Литвина А.Ф., Успенский Ф.Б.(составит.) Из истории русской культуры. Том II. Книга 1. (Киевская и Московская Русь)

Подождите немного. Документ загружается.

как соответствующие норвежско-исландские формы гласят Porrodr, Sigrodr, (Sorkvir). С другой стороны,

между древнерусскими именами крайне мало таких, для которых нельзя было бы подыскать никакой парал-

лели в шведских памятниках, тогда как они были бы известны в других скандинавских странах: таковы

имена: Осколд (Асколд) — Hoskuldr, Вермуд — Vermimdr и женские имена Малфр±д (Malmdridr) и Рогнр&ъ

(Ragnheidr). Но если мы сообразим, как скудно число исторических памятников Швеции в сравнении с Нор-

вегией и Исландией, то, конечно, мы имеем право предположить простой случай в том, что для этих имен

мы не находим соответствующих шведских форм.

Затем мы можем сделать еще один шаг далее. Приведенные имена выказывают не только свою близкую

связь со Швецией вообще, но еще и приводят нас в совершенно определенные части Швеции, именно в

местности Упланд (Upland), к северу от озера Мелара, Зё'дерманнланд (Sodermannland), к югу от него и

Остер-гётланд (Ostergotland), к югу от Зёдерманнланда. Не только все перечисленные имена встречаются

именно в этих трех областях, особенно в Упланде, но некоторые из них являются даже очевидно

характерными именно для этой полосы: таковы имена: Kami (Остергётланд), Signiutr (Упланд), Slodi

(Упланд и Зёдерманн-ланд), Stcedingr (Упланд и Остергётланд), может быть, также Farulfr и Sveinaldr (все

три области). Конечно, не следует забывать, что значительное большинство (около трех четвертей)

шведских рунических надписей относятся именно к трем названным областям; однако это обстоятельство не

объясняет еще в достаточной степени такого замечательного совпадения. Во всяком случае заслуживает

внимания, что между русскими именами не находится ни одного, на которое можно было бы указать, как на

принадлежащее специально другим областям, кроме названных трех, например, ни одного из

многочисленных имен, употребляющихся только на острове Готланд, хотя и можно было бы предполагать,

что именно этот остров с давних пор служил мостом между Швецией и Россией. Прибавим еще к

сказанному, что три упомянутые области лежат на шведском берегу как раз напротив Финского залива и что

многочисленные рунические надписи, явственно указывающие на сношения между Швецией и странами

Востока, почти исключительно принадлежат этим трем областям. В силу всего изложенного мы, конечно,

имеем право утверждать, что русские имена, встречаемые нами в течение первого века русской истории, не

только, за весьма немногими исключениями, выказывают чисто скандинавское происхождение, но что они

сверх того решительно указывают на Швецию, и в особенности на области Упланд, Зёдер-маннланд и

Остергётланд как на первоначальную родину так называемого русского племени.

186

Однако нам уже пора обратиться в самую Скандинавию, чтобы посмотреть, не найдутся ли и там точки

опоры для нашего мнения. И в самом деле, хотя мы там и не находим прямого рассказа об основании

русского государства, мы тем не менее получаем в наше распоряжение такое множество данных,

свидетельствующих о тесных связях, существовавших с незапамятных времен между Скандинавией и

землями по ту сторону Балтийского моря и Ботнического залива, что уже ввиду этих данных рассказ

Нестора представляется вполне заслуживающим доверия.

Древнейшими свидетельствами означенного характера мы обязаны археологическим исследованиям.

Каменный и бронзовый века настолько отдалены от нас, что не могут иметь существенного значения

для решения нашего вопроса; однако мы можем мимоходом заметить, что разрозненные остатки

бронзового века, находимые на восточных берегах Балтийского моря, обязаны своим происхождением

несомненно и единственно сношениям этих стран со Скандинавией. Настоящий интерес пробуждается

в нас с началом эпохи употребления железа на Севере: к этому периоду относятся находимые нами

следы древнейших памятников языка Скандинавии, рунические надписи, доказывающие, что тогдаш-

нее население страны принадлежало к той же расе, которая с тех пор постоянно ее населяла. Именно

культура древнейшего железного века, охватывающего, по мнению датских археологов, время от Р. X.

до 450 г., проложила себе в больших размерах путь в страны к востоку от Балтийского моря. Здесь

найдены некоторые предметы, настолько точно соответствующие открытиям, сделанным в Скан-

динавии, что мы должны признать принадлежность их одной и той же или по крайней мере

близкородственным народностям. С другой стороны то обстоятельство, что эти археологические

находки попадаются только в прибрежной полосе и не обнаруживают никакого сходства с остатками

древности, находимыми внутри страны (т. е. России), доказывает, что культура древнейшего железного

века занесена сюда с запада, именно переселенцами из Скандинавии

Следы скандинавской культуры железного века находятся в особенности в области вокруг Финского

залива и на значительном протяжении западного берега Финляндии, обитателями которой в те

отдаленные времена были, как можно предполагать, Лопари (или какое-нибудь другое арктическое

племя). Открытые в названных местностях остатки древностей настолько многочисленны, что, судя по

ним, наверное должны были существовать уже в ту раннюю эпоху многие скандинавские поселения на

прибрежье Финского залива до самого крайнего угла его включительно.

Эти результаты археологических изысканий замечательным образом согласуются с одним явлением в

области языка, которому я посвятил особое исследование

. Я указал на то, что финские наречия по

берегам Балтийского моря и его

Ср. Worsaae, La colonisation de la Russie et du Nord Scandinave et leur plus ancien etat de civilisation, в Memoires de la Societe

Royale des Antiquaires du Nord, nouv. serie (Copenhague, 1873—1874), c. 154 и след. (=Aarboger for nordisk Oldkyndighed 1872, c.

388 и след.). Монтелиус, Sur le premier Sge de fer dans les provinces baltiques de la Russie et la Pologne, в Congres international

d'anthropologie et d'archeologie prehistoriques. Compte-rendu de la 8-me session a Budapest 1876,1,481 и след.

Вильгельм Томсен, Den gotiske sprogklasses indflydelse p5 den finske (Kjobenhavn, 1869); немецкий перевод Сиверса под

заглавием: «Ueber den Einfluss der germanischen Sprachen Huf die finnisch-lappischen» (Halle, 1870).

187

заливов именно в это время, т. е. в течение первых столетий нашего летосчисления, подверглись

сильному влиянию германских языков, отчасти скандинавского диалекта, очень близко подходящего к

языку надписей древнейшего железного века, отчасти готского наречия, которое должно быть

несколько старше того готского языка, на какой была переведена Библия Ульфилою в IV в., когда Готы

жили уже на Дунае. Из количества и самой формы подлежащих рассмотрению слов я вывел

заключение, что сказанное влияние относится к тому времени, когда Финны еще не были, как теперь,

рассеяны на большом пространстве, но жили более тесными союзами к востоку или юго-востоку от

теперешних мест их расселения и что германские племена, остатки языков которых дошли до нас пу-

тем указанного влияния, должны были обитать в тех же местностях. В то время как скандинавское

влияние проникало к Финнам с северо-запада, из областей, расположенных вокруг Финского залива,

готское влияние шло с юго-запада, из стран между Вислой и Западной Двиной, где Готы, как известно,

жили некогда и где найдены остатки древностей, могущие принадлежать только им одним, но не

заходящие далее 400г. по Р. X.—доказательство того, что к этому времени последние Готы исчезли из

указанных областей

. Также и влияние скандинавской культуры, сказывающееся как в памятниках

быта, так и в языке, исчезает к концу V в., чтобы затем проявиться снова, спустя несколько столетий, в

новых формах. Это обстоятельство, наверное, находится в связи с великими переселениями народов,

которые не только гнали Славян далее на запад, но побудили также и финское племя, населяющее

ныне Финляндию и Балтийское прибрежье, продвинуться сюда с востока или юго-востока.

