Мендыбаев C., Щелгунов В. Клептократия. Казахгейт. Новое расследование
Подождите немного. Документ загружается.
наверняка станут открытием и для прессы, и для правоохранительных органов Швейцарии и США.
Но подобные политические похороны Назарбаева уже излишни. За Кажегельдина с этой задачей
успешно справились ведущие мировые средства массовой информации.
51
ЧАСТЬ III. СВОИ И ЧУЖИЕ
“На хрен нам такой газ?”
Самое главное при всяком государственном строе - это посредством законов и остального
распорядка устроить дело так, чтобы должностным лицам невозможно было наживаться.
Аристотель. “Политика”
В августе 2000 года в газете “Республика” появился ряд статей, посвященных странным
решениям руководителя “Казахойла” Нурлана Балгимбаева. О том, что Балгимбаев коррупционер и
перегоняет миллионы долларов за рубеж, прямо не говорилось, однако из документов, которые были
опубликованы в газете, следовало, что он, по меньшей мере принимал решения, не соответствующие
интересам государства. В итоге бесследно исчезли десятки миллионов долларов, вырученные от
экспорта газа с крупнейшего месторождения Карачаганак на западе республики.
До этого похожая информация вскользь, без документов, прозвучала в газете “Комсомольская
правда” за 20 мая 1999 года. Тогда в Астане решили, что речь идет о намеренной утечке
информации, спровоцированной конкурентами “Казахойла” или даже самим Кажегельдиным. Через
год с небольшим тема всплыла вновь, на этот раз в газете, за которой, как говорили, стоял известный
бизнесмен и министр Мухтар Аблязов.
Балгимбаеву припомнили дела пятилетней давности. В начале 1995 года он отдал все права на
распоряжение газом посреднической фирме “Ваеко”. От этого ожидался немалый экономический
эффект – прежде всего для бюджета. Но деньги за газ так и не пришли. Всего пропало около 100
миллионов долларов. Причем, как ни странно, дело обошлось без судебных процессов и шумихи в
прессе. Сам Балгимбаев молчал как рыба и заговорил об этой истории только тогда, когда его начали
обвинять.
События развивались следующим образом. 17 февраля 1995 года он (в то время – министр
нефтяной и газовой промышленности Казахстана) подписал распоряжение, адресованное президенту
госхолдинга “Казахгаз” Е. Азербаеву. В нем говорилось о передаче исключительных прав на весь
добываемый на Карачаганаке газовый конденсат никому не известной компании “Ваеко Юроп”.
Отныне “Ваеко” могла как угодно распоряжаться миллионами тонн добываемого углеводородного
сырья –кому угодно его продавать, поставлять, перерабатывать.
До этого карачаганакский газ поставлялся на перерабатывающие заводы России, в Башкирию
и Оренбург. Казахстанскую сторону не устроили расценки, по которым производилась переработка,
получилось так, что основную долю прибыли забирали себе переработчики. К тому же российские
партнеры беззастенчиво присваивали себе часть продукции, ссылаясь на разного рода
технологические и финансовые сложности. Балгимбаев убедил президента, что так жить нельзя, и
предложил в качестве альтернативы якобы опытных посредников, созданных при участии компании
“Мобил”.
Позже, в мае 1997 года, выступая перед приехавшими в Алма-Ату российскими
журналистами, Назарбаев выразился следующим образом: “Переработка газа в Оренбурге благодаря
установкам господина Вяхирева и переработка конденсата на заводе в башкирском городе Салават
Юлаев ведется на таких условиях, что из 1 доллара Казахстану достается 13–17 центов. На хрен нам
такой газ?! Я дал команду закрыть все месторождения! Будем тянуть трубопровод внутрь страны, к
Западному Китаю. А что делать? Сотни раз я поднимал этот вопрос и к Вяхиреву ездил специально.
…Если, допустим, наши нефтегазовые товаропроизводители кому-то там, не знаю кому, дадут на
лапу, можно решить все вопросы. Но я запрещаю им это делать”.
В начале 1995 года Балгимбаев уведомил руководство объединений “Салаватнефтеоргсинтез”
и “Башнефтехим”, что “контракт, подписанный ГХК “Казахгаз” о переработке карачаганакского газа
на предприятиях Башкирии в 1995 году по цене 32 доллара за одну тонну в объеме 1,7 млн тонн
является экономически необоснованным. С учетом вышеизложенного Министерство считает, что
данный контракт не может быть лицензирован и подлежит расторжению” (письмо № 1-10-468).
“Принимая во внимание экономическое состояние данной отрасли в Казахстане и
перспективы расширения газодобычи на Карачаганакском месторождении, Министерство передает
компании “Мобил Ойл” и ее агенту – компании “Ваеко Юроп” эксклюзивное право на заключение
контракта на поставку и переработку карачаганакского конденсата на башкирских предприятиях”, -
сообщил министр. Таким образом, он и не думал порывать с недобросовестными партнерами из
Башкирии. Просто он поставил между казахстанскими добытчиками и российскими
переработчиками дополнительное звено – буфер, который был призван обеспечить финансовую
отдачу. Проблема заключалась лишь в том, кому конкретно эта отдача обеспечена - республике,
52
добывающим предприятиям или физическим лицам, стоящим за учрежденными фирмами-
посредниками.
На первый взгляд Балгимбаев действовал в интересах Казахстана. Однако перспективы
прокладки трубопровода до КНР были далеки и туманны, а месторождения на Карачаганаке вопреки
декларациям Назарбаева отнюдь не были закрыты. Правительство просто изменило схему продажи
газового конденсата: раньше основная доля прибыли по тем или иным “неформальным” причинам
оседала у российских партнеров, теперь им нашли замену – компанию “Ваеко”.
