Литвина А.Ф., Успенский Ф.Б.(составит.) Из истории русской культуры. Том II. Книга 1. (Киевская и Московская Русь)

Подождите немного. Документ загружается.

604

живать отношения с иностранными державами и т. д. В XIV в. этих договоров, основанных на

взаимопомощи и взаимном уважении, придерживались члены Московского княжеского дома. В то же время

растущее благосостояние Москвы, почти непрерывно получавшей ханский ярлык на великое княжение,

престиж, сообщавшийся местопребыванием в Москве митрополичьей кафедры, притягивали к ней многих

менее удачливых князей. За военную, административную и придворную службу они не только получали

земельные пожалования, но и становились боярами и служилыми людьми Московского дома. Именно

поддержка этого слоя обеспечила победу Василию II. Коротко говоря, их судьба зависела от положения и

щедрости великого князя. Князья, владевшие землями не по пожалованию великого князя, а по праву

родового наследования, олицетворяли центробежные силы; множество же московских великокняжеских

служилых людей персонифицировали центростремительные силы. Именно для них великий князь был

«господарем», «осподарем» или «государем».

Гражданская война с ее ужасами и насилиями, потрясениями и изменами ставила проблему отношений

между великим князем и его мятежными родичами. В соответствии с новыми принципами восставшие были

наказаны конфискацией земель и заточением под стражу

. Договоры, которые в ходе гражданской войны

часто заключались, но при каждом удобном случае нарушались, теперь обеспечивались военной силой

великого князя и поддержкой духовенства. Отныне больше нельзя было безнаказанно нарушить клятву. Я

думаю, что договоры, заключенные после 1448 г., хотя и придерживались старой терминологии, были

основаны на строгом соблюдении обусловленных в них статей.

Использование термина «осподарь» на монетах, но не в актовом материале демонстрирует традиционный

консерватизм в отношении политической титула-туры великого князя. Иван Калита (1328—1341) был

первым членом династии, употребившим, с колебаниями, титул «великий князь всея Руси»

. Эта фраза в

большинстве случаев не использовалась в междукняжеских актах XIV—XV вв., хотя Дмитрий Донской стал

первым чеканить монеты со своим именем, а его сын с самого начала помещал легенду на своих монетах.

Аналогичным образом, Василий II употреблял титул государя в актах с нерешительностью, на монетах же

продолжал пользоваться им с того самого времени, как был впервые принужден к этому Шемякой. Можно

предположить, что Иван III начал с такой же осторожностью употреблять титул царь, но и он, как и его сын

Василий III (1505— 1533), делал это лишь в некоторых случаях. Лишь в 1547 г. Иван IV официально

венчался на царство. Общепризнано, что московские князья XIV—XV вв. ставили задачу объединения Руси

под гегемонией Москвы. Несомненно, Иван III действовал так, как будто он был царем, хотя и нечасто

прибегал к этому титулу. Следует ли отрицать намерение Василия поступать таким же образом, хотя он

даже не называет себя государем в междукняжеских актах?

Ранее был зафиксирован только один случай в истории московской династии, когда член княжеской семьи был лишен своего

родового наследия вследствие отказа следовать воле великого князя. В 1419г. Василий Дмитриевич потребовал, чтобы его

младший брат Константин письменно подтвердил права его сына как старшего члена рода. Константин отказался и был лишен

своих родовых владений (ПСРЛ, т. XXV, с. 244) В 1421 г. Константин смягчился, согласился на требования брата (там же, с.

245) и получил вотчинное пожалование. Об этом известно из договора 1434 г. См. ДДГ, № 34, с. 87.

См. выше, прим. 24.

605

То обстоятельство, что в великокняжеском кругу в отношении титула соблюдалась осторожность, видно и

по другим нумизматическим источникам того времени.

Летописи говорят, что зимой 1450 г. Василий II послал войско в Галич. «Бог помог» Василию, и разбитый

Шемяка бежал в Новгород. Великий князь забрал себе все княжество и, оставив там наместников, вернулся в

Москву

. Хотя Шемяка сделал несколько безуспешных попыток продолжить борьбу, его силы были

слишком слабы. В 1453 г. он умер, отравленный, в Новгороде. Чеканка в Галиче прекратилась, местные

деньги были вытеснены московскими монетами с надписью «осподари всея Руси».

В Можайске, где политическая ситуация разрешилась аналогично, монетные легенды прошли иной путь

развития. Можайский князь Иван был внуком Дмитрия Донского. Хотя он держал удел на территории

великого княжества и был обязан договором и обычаем помогать Василию, Иван стойко поддерживал

Шемяку

. В 1454 г., когда Василий II, желая отомстить, вторгся в Можайское княжество и присоединил его

к собственным землям, Иван бежал в Литву

. Присоединение княжества Василием отразилось на монетах.

Вместо московской формулы «великий князь Василий» на аверсе и «осподари всея Руси» на реверсе,

появилась новая формула на реверсе: «денга можайская»

. Сколь долго чеканился этот тип, установить

невозможно. Он воспроизводил старую можайскую монету, чеканенную до 1454 г.

, хотя намерение

Василия аннексировать Можайск несомненно: земли княжества рассматривались как его личные владения и

были поделены между его сыновьями в его духовной

Представляется обоснованным предположение, что, раз монеты с надписью «осподарь» не чеканились в

Можайске до позднего времени, осторожная и консервативная формула была выбрана сознательно. Если

сравнивать этот тип с тем, который несомненно был введен в Галиче после оккупации 1450г., можно сделать

два заключения. Первое — поскольку в Галиче обращались монеты с введенной Шемякой формулой

«осподарь», Василий II счел нужным, заняв княжество, продолжить эту традицию. Второе — формула на

можайских монетах демонстрирует точку зрения великокняжеских должностных лиц на то, какой должна

быть легенда на монетах присоединенных земель.

Использование термина «денга» представляет собой определенную проблему. К началу XV в. «денга» было

обычным названием серебряной монеты, чеканившейся в Новгороде, Пскове и восточнорусских

княжествах

. Это слово еще не приобрело общего значения «деньги», так как с XIII до конца XV в. в этом

значении использовалось другое слово — «серебро»

. Слово «денга» в монетных ле-

ПСРЛ, т. V, с. 269, 270; т. VI, с. 178—179. А. Е. Пресняков. Образование великорусского государства, с. 409.

ПСРЛ, т. IV, с. 132; т. V, с. 271; т. VI, с. 18; т. VIII, с. 144.

