Литвина А.Ф., Успенский Ф.Б.(составит.) Из истории русской культуры. Том II. Книга 1. (Киевская и Московская Русь)

Подождите немного. Документ загружается.

668—669,672—673, 1190г.

371

П. С. Р. Л. II, ст. 605, 1177г.

372

П. С. Р. Л. II, ст. 679, 1193 г. и упомянутая уже нападения 1155 г. (ст. 479) и 1162 г. (ст. 520—521).

373

Грушевский, История Киевской земли. С. 301.

Это были гл. обр. пленные Половцы; напр., в 1162 г. Черный Клобук захватил в плен 500 Половцев (П. С. Р. Л. II, ст.

521); в 1193 г. пленных Половцев «не бЪ числа» (II, ст. 678); в 1155 г. Половцы пришли в Канев и просили у великого

князя киевского, чтобы он вернул им их пленных, захваченных Берендеями. Но последние отказались выдать пленных

Половцев,

136

Управлялись Черные Клобуки Поросья своими ханами — «князьями», по терминологии русской

летописи

375

; таковы уже упоминавшиеся нами Кунтувдей, Кульдер, Чюрнай

376

; иногда знаем об этих

ханах лишь по упоминанию его рода, таковы: «ИчитЬевичи», «Чагровичи», «БастЬева чадь»

377

; кроме

того, часто слышим о черноклобуцкой родовой аристократии — «лЪпьшии моужи в Черныхъ

Клобоуцехъ»

378

; они управляли Черными Клобуками и решали свои дела: «сдо-умаша лЪпшии моужии

в Чернъыхъ Клобоучехъ и приЪхаша в Торцькыи к Рос-тиславоу Рюриковичю и рекоша емоу» об их

желании организовать поход на Половцев

379

Во все время существования Киевской Руси, т. е. на протяжении XI—XIII ст., Черные Клобуки

Поросья остаются кочевниками, со своим своеобразным кочевым бытом и культурой; их вежи, стада,

табуны — «стады и скоты многое множество» — на луговых степях Поросья упоминаются не раз в

летописи

380

, также остаются Черные Клобуки и язычниками — «поганые», «свои поганые» нередкий

их эпитет в устах летописца

381

. Об язычестве свидетельствуют и их могилы в По-росье, в которых мы

не находим следов христианства, но зато неизменно встречаем погребения с конем.

Отдельно надо сказать о пребывании Черных Клобуков в самом Киеве. В нем жили черноклобуцкие

«лЪпипе мужи», там были расквартированы и целые отряды Тюрков; они состояли гл. обр. из

Берендеев

382

. Эта черноклобуцкая, в частности берендейская, аристократия играет немаловажное

значение в сложной политической жизни Киева. Более часто соприкасаясь с Русскими, живя среди них,

эти Тюрки более других подпадали под русское влияние и только среди берен-дейских «л-Ьпшихъ

мужей» встречаем одного — с именем Кузьмы, свидетельст-

ЧЯЧ

вующим о его христианстве .

Переходя к обзору тюркских поселений на левой стороне Днепра, прежде всего встречаем их на той

узкой, принадлежавшей Киевскому княжеству прибрежной полосе между Днепром и верховьями

Корани и Альты, где в районе

и великому князю пришлось уступить: «Дюрги же не створи имъ насилья, но Половци (степныхъ) одаривъ дары, отпусти я» (П.

С. Р. Л. II, ст. 479—480). В 1190 г., когда Половцы захватили город черноклобуцкого хана Чюрная, то в нем они «и челяди

много яша» (П. С. Р. Л. II, ст. 669).

Так летописцы называли и половецких ханов: «бысть же князь ихъ Искалъ» (П. С. Р. Л. I, 1, ст. 163, 1061 г.); «Осень оумре

Половечьскый князь» (там же, ст. 205, 1082 г.).

376

П. С. Р. Л. II, ст. 629, 1183, ст. 636, 1185, ст. 668—673, 1190, ст. 674, 1192 (Кунтувдей); ст. 629, 1183, ст. 672, 1190 (Кульдер);

ст. 669, 1190 (Чюрнай).

377

П. С. Р. Л. I, 1, ст. 249, 1096 г. (Ичитеевичи), II, ст. 536, 1169 г. (Чагровичи), ст. 540, 544, 1170—1171 гг. (Бастеева чадь).

378

П. С. Р. Л. И, ст. 670, 1190, ст. 673, 1192, ст. 676, 1193. У Берендеев, там же II, ст. 534, 1169.

379

П. С. Р. Л. II, ст. 670,1190.

380

П. С. Р. Л. II, ст. 401, 1150 г., ст. 427—428, 1151 г., ст. 521, 1162 г.

381

П. С. Р. Л. II, ст. 323, 1146г., ст. 373, 1149г.

Сведения о Черных Клобуках в Киеве собраны мною в цитированой уже статье «О роли Черных Клобуков в истории древней

Руси». С. 108, пр. 6 и 7. См. еще на соединение имени Берендичей с Киевлянами у летописца под 1149 г. в наветах вел. кн.

киевскому Изяславу на кн. Ростислава Юрьевича: «много зла бяше замыслылъ (Ростиславъ), подъмолвилъ на тя люди

Берендич-b и Кианы» (П. С. Р. Л. II, ст. 372). *

П. С. Р. Л. II, ст. 501,1159г.

137

Сакова в L142 г. упоминаются Печенеги, а в 1150г.—Турпеи, в которых, по всей вероятности, надо

видеть род Печенегов

384

В Переяславском княжестве есть целый ряд свидетельств о поселении здесь Торков. В самом

Переяславле они упоминаются в 1095г., когда здесь княжил Владимир Мономах

385

; впрочем, в данном

случае эти Торки могли быть в числе дружины Владимира, а не переяславскими поселенцами.

Несколько южнее Пе-реяславля, у внутреннего вала, опоясывающего пространство на юг от столицы

княжества, до сих пор существуют две деревни: Малая и Великая Каратуль (кара—черный, туль—

шапка = Черный Клобук?), вероятно, память чернокло-буцких поселений

386

. То обстоятельство, что в

1055 г. Торки, впервые появившиеся на горизонте Руси, встречаются у Воиня, прижатые сюда

шедшими за ними Половцами, дает основание историку Переяславского княжества В.Ляско-ронскому

считать, что первые торкские поселения именно здесь и возникли, когда Торки начали из степей

проникать в пределы княжества. Их поселили, по предположению Ляскоронского, между Воинем и

Зарубом, по низовьям Сулы, Су-поя и Трубежа, т. е. на том участке, который был наиболее опасным

из-за того, что Половцы сюда сосредоточили свои нападения во второй пол. XI в.

387

При Владимире

Мономахе, кроме уже приведенного свидетельства, Торки в Переяславском княжестве упоминаются

еще два раза: в 1080 г. они восстали против Руси и Владимир «шедъ, победи Търкы», в другой раз, в

1096 г. новая группа Тор-ков, род Ичитеевичей, пришли к Мономаху из степей, и последний вышел их

встречать на Сулу

388

. Ляскоронский предполагает, что эти Торки были поселены на другом уязвимом

месте переяславского пограничья—у верховьев рек Ромны, Осетра и Удая, откуда по водоразделу шел

путь и к Переяславлю, и к Киеву*

. Здесь же, по-видимому, надо искать и город Баруч, в который

князь Ярополк в 1125 г. укрыл Торков при приближении Половцев

890

О Черных Клобуках в Черниговском княжестве у нас есть только одно летописное упоминание о

«Ковуяхъ Черниговскихъ» 1185г., о которых говорится и в Слове о полку Игореве

391

В княжестве Новгород-Северском существуют до сих пор местность Теркин в Стародубском уезде да

дер. Печенюги около самого Новгорода-Северского

392

, но летописных известий о Черных Клобуках

здесь нет.