В письме президенту “Казахгаза” Азербаеву министр Балгимбаев в двух словах сказал о
чрезвычайных полномочиях нового партнера: “Министерство передает “Ваеко Юроп” эксклюзивное
право на заключение контракта на поставку и переработку карачаганакского конденсата на
башкирских предприятиях в объеме около 5 миллионов тонн в течение двух лет”. Но на самом деле
речь шла о значительно больших объемах, что видно из приложения к этому же письму. В нем
Балгимбаев потребовал “срочно подтвердить корпорации “Мобил Ойл” о выделении до 6 млн тонн
нестабильного газового конденсата из Карачаганакского месторождения”.
Что такое “Ваеко Юроп” и созданная несколько позже “Ваеко Восток”? Балгимбаев
утверждает, что это дочерние компании корпорации “Мобил”. На самом же деле “Мобил” в данной
ситуации исполнял роль ширмы, за которой Балгимбаев и его ближайший друг и соратник – советник
президента Джеймс Гиффен решили делать свой собственный бизнес, взяв в союзники самого
Нурсултана Назарбаева. Расчет был простой: газ продается по демпинговым ценам, 90 процентов
выручки поступает “откатом” на открытые Гиффеном оффшорные счета, после чего часть денег
перечисляется на личные счета президента для обеспечения некоторых скромных удовольствий его
близких.
Валерий ГОЛОВИН “Деньги за Карачаганакский газ потеряны навсегда”, – считают эксперты”
(“Республика”, 3 августа 2000 г.): По свидетельству близкого к нефтегазовым структурам источника,
в Москве в то время активно муссировались слухи, что некий казахстанский чиновник получил по 6
долларов за каждую отгруженную тонну карачаганакского газового конденсата. 6 долларов
умножаем на 3 миллиона 138 тысяч тонн конденсата, и вот она – сумма возможного “отката” – 18,8
миллиона долларов. Совсем неплохо даже для “нефтяного” барона, обладавшего, видимо, немалым
влиянием в Министерстве нефтяной и газовой промышленности РК”.
Согласно документам, компания “Ваеко Юроп” имела московское представительство по
адресу улица Миклухо-Маклая, 23/218. Роль у этой компании была чисто формальной – ей
надлежало оформлять документы в соответствии с финансовой схемой, изобретенной штабом
Гиффена. Закрытое акционерное общество “Ваеко Восток” было учреждено 19 июля 1995 года АОЗТ
“Балкар-Инвест”. Через неделю эта фирма получила в Московской регистрационной палате
временное свидетельство о регистрации.
Сам “Балкар-Инвест” был малоизвестной посреднической структурой. Уставной капитал
будущего гиганта газовой торговли составил чуть более 43 миллионов рублей, что в тот момент
было эквивалентно 10 тысячам долларов США. Одновременно Балгимбаев лоббировал заключение
договора между руководством “Казахгаза” и компании “Мобил”. 27 июля был подписан
официальный документ – “Соглашение об основных принципах по вопросам предоставления услуг,
связанных со стабилизацией и переработкой карачаганакского газоконденсата и распределением
готовой продукции”.
Характерно, что в тексте этого соглашения фигурирует “Ваеко Восток”, но в последний
момент слово “Восток” зачеркнули и переправили на “Юроп”. На первой странице переправили, а на
второй переправлять не стали и в конце документа значится подпись руководителя “Ваеко Восток”.
Вот выдержка из этого странного документа: “Объем конденсата, поставляемого компании “Ваеко” в
течение начального периода, составит 6,5 миллиона тонн. Объем продукции, которая должна быть
запродана или экспортирована от имени СП, будет определен на основе обоюдно согласованных
расчетов выхода продукции”.
Фактически “Ваеко” получила в свое полное распоряжение права на транспортировку,
переработку и реализацию всего объема добычи нестабильного газового конденсата с Карачаганака.
Особо следует отметить пункт, регламентирующий права владения продукцией. Позже выяснится,
что здесь Балгимбаев и его подручные зарыли немалую “собаку”: “Право собственности на конденсат
будет передано от “Казахгаза” к “Ваеко” при пересечении конденсатом экспортной границы между
Республикой Казахстан и Российской Федерацией. “Ваеко” в качестве платежа за поставку
конденсата будет возвращать СП чистый доход от продажи продукции или других углеводородов,
полученных в обмен на конденсат”. То есть собственник конденсата менялся непосредственно на
границе.
Соответствующим образом могли меняться и цены. Пока газ пересекал казахстанскую границу
и формально принадлежал “Карачаганакгазпрому” – он экспортировался по одной цене. Как только
53
товар доходил до российских рубежей, он становился уже собственностью “Ваеко” и мог
декларироваться по совсем другой цене. Это позволяло занижать цены, уходить от пошлин, а
вдобавок минимизировать оплату казахстанской стороне-производителю. Основная доля выручки
оставалась у посредников. По данным “Республики”, официальная цена продаваемого газового
конденсата составляла 35 долларов за тонну, фактически же он обходился посреднику в 14 долларов.
Валерий ГОЛОВИН “Деньги за Карачаганакский газ потеряны навсегда”, – считают
эксперты” (“Республика”, 3 августа 2000 г.): “Таким образом, вырисовывается классическая
“кидальческая” схема. Основной партнер – компания “Мобил Ойл” передавала свои права по
управлению проектом первому посреднику – компании “Ваеко Юроп”. Эта компания в свою очередь
передала права второму посреднику – компании “Ваеко Восток”. Последняя создана третьей
компанией, АОЗТ “Балкар-Инвест”, и связана с “Ваеко Юроп” только одним словом в названии.
