Мендыбаев C., Щелгунов В. Клептократия. Казахгейт. Новое расследование

Подождите немного. Документ загружается.

Таббаху не удалось отсудить 40 миллионов долларов, процесс он проиграл. Но пущенный им

камешек вызвал целую лавину. По информации “Уолл стрит джорнэл”, во время судебного

разбирательства истец представил американским следователям около 500 страниц документов, в том

числе внутреннюю документацию компании “Мобил”. Американцы изучили эти материалы и

пришли к выводу, что “Мобил” имеет непосредственное отношение к сделкам, о которых

рассказывал Таббах.

Вдобавок адвокат Фархата Таббаха обратился в Британский суд с ходатайством разрешить

оказывать дальнейшее содействие американским властям в их расследовании. То есть Вашингтон

имеет сегодня достаточно надежный источник информации.

До этого было известно, что руководство “Мобил” весьма заинтересовано в проведении

сделок SWAP с Ираном и официально обращалось в администрацию США с просьбой разрешить

такие сделки.

Речь шла о продаже Ирану части Тенгизской нефти, добываемой СП “Тенгизшевройл”, в

обмен на аналогичный объем, экспортируемый из Ирана. Схема продажи была разработана с

участием Джеймса Гиффена. Однако представители “Мобила” позже заявили, что речь шла только о

попытке экспорта туркменской нефти.

Майкл РИЧИ “Казахский след иранской нефти” (“Nefte Compass”, том 10, вып. 14, 5 апреля

2001 г.): “Брайан Вильямс не отрицает, что в качестве управляющего компании по продажам и

закупкам нефти он обращался в соответствующие органы США за разрешением на осуществление

бартерного обмена с Ираном в отношении добываемых “Мобилом” 4–5 тысяч баррелей в день в

Небит-Даге в Туркменистане. В этом случае добытая нефть направлялась бы в иранский порт Нека на

Каспийском море, а адекватное количество иранской нефти было бы доступно для США через

терминал Харг в Персидском заливе. …Многие руководители нефтяных компаний США ездили в

Тегеран, продолжает он, заметив, что разговаривать с иранцами – это не преступление. Вильямс

также твердо уверен, что никакая нефть “Мобила” никогда не уходила в Иран с управляемого

“Шевроном” Тенгизского месторождения в Казахстане”.

Руководство “Мобил” давно лоббировало нефтяные сделки с Ираном и высказывалось за

отмену ряда экономических санкций, которые ограничивают эту торговлю. Особенно активная

позиция в этом вопросе наблюдалась после того, как “Мобил” стал участвовать в казахстанских

проектах, а его руководители установили тесные контакты с президентом Назарбаевым и его

советником Гиффеном. В июне 1997 года Назарбаев совершил визит в США. В его организации и

финансировании приняли участие западные спонсоры. Один из главных “дирижеров” – Джеймс

Гиффен в числе почетных гостей пригласил на прием в клубе “Брук” главу “Мобил” Лучио Ното.

Вскоре после этой встречи г-н Ното высказался за тесное сотрудничество с Ираном.

“Директор Mobil назвал ошибкой американский бойкот Ирана” (“Деловая неделя”, 27 июня

1997 г.): “Председатель совета директоров Mobil Лучио Ното заявил, что США не могут подвергнуть

Иран бойкоту, ибо это не та страна, которую можно было бы бойкотировать. По сообщению

агентства ИРНА из Казахстана, он также заявил, что Иран обладает исключительно важным со

стратегической точки зрения положением в мире, а потому нельзя отказываться от сотрудничества с

ним. Г-н Ното отметил, что Вашингтон должен исправить свою ошибку и отменить объявленное

эмбарго”.

Однако в Вашингтоне не послушались г-на Ното и не отменили санкции. Более того, в 1997

году торговое эмбарго было ужесточено: гражданам США запретили участвовать в организации

сделок с Ираном от имени правительств зарубежных стран или зарубежных компаний. Под новое

решение попадали Джеймс Гиффен и некоторые менеджеры “Мобил”, которые вели интенсивные

переговоры в Тегеране.

В апреле 1998 года “Мобил” в числе других западных компаний перевел немалую сумму на

номерной счет в швейцарском банке, откуда впоследствии деньги распределились по казахстанским

счетам, принадлежащим частным лицам. 22 декабря 1998 года президент Назарбаев официально

принял Лучио Ното. Как сообщило агентство КазААГ, в интервью после завершения встречи г-н

Ното сказал, что считает Назарбаева “выдающимся человеком”. Он очень динамичен, заявил Ното о

президенте, всегда выполняет то, что задумал, держит свое слово и думает о будущем своей страны.

Вскоре финансовая “динамичность” лидера Казахстана была по достоинству оценена

швейцарской и американской юстицией. В августе 2000 года Департамент юстиции США возбудил

расследование по фактам коррупции руководителей Казахстана. В числе подозреваемых в даче

взяток была компания “Мобил”. К тому времени она объединилась с другим нефтяным гигантом –

“Эксон”. В ответ на журналистские расспросы представители “Эксон Мобил” заявили, что компания

не производила каких-либо платежей конкретным казахстанским чиновникам или их

родственникам.

Позиция “Мобил” выглядела достаточно надежно: менеджеры компании действительно не

могли проконтролировать, как власти Казахстана распорядятся платежами, которые

предусматривались контрактом и должны были пойти в бюджет. Однако уже 30 августа в прессе

появилась информация о возбуждении нового расследования – на этот раз в связи с торговлей

тенгизской нефтью с Ираном.

В Казахстане никак не отреагировали на это известие. Более того, последующие действия

Назарбаева можно толковать как явный вызов жесткой позиции Вашингтона в отношении Тегерана.

В начале декабря 2000 года в Алма-ату прибыл заместитель министра иностранных дел Ирана

Харрази. На пресс-конференции он официально заявил о скором возобновлении поставок

казахстанской нефти из порта Актау в Иран.

Чуть позже, в январе 2001 года, председатель мажилиса Жармахан Туякбай развил эту тему. В

интервью журналистам он сказал, что обмен сырой нефтью с Ираном будет расширяться и в

ближайшие два года увеличится до 5,5 миллиона тонн в год.