Еще скуднее наши сведения о Рязанском княжестве. Здесь известен лишь один город Торческ,

перечисляемый в списке русских городов в приложении к Воскресенской летописи

393

384

Об этом см. выше. С. 14—15.

385

П. С. Р. Л. I, 1, ст. 227.

386

Л. Стороженко, Где жили Переяславские Торки, Киевская Старина, 1899, 11.

387

В. Ляскоронский, История Переяславской земли. С. 192—193, его же, К вопросу о переяславских Торках. С. 286—

288.

388

П. С. Р. Л. I, 1, ст. 204 (1080 г.) и ст. 249 (1096 г.). Ср. выше. С. 13.

389

£. Ляскоронский, История Переяславской земли. С. 193—194,299.

390

Летопись по Лаврентьевск. списку. С. 280—281 и Ипат. лет. в П. С. Р. Л., т. II, ст. 289— 290. В.Ляскоронский, ц. с. С.

193; Барсов, Очерки. С. 161—162. Ср. выше. С. 14.

392

393

П. С. Р. Л., т. VII. С. 241. В Никоновской летописи (П. С. Р. Л., т. IX. С. 160) под 1136 г.

П. С. Р. Л. II, ст. 638,639, 642, 644. Ср. выше. С. 16, пр. 83.

' Грушевский, Ист. Укр. Руси, II. С. 584. ' П. С. Р. Л., т. VII. С. 241. В Никоно] есть такая запись: «Того же л4та въ

Рязани убиша въ загонЪ богатыря ПеченЪжскаго

138

Но в отдаленной Суздалъско-Ростовской земле находим снова более многочисленные свидетельства о

некогда живших здесь Черных Клобуках, именно — Торках и Берендеях. В летописи есть одно

испорченное место, где говорится, что князь Юрий Суздальский прислал в 1146г. князю Святославу

Новгород -Северскому в Колтеск «в помочь тысячю Бренидьець

394

дроужины Б-ЬлозЪрьское.

Святославъ же перебравъ дроужину и хотЬ -Ьхати съ Б'Ьлозерьци на Двдовичю к ДЬд ославлю...»

395

;

испорченное слово «Бренидьець» понималось исследователями как «Берендич»

396

. Но было бы все же

несколько рискованным на основании этого единственного и столь испорченного летописного

указания признавать существование тысячного берендейского отряда у суздальского князя

397

, если бы

ряд топографических данных не убеждал окончательно о действительно живших некогда в

Суздальской Руси Берендеях и Торках.

Можно наметить три группы поселений этих Тюрков. Первая — у верховьев Клязьмы и Истры, на

середине пути между Москвою и Дмитровом, несколько западнее от этого пути; здесь издавна известна

слобода Берендеева, центр Бе-рендеевской волости или стана

398

; Берендеева слобода уп. с 80-х гг. XIV

ст.

394

Вторая группа — на северо-восток от первой, в районе озера Плещеева, где в 15 км на ю.-в. от

Переяславля Залесского находится жел. дор. станция Берендеево, к северу от которой простирается

Берендеево болото (10 км длины и 4— 5 км ширины); близ болота есть возвышенность; с этой

возвышенностью связано предание, что именно здесь был некогда город Берендеев, в котором жил

знаменитый сказочный царь Берендей

400

. Вблизи этого болота современные поселения носят явно

тюркские названия, как Абашево, Бакшеево, Балакире-во, Итларь. Наконец, третья группа — еще

восточнее, в районе Юрьева Польского и Суздаля. Близ р. Нерли (приток Клязьмы), километрах в 15 на

с.-в. от Суздаля находится до сих пор дер. Торчино, а километрах в 15 от Суздаля на

Темирьхозю». П. Голубовский, Печенеги, Торки, Половцы, ц. изд. № 9. С. 435 делал отсюда вывод, что «если верить

Никоновской летописи, то Печенеги служили князьям рязанским». Но из того, что в Рязани убили Печенега, еще нельзя делать

вывода о печенежских поселениях в Рязанском княжестве, тем более что здесь очень возможно смешение этой поздней

летописью Печенегов с Половцами. Ср. аналогичное известие под 1148 г.: «Того же л-Ьта въ Резани тысяцый Констянтинъ

многихъ Половецъ поби въ загонЪ» (П. С. Р. Л., т. IX. С. 178).

Буквы дъ написаны по подскобленным буквам cm, следующее е переделано также из другой буквы, а над ним надписано,

кажется, о (прим. к тексту Ипатьевской летописи, изд. второе, 1908 г. столб. 337—8).

395

П. С. Р. Л. II, ст. 338.

396

Голубовский, Печенеги, Торки, Половцы, ц. изд. № 9. С. 435. Иначе объяснял Карамзин, Ист. Гос. Росс. т. I (изд. 1842 г.), ст.

129 и пр. 299, а за ним И. Срезневский, Материалы для словаря древнерусского языка, т. I, СПБ., 1893, ст. 177 и 182—183,

сближая это слово с «бронистець», бронник, латник.

В 1927 г. в своей статье «О роли Черных Клобуков в истории древней Руси» (С. 100) я не располагал еще топографическим

материалом и не решался признать наличие Черных Клобуков в Суздальской Руси лишь по упомянутому месту летописи.

М. К. Любавский, Образование основной государственной территории великорусской народности, 1929. С. 15,63—65. В XIV в.

эта слобода входила в Дмитровское княжество.

В завещании в. кн. Димитрия Ивановича Донского, составленном между 1377—1389 гг. Собрате Государственных грамот и

договоров, ч. I. М., 1813. С. 59 (№ 34).

«Россия» под ред. Семенова-Тянь-Шанского, т. I, СПб., 1899. С. 271.

139

с.-з. на р. Ирмизе известно село Торки, уп. ок. 1462 г.

401

Очень интересно с приведенными

топографическими данными сопоставить данные археологические. На Юрьевой горе у г. Юрьева

Польского было обнаружено кочевническое погребение с конем, которое по манере погребения и

инвентарю представляло, по определению А. А. Спицына, ближайшую аналогию с курганами киевских

Черных Клобуков или с абхазскими северокавказскими погребениями и датировалось XII—XIII

веками

402

. А. А. Спицын сперва склонялся отнести эту могилу «мирному обывателю северного Кавказа,

явившегося в Суздаль хотя бы по торговым делам»

403

, но позже переменил свое мнение и считал ее

«несомненно половецким характерным курганом»

404

. Покойному археологу не были известны следы

черноклобуцких поселений в Ростово-Суздальской Руси; нам кажется естественнее считать это

юрьевское погребение берендейским или торкским.

Вспомним, что уже Владимир Св. ходил с Торками в 985 г. в поход на Волжских Болгар

405

и что у

самих Болгар был город Торчьский

406

. Очевидно, Торки вместе с Берендеями уже в X в. втягивались в

орбиту болгарской и русской политической жизни на средней Волге

407

, результатом чего явились их

поселения в Ростово-Суздальской Руси.