Л. В. Орешников. Русские монеты, № 763. Табл. XI, № 617.

Там же, №762.

А. В. Орешников. Русские монеты, с. XII. И. И. Срезневский. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным

памятникам. Т. I, СПб., 1893, стб. 652. И. И. Кауфман. Серебряные рубли в России, с. 19 ел.

И. И. Кауфман. Серебряные рубли в России, с. 2—9. F. von SchriiUer. Worterbuch dor Mtinzkunde. Berlin — Leipzig, 1930, S.

627. И.И.Срезневский. Материалы, т. I, стб. 652 — 653. К концу XV в. в качестве обозначения денег слово «деньги» заменило

слово «серебро».

606

гендах имело другую коннотацию. В Псковской республике с того времени, как серебряные монеты впервые

появились здесь в 1420-х гг.

, и до 1510г., когда Москва в конце концов присоединила Псков, на монетах

была надпись «денга псковская»

. Многие монеты великого княжества тверского эпохи великого князя

Бориса Александровича (1425—1461)

и его сына Михаила Борисовича (1461—1485)

также имеют

легенду «денга тверская». Однако обзор тверских монет в каталоге А. В. Орешникова показывает, что

большинство из них содержало надпись «печать великого князя (имя)»

Возникает вопрос, имел ли термин «денга» на некоторых тверских монетах специальное значение или он

представлял собой лишь вариант. Поскольку монета называлась «денга» и Псковская республика для своих

монет использовала только этот термин, напрашивается предположение, что таково было естественное

словоупотребление.

Тем не менее имеются основания полагать, что тверские монеты с легендой «денга тверская» имели в то

время другое значение. Эти резоны основываются на анализе монет Городеска. Городеск (Городен) был

поселением на правом берегу Волги, примерно в 35 км от Твери. В конце XIV — начале XV в. великие

князья тверские были также местными городенскими князьями. В правление великого князя Ивана

Михайловича (1399—1425) надпись на аверсе читается «Печать великого князя Ивана», а на реверсе легенда

продолжается «Михайловича. Городе(н)ск»

. В правление великого князя Бориса Александровича на аверсе

появляется новая легенда: «денга городе(н)ская»

Поскольку смена легенды на городенских и некоторых тверских монетах пришлась на правление великого

князя Бориса Александровича, это может означать, что употребление термина «денга» подразумевало тогда

некоторое особое значение. В случае с Городеском можно выдвинуть достаточно обоснованное заключение.

Легенда «денга городе(н)ская» означала, что это монета княжества, территория которого принадлежала

лично правившему в Твери великому князю. Экземпляры с надписью «денга тверская», возможно,

использовались на землях, недавно приобретенных тверским великим князем. Например, в 1426г.

кашинский князь был смещен и лишен своего княжества великим князем Борисом, и местная кашинская

чеканка прекратилась. На кашинский стол не было назначено никакого преемника, и княжество было

непосредственно включено в состав великокняжеских владений

. Поэтому возможно, что первые монеты,

отчеканенные в Кашине, несли имя Бориса и легенду «денга тверская», чтобы показать, что Кашин более не

является независимым.

Псковские летописи (подгот. А Н. Насонов), вып. 1, М.—Л., 1941, с. 35; вып. II, М., 1955, с. 39. В.Л.Янин. О начале псковской

монетной чеканки. Нумизматический сборник, вып. 1. М., 1955, с. 21— 23.

Л. В. Орешников. Русские монеты, №№ 65—77.

Там же, №№ 155—160, 236—237.

Там же, №№ 264—266, 296, 305,307—310.

Там же, с. 22—52.

Там же. № 398.

Там же, №№ 400—405. См. также А. В. Орешников. Материалы к русской нумизматике до-царского периода // Труды

Московского нумизматического общества, т. II, М., 1901, с. 333, №№ 52—56.

А. Е. Пресняков. Образование великорусского государства, с. 213—219. А. В. Орешников. Русские монеты, с. 69—70.

607

Чеканка тверской денги появилась в правление Бориса Александровича (1425—1461), современника

Василия II (1425—1462). Именно в княжение Василия денга впервые появилась в монетном обращении

Москвы. Есть серьезная вероятность того, что тверской прецедент использования денги на землях, за-

хваченных великим князем, был скопирован в московском княжестве. Похоже, что таков был случай с

Можайском, и тот же образец, по-видимому, фигурирует в отношениях Василия с Рязанью и Великим

Новгородом.

Великое княжество рязанское, лежавшее к югу от Москвы и представлявшее буфер между южными

монголами и Московией, было одним из трех восточно-русских великих княжеств, созданных татарами

в XIV в. и продолжавших существовать в середине XV в. Два других были Москва и Тверь. Несмотря

на всяческое давление со стороны Москвы и Литвы, Рязань сохраняла независимость. Перед своей

смертью в 1456 г. великий князь рязанский Иван Федорович назначил своего могущественного соседа

Василия II опекуном восьмилетнего сына. Ребенок был взят в Москву, и Рязанью правили наместники

Василия от имени великого князя московского

. Более ничего источники не сообщают. Несомненно,

прикрываясь опекунством, Москва извлекала прибыли от взимания налогов и отправления правосудия.

Рязань оставалась под юрисдикцией Москвы до 1464 г., когда наследнику, Василию Ивановичу, было

позволено вернуться в свои родовые владения. Его невестой была объявлена сестра великого князя

московского Ивана, и ему было позволено править под бдительным оком Москвы. Окончательно

Рязань была включена в расширяющееся Московское государство только в 1520 г.

Рязанские нумизматические источники этого периода представляют наибольшую трудность для

оценки. Есть некоторое подозрение, что Василий II мог иметь иные планы относительно Рязани.

Рязанские князья начали чеканить собственные деньги в конце XIV в., используя весовой стандарт

соседей-татар, а не Москвы. После установления опеки Москвы и вес, и легенды монеты претерпели

существенные изменения. До 1456 г. серебряная монета весила в среднем свыше 0,9 г, после этого —

менее 0,35г. Вместо прежней татарской тамги

на одной стороне и надписей «печать великого князя»

или «великий князь Иван Федорович» на другой

, легенды стали идентичны можайским: «великий

князь Василий» на аверсе и «денга резанская» на реверсе

. Художественные изображения также

радикально изменились. До 1456 г. все рязанские монеты имели грубое изображение головы овна или

более тщательно сделанное изображение двух глаз, разделенных длинным носом. После 1456 г.