Reuters “Обмен сырой нефтью и продуктами ее переработки – наиболее перспективные

направления казахстанско-иранского сотрудничества” (“Панорама”, №3, 2001 г.):“Наиболее

перспективными направлениями казахстанско-иранского сотрудничества является обмен сырой

нефтью (SWAP) и продуктами ее переработки… Об этом заявил председатель мажилиса Ж. Туякбай

в ходе встречи с послом Ирана в Казахстане Муртазой Саффари. Туякбай отметил, что стороны

“могут осуществлять транспортировку казахстанской нефти со взаимной выгодой по самому

оптимальному маршруту – через территорию Ирана”. По данным МИД Казахстана, в настоящий

момент Иран в состоянии принимать около 1 млн тонн казахстанской сырой нефти для переработки

ее на Тебризском НПЗ. В ближайшие два года стороны намереваются довести объем обмена сырой

нефтью до 5,5 млн тонн в год, полагают в МИД Казахстана”.

Эти оптимистичные заявления совпали с закатом деловой карьеры одного из главных

действующих лиц нашей истории Лучио Ното. В начале февраля 2001 года было официально

объявлено о его уходе в отставку.

Наблюдатели связали это событие с расследованием дела Гиффена и фактов обмена нефтью с

Ираном в обход торгового эмбарго с США. Аркадий ДУБНОВ “Казахстанский след Mobil” (“Время

новостей, 6 февраля 2001 г.): “Отставка столь высокопоставленного менеджера обычно

сопровождается сохранением за ним поста члена правления компании. В данном случае этого не

произошло. Осведомленные источники в Вашингтоне предполагают, что отставка вице-президента

Exxon-Mobil может быть связана с расследованиями налоговой службы и Министерства юстиции

США, в центре которых оказалось бывшее руководство Mobil. Как утверждает The Wall Street

Journal, налоговая служба заподозрила, что Mobil осуществляла поставки казахстанской нефти в

Иран в обмен на нефть из этой страны”.

Жажда имиджа

Одолеть сильного врага может лишь тот, кто прежде всего победил свой

собственный народ.

Шан Ян

Еще на заре правления Назарбаева независимым Казахстаном обнаружилось несколько

специфических свойств будущего бесспорно бессменного лидера. Во-первых, его приверженность

“контрактам века”, которые призваны несказанно обогатить республику и ее граждан. Во-вторых,

прекрасная память на цифры, дополненная еще более развитым воображением.

Каждый раз при подписании очередного эпохального соглашения с иностранными партнерами

Назарбаев ошарашивал журналистов и экспертов многомиллиардными расчетами. От обилия нулей и

будущего нвестиционного размаха просто захватывало дух. Контракт с “Шевроном” – не менее двух

миллиардов долларов чистой прибыли! Договор с Китайской нефтяной компанией – ждите

супертрубу на миллиард долларов и нефть еще на пару миллиардов. Контракт по Карачаганаку –

миллиард долларов инвестиций и еще полмиллиарда – в бюджет. Контракт по Каспию – вообще

золотой дождь, денег и нефти и просто не сосчитать…

Обнадеженные граждане сперва внутренне аплодировали президенту. Затем они были

вынуждены аплодировать все больше публично, тогда как затаенные восторги стихли и сменились

понятным разочарованием. В самом деле, по мере развития событий стало очевидно: то ли хитрые

буржуи вводят доверчивого президента в заблуждение, то ли президенту выгодно, что контракты

обогащают не бюджет государства, а некий узкий круг особо избранных персон. И в том и в другом

случае обещанные миллиарды идут мимо Казахстана, а рядовым налогоплательщикам ничего не

перепадает. В итоге при исключительных природных богатствах, которые интенсивно

эксплуатируются, большинство граждан – бедняки, а экономика топчется на месте.

Когда в кошельке дует ветер (а он отчаянно сквозит в сермяжных портмоне примерно 7

миллионов граждан, то есть половины населения страны), очень трудно поверить в то, что

“контракты века” заключаются во благо большинства жителей. Правительство констатирует

лучшающиеся статистические показатели, но нарисовать-то можно все, что угодно: Госкомстат – это

еще не суд в Гааге. И вот мудрое правительство по рекомендации президента озабочено уже совсем

иной, редкой для цивилизации проблемой: как сделать так, чтобы обнищавший народ все-таки

понял, что власти искренне желают ему блага.

Арыстан КАЛИЕВ “Плохому пропагандисту пресса мешает” (“Караван”, 1 февраля 2000 г.):

“Правительство Казахстана теперь озадачено поиском человека, который должен стать главным

пропагандистом экономического роста. По горькому замечанию президента, ведомство Алтынбека

Сарсенбаева, отвечающее за идеологический фронт, так и не стало главным пропагандистом. Кроме

того, президент призвал правительство рассмотреть вопрос об амнистии капиталов”.

Очень характерно соседство двух установок Нурсултана Назарбаева. Первый пункт

программы: он требует от подручных пропагандистской атаки на идеологическом фронте – чтобы

этот несносный массовый электорат наконец уяснил, насколько он счастлив. Второй пункт:

давайте позволим “грязным деньгам” войти в Казахстан, распахнем клапан, который до этого работал

только на выход (точнее, на утечку). Не нужно быть экспертом, чтобы, руководствуясь этой же

логикой, пойти от обратного: люди недовольны, их не убеждает никакая пропаганда именно потому,

что экономику превратили в плантацию по выращиванию “грязных” долларов, которые независимо

от сезона перелетают в оффшорные края.

Сочетание двух президентских установок дает довольно объективное представление о

нынешней инвестиционной политике казахстанского руководства: иностранные инвестиции здесь не

столько экономический, сколько политический вопрос, любой контракт подается как крупное

достижение, а его подписание превращается в шумное пропагандистское шоу. Пусть в настоящем

похвастаться нечем, зато отдаленное будущее переливается всеми красками и обещает каждому

изобильную жизнь.

Реальность куда скромнее и отягощена массой объективных и субъективных обстоятельств,

которые делают стабильную прибыльную деятельность в республике весьма проблематичной.

Наиболее преуспевают “супербизоны”, имеющие прямой выход на самого президента. С ними

Назарбаев вынужден считаться.