В заключение надо еще упомянуть об отдельных Торках, проникавших на службу к князьям и

занимавших у них различные должности. Так, знаем из летописей, что у вел. кн. Святополка II был

конюх Сновид Изечевич

408

, а «овчюхъ» (овчар) — «Торчинъ, именемъ Беренди»

409

; у современников

Святополка — князя Давида Игоревича Волынского был муж Туряк

410

и среди отроков — Улан и

Колчко

411

, а у Василька Ростиславича Теребовльского—муж Кульмей

412

; у князей Давида и Олега

Святославичей Черниговских некий Торчин стал даже близким их дружинником, участвовавшим со

своими князьями в Уветичевском съезде

413

. Хронологически все эти известия относятся к концу XI —

началу XII в., т. е. к тому времени, когда Русь была особенно наводнена Печенегами, Торками и Бе-

рендеями. Поэтому в тех случаях, когда перечисленные Тюрки не обозначаются по своему племенному

имени, их все же надо считать, скорее всего, именно Торками, Печенегами или Берендеями.

401

Акты Исторические, т. I, СПб., 1841. С. 122, № 71. Ср. М. К.Любавский, ц. с. С. 107 (в ссылке на Акты Исторические у

Любавского опечатка: вместо т. I. С. 122 напечатан т. I. С. 171).

А. А. Спицын, Кочевнический курган близ гор. Юрьева Польского, Известия Имп. Археологич. Комиссии, вып. 15,

1905. С. 78—83.

409

А. А. Спицын, ц. с. С. 83.

А. А. Спицын, Татарские курганы. Известия Таврического Общ. Истории, Археологии и Этнографии, т. I, Симферополь,

1927. С. 149.

405

П. С. Р. Л. I, 1, ст. 84. См. выше. С. 7 и 10.

406

Лаврентьевск. лет. С. 370, 1184 г. Ср. П. С. Р. Л. И, ст. 626, 1182 г.

О том, что кочевья Торков еще во второй четверти IX в. доходили до средней Волги и соприкасались с поселениями

русских славян см. у Фр. Вестберга, К анализу восточных источников о восточной Европе, Ж. М. Н. Пр. 1908, март. С.

16—20 и 28.

408

П. С. Р. Л. I, 1, ст. 260, 1007 г.

409

Там же, ст. 260.

410

Там же, ст. 268.

411

Там же, ст. 262.

412

Там же, ст. 265.

413

Там же, ст. 274. 1100 г.

140

Летописные сведения о Черных Клобуках на Руси прекращаются на грани XII—XIII вв.: в 1202 г. в

последний раз они упоминаются под этим общим для них именем

414

, в 1235 г. последний раз упоминаются

Торки

415

, а в 1206 г. — Берендеи

416

. О Печенегах знаем лишь до 1169 г.

417

Все эти сведения относятся к

Киевской Руси, о других местах их поселений у нас есть лишь единичные упоминания XI—XII вв., и о

дальнейшей судьбе там Черных Клобуков мы ничего не знаем.

В последний раз в истории киевские Черные Клобуки упоминаются при нашествии Татар, и не в русском

источнике, а тюркском — у Рашид-Эддина. Описывая разрушение Татарами южной Руси в 1240г., Рашид-

Эддин сообщает: «осенью года Кулькия, который есть год мыши... принцы Бату с братьями Ко-дан, Буру и

Бюджик, напали на страну Русских и племя Черных Шапок и взяли в девять дней большой русский город,

имя которого Минкер-Фаан (Киев), а потом все города Уладмура (Владимира)»

418

Вероятнее всего, что Татары, как полагает Грушевский

419

, вытянули пограничных Черных Клобуков в степи,

обратив их в своих рабов

420

Проезжавший через Поросье шесть лет спустя по взятии Татарами Киева францисканский монах Плано

Карпини уже не встретил здесь каких-либо обитателей

421

. В современных туркестанских Каракалпаках

некоторые видят потомков киевских Черных Клобуков

422

Летопись по Лаврентьевскому списку. С. 396.

415

П. С. Р. Л. II, ст. 775.

416

Летопись по Лаврентьевскому списку. С. 405.

417

П. С. Р. Л. II, ст. 533.

418

И. Березии, Нашествие Батыя на Россию, Ж. М. Н. П. 1855, апрель (ч. 86), отд. II. С. 105— 106.

419

Ист. Укр. Руси, II. С. 551.

Недавно О. Андрияшв, Нарис icropii колонизаци КшвськоУ земл! до кшця XV вжу (в Сборнике «КиТв та його околиця в icropii

и пам'ятках», К!евъ, 1926. С. 48), высказал предположение, что Черные Клобуки «бежали (от Татар) следом за половецкими

ордами далее на запад» (в Угрию?). Что это не могло быть так, видно из Рашид-Эддина, приводящего известие о нападении

Батыя в 1240 г. на «племя Черныхъ Шапок».

421

Плано Карпини, пер. А. Малеина. С. 25 и 45.

422

Карамзин, Ист. Гос. Российск. т. II, пр. 218, И. Березии, ц. с, С. 101, Брун, Черноморы;, Зап. И. Новороссийск. Университ. т.

28, 1879. С. 190—191, кн. В. И. Масальский, Туркестанский край, в серии «Росая», под ред. В. П. Семенова-Тянъ-Шанского, т.

19, СПБ, 1913. С. 390—391, Б. А. Загоровский, Очерк истории северного Причерноморья, ч. I. Одесса, 1922. С. 53. Известно,

как при Монголах далеко могли оказываться от мест своего первоначального поселения отдельные покоренные ими

народности. Другого воззрения о судьбе Черных Клобуков держались Н.Костомаров, Исторические монографии и

исследования, т. I

, СПБ, 1872. С. 189, A.Jablonowski, Etniczna postac Ukrainy w epoce zjednoczenia jej z Korona, Kwartalnik

Historyczny, 1893. C. 408—435, и ряд др. ученых, считавших, что Черные Клобуки и после татарского нашествия остались на

своих прежних местах, ассимилировались с местным русским населением и положили начало казачеству. Но еще сам

Яблоновский должен был признать (ц. с. С. 412), что после татарского нашествия о Черных Клобуках нет никаких прямых

известий, а М. Грушевский в Ист. Укр. Руси II. С. 584—585 особенно подчеркивал всю эфемерность этой точки зрения.

Известно лишь несколько лиц на Украине, по-видимому, потомков Черных Клобуков, носивших в XVI—XVII ст. имя

Берендей. Таковы: Берендей Пименович, земянин Киевский, уп. в 1500 г., Мишко Берендеевич, черкасский мещанин, уп. в 1552

г., Ждан Берендеевич, уп. в 1582 г. (см. Н. М. Тупиков, Словарь древнерусских личных собственных имен, СПБ, 1903. С. 47,

477) и Берендей, сотник немировский, XVII века (Акты, относящиеся к истории Южной и

141

Подводя итоги и сравнивая историю проникновения Торков и Печенегов в Угрию и Русь, видим, как

эти степняки были той главной силой, которая врывалась в пределы обоих государств на протяжении

X—XI ст. и против которой и Русь и Угрия одинаково огораживались системой валов и засек со

стражею по линии этих засек. Но так как эти Тюрки все же не переставали просачиваться внутрь

оседлых государств и так как за ними двигались другие кочевники, оба государства стали селить этих

степных беглецов на своих пограничьях или в наиболее важных стратегических местах. Так возникли

обе главнейшие группы Торков, Печенегов и Берендеев в Угрии и Руси — на путях с юга к их

столицам: стольному Фейервару и стольному Киеву.

