Оссовская Мария. Рыцарь и буржуа: исследования по истории морали

Подождите немного. Документ загружается.

вероятно) о человеке, который был хорошим патриотом, но плохим купцом, а

потому обанкротился и кончил тюрьмой.

Доверять ведение дел приказчикам нельзя. Держать их надо построже. Они

должны отчитываться, где и с кем проводили свободное время, и быть дома

не позже девяти вечера. Нужно оставить им как можно меньше

возможностей грешить. Сам Дефо, по-видимому, использовал это

возвышенное изречение, чтобы эксплуатировать своих приказчиков; во

всяком случае, современники упрекали его в пристрастии к «системе

выжимания пота». Купец должен находиться в лавке еще и для того, чтобы

появиться в нужный момент и дать клиенту понять, что дальше торговаться

нет смысла, раз уж сам хозяин не может сбавить цену ни на грош.

Далее, купец должен быть бережлив. Дорогостоящие развлечения и крупные

расходы не для него. Его удовольствия должны быть подчинены интересам

его торговли. Тот, для кого удовольствие стало профессией, своей

профессией с удовольствием заниматься не может. Развлечения обкрадывают

человека, поэтому нельзя называть. их невинными. Это попросту воры: они

похищают время хозяина и лишают лавку хозяйского попечения. Иметь

конюшни и развлекаться охотой может позволить себе джентльмен-помещик,

но не купец. Тому должно быть достаточно радостей семейного очага. Купец,

который не тешится семейной жизнью, недолго будет тешиться собственным

делом. Семью, однако же, не следует заводить слишком рано. Кто женился

приказчиком, жалеет об этом, став купцом. Родители, рано женившие сына,

чтобы охранить его от соблазнов, ошибаются. Сделать его рабом на всю

жизнь и закрыть перед ним дорогу к обогащению для того лишь, чтобы

уберечь его целомудрие, — никуда не годный расчет. Дефо широко и с

убеждением распространяется на эту тему, ставя в пример Голландию и

Германию, где девица, получив от своего кавалера предложение руки и

сердца, осведомляется, на какие средства тот намерен ее содержать.

Купец должен быть терпелив и сдержан. Стоя за прилавком, он не может

позволить себе какой бы то ни было несдержанности, гневливости или

претензий. Он должен спокойно смотреть, как женщины перебирают товары,

не собираясь их покупать. Это в его интересах, ведь женщины легко могут

стать жертвой каприза; так, например, по субботам они заполняют лавки не

потому, что решили что-то купить — просто им лень делать дома большую

уборку. Купцу надлежит быть учтивым. Для богатых — хорошие манеры,

для бедных — доброе слово. Каждому должно быть приятно поговорить с

ним, каждый должен уйти от него довольным, все равно, с прибылью он

уходит или с убытком (гл. XXXVI).

Купец должен быть осторожен. Нельзя затевать слишком много сделок

одновременно, покупать сверх возможностей, давать и брать в кредит не по

средствам. Предоставляемый кредит не должен превышать третьей части

того, которым сам пользуешься. Не поручительствовать! Чье положение

безопасно настолько, чтобы забыть осторожность? Разбогатев, надо и дальше

понемногу продвигаться вперед, чтобы не очутиться ненароком далеко

позади. Не увлекаться грандиозными замыслами, не терять из-за них голову!

Ощущение безопасности очень много значит для автора, без него он не

мыслит себе счастья.

Купец должен быть честен. Честность обеспечивает ему доверие и кредит, а

от этого зависит его существование. Кредит — драгоценнейшее сокровище

купца, такое же, как для девицы невинность. Поэтому нет для Дефо

преступления горшего, нежели клевета. Лишить купца доверия, которым он

пользуется, хуже, чем ограбить его; это подобно убийству. Доверие

приобретается трудолюбием и честностью в деловых отношениях. Никто не

желал дать взаймы Карлу II, хотя тот был королем.