На остальных же можно прикрикнуть или надавить самыми незатейливыми средствами. В

представлении Назарбаева как традиционного выходца из коммунистической номенклатуры

западные инвесторы – это что-то вроде киношных грабителей в смокингах, добра от них ждать не

стоит, но без них было бы скучно. Об уровне экономической грамотности президента можно судить

по следующей его реплике. Назарбаев так “предвосхитил” развитие в Казахстане фондового рынка:

“Все, что можно было, мы уже продали. А продавать все, что осталось, тем же самым зарубежным

портфельным инвесторам, чтобы они на этих акциях наживались, я не позволю” (“Панорама”, № 35,

12.09.97).

Реальный бизнес в республике наполовину находится в тени. По официальным данным

статистического агентства СНГ, экономика Казахстана – самая “теневая” в Содружестве. На

конгрессе казахстанских финансистов, который состоялся весной 1999 года, прозвучали такие

цифры: в “чулке” у населения республики лежат около 3 миллиардов долларов и еще около 20

миллиардов – капиталы, вывезенные из Казахстана и осевшие на зарубежных счетах.

Неужели такая “сильная” власть, как власть президента, который назначает почти всех

государственных чиновников – от судей до некоторых сенаторов, – не в состоянии изменить

ситуацию? Увы, нет, потому что эта власть – сама плоть от плоти и, как выразился (по другому

поводу) лидер Гражданской партии, “мясо от мяса” теневого бизнеса.

В Казахстане этого почти не скрывают. Когда компания “Шеврон” в мае 2000 года приобрела

у руководства Казахстана еще 5 процентов в СП “Тенгизшевройл”, доведя свою долю в самом

прибыльном нефтяном проекте до 50 процентов, премьер-министр Касымжомарт Токаев официально

заявил: “Стоимость пяти процентов акций – 450 миллионов долларов, кроме того, еще 120 миллионов

“Шеврон” выделит на развитие Астаны”.

Недоуменные вопросы журналистов – что значит “выделение” 120 миллионов, является ли

оно безвозмездным вкладом “Шеврона” в фонд развития новой столицы или это инвестиции, которые

будут окупаться и хотя бы частично возвратятся компании – остались без ответа. Практика

“дополнительных”, сугубо конфиденциальных, “попутных” контрактов и соглашений получила столь

широкое распространение в Казахстане, что после каждого крупного договора эксперты то и дело

фиксируют разночтения в суммах. Разные официальные лица с равным правом называют разные

цифры, плюс-минус двести – триста миллионов долларов.

Ярким примером подобных “разночтений” стала информация о продаже компании “Шеврон”

5 процентов акций СП “Тенгизшевройл”. Сначала вице-премьер Казахстана Даниял Ахметов

сообщил журналистам, что Казахстан уступил свою долю акций за 660 миллионов долларов. Из них,

как подчеркнул Ахметов, 210 миллионов долларов страна уже получила (сообщение ИТАР-ТАСС).

Сразу же вслед за этим агентство “Хабар” выдало несколько иную информацию об условиях

продажи: “Шеврон” выплачивает правительству Казахстана 660 миллионов долларов, из них 450

млн – прямой платеж, а 210 миллионов будут перечислены после ввода в действие Каспийского

нефтепровода в 2001 году. Таким образом, Ахметов и “Хабар” заявили совсем разные вещи: Ахметов

рапортовал о получении 210 миллионов, “Хабар” – о получении 450 миллионов.

Еще более запутало ситуацию интервью премьер-министра Токаева в газете “Экспресс К”. Он

с возмущением отозвался о подозрительных журналистах и дал свой финансовый расклад: “Сейчас

нас критикуют за то, что средства, полученные от продажи 5 процентов в СП “Тенгизшевройл”,

“заводятся” в фонд, минуя бюджет. Кто-то даже договорился до того, что мы хотим украсть эти

деньги. На самом же деле правительство хотело бы создать фонд в Казахстане, использование

средств которого было бы абсолютно прозрачным. Мы будем показывать, в том числе и парламенту,

куда мы хотим направить эти деньги. Кроме того, есть еще и финансовый аспект этой проблемы,

который состоит в том, что сейчас в бюджет дополнительные средства вводить нельзя. Вливание

такого объема финансов – это примерно 650 миллионов долларов – непременно скажется на курсе

национальной валюты”.

В отличие от Ахметова и “Хабара” Токаев оперировал полной суммой контракта, но сама

сумма – 660 миллионов долларов - почему-то за несколько дней уменьшилась до “примерно 650

миллионов долларов”. Разумеется, эти деньги абсолютно противопоказаны экономике Казахстана,

поэтому граждане их не увидят. Их ожидают другие приятные сюрпризы, например, повышение

минимальных пенсий с 3500 тенге в месяц (25 долларов) до 4000 тысяч тенге (28 долларов). Правда,

и этот трехдолларовый подарок правительства будет съеден ожидающимся повышением цен на

коммунальные услуги и топливо.

Балгимбаев в роли контролера

Пусть меньше будет чиновников, но лучше качеством. И платить им надо

больше.

Н.Назарбаев. Из выступления на республиканском совещании акимов всех

уровней. 27 июня 1996 г.

Еще один нефтяной скандал связан с компанией “Мангистаумунайгаз” – одним из

крупнейших в республике производителей нефти. На долю этой компании приходится каждый

третий баррель добываемой в республике нефти. 28 июня 1996 года правительство РК приняло

постановление №830 о приватизации этой компании по индивидуальному проекту. Специальная

тендерная комиссия рассматривала заявки желающих. Правительство Кажегельдина постаралось

привлечь внимание потенциальных покупателей и обеспечить в ходе тендера конкуренцию между

крупными западными компаниями.

При этом кажегельдинская модель приватизации не предусматривала безраздельной передачи

сырьевой базы инвестору, а только имущественного комплекса. Т.е. компании, владея средствами

производства, обязаны были получать у правительства лицензии на добычу. Это служило рычагом, с

помощью которого государство могло обеспечить неукоснительное соблюдение условий контракта, –

особенно в том, что касалось объемов инвестирования. Если хозяин промышленного комплекса

злостно уклонялся от предусмотренных капиталовложений, правительство могло просто отказать

ему в лицензии на добычу, и в этом случае обладание самим комплексом теряло всякий смысл.