Около 700 г. или несколько позднее начинается новая эпоха в истории скандинавской

гражданственности, эпоха, называемая с археологической точки зрения новейшим железным веком.

Но, начиная с этого времени, археология перестает быть главным источником наших сведений; и, хотя

я охотно признаю, что и по отношению к дальнейшим векам она еще продолжает проливать ценный

свет на бесчисленное множество частностей в жизни Севера, тем не менее ее значение ограничивается

массой других источников, облегчающих нам с этого времени возможность проникнуть в историю

скандинавских народов. В эту эпоху Скандинавы впервые появляются на поприще всемирной истории

и начинают играть роль, какая никогда — ни прежде, ни после не выпадала на их долю: это время

является эпохой тех знаменитых походов викингов, благодаря которым имя Норманнов стало

известным и страшным на отдаленнейших берегах Европы.

В течение предшествовавшего периода обитатели скандинавских земель принимали лишь малое

участие в событиях, потрясавших большую часть Европейского материка. Они, таким образом, имели

достаточно времени для создания и развития своей собственной цивилизации, которая, конечно,

должна была воспринять несколько плодотворных зародышей с юга. Эта цивилизация, перед напором

которой еще не исчезла первобытная грубость нравов и обычаев, должна была особенно развить в

Норманнах их непреклонную энергию и живость, столь характеризующую предприятия викингов,

страсть к приключениям; вместе с тем культурное развитие достигло постепенно замечательной

степени совершен-

См. выше прим. 4 к перв. чтению; Worsaae, с. 167 и след. (=с. 399 и след.) Мсттелиус, с. 483, 490.

188

ства, как это доказывают красивые, богато изукрашенные образцы оружия и другие найденные в

Скандинавии остатки древности.

Однако между тем, как Скандинавы таким образом были заключены в продолжение столетий в тесные

границы своей родины, должен был мало-помалу произойти столь значительный прирост населения,

что для них в конце концов не оставалось другого исхода, как выступить с оружием в руках для

завоевания себе нового круга деятельности и нового отечества. Вожди для таких военных предприятий

легко находились в среде мелких конунгов, положение которых становилось крайне невыносимым

вследствие усиливавшейся централизации политической власти в скандинавских землях.

Указанные обстоятельства, начиная с первых годов IX в., послужили толчком для предприятий

викингов

Нам нет надобности подробно распространяться о том, как Норманны совершали свои выселения;

иногда, если это оказывалось для них удобным, в качестве купцов, большей же частью в виде морских

разбойников и грабителей, и как они основывали колонии и целые королевства в странах Запада. Для

нашей цели важен тот факт, что то же самое движение, которое впервые устремляло Норманнов в

Западную Европу, привело их так же точно в страны к востоку от Балтийского моря и Финского

залива, известные у древних Скандинавов под именем Austrvegr (т. е. восточный путь, Ostweg). В то

время, как волна переселений, направленная к западу, исходила главным образом из Дании и

Норвегии, течение на восток шло преимущественно из Швеции.

Это движение на восток началось, очевидно, несколько ранее, чем все остальные, и это не может нас

удивлять, если мы припомним, что Скандинавы с давних пор знали и посещали эти восточные страны,

были даже одно время их жителями. Их переселения в описываемый период представляют собою

возобновление их старых традиций, и самое имя пути Austrvegr выражает собою ощущение

Норманнов, сознававших себя в этих странах у себя дома, так как это название вполне соответствует

другому имени—Norvegr (пишется обыкновенно Noregr, Норвегия, буквально Nordweg, Norpweg в

«Орозии» короля Альфреда), тогда как для пути в противоположном направлении (Vestviking) никогда

не употреблялось соответствующего обозначения.

В древненорманнских сагах и других памятниках мы находим многочисленные указания,

свидетельствующие о сношениях между Скандинавией и странами по ту сторону Балтийского моря

Правда, мы здесь не находим прямого упоминания об основании русского государства: это событие

прошло на Севере сравнительно незамеченным, тем более что центр литературы саг, Исландия, был

слишком удален от самой сцены события и что даже из норманнских поселений, расположенных в

ближайших странах, лишь ничтожная часть упоминается

Те же мнения о поводах к военным предприятиям викингов высказаны с замечательной ученостью и основательностью И.

Стеенструпом в его интересном труде: Normannerne (Копенгаген, 1876 и 1878), I—II. Ввиду того, что этот автор

ограничивается исследованием предприятий Норманнов на Западе, мы указываем с тем большим правом на интересную и до

сих пор весьма полезную монографию более общего содержания, именно М. Бюдингера: Ueber die Normannen und ihre

Staatengrundungen, в Hist. Zeitschr., изд. Зибелем, IV (1860), с. 331 и след.

Все известия саг, касающиеся этого вопроса, мы находим собранными в Antiquites Russes d'apres les monuments historiques des

Islandais et des anciens Scandinaves, editees par la Societe Royale des Antiquaires du Nord (Copenhague, 1850—1852), 2 vol. in folio.

189

в памятниках письменности Севера

. Зато встречаются бесчисленные указания на торговлю и

мореплавание, походы викингов и массовые выселения

, исходившие из Скандинавии,

преимущественно из Швеции, по направлению к восточному берегу Балтийского моря и к Финскому

заливу; бесчисленное множество подробностей в названных источниках относится к посещениям

России Норманнами и указывает на тесную связь между скандинавским и русским владетельным

родом, связь, которая объясняется исключительно обоюдными национальными интересами. Некоторые

из таких рассказов легендарны и относятся почти к мифическим временам; некоторые, напротив,

касаются хорошо известных исторических личностей.

Скандинавы обозначали русские земли, в особенности северную часть их, именем Gardar—множ.

число от gardr, двор, крепость

или Gardariki. Из отдельных мест России или Гардарики упоминаются

в сагах главным образом те, которые расположены вблизи Финского залива и которые, очевидно,

постоянно посещались Скандинавами. Так, часто упоминается древний торговый город Aldegjuborg,

нынешняя (Старая) Ладога, на р. Волхов, несколько повыше ее впадения в Ладожское озеро (у

Скандинавов Aldegja

, процветавший еще до основания русского государства). Далее, весьма часто

упоминается Новгород, называвшийся по скандинавски Hdlmardr, вероятно, потому, что расположен

на острове (holm), образуемом Волховом при выходе из озера Ильменя

. Древненорманнское имя для

Киева гласило Kcenugardr

; Полоцк назывался Palteskja и т. д.

Но саги являются не единственными письменными памятниками, свидетельствующими о частых

посещениях России Скандинавами. О том же говорят неод-

Ср. Стеенструпа, I, с. 3 и след.