Торговые книги должны вестись аккуратно и тщательно. Рассуждая об этом,

Дефо впадает в еще больший, чем обычно, морализаторский пафос. Торговые

книги купца — его жизненное кормило. Они должны быть всегда в порядке и

без изъяна, как совесть христианина. Отчетность по обороту за день подобна

отчету перед своей совестью в хороших и дурных поступках. Торговые книги

купца должны быть такими, чтобы он в любую минуту могумереть с чистой

совестью. Отчетность, застегнутая на последнюю пуговицу, для Дефо явно

условие душевной гармонии. Да и теперь встречаются люди, которые не

лягут спать, не записав своих мелких расходов за день. И для них

согласование итоговой суммы с наличностью денег в кассе — как бы вопрос

совести. Они засыпают спокойно и с чувством выполненного долга,

убедившись, что не упустили даже самую малость, даже купленную по

дороге газету и оставленные кому-то в спешке чаевые.

Некоторые отступления от требований честности извинительны. Купец, к

примеру, вправе запрашивать с клиента больше, чем рассчитывает получить.

Покупатели сами толкают его на это, делая вид, будто не могут дать больше

исходной цены, а после накидывают пенс за пенсом. Квакеры осуждают

подобную практику, но сами тут не слишком последовательны. Если купец

говорит, что не может сбавить ни пенни, не следует понимать его слишком

дословно. «Не может» означает здесь: «не может, рассуждая разумно» или

«не может, не снижая рыночную цену товара».

Второй случай, когда купец заслуживает некоторого снисхождения, — это

случай невыполнения платежных обязательств. Ведь любое обещание, в

сущности, условно. Обещая что-либо, христианин всегда молчаливо

предполагает, что исполнит обещанное, если будет на то воля божия (!). Если

бы христианская мораль требовала от купца, чтобы его «да» было

безусловным «да», а «нет» — безусловным «нет», купец не мог бы быть

христианином. Это профессиональная необходимость. Но если бы он сразу

давал условные обещания (а только такие, в сущности, и можно давать),

никто не поверил бы, что он намерен сдержать их.

Еще один нечестный купеческий обычай — расхваливание товара перед

несведущими людьми, освещение его выгодным образом, утюжка материи.

Для Дефо это явно вопрос степени. Худшие из подобных приемов

напоминают вручение фальшивых денег, что наш автор безусловно

осуждает, даже если эти деньги были получены под видом настоящих. Но,

например, к захваливанию товара он относится снисходительно. На это ведь

толкает купца сам клиент, пренебрежительно отзываясь о товаре, который

хочет купить, и хвалясь покупкой, которая уже сделана. Во всех таких

случаях нужно придерживаться золотой середины.

Зато самых резких слов осуждения заслуживает сбивание цен на товары: это

просто скандал. Тут еще чувствуется старая цеховая солидарность, преданная

забвению в более позднюю эпоху свободной конкуренции. Совершенно

иначе смотрит на это Дж. Рокфеллер в своих «Воспоминаниях», которые,

кстати, стоило бы сопоставить с сочинениями Дефо. Цену иногда снижают:

1) молодые купцы (чтобы приобрести клиентов); 2) старые и богатые купцы с

большим запасом товара (чтобы оживить торговлю или же подставить ножку

коллегам); 3) наконец, некоторые бедные купцы, которым позарез нужны

деньги. Два первых случая подлежат строжайшему порицанию. Начинающие

купцы обманывают клиентов, которые думают, что так будет всегда, и не

знают, что купец, заманив клиентуру, отыграется после на ней же. Богатые

купцы губят купцов победнее, а сами выигрывают на снижении цен за счет

интересов нации. В этих суждениях Дефо сказывается его упоминавшаяся

выше солидарность со средним купечеством.

Проповедуя экономический индивидуализм, Дефо советует купцу не входить

в долю ни с кем. Чем честнее и усерднее компаньон, тем он опаснее. Если уж

с кем и входить в долю, то с кем-нибудь помоложе, чтобы не оказаться на

вторых ролях. Иные купцы не желают посвящать в свои дела даже жену из

опасения, что она начнет верховодить. Это уж слишком. Напротив, сделав

супругу своей помощницей, мы сильнее подчиняем ее себе. Кроме того, жена

должна быть знакома с ведением дела, чтобы справиться с ним в случае

смерти мужа. Не следует позволять ей играть роль дамы, которая только

принимает гостей да ездит по заграницам.