В тот момент “Мангистаумунайгаз” оценивался экспертами как один из наиболее

перспективных нефтяных объектов в республике. Компании принадлежали два крупных

месторождениях – Каламкас и Жетыбай. В 1993 году правительство пыталось за счет экспортной

выручки “Мангистаумунайгаза” аккумулировать средства для финансирования строительства в этом

регионе нефтеперерабатывающего завода. Однако этот проект остался нереализованным из-за

недостатка средств.

Привлечь к нему солидных иностранных инвесторов (в частности, правительство вело

переговоры с японскими компаниями) не удалось из-за двух факторов: низкой емкости

казахстанского рынка и отсутствия развитой системы нефтепродуктопроводов.

Кризис неплатежей и отсутствие инвестиций привели к тому, что к началу 1996 года

крупнейшая в республике государственная нефтедобывающая компания (по объемам добычи ее

опережало только совместное предприятие “Тенгизшевройл”) оказалась в финансовом кризисе. По

данным Министерства нефти и газа РК, на 1 июля 1996 года сумма кредиторской задолженности

“Мангистаумунайгаза” составила 1,6 млрд тенге, дебиторской – 1,5 млрд тенге. Персонал компании

более шести месяцев не получал заработную плату. В Мангистауской области стала обостряться

социально-политическая обстановка: рабочие готовились к акциям протеста. В этой ситуации и было

принято правительственное решение о приватизации компании.

Процесс приватизации происходил в условиях скрытого конфликта во властных структурах

Казахстана. Столкнулись две известные нашим читателям группы. С одной стороны – “прагматики”

во главе с премьер-министром Акежаном Кажегельдиным. Эта группа настаивала на продаже

“Мангистаумунайгаза” тому иностранному инвестору, который предложит большую сумму бонуса в

бюджет и представит более привлекательную (прежде всего с точки зрения объема

капиталовложений в производство) инвестиционную программу.

Оппонентами Кажегельдина были влиятельные представители казахстанского “нефтяного

лобби” во главе с министром нефти и газа Нурланом Балгимбаевым. Группа Балгимбаева уверяла,

что продавать “Мангистаумунайгаз” рискованно с точки зрения интересов экономической

безопасности Казахстана. Специалисты министерства предлагали выставить на тендер сравнительно

небольшую (15–20 процентов) долю госпакета акций компании, а остальное – оставить в ведении

правительства и постепенно, по частям выставлять на фондовый рынок.

По мнению экспертов правительства, такой постепенный сценарий был экономически

неэффективным, поскольку ни один инвестор не пожелает вкладывать в предприятие солидные

средства, если контрольный пакет его акций остается в руках государства. В итоге фактически

победила точка зрения премьера. В декабре 1996 года правительство объявило о начале

международного тендера, на который были выставлены 90 процентов акций “Мангистаумунайгаза” –

весь госпакет.

В ответ нефтяные генералы развернули пропагандистскую кампанию. Правительство

упрекали в том, что оно чуть ли не намеренно развалило “Мангистаумунайгаз”, довело компанию до

финансового кризиса. В журнале “Нефть и газ Казахстана” (пилотный номер за 1996 год)

говорилось: “Помимо злостных неплательщиков-потребителей, казахстанские нефтяники имеют

еще и органы, вольно или невольно усугубляющие их и без того сложное финансовое положение

(под “органами”, вероятно, подразумевается руководство Кабинета министров. – Ред.). К примеру,

распоряжением премьер-министра от 6 января 1994 года со спецсчета “Мангистаумунайгаза” в

Алембанке было изъято 46,5 млн долларов на нужды республики, а вот возвращено всего 23,5 млн

Налоговая инспекция посчитала эту принудительную благотворительность нецелевым

расходованием валютных средств и выставила счет, прибавив к нему суммы штрафов. В результате

правительственные долги в объеме дебиторской задолженности компании составляют 22 процента.

Таким образом, риск нерационального отвлечения средств по субъективным соображениям

правительства остается очень высоким”.

Атака на “прагматиков” была совершена не только “сбоку” – со стороны министерства,

входящего в его же правительство, но и “снизу” – со стороны руководящего персонала компании,

менеджеров, напуганных перспективой прихода новых хозяев и массовыми увольнениями. В прессе

появились публикации открытых писем рабочих и специалистов с требованием продать

“Мангистаумунайгаз” не иностранному, а отечественному инвестору – в частности, передать его в

управление компании, организованной группой казахстанских юридических и физических лиц в

самом Мангистау (по принципу “заводы – директорам”). Было очевидно, что “директора” не желают

упускать из рук столь лакомый нефтяной объект. Но откуда у них могли взяться десятки миллионов

долларов, необходимые на санацию и технологическое обновление предприятия?

Весной 1997 года президент Назарбаев упразднил Министерство нефти и газа и образовал

национальную нефтегазовую компанию “Казахойл”, которой были переданы активы государства во

всех акционерных компаниях и совместных нефтяных предприятиях на территории Казахстана.

Кажегельдин был против создания “Казахойла”, так как полагал, что государство в качестве

владельца или совладельца нефтяных компаний в принципе не эффективно.

В конце концов, руководство правительства согласилось на следующих условиях. Во-первых,

Балгимбаев обещал, что в течение нескольких месяцев руководство “Казахойла” подготовит проект

договора с правительством, в котором будут четко обозначены обязательства национальной

компании перед государством по важнейшим финансовым и производственным показателям. Во-

вторых, была предусмотрена постепенная приватизация самого “Казахойла” – часть пакета акций

этой компании предполагалось выставить на международные фондовые рынки уже в 1998 году.

Следует отметить, что в конечном итоге оба этих условия оказались невыполненными.

“По форме собственности, набору управляющих, стилю деятельности “Казахойл” ничем не

отличается от холдинга “Казмунайгаз”, который в 1996 году фактически разорился, – комментировал

ситуацию Кажегельдин уже будучи внештатным экономическим помощником президента (август

1998 г.).

– Откуда была уверенность, что “Казахойл” не повторит печальную судьбу “Казмунайгаза”?