Ср. в особенности Стеенструпа, с. 194 и след. И теперь еще некоторые прибрежные полосы Финляндии и Эстляндии имеют

чисто шведское население, появившееся здесь, наверное, некогда из Скандинавии, хотя предание и не дает нам указаний на

время этого переселения.

Это слово сродни русскому город, старославянскому градь, встречаемому во всех славянских языках, почему этого слова

нельзя производить от древненорманнского gardr. Я желал бы скорее обратить внимание на тот факт, что древненорманнские

имена некоторых городов на Востоке имеют окончание—gardr, напр., Hobngardr, Kcmugardr, хотя gardr на языке древних

Норманнов не означает города: для последнего понятия общеупотребительным выражением является слово borg, между

прочим и для чужих городов южной и западной Европы, напр., R6maborg (Рим), Lundunaborg (Лондон) и др. Это

обстоятельство является в моих глазах указанием на то, что лишь в скандинавско-русском наречии слово gardr стало означать

город, вероятно, ввиду того, что русские города вообще имели деревянные укрепления, с другой стороны также по сходству со

славянским словом город, град, происхождение которого объясняется той же особенностью (ср. Крека, Einl. In die slaw. Lit-

Gesch. с. 44). Если Константинополь на древненорманнском языке называется Mikligardr, то окончание указывает на то, что,

впрочем, является несомненным и по другим соображениям, именно что это имя проникло в Скандинавию через Россию;

может быть, сверх того, что здесь играла аналогия славянского имени Константинополя — Цары рад.

Ладога, вероятно, вместо *Aldaga, со свойственной славянскому языку перестановкой звука л. Это имя происходит, может

быть, от финского aallocas, волнообильный (собственно *dUogas), от aalto, волна, — слова, в свою очередь переделанного из

древненорманнского alda, имеющего то же значение. Если происхождение имени Ладога и другое, то во всяком случае

Скандинавы привели его в связь со словом alda.

Или, может быть, Н61т = Ильменю, в переделке соответствующей древненорвежскому ЬбЬпг? Ср. Мюлленгоффа в Haupts

Zeitschrift fur deutsches Alterthum XII, 346. Подобные переделки чужих имен часты в древненорманнском языке.

Переделано в соответствии с древненорманнским kana, особый вид лодки?

190

некратно рунические надписи на памятниках, воздвигнутых в Швеции в воспоминание о мужах, павших на

востоке

. Почти все памятники этого рода находятся в упомянутых выше шведских областях Упланде,

Зёдерманнланде и Ос-тергётланде и принадлежат к X и XI столетиям. Некоторые из надписей сообщают о

покойном лишь кратко, что «он пал в битве на Востоке» или «в стране Гар-дар», или «в Голмгарде» и т. д.;

другие дают более обстоятельные сведения. Так мы имеем целый ряд камней — около двадцати — из

различных частей трех названных областей, с надписями, которые относятся все к одному событию — к по-

ходу под предводительством князя именем Ingwar. Некоторые надписи сообщают об умерших: «он пошел

на Восток с Ингваром», или «он пал на Востоке с Ин-гваром», или «он предводительствовал кораблем во

флоте Ингвара»; одна надпись на камне гласит: «он долгое время пробыл на Востоке и пал на Востоке под

предводительством Ингвара» и т. д. Очевидно, все эти надписи относятся к одному и тому же походу,

который, по-видимому, оставил по себе громкую славу и в котором, очевидно, многие Шведы принимали

участие. Предполагали

, что упоминаемый здесь Ингвар есть не кто иной, как русский князь, которого Не-

стор называет Игорем, а Лиудпранд — Нигером, и что в данном случае нужно разуметь один из его походов.

Однако некоторые обстоятельства указывают на то, что эти надписи составлены спустя приблизительно

столетие после Игоря, почему много вероятнее, что в Ингваре следует видеть шведского князя этого имени,

который носил прозвище hinn vidforli («далеко путешествовавший») и, по свидетельству исландских Annales

Regii, умер в 1041 г.

Свидетельства исторических памятников о связях между Скандинавией и восточными странами

подтверждаются самым определенным образом археологическими открытиями. Из многочисленных

найденных в России и на Севере монетных кладов мы усматриваем, что именно в эпоху великих походов

викингов шла в высшей степени оживленная торговля между Скандинавией, странами Востока и

Византийской Империей. Эта торговля производилась через внутренние области России

. Так, в Швеции

найдены целые массы арабских монет (около 20 000 штук), относящихся ко времени между 698 и 1002 гг., в

большинстве же случаев к периоду от 880 до 955 г., т. е. как раз к тому времени, когда, по всем

свидетельствам, скандинавскому элементу принадлежала такая важная роль в истории России. С X в.

центром торговых сношений между Скандинавией и Востоком служил, по-видимому, в особенности остров

Готланд, на котором найдены самые крупные монетные клады (около 13 000 штук). Между этими

арабскими

В России не найдено рунических надписей скандинавского происхождения. Однако этот факт не может удивлять нас или

служить доводом против скандинавского происхождения Руси. Дело в том, что рунические письмена в форме, свойственной

новейшему железному веку, до X в. не были общепринятыми в Швеции, а в это время выселение в Россию давно уже

совершилось. В честь скандинавов, павших впоследствии в России, на русской службе, воздвигались (пустые) могильные

холмы с надписями на самой их родине.

См Л. Мунха, Del norske Folks Historic (Christiania 1853), I, 2, c. 80. Antiquites de POrient, Monuments Runographiques, interpreted

par C. C. Rafn (Copenhague, 1856), c. IX.

См. Лангебет, Scriptores rerum Danicarum III, 42. Sturlunga Saga edited by G. Vigfussin (Oxford, 1876), II, 356. Этот Ингвар

является главным действующим лицом в одной весьма баснословной care: Sagan от Ingwar Widtfarne och bans son Swen,

utgifwen af N. K. Brocman (Stockholm, 1762); то же в Antiquites Russes II, 141—169.

Ср. свидетельство Нестора о существовании уже до времени Рюрика пути сообщения из «Варяг» (т. е. Скандинавии) в «Греки»,

вниз по течению главных русских рек (собственно Днепра).

191

монетами встречаются также другие иноземные денежные знаки, по всей вероятности, также занесенные

торговцами с Востока, между прочими византийские монеты, носящие даты X и XI столетий

В России находились и находятся не только точно такие же монеты, но также и западноевропейские,

главным образом англосаксонские, наверное, занесенные сюда Скандинавами и, вероятно, составлявшие

часть той датской дани (Danegeld), которую так часто приходилось уплачивать Англии, равно как предметы

вооружения и украшения несомненно северного (норманнского) типа. Притом сказанное относится не

только к областям прибалтийским, но также и к внутренним местностям России, особенно в применении к

одиночным могильным курганам, насыпанным, очевидно, на местах погребения вождей

. Замеча-

тельнейшими из этих предметов представляются мечи и особый, свойственный специально Северу вид

пряжек овально выпуклой формы, тип которых принадлежит к периоду между IX и XI столетиями

; эти

предметы вполне точно соответствуют предметам вооружения и украшения (северного происхождения),

найденным в Великобритании, Ирландии и Франции и относящимся к той эпохе, когда датские и

норвежские викинги хозяйничали в этих странах, т. е. к IX, X и XI вв. Следует надеяться, что с течением

времени прольется еще более света на этот предмет, если подобные археологические изыскания в России

будут производиться более систематично и в больших размерах, чем до настоящих дней.