До середины XIII ст., до самого конца Киевской Руси, эти Тюрки не ассимилировались с Русскими (да

это, вероятно, и не входило в расчеты киевских князей, которым Черные Клобуки тем и были ценны,

что представляли своеобразное конно-стрелковое войско, со своей степной военной тактикой); до

самого конца Киевской Руси мы видим их кочующими по Поросью, в вежах с «жены и дЪти и съ стады

и скоты многое множество». Нечто подобное было и в Угрии, где Печенеги как раз до конца XIII ст.

менее всего ассимилировались, занимались скотоводством и коневодством, несли конно-сгрелковую

службу и еще в конце XV ст. можно было видеть Печенегов в халатах, в оригинальных своих шапках и

на быстрых своих лошадях, разъезжавшими по Угрии. К сожалению, у нас нет сведений о том, что

представляли собою те многочисленные villae Bissenorum, которыми пестрят угорские грамоты, и

многим ли отличались они от поросских черноклобуцких станов.

Что же касается значения Печенегов, Торков и Берендеев в политической жизни обоих государств, то и

в этом будет у Руси и Угрии немало сходных черт. Оба государства первоначально были наводнены

этими Тюрками. Огромный наплыв Печенегов в Угрию в X—XI вв. был еще многочисленнее, чем

печенеж-ско-торкское проникновение в Русь в первой четверти XI в. Но в Угрии Печенеги попали в

более крепкие тиски государственности, чем в Киевской Руси, и их роль поэтому во внутренних делах

Угрии была несравненно скромнее, чем на Руси. На Руси Клобуки, поселенные у самого нерва

тогдашней политической жизни — Киева, благодаря начавшимся с 30-х годов XII в. беспрестанным

междоусобиям князей за столицу, были втянуты последними как военная сила в эту княжескую борьбу.

Отсюда и та исключительная роль Черного Клобука в политической жизни южной Руси. В Угрии же

мы ничего не слышим о подобной роли шарвизских Печенегов, расположенных под Секеш-

Фейерваром, или каких-либо иных печенежских поселений, хотя и Угрия знавала междоусобия и

борьбу различных претендентов за угорский престол. Как мы видели, есть лишь один смутный намек

на подобное участие угорских Печенегов: это сообщение Мюгле-на о том, как в борьбе короля Стефана

IV со своим племянником Стефаном решающую роль в неудаче первого сыграли «язычники», от него

отступившие,— намек, очевидно, на печенежские отряды.

Западной России, том XIII, СПб., 1885. С. 751 и 754). В Московской Руси памятью о Берендеях была особая шапка, носимая в

XVII веке и называвшаяся берендейкой (В. Даиъ, Словарь живого великорусского языка, s. v. берендейка). Даль еще приводит

слово «берендейка», бытовавшее в живом великорусском языке его времени и обозначавшее ремень с сумочкой для держания в

ней фитиля, пороха или пуль при ношении огнестрельного оружия.

142

Но, несмотря на то, что политическая роль печенежских беглецов в Угри и была менее

значительна, чем она была на Руси, Печенеги до расселения в середине XIII в. по Угрии новой

волны тюркских беженцев—Половцев будут самым существенным азиатским элементом и без

того им насыщенной Угрии, и в этом отношении будет опять аналогия с Киевскою Русью, в

которой до татарского нашествия элемент печенежско-торкский (вместе с берендейским) по

сравнению с другими восточными, коих не менее, чем Угрия, всегда знала Русь, также будет

наиболее значительным.

Прага

В. Томсен

НАЧАЛО РУССКОГО ГОСУДАРСТВА*

Предисловие

Немецкий издатель предлагаемой монографии предпосылает своему изданию краткое изложение

обстоятельств, вызвавших появление на свет книжки д-ра Томсена, и несколько слов, выражающих

личный взгляд издателя на значение и характер исторической работы датского профессора. Мы

считаем нелишним сообщить это предисловие также и русским читателям.

«Приглашение, последовавшее со стороны основанной лордом Ильчестером при Оксфордском

университете коллегии, имеющей целью поощрять изучение языков, литературы и истории славянских

народов, побудило профессора Вильгельма Томсена прочитать в мае 1876 г. в Оксфорде курс

лекций,под заглавием: «The relations between ancient Russia and Scandinavia and the origin of the Russian

state», который был затем отпечатан на счет названного учреждения (Oxford and London: James Parker

and Co. 1877, 8°). В самом ясном и привлекательном изложении автор сообщает факты, рассеянные до

настоящего времени в обширной литературе предмета, главным образом в трудах русского академика

Куника, настолько же объемистых и обремененных деталями, насколько и ученых; при этом во всем

сочинении проглядывают следы самостоятельных исследований автора, существенно способствующих

решению вопроса. Ввиду указанных достоинств книга д-ра Томсена встретила заслуженное признание

в Англии и Франции, равно как и в скандинавских странах: в Германии она до настоящего времени не

обратила на себя должного внимания, вопреки почетному отзыву о ней профессора Маурера (lenaer

Literatur-Zeitung 1878, с. 256 и след.).

Предлагаемая немецкая обработка сочинения д-ра Томсена появляется вследствие дружеского

побуждения со стороны д-ра К. Гёльбаума (Hohlbaum), доцента истории в Геттингенском

университете, и заключает почти во всех частях существенные дополнения и изменения, которыми я

обязан любезному участию самого автора. Некоторые отделы (напр., повествование Ибн-Фадлана в

первом чтении) я изложил подробнее, чем они были прочитаны перед английской аудиторией; во

всяком случае, однако, я считаю себя вправе (вместе с проф. Ширном в Historisk Tidskrift, 1878, с. 169 и

след.) рекомендовать эту образцовую монографию моим немецким читателям словами Цицерона: nihil

est in historia pura et illustri brevitate dulcius.

Тем из читателей, которым менее доступна литература предмета, я могу указать, по крайней мере, на

упоминаемое в примеч. 69 ко второму чтению исследо-

Печатается по изд.: Томсен В. Начало русскаго государства / Пер. с нем. Н. Аммона. М., 1891.

144

вание Бюдингера Ueber die Normannen und ihre Staatengrtindungen и на первый том «Русской Истории»

Бестужева-Рюмина (немецкий перевод Шиманна, Митава 1877); работы по этнографии России,

помещенные в Mittheilungen Нетерманна (1877, с. 1 и след., 141 и след., 1878, с. 325 и след, и

дополнительный выпуск № 54, с приложением нескольких карт), для которых предлагаемая книга дает

историческое обоснование до XI века, достаточно известны и распространены».

Д-р Л. Борнеманн Гамбург, 1 мая 1879 г.

Предлагая всем интересующимся вопросами древнейшей отечественной истории русский перевод

сочинения д-ра Томсена, без сомнения уже известного специалистам-исследователям в его английском

подлиннике или немецкой переработке, переводчик воздерживается от всяких субъективных указаний

на достоинства и недостатки этого во всяком случае замечательного труда и считает свою задачу

выполненною, если ему удалось точно и ясно, без всяких искажений передать мысли и выводы автора

и преодолеть, таким образом, естественные трудности перевода всякого научного сочинения, особенно

отличающегося, подобно исследованию д-ра Томсена, сжатостью изложения. Как положительные

результаты, так и слабые стороны монографии датского ученого, без сомнения, уже находят и еще

найдут достойную оценку со стороны наших ученых историков; отношение самого Переводчика к

избранному им труду вообще явствует уже из того, что он счел его достойным перевода на русский

язык и, след., более близкого ознакомления с ним русского общества. Наш перевод исполнен с

немецкого издания 1879 г. (Gotha, Friedrich Andreas Perthes).

