Плотников Н.С., Хаардт А., Молчанов В.И. Персональность. Язык философии в русско-немецком диалоге
Подождите немного. Документ загружается.
Дитрих
Буссе
к
знакам
языка
и
их
цепочкам
(предло
жениям/текстам)
представляет
собой
попытку
дескриптивной
экспликации
знания,
которое,
в
свою
очередь,
кон
ституирует
значение
и
является
реле
вантным
для
понимания.
Подобное
изу
чение
я
рассматриваю
в
качестве
раздела
специфически
лингвистической
эписте
мологии,
т. е.
семантического
исследо
вания,
никогда
не
упускающего
из
виду
той
роли,
которую
сами
языковые
знаки
и
языковые
правила
играют
при
комби
нировании
языковых
знаков
(в
словоо
бразовании,
грамматике
предложения,
лингвистике
текста).
Данные
языко
вые
правила
(то,
что
в
целом
понимает
ся
под «языком»,
«языковой
системой»
«грамматикой
И
лексикой
определенно
го
языкаь)
сами
являются
ничем
иным,
как
структурированными
инструмен
тами/средствами
производства
эписте
мических
конгекстуализаций.
Поэто
му
анализ
основной
структуры
рамоч
ной
семантики
и
предпосылок
подобных
контекстуализаций
можно
было
бы
при
менить
к
изучению
самой
языковой
си
стемы
(хотя,
видимо,
это
интересует
только
самих
лингвистов).
4.
ПРИМЕНИМОСТЬ
К
ФИЛОСОФСКИМ
ТЕКСТАМ?
Какие
последствия
и
перспективы
от
крываются
для
истории
идей
или
исто
рической
семантики
в
рамках
система
тической
философии
и
истории
фило
софии
вследствие
дискурсивно-анали
тической
направленности
исторической
семантики
и
эпистемологии,
основные
характеристики
которой
были
представ
лены
выше?
Прежде
всего,
можно
уста
новить,
что как
история
идей,
так
и
ана
лиз
дискурса,
в
конечном
счете,
ведут
свое
происхождение
от
философии
и
на
ходящейся
под
ее
влиянием
истории
на
уки.
Поэтому
критика
прежних
подхо
дов
к
истории
понягий,
С
которой,
по
добно
Козеллеку,
выступают
историки,
предлагая
собственное
теоретическое
и
практическое
обоснование
истори-
ческой
семантики,
может
одновремен
но
рассматриваться
в
качестве
попытки
преодоления
недостатков,
выявленных
в
данных
подходах
(и
именно
в
фило
софских
подходах).
Что
справедливо
для
истории
понятий
козеллековского
типа,
то
в
еще
большей
мере
справед
ливо
для
анализа
дискурса
Фуко,
кото
рый
сознательно
отделяет
свой
подход
к
изучению
изменений
в
знании
и
мыш
лении
"
от
традиционной
(философ
ской)
истории
идей.
С
этой
точки
зре
ния
должно
быть
возможным
прямое
и
беспроблемное
перенесение
подобных
подходов
(т.
е.
расширенного
историко
понятийного
метода
историков
и
его
распространение
на
анализ
дискурсов
и
дискурсивных
стратегий
и
тенденций
в
исследованиях
можно
выявить
определенное
преобладание
(Ргаропоегвпз)
типов
(2)
и
(з).
(К
сожалению,
я
не
могу
здесь
останавливаться
на
этом
подробнее.)
См.:
D.Busse.
Diskursliп
guistik als
Копtехtuаlisiегuпg:
Methodische
Кгпепеп,
Sprachwissenschaftliche Oberlegungen zur
Ana]yse geseHschaftlichen
Wissens//
l. Warnke (Hrsg.). Diskurs1inguistik, Methoden - Gegenstan-
de - Grenzen. Tiibingen.
2005.
з6.
Который
первоначально
был
разработан.
прежде
всего.
применительно
к
предметной
области
истории
науки.
См.:
М.
Foucault. Le mots et les choses.
(Рус.:
М.
Фуко.
Слова
и
вещи.)
[
124]
История
понятий
-
история
дискурса
-
лингвистическая
эпистемология
в
смысле
Фуко)
на
историческую
семан
тику
в
рамках
философии
(например,
на
историю
понятия
личность).
Одна
ко
могут
возникнуть
сомнения
отно
сительно
того,
существует
ли
действи
тельно
возможность
прямого
переноса,
при
котором
учитывался
бы
специфиче
ский
характер
философской
текстуаль
ности
и
структур
знания.
Я
хотел
бы
не
сколько
подробнее
обсудить
подобные
сомнения.
Специфику
историографической
истории
понятий
у
Козеллека
мож
но
увидеть
в
том,
что
здесь
сами
поня
тия
(изучаемый
предмет,
чей
теорети
ческий
статус
у
него
никогда
до
конца
не
ясен>")
объявляются
акторами
исто
рического
процесса,
поскольку
они
вызывают
изменения
в
общественно
политическом
сознании,
которые
за
тем
могут
про
являться
и
В
событи
ях
реальной
истории.