Так что особого оптимизма по поводу “Казахойла” я до сих пор не испытываю. У этой компании

неэффективная форма собственности и, что самое главное, – плохой менеджмент. В результате

“Казахойл” ни в прошлом, ни в этом году не внес какую-либо существенную лепту в бюджет

республики, так и не стал крупным налогоплательщиком. Как же неэффективная структура может

заставлять других быть более эффективными?”

Тем не менее именно компанию “Казахойл” (закрытое акционерное общество) правительство

было вынуждено рассматривать не только как временного держателя госпакета акций, но и как

главный “инструмент” взыскательного мониторинга нефтяных контрактов с иностранными

компаниями.

В программе реформирования структур государственного управления РК был пункт, в

котором говорилось, что руководство республики создаст специальный уполномоченный орган,

который будет представлять интересы государства, контролируя, насколько эффективно

используется управляющими переданная им собственность. Однако под этим подразумевался

государственный орган, имеющий непосредственное отношение к казначейству.

“Самих национальных управляющих типа “Казахойла” должен еще кто-то свою очередь

контролировать, – комментировал ситуацию экс-премьер. – Деньги от использования

государственных активов и собственности должны поступать прямо в казну, а не оседать на счетах

управляющих и “контролеров”. А пока получается слишком сложно: “Казахойл” контро—лирует

иностранных управляющих, какой-то орган власти должен контролировать компанию “Казахойл”, а

над всем этим по идее должен быть еще и парламентский контроль – это тоже необходимое

требование любого демократического общества. На мой взгляд, попытка заменить специальный

уполномоченный орган компанией “Казахойл” с точки зрения интересов государства неэффективна,

потому что “Казахойл” – это коммерческая организация. Скорее всего “Казахойл” будет выступать

лоцманом для какой-либо иностранной компании или группы компаний, которые придут в Казахстан

на смену тем компаниям, которые будут вытеснены под предлогом неисполнения контрактов.

Вероятно, скоро раздадутся голоса, что нужно все приватизировать, но по-другому, более

эффективно, в другие руки и т.д. То есть речь идет либо о переделе собственности, либо о временном

паразитировании на тех объектах, которые сегодня только-только заработали”.

Чья семья стоит за “семьей Сухарто”?

В феврале 1997 года правительство заявило, что намерено продать не 90, а только 60

процентов акций. Остальные 30 процентов предполагалось продать на фондовом рынке после того,

как стратегический инвестор капитализирует производство и сделает предприятие экономически

эффективным. За счет этого можно было увеличить доходы в бюджет.

Правительство рассчитывало на то, что это позволит активизировать фондовый рынок

Казахстана. В тот момент правительство Кажегельдина проводило в парламенте проект пенсионной

реформы, стержнем которой была идея негосударственных пенсионных фондов – будущих

активных участников фондового рынка. По замыслу Кажегельдина, эти фонды были призваны

аккумулировать средства на персональных пенсионных счетах граждан и направлять финансовые

ресурсы на приобретение “голубых фишек”, в том числе – акций “Мангистаумунайгаза”. В итоге

крупные финансовые потоки были бы развернуты к реальному сектору экономики.

Однако в дальнейшем этим планам не суждено было сбыться. Реализация программы

“голубых фишек” была отложена. Официально это объяснялось кризисом на мировых финансовых

рынках, однако было и другое – неофициальное объяснение: продажа госпакетов нефтяных

компаний на фондовой бирже потребовала бы их тщательного финансового аудита и сделала бы

руководящий персонал этих компаний зависимым от новых портфельных акционеров. В результате

“нефтяные генералы” утратили бы значительную часть своей реальной власти.

Главными участниками фондового рынка могли бы стать пенсионные фонды. По замыслу

Кажегельдина и его команды, именно этим фондам – структурам, абсолютно прозрачным для

общественного контроля, – полагалось приобрести акции ведущих сырьевых предприятий. Таким

образом, миллионы жителей республики через механизм пенсионных накоплений могли бы стать

реальными совладельцами огромных сырьевых богатств Казахстана, получать свою долю от экспорта

топлива и металлов. В случае успешной реализации этого плана сотни тысяч семей в республике

могли бы жить безбедно, имея приличный дополнительный доход. Но одна семья была против этой

системы…

Тендер по акциям “Мангистаумунайгаза” продолжался в течение пяти месяцев. На

выставленный объект претендовали семь компаний – “Орикс Казахстан Энерджи” (США), Кэй энд

Би Компани(США), “Энергострой” (Иран), “Сентрал Эйша Петролеум” (Индонезия), “Витол Мунай”

(Казахстан), “Управляющая компания Мангистаумунайгаз” (Казахстан) и “Нефтяной С.А.” (Россия).

11 мая 1997 года межведомственная комиссия по приватизации предприятий нефтегазовой

отрасли объявила победителя тендера – компанию “Сентрал Эйша Петролеум ЛТД”, входящую в

индонезийскую группу компаний “Энерджи корпорейшн”.

“Сентрал Эйша” представила внушительную инвестиционную программу. За 60 процентов

акций “Мангистаумунайгаза” индонезийские партнеры обязались заплатить 248 млн долларов.

Инвестиции в объект в течение первых пяти лет должны были составить 2 миллиарда долларов, а в

течение последующих 15 лет – еще 2,1 млрд Кроме того, компания обязалась осуществить ряд

проектов в социальной сфере на сумму 30 млн долларов, экологические проекты стоимостью 70 млн

долларов, программу обучения и подготовки местных кадров в США на 19 млн долларов. Жителям

Мангистауской области, рабочим и специалистам “Мангистаумунайгаза” был обещан подлинный

“долларовый дождь” от прихода столь богатых и щедрых инвесторов.

“Договор не предусматривает каких-либо налоговых льгот и исключений, – писал журнал

“Нефть и газ Казахстана” (июль 1997 г.). – Индонезийская компания будет работать исключительно в

рамках казахстанского правового поля. К новому собственнику в полном объеме перешли и все

задолженности “Мангистаумунайгаза”. В то же время представители правительства признали, что

“Сентрал Эйша” до начала погашения задолженностей проведет собственный аудит долгов с

привлечением авторитетной аудиторской компании. По заявлению директора индонезийской

компании Хилми Панигоро, компания предполагает в течение пяти лет удвоить производство нефти

на месторождениях “Мангистаумунайгаза”, так как она уверена в извлекаемых запасах нефти в

регионе”.