H. Амман Москва 1890 г., сентябрь

145

Чтение первое

Обитатели древней России и основание русского государства

При первом прояснении наших исторических сведений мы находим обширное пространство нынешней

Европейской России или, по крайней мере, обширное пространство ее внутренних областей населенным, в

сущности, теми же народностями, которые и поныне составляют главную основу ее населения, именно—

отчасти Славянами, отчасти финскими и татарскими племенами. Но взаимное отношение по количеству

этих различных народностей было в те отдаленные времена совершенно иное, чем теперь: подавляющее

численное и политическое преобладание славянского элемента над всеми другими является фактом

сравнительно новейшим по времени, тогда как честь основания русского государства не принадлежит ни

одному из названных племен.

Остановимся на краткое время на начальных судьбах славянства в России и на взаимных отношениях

разнородных частей населения этого громадного пространства в ту эпоху, когда впервые появляется имя

Руси.

Славяне

составляют одну из групп обширной семьи народов, известной под именем Арийцев или Индо-

Германцев, населяющих с незапамятных времен большую часть Европы. Конечно, Славяне прожили в

нашей части света столь же долго, как и прочие родственные им народы; но свет истории не падает ни на

одно арийское племя так поздно, как на Славян,—исключая только их ближайших родичей и соседей,

племена литовско-латышские. Жилища Славян были настолько отдалены от центров античной культуры,

что Греки и Римляне едва могли приходить с ними в непосредственное соприкосновение; и, так как Славяне

сами по себе, как и в настоящее время, были народом миролюбивым, они никогда особенно и не

интересовались делами соседних стран. Вследствие этого они так поздно появляются на сцене всемирной

истории. Только когда Римляне твердо основались в Германии, они узнали через Германцев о

существовании Славян; только тогда мы находим первые упоминания о них у классических авторов.

Первый латинский писатель, явственно указывающий на Славян, есть Плиний старший (умер в 79 г. по Р.

X.); но и он выражается очень осторожно, следующими словами: «Некоторые говорят, что земли по ту

сторону Вислы населены Сарматами, Венедами и пр.»

. Несколько позднее мы снова находим упоминание о

Венетах у Тацита в его описании Германии (глава 46-я), причем римский историк колеблется относительно

того, должно ли причислять этот народ к Германцам или нет, склоняясь, однако, к первому мнению на том

основании, что Венеты по своему образу жизни очень близко подходят к Германцам. С этого времени имя

Славян начинает встречаться несколько чаще в исторических и географических трудах древнего мира.

В греко-римской литературе Славяне являются, как мы видели, под общим именем Венедов или Венетов

(Venadi, Vinidae, OueveSat). Этим именем, неиз-

Ср. Шафарика Славянские Древности (по немецкому переводу Мозига и Эренфелъда, Лейпциг 1843, ч. I, с. 22 и след., 119 и

др.); Крека, Введение в историю славянской письменности (Einleitung in die slavische Literaturgeschichte, Graz 1874), ч. I, c. 33 и

след., 61 и след.

Плиний, Historia natur. IV, 14, 97: quidam haec habitari ad Vistulam usque fluvium a Sarmatis, Venedis, Sciris, Hirris tradunt.

146

вестным у самих Славян, германские племена с самого начала называли своих восточных соседей, Вендов, и

употребление этого наименования римскими писателями доказывает, что сведения о Славянах получались

ими через посредство Германцев. Древнегерманская форма этого имени гласит Wineda, и теперь еще, как

известно, называют Вендами остатки некогда широко распространенного славянского населения в Лужицах,

тогда как Словенцы в Хорутании, Крайне и Ист-рии называются Виндами; англосаксонские варианты этого

имени Winedus, Weonodas, мы находим в Орозии короля Альфреда как обозначение Вендов, или Славян,

живущих к югу от Балтийского моря, и этот же самый дикий, языческий народ был известен под именем

Vender (древненорманнское Vindr) в Скандинавии, особенно в Дании, в течение Средних веков (XI и XII

столетий). Также и финские племена на берегах Балтийского моря и Ботнического залива заимствовали в

древние времена это имя от Скандинавов или Готов и употребляют его еще и теперь в применении к России

(у обитателей Финляндии Venaja, Venaa или Venal, у Эстов Wene*). Если сами Славяне когда-либо

обозначали свою племенную совокупность общим именем, по всей вероятности, таким именем было то же,

какое мы употребляем и теперь, — Славяне, первоначально СывЬне. Но в действительности каждое из

многочисленных племен, на которые славянство распадалось уже в древние времена, называлось особым

именем, и самое имя СловЪне никогда не является в истории в качестве общего, родового прозвища, но

лишь для обозначения отдельных весьма удаленных друг от друга славянских племен.

Древнейшие источники, из которых мы черпаем наши известия о Вендах или Славянах, единогласно

помещают их в бассейне Вислы. От этой реки, бывшей, вероятно, их западной границей, они

распространялись на восток до Днепра и далее. На юге их границу образовали Карпаты; на севере они,

может быть, простирались через бассейн Западной Двины до области, занимаемой впоследствии

Новгородом, хотя более вероятно, что их поселения в этой области возникли несколько позднее,

одновременно с их дальнейшим распространением на запад.

Среди обширных лесов и болот, покрывавших эти отдаленные области, Славяне, вероятно, прожили первые

столетия по Р. X. в мире и спокойствии, разделенные на мелкие племена или роды, заботясь лишь об

удовлетворении собственных потребностей, не беспокоя своих соседей и не затронутые событиями,

потрясавшими большую часть тогдашней Европы. Во всяком случае, история не сообщает ничего, что

оправдывало бы предположение, будто Славяне принимали участие в важных событиях той эпохи.

В III или IV столетии Готы проследовали с южного берега Балтийского моря через западные части

теперешней России. Один из готских вождей, известный завоеватель Эрманарих, основавший здесь на

короткое время могущественное королевство, принудил также и Славян покориться его игу. Но Готы вскоре

двинулись к югу, и их отношения к Славянам России тем окончились.

Здесь я не могу упустить случая, чтобы не указать на небольшую, по любопытную находку, которая сделана

еще в 1858 г., но лишь недавно стала известна и, по моему мнению, наверное, ведет свое происхождение от

эпохи готского переселения. Это — острие копья с краткой рунической надписью, найденное вбли-

Ср. В. Томсена: Den goliske sprogklasses indflydelse pa den finske (Kjobenhavn 1869), c. 109, 159. Немецкий перевод Э. Сиверса

Ueber den Einfluss der germanischen Sprachen auf'die linnisch-lappischen (Halle 1870), c. 126, 183.

147

зи г. Ковеля Волынской губ.

Письмена этой надписи суть так называемые старейшие руны, чем

явственно указано и время, к которому должна принадлежать самая надпись, — именно III или IV

столетие нашей эры. Надпись содержит имя человека, без сомнения, владельца копья, имя, которое,

вероятно, следует читать E(?)larids. Судя по определению времени и этимологической форме имени,

невозможно видеть в этой находке что иное, как памятник готского вторжения в западную Россию.

