Литвина А.Ф., Успенский Ф.Б.(составит.) Из истории русской культуры. Том II. Книга 1. (Киевская и Московская Русь)

Подождите немного. Документ загружается.

документов»

. Даррузес, также исследовавший этот вопрос, считает, что императорская и патриаршая

канцелярии, выдав единственный экземпляр-оригинал документа, становившийся отныне личным дос-

тоянием получателя, вообще не имели средств в случае надобности вновь воспроизвести текст

документа

, т. е. создать неооригинал (renovatio), — вывод, который нам лично кажется несколько

преувеличенным. Тем не менее Герланд, имея в виду указанный выше факт снятия копий с

византийских документов, циркулировавших на Руси

, имел, по-видимому, достаточные основания

для того, чтобы предположить, что виновно в этом было плохо поставленное дело регистрации.

«Значит, — говорит он, — при выпуске императорских привилегий не

польского патриархата» (см.: Описание рукописного отдела БАН СССР. Т. 5. Греческие рукописи. Сост. И. Н. Лебедева. Л.,

1973. С. 211).

В этом смысле очень показателен приведенный Герландом пример, относящийся, правда, к несколько более раннему

времени: император Михаил VIII Палеолог приказал, чтобы выданная Феодору Скутариоту жалованная грамота была внесена в

регистрационные списки, которые вел хартофилак Великой Церкви (ММ, V, 249. Ср.: Garland E. Das byzantinische

Registerwesen. S. 34).

Garland E. Op. cit. S. 38.

DarrouzesJ. Op. cit. P. 463.

Вопрос о византийских документах, выданных на Русь, вообще нуждается в специальном освещении. Стоит, например,

подумать о создании особого критического, аналитического и библиографического каталога (типа дэльгеровских «Регест») всех

дошедших до нас (а также не дошедших, но упомянутых в каких-либо источниках) византийских и поствизантийских греческих

актов, выданных русским получателям. То, что таких документов было великое множество, можно сказать a priori, ибо это

диктовалось самим характером отношений между Византией и Русью, принадлежностью последней к юрисдикции

константинопольского патриарха и вхождением ее в «византийскую систему государств и народов». [См. об этом: Медведев И.

П. Империя и суверенитет в средние века: (На примере истории Византии и некоторых сопредельных государств) // Проблемы

истории международных отношений. Сб. статей памяти акад. Е. В. Тарле. Л., 1972. С. 412—424]. Следует также отметить, что

особенно интенсивным этот поток документов из Византии на Русь был, как нам кажется, в XIV в., когда в связи с

вспыхнувшими в Византии исихастскими спорами и победой исихастов политика Византии в отношении отдельных русских

княжеств претерпела изменения. Так, до нас дошли тексты (опять-таки благодаря патриаршему регистру) целого ряда

хрисовулов императора Иоанна VI Кантакузина, адресованные русским князьям и иерархам русской церкви (см.: ММ, I. Р. 268.

№ 120; Р. 265—266. № 119; Р. 261—262. № 117; Р. 263—265. № 118; см. также: Dolger F. Regeslen, NN 2925, 2926, 2927, 2928,

2929).

380

было изготовлено дубликатов или же они были со временем утеряны». Последнее кажется Герланду

более вероятным

Действительно, сама инструкция, данная патриархом архиепископу вифлеемскому и Алексею Аарону,

как будто дает основания для такого умозаключения. Так, предлагая апокрисиариям снять копии с

новгородских грамот, патриарх подчеркивает: «если они имеют хрисовулы и грамоты, как заявлял

здесь устно Ки-рик» (ох; 6 Киргкос, еТяеу Ivictudci схяо атбцато?); тем самым он обнаруживает свою

полную неосведомленность относительно того, какими документами могли располагать новгородцы.

Но что касается Суздаля, то здесь дело обстоит несколько по-иному. Уже в инструкции, предлагая

апокрисиариям потребовать от суздальского архиепископа грамоты, подтверждающие его права на

Нижний Новгород и Горо-дец, патриарх оговаривается: «ибо и мы вспоминаем (ёуЭицоицеЭа уар кш

гщец), что он искал их (т. е. города. —И. М.) в качестве прихода своей церкви и таким образом получил

в отношении их грамоты». Еще более определенно выражается патриарх в письме к самому

архиепископу Евфросинию. Побуждая того беспрепятственно выдать апокрисиариям все требуемые

документы, он дает понять, что знает о существовании таковых: «как мы помним и находим в

священном кодексе Великой Церкви» (каЭйх; ка1 т)це1<; цецут|це&а, ка! ev тф 1ерф ксобиа...

еир(отсоцеу), — говорит он. Итак, в регистре патриархата были уже зарегистрированы и, очевидно,

скопированы документы, подтверждающие права Суздаля на оспариваемые города, и тем не менее

патриарх требует от апокрисиариев, чтобы они сняли дословные копии с оригиналов этих документов

и доставили их в Константинополь. Это уже заставляет нас сделать существенную поправку к умозак-

лючению Герланда

: речь, очевидно, могла идти о том, чтобы произвести сличение текста документов,

находящихся в руках получателей, с текстом этих же документов, но уже скопированных в регистре

патриархата, т. е. в конечном счете произвести экспертизу подлинности документов. Была ли эта

работа проделана в полном объеме, сказать трудно, но и приведенные данные достаточно убедительно

свидетельствуют о том, что в данном случае мы имеем дело с фактом широкой проверки византийских

документов на Руси, с фактом, который лишний раз весьма красноречиво говорит о теснейших узах,

связывавших средневековую Русь с Византийской империей.

Gerland E. Das byzantinische Registerwesen. S. 32.

В поисках объяснения причин этого интересного факта (снятия копий) Герланд высказывает и другое соображение:

снятие в России копий с императорских документов, полагает он, связано с реформой в области византийской

дипломатики. Он имеет при этом в виду известный указ императора Мануила II Палеолога и патриарха Антония от 12

июня 1394 г. о том, чтобы впредь в их документах при датировке указывались не только месяц и индикт, но также день,

месяц и год (ММ, II. Р. 214— 215, № 462). Этот указ был подкреплен синодальным определением (ibid. Р. 215. N 468;

ср.: Gerland Е. Op. cit. S. 34. Anm. 3). Нам подобное объяснение кажется несостоятельным хотя бы потому, что

указанная реформа была осуществлена значительно позднее нашего события и по своему смыслу никак не могла быть

связана с ним.