Однако реальные результаты деятельности компании-инвестора оказались значительно

скромнее этих обещаний. О крупных инвестициях в производство речь не идет: у новых владельцев

едва хватает средств на то, чтобы поддержать предприятие на прежнем уровне. Но и это не удается:

добыча нефти “Мангистаумунайгазом” после приватизации стала заметно сокращаться.

До приватизации, в 1996 году, при всех финансовых трудностях эта компания добыла 4,5 млн

тонн нефти. В 1997 году добыча снизилась до 4 млн. тонн. За январь–апрель 1998 года, по данным

официальной статистики, “Мангистаумунайгаз” добыл всего 1,2 млн тонн нефти (падение на 15

процентов по сравнению с тем же периодом прошлого года).

О самой компании “Сентрал Эйша” в Казахстане известно очень немного. Источники в

правительстве утверждали, что ее высоким покровителем и непосредственным совладельцем являлся

сын бывшего президента Сухарто Бамбанг Трихатмоджо. Знакомство сына Сухарто с

представителями казахстанского руководства произошло в ходе визита Нурсултана Назарбаева в

Индонезию в июне 1995 года.

В июне 1995 года Назарбаев провел в Джакарте переговоры с президентом Сухарто. Два

лидера отметили совпадение взглядов по ключевым международным проблемам. Между

Назарбаевым и Сухарто немало общего и в том, что касается взгляда на взаимоотношения народа и

власти: оба готовы быть бессменными вождями и занимать высшие должности пожизненно, делая

тем самым счастливыми своих незрелых граждан. В экономиках обеих стран особую роль играет

президентская семья, здесь что ни член – то олигарх, ворочающий миллиардами долларов.

В Джакарте были подписаны соглашения между торгово-промышленными палатами и

центральными банками двух стран, а также наделавший немало шуму на Западе контракт о

поставках казахстанского урана в Индонезию. Комментируя этот визит, казахстанская пресса

проводила прозрачные параллели между политическими системами двух стран. В частности, в

информации для прессы Министерства иностранных дел РК говорилось: “Казахстанская делегация с

интересом ознакомилась с государственной и политической системой Индонезии, учитывая сходство

двух стран: многонациональность, многоконфессиональность их народов, общность территории и

богатство природных ресурсов. Сильная исполнительная власть, отсутствие конфронтации с

парламентом, в который до 50 процентов депутатов не избираются, а назначаются, мощная

правительственная партия Голкар, умеренность оппозиции – все эти составляющие позволили

правительству Индонезии сосредоточить усилия на экономических и социальных вопросах”.

С этого момента начинается постепенная интеграция капиталов клана Сухарто в

казахстанскую экономику. Родственники индонезийского лидера стали участниками контракта по

приватизации компании “Каражанбасмунай” – владельцами 50 процентов акций управляющей

компании “Трайтен Вуко”. Осуществить какие-либо инвестиции в месторождение Каражанбас родне

Сухарто не удалось.

Самым крупным индонезийским проектом в республике стал контракт по

“Мангистаумунайгазу”. Финансовый кризис в Индонезии свел инвестиционные возможности

“Сентрал Эйша” к минимуму. Перепродать акции другому инвестору индонезийские партнеры были

не вправе: в соответствии с условиями контракта, заключенного с казахстанским правительством,

покупатель принял на себя гарантии того, что он приобретает пакет акций “Мангистаумунайгаза”

исключительно для целей инвестирования, а не для перепродажи.

В конце июля 1998 года ситуация в компании стала кризисной. Были прекращены работы на

крупнейшем месторождении “Каламкас” (95 процентов объема добычи “Мангистаумунайгаза”). В

качестве официальных объяснений были приведены следующие доводы: перебои с поставкой

электроэнергии и трудности с транспортировкой нефти.

“Добычу нефти с Каламкаса ни при каких обстоятельствах нельзя было останавливать, это

грозит катастрофическим последствиями с точки зрения технологии добычи, – заявил неназванный

эксперт в интервью алматинской газете “Время по Гринвичу”. – На этом объекте производится

горячая разработка пластов при повышенной температуре за счет горячего пара. Если прекратить

подачу пара, остановить и заморозить пласты, то возобновить работы, снова поднять температурный

режим, будет достаточно сложно. Как бы друг к другу ни относились отдельные чиновники и

бизнесмены, они должны договариваться и не доводить дело до остановки”.

В качестве конфликтующих сторон на этот раз выступили представители “Сентрал Эйша

Петролеум” (они обвиняли руководство национальной компании “Казтрансойл” в том, что оно

отказывается принимать нефть для транспортировки) и руководство национальной компании

“Казахойл”, которое сетовало на то, что реально контролирует лишь 25 процентов акций

“Мангистаумунайгаза” и не в состоянии принципиально повлиять на ситуацию.

По мнению экспертов, этот конфликт, вынесенный на страницы казахстанских газет и экраны

телевизоров, мог быть заведомо спланированной акцией нефтяного лобби, направленной на то, чтобы

увеличить долю казахстанской стороны в компании “Сентрал Эйша”.

Поскольку индонезийские партнеры оказались несостоятельны и им сегодня явно не до

казахстанских проектов, соотношение сил было изменено в пользу “отечественных инвесторов”.

При этом главным инвестором, выкупившим у индонезийцев большую часть их доли в

“Сентрал Эйша”, стала, по сведениям из конфиденциальных источников, структура, взявшая

крупный кредит в Народном банке Казахстана. Индонезийское присутствие формально сохранилось,

но “Мангистаумунайгаз” перешел под контроль семьи Назарбаева, а точнее – группы Тимура

Кулибаева, имеющей свою долю в Народном банке.

Известно, что деньги за долю в “Мангистаумунайгазе” компания-инвестор перевела из

“супероффшора” – с островов Кука (Новая Зеландия). Кто конкретно перечислил – так и осталось

загадкой. В солидных зарубежных банках в случае подобных трансакций из таких зон тут же

начинается финансовое расследование. После известных событий в Индонезии семья Сухарто

разорилась. Иностранный партнер, если он вообще был, уступил место семье Назарбаева.