Однако в непродолжительном времени первоначальные жилища стали тесны для Славян: масса их не

находила себе места в пределах прежнего расселения; может быть также, внешний толчок привел их в

движение; как бы то ни было, они стали распространяться на запад, туда, где великие переселения IV и

V столетий предоставляли большой простор для новых поселенцев.

Двумя различными путями Славяне с этого момента идут вперед крупными массами. С одной стороны

они переходят через Вислу и занимают земли между Карпатами, Балтийским морем и Эльбой — земли,

прежнее германское население которых отчасти откочевало далее, отчасти поредело, благодаря

внутренним распрям и погибельной борьбе против Римской империи. Именно по этому пути пришли

Поляки и, вероятно, также богемские и моравские Чехи в те области, которые они заняли с тех пор. В

других местах этих западных стран Славяне большей частью были истреблены в кровавых войнах с

Германцами, так что от них уцелели лишь незначительные остатки.

Другой путь, по которому Славяне продвигались вперед, вел к юго-западу, по течению Дуная. По

этому пути шли так называемые южные Славяне: Дунайские Болгары, Сербы, Хорваты и западнее всех

— Словенцы. Но тысячу лет тому назад Славяне занимали на этой их новой родине гораздо более

обширные земельные пространства, чем теперь: на юге славянские поселения глубоко врезались в

Балканский полуостров, а на севере их территории захватывали значительную часть древней Дакии и

Паннонии, местность, в которой несколько позднее основались Венгры.

Эти южные Славяне играли видную роль в истории развития целого племени, составляя

посредствующее звено между христианской цивилизацией и своими языческими собратьями.

Придунайским, главным образом паннонским Славянам во второй половине IX в. солунские братья,

свв. Кирилл и Мефодий, национальные апостолы славянства, проповедовали Евангелие на их родном

(древне-болгарском?) языке и положили начало цветущей письменности. С распространением

христианства между южными и восточными Славянами эта письменность нашла себе новую родину, и

еще немного столетий тому назад этот так на-зывамый старославянский язык был единственным

литературным языком славянских народов и поныне служит богослужебным языком у Славян

православного исповедания.

О Славянах, оставшихся на их старой родине, в нынешней западной России, в течение нескольких

столетий мы знаем мало или не знаем ничего. Первый пись-

См. статью Л. Шутовского в польском журнале Wiadomosci Archeotogiczne, III, 49—61 (Варшава, 1876) с письмом

датского рунолога доктора Л. Виммера о рунической надписи. Самое острие копья по работе и украшениям имеет

необычайное сходство с таким же острием, найденным вблизи г. Мюнхеберга (провинция Бранденбург) и

изображенным у профессора г. Стефеи-са в его Old Nothern Runic Monuments, t. II (1868), с. 880.

148

менный памятник, подробно повествующий о них, есть древняя (начальная) русская летопись, носящая имя

инока Нестора (умер около 1115 г.?), но в древнейших своих частях, без сомнения, основывающаяся на

известиях из более отдаленного времени. Очерк древнейшей истории России, до 1110г., составленный отцом

русской историографии, для нас в высшей степени драгоценен. Автор начинает с перечисления (и описания

образа жизни) славянских племен, населявших Россию в начале русской истории, т. е. в IX столетии, и из

этого летописного рассказа мы узнаем, что Славяне в то время представляли так же мало национального

единства, как — мы видели это выше — при первом появлении на исторической арене: они распадались на

несколько племен, друг от друга независимых и не могших похвалиться особенным порядком своего

общественного строя. По Нестору, эти племена были следующие: Славяне (или Славяне кат' G£,oir\v) по

озеру Ильменю, с Новгородом в качестве главного города; к югу от них Кривичи по верховьям Волги,

Западной Двины и Днепра, с городом Смоленском; к западу от последних родственное им племя Полочан по

речке Полоте и Западной Двине, с городом Полоцком. По направлению к югу от перечисленных племен мы

находим в области к западу от Днепра сперва Дреговичей, затем Древлян, еще далее Полян, важнейшее

племя, городской центр которого, Киев, впоследствии стал столь знаменит; кроме того, некоторые менее

важные племена. К востоку от Днепра мы находим лишь немногие славянские племена, именно Радимичей к

юго-востоку от Смоленска (по р. Сожи), Вятичей в бассейне (верхней) Оки — самое восточное из всех

славянских племен, и, наконец, Северян на левом берегу Днепра, отделявшего их область от области Полян.

Как видим, в те времена только одно из этих племен, Вятичи, простиралось до центра нынешней России;

Славяне еще жили едва ли много далее к востоку, чем за четыреста лет перед тем, когда указанные места

были общей родиной целого племени. Далее, я обращаю внимание на тот факт, что имя Русь было еще

совершенно неизвестно и не применялось пока ни к одному из упоминаемых Нестором славянских племен.

Бросив взгляд за пределы тогдашнего славянского мира, мы находим большую часть теперешней России

населенной племенами финскими и татарскими. Широкий пояс степей, окаймляющий южную часть страны

и населенный в древности преимущественно Скифами, находился в обладании орд турко-татарского

происхождения, ведших более или менее кочевой образ жизни. Важнейшим из этих племен в начальную

эпоху русской истории были Хазары, основавшие во второй половине VII века государство со столицей

Итилем на Волге, близ нынешней Астрахани. Упоминается также одна из их крепостей, Саркел (в русской

летописи Белая Вежа), построенная около 835 г. с помощью греческих зодчих, вероятно, на нижнем течении

Дона. Постепенно большая часть теперешней южной России с ее пестрым населением сделалась добычей

Хазар, и смежные с их владениями славянские племена Поляне, Северяне и Вятичи платили им дань. Под

охраной хазарской державы процветала оживленная и обширная торговля, и внимание самих Греков было

привлечено к государству хазарского кагана, как называл себя верховный вождь этого народа. Дочь

хазарскаго кагана была матерью византийского императора Льва IV (умершего в 780 г.) по прозванию Хаза-

ра, и в IX в. Хазары в большом числе служили в императорской гвардии. Русским князьям предстояло

постепенно оттеснять Хазар, пока в 969 г. завоеванием и разрушением их столицы Итиля могущество

последних было окончательно

149

сломлено, после того как крепость Саркел еще четырьмя годами ранее была взята русским (Киевским)

князем Святославом.

К северу от Хазар, вверх по Волге, в особенности на левом берегу этой реки, обитали некоторые другие

татарские племена. Важнейшим из них являются Волжско-Камские Болгары. Этот народ очень часто

упоминается у современных историков, и мы знаем, что Болгары не были, подобно многим племенам

одного с ними корня, кочевниками, но имели постоянные пункты оседлости. Они занимались

земледелием и также, подобно Хазарам, торговлей, которая и была фактически их главным занятием, и

их столица Булгар, в области нынешней Казанской губ., посещалась многочисленными купцами,

прибывавшими туда по волжскому водному пути. Между областями Славян и Волгой, равно как на

пространстве всего севера обширного русского государства, обитало множество финских племен, из

которых некоторые существуют еще и ныне, хотя более или менее перемешавшись с русским народом

и, во всяком случае, в гораздо меньшем количестве, нежели прежде. Так, Нестор упоминает Мордву,

самое южное из этих племен, живущее и теперь между (нижней) Окой и Волгой. Далее, к северу, в

теперешних губерниях Казанской и Вятской, находится упоминаемое Нестором племя Черемиса.

