Первомайский В.Б. Невменяемость
Подождите немного. Документ загружается.
Предметы обладают некоторым множеством признаков, свойств и
отношений, существенный характер которых определяется в связи с
конкретными условиями происхождения, существования или взаимодействия
с другими предметами. Это обстоятельство обусловливает множество
определений. Так, известны определения существенные и случайные,
реальные и номинальные. Описаны также определения генетические,
остенсивные, операциональные, синтаксические, непредикативные,
индуктивные, определения через абстракцию и др. Основным приѐмом
определения считается определение через ближайший род и видовое отличие.
Очевидно, что определение будет правильным, если оно соответствует
одному из известных видов и составлено с соблюдением правил определения
понятия.
Формальной логикой изучаются семь основных правил определения понятия:
1. Понятие определяется через ближайший род и видовое отличие.
2. Определение должно быть соразмерным, чтобы объёмы определяемого и
определяющих понятий совпадали, были соответственны.
3. Видовым отличием должен быть признак или группа признаков,
свойственных только данному понятию и отсутствующих в других понятиях,
относящихся к тому же роду.
4. Определение не должно содержать круга, т. е. определяемое понятие не
должно определяться посредством такого понятия, которое само становится
ясным только посредством определяемого понятия.
5. Определение не должно быть только отрицательным.
6. Определение не должно быть логически противоречивым.
7. Определение должно быть ясным, чётким, исключающим двусмысленность.
Теперь, с точки зрения этих правил, попытаемся проанализировать
определения невменяемости, представленные в табл. 3. Разделим их на две
части. К первой отнесѐм определения И. И. Карпец, С. Н. Шишкова и
Ф. В. Кондратьева. Первое из них очевидно нарушает 5-е правило, поскольку
является отрицательным. Поэтому ни один из элементов, включѐнных в
определение, не характеризует понятие «невменяемость». Например,
несовершеннолетнее лицо до определѐнного возраста не обладает
необходимыми для постановления ему в вину качествами, однако это не
означает, что такое лицо должно признаваться невменяемым.
Определение С. Н. Шишкова нарушает 2-е и 7-е правила, поскольку не
является соразмерным и допускает двусмысленность. Так, в этом
определении понятие «невменяемость» вполне может быть заменено на
«вменяемость», «дееспособность» или «недееспособность».
Определение Ф. В. Кондратьева нарушает 7-е правило, поскольку своим
содержанием имеет достаточно общие характеристики, допускающие
различные толкования. Например, определение не содержит характеристик
деяний, совершив которые, лицо может быть признано невменяемым.
Болезненное нарушение способности организовывать своѐ поведение в
соответствии с социально психологическими обстоятельствами является
общим признаком всех расстройств психической деятельности. Очевидно,
что если такого признака нет, то не может быть и психиатрического диагноза.
В то же время известно, что не любое психическое расстройство может быть
основанием для признания лица невменяемым.
Указанные определения не могут быть отнесены к определениям через
ближайший род и видовое отличие и, таким образом, нарушают 1-е правило
определения понятий.
Оставшиеся четыре определения более отвечают 1-му правилу определения
понятий и фактически повторяют, несколько видоизменяя и дополняя,
законодательную формулу невменяемости со всеми еѐ недостатками. Так, в
определении Б. А. Протченко невменяемость идентифицируется с
невиновностью и неответственностью, хотя известно, что эти понятия не
синонимичны. Если следовать определению Б. А. Протченко и признавать
психически больного, совершившего общественно опасное деяние, будучи
неспособным отдавать себе отчѐт в своих действиях и руководить ими,
невиновным и неответственным, то чем в таком случае является ограничение
его свободы применением принудительной меры медицинского характера?
Р. И. Михеев в своѐм определении невменяемости более осторожен. Он как
бы констатирует факт: невменяемость исключает вину и уголовную
ответственность. На первый взгляд, такое утверждение не должно вызвать
возражений. Но если обратиться к содержанию понятий «невменяемость» и
«вина», то обнаружится что они имеют общий элемент, а именно,
доказанный факт совершения данным лицом общественно опасного деяния,
предусмотренного уголовным законом. В этом случае противопоставление
понятий «невменяемость» и «вина» не выглядит достаточно корректным. Тем
не менее, в определении Р. И. Михеева сделан шаг вперѐд по сравнению с
действовавшей на тот период законодательной формулой невменяемости.
Понятие «отдавать себе отчѐт» заменено более точным «осознавать». Иные
болезненные состояния получили свою определѐнность как «психические».