Даже если начнется судебное разбирательство, оно, скорее всего, застрянет на уровне первого
закрытого акционерного общества, акционеры которого несут материальную ответственность только
в пределах своего вклада в уставной капитал. Казахстан может распрощаться с недополученными
деньгами. Вернуть 70 миллионов долларов долга нереально”.
Вдобавок правительство предоставило “Ваеко” беспрецедентные налоговые льготы. В начале
сентября 1996 года руководство таможенного поста “Аксай” подсчитало, сколько не получил
бюджет Казахстана от использования подобных льгот. В документах на экспорт “Ваеко Юроп”
указывало в качестве страны назначения Швейцарию. С февраля по июль 1996 года было
экспортировано 2 миллиона тонн нестабильного газового конденсата. Пересчитав этот объем с
учетом ставки экспортной пошлины в экю, начальник таможенного поста М. Шуншалиев подвел
итог: “Недопоступило финансовых средств в бюджет РК от реализации конденсата по состоянию на
01.09.96г. – 49,84 млн. долларов США”.
За свои щедрые услуги компания-посредник должна была получать щедрую плату. В
соглашение указывалось, что “Ваеко” будет получать за предоставленные услуги
взаимосогласованное вознаграждение в расчете за каждую тонну произведенной и запроданной или
экспортированной продукции по настоящему соглашению, а также за экспорт других
углеводородов, полученных в обмен на конденсат.
“Адская сделка”
Заведомо страдающей стороной в этой схеме была государственная компания
“Карачаганакгазпром”. Формально Балгимбаев наделил ее суровыми полномочиями. 12 сентября
1995 года министр нефти подписал письмо № 1-01-2286, в котором говорилось: “Настоящим
подтверждается, что “Карачаганакгазпром” наделяется эксклюзивным правом на осуществление
контроля в отношении всех дел, касающихся продажи или иного всех объемов газа и газового
конденсата с Карачаганакского месторождения. С этого времени никто, кроме
“Карачаганакгазпрома”, не имеет права в отношении этих вопросов”.
Но что реально могли проконтролировать добытчики газа, имея дело с хитроумными
трейдерами? Фактически руководитель “Карачаганакгазпрома” М. Килибаев безропотно исполнял
указания министра нефти. Раздумывать о выгодности тех или иных сделок, заключаемых на самом
верху, ему не полагалось. В конце августа он направил письмо президенту “Ваеко Юроп”
Фридельму Эронту и генеральному директору “Ваеко Восток” О. Попову. В письме говорилось:
“Право собственности на газовый кондесат будет передаваться от АО “Карачаганакгазпром”к “Ваеко
Юроп” и далее к “Ваеко Восток” на границе между Республикой Казахстан и Российской
Федерацией”.
С юридической точки зрения эта формулировка не совсем понятна, поскольку на самой
границе передать какое-либо право затруднительно. Существуют два таможенных пункта –
казахстанский и российский. Смена собственника происходит как бы в промежутке между этими
пунктами. Казахстан покидает казахский газ, а в Россию въезжает уже газ, которым владеет
американский посредник. Позже этот же механизм практиковался металлургической группой
Александра Машкевича.
Министерство госдоходов РК взяло необходимые сведения из таможенных служб России и
Казахстана, сопоставило их и подсчитало сумму убытков для республиканского бюджета.
Олег ХЕ “Война в белых перчатках” (“Панорама”, 1 декабря 2000 г.): “По данным
министерства, в 1999 году в Россию было вывезено: железной руды неагломерированной – более
1,7 млн тонн по цене $8,6 за тонну; железной руды агломерированной – более 1,2 млн тонн по
цене $11,91 за тонну; глинозема более 1 млн тонн по цене $116,4 за тонну. Теперь сравним со
среднегодовыми ввозными ценами того же самого сырья из РК в РФ. Тонна железной руды
неагломерированной – $17,32; железной руды агломерированной – $19,38; глинозема – $229,6.
Превышение ввозных цен составляет 1,6–2 раза, что очень значительно. Доходы, сокрытые
54
“ССГПО” и “Алюминием Казахстана”, МГД оценивает в $145 млн, а потери госбюджета только по
подоходному налогу с юридических лиц – в $43,5 млн”.
Вряд ли представители компании “Мобил” могли предусмотреть все финансовые тонкости
сделки с участием малопредсказуемых российских партнеров. Скорее всего поработали
консультанты Джеймса Гиффена.
План Гиффена–Балгимбаева позже достаточно ясно был описан экспертами британского
консалтингового предприятия “Archipelago Enterprises
Ltd.” Вот выдержка из письма, направленного руководством этой фирмы в администрацию
президента РК 30 июля 1997 года: “Согласно схеме, “Ваеко Юроп” должна была получать газовый
конденсат с Карачаганакского месторождения за счет Правительства РК и “Ваеко Юроп”. Газ
направлялся в Оренбург, где проходил процесс стабилизации оренбургским Газпромом за плату.
Стабилизированный газ затем должен был направляться в Салават и Уфу, где перерабатывался в
нефтепродукты. В течение процесса переработки газ оставался в собственности “Ваеко Юроп”, а
перерабатывающие предприятия как в Оренбурге, так и в Уфе должны были иметь прибыль от
оплаты процесса и расплачиваться с “Ваеко Юроп” не деньгами, а поставляемыми нефтепродуктами.
“Ваеко Юроп” должен был затем продавать эти нефтепродукты в странах, находящихся за пределами
РФ, чтобы избежать разорительных российских налогов на импорт.
Основной коммерческий риск этого плана заключался в финансировании операции. Между
началом поставки карачаганакского газа от скважины и получением оплаты за уже готовые
нефтепродукты на Западе существует временной цикл в 60–70 дней, которые должны быть
профинансированы. Ни один банк или финансовая организация на это не пойдут. Фактически никто,
кроме “Мобил” (включая “Ваеко Юроп”), который обладает высочайшим мастерством в деле
коммерции, а также сильными финансовыми возможностями, не осмелился бы участвовать в
подобной операции. Оценивая трудности, противостоящие осуществлению этого плана, Дж.