Направляясь к северо-западу, мы находим к северу от Славян Новгородских, вокруг Финского залива и

Ладожского озера, различные финские, близкородственные обитателям Финляндии племена, известные

русским летописцам под общим наименованием Чуди. Эти чудские народцы, а к югу от них племена

литовско-латышские (к западу от Кривичей и Полочан) совершенно запирали Славянам выход в

Балтийское море и его заливы.

Напротив, финские племена, жившие, по Нестору, в ближайшем соседстве со Славянами на востоке,

исчезли вполне, мало-помалу поглощенные славянской народностью. Так, летописец называет племя

Мурому, жившее по нижней Оке, к северо-западу от Мордвы и, вероятно, близкородственное с

последней. Это племя давно вымерло, но его имя живет еще в названии древнего города Мурома на

Оке. К северу (северо-западу) отсюда жило племя Меря, еще далее к северу Весь, два племени, без

сомнения, бывшие некогда обширными и значительными. Иорнанд в своей истории Готов называет

Vasinobroncas (?), Merens, Mordens (?), т. е. Весь, Мерю и Мордву, в числе народов, некогда

порабощенных готским завоевателем Эрманарихом. Имя Веси встречается, кроме того, и у арабских

писателей в форме Вису. По Нестору, озера Ростовское и Клещино

(Переяславское) составляли центр

области Мери

, тогда как Весь жила по Белоозеру. Нет надобности останавливаться дольше на перечне

прочих племен: немногих приведенных указаний достаточно, чтобы дать общее представление об

этнографических данных, существовавших в IX в. в странах, известных в настоящее время под именем

России. Мы видим это обширное пространство населенным множеством племен различного

происхождения — Славянами, Финнами, Турко-Татарами, между которыми не было никакой общей

связи и которые все вообще стояли на довольно низкой ступени гражданственности. Лишь в середине

IX века положе-

Старинное имя вместо Плещеева (так по Петерманну): см. Штукенберга., Hydrographie Russlands, V.333.

Богатые результаты целого ряда археологических исследований в этих местах собраны у графа А.Уварова в его труде о быте

Мерян (во французском переводе: Etude sur les peuples primirifs de la Russie. Les Meriens. Trad, du Russe parAf. F. Malaque. St.-

Petersbourg, 1875).

150

но основание русскому государству, появляется первый зародыш той могущественной монархии, которая

впоследствии слила все перечисленные разнородные племена в один государственный организм.

«В 859 г.», говорит Нестор

: «пришли Варяги из-за моря и брали дань с Чуди и со Славян, с Мери, Веси и

Кривичей; а Хазары брали дань с Полян, Северян и Вятичей».

Далее он продолжает: «В 862 г. они (покоренные племена) прогнали Варягов за море и перестали платить им

дань и стали управляться сами собою; но не было у них правды: род восстал на род, и были у них усобицы, и

они воевали друг с другом. И сказали они друг другу: "Поищем себе князя, который бы владел нами и судил

по правде". И пошли за море к Варягам—Руса — так назывались эти Варяги, как иные (называются) Свей

(Свие — Шведы), иные Урмане (Норманны, Норвежцы), иные Англяне (Англичане или Англы в Шлезвиге?),

еще иные Готе (вероятно, жители Готии, т. е, острова Готланда). И сказали Чудь, Славяне, Кривичи и Весь

Руси: "Земля наша велика и обильна, но порядка в ней нет; приходите княжить и владеть нами". И были

выбраны три брата с родом своим, взяли всю Русь с собою и пришли. И старший брат, Рюрик, сел княжить в

Новгороде

, второй, Синеус, на Белоозере, третий, Трувор, в Изборске. И от этих Варягов прозвалась

русская земля, Новгородцы; это и есть Новгородцы, от крови варяжской; прежде Новгородцы были Славяне.

Через два года умер Синеус и брат его Трувор, и Рюрик взял их земли и стал княжить один и разделил

города между своими мужами: одному (дал) Полоцк, другому Ростов, третьему Белоозеро».

Таково младенчески простодушное повествование Нестора о начале русского государства. Для того, кто

читает его без предвзятого мнения и ухищренных толкований, не может быть сомнения в том, что имя

Варяги употреблено в смысле общего обозначения обитателей Скандинавии и что Русь есть имя одного от-

дельного скандинавского племени, пришедшего под предводительством Рюрика и его братьев из-за моря и

положившего основание государству, столица которого некоторое время находилась в Новгороде; это

государство и есть зерно, из которого выросла современная нам Российская Империя.

Далее Нестор рассказывает, как в том же (862?) году двое из дружинников Рюрика, «не из его рода»,

Аскольд и Дир, отделились от него с целью проникнуть в Константинополь. Они отправились вниз по

Днепру; но, прибывши в Киев, главный город Полян, плативших в то время дань Хазарам, они предпочли

остаться здесь и основали в Киеве независимое (от Новгорода) княжество. Спустя двадцать лет, в 882 г., это

княжество было захвачено Олегом, преемником Рюрика: при помощи военной хитрости он овладел Киевом

и умертвил Аскольда и Дира; с тех пор Киев, «матерь городов русских», как назвал его Олег, является

столицей русского государства и центром народности, носящей имя Руси.

Некоторые второстепенные частности в рассказе Нестора могут вызывать сомнение или подлежать

критическому пересмотру; к этому вопросу я еще намерен

Chronica Nestoris, edidit FT. Miklasich (Vindobonae, 1860), c. 9—10. Летопись по Лав-рентьевскому списку, издание

Археографической Комиссии, Спб., 1872, с. 18 и след.

По некоторым спискам (напр., Ипатьевскому и Радзивилловскому), Рюрик сперва уселся на Ладоге (на Волхове, близ

впадения этой реки в Ладожское озеро) и только по смерти своих братьев переселился в Новгород. См. Летопись по

Ипатьевскому списку, издание Археографической Комиссии, Спб., 1871. Белёвский, Monumenta Poloniae historica (Львов, 1864),

I, 564. А. Л. Шлёцер, Nestor, Russische Annalen (Gottingen, 1802), I, 188 и след.

151

возвратиться в третьем чтении. Но это обстоятельство не изменяет ничего в сущности дела: остается

налицо прямое утверждение летописца, что племя, основавшее русское государство и давшее ему свое

имя, было скандинавского происхождения. Бесспорно, во многих случаях для критики представляется

трудной задачей восстановление первоначального подлинника так называемого Нестерова текста ввиду

того, что русские летописи дошли до нас далеко не в первоначальном виде: каждый позднейший

переписчик считал себя вправе делать в тексте изменения и вставки по своему произволу; притом

старейшие редакции летописных сводов, находящиеся в ваших руках, восходят не ранее как к XIV

веку. Но рассказ о начале русского государства принадлежит по летописям к числу твердо ус-

тановленных фактов: он не только является общим для всех редакций, но проходит, подобно красной

нити, через всю древнейшую русскую историю, почему должно признать, что этот рассказ ведет свое

происхождение из подлинного летописного оригинала, относящегося — самое позднее — к началу XII

в. Предположение, будто в течение каких-нибудь двухсот лет предание могло быть до такой степени

искажено, что даже древнейшие летописцы находились в полном заблуждении, противоречит здравому