Впоследствии деятельность “Мангистаумунайгаза” не раз отмечалась только в одном контексте:

именно эта компания имеет значительные налоговые льготы (ставка налога всего 5 процентов),

наиболее открыто занижает цены на экспорт и торгует исключительно через оффшорные зоны –

прежде всего Бермудские и Виргинские острова. Благодаря усилиям ее менеджеров Казахстан в

прошлом году стал чуть ли не главным торговым партнером далеких островов. Всего в 2000 году в

республике было добыто 23,5 миллиона тонн нефти на сумму 3,7 миллиарда долларов. Более

половины всего объема нефти было продано через оффшоры, в том числе на Бермуды – 7 миллионов

тонн нефти (выручка составила 1,3 миллиарда долларов), на Виргинские острова 5,5 миллионов

тонн за 1 миллиард долларов.

Таким образом, в оффшорах только в 2000 году осело около 2,3 миллиарда долларов нефтяной

выручки.

Весной 2000 года казахстанская пресса обнародовала данные таможенной службы, согласно

которым продукция “ММГ” экспортировалась по заниженным ценам. Таможню курирует Рахат

Алиев, и “компромат” на нефтяную компанию из Мангистау эксперты восприняли как проявление

подковерной схватки старшего президентского зятя со средним.

Андрей ЖДАНОВ “Страну раздели на $500.000.000” (“Караван”, 17 марта 2000 г.): “В апреле

прошлого года, когда мировые цены колебались вокруг отметки 112 долларов, “Казахойл”

экспортировал нефть по 99, СП “Сазанкурак” – по 72, а самое крупное в стране нефтедобывающее

предприятие “Мангистаумунайгаз” – всего по 59 долларов за тонну. В ноябре за нее на

международном рынке давали уже 176 долларов, а названные фирмы продавали нефть лишь по 120–

130 долларов за тонну”.

В ответ Тимур Кулибаев организовал расширенное интервью в близкой газете “Время”. На

вопросы журналистов ответил вице-президент компании “Central Asia Petroleum Ltd.”, “коренной

индонезиец” Юрий Гинатуллин.

Юрий ГИНАТУЛЛИН “Буря в стакане… нефти” (“Время”, 8 июня 2000 г.): “Для нас не

существует хороших стран или плохих, оффшорных или аншорных зон. И вообще, не очень

корректно спрашивать у потенциального покупателя, в какой экономической зоне зарегистрирована

его компания. Такое дилетантско-популистское утверждение о том, что якобы нефть Казахстана

уплывает в оффшорные зоны, не может выступать в качестве обвинения. …Чего мы не делаем, так

это не ищем виртуальных миллиардов там, где их нет. Миллиарды мы зарабатываем”.

Эксперты обратили внимание на хитроумную игру в пас между компанией

“Мангистаумунайгаз” и правительством РК. “Мячиком” в этой игре стал Павлодарский

нефтеперерабатывающий завод. В 1996 году, еще при Кажегельдине, пакет акций этого предприятия

продали на тендере американской компании “CCL Oil”. В 1998 году амерканского участника Эггерса

бесцеремонно вытеснили из проекта, а компанию передали в управление группе Кулибаева. Этот

передел не улучшил дела компании: вот уже несколько лет ПНПЗ в глубоком кризисе, по шесть–

восемь месяцев в году мощности простаивают из-за отсутствия сырья. К тому же Эггерс

инициировал судебный процесс, пытаясь возместить убытки от такой “переприватизации”.

Новые владельцы завода решили на время избавиться от рискованной собственности,

обладание которой грозило длительной судебной тяжбой. В начале 2000 года менеджеры “ММГ”

заявили о том, что готовы к бескорыстно-патриотическому поступку: добровольно отдать акции

ПНПЗ государству. 87,7 процента акций завода оказались в управлении правительства. Летом 2000

года правительство приняло не менее бескорыстное решение – завод передали

“Мангистаумунайгазу” как его основному кредитору.

“Собственник ПНПЗ станет известен 21 августа” (OIL REVIEW, 8–10 августа 2000 г.):

“Президент Казахстана Н. Назарбаев заявил, что завод может быть передан в АО

“Мангистаумунайгаз”. Представители завода также высказываются в пользу передачи ПНПЗ

указанной компании, которой завод должен 73 миллиона долларов за поставленную нефть”.

Государство – это он

В большинстве развивающихся стран в постколониальный период насаждается

патриархальный авторитаризм в политике и “базарного” типа рыночные отношения в экономике,

или отношения, основанные на системе швейцарских банковских счетов.

Ян Прыбыла. “Трансформация социальных систем”.

В 2000 году официальные доходы бюджета от государственной собственности в Казахстане

составили около 11 миллионов долларов – сущие слезы. Менеджеры компаний, в которых частные

средства хитро перепутаны с государственными, ведут келейно-сладкую финансовую жизнь. Их

рофессиональным знаком вполне могло бы стать изображение длинной руки, протянутой из

шикарного “Мерседеса” за куском казенного пирога.

Наиболее последовательную позицию в вопросе о контроле за деятельностью НАК и

управления госпакетами акций традиционно занимает Республиканская народная партия Казахстана.

В одном из первых заявлений исполкома РНПК под характерным названием “Общество должно

знать правду!” говорилось: “Как же государство управляет своей собственностью? Где дивиденды по

акциям крупнейших промышленных предприятий РК? По официальным данным, в 1997 году в

бюджет не поступили дивиденды по госпакетам акций в сумме 1,4 млрд тенге. Данные по итогам

1998 года остаются закрытыми. Крупные компании скрывают от общественности свои финансовые

показатели. Вместо этого управляющие размещают в прессе заказные материалы, пытаясь

представить себя в качестве активных благотворителей.

