Мейер, К. Шостакович. Жизнь. Творчество. Время

Подождите немного. Документ загружается.

251 ГЛАВА 18 (1946 — 1948)

В третий раз я пошел в народное ополчение, потому что

думал, что обо мне забыли. В народное ополчение было пода-

но очень много заявлений. <...>

Я был зачислен заведующим музыкальной частью в театре

народного ополчения. <...>

Заведовать музыкальной частью в театре было трудно, по-

тому что она состояла только из баянов. Я снова стал просить-

ся в Красную Армию. Меня принял комиссар. Выслушав мой

рапорт, он сказал, что взять меня в армию очень трудно. Он

выразил уверенность, что я должен ограничить свою деятель-

ность писанием музыки. Затем я был отчислен из театра народ-

ного ополчения, и меня, вопреки моей воле, хотели эвакуиро-

вать из Ленинграда. Я считал, что в Ленинграде я был бы

гораздо полезнее. Об этом у меня был серьезный разговор с ру-

ководителями ленинградских организаций. Они сказали, что я

должен уехать, но я не спешил уезжать из города, где царило

боевое настроение»'.

Шостакович возобновлял свои старания до тех пор, пока

наконец его не включили в пожарную группу противовоздуш-

ной обороны. Сохранилось несколько фотографий, запечатлев-

ших его в пожарной каске и грубом комбинезоне. Он должен

был гасить загоревшиеся дома и таким образом участвовал в

обороне города. Шостакович выполнял и многие другие зада-

ния. Сначала он вместе с актером Николаем Черкасовым рабо-

тал в Ленинградском театре народного ополчения, где состав-

лял программы и организовывал первые концерты для солдат.

Позже он занимался изданием песен. Какое-то время жил в

здании консерватории, которое охранял.

Шостаковича не взяли в армию, как и большинство извест-

ных советских композиторов, которых эвакуировали на Кав-

каз, а потом в Алма-Ату и Новосибирск. Талант был делом

государственной важности, поэтому в мирный период власти,

нуждавшиеся в искусстве для распространения своей идеологии

и ведения пропаганды, держали «своих» артистов под особым

надзором, а во время войны проявляли повышенную заботу

об их безопасности, чтобы обеспечить их дальнейшую работу

на благо советской державы. Тотальная мобилизация не косну-

лась Прокофьева, Мясковского, Шапорина, режиссера Эйзен-

штейна и многих других. Шостаковича тоже отправили бы на

восток, если бы не его сопротивление и непоколебимая воля

остаться в Ленинграде.

СЕДЬМАЯ СИМФОНИЯ ^^^

19 июля Шостакович начал работу над новой симфонией,

прославляющей мужество страны и посвященной героической

борьбе. Было соверщенно естественно, что, выбирая музыкаль-

ный жанр, он остановился на симфонии.

«Мне хотелось создать произведение... о наших людях, кото-

рые становятся героями, которые борются во имя торжества

нащего над врагом... <...> Работая над симфонией, я думал о

величии нащего народа, о его героизме, о лучщих идеалах

человечества, о прекрасных качествах человека, о нащей пре-

красной природе, о гуманизме и красоте. <...> Нащей борьбе

с фашизмом, нашей грядущей победе над врагом, моему родно-

му городу Ленинграду я посвящаю свою 7-ю симфонию»^ —

заявил композитор после завершения произведения.

Образ художника, обороняющего баррикады и в боевом

воодушевлении сочиняющего симфонию, идеально отвечал

душевному настрою россиян, которые видели в Шостаковиче

гения своего народа. В то же время этот образ был превос-

ходным оружием в руках коммунистической пропаганды.

Возникновение Седьмой симфонии, получившей название

Ленинградской, быстро обросло легендами, в значительной

степени искажающими факты. Достаточно вспомнить, что за

время войны ленинградскими композиторами были созданы

192 (!) музыкальных произведения (не считая песен), в том чис-

ле 9 симфоний, 8 опер, 16 кантат и 5 балетов! — но говорят

только о Седьмой Шостаковича.