Дефо не был бы писателем XVIII века, если бы не высказался на такую

классическую для своей эпохи тему, как роскошь. Вдобавок его пуританство

требовало оправданий по этой части. Можно ли осуждать купца, торгующего

предметами роскоши? Ответ снисходительно негативный. Людские изъяны

поддерживают торговлю, но созданы они не торговлей. Дело не в торговле, а

в самом человеке. Действительно, можно лишь сожалеть, что роскошь до

такой степени содействует расцвету торговли. Какое несчастье, что

благосостояние стольких людей основано на повреждении нравов. Сколько

народу, однако, осталось бы без работы в случае исчезновения роскоши. К

тому же, если бы предметы роскоши не продавались в Англии, их ввозили бы

из Франции, а это противно интересам английской торговли. Лучше всего,

разумеется, было бы производить подобного рода товары только на вывоз, а

внутри страны разумной регламентацией и воздействием на взгляды

дворянства (за которым тянутся все остальные сословия) вести борьбу с

расточительностью по примеру квакеров, которые производят предметы

роскоши, но сами никогда ими не пользуются.

Как видим, христианские убеждения автора требуют лишь охранять в

чистоте нравы собственного народа, но допускают порчу нравов других

народов. Дефо — националист, и в разбираемой книге нередко сказывается

национальная мегаломания. В Англии самый большой торговый оборот,

самые смышленые и самые лучшие люди. И климат там самый приятный.

Все это лишние доводы в пользу того, что английские товары (а это главное

для Дефо и явно соответствует его интересам) лучшие в мире. Он за экспорт

и против импорта. Его возмущают женщины, предпочитающие французский

шелк. В назидание им он приводит анекдот о купце, который, выдав

английский шелк за контрабандный французский, содрал с покупательницы

втридорога.

Если нельзя избежать банкротства, нужно объявить его в подходящий

момент и не отчаиваться. В купеческом деле всегда так: можно упасть, а

после подняться снова и полностью восстановить репутацию. Общественное

мнение ошибается здесь реже, чем в других случаях. В торговле человека

оценивают по заслугам. Торговля — это не бал-маскарад, где гости

появляются в масках и желают выглядеть лучше, чем в действительности.

Это открытая сцена, где каждый таков, каков есть, — без обмана.

Мы извлекли из книги Дефо подробности, характерные для образца купца.

Многое мы опустили, например главы об искусстве коммерческой

переписки, о ведении торговых книг, детальное перечисление всего, что

носят женщины и мужчины разных сословий (от нижней рубашки до верхней

одежды), с указанием, где все это изготовляется. Как автор «Всеобщей

истории торговли» (1713), Дефо обладает основательными познаниями в

этом предмете, любопытными не только для историка экономической жизни,

но и для костюмолога. Книга Дефо написана живо и читается, как роман.

Много в ней здравого смысла, много морализаторства, с примерами которого

— нередко в стиле Альфонса да Лигуори — мы имели случай познакомиться.

Как уже говорилось, в образе примерного купца автор не воспроизводит, но

исправляет себя самого. Образцовый купец — человек оседлый; сам Дефо не

таков. Образцовый купец — семьянин; сам же Дефо скорее сторонился своей

семьи как жизненного балласта. Образцовый купец не увлекается

грандиозными замыслами и не бросается от одной химерической затеи к

другой, чем сам Дефо грешил всю жизнь.

3. Иллюстрация образца купца: «Робинзон Крузо»

Дефо не начинал, как Франклин, с нуля. Родители его были обеспечены

неплохо, за женой он взял немалое приданое, позволившее ему основать свое

дело. Гордость тем, что всем в своей жизни ты обязан себе самому, столь

характерная для Франклина, в разобранной нами книге Дефо незаметна. Она,

однако, находит выражение в «Робинзоне Крузо». Надо было высадить

потерпевшего кораблекрушение на необитаемый остров и заставить его

начать в буквальном смысле с нуля, чтобы добиться максимального эффекта

и день за днем, шаг за шагом наблюдать его успехи в снабжении,

обеспечении безопасности, приращении имущества и жизненного комфорта.

«Кто увидал бы после этого мою пещеру, тот, наверно, принял бы ее за склад

предметов первой необходимости. Все было у меня под руками, и мне

доставляло истинное удовольствие заглядывать в этот склад: такой

образцовый порядок царил там и столько там было всякого добра»

Дефо Д. Робинзон

Крузо. — В кн.: Дефо Д. Избранное. М., 1971, с. 67. В дальнейшем роман цитируется по тому же изданию.