Виллиамс, глава “Мобил Сэйлз энд Трейдинг”, заявил: “Это поистине адская сделка”.
В течение двух лет единая в двух лицах фирмы “Ваеко Юроп” и “Ваеко Восток” (они были
объединены специальным договором комиссии) торговали казахстанским газом. И если по
грабительским договорам с башкирскими партнерами республика получала хотя бы 15 центов с
тонны, то по контрактам с “Ваеко” Казахстан от проданного сырья не получал вообще ничего.
Десятки миллионов долларов словно растворились в трубе.
К февралю 1997 года дебиторская задолженность АО “Карачаганакгазпром” составила 3,4
миллиарда тенге, из них 2,1 миллиарда тенге – холдинговой компании “Казахгаз”. То есть
“Казахгаз” стал крупнейшим должником главного добытчика карачаганакского газа. Во многом
благодаря деятельности “Ваеко” производитель сырья оказался финансово обескровлен. Не было
денег на выплату зарплат, пособий, накопились долги перед бюджетом.
12 февраля 1997 года Балгимбаев организовал в Алма-Ате совещание по дальнейшей
эксплуатации Карачаганака. В нем приняли участие представители Башкирии, Оренбурга, компании
“Ваеко Юроп” и компании “Лукойл”. Участники отметили, что возникла реальная угроза остановки
всех работ на месторождении. В подписанном протоколе говорилось: “Оператор по реализации
жидких углеводородов – дочернее предприятие компании “Мобил” “Ваеко-Европа” – задолжал
акционерному обществу “Карачаганакгазпром” более 60 миллионов долларов США, ими срывается
согласованный график погашения долгов. …АО “Салаватнефтеоргсинтез” задолжало около 324
тысяч тонн нефтепродуктов. Завышаются цены за услуги по очистке и переработке сырья”.
Стороны решили не консервировать разработку месторождения, а дать настоятельные
рекомендации фирме “Ваеко-Европа”. Представители этой фирмы отказались подписать протокол
совещания.
Обратимся вновь к информации “Archipelago Enterprises Ltd.”. Из нее следует, что вопреки
ожиданиям Балгимбаева американские и российские посредники профукали значительные объемы
сырья: “В настоящее время, в июле 1997 г., около 700 тысяч тонн нефтепродуктов, полученных из
карачаганакского газоконденсата, рыночная стоимость которых составляет в чистом виде около 92
миллионов долларов США, были нелегально присвоены в результате крупных мошеннических
операций двумя перерабатывающими предприятиями Башкортостана: Салават – 230 тысяч тонн,
Уфа – 470 тысяч тонн”.
Следует особо отметить, что в то время, когда назначенные Балгимбаевым посредники
задарма переправляли в Россию казахский газ, местное предприятие по переработке газа – АО
“Конденсат” из-за хронического отсутствия сырья было доведено до банкротства. Почему же его
мощности не использовались? Вероятно, торговать сырьем себе в убыток было выгоднее, чем
получать продукцию на месте. На это обратили внимание журналисты “Республики”.
Валерий ГОЛОВИН “О чем не сказал Нурлан Балгимбаев” (“Республика”, 22 августа 2000 г.):
“Рядом с месторождением Карачаганак находится акционерное общество “Конденсат”,
55
располагающее установкой по переработке газа. Онаспециально была построена для переработки
карачаганакского сырья на средства, привлеченные под гарантию правительства Казахстана. Но эти
производственные мощности простаивают из-за отказа нынешних операторов проекта поставлять
сырье. А “Казахойл”, представляющий Казахстан в проекте, отказывается помочь АО “Конденсат”,
более того, в письме правительству от 7 апреля 1999 года № 1-01-728 он снял с себя ответственность
за выполнение договора на поставку газа на переработку”.
Восточный стиль
Потеря почти ста миллионов долларов выручки от экспорта газа почему-то не вызвала
возмущения защитника государственных интересов Балгимбаева. Напротив, эксцентричный опыт
фирмы “Ваеко” поощрил его на новые смелые эксперименты. Он решил расширить практику
подобной продажи углеводородов и распространить ее на нефть.
В 1997 году в парламент Казахстана, а оттуда в некоторые СМИ поступила копия письма,
которое министр Балгимбаев направил подведомственным нефтяным объединениям. Письмо было
датировано январем 1996 года. Балгимбаев ОБЯЗЫВАЛ казахстанских нефтедобытчиков поставлять
нефть не куда-нибудь, а на Атырауский НПЗ, который простаивает и находится на грани банкротства
из-за отсутствия сырья.
Опять же отметим: информация о кризисе на АНПЗ была правдой. То есть, принимая
криминальные по сути решения, Балгимбаев всякий раз отталкивался от реальных экономических
проблем и выступал в роли защитника государственных интересов.
Нефтяники республики стали гнать нефть в Атырау, но Атырауский завод так и остался без
нефти. Снова произошло чудо, которому позавидовал бы сам Копперфилд. Нефть, предназначенная
для местных переработчиков, тут же экспортировалась за рубеж. Продавцами выступали разные
лица. Некоторые контракты от имени фирмы “Мунайимпекс” подписывал А. Есенжанов,
некоторые – сам министр, ставший после преобразования в 1997 году министерства президентом
национальной компании “Казахойл”. В 1996 году таким образом было продано 650 тысяч тонн
нефти, в 1997 г. – полтора миллиона тонн. Долги государственных нефтяных объединений
стремительно росли, одновременно “пухли” тайные счета оффшорных фирм Гиффена и
Балгимбаева. Легко посчитать, во сколько это обходилось государству, если учесть, что цена нефти
колебалась в пределах 100–130 долларов за тонну.