Обозревши все свидетельства памятников скандинавской письменности и археологических находок, мы,

полагаю, должны признать, что они в высшей степени замечательно подтверждают и иллюстрируют

традиционное мнение о скандинавском происхождении Руси. Прямых указаний на этот факт мы, правда, не

находим: большая часть находок и документов принадлежит ко времени после основания русского

государства и показывает лишь, что в те века Скандинавы поддерживали очень оживленные сношения с

Россией и что множество их уходили туда частью ради торговых целей, частью для того, чтобы служить в

дружине русских князей. Но ясно, что эти сношения, это стремление Скандинавов в Россию были бы

невероятны, если бы в основе их не лежало национальное родство. Если бы до нас не дошло никаких других

указаний, мы все-таки, думаю, были бы принуждены признать наличность весьма значительного

скандинавского элемента в России.

Но еще другое обстоятельство подтверждает еще в сильнейшей степени, хотя и косвенно, наше мнение. Я

разумею поразительное сходство между культурой и образом жизни Скандинавов в эпоху викингов и всем,

что мы узнаем о древних Руссах по изображению славянских летописей, равно как греческих и арабских

писателей. По единодушному свидетельству этих различных авторитетов, Руссы являются народом,

привычным к мореплаванию, народом, странствующим далеко по всем направлениям — в Грецию и страны

Востока, народом, корабли которого плавали не только по рекам России, но и по Черному, даже по

Каспийскому морю. Повсюду они являются то викингами, то купцами, смотря по обстоятель-

Ср. Worsaae, с. 190 и след (=422 и след.).

Ср. у него же, с. 186 и след. (= 418 и след.) Также у гр. Уварова (во французском переводе: Les Meriens, traduit par Malaque [St.-

Petersbourg, 1875], c. 44 и след., 84 и след., 115 и след, и в других местах).

Ср. О. Монтелиуса, От de ovala spannbucklorna, в Kgl. Vitt. Hist, och Antiqvilets Akademiens Menadsblad, 1873 и 1877.

192

сгвам, но всегда с оружием в руках и каждую минуту готовыми променять мирную прибыль купца на

кровавые подвиги морского разбойника. Такое изображение древней Руси вполне совпадает с картиной

обычаев и исполненного превратностей образа жизни Норманнов, как их описывают северные

писатели и латинские средневековые авторы. С другой стороны, недопустима мысль о том, чтобы

образ жизни тогдашних восточных Славян мог подходить к этим описаниям. Мы не должны забывать,

что они в те времена обитали еще в середине страны и были вполне отрезаны другими племенами как

от Черного, так и от Ба\-тийского моря. Каким же образом они могли бы в такой степени освоиться с

мореплаванием, в какой, очевидно, древние Руссы обладали этим искусством

? С первого момента

своего появления на поприще истории этот народ является нацией мореплавателей; такой народ

должен был с давних пор проживать на морских берегах и привыкнуть к управлению кораблями на

открытом море.

Сравнив сказанное в последних строках с другими доказательствами, рассмотренными выше, каждый

беспристрастный судья наверное придет к заключению, что Нестор, изображая первоначальных Руссов

Скандинавами, во всех отношениях прав. Ясно, что утверждение скандинавского элемента в России и

основание скандинавского государства между финскими и славянскими племенами, населявшими эту

обширную страну, представляет собою лишь единичный момент в истории того самого сильного и

широко распространенного движения, которое в Средние века устремляло Норманнов в Западную

Европу.

Чтение третье Имя и история скандинавского элемента в России

В предыдущем чтении я подверг разбору свидетельства, могущие быть приведенными в

подтверждение рассказа Нестора о начале русского государства, и полагаю, что в результате этого

рассмотрения летописное повествование о скандинавском происхождении древней Руси оказывается

вполне достоверным. В ответ на некоторые возражения, при помощи которых антинорманнисты

пытались подорвать силу различных противных доводов, надеюсь, мы достаточно ясно показали, что

эти попытки ни в каком случае не могут назваться удачными. Особенное внимание я посвятил

свидетельствам лингвистическим, именам собственным, встречающимся в начале русской истории, и

немногим дошедшим до нас остаткам древнерусского языка (имена днепровских порогов) —

свидетельствам, которые представляются настолько решающими, что противники норманнисти-ческой

теории едва могли решиться на серьезные попытки их оспаривания.

С целью доказать неправдоподобие летописного рассказа антинорманнисты действовали по иному

плану, прилагая особые усилия к тому, чтобы консгатиро-

Ср. Куних я Caspiarfopua, с. 283.

193

вать присутствие Руси как особого племени в России задолго до указанного Нестором года. Я упомянул

выше важнейшие из этих мнимых доказательств и, надеюсь, выяснил, насколько они несостоятельны; к

сказанному я могу только еще прибавить, что, если бы даже они выдерживали критику, этим доказывалась

бы лишь неверность летосчисления у Нестора, но самый вопрос о народности Руси не был бы даже

затронут, так как этот вопрос, по крайней мере до известной степени, является независящим от хронологии.

Но сильнейший довод антинорманнистов опирается на этимологию самого имени Русь, и мы должны

признать, что защитники теории, к которой примыкаем и мы, до настоящего времени были не в состоянии

разъяснить трудности, связанные с этим именем. «Если Русь — Скандинавы,—так рассуждают сторонники

противоположного мнения, — то должна же быть возможность доказать существование где-нибудь в

другом месте скандинавского племени, называвшего себя этим именем; но такого племени указать нельзя».

Охотно признавая этот последний факт, я, однако, замечу кстати, что точно так же мало возможно доказать

существование славянского племени, которому это имя принадлежало бы с самого начала; ибо попытки

доказать что-либо подобное суть не более как висящие в воздухе предположения, не находящие пощады

перед судом строгой науки.

Но знаем ли мы точно, что древние Руссы действительно называли себя Русью или как-нибудь в этом роде

на своем родном языке? Если бы это было несомненно, утверждение наших противников действительно

имело бы вес; но оказывается возможным доказать, что древние Руссы, весьма вероятно, вовсе не называли

себя сами этим именем. Поэтому я считаю большим промахом со стороны защитников норманнизма, что

они тратят столько зарядов, усиливаясь найти следы скандинавского или вообще германского племени, из

национального наименования которого возможно было бы прямо вывести имя Русь.

Единственным доводом, который можно привести в пользу мнения, будто это имя было туземным, является

приведенная мною во втором чтении цитата из Пруденция, в которой мы вообще впервые встречаем это

имя. Как припомнят читатели, Пруденций рассказывает, что греческий император прислал к Людовику

Благочестивому послов, побывавших перед тем в Константинополе, которые, как прибавляет писатель,

придерживаясь текста греческого рекомендательного письма, «говорили, что они, т. е. их народ, называются

Рос»

, тогда как в Германии открылось, что эти люди были Шведы. Рассмотрев, однако, этот вопрос

поближе, мы увидим, что приведенная цитата ничего не доказывает. Эти люди, конечно, не могли вести

переговоров в Константинополе на своем родном языке, которого там никто не понимал, и, вероятно также,

никто из них не умел говорить по-гречески. Следовательно, переговоры должны были вестись на каком-

нибудь третьем языке, который понимали обе стороны или для которого по меньшей мере были на лицо

переводчики (отношение, которому до сих пор, очевидно, придавалось слишком мало значения, но которое,

несомненно, следует принимать в соображение при обсуждении и других пунктов дела). Таким язы-

К сожалению, мы не знаем точных слов греческого подлинника, но, я полагаю, последний должен был, без сомнения, гласить

TWO; ХЕуоцёуоос; 'Рок; или TWO? TUV Xeyoneveov 'Рбх;, способ выражения, весьма обычный в византийской литературе и

вполне соответствующий переводу Пруденция; если наша догадка верна, то утверждение, будто люди, прибывшие в 839 г. в

Константинополь, сами называли себя Русью, оказывается еще более расшатанным.