Поначалу симфония задумывалась как одночастная. После

главной темы и наступающей затем кульминации Шостакович

хотел ввести хор^ (позже он поместил в этом месте что-то вроде

инструментального реквиема по погибшим в борьбе). Однако

в процессе работы он пришел к классической четырехчастной

схеме. По первоначальному замыслу каждая часть должна

была иметь название: первая — «Война», вторая — «Воспоми-

нание», третья — «Родные просторы», четвертая — «Победа»"*,

но потом композитор отказался от этого намерения.

Музыкальный язык симфонии значительно упрощен, чему

трудно удивляться: ведь она была призвана передать идею

борьбы и победы над врагом самым широким кругам слушате-

лей1 В то же время это наиболее развернутое симфоническое

произведение Шостаковича. Из предыдущих сочинений самой

длинной была часовая Четвертая симфония, время же звучания

Ленинградской составляет целых 75 минут.

236

ГЛАВА 15 (1941 — 1942)

Симфония № 7, «ЭПИЗОД нашествия»

|J=126|

V-ni. V-lc (агсо. col legno. pizi)

mr—шилтш^ ^ •

ifippi

г^,- ——^

—

fVsr^TT"

'КН —Р—

> 4-YH

:—шгшшигшт

~ ШТ—шшш^л'

Arclii pizz.

ши:ш1и1

mrr ^шг • mLowLir ^

СЕДЬМАЯ СИМФОНИЯ ^^^

Первая часть единственная в этом цикле отступает от обще-

принятых норм. «Мне лично пришлось при создании 1-й час-

ти моей 7-й симфонии отказаться от обычной сонатной разра-

ботки и дать вместо нее новый средний эпизод, изложенный в

вариационном развитии. Такая форма, насколько мне известно,

не часто встречается в симфонической музыке; замысел ее ро-

дился у меня под воздействием программы...»^

Действительно, после классически представленных двух

контрастирующих тем вместо разработки появляется новая

мысль — так называемый «эпизод нашествия». Согласно тол-

кованию критиков, он должен служить музыкальным изобра-

жением надвигающейся гитлеровской лавины (пример 19).

Эта карикатурная, откровенно гротескная тема долгое вре-

мя была самой популярной мелодией из всех когда-либо напи-

санных Шостаковичем. Следует добавить, что фрагмент из ее

середины в 1943 году использовал Бела Барток в четвертой

части своего Концерта для оркестра (пример 20).

Первая часть сильнее всего воздействовала на слушателей.

Ее драматическое развитие не имело себе равных во всей исто-

рии музыки, а введение в определенный момент дополнитель-

ного ансамбля медных духовых инструментов, которые в сум-

ме дают гигантский состав из восьми валторн, шести труб,

шести тромбонов и тубы, увеличивало звучность до неслыхан-

ных размеров.

После завершения первой части работа над партитурой про-

текала исключительно быстро, легкость пера снова дала о себе

знать.

Послушаем самого Шостаковича: «Вторая часть — это лири-

ческое, очень нежное интермеццо. Она не содержит программы

или каких-либо "конкретных образов", как первая часть. В ней

есть немного юмора (я не могу без него!). Шекспир прекрасно

знал цену юмору в трагедии, знал, что нельзя все время дер-

жать аудиторию в напряжении»''.

Закончив скерцо, Шостакович решил показать самым близ-

ким друзьям первую половину произведения.

«Среда, 17 сентября.

Сегодня вечером с Ю. Кочуровым, Г. Поповым и А. Пейси-

ным ездили на улицу Скороходова, — вспоминал Богданов-

Березовский. — По дороге обменивались предположениями о

характере произведения, создание которого протекало в не-

обычных условиях. <...> Говорили о необычайности и ответ-

238

ГЛАВА 15 (1941 — 1942)

|TeinpolJ=114|

Б. Барток. Концерт для оркестра, IV ч.

acccleranda.

W-c'

с-ь:

CI,

ft)

»if

а1 Pill mosso

J=:94

3 3

Tr-ni е Tuba

r-l 1 1

д| j j—

,—

» f

СЕДЬМАЯ СИМФОНИЯ ^^^

ственности самой темы симфонии, посвященной Великой Оте-

чественной войне.