Однако это мировая, реальная цена. А по документам нефть продавалась за копейки.
Существует и до сих пор действует контракт с одной из подставных фирм, согласно которому нефть
продается по 1,7 доллара за баррель (12 долларов за тонну)! Причем этот кабальный для Казахстана
договор был заключен до 2006 года. На него не повлиял нынешний взлет мировых цен на топливо, он
остался вне рыночной конъюнктуры и вообще вне рыночной экономики, поскольку цели данного
контракта несовместимы с цивилизованной системой расчетов.
Евгений КОСЕНКО “Стойло для ойла” (“Время”, 14 декабря 2000 г.): “Вот мнение ведущего
эксперта по Центральной Азии и Казахстану Центра нефтяной информации Дмитрия Беликова: “Все
делается очень просто. Сейчас среднемировая цена за баррель нефти составляет примерно 30
долларов. Однако практически каждая компания (как в Казахстане, так и в России) предпочитает
реализовывать сырье своему трейдеру по 15 долларов за баррель. Таким образом, показываемая ими
прибыль будет составлять не 12 долларов, как это теоретически должно быть, а всего 3–4 доллара.
Это мизер, но ведь именно с него и платится налог. А вся остальная реальная выручка остается на
оффшорном трейдере, который затем реализует сырье по рыночной цене.
Вот передо мной лежит расчет цены казахстанской нефти в оффшорах. На те же Виргинские
острова тонна вашей нефти уходит за 165 долларов. В тонне – 7,5 барреля. Произведем простейший
расчет и выясним, что баррель якобы стоит 22 доллара. Это же смех! К сожалению, не знаю о
конкретных условиях поставки, но в любом случае ясно, что разница с общемировой и даже
российской ценой (кстати, в Казахстане нефть такого же стандарта, как и в России) достаточно
велика. Почему это происходит? Уверен, что ваши проблемы не отличаются от российских. Просто
компания вовремя делится с кем надо”.
В октябре 1996 года тогдашний председатель Госкомитета по управлению госимуществом
Сарыбай Калмурзаев официально заявил о пропаже нефти на сумму около 500 миллионов долларов.
Речь шла о том самом сырье, которое реализовалось посредническими фирмами компании
“Казахойл” по фиктивным контрактам. Однако опытный аппаратчик Калмурзаев подстраховал себя,
дав прессе весьма обтекаемую формулировку: “В балансе производимой в республике нефти не
балансируется около $500 миллионов”. Журналисты долго пытали автора сенсации: что значит “не
балансируется”? Но Калмурзаев надежно замолчал. Позже выяснилось, что замолчал по личному
указанию президента Назарбаева. Назарбаев, счета которого исправно пополнялись долей от
реальных прибылей, решил прикрыть своих любимцев – Балгимбаева и Гиффена.
56
Балгимбаев тоже, вопреки некоторым ожиданиям, не стал особо возмущаться обвинениями
Калмурзаева, а предпочел лишь развести руками и выразить недоумение. В итоге сенсация затухла
так же внезапно, как и разгорелась. Тщательно отслеживая судьбы и намерения особо приближенных
и особо посвященных людей, президент в дальнейшем еще крепче приблизил к себе обоих:
Балгимбаева назначил премьер-министром, а Калмурзаева – руководителем собственной
администрации.
Хитроумный марш-бросок
В августе 2000 года Вашингтон инициировал еще одно расследование, связанное с
Казахстаном. Департамент юстиции и таможенная служба США собирают и проверяют информацию
об участии компании “Мобил” в запрещенных нефтяных сделках с Ираном. Пик этого
сотрудничества пришелся на 1995-1997 гг. Речь идет об экспорте казахстанской нефти в Иран с
последующим ее замещением и дальнейшей транспортировкой через Персидский залив.
В центре внимания снова оказался Джеймс Гиффен, который активно разрабатывал
хитроумные схемы замещения. В соответствии с этими схемами нефть доставлялась в порт Актау,
грузилась на танкеры и перевозилась в иранский порт Нека, а оттуда – на нефтеперерабатывающий
завод в Тегеране. Эту нефть Иран использовал на свои нужды, а в качестве эквивалента отгружал
Казахстану соответствующий объем топлива в Персидском заливе. Юридической основой для этой
сделки стало соглашение, подписанное в 1995 году между Министерством нефти и газа РК (Нурлан
Балгимбаев) и Национальной нефтяной компанией Ирана. Тогда, в 1995 году, Иран получил первые
десятки тысяч тонн казахстанских углеводородов.
На этот же период приходится активизация в Казахстане деятельности компании “Мобил”.
Глава компании Лучио Ното ближе знакомится с президентом Назарбаевым и входит в особое
доверие к Нурлану Балгимбаеву. Они вместе проводят часы отдыха и обсуждают новые проекты. 17
февраля министр Балгимбаев сообщил о своем решении передать компании “Мобил Ойл” и ее агенту
– компании “Ваеко Юроп” эксклюзивное право на заключение контракта на поставку и переработку
5 миллионов тонн газоконденсата с Карачаганакского месторождения. Об итоге этих операций мы
уже рассказывали: в ходе сотрудничества с “Ваеко Юроп” Казахстан потерял десятки миллионов
долларов.