194

ком был, вероятно, или славянский, или хазарский. Во всяком случае имя этого неизвестного народа,

пущенное в ход при греческом дворе, было то самое, под которым этот народ был известен именно в этом

посредствующем языке. Предположим для большей наглядности, что послан, например, германский посол к

какому-нибудь индийскому радже, который до тех пор ничего не слыхал о Германии; переговоры в таком

случае должны были бы вестись по-английски, прямо или через переводчиков; следовательно, народ,

снарядивший посольство, стал бы известен в Индии под именем «Germans», и никому из туземцев не при-

шло бы в голову, что на своем языке он называет себя «Deutsche». Если бы далее этот индийский раджа

вздумал препроводить этих послов к какому-нибудь другому владетелю, его рекомендательная грамота,

конечно, гласила бы следующее: «Предъявители этого письма суть люди, которые говорят, что их народ

называется "Germans"», но это еще не доказывало бы, что они так называют себя на своем собственном

языке. Если бы второй владетельный князь никогда не слыхивал имени «Germans», но знал бы «Deutsche»,

или «Allemands», или «Немцев», он, вероятно, изумился бы, если бы выяснилось, что эти люди принадлежат

к народу, столь хорошо ему известному под другим именем, и, если бы он вообще имел причины

подозревать их намерения, он, вероятно, поступил бы точно так же, как Людовик Благочестивый. Одним

словом, я не думаю, чтобы из слов Пруден-ция мы могли вывести заключение, будто люди, которых греки

звали Рос, действительно так себя называли на своем собственном языке.

Противоположное заключение может быть выведено из приведенных уже выше слов Лиудпранда, которыми

он высказывает, что люди, называемые в Западной Европе Норманнами, слывут у Греков под именем Руссов

(Rusii).

Ввиду сказанного я смело решаюсь утверждать, что древние Руссы как народ не называли себя так на своем

родном языке. Русью они звались только на Востоке. Если же это так, то возражение против их

скандинавского происхождения, основывающееся на имени Русь, теряет всякую силу. Это было бы то же

самое, как если бы мы стали отрицать тождество между Germani и немцами (Deutsche), так как наиболее

выдающиеся историки, а также и языковеды держатся мнения, что ни одно германское племя не называло

себя Германцами, но что это имя возникло среди кельтских народов и от них перешло к Римлянам. Точно

так же нам пришлось бы отрицать романское происхождение Валахов или кельтское происхождение Вал-

лийцев (швейцарский кантон Валлис) на том основании, что ни один из народов соответствующих рас не

знает таких имен

: они появились у немцев, которые называли Wdhche всех, чьего языка они не понимали,

будь это Кельты или романские народности. Можно привести бесчисленное множество примеров подобной

разности в именах народов. Также и имя Норманны едва ли было туземным названием скандинавских

викингов, посещавших берега Западной Европы

Но, тогда как ни сами древние Руссы, ни какое-либо другое скандинавское племя не называли себя Русью,

было уже в прошлом столетии обращено внимание на одно имя, которое очевидно представляет собой то же

самое слово и является для нас мостом, ведущим в Скандинавию. Это имя, которое все финские племена,

живущие у Ботнического залива и Балтийского моря, дают Швеции. По-фински эта страна называется Ruotsi

(Швед—Ruotsalainen), по-эстонски Rots (и

Ср. Гастона Пари, Romania I, с. 1 и след. Ср. И. Стеенструпа, Normannerne I, с. 51 и след.

195

Rdtslane), на языке Води (остатки финского племени в С. -Петербургской губернии, близ Нарвы) Rotsi (и

Rdtsalaine), по-ливски Ruotsi (и Ruotsli). Это имя не только тождественно со славянским Русь, но это

последнее, без сомнения, происходит от финской формы того же имени. Следует вспомнить, что финские

племена, как мы упоминали ранее, отделяли Славян от моря, и Скандинавы, переправившись через

Балтийское море, должны были сперва прийти в соприкосновение с Финнами; с другой стороны, Славяне

могли познакомиться с ними, лишь прошедши через земли своих финских соседей. Таким образом, Финны

должны были иметь на своем языке имя для Скандинавов ранее Славян, и было вполне естественно, что

Славяне дали Скандинавам то же самое имя, которое узнали от Финнов.

Иные выставляемые антинорманнистами гипотезы, конечно, не допускающие никакой связи между именем

Русь и финским Ruotsi, все при научной проверке не выдерживают критики. Так, например, указывали на

библейское имя Рот (греч. перевод семидесяти: 'Рох;), находящееся у пророка Иезекииля (гл. 38, 2 и след, и

39, 1). «Царь народов Рош, Мешех и Тубал»—таков титул Гога, который придет с севера на Израиль, «но

Бог будет судить его и доставит Израилю победу»

. Давно уже против этого было высказано, что подобное

сопоставление не имеет никакой цены ввиду того, что имя Рош у Иезекииля является чересчур не-

определенным и одиночным, а также ввиду того, что между временем написания книги этого пророка и

Русью IX века лежит промежуток более чем в 1400 лет'. Тем не менее еще и поныне есть фантазеры,

совершенно серьезно приводящие этот текст затем, чтобы доказать историческую древность русского

народа.

Затем приводилось также имя Роксолан, «сарматского» племени, обитавшего в древние времена в одной

части нынешней южной России. Одни считали их за Славян или полуславян

, другие предполагали в них

готское происхождение

или даже видели в них Скандинавов, оставшихся в России в ту эпоху, когда их

собратья в силу одной несостоятельной теории переселились с Востока в скандинавские земли . Но

Роксоланы были, без сомнения, народ восточного происхож-

В переводе Библии Лютера имя Рош отсутствует. Здесь мы читаем «верховный князь над Ме-шехом и Тубалом» («der oberste

Fiirst in Mesech und Thubal»), так же как в Вульгате «principem capitis Mosoch et Thubal», согласно с обыкновенным значением

еврейского слова саг (ФХЙ) (рош)— голова, глава, вождь. Однако не невероятно, что в приведенном случае Рош означает

какой-нибудь народ или племя, но уже, конечно, не Русь. Ср. «Сказания еврейских писателей о Хазарах. Собрал А.Гаркави

(Сиб., 1874)», с. 60 и след., 158 и след. Лепорман (Lettres Assyriologiques, Paris, 1871, 1, с. 27) с ассирийским названием

местности Раси (Rasi), «pays situe sur la rive gauche du Tigre, au nord de la Susiane». Ср. Г. Матеро, Histoire ancienne des peuples

de 1'Orient, 2-е ed. (Paris, 1876) c. 402: "Rasi, canton de la Susiane, la Mesobatere des geographies classiques».