. И все это

сработано из ничего, собственными руками, трудолюбивыми и терпеливыми,

при содействии — как справедливо добавляет один из историков —

основательных познаний, полученных в общеобразовательной школе.

Отшельническая разновидность «человека, всем обязанного себе самому»,

появилась как раз вовремя, в эпоху молодого капитализма и

экспансионистско-колониальных аппетитов. Робинзон уходит в море, чтобы

разбогатеть, и книга заканчивается — как кто-то не без ехидства заметил —

не сценой «влюбленные под венцом», но исполнением снов о золоте. Эти

мечты делают Робинзона выразителем буржуазных стремлений XVIII века,

но многое в книге, несомненно, выходит за рамки эпохи. Его идеал

самодостаточности, борьба одинокого человека с природой — все это вечные

темы; вот почему «Робинзон» по сей день увлекает и взрослых, и мальчика-

харцера [Харцеры — массовая организация школьной молодежи Польши],

который, чтобы получить отличие, должен один пробыть в лесу целые сутки,

питаясь лесными продуктами и полагаясь лишь на собственную смекалку. В

интересной работе о Дефо А. А. Елистратова обращает также внимание на

пафос повседневного труда

См.: Елистратова А. А. Дефо. — В кн.: История английской литературы. М. — Л.,

1945, т. 1, вып. 2, с. 330, 354.

Связь Дефо со своим классом очевидна настолько, что не требовалось ни

особого классового чутья, ни социологического образования, чтобы признать

его типичным идеологом буржуазии. И. Тэн писал о Дефо: «Его воображение

было воображением делового человека, а не художника»

Taine H. Op. cit., p. 83.

Однако купца в Робинзоне первыми заметили, по-видимому, классики

марксизма. О том, что Маркс рассматривал Робинзона с этой точки зрения,

писал Энгельс

См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 36, с. 181.

. Сам же Маркс в «Капитале»

обращал внимание на то, что «Робинзон, спасший от кораблекрушения часы,

гроссбух, чернила и перо, тотчас же, как истый англичанин, начинает вести

учет самому себе», используя часы для измерения средней

продолжительности времени, затраченного на изготовление определенных

предметов

См.: Там же, т. 23, с. 87.

. Позже Доттен, знаток Дефо, особенно увлекся

выискиванием у Робинзона купеческих черт и сделал это вдумчиво, хотя и не

без преувеличений, о которых мы еще скажем. Раньше «Робинзона»

воспринимали сентиментально. Тэн видел в Робинзоне типично английского

«героя воли». Сентиментально читал эту книгу Руссо, который желал

воспитывать при ее помощи своего Эмиля; между тем, как не раз уже

отмечалось, «Робинзон» совершенно чужд восхвалению примитивной жизни;

ведь наш отшельник рад любому орудию, которое попадает к нему из

цивилизованного мира, и с помощью этих орудий стремится достичь

максимума возможной в его условиях цивилизованности

См.: Елистратова А. А. Указ, соч.,

с. 346.

Из дому гонит Робинзона «нелепая и необдуманная затея составить себе

состояние» (с. 17). Мотив обогащения сохраняется в книге и дальше, но

наряду с ним появляется и какое-то внутреннее беспокойство, пагубное

стремление к приключениям, не позволяющее Робинзону после первого

путешествия постепенно увеличивать свои доходы, хотя у него имеется уже

вполне приличный капитал.

В робинзонаде все мещанские добродетели получают глубочайшее

оправдание. Тому, кто был воспитан в рыцарских понятиях, на необитаемом

острове пришлось бы или усвоить мещанские добродетели, или погибнуть.

Здесь требовалась предусмотрительность, бережливость, трудолюбие,

терпение и упорство. Здесь нужно было мыслить в категориях прибылей и

убытков и методично бороться с трудностями.

Культ методичности и отчетности у Робинзона просто нельзя не заметить.