сюжеты монет делаются более разноообразными, например голова в профиль или четырехногое

животное. Возможно, надпись «великий князь Василий» подразумевала Васиу\ия Ивановича

рязанского. Но какие монеты обращались в Рязани в период опекунства? Монеты многих московских

государей? Едва ли это возможно, разве что Василий намеревался немедленно официально

аннексировать Рязань.

ПСРЛ, т. XXV, с. 275.

Татарский родовой знак. См. ст. «Тамга» Р. Фасмера в кн.: F. von Schrotter. Worterbuth der MOnzkunde. Berlin—Leipzig, 1930, S.

678—779.

Э. К. Гуттен-Чапский. Удельные, великокняжеские и царские деньги Древней Руси. СПб., 1875, №№ 34, 36. А. В. Орешников.

Русские монеты, №№ 435—442. Табл. II, № 308.

Т. D. de Schubert. Monnaies et medailles russes. Leipzig, 1858, №№ 284—286. А. В. Орешников. Русские монеты, №№ 444^46.

Табл. II, №№ 313—314.

608

Сохранилась монета, определенно принадлежащая Василию Ивановичу. На аверсе помещен символ

звезды с восемью лучами, заключающий глобулу в центре и глобулу на конце каждого луча. Реверс

содержит трехлинейную надпись «КНЯЗЬ В/(А)СИЛЕИ / (ИВ)АНОВИЧ»

. Вес этой монеты 0,89 г.

Монеты с простой надписью «Великий князь Василий» весят 0,42 г, 0,32 г, 0,138 г и т. д. Таким

образом, определенно принадлежащая Василию Ивановичу монета отличается весом, легендой и

художественным оформлением от тех, что несут имя великого князя Василия. Весьма вероятно, что

монеты с надписью «денга резанская» принадлежали Василию II московскому.

Означает ли это, что Василий II намеревался покончить с независимстью Рязани, но умер, не успев

добиться своей цели? Отложил ли этот план проводивший гораздо более амбициозную политику его

сын и наследник Иван III? Поскольку на основании только нумизматического материала делать

заключения невозможно, было бы соблазнительно предпринять пересмотр имеющихся свидетельств,

равно как и реконструкцию экспансионистской политики Василия II и Ивана III, и специально изучить

вопрос об их планах в отношении Рязани.

Последняя проблема, касающаяся денежной системы Василия II, связана с подчинением Великого

Новгорода. Во время гражданской войны независимый, с процветающей торговлей Новгород соблюдал

нейтралитет. Несколько раз потерпевшие поражение участники драмы искали убежище в великом

торговом городе. Шемяка использовал его земли как базу для своих операций и как убежище в

последние три года своей жизни. После 1448 г. митрополит Иона потребовал, чтобы Новгород отказал

Шемяке в убежище, но получил отпор. В 1456 г. великий князь отомстил. Новгородские войска

потерпели решительное поражение, и городу был навязан чрезвычайно обременительный договор,

предусматривавший выплату штрафа и контрибуции. Налог, выплачиваемый свободным новгородским

крестьянством, теперь должен был направляться непосредственно в Москву. Аналогичным наказаниям

Новгород подвергался и раньше, но теперь добавилось новое условие: новгородцам запрещалось

заключать договоры без предварительного одобрения великого князя. Ограничение выражено недву-

смысленно, хотя и загадочно: «А печати быти князей великих»

. Историки заключили, что слово

«печати» касается только печатей на документах

. Это, несомненно, означало, что Новгород не мог

вести независимой внешней, а возможно и торговой, политики. Условия договора 1456 г. позволили А.

Е. Преснякову" предположить (К. В. Базилевич

назвал это весьма правдоподобной гипотезой), что в

Москве начала вызревать мысль о полном подчинении Новгорода. Нумиз-

Т. D. de Schubert. Monnaies et medailles russes. Leipzig, 1858, № 288. Другой экземпляр с надписью «князь Василий Иванович»

приведен у А. В. Орешникова. Русские монеты, № 447.

ААЭ, № 58, с. 43. Грамоты Великого Новгорода и Пскова (под ред. С. Н. Валка). М.—Л., 1949, с. 41—42.

См., например, С. М. Соловьев. История России с древнейших времен, кн. 4, стб. 1089. A. Eck. Le moyen age russe. Paris, 1933,

pp. 420—421. К. В. Базилевич. Внешняя политика Русского централизованного государства. Вторая половина XV в. М., 1952, с.

50. Очерки истории СССР. Период феодализма. IX—XV вв., ч. 2: XIV—XV вв. М., 1953, с. 105.

А. Е. Пресняков. Образование великорусского государства, с. 431.

К. В. Базилевич. Внешняя политика Русского централизованного государства, с. 88.

609

маты С. де Шодуар

, А. В. Орешников

, Ф. Крауманн

и др. предположили, что в результате условий,

навязанных договором 1456 г., новгородская монетная система также изменилась. Положение договора

о приложении печати великого князя было понято А. В. Орешниковым, в частности, и как относящееся

к монетам.

Новгородские монеты, чеканившиеся с начала XV в., изображали фигуру в короне, сидящую на троне,

с мечом в правой руке, протягивающую левую к человеку «в просительной позе». На оборотной

стороне помещалась надпись «Великого Новагорода» (в различных вариантах)

. После победы

Москвы изображение на аверсе сохранялось, но реверс изменился аналогично монетам Можайска и

Рязани: надпись «Великого Новагорода» заменили надписи «печать великого князя» и «денга великого

князя»

Появление великокняжеского титула на этих монетах чрезвычайно показательно. Даже если бы

новгородцы пожелали скрыть условия унизительного договора, пропаганда путем монетной легенды

сорвала бы эту попытку. С другой стороны, надписи показывают, что степень подчинения Новгорода

была большей, чем обычно признавалось историками. Если монеты чеканились от имени великого

князя, то, вероятно, московское правительство считало, что непосредственно контролирует Новгород.

Использование термина «денга» наиболее показательно в этом отношении. Лицами, определявшими

московскую монетную политику, он был впервые введен на протяжении трех лет, в 1454—1456 гг., в

трех случаях: в Можайске, непосредственно включенном в великокняжеские владения; в Рязани,

временно возвращенной законному великому князю Иваном III; и, наконец, в Новгороде, зависимость

которого от московского великого князя во всяком случае уже начала устанавливаться.