В таком смысле высказывается уже Epitome commentariorum Moysis Armeni, cum notis et observationibis H. Brenneri

(Stockholmiae, 1723), c. 85, и Миллер, Sammlung russischer Geschichte (St.-Ptb., 1760) V, c. 390 и след. (=OHenbach am Main, 1777,

II, c. 343 и след.).

Делались попытки произвести имя Роксолан от корня rus ros ras га, будто бы обозначающего «реку», — корень, на который

сверх того указывалось с целью объяснения имени Русь и независимо от Роксолан. Но такого корня не существует: см.

Миклошича, Die Rusalien, c. 19 (Sitzungsberichte der phil. — hist. Classe der Kaiserl Academic, Bd. 46 [Wien 1864]).

' Так, напр., Миллер, Sammlung russischer Geschichte (1760) V, 385 и след. (= [1777], II, 339 и след.).

П.А.Мунх, Samlede Afhanflinger udgivne af G. Storm (Christiania, 1874, писано в 1849 г.), II, с. 196 и след. Позднее, однако, автор

изменил свое мнение о Роксоланах; см. Его сочинение: Del Norske Folks Historie (Christiania, 1852) I, 1, c. 41.

196

дения, по всей вероятности, иранское племя: наравне со столь многими другими народностями они

были поглощены волнами великого переселения народов и не имеют никакого отношения к Руси,

какое бы происхождение мы ни приписывали последней.

Мне кажется неоспоримым, что единственным именем, с которым имя Русь непосредственно связано,

является финское обозначение Швеции—Ruotsi, и этот факт сам по себе в высшей степени поучителен

при решении вопроса о национальности Руси. Откуда, в свою очередь, взялось имя Ruotsi, это, опять-

таки, составляет предмет спора между филологами. Со стороны норманнистов до настоящего времени

почти всеобщим признаком пользовалось производство этого имели (следовательно, прямо или

косвенно также имени Русь) от Рослагена, названия прибрежья шведской области Упланда, лежащей

(как было говорено выше) как раз напротив Финского залива. Однако против такого отождествления

обоих имен были высказаны некоторые возражения. Во-первых, первый слог имени Roslagen, который

по названному предположению только один и перешел в финский (и славянский) язык, есть не

именительный, но родительный падеж древнего шведского существительного rofr-er (rod, древненорм.

rodr), собственно: гребля (ср. нем. Ruder — весло), судоходство, плавание. Во-вторых, самое имя

Рослаген появляется слишком поздно для того, чтобы быть принятым в соображение: в более древние

времена употреблялись названия Rot>er, RoMn для обозначения тех полос Упланда и Остергётланда,

которые прилегали к морю и обязывались в Средние века в случае войны поставлять корабли. Жители

этих округов назывались Rodskarlar или Rods-nuzn (теперь Rospiggar

). Ввиду этих затруднений

указанное словопроизводство с некоторого времени оставлено, и сам Куник, отстаивавший его со всей

энергией в своей книге «Berufung der schwedischen Rodsen», в настоящее время отказался от него

Я сознаюсь, что нельзя предположить никакой прямой генетической связи между Рослагеном как

географическим именем и Ruotsi или Русью. Тем не менее, мне думается, не слишком ли поспешно

перерезана эта путеводная нить. Имя Ruotsi так же мало может быть объяснено 'из финского языка, как

Русь — из славянского

. Оно должно быть, следовательно, иноземного, по всей вероятности,

скандинавского происхождения

. Если же это так, я вовсе не считаю неоснова-

Ср. Ридквиста, Svenska Sprekets Lagar (Stockholm, 1857) II, 273, 628.

В последнее время Куник предложил другое объяснение (Caspia Дорна, с. 381 и след.); он сближает имена Ruotsi и Русь с

древненорманнским полумифическим именем Hreipgotar и Reipgo-tar (англосаксонское Hredgotan или Rcepgota);

первоначальная форма этого имени, по его мнению, гласила Hrafrigutans. Но, не говоря уже об исторических соображениях,

такое толкование является несостоятельным и с фонетической стороны. Ср. Мюлленгоффл в Ztschr. f. d. Alt. XII, 261; С. Бунъе,

Tolkningaf Rokstenen (Antiqvar. Tidskr. lor Sverige V), c. 35 и след.

Объяснение финского имени Ruotsi при помощи эстонского слова rod, что будто бы означает «шхеры» (след, «страна

шхер»),—объяснение, которым довольствуется Гедеонов («Варяги и Русь» II, 414), следуя Парроту (Versuch einer Entwicklung

der Sprache, Abstammung d. Liv. Lett. Est), основано на таком произволе и таком незнании финского языка, что уже по этой

одной причине не имеет цены. Эстонское rud обозначает «всякий твердый предмет, который, сам находясь внутри (или в

середине), сдерживает внешние части вещества, более слабые и мягкие», напр., спинной хребет у рыб, конек на кровле, жилка

на древесном листе и др. (Видеманн, Estn.-Deutsches Worter-buch [St.-Petb., 1869], с. 1076 и след.); то же значение имеет и

финское слово ruoto.

Подобным образом Лопари произвели свои слова Ladde; 1) (шведская) деревня; 2) Швеция, и Laddalau: 1) (шведский)

крестьянин; 2) Швед — от шведского land, земля.

197

тельным остановиться именно на древнешведском слове гоРег, особенно ввиду того

замечательного совпадения, по которому в старину RoPer, RoPin было именем как раз тех самых

областей Швеции, на которые, как мы это видели выше, указывают древнерусские собственные

имена, заставляя угадывать в них родину Руси. Весьма вероятным является предположение, что

Шведы, жившие на морском берегу и ездившие на противоположный его берег, очень рано могли

назвать себя — не в смысле определения народности, а по своим занятиям и образу жизни—roPs-

menn, или roPs-karlar, или как-нибудь в атом роде, т. е. гребцами, мореплавателями

. В самой

Швеции это слово, равно как и отвлеченное понятие гоРег, мало-помалу обратились в имена

собственные. Тем менее удивительно, что Финны приняли это имя за название народа и переняли

его в свой язык с таким значением, удержавши при этом лишь первую половину сложного

существительного

. Можно было бы и здесь, как против словопроизводства от Росяагена, воз-

разить, что первый слог шведского имени, RoPs есть родительный падеж и что употребление

такового в качестве имени собственного представляется странным. Но если мы примем

предположение, что не сами Скандинавы называли себя RoPs или Ruotsi, или Русью, но что это

сокращенное имя было впервые дано им Финнами, то указанное затруднение исчезнет. В финском

языке при усвоении сложных имен из других языков представляется вполне обычным явлением

заимствование одной лишь первой составной части имени

, и, если эта первая часть является

родительным падежом, слово может быть бессознательно принято в форме этого падежа. Таково,

например, происхождение финского слова riksi

В северной Норвегии до сих пор еще именем Ryssfolk (Ryrs — или Ryds-folk) называются «рыбаки, собирающиеся у

берегов во время рыболовного сезона». Единственное число Ryss-kar или man. См. /. Aasm, Norsk Ordbog (Ghristiania,

1873), с. 612.