Дискуссионным представляется предложение учитывать в определении
невменяемости «неспособность лица сознавать фактическую сторону и
общественно опасный характер деяния». Это предложение присутствует и в
определениях Ю. М. Антоняна, С. В. Бородина и Ю. С. Богомягкова.
Оценить его можно только после анализа объѐма и содержания понятий
«сознание» и «общественно опасное деяние», что будет сделано далее.
В определении Ю. М. Антоняна и С. В. Бородина невменяемость
идентифицируется с определѐнным психическим состоянием лица. Таким
образом, сложное понятие, каким является невменяемость, сводится к одной
из его содержательных характеристик. С таким же эффектом можно было бы
определить вину как «психическое состояние, проявляющееся во время
совершения преступления психическим отношением в форме умысла или
неосторожности, результатом чего является привлечение к уголовной
ответственности и определение меры наказания». Вряд ли юристы согласятся
с таким определением.
Введение в определение последствий признания лица невменяемым, как это
делают Б. А. Протченко, Р. И. Михеев, Ю. М. Антонян и С. В. Бородин, с
точки зрения правил определения понятия не является необходимым. Этим
нарушается правило соразмерности, так как последствия не являются
признаком, определяющим невменяемость. Так, невиновным и не
подлежащим ответственности (определения Б. А. Протченко и Р. И. Михеева)
может быть признано и психически здоровое лицо. Принудительные меры
медицинского характера могут быть применены (определение
Ю. М. Антоняна и С. В. Бородина) и к вменяемому лицу, заболевшему
психическим заболеванием уже после совершения общественно опасного
деяния.
Это же делает в своѐм определении и Ю. С. Богомягков, указывая, что
невменяемость исключает субъекта преступления. Такое исключение может
иметь место и в силу других обстоятельств. В то же время невменяемость не
исключает субъекта общественно опасного деяния, а это обстоятельство
является одним из признаков, определяющих понятие «невменяемость». С
точки зрения соответствия приведѐнным выше правилам определение
невменяемости, данное Ю. С. Богомягковым, выглядит наиболее удачным.
Он однозначно определяет невменяемость как уголовно-правовую
категорию, указывает два определяющих признака — деяние и психическую
болезнь, влекущую неосознавание деяния и невозможность руководить
действиями. Не останавливаясь более детально на этом определении и его
недостатках, к чему мы будем ещѐ обращаться далее, ограничимся
констатацией исключительной сложности определения понятия
«невменяемость», за чем стоят как объективные, так и субъективные
факторы.
То же можно сказать и об определениях вменяемости (табл. 4). Их авторы,
акцентируя внимание на одних признаках, упускают другие. Сравнение
приведѐнных дефиниций вменяемости и невменяемости показывает, что
определение формулы понятия есть определение количества и характера
предметов (объектов), охватываемых данным понятием и определение
способа их взаимосвязи, позволяющего вычленить их общие признаки.
Таблица 4
Определения вменяемости
Р. И. Михеев, 1983. Вменяемость — способность психически
здорового лица сознавать общественную опасность своих
действий и руководить ими во время совершения общественно
опасного деяния в рамках данного состава преступления.
С. Н. Шишков, 1983. Вменяемость — особое правовое
состояние, проявляющееся в том, что субъект, способный
отдавать себе отчёт в своих действиях или руководить ими,
подлежит уголовной ответственности за эти действия, если в
них содержатся признаки состава преступления.
И. И. Карпец, 1984. Вменяемость — есть качество лица, его
способность совершать деяния, которые ставятся ему в вину.
Ю. М. Антонян, С. В. Бородин, 1987. Вменяемость — это
психическое состояние лица, заключающееся в его способности
по уровню социально-психологического развития и
социализации, возрасту и состоянию психического здоровья
отдавать себе отчёт в своих действиях, бездействии (сознавать
фактическую сторону и общественную опасность деяния) и
руководить ими во время совершения преступления и нести в
связи с этим за него уголовную ответственность и наказание.
7. Формула невменяемости в законодательствах некоторых других стран
С аналогичными проблемами сталкиваются судебные психиатры и в других
странах. Это, прежде всего, проблема содержания понятий, используемых в
судебной психиатрии и проблема соотнесения юридической формулы с
психиатрической нозологией. Весьма показательна в этом плане динамика
формулы невменяемости в США. A. A. Stone (1984) указывает, что
психиатрия не имеет до настоящего времени связной и общеприемлемой
теории ответственности. По его мнению, психиатры отдают себе отчѐт в том,
что защита по причине психической болезни есть в первую очередь продукт
законодательной теории уголовной вины и является специальной ветвью этой
теории. Очевидно, что в силу тесного переплетения интересов
юриспруденции и психиатрии, используемый для определения криминальной
ответственности тест выглядит как очень узкий и ограничивающий тест,
постепенно расширяющийся в своѐм содержании на протяжении более чем
столетия, а затем опять суживающийся в зависимости от того, какой подход
(медицинский или юридический) оказывается преобладающим.