Через два месяца, 17 апреля, председатель совета директоров компании Лучио Ното подписал
в Алма-ате соглашение с правительством РК о разведке и добыче углеводородов на площади в 17,7
тысячи квадратных километров в Западно-Казахстанской и Актюбинской областях (месторождение
Тулпар). Для осуществления работ “Мобил” организовал совместное предприятие “Тулпар-Мунай
Лтд”. 50 процентов в нем принадлежало американской компании, а остальную часть уставного фонда
внесли казахстанские партнеры, за которыми стояли Миннефтегазпром и лично г-н Балгимбаев – АО
“Актюбинскнефть” (25 процентов), госхолдинг “Тулпар” (12,5 процента), госкомпания “Поиск”
(12,5 процента). Наблюдатели отметили стратегическое значение этого события с точки зрения
власти: на церемонии присутствовали глава правительства, вице-премьер и несколько министров.
На пресс-конференции по поводу этого события, как всегда, называлось много радостных
цифр. “Мобил” ожидал от своего проекта миллиардной выручки. На самом деле американцам важно
было “застолбить” участок, который граничил с российским месторождением.
Ярослав РАЗУМОВ “Компания “Мобил” намерена расширить свою деятельность в
Казахстане” (“Панорама”, 22 апреля 1999 г.): “Если запасы составят более 370 млн тонн, суммарные
затраты “Мобил” на проект возрастут до более чем 18 млрд долларов. Срок на обустройство и
добычу определен контрактом в 25 лет. Ожидаемый срок возврата инвестиций составит по прогнозам
около 13 лет, ожидаемый чистый доход государства – более 8 млрд долларов, доход иностранного
партнера – около $4 млрд Казахстанские участники проекта в этом случае получат около 766 млн
долларов. Если будет реализован второй вариант, все эти цифры возрастут до невероятных
размеров: соответственно 17 лет, 25 млрд, 10 млрд, 3 млрд”.
Прошло всего три года, и проект был закрыт, поскольку перспективных нефтяных структур
на участках не нашли. Как считают эксперты, на самом деле нефть особо и не искали. “Мобил”
купил у Казахстана информацию о прежних разведочных работах и еще раз “прошелся” по тем
сейсмопрофилям, которые до этого были проложены советскими специалистами. Чтобы
минимизировать собственные расходы, менеджеры “Мобил” втянули в этот якобы перспективный
проект двух соинвесторов – партнеров из Голландии (“Shell”) и Японии (“Japan Kazakhstan
Petroleum Company”). Партнеры дали деньги на заведомо провальные работы, которые позволили
казахстанским менеджерам “Мобил” покрасоваться перед местными чиновниками и войти в особое
доверие к руководству республики.
57
Подробно об этой истории было рассказано на сайте информационно-аналитического центра
“Евразия”. По мнению экспертов Международного евразийского института, события вокруг
месторождения Тулпар описаны достаточно объективно.
Тимур АЙДАРОВ “Спектакль стоимостью 70 миллионов” (“Центрально-азиатский
бюллетень”, 1 апреля 2001 г.): “Перед г-ном Хиксом, менеджером “Мобил” по бурению, была
поставлена четкая задача: быстрее пробурить две требуемые партнерами скважины и закрыть
проект. И он с этой задачей справился великолепно. Нефть не нашли – что и требовалось доказать.
Это также объясняет и причину выбора бурового подрядчика – небольшой американской компании
Nabors Drilling. Есть сведения о нарушении процедуры тендера – тендерная информация,
поступившая от других подрядчиков, была “доведена” до сведения Nabors Drilling, с целью
обеспечения ее выигрыша. Взамен соотечественники гарантировали г-ну С. Хиксу полную
конфиденциальность настоящих результатов буровых операций. И далее без его предварительного
одобрения подобная информация не распространялась, в том числе и среди партнеров”.
Таким образом, представители “Мобил”, по версии автора, оставили с носом своих деловых
союзников, поскольку изначально вели двойную игру – не столько искали нефть, сколько
преследовали иные цели: пытались установить контроль над пограничным месторождением России и
расположить к себе высшее политическое руководство РК. Автор материала утверждает, что “Мобил
Ойл” удалось “выполнить” условия контракта с правительством, “провести” разведку, заработав себе
неплохую репутацию, выбить на основании этого новые проекты в Казахстане и закрыть проект – и
все это по большей части за чужие деньги. Для наблюдателей был организован “грандиозный
спектакль, бюджету которого позавидовали бы лучшие продюсеры Голливуда”.
Многое в этом спектакле осталось за кулисами. Например, доверительные отношения
главных действующих лиц, которым надлежало держаться на определенной дистанции хотя бы по
причине разных интересов: “Мобил” отстаивал корпоративные интересы, президент и министр –
государственные. Тем не менее, временами они напоминали одну дружную семью. В сентябре 1995
года, то есть вскоре после заключения контракта по Тулпару, Лучио Ното был замечен в одной
компании с президентом Назарбаевым, его советником Гиффеном и министром Балгимбаевым в
элитном местечке на Багамских островах. Здесь же отдыхали члены президентской семьи.
Не удивительно, что вскоре компания “Мобил” чрезвычайно активно вошла в самый крупный
и выгодный нефтяной проект – приобрела 25 процентов доли участия в Тенгизском месторождении.
Тогда же был подписан договор о совместном энергетическом проекте между Миннефтегазом,
Минэнерго Казахстана и корпорацией “Mobil Power”.
Снова говорилось много хороших слов о его перспективности. Лучио Ното умел представить
свою компанию в самом выгодном свете.
Андрей СЕМЕНОВ “Мобила” стало в Казахстане больше” (“Деловая неделя”, 17 мая 1996 г.):
“Как отметил г-н Ното, “мы с большим удовлетворением подписали сегодня протокол о
строительстве теплоэлектростанции в Казахстане. Мы очень заинтересованы в этом проекте. Он
представляет собой огромную важность для Казахстана, и не только в нефтегазовой области, но и в
том, чтобы обеспечить электроэнергией четыре области Казахстана. Этот проект многообъемлющий,
очень сложный. Мы будем работать над технико-экономическим обоснованием вместе с
казахстанскими специалистами и надеемся добиться успеха”. Реального успеха добиться не удалось.