Совершенно
не
зависимо
от
данной
проблематичной
агентиэациич'
(можно было
бы
также
сказать
~персонализации»)
абстракт
ных
эпистемически-языковых
еди
ниц,
такая
исследовательская
перспек
тива не
может
переноситься
на
исто
рию
философии.
Прежде
всего,
потому,
что
у
последней
отсутствует
объекти
вирующий
корсет
внедискурсивной
традиции
и
реальной
истории,
или
же
он
играет
применительно
к
внутри
дискурсивным
И
семантическим
движе
ниям
совсем
иную
роль,
нежели
в
по
литической
истории.
Видимо,
понятие
дискурса
Фуко
также
не
может
неогра
ниченно
пере
носиться
на
все
целевые
установки,
существующие
внутри
исто-
рии
философии,
хотя
оно
было
раз
работано
философом
именно
на
при
мере
философских
дискурсов.
поче
му
это
так,
я
покажу
позже
на
примере
историко-понятийной
статьи
о
лично
сти
из
«Исторического
словаря
филосо
фии».
Но
и
аспекты
анализа
власти, ко
торые
так
сильно
выдвигаются
на
пер
вый
план,
особенно
в
ходе
нынешней
дискуссии
специалистов
по
дискурс
анализу,
видимо,
также
не
совсем
соот
ветствуют
целям
философской
истории
понятий.
Исходя
из
сегодняшней
пер
спективы,
можно
(неожиданным
для
меня
самого
образом)
прийти
к
такому
выводу:
исследовательские
интересы
историко-философской
исторической
семантики
и
истории
понятий
лучше
учитываются
в
рамках
представленных
выше
подходов
лингвистической
эпи
стемологии.
Т.
е.
исследования
консти
туирующих
значение
элементов
зна
ния
и
ИХ
структур,
опирающиеся
стро
го
на
языковой
материал,
подходят
для
этого
лучше,
чем
историографическая
история
понятий
или
анализ
дискурса
власти.
Словарная
статья
«Личность»
позво
ляет
взглянуть
на
эпистемические
при
знаки
философии
личности,
которые,
по
моему
мнению,
могут
быть
обоб
щены
и
перенесены
на
эпистемологи
ческое
(или,
при
желании:
историко
понятийное)
проблемное
поле
исто
рии
философии
в
целом.
В
соответствии
с
этим
историческая
семантика
вну
три
философии
находится
примерно
в
таком
исходном
положении:
согласно
обыденному
пониманию,
в
понятии
дис-
37·
Подробнее
об
этом
см.:
D.Busse.
Нistorische
Semantik.
5.80
П.
з8.
Термин
Поленца.
См.:
Р.
Polenz. Deutsche Satzsemantik.
Berlin/New
York. 1985.
[ 125]
Дитрих
Буссе
курс
имплицитно>?
присутствует
аспект
«разговора»-".
Это
может
быть
метафо
рически
понятый
«разговор
С
самим
со
бой»
как
таковой,
хотя
термин
посто
янно
указывает
на
диалогический
ха
рактер
(т.
е.
на
участие
в
нем
более
чем
одного
индивида).
Почти
все
изучае
мые
аспекты,
которые
рассматривают
ся
дискурс-аналитиками
в
качестве
важ
ных
и
интересных,
происходят
из
этого
диалогического
характера,
который
за
ключается,
прежде
всего, в
противосто
янии
и
смешении
частично
несоизмери
мых,
частично
совпадающих
интересов.
Ведь
по
различным
(например,
с
точки
зрения
философии
идентичности)
при
чинам
крайне
маловероятно,
что
в
«раз
говоре
с
самим
собой-
(внутреннем
ди
алоге)
могут
столкнуться
подлинные
ин
тересы.
Тем
самым
столь
типичное
для
философов
внутреннее
рассуждение
ли
шается
важного
признака,
характерного
для
дискурсов.
Естественно,
в
ходе
вну
треннего
«диалога»
также
можно
пы
таться
воспроизвести
известные
фило
софствующему
индивиду
(или
предпо
лагаемые
им)
дискурсивные
течения
и
тенденции.
Однако
подобная
имитация
дискурса
сможет
охватить
лишь
те
эпи
стемические
элементы,
которые
уже
до
стигли
порога
осознанности
и
стали
до
ступными
для
эксплицитной
тематиза
ции.
Во
«внутреннем
диалогеьч
никогда
не
смогут
проявиться
и
тем
самым
стать
полностью
очевидными
-
столь
важ-
ные
для
решения
задач
дискурс-анализа
(по
крайне
мере,
в
смысле Фуко)
-
эле
менты
бессознательного,
имплицитно
го
знания,
того,
что
остается
само
со
бой
разумеющимся,
не
тематизирует
ся
и
не
рефлексируется.