Наиболее ранним в этой сфере применения психиатрии является английский
тест «like a wild beast test» (подобный дикому зверю). В его трактовке
использовались 3 основные характеристики: отличие от человеческого бытия
в силу неспособности к рассудочной деятельности; недостаток контроля над
поведением; состояние бешенства или ярости (A. A. Stone, 1984). Фактически
в этом тесте подразумевалось расстройство всех трѐх основных сфер
психической деятельности: недостаточность рассудка или когнитивная
неспособность; недостаток контроля поведения или волевая неспособность;
общее эмоциональное расстройство (ярость).
Далее, вплоть до 50-х годов нынешнего столетия при защите обвиняемого,
вследствие его «безумия» использовалось правило М’Naghten от 1843 года.
Оно гласило: «Для обоснования защиты, основанной на невменяемости
обвиняемого, необходимо недвусмысленно доказать, что во время
совершения преступления обвиняемый страдал от столь сильного
расстройства рассудка вследствие психического заболевания, что не понимал
сути и характера своего деяния, или, если понимал это, не осознавал, что
совершает правонарушение» (H. A. Davidson, 1962; N. T. Sidley, P. Solomon,
1974; A. A. Stone, 1984; Д. Монахан, С. Шах, 1991).
В отличие от американской, в английской литературе указывается на два
правила МcNaughton (используется иная транскрипция имени). Второе
правило требовало ответа на вопрос, действовал ли обвиняемый под
влиянием бреда (insane delusion), как существующего факта, совершил
преступление вследствие этого и в связи с этим должен быть оправдан
(M. Sim, 1981).
Нечѐткость использованных в этом правиле критериев не позволяла
реалистически определить контингент лиц, освобождаемых от
ответственности по психическому состоянию. Многие нарушители закона
признавались здоровыми и отправлялись в тюрьму (R. W. Nice, 1962).
Критики этого теста полагали, что в нѐм излишне подчѐркивается
познавательная неспособность и игнорируются эмоциональные расстройства
и нарушение волевого контроля (A. A. Stone, 1984).
В это же время, как известная альтернатива тесту M’Naghten, американской
юриспруденцией использовался «The Irresistible Impulse Test»
(непреодолимое побуждение), который учитывал волевой компонент. Он
предусматривал, что лицо, совершившее преступление, может быть
неответственным при совпадении двух условий: если рассудок лишѐн
свободы из-за психической болезни и лицо потеряло способность выбирать
между правильным и неправильным; если эти действия являются
исключительно продуктом психической болезни.
С 1954 г. правило М’Naghten было заменено на правило Durham:
«Обвиняемый не ответственен за уголовное преступление, если его
противозаконное действие было результатом его психической болезни или
психического дефекта» (H. Weihofen, 1958; S. E. Sobeloff, 1958; R. W. Nice,
1962; Г. И. Каплан, Б. Дж. Сэдок, 1994). В этом определении законодатель
вместо уточнения критериев, в частности, психологического критерия, пошѐл
по пути его изъятия из формулы, что усложнило еѐ применение. Это
связывалось с неясностью понятия «психическая» (mental) болезнь, в связи с
отсутствием чѐткой границы между нормой и патологией, и понятия
«результат». В итоге тяжкие, немотивированные преступления
презюмировались как результат, продукт психического расстройства
(H. Weihofen, 1958). Столь же дискуссионным оказались понятия «insane» и
«insanity», которые использовались как в медицинском смысле для
обозначения психического расстройства, так и в юридическом в качестве
синонима понятия «неответственный», что и в последующем питало
конфликт между психиатрией и юриспруденцией (W. H. Haines, J. Zeidler,
1958; M. T. Eaton, 1958; W. F. Burke, 1958; B. M. Cormier, 1962; R. H. Bendt,
1973; G. N. Miller, 1979).
