символом богатства для того же россиянина, сегодня таковыми не
считаются.
Важным свойством знаков-идеологем следует признать их
семантическую и диахроническую нестабильность: приведем ту же
осетрину в качестве примера такой нестабильности. Для
дореволюционной России осетр был просто вкусной и доступной
рыбой. В сталинскую эпоху он стал деликатесом, в брежневскую же,
характеризующуюся халатностью к пищевым ресурсам страны,
осетрина снова стала вполне доступной, по крайней мере, в Поволжье,
где доступ обеспечивался деятельностью браконьеров, пользующихся
тем, что власти смотрели на браконьерский отлов сквозь пальцы.
Сегодня после того, как указом правительства Российской Федерации
от 2000г. вновь запрещен грабительский отлов осетра, осетрина снова
стала экономически труднодоступным для потребителя продуктом. Так
знак «кочует» по шкале семантической ценности от доступного до
недоступного.
Идеологией в качестве семантического свойства, наделяющего
знак, пропитаны также обобщенные наименования еды как продукта и
как процесса потребления. В сообществе, обладающем высокой
культурой потребления, невозможны обозначения еды как «жратва»,
«хавчик», «хавало», свойственные сообществу деклассированному.
Точно также обозначение типа «трапеза» может вызвать презрительное
отношение социально деклассированной среды к употребляющему в
ней такое обозначение.
Процесс принятия пищи и локативные обозначения места, где -
он протекает, столь же разнополярны как с точки зрения социального
регистра применения дианетических знаков, так и эмотивно.
Наименования типа «пир», «пиршество», «банкет», «прием», «стол»,
«столование» свойственны социуму, приобщенному к высокой культуре
потребления пищи. В то же время для среды с низким культурным
потенциалом вполне приемлемы обозначения типа «попойка»,
«пьянка», «поляна», «сборище» и т.п. Характеризация результата
процесса приема пищи столь же ценностно и социально разнополярна,
ср.: «пообедали», «наелись», «насытились» и: «нажрались»,
«нахавалнсь», «упились», «ужрались», «обожрались», «набили пузо».
Эмотивная оярлыченность локации приема пищи так же
разнополярна - от достаточно нейтральных смысловых ярлыков типа
412
«(питейное) заведение», «ресторан», «кафе», «столовая», «закусочная»
до презрительных «забегаловка», «шинок», «пивнушка», «алкофорум»,
«хавалка».
Среди глюттонических знаков, относящихся к данному классу
квалификативов и эмотивов можно выделить также знаки
самоидентификации и национальной идентификации, в полной мере
описываемых пословицей «О нас можно судить по тому, что мы едим»
(англ. «we are what we eat»). Пища очень часто представляет собой
свидетельство национальной самоидентификации и идентификации:
англичане ассоциируют себя с ростбифом, бифштексом и пудингом;
французы во всем мире именуются «лягушатниками», поскольку
лягушки - изысканная, но вполне доступная всем слоям французского
общества еда; итальянцы - «макаронниками», ибо макароны - широко
известный стереотип всеобщего национального потребления,
приписываемый итальянцам. Не случайно Ролан Барт в своей работе о
риторике образа (Барт, 1989) вводит понятие «итальянскость»
(«французскость» и т.п.) еды: глюттонические ассоциации во многом
определяют семантико-семиотическую сферу межнациональной
коммуникации. Почему русские получили репутацию пьяниц? Прежде
всего, потому, что за национальной принадлежностью закрепился образ
потребителя водки. Почему латиноамериканские народы прозваны
«самыми горячими ребятами» («most hot guys»)? Потому, что их
типической пищей является острая еда («hot spiced food»). Отсюда такие
эмотивные (презрительные) номинации, как «банановая республика»,
«страна сыроедов» (Чукотка, Аляска), «свиноеды» (мусульманское
отношение к евреям: мусульмане, в отличие от иудеев, считают свинину
скоромной едой).
Национальная самоидентификация чрезвычайно тесно связана с
религиозными стереотипами: «кошерность», т.е. угодность
определенной пищи богу, предопределяет как • национальное
самосознание, так и глюттонический семантический ряд. Важным
компонентом самоидентификации, замешанной на религиозных
стереотипах, является воздержание от определенных видов пищи в
определенный период, религиозно означенный (ср. важность поста в
христианской религии, означающего воздержание от неугодных богу
продуктов, что лингвистически представлено лексемами типа «пост»,
«скоромное»).
К лингвистическим знакам самоидентификации следует также
отнести такие религиозные базисные знаки, которые номинируют
413
символы религиозных представлений о благополучной жизни и
празднеств, связанных с обретением этой жизни: у христиан это «яйца»
и «пасха» как символы воскрешения Иисуса Христа и продолжения