Ведь
они
даны
лишь
для
той
линии
аргументации,
что
отстаивается
самим
философствующим
индивидом,
но
отсутствуют
у
(мыслимо
го
и
имитируемого)
оппонента.
И
хотя
текст,
возникший
в
результате
«внутрен
него
диалога»,
можно
рассматривать
в
качестве
определенного
дискурсивно
аналитического
индикатора,
это
вовсе
не означает
наличия
подлинного
дискур
са в
смысле
дискурс-анализа.
Ведь
весь
психологический
опыт
говорит
в
пользу
того,
что
пропоненту
всегда
проще
обна
ружить
и
эксплицировать
скрытые
или
имплицитные
эпистемические
предпо
сылки
у
оппонента,
чем
у
себя
самого.
По
этой
причине
возможность
прак
тического
применения
дискурсивно
аналитической
исследовательской
пер
спективы
однозначно
зависит
от
состо
яния
текста
(состояния
источников)
изучаемого
историко-философского
от
резка.
По
крайней
мере,
историко-фило
софская
статья
«Личность»
часто
про
изводит
впечатление
бессвязного
пу
антилизма,
-
здесь
присутствуют
лишь
отдельные
исходные
эпистемические
во
кабулы.
И
хотя
время
от
времени
в
ней
проводятся
отдельные
аргументацион
ные
и
дискурсивные
линии,
указыва-
39·
Даже
если
это
строго
не
выводится
из
этимологии
ИЛИ
истории
слова.
40.
Подобно
тому,
как,
например.
в
немецком
вместо
«дискурса»
также
может
использоваться
редко
употребительное
выражение
<.Zeitgespriich~.
41.
В
<одиночестве
душевной
жизни»,
как
это
называл
Гуссерль.
См.:
Е.
Hиsserl.
Logische
Uпtеrsu
сhuпgеп
(Рус.:
Э.
Гуссерль.
Логические
исследования.
т.
3.
Ч.
1.
Исследования
по
феноменологии
и
теории
познания).
[
126]
История
понятий
-
история
дискурса
-
лингвистическая
эпистемология
ются
тенденции
и
пересечения,
однако
в
целом
остается
впечатление
крайне
ге
терогенной
инесоразмерной
эпистеми
ческой
контекстуализации
и
функцио
нальности
исходных
вокабул.
По
край
ней
мере,
в
результате
представленного
в
статье
изображения
отдельных
пози
ций
не
возникает
впечатления
сплош
ной
историко-дискурсивной
линии
раз
вития.
Часто
авторами
статьи
экспли
цитно
не
разрабатываются
и
глубоко
не
исследуются
даже
те
дискурсивно
аналитические
связи,
что
вполне
мог
ли
быть
установлены
(например,
между
использованием
понятия
«лицо»
В
рим
ском
праве
и
общественно-политической
практике
с
позициями
сегодняшних
юристов).
Остается
впечатление
про
стой
хронологической
последователь
ности
индивидуальных
позиций
от
дельных
философов
(или
формулиро
вок
понятий),
которые
довольно
часто
никак
не
связаны
друг
с
другом, особен
но
что
касается
пассажей
статьи,
отно
сящихся
к
раннему
и
позднему
средне
вековью.
Это
может
быть
прямым
след
ствием
состояния
текста
или
состояния
источников,
относящихся
К
соответству
ющей
эпохе,
для
которой
возможно
от
сутствует
критическая
масса
(и
времен
ная
плотность)
текстов,
что
является
не
обходимой
предпосылкой
для
анализа
дискурса
в
собственном
смысле.
В
та-
ком
случае
история
понятия
редуциру
ется к
последовательному
представле
нию
противоборствующих
позиций
от
дельных
философствующих
индивидов,
тогда
как
их
базовое
эпистемическое
оснащение
и
исходная
эпистемическая
ситуация
могут
быть
реконструированы
лишь
частично.
Здесь
можно
провести
параллель
с
по
пытками
применения
дискурс-анализа
в
современном
литературоведении.
В
слу
чае
сравнения
-часто
действительно
различных
-
концептов
дискурса
и
мо
делей
дискурс-анализа,
используемых
сегодня
в
культурологических
дисци
плинах,
становится
очевидным
отличие
строго
дескриптивной
эпистемологиче
ской
(дискурсивно-семантической)
пер
спективы,
представленной
здесь
мною
с
позиции
лингвистической
историче
ской
семантики,
от
подходов,
исполь
зуемых,
например
в
литературоведе
нии.
В них
семантика
и
эпистема,
содер
жащаяся
в
изучаемых
текстах
(или
же
произведениях
культуры),
тематизи
руется
весьма
эмфатическим
образом
-
посредством
понятий
творчества,
инди
видуальности
и
спонтанности
авторов
литературных
произведенийч.