Б. Н. Флоря

О ПУТЯХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЦЕНТРАЛИЗАЦИИ

РУССКОГО ГОСУДАРСТВА (НА ПРИМЕРЕ ТВЕРСКОЙ ЗЕМЛИ)'

Вопрос о путях централизации, о разных методах правительственной политики, направленной на создание

единой государственной и сословно-политической структуры после объединения русских земель и княжеств

под властью московских государей, давно привлекает к себе внимание исследователей. Однако до сих пор

более основательно изучен лишь один вариант централизации, примененный на землях Новгородской и

Псковской феодальных республик, с такими характерными чертами, как массовое удаление с

присоединенной территории местной части господствующего класса («вывод»), раздача земель местных

феодалов в условное держание представителям московских фамилий и создание системы управления,

преемственно не связанной с прежними политическим институтами

Между тем уже Л. В. Черепнин в своем фундаментальном труде «Образование Русского централизованного

государства в XIV—XV веках» отметил разнообразие политических методов, применявшихся при

включении отдельных земель и княжеств в состав России

. В исследованиях В. С. Шульгина и А. А. Зимина

были прослежены некоторые специфические черты правительственной политики по отношению к ряду

территорий Северо-Восточной Руси. В. С. Шульгин показал, что ярославские князья сохранили свои земли и

после присоединения Ярославля. Затем А. А. Зимин выяснил, что массовый «вывод» феодалов не имел

места также на территории бывших Тверского и Рязанского княжеств. Тот же исследователь, дав

насыщенную биографическую сводку о представителях феодальной верхушки Тверского и Рязанского

княжеств, пришел к выводу о длительности процесса слияния местной знати с московской аристократией

Печатается по изд.: Общество и государство в феодальной России. М., 1975.

О Пскове см.: Масленникова Н. Н. Присоединение Пскова к Русскому централизованному государству. Л., 1955; результаты

изучения политики московского правительства в Новгородской земле суммированы в работе: Вернадский В. Н. Новгород и

Новгородская земля в XV в. М.; Л., 1961; ряд уточнений в выводы этого исследователя внесла проведенная коллективом

ленинградских историков статистическая обработка новгородских писцовых книг (Аграрная история северо-запада России.

Вторая половина XV — начало XVI в. Л., 1971).

Черепнин Л. В. Образование Русского централизованного государства в XIV—XV веках. М., 1960. С. 813—887.

Шульгин В. С. Ярославское княжество в системе Русского централизованного государства в конце XV — первой половине XVI

в. // Научные доклады высшей школы. Исторические науки,

382

Уже эти наблюдения говорят о том, что на целом ряде территорий Северо-Восточной Руси политика

централизации по своим формам существенно отличалась от хорошо изученных мер по

присоединению Новгорода и Пскова. Сохранение на этих землях старого состава земельных

собственников позволяет ставить вопрос о том, какова была в этих условиях судьба традиционных

форм организации местной власти, как осуществлялось их включение в общерусскую систему

управления и изменялся характер их участия в органах власти и как это влияло на взаимоотношения

между разными слоями феодалов одной и той же земли.

Ниже мы попытаемся дать ответ на поставленные вопросы на примере Тверской земли

Существенно, что в Твери не претерпела больших изменений традиционная структура землевладения

господствующего класса. Правда, в Тверском сборнике указывается, что Иван III «бояр Тверьскых

много и князей на Москву свел»

, но это свидетельство вызывает большие сомнения. Разумеется, не

могло быть речи о «своде» тех тверских феодалов, которые перешли на службу к Ивану III еще до

присоединения Твери. Они, конечно, вернули себе свои прежние земли

. Но и по отношению к тем

феодалам, которые еще оставались в 1485 г. под властью тверского князя, свидетельство Тверского

сборника можно применить лишь с большими оговорками. Составленная А. А. Зиминым сводка

сведений о землевладении и службах членов тверского княжеского рода показывает, что из них был

сослан и лишился вотчин лишь один кн. М. Д. Холмский

Как показывают сохранившиеся фрагменты писцовых описаний Тверского уезда 40-х годов XVI в. и

перечни наиболее видных землевладельцев с территории бывшей Тверской земли в составе Дворовой

тетради 1551/52 г., еще и в это время десятки представителей тверских боярских родов продолжали

владеть землями на территории, некогда входившей в состав Тверского великого княжения

. Не менее

важно, что в Дворовой тетради не зафиксированы значительные группы феодалов тверского

происхождения, которые были бы связаны с уездами, лежащими далеко от Твери. Единственное

исключение — Суздаль, где в 50-х годах XVI в. находились на поместьях родственные семьи

Шетневых и Зю-зиных и одна из отраслей рода Левашовых

. Поэтому, можно думать, выселили лишь

немногие семьи, что существенно не меняло общей картины.

Показательно, что новая власть признавала законность пожалований тверских князей: еще в середине

XVI в. отдельные вотчинники предъявляли при проверке прав на землю жалованные грамоты Бориса

Александровича и Михаила Бо-

1958, № 4; Зимин Л. А. Феодальная знать Тверского и Рязанского великих княжеств и московское боярство конца XV— первой

трети XVI века//История СССР, 1973,№3.

Подробную характеристику условий, в которых произошло присоединение Твери, и роли местной верхушки в борьбе за

присоединение см.: ЧерепиинЛ. В. Указ. соч. С. 887—895.

ПСРЛ, т. XV. СПб., 1863, стб. 500.

Свидетельства источников XVI в. о земельных владениях Микулинских, Дорогобужских, Бороздиных в Тверском уезде

приведены А. А. Зиминым (указ. соч. С. 127, 129, 131—132).

Там же. С. 126—129.

Таких лиц насчитывается 74 человека в уездах бывшей Тверской земли и 48 человек в Торжке — старом «сместном» владении

Твери и Новгорода.

ТКиДТ. С. 153—155; Боярская книга 1556 г. //Архив историко-юридических сведений, относящихся до России, изд. Н.

Калачовым, кн. III. СПб., 1861, отд. 1, л. 2, 97 об.

383

рисовича

. Вероятно, к тому же времени, когда определялось положение Тверской земли в рамках

Русского государства, следует отнести и «уложение» Ивана III, устанавливающее для тверских

феодалов запрет продавать земли «мимо» своих «городов»

, что объективно способствовало

сохранению тверских земель во владении старых местных родов.

Еще более существенно, что Тверская земля и после присоединения продолжала существовать как

особое политическое образование—«Великое княжение Тверское», во главе которого уже в 1485 г. стал

особый правитель — внук по матери тверского великого князя и старший сын Ивана III Иван Молодой,

а после его смерти в 1490 г. тверской стол перешел (хотя без великокняжеского титула) к его

младшему брату Василию

. Эти князья из московской династии осуществляли свою власть в

значительной мере через традиционные органы управления «землей». Укажем в этой связи на особую

Тверскую думу, в которой по-прежнему заседали представители тверских боярских родов. В

местническом споре 1576 г. между представителями тверских родов В. Зюзиным и Ф. Нагим имеется

ясное упоминание, почерпнутое, конечно, из родовой традиции тверского боярства, что Иван Молодой

«бояр тверских, которые были у прежнего своего государя у великого князя Михаила Борисовича

тверского в боярах, тех и у себя пожаловал, в боярех учинил»

Упоминания о существовании тверских думных чинов имеются и в более ранних источниках (в том

числе — официального происхождения). Так, в разряде поездки Ивана III в Новгород в 1495 г. особо

отмечено, что его сопровождали «изо тверские земли... бояре»

. На соборе 1503 г. активно

поддерживал великого князя «тверские земли боярин» Василий Борисов [Бороздин]

. Наконец, в

разряде осени 1509 г. также особо выделены в перечне чинов «тверской боярин» П. И. Житов

(однородец Бороздиных) и «окольничий» А. С. Сакмышев (из тверского рода потомков Александра

Леваша)

Упоминание Василия Борисова и П. И. Житова как тверских бояр позволяет раскрыть смысл пометок в

«Бархатной книге», восходящей в «Государеву родословцу» 1553 г., что эти представители тверской

знати и их братья были «в боярех на Москве и во Твери»

. Этим указанием составитель «Родословца»,

несомненно, хотел подчеркнуть их особое положение — отличие одновременно от тверских бояр

периода самостоятельности

и от московских думных чинов. Пометы в «Бархатной книге»

показывают, что в конце V — начале XVI в. тверскими

ПКМГ, ч. 1, отд. 2. С. 168,169,197, 256.