Я думаю, что местная можайская чеканка скоро исчезла и на монетах появились те же надписи, что и в

остальном княжестве. Если это верно, то титул «господарь», появившийся в разгар гражданской войны,

применялся на землях, непосредственно принадлежавших великим князьям московским, а термин

«денга»— на территориях, зависимых от Василия II, но еще не полностью присоединенных.

Орегонский университет Пер. И. И. Соколовой

S. de Chaudoir. Apercu..., v. II. Монеты Василия II. А. В. Орешников. Русские монеты, с. 7.

F. Kraumann. Obrys ruskeho knizeciho minocovnictvi// Numismalicky casopis, XX, 1951, s. 80.

S. de Chaudoir. Apercu..., v. II, №№ 3002—29. 9. К. Гуттен-Чапский. Удельные, великокняжеские и царские деньги Древней

Руси. СПб., 1875, №№ 203—235. Табл. I, №№ 7—11. Изображение коронованной фигуры на троне долгое время было

предметом дискуссии. А. В. Лр-циховский очень убедительно отождествил ее со св. Софией: А. В. Арциховский. Изображение

на новгородских монетах // Известия Академии наук СССР. Серия истории и философии, т. V, № 1, 1948, с. 99—106.

S. de Chaudoir. Apercu..., v. II, №№ 3032,3035,3029, 3037. Табл. I, M>№ 17—18.

39 — 2050

А. С. Мельникова

МЕСТО МОНЕТ ИВАНА ГРОЗНОГО

В РЯДУ ПАМЯТНИКОВ ИДЕОЛОГИИ

САМОДЕРЖАВНОЙ ВЛАСТИ*

Стало уже привычным говорить о том, что монета является материальным остатком товарно-денежных

отношений, а нумизматика—наукой, которая изучает историю товарно-денежных отношений по их

материальным остаткам. Мы хотим обратить внимание на другой аспект изучения памятников нумизматики,

который исходит из понимания монеты как проводника идеологии и внутренней политики правительства.

Каждый исторический период и каждый ареал денежного обращения имеют свой набор изобразительных

средств, свою систему знаков, при помощи которых достигается декларативное звучание монеты. Дело

нумизматов — уметь «прочесть» эти монеты и разгадать смысл информации, скрытой за рисунками и

легендами, проникнуть в подоплеку социального заказа эмитента.

Мы попытались подойти к монетам Ивана Грозного (1533—1584) как к памятникам идеологии и внутренней

политики и определить их место в ряду прочих произведений официального искусства, направленного на

утверждение нового государственного порядка и связанных с ним идеологических положений. Крайне

бедные по набору изобразительных средств и эпиграфике русские копейки XVI—XVII вв. кажутся

малоперспективными для решения задач подобного рода. Однако это представление глубоко ошибочно.

Монеты Грозного стоят особняком среди нумизматических памятников XVI—XVII вв., выделяясь среди них

разнообразием приемов в передаче деталей изображения «ездеца», выразительным и реалистическим

рисунком. И. Г. Спасский смог рассмотреть в миниатюрных изображениях на монетах Грозного памятники

прижизненной иконографии этого правителя

. Но этим значение рисунков на монетах Грозного не

исчерпывается. Именно на монетах Ивана IV прослеживается трансформация образа ездеца (всадника с

копьем или саблей) — от отвлеченного символа русской государственности

к изображению самодержца,

наделенного конкретными чертами правителя. За этими переменами стоят важнейшие преобразования в

жизни страны.

Печатается по изд.: Вспомогательные исторические дисциплины. Т. XVII. 1985. Спасский И. Г. К прижизненной

иконографии Ивана Грозного. — СГЭ, 1976, вып. 41. С. 49—53.

Соболева Н. А. Символы русской государственности. — Вопросы истории, 1979, № 6. С. 47— 59; Вилинбахов Г. В. Всадник

русского герба.—ТГЭ, 1981, вып. XXI, нумизматика, 5. С. 117— 122; Камеицева Е. И., Устюгов Н. В. Русская сфрагистика и

геральдика. М., 1974. С. 264.

611

Облик всадника русского герба приобрел законченный вид — всадник с копьем, поражающий дракона,

— к концу XV в., а в XVI в. он становится одним из элементов русского государственного герба

Трактовка образа ездеца на протяжении XVI—начала XVII в. менялась мало: это был отвлеченный

символ, выраженный образом воина, одетого в кольчугу, до середины XVI в. — с непокрытой головой,

позже — в трехчастном венце, с плащом за спиной и с копьем в руках, поражающим в шею дракона.

Иконографическое сходство изображений ездеца с копьем и св. Георгия породило немало споров о

семантике образа ездеца

Чем же объяснить выбор в качестве сюжета для изображения на основном номинале русской денежной

системы—копейки—всадника с копьем? Среди монет Ивана III (1462—1505) и Василия III (1505—

1533) преобладали изображения всадников с саблей или мечом в сочетании с различными рисунками

(розетками, фигурой стоящего рыцаря в доспехе) и именами мастеров-откупщиков

. Фигура всадника с

копьем помещалась на монетах, составлявших одну большую группу. Здесь наряду с русской легендой

оборотную сторону монет занимало имя «Иван» в арабской транскрипции («Ибан»). Новые

исследования относят время чеканки их к концу 80-х гг. XV в. и связывают этот факт с успешным

походом Ивана III на Казань в 1487 г., после которого Казанское царство оказалось в вассальной зави-

симости от Москвы

. Событию этому придавалось очень большое значение. Русско-татарская надпись

должна была служить демонстрацией суверенитета великого князя Московского

. Те же цели

несомненно преследовало и изображение ездеца—всадника с копьем, ассоциирующегося с московским

гербом.

Главной задачей денежной реформы Елены Глинской в 30-х гг. XVI в. было введение

общегосударственной монеты, единообразной по рисунку, весу и пробе. Новый пореформенный

выпуск монет отвечал не только экономическим целям централизованного государства. Они также

декларировали образование единого и могущественного государства, заявившего о себе восточным и

западным соседям. Эту декларативную функцию должен был нести помещенный на копейке ездец с

копьем, который в данном случае воспринимался как государственный герб. Следует подчеркнуть еще

одно немаловажное обстоятельство. Первые копейки чеканились на Новгородском и Псковском

денежных дворах

, и, следовательно, изображение всадника с копьем не могло трактоваться как ме-

стная, московская, эмблема, оно приобретало общегосударственное значение, становилось символом

русской государственности на массовом выпуске монет. И. Г. Спасский говорил о двойственности

понимания современниками всадника на монете, который мог трактоваться и как образ правителя, и

как образ св. Георгия, в качестве которого он окончательно утвердился на монетах после 1718 г.