Легко
возникает
впечатление,
что
здесь,
как
и
прежде,
царит
дух
старой
идеи
гения,
принадлежащей
эпохе
немецкого
клас
сицизма
и
романтизма-е,
Для
этих
наук,
42.
Иногда
это
оправдывается
(чтобы
представить
такое
понимание
как
совместимое
с
идеей
дис
курса
Фуко)
посредством
эмпатической
интерпретации
понятия
«дискурсивное
событие.
у
Фуко.
Однако
при
этом
не
учитывается,
что
событийность
всегда
возникает
лишь
как непред
виденный
результат
комбинирования
дискурсивных
тенденций
и
в
любом
случае
(учитывая
решительную
критику
идеалистического
понятия
субъекта
самим
Фуко)
никак
не
может
рас
сматриваться
в
смысле
спонтанности
и
творческой
автономии
индивидов,
участвующих
в
дискурсе.
43·
Я
благодарю
Зигрид
Вайгель
и
других
представителей
дисциплины
за
предоставленную
мне
возможность
заглянуть
в
историко-понятийное
мышление
литературоведов
-
во
время
конфе-
[ 127]
Дитрих
Буссе
в
конечном
счете,
по-прежнему
гораз
до
важнее
то
уникальное,
особенное,
что
выбивается
из
мейнстрима
мысли
и
письма
определенной
эпохи,
и
гораздо
менее
важна
разработка
тех
эпистемиче
ских
детерминаций
и
предпосылок-е,
ко
торые
вообще
сделали
возможными
эти,
якобы
индивидуальные
и
творческие,
произведения.
И
хотя
идея
гения
в
фи
лософии
и
истории
философии
не
явля
ется
столь
определяющей,
как
-
видимо,
до
сих
пор
-
в
литературоведении,
опре
деленную
параллель
всё
же
можно
про
вести:
совершенно
очевидно,
что
здесь
по-прежнему
распространена
идея
опре
деленной
независимости
философской
мысли
и
суждения.
Здесь
не
обсуждается
вопрос
о
том,
действительно
ли
существует
подобная
независимость.
Тем
не
менее,
некоторые
сомнения
в
возможности
полной
неза
висимости
человеческого
мышления
(и
философского
рассуждения)
остают
ся.
Дискурс
дискурс-анализа,
истории
понятий и
исторической
семантики
сам
неожиданно
оказывается
внутри
дискур
са
о
детерминизме
и
свободе,
попадает
в
его
сети.
Следует,
однако,
признать,
что
философская
мысль
в
гораздо
большей
степени
развивается
в
рамках
индиви
дуальных
эпистемических
конструкций,
индивидуальных
мыслительных
систем,
чем
большинство
других
областей
чело
веческого
знания.
Но
и
здесь
существуют
(по
крайней
мере,
с
точки
зрения
линг
вистики)
очевидные
пределы
понятой
таким
образом
индивидуальности,
осо
бенно
если
мы
склонны
следовать
аргу
ментации
Витгенштейна
о
невозможно
сти
существования
частного
языка.
Любая
артикуляцияч
какой-либо
мысли
нуждается
в
форме
языкового
знака,
в
формировании
и
формулиро
вании
предложения,
текста.
Однако
по
скольку
язык
(через
конвенциональ
ность,
как
причину
его
возможности)
неизбежно
является
социальным,
ин
терсубъективным,
надындивидуальным,
постольку
и
в
любой
якобы
творческой
и
индивидуальной
мысли
необходимо
и
обязательно
пробивается
коллектив
ная
эпистема.
Можно
пойти
еще
даль
ше
Витгенштейна
и
сослаться
на
теорию
памяти
Барлетта,
чью
основную
идею
заимствовали
представители
модели
ра
мок
знания'«.
Согласно
этой
идее,
любая
способность
воспоминания,
любая
спо
собность
образования
«представлений-
ренции
в
Берлинском
центре
литературных
исследований.
посвященной
«Словарю
основных
эстетических
понятийь.
44·
Условий
возможности
эпистемы
В
смысле
Фуко.
45·
Артикуляция
понимается
здесь
В
двойственном
смысле
структурирования/формирования
и
(внешнего)
выражения.
46.
Параллельно
Барлетт
развивает
собственную
теорию
представлений,
которая
выводит
пред
ставления,
подобно
памяти
и
способности
воспоминания,
ИЗ
ТОГО,
ЧТО
он
называет
«schemes»
или
«вспетпага-.
См.:
F.Bartlett. Remembering:
А
Study in Experimental and SociaJ PsychoJogy.
Р.
215ff.
Прежде
всего,
подобное
понятие
схемы
(которое
следует
рассматривать
как
основное
понятие
когнитивной
науки)
подвигло
как
лингвиста
Филлмора,
так
и
когнитивиста
Мински
на
создание
их
собственных
моделей
научных
рамок.
См.:
Ch. FilImore. Scenes and Frames
semantics.
Р.
58; 011
же.