Упоминания об этом «уложении» сохранились в законодательстве 50—60-х годов XVI в. (ПРП, вып. 4. С. 524,555—556).

Каштанов С. М. Социально-политическая история России конца XV — первой половины XVI века. М., 1967. С. 25, 31—

35 и ел. Некоторые поправки к выводам автора см. в моей рецензии — История СССР, 1969, № 3. С. 182; см. также

Зимин А. А. Указ. соч. С. 125—126.

Русский исторический сборник, ч. V. СПб., 1842. С. 2.

РК. С. 26.

Бегунов Ю. К. «Слово иное» — новонайденное произведение русской публицистики XVI в. о борьбе Ивана III с

землевладением церкви // ТОДРЛ, т. XX. М.; Л., 1964. С. 351.

РК. С. 44.

Родословная книга князей и дворян российских и выезжих. Ч. 2. М., 1787. С. 141.

Представители предшествующего поколения Г. Н. Бороздин и И. Н. Жито отмечены в том же источнике просто как

«бояре во Твери» (там же. С. 143).

384

боярами были трое братьев Бороздиных: Иван, Петр и Василий и их двоюродные братья Ф. Г.

Бороздин

, П. И. и И. И. Житовы, т. е. едва ли не половина представителей этой ветви потомков Ивана

Борозды. Ясно, что в новой Тверской думе местные боярские роды были достаточно широко

представлены.

Вместе с тем разрядные книги позволяют выявить и определенные перемены в составе Тверской думы.

Так, в записи 1495 г. «тверские бояре»—это представители тверского княжеского рода кн. О. А.

Дорогобужский, кн. М. Ф. Телятев-ский и кн. В. А. Микулинский. В росписи 1509г. — «тверской

боярин» — кн. М. Ф. Телятевский

. Ясно, что с присоединением Тверской земли члены местного

княжеского рода утратили статус удельных князей и стали тверскими боярами, заняв в новой Тверской

думе первые места

. Тем самым московская великокняжеская власть как бы попутно завершила в

новых условиях процесс ликвидации уделов внутри Тверской земли, начатый еще в правление

тверских великих князей.

Тверские думные чины не были чисто почетными званиями. Об этом говорит прежде всего наличие

осуществлявшей решения Думы особой тверской канцелярии, существование которой подтверждается

формулярным анализом документов Ивана Молодого и княжича Василия. Если одни из них

воспроизводили московские образцы

, то в других — очевидны отступления от этого формуляра

, а в

третьих — налицо явное влияние терминологии тверских актов периода самостоятельности

Еще более существенны в этом плане военно-административные назначения тверских бояр. Особенно

важны здесь сведения о передаче в управление тверским феодалам городов и волостей на территории

Тверской земли. Сохранилась купчая конца XV в. на земли в Кашинском уезде, представленная на

утверждение «боярина великого князя Ивана Борисовича»

. И. А. Голубцов отождествил данное лицо

с тверским боярином И. Б. Бороздиным и сделал правильное заключение, что он занимал пост

кашинского наместника. Известна также грамота князя Василия о передаче Покровской волости в

управление И. Г. Садыку из тверского боярского рода Шетневых

Там же.

РК, с. 44. См. также пометку в «Государеве родословце», что «он был во Твери и на Москве в боярах» («Родословная

книга...» ч. 1. М., 1787. С. 64).

По мнению А. А. Зимина, «некоторые из тверских княжат сохранили остатки своих суверенных прав и по своему положению

приближались к довольно влиятельной прослойке «служилых княжат» (указ. соч. С. 142: ср. С. 129). К сожалению, автор не

определяет точнее, в чем заключались эти «остатки суверенных прав» и в чем именно тверские князья «приближались» к

«служилым княжатам».

^АСЭИ.т. 1.№517—519.

Б. И. Флоря. Кормленные грамоты XV—XVI вв. как исторический источник. — АЕ за 1970г. М., 1971. С. 116.

См. жалованную грамоту 1486 г. А. Шетневу (АСЭИ, т. III, № 180) с употреблением таких характерных для грамот тверских

князей оборотов, как «не надобе... никоторая пошлина, ни-какова тягота», «А сплететца Офонасьев человек з городским

человеком» и др. Влияние старой тверской терминологии см. также в «льготной» записи, выданной в 1496 г. «по слову» князя

Василия Ивановича дворским Жабенской волости Кашинского уезда местным крестьянам (там же. № 163).

Там же. № 166.

Там же. № 183 и прим.

385

Показательно, что в конце XV в. тверское войско в ряде случаев ходило в поход во главе со своими

воеводами. Разряды 1493 г. фиксируют, что «того ж году была на берегу (т. е. на Оке.—Б. Ф.) изо Твери

воеводы»: кн. О. А. Дорогобужский, кн. М. Ф. Телятевский и И. Б. Бороздин

. В Псковской I летописи

отмечено, что в составе армии, ходившей в 1500 г. на Ливонию, были «тверские воеводы Иван да Петр оба

Борисовича с тверици»

Сказанное о думных чинах в значительной мере можно отнести и к чинам «дворцовым». Продолжало

существовать дворцовое хозяйство тверских князей: в писцовом описании Тверского уезда конца 40-х годов

XVI в. зафиксированы волостки и деревни «ловчего» и «сокольничьего» «путей»

, где «сокольники» и

«псари» предъявляли в обоснование своих прав на землю жалованные грамоты великого князя Михаила

Борисовича

. Сохранялись и «чины», управлявшие этими землями. Описывая земли «ловчего пути», писцы

40-х годов дважды отметили: «а владеют деревнями ловчие тверские»

. Таким образом, в середине XVI в

особый чин тверских ловчих сохранялся как реальная, а не почетная должность: передача в управление

ловчим определенных земель «ловчего пути», несомненно, была связана с несением определенных служб

(поддержание в порядке великокняжеских охотничьих угодий и др.).

Все это позволяет утверждать, что в Тверской земле после присоединения уцелела в своей основе не только

традиционная структура землевладения, но частично и система старых политических институтов, в немалой

степени обеспечивающих сохранение власти в «земле» в руках местной феодальной верхушки.