Мы

добавили бы, что элемент двойственности в XVI в. заключался еще и

Каменцева Е. И.,Устюгов Н. В. Указ. соч.. С. 123.

Вилинбажое Г. В. Всадник русского герба. С. 120.

Орешников А. В. Русские монеты до 1547 г. М., 1896, табл. XI. С. 495—539.

Калинин В. А. Монеты Ивана III с русско-татарскими легендами. — ТГЭ, 1981, вып. XXI,

нумизматика, 5. С. 1 1 1 и след.

Там же. С. 115.

Здесь и далее систематизация монет Ивана IV излагается по нашей работе «Систематизация монет Ивана IV и Федора

Ивановича. 1533—1598» (НиЭ. 1980, т. XIII. С. 77—137).

Спасский И. Г. Денежное обращение в Московском государстве с 1533 по 1617г. — МИА М., 1 955, вып. 44. С. 226.

39*

612

в том, что изображение всадника на копейке объединяло в себе и образ государя, который, согласно

традиции оформления монеты в средние века, должен был помещаться на одной из ее сторон, и

государственный герб, обозначавший государственную принадлежность монеты.

Государственный герб на первых выпусках пореформенных монет не обрел еще четко выраженных

канонических форм. Его изображение было очень схематизировано и по общей трактовке более всего

сближалось с изображениями всадников на дореформенных монетах. Надо полагать, что инициаторов

реформы более всего беспокоили соображения практические: население должно было принять новые

монеты, которые имели не только новый рисунок, но и пониженную весовую норму. Стремление к

наиболее безболезненному процессу смены старых денег новыми определяло и оформление

пореформенных выпусков. Повсеместный успех денежной реформы, который выразился в

удивительной чистоте состава многочисленных ранних кладов Грозного, состоящих только из новых,

пореформенных, монет

, позволил исполнителям реформы перейти к следующему этапу

преобразования денежного хозяйства. Успех новых монет открыл возможности для более активного

использования их в целях официальной пропаганды. Этими соображениями, на наш взгляд, можно

объяснить принципиально новый тип оформления копейки (табл. 1, 14—17)

. Всадник с копьем на этой

монете преобразился. Если на копейках 1535—1538 гг. (табл. 1, 8—11, 9— 12) всадник не имел ни

головного убора, ни плаща за спиной, а в передаче одежды были использованы самые общие

схематические приемы, то всадник на новой копейке украсился трехчастным венцом, развевающимся

плащом, а в его одежде, несмотря на миниатюрные размеры рисунка, удалось изобразить кольчугу и

высокие сапоги, вдетые в стремена. Украсилась даже сбруя коня. Вместо обезличенного обозначения

«Князь и великий государь всея Руси» здесь поместились имя и малый титул Ивана: «Князь великий

Иван всея Руси». Этот новый всадник уже значительно ближе изображению всадника на гербе; только

вместо дракона, согласно традиции денежного дела, помещены буквы ФС.

Внимательно вглядываясь в миниатюрный рисунок, можно заметить, что голова и лицо всадника

копейки ФС заметно отличаются от изображений на более ранних копейках. Мы видим попытку

передать лицо юного человека, лишенного бороды (табл. 2, 14). Эти наблюдения дают основание

полагать, что в копейке ФС хотели изобразить не отвлеченный символ, а образ царя-подростка (Иван

IV родился в 1530 г.) Монету чеканили между 1538 и 1547 гг., о чем свидетельствуют и клады монет, и

тот факт, что легенда копейки лишена царского титула, который, как известно, был принят Иваном IV

16 января 1547 г. Чеканку этой копейки можно расценивать как заключительный этап реформы, когда

создалась объективная возможность ввести в денежное обращение монету, в которой объединились все

пореформенные нововведения: новое изображение (всадник с копьем), новая легенда, новый вес. Но на

этом, как нам представляется, значение чеканки копейки ФС далеко не исчерпывается. Трансформация

отвлеченно-

Мелъникова А. С. Монетные клады Ивана Грозного.—В кн.: Нумизматический сборник. М., 1980, часть шестая. С. 4—59.

На табл. 1 отдельная монета изображена в виде двух кружков (лицевая и оборотная стороны), соединенных линией; каждая

сторона имеет свою нумерацию, например 1—1, 22—26 и

Т.Д.

613

го символа в образ юного Ивана, который здесь представлен в виде воина с венцом на голове, находит,

по нашему мнению, объяснение в системе политических и идеологических мероприятий в 40-х гг. XVI

в., которые связываются в историографической традиции с именем митрополита Макария. Макарий

стал митрополитом в 1542 г., оставив архиепископскую кафедру в Новгороде. Убежденный идеолог

самодержавной власти, Макарий и круг его единомышленников разработали целую систему

идеологических взглядов, развивающих идею сильной самодержавной власти. Эти идеи нашли

воплощение в организации пышного венчания Ивана IV на царство в 1547 г., в грандиозном цикле

живописных и скульптурных работ в Кремле в 1547—1554 гг., объединенных общим идейным

замыслом, в серии литературных трудов середины XVI в.

К середине XVI в. государственный строй России приобрел черты сословно-представительной

монархии. Не меньшую роль играло развитие самодержавия, идеологом и носителем которого стал сам

Иван IV. Введением в 1564 г. опричнины он, не отменяя сословно-представительных учреждений,

установил порядки, присущие другой государственной форме — неограниченной монархии

^Становление и укрепление самодержавия в свою очередь явилось этапом превращения сословно-

представительной монархии в абсолютную

. Самодержавная власть утверждала свои позиции в

рамках сословно-представительной монархии не только созданием соответствующих государственных

институтов, но и средствами идеологии. Такая отрасль государственной деятельности, как чеканка

монеты, по традиции монетного дела являвшаяся одной из важнейших функций и привилегий

правителя, не могла оставаться вне общей направленности идеологической мысли того времени. В

эволюции сюжета и характере оформления монетного поля, на наш взгляд, нашло последовательное

выражение развитие идеи самодержавной власти. Внимание к оформлению монет России середины и

второй половины XVI в. под таким углом зрения нам кажется весьма перспективным для изучения

процесса сосуществования и противоборства двух политических направлений, характеризующих

развитие государственного строя России этого периода — сословно-представительной монархии и

самодержавия.