Граждане Казахстана вправе знать о финансовой ситуации на крупных промышленных

объектах не из рекламных статей, а из документов. Все компании обязаны опубликовать в прессе

свои балансы. Пока что это было сделано всего один раз – весной 1997 года. Балансы по итогам 1997

года в прошлом году так и не были опубликованы. Тайной для общественности остались

объективные данные о деятельности компаний “ССГПО”, “Алюминий Казахстана”, “Казхром”,

“Казцинк”, “Казахмыс”, “Казахойл”, “Казтрансойл”, “Казахтелеком”, “КЕГОК”, “Казахстан темир

жолы”. Приближается апрель 1999 года – пора публиковать балансы за 1998 год. Почему же балансы

этих компаний остались для граждан за семью печатями?”

В начале апреля 1999 года руководство РНПК выступило с заявлением “Дорогая цена

шаткого равновесия”. На этот раз акцент был сделан на финансовых тайнах нефтегазовых генералов:

“Деятельность компаний “Казахойл” и “Казтрансойл” продолжает оставаться тайной за семью

печатями: не публикуются балансы этих компаний, данные аудиторских проверок, засекречены

программы развития, никак не объясняются странные кадровые перемещения в руководстве.

Экспортная выручка от продажи нефти, цены на углеводородное сырье, деятельность

посреднических структур, – все эти сведения попали в разряд коммерческой тайны. Официальная

информация, связанная с финансовой отдачей от нефтедобычи, носит противоречивый характер и

явно связана с лоббированием отраслевых интересов в правительстве”.

9 апреля 1999 года – новое заявление РНПК “Правительство должно уйти в отставку!”.

Руководство партии констатирует, что глава государства весьма своеобразно отреагировал на

призывы разобраться с казенными доходами:“Исполком РНПК указывал в качестве одного из

перспективных источников бюджетных доходов дивиденды по госпакетам акций. Президент

акцентировал внимание на управленческих затратах национальных компаний, на то, что их

руководители имеют много заместителей и ездят на иномарках. В итоге правительство ограничило

число вице-президентов этих компаний и их расходы на автотранспорт и зарубежные поездки.

Однако эти ограничения – мелочи по сравнению с радикальными мерами финансового контроля,

которые предлагаются руководством РНПК. Исполком партии предлагал прежде всего обнародовать

балансы крупнейших государственных компаний, предоставить обществу полную информацию об их

хозяйственной деятельности и о тех денежных средствах, которые поступают по результатам этой

деятельности в государственный бюджет. Увы, до сих пор это не сделано”.

И уже совсем недавно в интервью с лидером РНПК Акежаном Кажегельдиным (вопросы

задавали посетители его персонального Интернет-сайта) эта тема была поднята вновь: “Я уже три

года настойчиво требую: все акционерные компании с участием государства в соответствии с

казахстанским законодательством должны опубликовать в открытой печати свои балансы, – заявил

Кажегельдин. – Тогда можно будет говорить о каком-то контроле. А пока огромные компании варят

кашу под столом, сотни миллионов долларов могут появляться и бесследно исчезать, и никто ничего

не докажет. …Государство должно жестко отстаивать свои интересы, а не уговаривать: верните нам

денежки, а то мы обидимся. …Пусть “Казахойл” отчитается по доле в Тенгизе, в

“Мангистаумунайгазе”, “Эмбамунайгазе”, “Актюбинскнефти”, Атырауском НПЗ. Где доходы от

доли государства в хромовой, алюминиевой, медной отрасли, в черной металлургии? Где доля от

раздела продукции Карачаганака? Где поступления от “Эйр Казахстан”, от железных дорог, от

“КЕГОК”? Или все это неэффективно и приносит только убытки?”

Прежний премьер Нурлан Балгимбаев был абсолютно глух к подобным рекомендациям,

поскольку сам представлял отраслевой генералитет. В премьерском кресле он возник, как кувейтская

Венера, из нефтяной пены, и с самого начала знал, что в нее же и погрузится после отставки. Иное

дело – следующий премьер Касымжомарт Токаев. Не прошло и двух лет, как он набрался

недюжинной отваги и 9 января 2001 года заявил следующее: “Назрела необходимость более

целенаправленной работы по управлению национальными компаниями, акционерными обществами с

участием государства, на этот счет готовится специальное постановление.

…Государственные пакеты акций в ряде компаний не управляются соответствующими

министерствами должным образом. …Надеюсь, национальные компании с должным пониманием

отнесутся к мероприятиям со стороны правительства, без претензий друг к другу” (цитата по статье

“Премьер объявил правительству его основные задачи на текущий год”, “Панорама”, № 1, 2001 г.).

А теперь прогноз: национальные компании не будут в претензии к премьеру Токаеву. Потому

что сам по себе премьер Токаев против отраслевых монополистов – это не власть, а так, сотрясение

воздуха. РНПК и персонально Кажегельдин своими интервью столь разбередили больную тему, что

дальше отмалчиваться правительству просто неудобно. Поэтому создается видимость некоего

мирного договорного процесса: мы уж тут в правительстве примем меры, начнем контролировать и

управлять, а вы, господа, на нас за это не обижайтесь.

Увы. Не бывает перераспределения многих миллионов долларов без обид и претензий. Как

писали классики марксизма, жадные буржуи не отдадут просто так в бюджет свои теневые

финансовые завоевания. Или Токаев согласен ввязаться в крутую драку, или он пытается

имитировать решение проблемы, которую на самом деле никто решать не собирается.

Чтобы ввязаться в драку, нужны сильные союзники. Теоретически Токаева должен был

поддержать президент. И не просто поддержать (не нужно новых словесных сотрясений воздуха), а

начать с создания специального государственного органа, который предметно занялся бы

управлением государственной собственностью. Дело того стоит, речь идет об огромных ресурсах.

Но президент на удивление тих и кроток. Потому что тронешь одно звено – посыплется вся

цепочка. Пострадает семейный бизнес, сократятся доходы зятьев. Проще и удобней проводить

прежнюю тактику избирательных наездов. Не хочет, к примеру, КЕГОК как следует делиться с

“семьей”, тогда правительство с негласной санкции Назарбаева начнет свои “мероприятия”.

А вот доходы от нефти, газа, “Казахойл”, Балгимбаев, Гиффен останутся в

неприкосновенности. Если только американо-швейцарское следствие не докажет, что нефтяные

боссы, перелопачивая миллионы на зарубежных счетах, зачастую действовали не только в обход

казны, но и в обход самого президента.