Вместе с тем почти с самого момента присоединения эта традиционная система организации власти

начинает трансформироваться под сильным воздействием московского великокняжеского центра. Наряду с

особым князем и его думой можно отметить существование в Твери особого наместника — московского

боярина В. Ф. Образца, поставленного самим Иваном III

. Уже Иван Молодой раздавал должности

наместников и волостелей в тверских землях выходцам из московских родов. В 1488 г. в Холме был

волостелем владимирец Нечай Обобуров

. При княжиче Василии в 1490 г. половину Зубцова получил в

кормление сначала К. С. Пешков (из рода Сабуровых), а затем — И. Г. Осока (из потомков князей

Фоминских, служивших на Москве уже в XIV в.)

. В 1492 г. волостелем в Старице был кн. Василий Тулуп

из рода Стародубских князей

. Хотя они получали

РК. С. 23.

ПЛ, вып. I. С. 85. Косвенно на существование таких порядков указывает и тот факт, что в ряде разрядов отдельные полки

возглавлялись только тверскими воеводами. Так, в рати, ходившей в 1493 г. на Литву во главе с кн. Д. В. Щеней, все воеводы

полка левой руки были тверскими князьями и боярами (РК. С. 23), и то же самое повторилось во время похода на Литву в 1500

г. (там же. С. 30).

ПКМГ, ч. 1, отд. 2. С. 160, 177, 258,287, 288, 290.

Там же. С. 160,177.

Там же. С. 287, 290.

ПСРЛ, т. XV, стб. 500. Характер власти В. Ф. Образца из источника неясен.

Сб. РИО, т. 35. СПб., 1882. С. 37. О связи

Обобуровых с Владимиром см.: АФЗиХ, ч. II, № 276,279.

АСЭИ, т. III, № 181; Веселовский С. Б. Исследования по истории класса служилых землевла-

дельцев. М., 1969. С. 171, 172,363—365.

Сб. PV

25 — 2050

Сб. РИО, т. 35. С. 74.

386

свои должности скорее всего как члены двора тверского князя

, все же такие назначения означали

постепенную утрату местным боярством монополии на административные должности в Тверской земле.

Новая власть активно содействовала и изменению характера поземельных отношений в Тверской земле,

раздавая земли по новым выработанным в Москве формам условного держания — поместного права. Как

видно из позднейших упоминаний в Тверской писцовой книге конца 40-х годов XVI в., такие поместные

грамоты выдавал уже в 80-х годах XV в. Иван Иванович Молодой

. Развитие поместной системы ослабляло

самостоятельную позицию тверского боярства по отношению к государственной власти и одновременно

изменяло и состав землевладельцев. Уже в 80-х годах поместья давались феодалам московского проис-

хождения. Так, поместье от Ивана Молодого получил москвич Белеутов.

Кроме мер по переустройству местных порядков можно отметить попытки распространить на территорию

Тверской земли сферу действия центральных правительственных органов: наряду с поместными грамотами

Ивана Молодого упоминаются и поместные грамоты Ивана III, выданные в 1487—1488 гг.

Еще более

интересна в этом плане мировая старицких вотчинников Карачевых

", которая в 1490/91 г., когда в Твери

сидел собственный князь, была представлена на утверждение боярину Ивана III кн. И. Ю. Патрикееву,

рассматривавшему дело со своим судьей В. Чубаровым

и московским же феодалом И. Д. Татищевым. К

этому следует добавить и посылку из Москвы во второй половине 1491 г. писцов «тферскиа земли писати

по-московски в сохи»

Окончательное подчинение местной тверской администрации центральным правительственным органам

произошло к концу 90-х годов, когда Тверская земля перестала быть особым княжеством

Прекратилось существование особой тверской канцелярии, а города Тверской земли были включены в

состав тех административных центров, откуда не входящие в компетенцию местных властей дела должны

были поступать на рассмотрение великокняжеского суда в Москве

. Разбор таких дел стал одной из

функций нового административного органа — Тверского дворца. В духовной Ивана III 1504 г. «тверской

дворецкий» уже фигурирует со штатом подчиненных ему «тверских дьяков» и «приказщиков»

. Он

осуществлял управление местными дворцовыми землями, по его приказу выдавались жалованные грамоты

феодалам на тверской территории, а суд дворецкого имел для населения значение высшей апелляционной

инстанции

. Дворецкие не назначались из числа мест-

Дворянами Ивана Молодого дипломатический документ 1488 г. называет таких лиц, как князь В. Оболенский и Ю. Елизаров-

Добрынский (Сб. РИО, т. 35. С. 16).

ПКМГ, ч. 1, отд. 2. С. 200 (поместная грамота июня 1489г.), С. 239 (поместная грамота 1485/86 г.).

ПКМГ, ч. 1, отд. 2. С. 162, 202.

АСЭИ,т. 1,№549.

О В. Чубарове как члене судейской коллегии при И. Ю. Патрикееве см.: АСЭИ, т. II, №400,402,409, 41 1,412; т. Ш,№48а. С.

73.

ПСРЛ, т. VIII. СПб., 1859. С. 223.

Зимин А. А. Указ. соч. С. 126; ср. Каштанов С. М. Указ. соч. С. 44, 48, 51—52.

См. ст. 30 Судебника 1497 г. (Судебники XV— XVI веков. М.; Л., 1952. С. 23).

О. С. 363.

О деятельности областных дворцов первой половины XVI в. см.: Зимин А. А. О составе дворцовых учреждений русского

государства конца XV и XVI в. // Исторические записки, т. 63.

387

ных феодалов, а все были представителями близких великому князю старомосковских боярских фамилий

В качестве верховного судьи дворецкий был как бы преемником тверского князя Василия Ивановича, но

можно отметить одно важное отличие: если князь по традиции должен был разбирать дела вместе с думой,

то дворецкий не был связан этими нормами. Запись судебного дела между клинскими феодалами,

производившегося в Тверском дворце на протяжении 30-х годов XVI в.

, показывает, что судебные

решения принимались дворецкими единолично, а судьи, высылавшиеся для первоначального расследования,

могли и не принадлежать к числу местных феодалов

. Кроме того, свой суд дворецкие вершили на

Москве

, что также ограничивало воздействие на него местных сил.

Вместе с тем Тверская земля продолжала оставаться особым целым со своими «чинами», своим войском и,

очевидно, своим аппаратом власти, хотя и подчиненным теперь непосредственно московскому

великокняжескому правительству. Новые важные изменения произошли в 1504 г.

Как известно, по завещанию Ивана III Тверская земля пошла в раздел между всеми членами

великокняжеской семьи. Главный центр земли—Тверь с двумя небольшими городами Клином и Городней

отходил к главному наследнику Василию III, второй после Твери город — Кашин должен был получить

Юрий Иванович, Зубцов и Опоки—третий сын, Дмитрий Жилка, и, наконец, самому младшему из

сыновей—Андрею передавались Холм, Старица, Новый городок и волости Олешня и Синяя

С выполнением распоряжений завещания отдельные части Тверской земли оказались в составе четырех

разных княжеств. Правда, некоторые из них (уделы Дмитрия, затем — Юрия) к началу 30-х годов XVI в.