Frames and the Semantics of
Understanding/
/ Quaderni di Semantica. 6
(1985).
Р.
223;
М.
Minsky.
А
Framework for Representing Knowledge.
Р.
3·
[
128
]
История
понятий
-
история
дискурса
-
лингвистическая
эnистемолоzия
и
«мыслей»
выводится
из
базовых
ког
нитивных
структур.
которые
идентичны
структурам,
являющимся
предпосылкой
и
условием
возможности
возникнове
ния
социальных
конвенций
(например.
использования
языка
и
образования
понятийг'".
Поэтому
базовые
структу
ры
семантики
определенного
языка
не
раздельно
связаны
с
базовыми
струк
турами
соответствующей
человеческой
способности
восприятия,
образования
понятий
и
воспоминания.
Это
не
означает
автоматически,
что
посредством
конвенциональных
средств
выражения
семантика
полностью
отме
няет
возможность
индивидуальных
эпи
стемических
структур.
Эпистемический
аспект
языковых
выражений
(слов/по
нятий,
предложений,
текстов)
всегда
имеет
две
грани.
Первая
из
них
-
фено
менологический
способ
данности
(ак
туализация.
реализация)
когнитивных
или
эпистемических
структур.
как
ре
зультатов
работы
индивидуального
че
ловеческого
разума.
Вторая
-
влияние
социума,
осуществляемое
через
языко
вые
средства
выражения
(и
неизбеж
ность
их
использования)
вплоть
до
пре
допределения
тех
содержаний.
которые
сообщаются
посредством
первых.
Та
ким
образом,
в
принципе
индивиду
альные
«мыслительные
конструкцииь-ч
(использование
понятий,
рамки
или
же
структуры
знания)
возможны.
хотя
они
вынуждены
постоянно
использовать
имеющийся
(и.
тем
самым
заранее.
со
циально обусловленный)
языковой
(и,
в
конечном
счете,
эпистемический)
ма
териал.
Ввиду
того,
что
рамочная
струк
тура
релевантного
для
понимания
зна
ния
имеет
различные
уровни
49 •
всегда
можно
самостоятельно
встроить
но
вые
элементы
в
существующую
(уже
имеющуюся,
заимствованную)
рамку
и
тем
самым
создать
рамку
знания
(на
пример.
определенное
понятие),
кото
рая
в
определенных
пунктах
будет
от
личаться
от
предыдущего
экземпляра.
ставшего
конвенциональным.
Однако
для
того,
чтобы
данное
творческое
из
менение
рамки
могло
стать
предметом
коммуникации
(т.
е.
быть
понятным,
до
ступным
для
других
индивидов).
в
тек
сте
(в
смежных
текстах,
в
общекультур
ном
фоновом
знании определенной
эпо
хи
или
коммуникативного
сообщества)
должны
содержаться
элементы.
способ
ные
поддерживать
искомую
эпистеми
ческую
структуру
(или
ведущие
к
ней
инференции
реципиентов
текста).
Если
же
подобные
поддерживаю
щие
указания
отсутствуют
(например.
по
причине
слишком
незначительного
количества
или
слишком
фрагментар
ного
характера
сохранившихся
текстов),
то
полная
реконструкция
необходимых
для
понимания
элементов
и
рамок
зна
ния,
в
конечном
счете,
уже
невозмож-
47·
К
сожалению,
здесь
нет
возможности
подробно
представить
конвенционально-теоретические
предпосылки,
говорящие
в
пользу
убедительности
данной
посылки.
Об
этом
также
выше
см.
сноску
23.
48.06
основных
про6лемах
«аркитектуры
знания.
см.:
D.Busse.
Агсhitеktuгеп
des
Wissепs.
Zum
Zusаmmепhапg
vоп
Sеmапtik
und
Epistemologie/ / W.Sigrid (Hrsg.). Begriffsgeschichte im
Umbruch (Archiv
fur
Begriffsgeschichte, Beiheft). Hamburg,
2005.
49·
В
виде
комплекса
рамок,
входящих
в
другие
рамки
и
т.
д.
5-1224
[129
]
Дитрих
Буссе
на.
То
же
самое
касается
и возможности
восстановления
эпистемических
свя
зей,
утраченных
в
результате
пробелов
в
том,
что
дошло
до
нас,
-
даже
поми
мо
проблемы
потенциальной
креатив
ности
и
индивидуальности
дошедших
текстов
отдельных
философствующих
индивидов
ранних
эпох.
Здесь
спра
ведливо
воззрение,
описанное
в
ссыл
ке
на
Гуссерля:
в
историко-понятийном
(историко-семантическом)
исследова
нии
часто
невозможно
продвинуться
дальше
стадии
придания
значения,
тог
да
как
являющаяся
целью
эпистемоло
гического
интереса
стадия
наполнения
значением
достигается
лишь
фрагмен
тарно
или
вообще
не
достигается.