Выбор сюжета и изобразительных средств для монеты как произведения мел-*6й пластики, разумеется,

был ограничен. Сюжет, выражающий самодержавную идеологию, предопределялся образом ездеца,

иконографически близкого популярному св. Георгию, покровителю князей, заступнику и защитнику

угнетенных в народной традиции, в котором материализовалась идея самодержавия о святости и

бессмертности ратного подвига в борьбе с неверными. Величие религиозного и нравственного

воинского подвига создавало особый ореол вокруг образа воина-рыцаря (вспомним Пересветова с его

прославлением «воинников»: «Воин-никами царь силен и славен»

). В изобразительном искусстве

середины XVI в. образ воина-рыцаря делается не только популярным: уже самого Ивана IV изо-

бражают не иначе как в этом качестве.

Подобедова О. И. Московская школа живописи при Иване IV. М., 1972. С. 197.

ЧерепнинЛ.В. Вопросы методологии исторического исследования: Теоретические проблемы истории феодализма. М.,

1981. С. 153.

Зимин А. А. О политических предпосылках возникновения русского абсолютизма. — В кн.: Абсолютизм в России

(XVII—XVIII вв.). М., 1964. С. 519.

Сочинения И. Пересветова / Подг. текст А. А. Зимин, под ред. Д. С.Лихачева. М.;Л., 1956, с. 48.

614

Наиболее законченный вид идея священного смысла воинского подвига нашла в иконе-картине

«Благословенно воинство небесного царя»

. Смысловым и композиционным центром картины явилось

изображение юного воина. Он следует сразу за Михаилом-архангелом, возглавляя все «воинство небесное»,

разделенное на три колонны. Воин, обернувшийся назад к шествующим за ним воинам, восседает на

торжественно выступающем коне, одежду его составляет кольчуга, на голове — остроконечный шлем, в

правой руке — опущенное вниз копье, у пояса — меч. За спиной всадника развевается алый плащ, над его

головой три ангела держат венец славы. Первый исследователь иконы П. П. Муратов увидел в юном воине

фигуру св. Георгия; того же мнения придерживался А. Е. Пресняков, но после изучения иконы М. К.

Каргером, доказавшим, что здесь представлен Иван Грозный, ведущий свои победоносные войска из

Казани

, его трактовка была принята всеми исследователями

. Исполненный движения и изящества образ

Ивана IV в картине «Благословенно воинство» не только заставляет вспомнить изображение всадника на

копейке ФС. Он поразительно перекликается с новым рисунком на копейке, время чеканки которой

датируется 1547— 1550 гг.; отличительной особенностью этой копейки являются буквы «ПС» под ногами

всадника

. Всадник здесь изображен тоже повернувшимся назад, как на иконе, а короткая одежда, в

которой угадывается кольчуга, обувь — высокие сапоги, перехваченные под коленом, — рисунок левой

руки, держащей поводья, очень сходны и у всадника монеты, и у всадника иконы при всем несходстве

изобразительных средств, диктуемых разной техникой (табл. 1, 19—28; табл. 2, 19). Более тяжеловесные

изображения всадников в украшенной пышно одежде, тоже с молодым безбородым лицом мы наблюдаем на

копейках Грозного 1547— 1550 гг. с буквами «IBA, ГР, АЛ, Юр» (табл. 1, 80—24, 21—25, 22—26, 23—26;

табл. 2, 20, 21, 22, 23).

Разумеется, нельзя даже ставить вопрос о возможности заимствования образа всадника на иконе «Церковь

воинствующая» с композиционно близкого ему изображения на копейке ПС. Но можно и вполне

правомерно предположить, что в эти годы был создан некий канонизированный тип изображения царя в

виде воина-всадника. Образ юного воина-рыцаря, который донесли до нас копейки 40—50-х гг. XVI в.,

следует, на наш взгляд, трактовать как канонизированный облик Ивана IV, который олицетворял идею

религиозно-нравственной миссии русского самодержавия в борьбе за чистоту веры и национальную

независимость. По всей видимости, канонизация этого образа могла сложиться не ранее 1542 г. и не позднее

1547 г. Разработку данного сюжета мы связываем с появлением в Москве митрополита Макария. Заметим,

что Макарий сам был живописцем и не только наблюдал за ходом живописных работ, но и принимал в них

непосредственное участие

Юный воин на копейках без особых изменений изображался до второй половины XVI в. Венчание Ивана на

царство в 1547 г. не нашло отражения в рисун-

Подобедова О. И. Московская школа живописи при Иване IV, с. 22—26.

Каргер М. К. К вопросу об изображении Грозного на иконе «Церковь воинствующая». — В кн.: Сборник статей в честь

академика Алексея Ивановича Соболевского. Л., 1928, с. 466—470.

Подобедова О. И. Московская школа живописи при Иване IV, с. 24—25.

Мельникова Л. С. Систематизация монет Ивана IV и

Федора Ивановича..., с. 109. Подобедова О. И. Московская школа живописи при Иване IV, с. 16, 92.

615

ке, хотя титул в легенде изменился — он дополнился словом «царь». Во второй половине XVI в. всадник

изображается уже с бородой, которая сохраняется на копейках до самого конца царствования Ивана IV

(табл. 2, 25, 26, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37). Видимо, не следует в этом факте искать попытки

передать конкретные портретные черты лица царя: в традиции художников-миниатюристов XVI в. мужчины

до 30 лет изображались всегда безбородыми

. Однако не вызывает сомнения, что мастера стремились

воспроизвести на крохотных монетах лицо бородатого, горбоносого человека с густыми, сходящимися на

переносице бровями, с длинными волосами, закрывающими уши (см. табл. 2, где на рис. 34, 35, 36 и 37

представлены особо выразительные портреты).