прекратили свое существование, но это не привело к восстановлению старых административно-терри-

ториальных связей Кашина и Зубцова с Тверью

. Поэтому к 1504 г. можно отнести рубеж, на котором

окончилась история Тверской «земли» как особого, сложившегося еще в XIII в. политико-территориального

целого.

Отдельная организация тверских феодалов (Тверской двор) сохранялась некоторое время и после событии

1504 г.

, но те группы тверских феодалов, которые оказались под властью удельных князей, в его состав

больше не входили. В равной мере было подтверждено Василием III «уложение», запрещавшее отчуждать

тверские земли «иногородцам», но в новой ситуации его действие касалось

С. 185—186; Леонтьев А. К. Образование приказной системы управления в Русском государстве. М„ 1962. С. 40—42.

^ Зимин А. А. О составе... С. 189, 192, 197;Леонтьев А. К. Указ. соч. С. 128—129.

АГР,т. 1,№49.

Так, один из последних судей, разбиравших дело, — Г. Ф. Заболоцкий в середине XVI в. служил по Можайску (ТКиДТ. С. 184).

О докладе судных списков на Москве прямо говорится в указанном судном деле. См. также ряд упоминаний в тверских

писцовых книгах середины XVI в. о грамотах, которые «залегли» на Москве «в суде» у дворецких (Леонтьев А. К. Указ. соч. С.

128—129).

ДДГ, № 89. С. 357,359,360.

Эти города оказались в ведении Углицкого и Дмитровского дворцов, созданных для управления бывшими уделами братьев

Василия III.

Еще в разрядной записи января 1542 г. тверские феодалы кн. С. И. и Д. И. Микулинскис, а также Н. В. Борисов были выделены

особым заголовком «Двор тверской» (Сб. РИО, т. 59. СПб., 1887. С. 148).

388

лишь Твери и Микулина

и никак не могло повлиять на мобилизацию земельной собственности в

составе московских уделов

В результате была не только перекроена политическая карта Тверской «земли», но и разрушена та

основа, на которой зиждилось ее историческое единство, — общая корпоративная организация

тверских феодалов.

Одновременно создавались и более благоприятные условия для дальнейшей ломки еще сохранившихся

на собственно тверской территории особых политических институтов: Тверского двора и связанных с

Тверской думой традиционных органов управления.

Выше уже говорилось о включенной в «Государев родословец» росписи тверского рода Бороздиных,

составители которой внимательно фиксировали «тверское боярство» отдельных его членов. При этом

обращает на себя внимание, что пометкой «был (или: были) на Москве и во Твери в боярех» в росписи

отмечены лишь лица, действовавшие до начала XVI в.

Из следующего поколения представителей

этого рода никто такого определения уже не получил. В разрядных книгах лица, носящие титулы

тверских бояр и окольничих, отмечены в последний раз в записи от осени 1509 г. Сопоставление этих

двух фактов позволяет сделать вывод, что где-то сразу после 1509 г. особые чины «тверских» бояр и

окольничих были упразднены. Характерно, что именно в это время обрушилась опала на семью

«тверского» боярина М. Ф. Телятевского. Телятевские в течение длительного времени не только не

получали разрядных назначений, но и утратили свои родовые вотчины

. Этот--факт приобретает

особое значение, если учесть, что к 1509г. М. Ф. Телятевский оыл старшим среди тверских князей и,

следовательно, возглавлял Тверскую думу. Его опала—определенный показатель того, что

упразднение думных чинов натолкнулось на какое-то сопротивление тверского боярства.

Теперь вопрос о назначениях на административные должности на территории Тверской земли должен

стать исключительным делом московских правительственных органов. Это обстоятельство кажется

особенно существенным, так как именно в первые десятилетия XVI в. утвердилась та практика

административных назначений, когда представители верхушки господствующего класса получали

посты и наместников и волостелей не на тех территориях, где располагались их земельные владения

К сожалению, у нас нет данных об административных назначениях на территории Тверского или

Клинского уезда той поры, но можно думать, что и эти территории не составляли исключения из

общего

ПРП, вып. 4. С. 524.

Положение отдельных частей Тверской земли в составе уделов XVI в. заслуживает особого исследования.

См. сводку данных о службах членов рода Бороздиных в конце XV — начале XVI в.: Зимин А. А. Феодальная знать... С.

131—132.

С осени 1509 г. М. Ф. Телятевский и его сын Иван исчезают из разрядов, где представители этой семьи снова появляются

лишь в 1544 г. (РК. С. 107). В Дворовой тетради внуки М. Ф. Телятевского — Василий и Петр записаны как «ярославские

помещики» (ТКиДТ. С. 123). У одного из них, Василия, как отмечено в Боярской книге 1556 г. (л. 6), — «вотчины нет, поместья

на 300 четвертей».

Об этом ясно свидетельствует проведенное Н. Е. Носовым систематическое сопоставление корпоративной принадлежности

кормленщиков и местоположения отданных им в управление земель (Носов Н. Е. Становление сословно-предсгавительных

учреждений в России. Л., 1969. С. 423—525).

389

правила. Ведь уже в конце XV в. административные должности в Тверской земле стали раздаваться

московским феодалам, а при Василии III даже на тверские

ка

дворцовые должности назначались представители московских родов .

Правильность такого заключения определенно подтверждается и тем, что тверская знать стала получать

административные назначения в других районах русского государства. Наиболее раннее свидетельство

такого рода относится к разрядам под 1509 г., где говорится о пребывании кн. М. Ф. Телятевского на посту

владимирского наместника

. В 20-х годах XVI в. и кн. В. А. Микулинский побывал наместником во Пскове

и Смоленске, а в 1546/47 г. Д. И. Микулинский был наместником в Рязани

. Подобные назначения получали

не только представители княжеской верхушки. Уже при Василии III клинский феодал Д. Хидыр-щиков

держал в кормлении волость Кусь Костромского уезда

, а в 1541 г. тверич Ф. Киндырев стал наместником

на Вологде

Одновременно была ликвидирована и военная обособленность тверских войск. Разряды первых десятилетий

XVI в. уже не знают группировки тверских воевод по отдельным полкам. Разделение списков «голов» в

текстах разрядов на лиц «Московской» и «Новгородской» земель (тверичи причислялись к первой группе)

показывает, что Тверская земля более не рассматривалась как особое военно-административное целое.

В этих условиях дальнейшее существование Тверского двора становилось чистой формальностью для

представителей тверских княжеских и боярских родов, которым служба по особому тверскому списку могла

создавать лишь помехи в их новой общерусской военно-административной карьере

. Включение тверских

феодалов к концу 40-х годов в состав общерусского Двора

и последовавшие затем первые назначения в

Думу тверских князей и бояр

означали уже не только фактическое, но и формальное упразднение особого

положения тверских феодалов в составе общерусского господствующего класса.

Резюмируем основные итоги правительственной политики по отношению к Тверской земле. Постепенное

отстранение местной феодальной верхушки от

Так, тверским ловчим был при Василии III И. А. Бобрище из рода Пушкиных (Долгоруков П. В. Российская родословная

книга..., т. IV. СПб., 1857. С. 58).