Де
тальные
подробности
истории понятия
личность,
приведенные
в
исследуемой
статье,
производят
такое
впечатле
ние,
что
данное
предположение
должно
быть
верным
как
минимум
для
многих
из
древних
авторов.
Поэтому
дискурс-анализ
(как
и
исто
рия
понятий)
должен
рассматривать
ся
в
качестве
возможной
методической
перспективы
и
стратегии
исторической
эпистемологии,
которая
необязатель
но
в
равной
степени
подходит
для
лю
бых
возможных
корпусов
текстов. Гла
венствующей
всегда
должна
оставаться
перспектива
эпистемологии,
нацелен
ная
на
реконструкцию
эпистемических
предпосылок
понимаемости
культур
ных
артефактов
-
среди
них
и
языковых
текстов-".
И
неважно,
посредством
ка
ких
методов
они
могут
быть
лучше
все
го
раскрыты.
Само
собой
разумеется,
необходимо
исходить
из
того,
что
дис
курсы
существовали
и
в
предыдущие
эпохи,
в
которых
они,
однако, не
под
даются
наблюдению
или
описанию
вви
ду состояния
источников
или
поддают
ся
лишь
частично.
Но
не
все,
что
отно
сится
к
эпистемической
реконструкции,
может
быть
охвачено
и
описано
в
терми
нах
дискурс-анализа.
Сообщения
о
язы
ковых
затруднениях,
о
трудности
вы
ражения
у
немецких
мистиков
раннего
средневековья
(таких
как
Хильдегарда
Бингенская
и
Мейстер
Экхарт)
нагляд
но
показывают,
насколько
сложно,
на
пример,
выразить
и
сделать
предметом
коммуникации
внутреннее
религиозное
переживание
посредством
еще
не
пред
назначенного
для
этого
первоначально
го
крестьянского
языка.
Так,
Лютер
был
вынужден
обращаться
к
словарю
мисти
ков,
уже
тогда
насчитывавшему
несколь
ко
веков
истории
(и со
временем
почти
забытому),
чтобы
выразить
в
народном
языке
определенные
религиозные
со
держания,
(Часто
приводимый
пример
немецкого
слова
«Gemutlichkeit»
нагляд
но
демонстрирует,
что
в
словаре
опреде
ленного
культурного
сообщества
может
содержаться
исходная
эпистемическая
ситуация
и
структура
ссылок,
которая
просто
непереводима
в
духовное
содер
жание
других
языков
и
культурных
сооб-
50.
Данную
перспективу,
выходящую
за
рамки
чистой
текстологии,
признавал
уже
ученик
Шлей
ермахера
Август
Бек.
Он
выразил
это
знаменитой
фразой
о
том,
что
задача
филологии
как
по
нимающей
науки
является
«последующая
реконструкция
конструкций
человеческого
разума
в
их
целостности».
См.:
А.
Boeckh. Encyklopiidie und Methodologie der philologischen Wissen-
schaftenjHrsg.
уоп
Е.
Bratuschek. Leipzig.
г877.
S.
г6.
В
процессе
понимания
мы
следуем
за
мыс
лительными
процессами
других.
Поэтому
для
Бека
понимание
всегда
является
«познанием
того,
что
было
произведено
человеческим
разумом,
т.
е.
познанного».
См.:
Ibid. S.
го.
33
и
53·
[13°]
История
понятий
-
история
дискурса
-
лингвистическая
эпистемология
ществч.)
Но
общим
для
дискурс-анализа
и
исгорической
эписгемологии
(напри
мер,
в
рамках
исгории
слов
и
понятий)
является
их
стремление
изучать
и
научно
эксплицировать
глубинные
эпистемиче
ские
потоки
и
сгруктурные
условия,
яв
ляющиеся
предпосылкой
полноценного
понимания
изучаемых
слов,
предложе
ний
и
текстов
и
их
отношений
к
смежным
текстам
или
релевантным
для
понимания
рамкам
и
структурам
знания.
Речь
идет
о
дескриптивном
постижении
релевант
ных
для
понимания
элементов
(и
струк
тур)
знания,
которому
всегда
должно
предшествовать
понимание
исследова-
телем
изучаемых
текстов
и
их
сосгавных
частей.
Поэтому
и
здесь
справедлив
по
стулат,
что
любая
историческая
семанти
ка
в
принципе
естъ
ничто
иное,
как
«ре
гулируемая
правилами
трансформация
смысла
для
других
в
смысл
для
Hac»S2.
Таким
образом,
исгория
дискурса,
исто
рия
понятий,
историческая
эпистемоло
гия
также
не
избавлены
от
герменевти
ческой
дилеммы:
из
всего
накопленного
знания
прошлых
эпох,
текстуальностей
и
дискурсивных
формаций
всегда
может
быть
эксплицировано
только
то,
что
мо
жет
мыслиться
и
высказываться
в
рамках
нашей
собственной
эпистемы.
5.