Громадные листы партитуры, раскрытые на письменном

столе, указывали на грандиозность оркестрового состава...

Шостакович играл нервно, с подъемом. Казалось, что из

рояля он стремился извлечь все оттенки оркестровой звучнос-

ти. Впечатление было колоссальное. Удивительный пример

синхронной, даже, можно сказать, "мгновенной" творческой

реакции на переживаемые события, переданный в сложной и

крупной форме без тени какого бы то ни было "снижения

жанра". Напротив, симфония по содержанию и по форме —

новаторская, в особенности первая часть с ее большим темати-

ческим самостоятельным эпизодом между экспозицией и разра-

боткой. <...>

Внезапно с улицы донеслись резкие звуки сирены, и по

окончании исполнения первой части автор занялся "эвакуаци-

ей" жены и детей в бомбоубежище, но предложил не прерывать

музицирования. Под глухие разрывы зениток была проиграна

вторая часть, были показаны наброски третьей, затем было

повторено по общему настоянию все ранее проигранное.

Возвращаясь, мы видели из трамвая зарево — след разруши-

тельной "работы" воздушных фашистских варваров. Перепол-

ненные впечатлениями от симфонии, пафосом благородного

созидательного творческого труда, мы особенно остро ощути-

ли взаимоисключающую противоположность двух систем,

столкнувшихся в смертельной схватке»®.

Шостакович работал не отрываясь.

«29 сентября закончил третью часть. Настроение было до-

вольно необычное. Три большие части (52 минуты музыки)

были написаны очень быстро. Я думал, что быстрая моя рабо-

та может отразиться на качестве, боялся, что на симфонии ле-

жит печать спешки, что она видна, эта спешка. Но товарищи,

которые слушали симфонию, хорошо говорили о ней.

Отлично помню даты. Первая часть была закончена 3 сен-

тября, вторая часть — 17-го, третья часть — 29 сентября.

Работал я и в ночное, и в дневное время. Случалось, что во

время работы били зенитки и падали бомбы. Я все-таки не

прекращал писать.

25 сентября в Ленинграде я отпраздновал день своего рож-

дения. Мне исполнилось 35 лет. Особенно много я работал в

240 ГЛАВА 15 (1941 — 1942)

ЭТОТ день. И то, что было написано тогда, говорят, особенно

волнует»'.

Оборона Ленинграда продолжалась. Было ясно, что блока-

да продлится еще долгие месяцы. Шли усиленные бои, начал-

ся голод, жизнь в осажденном городе становилась все более

опасной. «Домашние хозяйки, дети, старики вели себя муже-

ственно, — писал Шостакович. — Я всю жизнь буду помнить

ленинградских женщин, которые самоотверженно боролись с

зажигательными бомбами и вообще проявляли героизм во

всем. Женщины Ленинграда вели себя замечательно»'". Компо-

зитор по-прежнему не хотел покидать свой город. Однако в

начале октября его вместе с семьей все же эвакуировали снача-

ла в Москву, а потом в Куйбыщев, где 27 декабря он закончил

партитуру.

Началась подготовка к премьере Седьмой симфонии. Честь

первого исполнения выпала оркестру Большого театра, тоже

эвакуированного в Куйбышев. Но в этом сочинении был ис-

пользован такой огромный состав инструментов, что для ком-

плектования оркестра оказалось необходимым отозвать с

фронта музыкантов-солдат. Во главе коллектива встал Самуил

Самосуд, который разучивал симфонию, пользуясь советами

самого композитора, поскольку сложная партитура представля-

ла особенные затруднения для исполнителей, за время войны

отвыкших от игры. Были приложены всяческие старания, что-

бы исполнение нового произведения Шостаковича состоялось.

Эта премьера стала не только триумфом Шостаковича, но и

крупным событием политического значения. С самого начала

Ленинградскую симфонию воспринимали как символ победы,

а ее оптимистическое звучание наполняло верой сердца слуша-

телей.