Известно, что летописные миниатюры последовательно использовали изображения головных уборов в

системе образов, выражающих понятие о ранге в феодальной иерархии. В Лицевом своде слову «князь»

неизменно сопутствует изображение княжеской шапки, так же как слову «царь» — пятилучевая корона

Иван IV до царского венчания изображался в великокняжеской шапке, после 1547 г.—только в пятилучевой

короне. В таких же коронах изображались царицы, царевичи и почему-то княгини

. Рисунок короны в

летописи очень условен и различается по меньшей мере шестью разновидностями, но за этим стояли не

конкретные реалии, а индивидуальные манеры художников-исполнителей

. К числу условностей

летописных миниатюр следует отнести украшение царскими коронами всех упоминаемых в тексте царей,

без различия между магометанскими и христианскими владетелями, а также фантастические формы

головных уборов королей

Разумеется, мир и смысл изображений на монетах должны были существенно отличаться от книжной

иллюстрации, ибо монета являлась памятником более официальным, чем летописная миниатюра, и в то же

время более мобильным, поскольку значительно зависела от сиюминутной политической и экономической

конъюнктуры. Но выбор изображения головных уборов на монете тоже не был нейтральным. Обращение к

монетам XV в. показывает, что в денежном деле существовала своя система знаков, обозначавших

различные понятия, которые дополняли или раскрывали содержание легенд. Форма головных уборов в этой

системе занимала едва ли не ведущее место. Трехчастный венец обычно использовался в тех случаях, когда

возникала необходимость обозначить верховную власть. Комбинации изображений трехчастного венца и

великокняжеской шапки на монете служили средством передачи характера междукняжеских отношений

На монетах Ивана IV трехчастный венец впервые изображен на копейке ФС, которая датируется временем

между 1542—1547 гг. Исследователи связы-

Арциховский А. В. Древнерусские миниатюры как исторический источник. М., 1944, с. 131.

Там же, с. 114—115.

См., например, л. 113, 169 и 448 в Синодальном списке Никоновской летописи (РИМ, ф.962).

Подобедова О. И. Миниатюры русских исторических летописей. М., 1965, с. 154.

Арциховский А. В. Древнерусские миниатюры..., с. 116.

Орешников А. В. Указ, соч., с. 1—232; Арциховский А. В. Изображения на новгородских монетах. — ИАН СССР. Сер. ист. и

филос., 1948, т. 5, № 1, с. 99—106; Мельникова А. С. Псковские монеты XV в. — НиЭ, 1963, т. IV, с. 222—244; Львов М. А. Еще

раз об изображении на новгородских монетах. — В кн.: Прошлое нашей Родины в памятниках нумизматики. Л., 1977, с. 415;

Мец Н. Д. Ярославские князья по нумизматическим данным.— СА, 1960, № 3, с. 121—140.

616

вают появление на голове всадника трехчастного венца с актом венчания на царство Ивана IV в 1547 г. В

частности, это замечено и относительно всадника русского герба

. Копейка ФС говорит не только о том,

что трехчастный головной убор — венец появился на монетах раньше 1547 г., но и о том, что появление его

не следует связывать с актом венчания на царство. Всадник копейки ФС имеет венец, но не имеет царского

титула в легенде; всадник на денге Московского денежного двора, датированной нами 1547—1550 гг., имеет

царский титул в легенде, но не имеет венца (табл. 1, 6—18); у всадника на денге другого типа, тоже

относящейся к 1547—1550 гг., есть венец, но нет царского титула (табл. 1, 15—9). Трехчастный венец

довольно простых очертаний сохраняется на денгах и копейках до конца 50-х гг. (табл. 2, 14, 15, 16, 19, 20,

21, 22, 23, 26, 28). Начиная с 60-х гг. голову всадника украшает уже не венец, а пятилучевая корона. Корона

имеет ободок; между тремя большими, веерообразно расходящимися зубцами размещены два маленьких

зубца (табл. 2, 29, 30, 81, 82, 33, 34, 35, 36, 37). И, наконец, среди копеек и денег Грозного встречены три

типа (табл. 2, 17, 18 и 25) монет, на которых голову всадника венчает не венец и не корона, а великокня-

жеская шапка, такая, как ее изображали в миниатюрах, — со сферическим верхом и меховой опушкой. Тот

факт, что формы головного убора на монетах Грозного последовательно сменяли друг друга в

хронологическом порядке, говорит о том, что за этой последовательностью должна скрываться своя логика.

Видимо, изображение трехчастного венца на первом выпуске «самодержавной» копейки с буквами «ФС»

может быть расценено однозначно: это было основное средство выражения места самодержца российского в

системе феодальной иерархии. Царский титул в легенде играл служебную, дополнительную роль:

«говорило» изображение венца, выработанное традицией денежного дела XV в. Форма трехчастного венца

на монетах была, по всей видимости, совершенно условна, и никаких реалий за ней усматривать нельзя.

Отказ от традиционной формы трехчастного венца и переход к изображению пятилучевой короны в 60-х гг.

требуют объяснения, которое следует искать во внутриполитической ситуации в стране. В эти же годы

наблюдаются изменения в геральдике, о чем сообщает летопись в феврале 1561 г.: «Царь и великий князь

печать старую, меньшую, что была при отце его великом князе Василие Ивановиче, переменил, а учинил

новую печать складную: орел двоеглавно, а середи его человек на коне, а на другой стороне орел же

двоеглавной, а середи его ин-рог»

. В 1554 и 1565 гг. были учреждены печати для юрьевского и

новгородского наместников. Н. А. Соболева не без оснований полагает, что учреждение новых печатей, а

также разработка их символики входили в круг занятий самого Ивана IV

. Слияние ездеца с двуглавым

орлом впервые фиксируется на золотой булле, приложенной к договору от 7 августа 1562 г., а также на

донативном золотом знаке в пять угорских, приблизительно датированном 1563 г. Изменения го-

сударственной печати отражали изменение статуса государства. Г. В. Вилинбахов трактует его как переход

от удельного княжества к государственному объединению с самодержавным государем во главе, что

выразилось в слиянии «родовой

Вилинбахов Г. В. Всадник русского герба, с. 118.

ПСРЛ. М., 1965, т. XIV, с. 331.

Соболева Н. А. О датировке большой государственной печати Ивана IV. — В кн.: Россия на путях централизации. М., 1982, с.

181.

617

эмблемы» — ездеца с государственной—двуглавым орлом

. В 1562г. к старым царским регалиям —

бармам и кресту — прибавился скипетр, атрибут королевской власти

В 1561 г. произошло событие, которое произвело большое впечатление на современников: акт

венчания на царство Ивана IV был утвержден патриархом Константинопольским и собором восточных

святителей. Они благословили «бы-ти и зватися ему царем законно и благочестно венчанному...