Оставались неясными принципы соотнесения юридической формулы
неответственности по причине психического расстройства с психиатрической
нозологией (H. Wechsler, 1958). Этот тест трактовался как медицинская
модель криминальной неответственности, которая под психической
болезнью подразумевала врождѐнные, приобретѐнные расстройства и
резидуальные дефекты физической или психической болезни. В силу общего
характера формулировки теста под него могли быть подведены любые
расстройства психики или еѐ дефект (A. A. Stone, 1984). Все указанные
обстоятельства заставили апелляционный суд Колумбийского округа в
1972 г. отказаться от правила Durham (Г. И. Каплан, Б. Дж. Сэдок, 1994).
Неудовлетворѐнность степенью достоверности психиатрического
исследования увеличивала число юристов и психиатров, поднимавших
вопрос о неупотреблении концепции освобождения от уголовной
ответственности по причине психической болезни или дефекта (J. Goldstein,
J. Katz, 1963; J. Donelly, 1981). Такой антипсихиатрической точке зрения
способствовало и то, что часто эксперт переставал отвечать требованию
объективности его роли и становился адвокатом не только того, кто ему
платит, но часто и своих собственных теоретических концепций (J. Donelly,
1981).
В 1962 году Американский институт права предложил следующую
формулировку: «Лицо не несѐт ответственности за преступление, если во
время его совершения оно вследствие психического заболевания или
неполноценности лишено достаточной способности оценивать преступный
характер своего поведения или согласовывать своѐ поведение с требованиями
закона» (The ALI Test). Однако и она не была признана удовлетворительной.
Этот тест, будучи популярным в начале 80-х годов (P. S. Appelbaum,
T. G. Gutheil, 1991), рассматривался как выраженная современным языком
версия «like wild beast test». Однако в отличие от последнего, который
предусматривал тотальное отсутствие когнитивной и волевой способности,
«The ALI Test» допускал их раздельное нарушение (A. A. Stone, 1984). По
своей сути этот тест представлял собой юридическую версию невменяемости
и весьма сходен с теми предложениями по модификации психологического
критерия невменяемости, которые выдвигаются в отечественной литературе.
После покушения Джона Хинкли на Рейгана The ALI Test претерпел
некоторые изменения. С 1984 г. в виде Federal insanity standart он
распространялся только на тех лиц, «которые в результате исключительно
психической болезни или дефекта были неспособны оценить природу и
качество или преступный характер своих действий». Использование понятия
«исключительно психическая болезнь или дефект» имело целью ограничить
использование теста для защиты лиц с расстройствами личности не только
антисоциального характера (P. S. Appelbaum, T. G. Gutheil, 1991).
Трудность оценки психиатрами способности лица к волевому контролю
вызвала предложения убрать из закона волевой признак невменяемости
(R. Bonnie, 1983). В результате в 1984 году, в соответствии с рекомендацией
Американской психиатрической ассоциации (APA), был принят новый закон,
согласно которому для установления невиновности лица в связи с тяжѐлым
психическим расстройством необходимо, «чтобы во время совершения
действий, образующих состав данного преступления, подсудимый вследствие
тяжѐлого психического заболевания или неполноценности был неспособен
оценивать противоправный характер своих действий». Если учесть, что под
психической болезнью Ассоциацией подразумевались психозы (A. A. Stone,
1984), то формулу 1984 г. следует рассматривать как попытку совместить
медицинский и юридический подход к трактовке невменяемости.
Г. И. Каплан, Б. Дж. Сэдок (1994) сообщают о попытке ввести в
юридическую практику США такую формулу, как «признание виновным, но
психически больным», которая позволяет учесть особенности психического
состояния подсудимого и обеспечить ему лечение в условиях строгого
режима (нечто напоминающее ограниченную вменяемость). Американская
медицинская ассоциация предложила проводить экскульпацию лишь в тех
случаях, когда субъект из-за болезни не может даже сформировать
преступные намерения. По мнению авторов, такой подход сильно
ограничивает освобождение от наказания по психическому заболеванию и
взваливает на тюрьмы бремя содержания большого количества психически
больных. Американская ассоциация адвокатов и АПА в 1982 г.
рекомендовали защиту невменяемости по признаку непонимания
обвиняемым незаконности своего поведения. Г. И. Каплан, Б. Дж. Сэдок
обращают внимание на противоречивость этих предложений и полагают, что
данный вопрос будет подниматься в каждом важном случае, где применяется
защита в связи с психическим заболеванием.