Известны также судные списки 1501 г. галицкого наместника А. Шетнева (АСЭИ, т. Ill, № 250—251), но они могли быть

выданы после переселения семьи Шетневых в Суздаль.

Зимин А. А. Список наместников Русского государства первой половины XVI в. // АЕ :>а 1960 г. М., 1962. С. 37,39.

Зимин А. А. Феодальная знать... С. 134.

Зимин А. А. Список... С. 29.

РК. С. 94,96.

Думается, именно формальное существование особого Тверского двора было одной из причин того, что ни в правление

Василия III, ни в малолетство Ивана IV никто из тверских князей или бояр не смог попасть в состав Думы.

Как указывал В. Д. Назаров, в список князей и детей боярских, составленный, вероятно, осенью 1547 г. в связи со свадьбой

Юрия, брата Ивана I, тверские феодалы были внесены под заголовком «Тферь», а не «двор тверской», как это имело место в

1542 г. То же и в Тысячной книге 1550 г. (ТКиДТ. С. 56, 79—80).

К 1550 г. стал боярином кн. С. И. Микулинский, в начале 50-х годов получил окольничество В. П. Борисов из рода Бороздиных

(Зимин А. А. Состав Боярской думы в XV—XVI веках // АЕ за 1957 г. М., 1958. С. 62), кн. Д. И. Микулинский попал в число

детей боярских «1-й статьи», т. е. ближайших кандидатов на думные должности (ТКиДТ. С. 56).

390

управления этой территорией было связано с ликвидацией и системы традиционных политических

институтов, и самой «земли» (как особого политического и территориального целого). Одновременно

произошло постепенное превращение этой верхушки в неотъемлемую составную часть общерусской

организации верхов господствующего класса — «Государева двора» и ее приобщение к общерусской

организации государственной власти.

Одним из важнейших следствий такой политики стало глубокое нарушение исторически сложившегося

единства тверских феодалов, заключавшегося в их общей связи с интересами земли» сначала как

особого княжества, а потом — автономной политической единицы в рамках русского государства.

Общерусская административная карьера представителей тверской знати вела к ослаблению их местных

интересов и связей, их заинтересованности в политическом контакте с тверскими феодалами. Вместе с

тем, выступая за пределами Тверской земли как представители правительственного аппарата, чуждые

местным сословным группам, аристократы-«кормленщики» постоянно оказывались с ними в

конфликте. Естественно, что для этой верхушки вопрос о борьбе за автономию Тверской земли в новых

условиях утрачивал всякий смысл.

В свою очередь и широкие круги мелких и средних феодалов утрачивали интерес и к сохранению

старых традиционных форм организации, и к политическому взаимодействию с социальными верхами

своей «земли». Отсюда— оформившаяся к середине XVI в. программа создания органов власти на

местах из среды выборных представителей дворянства, никак не связанная с восстановлением старых

«земель» и явно ущемляющая права всех кормленщиков.

Таким образом, для разных слоев феодалов старое понятие «земли» потеряло всякое значение, и между

ними наметилось серьезное расхождение интересов на почве разного отношения к характеру

общерусской системы управления.

Этот важнейший объективный итог политики централизации на землях Северо-Восточной Руси

следует учитывать и при анализе отношений между господствующим классом и государственной

властью, и при изучении генезиса форм сословного представительства в России.

Специфика такого варианта централизации на стадии складывания сословно-представительной

монархии ярко выступает при сопоставлении с процессом политического объединения польских

земель в XIII—XIV вв. Отдельные «земли», вошедшие в состав возрожденного Польского королевства,

в значительной мере сохранили возникшие в предшествующий период местные «чины», и королевская

власть признала, что эти должности могут замещаться только местными землевладельцами. В

результате территориальные сословные организации феодалов сложились в Польше на основе

исторических «земель», и политическое руководство этими организациями оказалось в руках

представителей местной верхушки. Выступая в глазах широких слоев мелких и средних феодалов как

защитники особых интересов и привилегий земли, польские магнаты сумели добиться того, что в

конфликтах с государственной властью масса польского «рыцарства» к концу XIV в. стала на их

сторону, добиваясь расширения полномочий местных «чинов» за счет компетенции королевской

власти.

X. Ловмянъский

РУССКО-ЛИТОВСКИЕ ОТНОШЕНИЯ В XIV—XV вв.*

На Руси феодальная раздробленность приобрела большие размеры, чем в других славянских странах, что

объясняется отчасти географическими причинами, отчасти неблагоприятными внешнеполитическими

условиями — натиском кочевников, вызвавшим значительное ослабление русских политических центров, а

вместе с тем и центробежные стремления. Государственное объединение разрозненных русских земель

привлекало должное внимание как дореволюционной русской историографии, занимавшейся главным

образом политической стороной проблемы, так и советской, выяснявшей экономические и социальные

причины этого процесса. Особенно много сделал в этом отношении Л. В. Че-репнин, капитальный труд

которого посвящен образованию Русского централизованного государства

Однако на Руси процесс политического объединения протекал более сложным путем, чем во многих других

странах; ему сопутствовало образование из единой раннесредневековои древнерусской народности трех

народностей: великорусской, украинской и белорусской, — и он не привел в средневековый период к

созданию единой политической системы, охватывающей все восточное славянство.

Не касаясь этой сложной проблемы во всем ее объеме, мы ограничимся постановкой вопроса о

существовании двух главных центров объединения русских земель — великорусского в Москве и

литовского в Вильно. Правда, часть русских (украинских) земель вошла в состав Польского королевства

(после 1340 г.), однако Польша притязала на аннексию только части русских земель и не претендовала на

роль объединительного центра всей Руси, как Москва и Вильно.

Программа объединения всей Руси под единой государственной властью нашла отражение прежде всего в

великокняжеском титуле, на что уже давно обращено внимание в научной литературе. Небезынтересно

установить место и время присвоения князьями некоторых политических центров титула «всея Руси».

Спорадически этот титул, а скорее еще эпитет встречается уже в XII в. по отношению к некоторым

киевским князьям. Летописная запись о смерти Владимира Мономаха (1125 г.) гласит между прочим:

«великий князь всея Руси Володимерь Мономах...»

Конечно, это только торжественный оборот. Точно так

же в сообщении о смерти Всеволода Юрьевича (1212 г.) мы читаем: «...преставися вели-кыи князь

Всеволод... сынъ Гюргевъ, благочестиваго князя всея Руси, внукъ Во-

Печатается по изд.: Феодальная Россия во всемирно-историческом процессе: Сб. ст., посвященный Л. В. Черепнину. М., 1972.

С. 269—275.

ЧертнинЛ. В. Образование Русского централизованного государства в XIV—XV веках. М., 1960.

ПСРЛ. Т. II. Изд. 2. Стб. 289.

392

лодимера Мономаха»

. Знаменательно и то, что сам Всеволод Юрьевич нигде в современных

летописях великим князем «всея Руси», как его отец, не назван, очевидно, потому, что не обладал

Киевом. Таким образом, в древнейших источниках по данному вопросу слова «всея Руси» находились

в связи с обладанием Киевом. Правда, в Ипатьевской летописи о галицком Романе Мстиславиче (ум.