понеже рода есть и крове царской»

. Правительство Ивана Грозного добивалось этого признания от

восточной церкви пятнадцать лет. Самосознание самодержавной власти получило могущественную

поддержку, и, видимо, именно с этим событием следует связывать всю серию изменений

государственной атрибутики. Если прибавить к этому еще и тот факт, что в 1564 г. была учреждена

опричнина, которая «в известной мере расчистила путь к абсолютизму (хотя и не привела к нему)»

все замеченные явления можно будет рассматривать как средство выражения престижности

самодержавной власти. В контексте событий 60-х гг. XVI в., по всей вероятности, и следует

расценивать появление пятилучевой короны на копейках Грозного. Благодаря короне изображение

царя выглядело более торжественным и импозантным. Способствовало этому также увеличение

декоративных элементов в передаче одежды, плаща всадника и сбруи коня. Пятилучевые условные

короны Лицевого свода и короны на копейках 60-х гг. явно следовали одному трафарету изображения

царя, царское достоинство которого выражалось определенной формой головного убора, в равной

степени условного и на миниатюрах, и на монетах.

Знаменательно то, что лицевые штемпели копеек Грозного при его преемниках больше не

использовались, хотя датирующих признаков они не имели и в последующей практике денежное

производство применяло их в очень широком хронологическом диапазоне. Это лишний раз

подтверждает тот факт, что назначение рисунков на копейках Грозного было многофункциональным:

изображение служило воплощением одного из основных положений идеологии самодержавной власти

— идеи о религиозном и нравственном значении воинского подвига в борьбе за истинную веру и

прославляло самого самодержца, который был представлен здесь во всем величии и блеске (насколько

специфика монеты позволяла это передать). Рисунки на копейках преемников Грозного условны, схе-

матичны и носят чисто служебный характер — номинал обозначался изображением всадника с копьем.

Исключением является единственный тип копейки Бориса Годунова с изображением самого царя (об

этом свидетельствуют буквы «Б-О» по сторонам всадника). Здесь резчики вновь не поскупились на

детали, подчеркивающие престижность изображения: венец по форме очень напоминает шапку

Мономаха, за спиной всадника развевается пышный плащ, одежда всадника и сбруя коня богато

декорированы.

Вилинбахов Г. В. Государственная геральдика России конца XVII — первой четверти XVIII века : Автореф. дис. ... канд. ист.

наук. Л., 1982, с. 9

Зимин А. А., Хорошкевич А. Л. Россия времени Ивана Грозного. М., 1982, с. 89; Stiikl Gunter. Testament und Siegel Ivans IV. — In:

Abhandlungen der Rheinisch-Westfalischen Akademie der Wis-senschaften, 1972, s. 21—31

ПСРЛ, т. XIII, c. 334; Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М., I960, кн. IV, т. 7, с. 104.

ЧерепнинЛ. В. Указ, соч., с. 182—183.

618

Учитывая ту смысловую нагрузку, которую несли рисунки головных уборов на монетах, разумеется,

нельзя оставить без объяснения причину появления великокняжеской шапки на одном типе копейки

Новгородского денежного двора (табл. 1, 25— 26; табл. 2, 25), на денгах Московского (табл. 1, 17—21;

табл. 2, 17) и Тверского (табл. 1, 18—22; табл. 2, 18) дворов. Великокняжеские шапки на монетах

Грозного заметил еще Н. И. Булычев в 1906 г., но объяснить этот факт он не пытался

. В данном

случае следует исключить всякую возможность проявления самостоятельной инициативы резчиков

штемпелей. Это исключалось самой природой официальных учреждений, какими были государевы

денежные дворы; к тому же здесь мы наблюдаем одновременное явление на всех трех денежных

дворах.

Очень большой соблазн представляет датировка монет с великокняжеской шапкой 1575—1576 гг.,

когда Иван IV титуловал «великим князем всея Руси» Симеона Бекбулатовича, а за собой оставил

титул «князя Московского». Но такой трактовке сопротивляются монетные клады: они указывают на

50-е гг. XVI в. как на время появления указанных монет

. Можно предположить, что объяснение этого

явления кроется в мартовских событиях 1553 г., когда Иван IV серьезно заболел и остро встал вопрос о

его преемнике. Известно, что события, связанные с нежеланием части бояр присягать новорожденному

наследнику, вызвали «мятеж» и «шум» во дворце и оказали серьезное влияние на дальнейшую

политическую жизнь страны. Иван IV пришел к выводу, что он не может рассчитывать на верность

даже ближайшего окружения. Когда в июне 1553 г. царевич Дмитрий умер и наследником стал другой

младенец — царевич Иван, родившийся в марте 1554 г., с наиболее опасного конкурента на царский

престол — с Владимира Андреевича Старицкого — взяли крестоцеловальную запись в верности

новорожденному, а сам он был назначен правителем при малолетнем наследнике

. В этой обстановке,

когда судьбы престола потребовали гарантий от подданных в верности династии, возможно, могли

быть выпущены монеты с изображением наследника. Согласно монетной традиции XV в., на нем

должна была быть великокняжеская шапка. Изображение наследника в виде всадника не нарушало

геральдических канонов. Документальным подтверждением этому может служить описание герба,

правда, относящееся к 1667 г.: «(Зрел двоеглавый есть герб державный... на персях изображение

наследника»

. На монете статус наследника ограничивался рисунком великокняжеской шапки, сам же

наследник изображен с бородой, хотя реальный наследник в момент выпуска монеты был грудным

младенцем.

В предложенном выше объяснении по крайней мере два момента кажутся спорными. Во-первых, по

изобразительным канонам того времени мужчины до 30 лет обязательно изображались безбородыми, и

правило это, как мы видели, распространялось и на монеты. Во-вторых, в летописных миниатюрах

царевичи

Булычев Н. И. Именные серебряные копейки и денежки Ивана IV (1533—1584). СПб., 1906, с. 66.

Мельникова Л. С. Систематизация монет Ивана IV и Федора Ивановича... Прил. 1, клады № 10—18.

Бахрушин С. В. Иван Грозный. — В кн.: Бахрушин С. В. Научные труды. М., 1954, т. II, с. 294; Зимин А. А., Хорошкевич А. Л.

Указ, соч., с. 71—72.

Цит. по: Вилинбахов Г. В. Всадник русского герба, с. 119.

619

неизменно имели царские венцы на головах, а великокняжескую шапку носил только один персонаж —

Владимир Андреевич Старицкий

. Уже говорилось, что между оформлением монет и книжной

иллюстрацией нельзя ставить знак равенства. Но, учитывая, что замеченные приемы в изображении

царевичей и великого князя Владимира Андреевича Старицкого последовательно осуществляются в

двух последних томах Лицевого свода, оформившихся уже в 60-х гг. (1563— 1568)

, можно

предположить, что здесь имелся свой подтекст, смысл которого раскрывается при сопоставлении

рисунков с монетами.

Мы рискуем высказать суждение, что всадник в великокняжеской шапке на монетах символизировал