В Англии продолжает действовать правило McNaughton. Для того, чтобы
защищать в суде от преступления, совершѐнного по причине психической
болезни, необходимо доказать, что во время его совершения обвиняемый
действовал под влиянием такого дефекта вследствие психического
расстройства, что не понимал характера и качества совершѐнного им деяния
или если понимал это, то не понимал незаконность и наказуемость своих
действий (W. H. Trethowan, 1979).
Применяется также Акт о гомоцидных действиях от 1957 г., согласно
которому, «если человек убивает или участвует в убийстве, то он не будет
обвинѐн в убийстве, если у него было страдание от такого психического
расстройства (являющегося результатом стойкого дефекта или отставания
развития психики или любых иных причин или вызванного болезнью или
повреждением), которое существенно снижает его психическую
ответственность за его действия».
Во Франции до марта 1994 г. действовала формула невменяемости от 1810
года. Ст. 64 УК Франции предусматривала, что нет ни преступления, ни
правонарушения, если подсудимый находился в состоянии деменции во
время этих действий. Только в 1994 г. введена в действие ст. 122–1 с новой
формулой невменяемости, в которой понятие «деменция» заменено на
«расстройство психики, которое лишало его понимания или контроля своих
актов». Эта формулировка толкуется как утрата лицом способности к
осознаванию (C. Jonas, 1993; R. Tollemer, 1993). Тем не менее, в новой
формуле отсутствует понятие болезни и, как и в отечественной формуле,
интеллектуальная и волевая части психологического критерия соединяются
союзом «или».
В ФРГ невменяемость из-за психических расстройств предусмотрена § 20
Уголовного кодекса, в котором указано, что невиновно действует тот, кто
при совершении деяния из-за болезненного психического расстройства,
глубокого расстройства сознания, слабоумия или других тяжѐлых душевных
отклонений неспособен понимать противоправность действий или
рассудительно действовать (J. Glatzel, 1985). В группу болезненных
психических расстройств включаются острые и хронические эндо- и
экзогенные психозы. К глубоким расстройствам сознания относятся
спутанность, сумеречные состояния, доминирующая слабость запоминания,
помутнение сознания. К другим тяжѐлым душевным отклонениям относятся
неврозы, психопатии и сексуальные девиации.
В Норвегии законодатель пошѐл по пути изложения признаков медицинского
и психологического критериев как рядоположных. В результате оказалось,
что для признания лица невменяемым необходимы следующие
психопатологические состояния: бессознательное состояние,
бессознательность в результате интоксикации, вызванной собственными
действиями виновного, временно сниженная способность к осознанному
поведению, выраженная в значительной степени, но не связанная с
интоксикацией, вызванной собственными действиями виновного
(С. Н. Шишков, 1983).
В Венгрии критерии невменяемости изложены в ст. 24, п. 1 Уголовного
кодекса следующим образом: «Не подлежит наказанию тот, кто совершил
преступление в таком патологическом состоянии умственной деятельности,
как: душевные болезни, слабоумие, умственная деградация, расстройства
психики, деперсонализация, что делает невозможным понимание
последствий содеянного или не позволяет действовать соответствующе
такому пониманию» (И. Гусар, 1981). При этом под категорией
«расстройства психики» понимается нарушение сознания в узкомедицинском
смысле.
В Чехословакии невменяемость исключает уголовную ответственность (§ 12,
ч. 1 Уголовного кодекса), а невменяемый виновник является по закону
лицом, неспособным противозаконно действовать (Й. Погади, Л. Кочиш,
Ш. Брайер, 1981). Условием невменяемости является наличие душевного
расстройства, которое в значительной мере изменяет или же совсем
парализует познавательные или управляющие функции человека.
Представленные определения свидетельствуют об отсутствии существенных
различий в уровне разработки проблемы невменяемости в различных
странах. Одной из причин такого положения является фрагментарность
исследований, акцент на частных вопросах при недостаточно чѐтком
решении общих проблем, имеющие в своей основе слабость
методологической базы судебной психиатрии. Отсутствие системного
подхода к анализу проблемы приводит авторов к логическим противоречиям.
Без их устранения невозможна правильная квалификация критериев
вменяемости–невменяемости с точки зрения объѐма и содержания этих
понятий, а значит и чѐткое разделение компетенций психиатра-эксперта и
юриста при их определении. Но прежде рассмотрим, как развивались
представления о содержательной стороне критериев невменяемости и их
взаимосвязи в формуле невменяемости.
Примечание
1. С введением в практику МКБ-10, декларирующей отказ от термина
«болезнь» и традиционной дифференциации между неврозами и
психозами, ситуация ещё более усложнилась и для психиатров (см.
В. А. Абрамов, 2000).