«Здесь 5 III была сыграна моя 7-я симфония. Опять скорб-

лю, что ты ее не слыхал, — писал Шостакович Шебалину в

письме от 19 марта 1942 года. — Ну, авось это еще не потеря-

но. Мне очень хотелось бы знать твое мнение по поводу сим-

фонии. Вообще ты даже не представляешь себе, до чего ты мне

нужен в качестве собеседника. Ужасно хочется с тобой пови-

даться»".

Успех возрастал с каждым исполнением, и, несмотря на

военную разруху, началось победное шествие симфонии по

Советскому Союзу, а затем и по всему миру.

СЕДЬМАЯ СИМФОНИЯ ^^^

22 марта оркестр Большого театра и Самосуд приехали в

Москву. К этому времени немецкие войска уже захватили

Украину, Белоруссию, Молдавию, Прибалтику... Невзирая на

это, московский концерт стал огромным событием, и зал с тру-

дом мог вместить пришедших.

«Вспоминаю первое исполнение Седьмой симфонии в Мос-

кве, — пишет один из советских музыковедов. — <...> Перед

началом четвертой (в действительности третьей. — К. М.) ча-

сти возле дирижера неожиданно появился дежурный противо-

воздушной обороны. Он поднял руку и спокойно, чтобы не

вызвать паники, объявил воздушную тревогу. В те дни гитле-

ровские бомбардировщики часто пытались прорваться к Мос-

кве. Тревога была объявлена, но ни один человек не покинул

своего места. <...> Симфонию исполнили до конца. Ее мощный

финал, возвещающий победу над врагом, создал незабываемую

волнующую атмосферу. Бурные овации превратились в стихий-

ную демонстрацию патриотических чувств и восхищения та-

лантом нашего великого современника»'^.

Концерт транслировался по радио. После этого в Москву из

разных стран стали поступать просьбы выслать партитуру.

«Как-то раз Александра Михайловна Коллонтай, советский

посол [в Швеции], слушая ночью радио, поймала в эфире не-

знакомую музыку и догадалась: новая симфония Шостаковича.

Депеша в Советский Союз... В ответ снятая на микроплен-

ку партитура летит в Иран, далее в Ирак, Егитет, через всю

Африку и пароходом... через Атлантику в Нью-Йорк. Здесь ее

уже ждут знаменитые дирижеры: Тосканини, Стоковский, Ку-

севицкий... Из Соединенных Штатов копия партитуры достав-

лена в Лондон, а оттуда самолетом в Стокгольм... Первым

исполнителем в Швеции был симфонический оркестр... Гете-

борга. Неизменное впечатление: слушатели были потрясены»'^

Однако самое первое заграничное исполнение Ленинград-

ской симфонии состоялось в Соединенных Штатах.

Уже в январе 1941 года, то есть за год до окончания произ-

ведения (и даже за много месяцев до того, как была написана

первая нота!), Сергей Кусевицкий послал в Москву телеграмму

с просьбой о получении права на американское исполнение

будущей симфонии Шостаковича. Он аргументировал это тем,

что принадлежит к числу дирижеров, чаще всего исполнявших

музыку композитора. А при первых упоминаниях в прессе о

том, что в осажденном Ленинграде Шостакович действительно

242 ГЛАВА 15 (1941 — 1942)

сочиняет новую симфонию, все новые и новые дирижеры ста-

ли добиваться права на премьеру. Во Всесоюзное общество

культурной связи с заграницей (ВОКС) в Москве хлынули

письма и телеграммы от прославленных мастеров дирижерско-

го искусства, каждый из которых мотивировал свое право на

эту привилегию заслугами в популяризации музыки великого

россиянина в США.

Юджин Орманди, в то время художественный руководитель

Филадельфийского оркестра, уже 16 сентября 1941 года писал:

«Принимая во внимание тот факт, что наш оркестр традицион-

но давал [американские] премьеры симфоний Шостаковича в

прошлом, прошу Вашего любезного содействия, чтобы связать

меня через дипломатические каналы и попросить его передать

мне партитуру и оркестровые голоса по возможности скорее»'"*.