1205 г.) сказано: «[само]держцем бывша всей Роуской земли»

, но это упоминание является очевидной

вставкой Ипатьевского списка (ок. 1425 г.), так как оно отсутствует в Хлебниковском и Погодинском

списках.

Только с первой половины XIV в. установился официальный титул московских князей: «великий князь

всея Руси». Согласно С. М. Соловьеву, этот титул впервые был принят Иваном Калитой и передан им

его преемникам

; действительно, сохранились акты Ивана Даниловича с наименованием: «князь

великш Иванъ Да-ниловичь всея Руси»

. У его преемника Семена Ивановича даже печать содержала в

надписи слова «всея Руси». Однако М. А. Дьяконов подверг сомнению этот почин московского князя и

приписал его тверскому князю Михаилу Ярославичу, так как современный константинопольский

патриарх Нифонт в послании от 1312—1315 гг. обратился к этому князю с титулом «всея Руси»,

несомненно, не по собственной, а по русской инициативе

. По догадке автора, слова «всея Руси» были

вставлены тверским князем в титул в подражание киевским митрополитам, употреблявшим это

выражение («всея Руси») в своем титуле в начале XIV в. Эта концепция церковного происхождения

слов «всея Руси», несомненно, ошибочна.

Автор упустил из виду, что, по Лаврентьевской летописи (1249 г.), «хановичи» приказали Александру

Невскому «Киевъ и всю Руськую землю»

. Это важное известие доставляет нам посредствующее звено

между книжным употреблением выражения «всея Руси» в XII в. и официальным его характером в XIV

в. Из титула Александра Ярославича явствует, что, во-первых, в XIII в. удержалась концепция,

связывающая выражение «всея Руси» с обладанием Киевом и по крайней мере с притязаниями на этот

центр; во-вторых, выражение «всея Руси» нецерковного происхождения, а, наоборот, митрополиты

присвоили его в подражание «гражданской» терминологии; в-третьих, уже при Александре Ярославиче

(до половины XIII в.) выражение «всея Руси» превратилось из книжного в официальное; наконец,

можно догадываться, что оно было передано традиционным путем от Александра Невского его внуку

по прямой линии Ивану Калите (в то время как тверской Михаил Ярославич принадлежал к боковой

линии потомков Александра).

Вместе с тем первоначальная связь понятия «всея Руси» с Киевом проливает свет на географическое

содержание титула великих московских князей. М. Ф. Владимирский-Буданов полагал, что эти слова

присоединились к титулу

Там же. Т. I. Изд. 2. Вып. 1. Стб. 436.

Там же. Т. II. Стб. 715. Испорченный текст гласит: «какодержцев бывша...» Ср. Летопись по Ипатскому списку. СПб., 1871. С.

479.

Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Т. 3. Кн. 11. М., 1960. С. 487.

ГВНП. С. 142 и ел. № 84 (1328—1341 гг.), № 86 (1335—1337 гг.). О датировке последней грамоты см.: ЧерепнинЛ. В. Русские

феодальные архивы XIV—XV веков. Ч. 2. М., 1951. С. 116.

Дьяконов М. Л. Кто был первый великий князь «всея Руси»? // Библиограф. Вестник литературы, науки и искусства. СПб., 1890.

С. 11—17; ср. Пресняков А. Е. Образование Великорусского государства. Пг., 1918. С. 109.

ПСРЛ. Т. I. Вып. 1. Стб. 472. Первый из митрополитов, носивший титул «митрополита всея Руси», — Максим, умерший в 1305

г. (ср. Пресняков А. Е. Указ. соч. С. 108).

393

великого князя «с того времени, как усилившееся московское великое княжество начало стремиться к

установлению единодержавия на всем севере Руси»

. Из приведенных данных вытекает, что понятие «всея

Руси» заключало в себе не только север, но и юг России. Наш вывод находит подтверждение и в том об-

стоятельстве, что параллельно с «гражданским» титулом «великих князей всея Руси» образовался

церковный титул «митрополитов всея Руси», в этом последнем слова «всея Руси» подчеркивали права

митрополита, пребывающего в Москве, на все русские земли, а в особенности на земли, входившие в состав

Великого княжества литовского. Таким образом, и параллельный титул московских князей отражал не

северорусские, а общерусские претензии.

Реализация этой программы представляла собой весьма трудную задачу: потребовалось полтора с лишним

столетия усилий для того, чтобы выполнить ее в пределах великорусской территории. Препятствием

воссоединению остальных территорий Древней Руси явилось Великое княжество литовское, в котором об-

разовался второй центр объединительных стремлений.

В период с половины XIII в. (правление Миндовга) по семидесятые годы XIV в. Литовское государство

значительно окрепло и во время удачной борьбы с агрессией Тевтонского ордена заняло видное место в

политической системе Восточной и Центральной Европы

. Вместе с тем оно включило в свой состав все

белорусские, большую часть украинских и даже часть великорусских земель, достигнув самых больших

успехов в этом отношении в правление великих князей Гедимина (ум. 1341 г.) и его сына Ольгерда (ум. 1377

г.). Эти успехи определялись, по-видимому, двумя обстоятельствами: стремлением русских" земель к об-

разованию политического единства, в особенности ввиду обороны перед татарской агрессией, и

постепенным ослаблением Золотой Орды после смерти хана Узбека (1341 г.). Возникает вопрос, сложилась

ли в Литве определенная политическая программа по русскому вопросу?

По мнению многих историков, начиная с С. Смольки, литовскую программу по отношению к Руси

формулировал Ольгерд в 1358 г., когда его представители, предлагая условия, на которых Литва может

согласиться принять католическое крещение, требовали, между прочим, чтобы «вся Русь прямо

принадлежала Литве». На основании этих слов историки утверждали, что Литва ставила себе целью

объединить в пределах своего государства все русские земли

. Однако эти слова следует рассматривать в их

общем контексте. Главное требование литовцев состояло в том, чтобы удалить Тевтонский орден из

Прибалтики и переселить его в «пустыню» между татарами и «русинами» для защиты последних от

татарских нападений; вместе с тем литовцы ставили условие, чтобы Орден не сохранил никаких прав по

отношению к Руси, которая должна принадлежать литовцам

Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. СПб., 1900. С. 162.

О начале Литовского государства см.: Пашуто В. Т. Образование Литовского государства. М., 1959.

Употребляем выражение «русские земли» в смысле «восточнославянских земель».

Smolka S. Rok 1386. Krakow, 1886. Str. 101;

idem. Kiejstut i Jagietto // «Pamietniki Akademii Umiej^tnosci w Krakowie. Wydziaty Filol. i Hist.-Filoz». Krakow, 1889. S. 102;

Papee. E. Jagiellonowie i Moskwa// Kwartalnik Historyczny. T. 36. Lwow, 1928. S. 41; Halecki O. Grenzraum des Abendlandes.

Salzburg, 1952. S. 129—130.