ПРИМЕНЕНИЕ
ЭПИСТЕМОЛОГИИ
К
ФИЛОСОФИИ
ЛИЧНОСТИ
Занятие
методическими
и
теоретически
ми
основами
лингвисгически
фундиро
ваннойч
эпистемологиич
(исгории
по
нятий,
дискурс-анализа,
исторической
семантики)
открывает
неожиданную
те
оретическую
перспективу,
в
рамках
ко
торой,
по-видимому,
возможно
при
менение
элементов
методологической
дискуссии
к
предмету,
понятию
и
фило
софии
личности.
Если попытаться
дать
максимально
абстрактную
версию
кон
цепта
личность,
общую
для
как
мож
но
большего
числа
способов
употребле
ния
слова
личность
(или
лицо),
тогда
она,
по
всей
видимости,
сведется
к
аспек-
ry
определенной
консистенции,
которая
соединяет
в
идентифицируемое
целое
свойства,
характеризующие
человека
как
такового.
«Консистенция»
означает
здесь
следующее:
(а)
речь идет
о
множе
стве
свойсгв
(а
не
об
отдельных
изоли
рованных
свойствах):
(б)
они
образуют
определенную
структуру,
контекст,
узна
ваемый
образец;
(в)
последние
являют
ся
предпосылкой
для определенной
вре
менной
или
исторической
стабильности.
Это
консистентное,
комплексное
и
ста
бильное
нечто
демонстрирует
явные
совпадения
с
тем,
что
я
назвал
рамкой
знания.
Это
суть
структуры,
состоящие
51.
Поэтому
психологи
вовсе
небезосновательно
настаивают
на том.
что
эпистемические
структу
ры
не
могут
быть
редуцированы
к
мыслительно-когнитивным
элементам,
но
что
для
базового
эпистемического
оснащения
такую
же
важную
роль
играют,
например,
эмоциональные,
при
вычные,
установочные
аспекты,
которые
находятся
в
отношениях
взаимовлияния
с
мыслительно-когнитивными
элементами.
52. D.Busse. Historische
Sеmапtik.
S.30J.
53·
Т.
е.
опирающейся
на
язык
и
использующей
лингвистические
методы.
54·
Которая
в
принципе
может
осуществляться
диахронно
(исторически)
и
синхронно.
5*
[
131
]
Дитрих
Буссе
из
упорядоченной
группы
(эпистеми
ческих)
элементов
и
демонстрирующие
определенную
стабильность.
Впрочем,
ни один
из
отдельных
элементов
не
яв
ляется
среди
них
безусловно
необходи
мым,
чтобы
оставаться
в
структуре.
Так
и
элементы,
образующие
концепт
лич
ности
(юридические,
социально-по
литические,
государственно-полити
ческие,
этические,
индивидуально-пси
хологические,
элементы
философии
идентичности),
всегда
были
более
или
менее
заменимыми.
Это
может
объяс
няться
тем,
что,
по
всей
видимости,
кон
цепт
личности
является
фундаменталь
ным
антропологическим
концептом,
ко
торого
(подобно
смежным
концептам
Я,
самость,
идентичность,
субъект
и
т.д.)
невозможно
избежать
и
от
которого
мы
не
можем
отказаться.
Таким
образом,
личность
представляется
настолько
кон
ститутивной
для
человеческого
самовос
приятия
и
саморефлексии
рамкой
знания,
что
за
этим
всегда
проявляются
условия
самого
conditio humana.
Возможность
концептуального
(т. е.
в
виде
рамки
знания,
являющейся
в
тен
денции
стабильной
и
характеризующей
ся
определенной
латентностью)
охвата
множества
элементов
в
принципе
свя
зана
с
возможностью
(и
человеческой
способностью)
воспоминания.
Повто
ряемость
эпистемических
результатов,
которую
можно
назвать
образованием
понятий,
возникает
только
в
том
слу
чае,
если
отдельные
эпистемические
элементы
вспоминаются
в
качестве
та
ковых
и
в
специфическом
контексте.
Та
ким
образом,
возможность
воспомина
ния и
образование
рамок
(схем) нераз
дельно
связаны
друг
с
другомч,
Иначе
говоря,
образование
рамок
сущностно
привязано
к
повторяемости
(возмож
ности
итерации?").
Вместе
с
повторяе
мостью
возникает частичная
стабиль
ность
рамок
знания
(которая,
таким
об
разом,
опирается
на
воспоминание
и,
в
конечном
счете,
создает
то,
что
на
зывается
«памятью»),
Это
есть
необхо
димая
предпосылка,
что
в
постоянном
потоке
внутренних
и
внешних
пережи
ваний
живого
существа,
обладающе
го
высшими
когнитивными
способно
стями>",
про
являются
структуры
сег
ментации,
связанности
и
узнаваемости.