12 февраля 1942 года Леопольд Стоковский написал послу

СССР в Соединенных Штатах:

«Я слышал, что Шостакович закончил Седьмую симфонию

и что она скоро будет исполнена в Ленинграде. После этого я

хотел бы как можно скорей сыграть ее в Нью-Йорке, трансли-

ровать ее по радио, записать на пластинки и использовать сим-

фонию для большой музыкальной кинокартины в Голливуде.

Я уже написал в "Am-Rus" в Нью-Йорке и просил зарезервиро-

вать для меня симфонию для всех четырех видов представления

ее публике. Я хочу Вам сказать, что исполнение нового произ-

ведения Вашего великого соотечественника будет для меня и

для американских слушателей огромным музыкальным наслаж-

дeниeм»^^

Артур Родзинский 17 февраля 1942 года послал советскому

послу аналогичное письмо:

«Как Вы, вероятно, знаете или легко можете выяснить, я

являюсь исключительным чемпионом музыки Шостаковича в

этой стране. Я недавно записал на пластинках "Columbia" его

Первую симфонию, я был также первым исполнителем два

года тому назад его Пятой симфонии, которую собираюсь за-

писать на пластинки на следующей неделе.

Но наиболее внушительным представлением в прошлом

была постановка в США пять лет тому назад оперы "Леди

Макбет Мценского уезда"... Премьера оперы с Кливлендским

оркестром состоялась в Кливленде, после чего мы дали с сен-

сационным успехом представление в "Метрополитен-опера"

в Нью-Йорке. <...> Я знаю, как сильно Вы любите музыку

СЕДЬМАЯ СИМФОНИЯ

^^^

и какое большое значение Вы придаете обмену духовными цен-

ностями. Успешное исполнение Седьмой симфонии может стать

эквивалентом минимум нескольких транспортов с вооружени-

ем, с той, однако, разницей, что она могла бы достигнуть сво-

его назначения безопасно и более эффективно»".

С подобными письмами обратились в советское посольство

еще несколько дирижеров.

Тем временем честь премьерного исполнения Седьмой сим-

фонии в Соединенных Штатах выпала на долю Артуро Тоска-

нини, который 19 июля 1942 года в Нью-Йорке представил

Ленинградскую с оркестром Эн-Би-Си. Затем посыпались сле-

дующие исполнения, и хотя в это трудно поверить, но за сезон

1942/43 года Седьмая симфония была сыграна на американском

континенте 62 раза! Ею дирижировали Сергей Кусевицкий и

Леопольд Стоковский, Артур Родзинский и Димитриос Митро-

пулос, Юджин Орманди и Фредерик Сток, Пьер Монте, Кар-

лос Чавес и многие другие. О том, насколько популярным и

знаменитым стал Шостакович в Соединенных Штатах, свиде-

тельствует и такой факт; когда в 1943 году Виктор Серов

обратился к Рахманинову по поводу статьи, которую он хотел

написать к семидесятилетию композитора, тот с горечью отве-

тил: «Да что тут писать! Обо всех русских композиторах уже

забыли, существует только один: Шостакович».

А Шостакович мечтал о том, чтобы Седьмую симфонию

исполнили в Ленинграде. Все находившиеся там музыканты и

любители музыки тоже желали как можно скорее ее услышать.

Поэтому партитура была выслана специальным самолетом,

который благополучно пересек линию блокады и проник в

город. Организацию концерта доверили Карлу Элиасбергу,

дирижеру оркестра радио, и он начал комплектовать коллек-

тив. Многие музыканты были вызваны с передовой, чтобы

участвовать в репетициях, хотя блокада сжимала город, а люди

умирали с голоду и гибли под снарядами.

Концерт был назначен на 9 августа. В этот день гитлеровцы

в очередной раз пытались захватить город, но, несмотря на

непрерывные бои, их армия не продвинулась ни на шаг.

«Последние приготовления к концерту совершила армия...

Кто-то раздобыл для дирижера накрахмаленный воротничок к

вечерней рубашке: с фраком было не так трудно, как с карто-

фелем.