Hermanni de Wartberge Chronicon Livoniae // Scriptores rerum Prussicarum. T. II. Leip/.ig. 1863. P. 80: «Item postulabant, quod ordo

locaretur ad solitudines inter Tataros et Rutenos ad defen-

394

Ольгерд, очевидно, опасался, как бы Орден не овладел русскими землями, расположенными между Литвой

и степной полосой («пустынею»), местом его будущего поселения. Таким образом, слова «вся Русь» здесь

можно разуметь не в общем, а в частном значении всех тех русских земель, которые лежали между Литвой и

черноморской степью.

Тем не менее не исключена возможность, что выражение «вся Русь» заимствовали из терминологии

великорусских князей, хорошо знакомой Ольгерду, женатому на тверской княжне. Если это так, то кажется

вероятным, что Ольгерд присвоил себе не только терминологию, но и великорусскую программу

государственного объединения всех русских земель. Во всяком случае эту программу старался осуществить

Витовт, что особенно ярко проявилось в летописном рассказе о литовско-татарском сражении на р. Ворскле

в 1399 г. Как повествует летописец, еще до битвы установилось соглашение между Витовтом и

Тохтамышем. Витовт предложил хану: «Азъ тя посажу въ ордЪ на царств'Ь, а ты мя посадишь на кня-женьи

на великом на Москве на всей Руской земли»

. Эти планы рухнули после поражения Витовта в упомянутой

битве, они рухнули бы и в случае его победы. Не свидетельствует ли это соглашение об отсутствии

политического реализма у талантливого Витовта, возымевшего столь фантастический проект?

Однако, оценивая планы великого литовского князя, мы должны принять во внимание тогдашнюю общую

политическую обстановку в Восточной Европе. Литовско-московский конфликт из-за обладания русскими

землями уже был в разгаре, Витовт сознавал неотвратимость столкновений в будущем. Несмотря на

региональные различия, Русь (в древнем значении этого слова) составляла культурное единство, имела

достаточно однородную экономическую и социальную структуру. Витовт намеревался упредить Москву в

ее объединительной политике, нанести ей непосредственный удар с помощью Тохтамыша, а когда это не

сбылось—поставить при помощи Польши в зависимость от себя отдельные великорусские земли: Новгород

и Псков, Тверь и Рязань: в конце концов он стал опекуном своего малолетнего внука, Василия Васильевича

(с 1425 г.). Но вскоре, со смертью Витовта (1430 г.), проявилась внутренняя слабость Великого княжества

литовского, а отчасти и той более обширной политической системы Ягелло-нов, в состав которой оно

входило. Литва отреклась от общерусской программы, перешла от наступательного к оборонительному

образу действий, стараясь лишь сохранить в границах своего государства те русские земли, которые в них

очутились при Витовте. С течением времени сузилось даже понятие Руси, например, в некоторых

официальных польско-литовских декларациях: Сигизмунд II Август, высказывая мнение, что его предкам

принадлежала вся Русь, исключал из этого понятия Москву

Чем объяснить неудачу литовской политики? Слабой стороной литовского объединительного центра была

его отчужденность. Хотя литовцы легко подда-

dendum eos ab impugnatione Tatarorum et quod nihil juris ordo sibi reservaret apud Rutenos. Sod omnis Russia ad Letwinos deberet

simpliciter pertinere...».

Приселков М. Д. Троицкая летопись. Реконструкция текста. М.; Л., 1950. С. 450.

Diariusze sejm6w koronnych 1548, 1553, 1570

гг. // Scriptores rerum Polonicarum. Т. I. Krakow, 1872. P. 70 (1553): «maiorum enim nostrorum Russiam semper fuisse, nuncque nos

etiam maximam ct potissimam eius partem, in qua etiam sedes ipsa ducalis contineatur possidere. Idque adeo quod reliquum Russiae

Moschus habeat, nostrum esse et ad nos tamquam patrimonium pertinere quod armis repetere iam pridem deliberatum, certumque sit».

395

вались культурному влиянию Руси, а литовские князья и бояре, переселившиеся на Русь, подвергались

совершенному обрусению, собственно этнографическая Литва сохранила свою культурную обособленность,

а главное, она и не стремилась к слиянию с Русью в культурном отношении. План Ягайлы и его матери

Юлианы крестить Литву в православную веру не имел успеха. Литва приняла католичество, а вместе с тем

усвоила польский образец феодального политического строя. Со временем по этому образцу, весьма

выгодному для класса феодалов, было организовано и русское боярство Великого княжества литовского, что

способствовало примирению его с Литовским государством.

Однако в первой половине XV в. отношения между двумя этническими элементами Великого княжества

литовского были неприязненными, тем более что во время Витовта литовские бояре занимали

привилегированное положение в государстве, не допуская русских бояр к политическому равноправию,

отстранив их от высших государственных должностей. По словам Длугоша, «русины» радовались по поводу

смерти Витовта, надеясь, что в государстве улучшится положение православных (бояр)

. Действительно,

преемник Витовта, Свитригайло, нашел опору в русском боярстве, не делая различия между ним и

боярством литовским в политическом отношении. Тогда литовские бояре в соглашении с польским

правительством сбросили Свитригайлу с великокняжеского престола и возвели на него Сигизмунда

Кейстутовича: развернулась длительная борьба между двумя великими князьями.

Напрасно отрицает факт недовольства русского населения Литвы политикой Литовского государства

западнонемецкий историк X. Яблоновский", между прочим упуская из виду, что к компромиссу с литовским

правительством была склонна только феодальная верхушка, в то время как свидетельства Длугоша и других

источников того времени относятся к более широким общественным кругам и народным массам. И после

устранения Свитригайлы и допущения русских бояр к общим привилегиям не прекратилась эта рознь.

Длугош сообщает под 1480 г. о словах короля Казимира, предостерегавшего литовцев не доверять слишком

«русинам», так как они в случае войны с Московским княжеством будут желать Литве не победы, а

поражения

. Длугош умер в том же году и не дождался поражений, которые действительно потерпела

Литва.

Иван III Васильевич приступил к борьбе с Литвою после объединения великорусских земель. Уже в 1478 г.

литовские местные власти извещали гроссмейстера Тевтонского ордена о том, что великий князь

московский требует от короля Казимира возвращения ему Полоцка, Смоленска, Витебска и всех других рус-

ских земель

. Но наиболее исчерпывающую формулировку этой программы содержит заявление Ивана

Васильевича по адресу короля Александра Ягеллон-чика: «Ино въдь вьдомо зятю нашему Александру

королю и великому князю, что русская земля вся, съ божьего волею, изъ старины отъ нашихъ прародителей,

J. Dtugossii Historiae Polonicae. Т. 4. Cracoviae, 1877. P. 418 (1430): «In Withawdi duds magni morte, etsi nonnulli vultu

simulacrent in prospectu tristitiam multi tamen, et praesertim Rutheni, nimium laetabantur, sperantes sibi et sectae suae schismaticae

meliora, rerum permutatione et Switrigyelli successione, cui Magnum Liluaniae destinabat principatum, proventura».

Jablonowski H. Westrussland zwischen Wilna und Moskau. Leiden, 1955. S. 101—152.