Кого из читателей не поражало составление списков, инвентаризация,

сведение балансов — например, когда речь идет об итогах обмена в ходе

первых Робинзоновых путешествий, о вещах, привезенных на остров из

разбитого корабля, об имеющихся налицо запасах и вообще о любом

имуществе. Но этасклонность проявляется даже в тех случаях, где подсчеты

поражают нас своей непривычностью. Наиболее ярким примером являются

две таблицы, не раз уже обращавшие на себя внимание читателей. Первая —

это сопоставление на купеческий лад плохих и хороших сторон своего

положения. По стороне «дебита» — то, что Робинзон выброшен на мрачный,

необитаемый остров, по стороне «кредита» — то, что он жив и не утонул, как

его товарищи. По стороне зла — скудость одежды, по стороне добра —

жаркий климат острова и т.д. (с. 65). Второй любопытный случай — это

сводка результатов борьбы с людоедами. Добросовестно подведенный итог

этой расправы выглядит так (с. 213):

3 — убито нашими первыми выстрелами из-за дерева,

2 — следующими двумя выстрелами,

2 — убито Пятницей в лодке,

2 — раненных раньше, прикончено им же

и т.д., и т.д.

Всего 21

Было бы, я думаю, односторонне в этой страсти к инвентаризации,

упорядочению, классификации видеть только купеческую черту. Тут

чувствуется и какая-то научная жилка. Когда Молль Флендерс ищет себе

мужа среди капитанов, то прежде всего она делит их на два разряда: тех, у

кого уже было судно, и тех, кто только хотел его получить. Среди этих

последних те, кто намеревался достичь своей цели женитьбой, делятся в

свою очередь на две категории: 1) рассчитывающие на деньги жены; 2)

рассчитывающие на ее связи (с. 87-88). Любовь к коллекционированию

фактов и их упорядочению, столь характерная для Дефо, присуща любому

исследователю.

Вернемся, однако, к мотиву обогащения. В «Образцовом английском купце»

обогащаться рекомендуется постепенно. Робинзона Дефо тоже порицает за

то, что тот хочет слишком многого сразу. В Бразилии дела у него шли

превосходно. Но «меня одолевало жгучее желание обогатиться скорее, чем

допускали обстоятельства» (с. 39), что и стало причиной множества бед. И

все же в конце, как известно, мечта о богатстве сбывается. Плантации

Робинзона в Бразилии работали на него все 29 лет его отсутствия.

«Невозможно описать, как трепетно билось мое сердце... когда я увидел

вокруг себя свое богатство». И дальше: при виде этих богатств «я побледнел,

почувствовал дурноту и, если бы старик капитан не подоспел вовремя с

лекарством, я, пожалуй, не вынес бы этой неожиданной радости и умер тут

же, на месте» (с. 257). Так выглядит миг достижения финиша.

В истории Робинзона находит свое выражение не только жажда обогащения,

но и стремление к колониальной экспансии, мечты о чудесных сделках, в

которых за какие-нибудь бусы, зеркальца, побрякушки можно выменивать у

дикарей золотой песок и слоновую кость. Сделках тем более приятных, что

обе стороны остаются довольны, никто не в обиде, а источником прибыли

служат лишь различия в иерархии ценностей разных культур. Робинзон

мечтал о рабах и роли господина над ними, не питая ни тени сомнения, что

англичанину это пристало, как никому. Злополучное путешествие,

окончившееся гибелью судна и высадкой Робинзона на необитаемом острове

было как раз экспедицией работорговцев в Гвинею, откуда товарищи

Робинзона хотели «привезти негров тайно, а затем поделить их между собой

для своих плантаций» (с. 40). Как писал еще в 1924 г. Доттен, «Робинзон» —

это учебник колонизаторства, написанный с глубокой верой в миссию

распространения цивилизации среди дикарей, а вера в подобную миссию и в

«бремя белого человека» лежит у истоков англосаксонского империализма

См.: Dottin P. Ор cit., p. 480.

Мы не будем исследовать здесь все интересные мотивы, которые можно

найти в «Робинзоне». Мы не пишем монографию о Дефо, а лишь цитируем

его для иллюстрации истории видоизменений буржуазной морали — той,

которая позднее, в XIX и XX веках, служила моделью для карикатуры.

Авторы этой карикатуры вменяли в вину буржуазной нравственности

невосприимчивость к эстетической культуре. И правда, Робинзон, как и сам

Дефо, невосприимчив к ней. Не раз уже обращалось внимание на то, что

Робинзон никогда не смотрит на окружающий мир просто так, ради