Эти
структуры
делают
возможной
реф
лексию,
участие
в
ней
самоконституи
рующего
сознания
в
ходе
тех
многочис
ленных
когнитивных
актов,
которые
в
сумме
(по
крайней
мере,
у
челове
ка)
могут привести
к
образованию
кон
цепта
самого
себя
(некоей
«идентич
ности»).
Т.
е.
способность
к
познанию
и
концептуализации
самого
себя
(или
других)
в
качестве
личности
предпола
гает
образование схем
(эпистемических
рамок)
не
только
на
мета-уровне
языка
и
опирающихся
на
него
дискурсов
и
по
нятий,
но
уже
на
базовом
уровне
инди
видуального
опыта
самопознания
и
са
моконцептуализации.
Это
связано
с
еще
более
первичной
способностью
образо-
55·
Это
является
важнейшим
выводом
в
теории
памяти
Барлетта.
См.:
F.Bart/ett. Remembering:
А
Study in Experimenta! and Social Psychology.
56.
Такое
понятие
применяет
для
этого
Деррида.
57.
Здесь я
не
могу
обсуждать
то.
можно
ИЛИ
следует
ли
ограничивать
это
только
видом
homo
sapiens.
[
132]
История
понятий
-
история
дискурса
-
лингвистическая
эпистемология
вания
схем,
которое
называется
«вос
поминанием»
или
«памятью».
В
силь
но
укороченном
виде
формула
могла
бы
звучать
так:
никакое
образование
схем
(рамок
знания)
невозможно
без
способ
ности
воспоминания;
никакая
способ
ность
воспоминания невозможна
без
образования
схем
(рамок);
никакое
вос
приятие
самого
себя
и
концептуализа
ция
себя
в
качестве
личности
(субъекта,
самого
себя,
я)
невозможно
без
образо
вания
схем,
относящихся
к
соответству
ющей
способности
воспоминания;
ника
кая
(высшая)
форма
образования
схем
(концептуализации,
образования
рамок,
способности
воспоминания)
невозмож
на
без
самоконституирования
себя
в
ка
честве
личности
(Я,
субъекта),
которая
в
качестве
критерия,
лежащего
в
осно
ве
идентичности-е,
рефлексивно
проти
вопоставляется
своим
эпистемическим
объективациям.
Можно
было
бы
ска
зать
и
так:
идентификация
групп
эпи
стемических
элементов
в
качестве
отно
сящихся
друг
К
другу,
в
качестве
единого
нечто,
является
предпосылкой
их
воз
можной
(и
фактической)
идентифика
ции
в
последующей
истории
восприя
тия
познающих
индивидов;
но
она
так
же
является
предпосылкой
выявления
тех
конститутивных
элементов
знания,
из
которых
позже
образуется
концепт
(собственной)
личности.
Из
данных
размышлений
можно
сде
лать
определенный
вывод.
Образование
рамок
знания
-
в
том
числе
тех,
что
свя
заны
с
возникновением
такого
феноме
на,
как
«личность»
(в
качестве
величи-
ны
для
осознания
индивидом
самого
себя),
-
опирается
на
те
же
самые
ког
нитивные или
эпистемические
прин
ципы,
что
являются
конститутивными
и для
образования
языка,
языковых
вы
ражений
и,
тем
самым,
для
концептов,
текстов
и
дискурсов.
Т.
е.
условия
суще
ствования
«предмета»
такого
концепта,
как
личность,
здесь
тесно
соприкасают
ся
с
условиями
существования
понятий,
языка,
посредством
которого
мы
гово
рим
об
этом
предмете,
рефлексивно
его
артикулируем
и
обсуждаем.
Это
наблю
дение
касается
не
только
самонаблюде
ния
отдельного
разума
и
его
конституи
рования
себя
как
индивидуального
«Я!>,
но
затрагивает
также
и
те
аспекты
кон
цепта
личности,
которые,
в
первую
оче
редь,
проистекают
из
чужого
наблюде
ния
и
чужой
аскрипции
(что,
очевидно,
справедливо
для
самых
ранних
начал
античного
концепта
persona).
Один
из
существенных
моментов
концепта
рамок
знания
состоит
в
том,
что
рамки
знания
не
просто
представ
ляют
собой
какие-то
структурирован
ные
комбинации
элементов
знания,
но
обладают
признаками
прототипа.
Т.
е.
рамки
знания
(схемы,
концепты)
охва
тывают
элементы
знания,
считающиеся
типичными
(существенными
или
инте
ресными),
конденсируют
многообразие
обыденного
восприятия
и
представле
ния
до
базовой
структуры,
состоящей
из
относительно
немногочисленных
типизированных
элементов,
и
потому
имеют
конструктивный
характер.
Бар
летт-?
неоднократно
показывал,
что
58.
В
данном
контексте
понятие
-идентичностно-обраэуюшийь
относится
К
эпистемическим
кон
струкциям.
рамкам
знания,
концептам.
а
не
к
индивиду!
59· F.Bartlett. Remembering:
А
Study in Experimental and Social Psychology.
[133 }