He излишне будет заметить, что чисто финские имена земель представляют собою первоначально собирательные

названия того или иного племени или народа, означающие потам с течением времени: 1) страну, заселенную народом, 2)

его язык; отдельные особи, принадлежащие к народу, обозначаются производными словами, образованными при

помощи суффиксов — lainen в единств., laiset во множ. числе; такие формы служат в то же время прилагательными. Так,

напр., Suomi означает: 1) Финляндию, 2) финский язык, собственно же всех финнов в собирательном смысле; точнее

можно выразиться, употребляя сложные слова Suomen-maa, собственно: финская земля, Suomen Kieli, финский язык;

напротив, Suomalainen финн, финский. Однако описанное явление наблюдается также в формах чужих народных имен,

укоренившихся в финском языке, почему неудивительно, что такие имена регулярно' представляют собой переделку

чужих имен народов, а не стран. Так, Россия называется по-фински Venajd (см. примеч. к перв. Чтению); Дания прежде

называлась /uutt, от шведск. Me, Ютландец, теперь обыкновенно Tanska (от dansk, датский, датчанин); Германия —Saksa

(от древненорм. Saxar, Саксы, Немцы) и т. д. Приведенные примеры сильно говорят в пользу предположения, что и

слово Ruotsi образовалось не из имени определенной местности, но из имени населения последней. Прибавлю еще, что

по форме слова мы должны относить имя Ruotsi всего вернее к началу так называемого новейшего железного века или к

несколько более раннему моменту; во всяком случае это имя появилось после древнейшего железного века (см. чтение

второе, примеч. 66 и 67). Ср. В. Томеена, Ueber den Einfluss der germanischen Sprachen auf die finnisch-lappischen. (Halle,

1870), c. 81 и след., 116 и след.

Например, финское Pietari — С.-Петербург (русская простонародная форма Питер); kumn = шведск. Hofman; portto,

scortum, аст. port = др.-норм, porikona и мн. др. Иногда то же самое случается и туземными словами; см. А.Лльквиста,

Auszuge aus einer neuen Grammatik der finnischen Sprache. Zweites Stuck: Zusamensetzen des Notmens, § 14 (Acta Societalis

Scientiarum Fennicae, torn. X., Гельсингфорс, 1872).

198

(шведская монета), переделанного из шведского riks-daler (Reichsthaler), причем отброшена вторая

составная половина слова daler, и удержана только первая riks (собственно шведский родительный падеж

[вместо rikes] от rike, Reich, государство). Такое объяснение финского слова Ruotsi, полагаю, не лишено

основания. Конечно, это только гипотеза, но гипотеза, во всех отношениях вносящая связность и гармонию

в решение рассматриваемого вопроса.

Как уже сказано, то же имя от Финнов перешло к Славянам в форме Русь: звук ио или и, которого нет в

славянском языке, заменился звуком и (у), точно так же как финское имя Suomi — собственно, название

лишь одного финского племени, в настоящее время туземное имя Финляндии — в русских летописях

передается формой Сумъ

Относительно грамматической формы имени Русь в славянском языке характерно, что это слово всегда

употребляется как собирательное, в единственном числе. Вообще мы встречаем эту особенность

словоупотребления в памятниках древнерусской письменности почти исключительно в применении к

именам иностранным, особенно при обозначениях финских племен или в именах, заимствованных из

финского языка, где находится образец для такого словоупотребления. Так, кроме уже упомянутого имени

Сум, мы еще находим в русских летописях племенные названия Ямъ — финск. Нате (Тавасты), Мордва,

Меря, Мурома, Весь, Чудь, Пермь и мн. др. Этот факт также подтверждает наше предположение о том, что

имя Русь перешло к Славянам через посредство Финнов.

От славянского имени Русь производится греческая форма того же слова, 'Рис;, встречаемая нами в

памятниках IX и X вв. Возможно сомнение насчет того, переняли ли Греки эту форму непосредственно от

Славян (или, что будет то же самое, от самих Руссов, поскольку они говорили на славянском языке) или же

это слово проникло в Грецию через какой-нибудь иной язык, в который оно еще раньше попало, из

первоначального источника. В этой греческой форме Рох; замечательны две частности: во-первых, гласный

звук б (со), вместо которого мы ожидали бы звука и (ои), если бы это слово было заимствовано

непосредственно из славянского языка; во-вторых, та особенность, что это имя постоянно употребляется как

несклоняемое и во множеств, числе (ol 'Pcbcj, tcov 'Рои; и т. д.; лишь в позднейших памятниках иногда

'Pcoaoi). Это последнее обстоятельство, несмотря на постоянное употребление имени Русь в единственном

числе (в смысле собирательном) в славянском языке, едва ли может быть в достаточной степени объяснено

из последнего. Скорее, я склонен видеть в этой особенности указание на то, что первые сведения об этом

имени Греки получили через посредство одного из турко-татарских племен, вероятно Хазар (см. чтен.

второе, примеч. 6 и

Может показаться странным, что Славяне при переделке имени Русь из финского Ruotsi передали сочетание согласных ts

звуком с, а не ц. Но для объяснения этой кажущейся странности нет надобности даже прибегать к указанию на то, что в

известных финских наречиях, по крайней мере в настоящее время, звук ts заменяется звуком «; также мало я придаю значения

тому соображению, что мы вовсе не знаем, как выговаривалось is в финском языке в древнюю эпоху и насколько этот звук был

близок к славянскому ц или далек от него. Достаточно вспомнить, что в славянском языке форма Руцъ (основа на i) была бы

немыслима; в подтверждение ее возможности мы не в состоянии были бы привести ни одной аналогии. Такая форма должна

была бы видоизмениться или в Ручь, или в Русь, и предпочтение, оказанное именно последней форме, объясняется, может быть,

народным словопроизводством, сблизившим имя Русь с созвучным ему прилагательным русый.

199

7), и что они первоначально смешивали Русь с этими племенами. В византийской литературе мы находим

племена турко-татарских народов, — и только их одних,—точно так же несклоняемыми, напр, ol Oudp,

Xouvvl, 'Оусор, Ои<^, Tapvidx, и т. д.

То же самое обстоятельство объясняет, быть.может, и присутствие

звука со в греческом имени Pax; (сравним венгерскую форму того же имени Orosz—русский, которая, судя

по приставке звука о в начале, бесспорно прошла через какое-нибудь тюркское наречие

). С середины X в.

появляется по временам, хотя и редко, вместо формы 'Pax; позднейшая форма Pouqioi (Rusii), ближе

подходящая к славянскому имени Русь, но эта форма может быть также объясняема влиянием греческого

слова pouaioq, красный, рыжеволосый (см. чтен. втор., примеч. 11).

Тем же точно путем, как и Греки, усвоили имя Русь (Rus) Арабы (или, может быть, они его переделали из

греческого 'Рок;? ср. арабское Rum, 'Ро>|гг|, Roma, Рим).