Зато компания “Мобил” стала исправно получать десятки и сотни миллионов долларов выручки как
один из основных владельцев совместного предприятия “Тенгизшевройл”.
Наблюдатели отмечали, что у “Мобил” достаточно амбициозные планы. “По сведениям из
компетентных источников, в ближайшее время компания подпишет с правительством Казахстана
всеобъемлющее соглашение об ее участии в развитии нефтегазовой отрасли республики”, – писала
“Деловая неделя” (17.05.96).
Иранский маршрут как инструмент давления на Вашингтон
В ходе неформальных встреч и совместного досуга представители “Мобил” и советник
президента обсуждали основную проблему, препятствующую развитию отрасли – сложности с
транспортировкой экспортируемой нефти. Будущий нефтяной клондайк, расположенный в глубине
континента, оказался как бы запертым со всех сторон потенциальными и реальными конкурентами.
Казахстан зависел от российской трубы и ситуации в турецком проливе, от кремлевских квот и
чужих инвестиционных планов. На создание новых трубопроводов требовались миллиарды долларов
и годы строительства, а деньги от экспорта нужны были уже сейчас. “Босс” –- президент Назарбаев
–- поторапливал своего советника. С начала 90-х годов Гиффен и привлеченные им эксперты
приступили к активной проработке альтернативных путей доставки казахстанской нефти на мировые
рынки.
58
Важным вариантом был так называемый иранский маршрут. В 1995 году представители Ирана
заявили о своем интересе к казахстанской нефти. Началась неафишируемая работа на уровне
министерств. 11 мая 1996 года президенты Ирана и Казахстана подписали в Тегеране
соответствующее соглашение.
“Иранский путь для Казахстанской нефти” (“Oil & Gas of Kazakhstan”, № 1, 1997): “В
соответствии с проектом, поставки казахстанской нефти будут осуществляться танкерами на
нефтеперерабатывающие заводы на северном побережье Ирана. Эквивалентное количество сырой
нефти будет отгружено в пользу Казахстана в одном из иранских портов на побережье Персидского
залива. “Основное достоинство данного проекта заключается в том, – заявил O&G источник в
казахстанском Миннефтегазпроме, – что он дает нам возможность реализовать нефть по мировым
ценам, причем в таком стратегическом регионе, как Персидский залив”. К тому же в случае
успешной реализации иранского проекта он будет иметь принципиальное значение в плане
диверсификации транспортных потоков из Казахстана”.
Представители “Мобил” с большим энтузиазмом восприняли возможность диверсификации
транспортных потоков. На пресс-конференции, посвященной контракту на месторождение Тулпар,
глава компании неожиданно заговорил о большой работе в этом направлении, которая предстоит
менеджерам. Мало разведать, найти и добыть нефть, надо еще помочь республике переправить ее за
рубеж наиболее эффективными способами.
Андрей ЖДАНОВ “Сотрудничество с Казахстаном входит в круг приоритетов нефтяной
корпорации “Мобил” (“Казахстанская правда”, 19 апреля 1995 г.): “Г-н Ното отметил, что
“Мобил”, кроме прочего, несомненно заинтересован в долгосрочном разрешении вопроса
транспортировки казахстанской нефти на мировой рынок и понимает, насколько это важно для
республики. Обязательное участие иностранного партнера в организации, финансировании и
проектировании новых трубопроводов, как было сказано на пресс-конференции, является важным
условием заключенного контракта”.
Судя по всему, дело не ограничилось смелыми трубопроводными планами. Ныне
американское следствие располагает данными, говорящими об участии представителей “Мобил” в
подготовке проекта обмена нефтью с Ираном. Если эти данные подтвердятся, бывших менеджеров
компании ожидает весьма скандальный судебный процесс.
По информации “Уолл стрит джорнэл”, прокуроры рассчитывали получить информацию от
бывшего сотрудника компании Брайана Вильямса, отвечавшего за деятельность “Мобил” на
территории бывшего СССР.
Однако официальные лица категорически отказываются от каких-либо комментариев для
журналистов. Адвокаты заподозренных менеджеров ушли в глухую оборону. Сами менеджеры все
отрицают. Можно уверенно прогнозировать, что американские граждане, причастные к контрактам с
Ираном, вряд ли станут без особой необходимости рассказывать о своем опыте.
Дэвид КЛАУД, Стив ЛЕВАЙН “США углубляют расследование нефтяных сделок “Эксон
Мобил” с Ираном” (“Уолл стрит джорнэл”, 9 апреля 2001г.): “Брайан Вильямс не участвовал в своп-
сделках и ничего не знает о том, участвовала ли в них компания “Мобил”, – заявил его адвокат
Дэвид Шелтер. Официальный представитель корпорации “Эксон Мобил” Том Сириглиано сказал:
“Компании “Мобил” было известно о санкциях США против Ирана, и она действовала в рамках
соответствующих законов.
Корпорации “Эксон Мобил” неизвестны факты об участии компании “Мобил” в
противозаконных операциях, связанных с обменом нефтью между Казахстаном и Ираном”. Тем не
менее “операции” имели место, и степень участия в них представителей “Мобил” установит
следствие и суд. В апреле 2001 года “Нефте Компас” сообщил, что Окружной суд Восточной
Вирджинии предъявил обвинения Брайану Вильямсу и одному из его коллег. В свою очередь “Уолл
стрит джорнэл” называет имя этого коллеги - бывший высокопоставленный служащий компании
“Мобил” Дон Воелте.
