой стороны предложенного последней исполнения обязательства, отказ от

договора (исполнения договора) не допускается. Данная поправка исключает

возможность для стороны, имеющей право в силу закона или договора отказаться от

договора, создавать неопределенность в правоотношении, принимая исполнение по

договору от другой стороны после возникновения оснований для одностороннего

расторжения договора, и в то же время сохраняет право в любой момент отказаться

от договора.

Наряду с этим той же цели служит и предложение (подп. 2.2 того же пункта) о

дополнении п. 4 ст. 453 ГК РФ положением о том, что в случае, когда до момента

расторжения или изменения договора одна из сторон не исполнила обязательство

либо предоставила другой стороне неэквивалентное исполнение, к отношениям сто-

рон подлежат применению правила об обязательствах вследствие неосновательного

обогащения (глава 60 ГК РФ).

Эти две поправки, таким образом, в совокупности исключают использование сто-

роной расторжения договора для получения от другой стороны большего, чем ею

предоставлено, так как образовавшаяся разница может быть взыскана этой другой

стороной в качестве неосновательного обогащения, чем обеспечивается эквивалент-

ность предоставленного полученному и тем самым баланс имущественных интересов

сторон при расторжении договора.

Подобные точечные поправки, несомненно, более эффективны для

предотвращения злоупотреблений, чем формулирование общих положений об

обязанности участников гражданских правоотношений действовать добросовестно.

В приведенном примере с односторонним расторжением договора оЬ^е тсло-

жения об обязанности действовать добросовестно оказались бы бесполезней для

восстановления баланса интересов сторон, ибо основания для расторжения договора

в одностороннем порядке наличествуют, а исполненное по нему в силу закона по

общему правилу не подлежит возврату, при этом полученное по договору трудно

считать полученным неосновательно, так как есть основание для получения — дого-

вор, не расторгнутый на момент получения имущества. Сбережение собственного

имущества стороны, расторгнувшей договор, формально, похоже, также отсутствует,

поскольку передавать имущество во исполнение расторгнутого договора сторона не

имеет оснований. Квалифицировать же действия стороны, получившей в результате

расторжения больше, чем она предоставила сама, как злоупотребление правом или

недобросовестное поведение также вряд ли возможно, поскольку сам закон подобное