Народы Западной Европы, в особенности же народы германского племени, узнали это имя уже позднее, в

том политико-географическом значении, в каком мы еще и поныне употребляем имя «Русь» (Russland). В XI

в. мы находим древненемецкую форму Ruzd, а в средневековых латинских памятниках письменности

встречаются в качестве имени народа первоначально формы Russi, Ruzzi, Rue/ и пр. (для названия страны

соответствующие формы Russia, Ruzzia, Rucia и т. д.). несколько позднее также Ruteni, Rutheni

. В

средневековом верхненемецком наречии форма имени гласит Riuze. Из Германии это имя перешло обратно в

Скандинавию: так, в позднейших исландских памятниках находятся формы Russar (Руссы) и Ruzaland или

Ruciland вместо древнего имени Gardariki, и в древне-шведском языке Ryza, Русь, Ryzaland, Россия, где

присутствие гласной у (из первоначальной и), а также согласной z, чуждой шведскому языку, явно

обнаруживает немецкое происхождение имен

Такова в общих чертах история возникновения имени «Русь» с точки зрения языка. Что же касается его

этнографического значения, то мы уже видели, что в особенности Славяне употребляли его для обозначения

скандинавского племени, основавшего государство посреди их; напротив, Греки и Арабы в IX и X столетиях

пользовались этим именем также в более обширном смысле, подобно то-

Куник (в Caspia Дорна, с. 404) объясняет такое словоупотребление отождествлением имени Русь с библейским названием Рошъ

(см. примеч. 4). Но для столь раннего времени (839 г.!) подобная ассоциация идей кажется мне в высшей степени невероятной.

По-татарски форма имени Русь гласит Урус, по-киргизски Орус, по-чувашски Кыръи•:, по-монгольски Орос. Ср. Шотта,

Versuch uber die tatarischen Sprachen (Berlin, 1836), c. 28; Золотниц-кого, Корневой чувашско-русский словарь (Казань, 1875), с.

245.

Замечателен параллелизм в образовании форм различных имен для Руссов (Russen, Reussen) и Пруссов, Preussen (в

средневековых рукописях иногда Pruzi, Pruzzi, Pruci и т. п., иногда же Pruteni, Prutheni). По мнению Ломейер, высказанному в

кенигсбергском издании Wissen-schaftliche Monatsblatter (1879) VII, с. 7—12, варинаты имени Pruzi проникли в средневековую

латынь через посредство польского языка, тогда как Pruteni есть та самая форма, которую иностранцы нашли в употреблении у

самого народа (Пруссов). Если это так, то, пожалуй, вероятнее будет предположить для объяснения латино-немецкой формы

Ruteni искусственное уподобление этого имени форме Pruteni, а не наоборот, как полагают обыкновенно. Однако, без сомне-

ния, на происхождение формы имени Ruteni повлияло также упоминание некоторых древних писателей (Цезаря и других) о

галльском народе того же имени.

Ср. Ридквиста, Svenska Sprekets Lagar IV, с. 306.

200

му, как имя «Норманны» употреблялось на Западе (см. во втором чтении свидетельства Лиудпранда и

Ахмеда аль-Я'куби ал-Катиба); в таком значении у Славян это имя не укоренилось, хотя несомненно

обнаруживалась тенденция в этом направлении. Теперь возникает вопрос: какое именно из

скандинавских племен Славяне называли именем Русь'? И каким образом это имя могло с течением

времени настолько изменить свое значение, что в конце концов им стала обозначаться уже не

скандинавская, но славянская народность? Выше я указал на то, что археологические изыскания,

соображения лингвистического свойства и выразительные свидетельства истории все в равной степени

доказывают факт существования с незапамятных времен в высшей степени оживленных сношений ме-

жду Швецией и землями по ту сторону Балтийского моря. После перерыва или по крайней мере

значительного ослабления в продолжение нескольких веков это движение на восток обнаружилось

снова с удвоенной энергией в IX в., причем оно наверное не ограничивалось лишь случайными

посещениями восточных стран Норманнами, но должно было повести в прочному утверждению

скандинавских поселенцев на различных пунктах Балтийского прибрежья. По всей вероятности,

именно этим пришельцам Финны, обитатели прибрежной полосы, дали имя Ruotsi, Ruotsalaiset, а по их

примеру и Славяне стали называть этих людей Русью; таково должно было быть первоначальное

происхождение и коренное значение этого имени. В те времена ни Финны, ни Славяне не были

мореплавателями, почему и могли знакомиться со Скандинавами только в том случае, если последние

сами приходили в их земли. Но вполне естественно, что впоследствии Финны перенесли название тех

Шведов, с которыми они соприкасались у себя, на финской почве, на Шведов вообще

, тем более что

собственно «Руссы» в скором времени настолько далеко ушли от них, что Финны на время потеряли их

из вида. Иначе сложились условия для Славян: как бы далеко они ни зашли по пути расширения, по

примеру Финнов, смысла имени Русь в том же направлении, для них в скором времени такое

словоупотребление должно было стать невозможным; и мы тотчас увидим, как они создали для себя

новое имя с целью обозначения жителей Швеции и вообще стран скандинавского Севера.

Если только дело обстояло так, как изложено—что вполне гармонирует с историческими

предпосылками,—то мы, кажется мне, будем в состоянии лучше уразуметь ход событий, о которых

повествует Нестор под 862 г., событий, которые привели к основанию русского государства. В рассказ

Нестора, источник которого в конце концов следует искать в устном киевском предании (ибо, если и

вероятно, что Нестор мог пользоваться более древними письменными источниками, все же, мне

кажется, мы можем относить начало исторической письменности в России — самое раннее — к первой

половине X в., когда христианство до известной степени приобрело почву в стране, — в этом рассказе

один пункт во всяком случае неисправен, именно хронологические данные. Но устное предание не

заботится о точном определении времени, и цифра года 862, установленная летописями, могла быть

найдена лишь путем какого-нибудь вычисления. Под этот год Нестор подводит целый ряд событий,

которые не могли все совер-

На языке финского племени Венсов (живущих между Ладожским и Онежским озерами) слово ЯиоШ означает будто бы

«житель Финляндии, финляндец» (см. Kieletar, toimittanut Л. Ahlkvist [Helsingfors 1873] I, с. 5, 23), но возможно, что

такое словоупотребление относится впервые лишь к тому времени, когда Финляндия уже принадлежала Швеции.

201

шиться в столь краткий промежуток времени. В течение одного года варяжские викинги прогнаны

обратно за море; туземные племена ведут некоторое время междоусобные войны; Русь призывается из-

за моря; оба брата Рюрика умирают «по дву лету» (!), и два его боярина, Аскольд и Дир, овладевают

Киевом. Здесь сведены воедино различные события, между которыми в действительности должен

лежать значительный промежуток; 862 г. есть, вероятно, год последнего из этих событий, т. е.

утверждения двух князей в Киеве

. И каким образом могли бы туземные финские и славянские

племена в том же самом году, когда они только что освободились от варяжского ига, добровольно и

сообща снова призвать к себе из-за моря варяжское племя? Само по себе невероятно, чтобы

враждующие племена прямо призвали к себе иноземный княжеский род. В этом отношении

замечательно поразительное сходство между рассказом Нестора и повествованием о прибытии Саксов

в Британию. Видукинд в своей саксонской хронике передает нам обращенное послами Бриттов к

жившим на материке Саксам приглашение помочь им и властвовать над ними — почти теми же

словами, которые Нестор влагает в уста послам Славян и Чуди, именно: «Нашу землю, которая велика

и обширна и всем обильна, мы подчиняем вашей власти»

. Но рассказ о призвании, может быть,

представляет собою лишь наивное, так сказать, драматизированное изображение того исторического

факта, что Славяне добровольно подчинились господству Руси. Но, если даже и так, предание все-таки

дает решительно заметить различие между только что прогнанными за море варяжскими викингами и

«Русью», которая, вероятно, была племенем, уже прежде знакомым Славянам и находившимся с ними

в дружественных отношениях.

Таким образом мы вновь приходим к прежнему результату. Скандинавское племя, которое Славяне