Как указывает “Нефте Компас”, обвинения базируются либо на нарушении закона о даче
взяток за рубежом, либо закона о торговле с противником, либо на них обоих. “Большое жюри
выносит обвинительный акт, если в результате одностороннего расследования, проводимого за
закрытыми дверями, оно полагает, что есть достаточно оснований для продолжения расследования”
(“Nefte Compass”, 5 апреля 2001 г., том 10, вып. 14, Energy Intelligence Group).
По официальным сведениям Министерства нефтяной и газовой промышленности Казахстана,
в 1996 –1997 гг. из Актау на Тегеранский НПЗ было экспортировано 67 тысяч тонн нефти. До этого
специальная рабочая группа министерства совместно с иранскими коллегами рассматривала
варианты минимизации накладных расходов проекта. К делу был привлечен нефтяной советник
Назарбаева Джеймс Гиффен.
59
Отрабатывались технические детали: параметры нефти, коэффициент эквивалентности при
обмене. Иран настаивал на том, что казахстанская нефть более тяжелая и трудна для переработки, а
потому отгрузка в Персидском заливе будет существенно скромнее тех объемов, которые будут
идти из Актау.
Казахстанская сторона с большим оптимизмом участвовала в этих переговорах, хотя Алма-
ате было хорошо известно, как в Вашингтоне относятся к сотрудничеству с Ираном. Можно сказать,
что политическое руководство Казахстана одновременно кусало ту же самую руку, с которой оно
кушало. Назарбаев всячески демонстрировал Вашингтону свою лояльность, поскольку зависел от
американских инвестиций, но тут же вел хитроумную игру с Тегераном. Тактически подобное
лавирование объяснялось желанием официальной Алма-Аты столкнуть несколько партнеров на
казахстанском нефтяном поле, организовать конкуренцию между ними и добиться основной цели –
максимального наращивания экспорта. Не случайно руководители “Казахойла–” открыто
высказывали в прессе явно завышенные оценки перспектив иранского маршрута.
Зенон АБДРАХМАНОВ “Строго на юг” (“Oil & Gas of Kazakhstan”, февраль 1998
г.):“Достигнута двусторонняя договоренность с Ираном по изменению качества смеси из Казахстана
и продолжению работы по такой схеме поставки в Иран в 1998 году в объеме до 2 миллионов тонн
нефти в год. …Помимо терминала в порту Актау необходимо построить наливные устройства в
других регионах, а также расширить до соответствующих мощностей приемные терминалы в
иранских портах. От этих терминалов необходимо строить нефтепроводы до Тегеранского НПЗ
протяженностью 250 километров. В развитие этого варианта иранская сторона готовится к
проведению работ по увеличению пропускной способности участка нефтепровода от порта Нека до
Тегеранского НПЗ до 6 миллионов тонн в год, как предусмотрено десятилетним
межправительственным соглашением между Ираном и Казахстаном”.
“Иранский путь для казахстанской нефти” (“Oil & Gas of Kazakhstan”, №1, 1997): “Проект
замещения с Ираном рассчитан на 10 лет и предусматривает поставки сырой нефти в объеме от 3 до 6
миллионов тонн в год. В принципе, объемы могли бы быть гораздо больше, так как схема претендует
на звание кратчайшего и самого логичного для Казахстана экспортного проекта после Каспийского
трубопроводного консорциума”.
Зная, что подобные публикации внимательно читают американские эксперты, в Алма-ате
рассчитывали, что угроза “иранской альтернативы” побудит Вашингтон более активно вкладывать
деньги в другие маршруты. Обсуждался и проект строительства нефтепровода в южном направлении.
И здесь руководство Казахстана рассчитывало на западных партнеров. В сентябре 1997 года
правительство Казахстана и “Казахойл” подписали рамочное соглашение с французской компанией
“Тоталь” на разработку проекта трубопровода из западного Казахстана через Туркменистан до
Ирана и затем до Персидского залива. Протяженность магистрали должна была составить около
1500 километров, стоимость проекта оценивалась в полтора миллиарда долларов, пропускная
способность будущей трубы могла составить до 25 миллионов тонн в год.
Зенон АБДРАХМАНОВ “Строго на юг” (“Oil & Gas of Kazakhstan”, февраль 1998 г.):
“Основным вариантом по увеличению поставок казахстанской нефти в южном направлении является
строительство трубопровода Казахстан – Туркменистан – Иран. По вариантам его строительства три
стороны имеют одинаковую позицию. Предварительные расчеты показывают, что экономически
выгодно транспортировать по этому нефтепроводу не менее 20 миллионов тонн нефти в год. Три
страны, через которые должен пройти нефтепровод, каждая в отдельности, проводят работу по
изучению технико-экономических соображений будущего нефтепровода.
Иран это делает своими силами и, в частности, изыскал “коридор” прохождения
нефтепровода через горный перевал. Казахстанская сторона привлекла фирму “Тоталь”. Презентация
ее работы состоится в январе 1998 года. Дальше для совместной работы назревает необходимость
создания общей экспертной комиссии, результаты работы которой послужат основным материалов
для принятия решения правительствами и нефтедобывающими компаниями”.
Если нельзя, но очень выгодно, то можно
На чем основаны подозрения и обвинения американских следователей в отношении некоторых
бывших представителей компании “Мобил”? Толчком для очередного “Казахгейта” послужили
показания и документы, представленные в ходе судебного разбирательства иорданским
предпринимателем Фархатом Таббахом. В апреле этого года журналисты в Уолл стрит джорнэл”
рассказали об этом любопытном судебном процессе. В 1999 году Таббах обратился в Британский суд
с иском о том, что ему должны 40 миллионов долларов комиссионных за участие в сделке между
Казахстаном и Ираном. При этом Таббах утверждал, что с казахстанской стороны в организации
сделки активно участвовала компания “Мобил”. Именно она в союзе с правительством Казахстана
занималась экспортом нефти в Иран.
60