смыслу. С того времени, как историческая критика впервые занялась разбором повествования Нестора,

т. е. с начала прошлого столетия, громадное большинство исследователей признавали в общем

верность этого рассказа, тем более что с течением времени из других источников открывалось

множество доводов, самым неоспоримым образом подтверждающих предание русской летописи. Из

длинного ряда имен ученых-исследователей я упоминаю лишь в виде примера имена Готлиба-

Зигфрида Байера, Гергарда-Фридриха Миллера, Тунманна, Шлецера, Иос. Миллера, Цейсса, Круга,

Карамзина, Соловьева, Шафарика, Миклошича, Смита

, далее Погодина, горячо защищающего в

различных книгах, написанных на русском языке

, скандинавское происхождение древней Руси, в

особенности же А. Куника, представившего в высшей степени важные материалы для всестороннего

освещения всех частностей вопроса как в своем главном труде «Die Berufung der schwedischen Rodsen

durch die Finnen und Slawen, 2 Bde, Petersburg, 1844—45»—сочинение, появление которого составляет

эпоху в истории решения вопроса,—так и в целом ряде изданных затем менее крупных монографий".

Само собой разумеется, что и в среде

Важнейшие из их сочинений суть следующие: Байер: De Varagis, в Commenlarii Atad. Petorpolitanae, IV; его же Origines

Russicae, там же, VIII. г. Ф. Миллер: Origines genus el nominis Rusorum, 1749. Тунманн: Untersuchungen uber die Geschichte der

ostlichen europaisthen Volker. Leipzig, 1774. Шле'цер, Nestor, Russische Annalen in ihren slavonischen Grundsprache, verglichcn,

ubersetzt und erklart. 5 Teile. Gottingen, 1802—1809. Иос. Миллер: Altrussische Geschichte nach Nestor. Berlin, 1812. Цейсе: Die

Deutschen und die Nachbarstamme. Munchen, 1837. Круг: Forschungen in der alteren Geschichte Russlands. Bde. Petersburg, 1842.

Карамзин: История Государства Российского, т. I, 1816. Немецкие переводы вышли в Риге (1820—1827) и в Дрездене и

Лейпциге (1828—1831). Соловьев: История России с древнейших времен. 29 томов. М., 1851 — 1879. Шафарик: Славянские

Древности, немецкий перевод Мазига и Эренфелъда, 2 т., Лейпциг 1843 и след. Миклошич: Издание Chronica Nestoris.

Vindobonae 1860. Смит: Nestors russiske Kro-nike, oversatog forklaret. Kjobenhavn, 1869.

Напр.: О происхождении Руси. М., 1825. Собрание статей и лекций Погодина под заглавием: «Исследования, замечания и

лекции о древней русской истории», 7 томов, М., 1846—1859; сюда относятся т. I (Нестор), II (Варяги) и III (Норманнский

период).

Напр.: у Круга, во многих местах; в «Москвитянине» (указатель в «Современнике», XXI); и Melanges Russes; в ученых

сообщениях I и III отделений (Bulletin и «Записки») Императорской

152

этой «школы норманнистов», как ее называют в России, проявляются известные различия во взглядах,

и, конечно, наиболее самобытным является защищаемое в особенности норвежскими историками

Кейзером и Мунхом

, но совершенно несостоятельное воззрение, по которому Русь представляется не

переселившимся из Скандинавии, но с древних пор основавшимся в России норманнским племенем.

До последнего времени раздавались лишь немногие голоса против господствующего воззрения. Так,

немецкий ученый Эверс

выставил теорию хазарского происхождения Варягов, основавших русское

государство, тогда как некоторые из славянских ученых, и прежде всех уже в прошлом веке известный

русский писатель Ломоносов

, видели в Варягах Славян из Пруссии или Голшти-нии. Но все эти и

подобные гипотезы легко опровергались и находили мало последователей. Происхождение древней

Руси от Скандинавов казалось неопровержимо установленным фактом, одинаково удовлетворяющим

всех трезво смотрящих на дело русских и иностранных исследователей. Но в среде русских ученых

была и есть известная партия, никак не желающая согласиться с таким воззрением на вопрос и тем

самым признать иноземное происхождение имени русского народа, — и вот, начиная с 1859г.,

открывается целый поход против последователей норманнской теории. С той поры в России появилась

целая литература, состоящая из множества книг, брошюр и статей, написанных с целью подорвать

авторитет летописного рассказа и опрокинуть положения скандинавской школы

. Это единственный

пункт, в котором сходятся противники последней; во всем остальном их взгляды существенно разнятся

друг от друга. Между тем как, например, Костомаров в своем сочинении «О начале Руси»

пытается

доказать, что появляющиеся в 862 г. Варяги были родом из Литвы, а другие считают их за Готов

(воззрение, от которого следует остерегать всеми мерами, так как оно влечет за собою неразрешимую

путаницу!), большинство антинор-маннистов настаивают на славянском происхождении древней Руси

и принимает, в прямом противоречии к единодушному показанию всех источников, предположение,

будто племя Русь с незапамятно-давних пор было туземным в южной России.

Было бы утомительно останавливаться дольше на подробностях этой полемической литературы. Изо

всей массы сочинений этого рода лишь ничтожная доля имеет научную ценность. Я называю здесь

лишь одного писателя из лагеря антинорманнистов, сочинение которого, по крайней мере, производит

впе-

Академии Наук; наконец, у Дорна, в его Caspia (Memoires de I'Academie, Vll-e serie, t. XXIII. 1877) во многих местах.

Кейзер; Om Norrroendenes Herkomst og Folkeslaegtskab, в Samlinger til del norske Folks Sprog og Historie VI, Christiania 1839, и

потом его же: Samlede Afhandlinger (Christiania 1868), с. 177 и след. Мунх: От Nordboernes Forbindesler med Russland og

tilgnendsende Lande (1849); его же: Samlede Afhandlinger, II, Christiania 1874. Его же: Det norske Folks Historie I, Christiania 1852

(немецкий перевод Клауссена под заглавием: Die nordisch germanischen Volker, Lubeck, 1853. Das heroische Zeitalter der nordisch-

germanischen Volker und die Wikingerzuge, Lubeck, 1854).

Vom Ursprunge des russischen Staates, Riga und Leipzig, 1808.

Древняя русская история (до 1054 г.). Немецкий перевод вышел в Риге и Лейпциге в 1768 г.

Литературу так назыв. «Варангомахии» см. у Купит в Сл^к Дорна, с. 279—284, 409—418.

О начале Руси в «Современнике» 1860 г.

153

чатление серьезной обдуманности и больших познаний, — С. Гедеонова

. Громадное же большинство

сочинений других антинорманнистов не может даже иметь притязаний на признание их научными:

истинно научный метод то и дело уступает место самым шатким и произвольным фантазиям,

внушенным, очевидно, более нерассуждающим национальным фанатизмом, чем серьезным стремле-

нием найти истину. Всякий беспристрастный читатель выносит из чтения подобных трактатов такое

впечатление, что в данном случае дело сводится к одному — какой бы то ни было ценой устранить

неприятный факт основания русского государства при помощи чужеземного княжеского рода, как

будто подобное обстоятельство может заключать в себе что-нибудь оскорбительное для великой

нации.

Эти новые теории, которых я коснулся вкратце, и в самой России встретили противоречие. Старые

бойцы, Погодин и в особенности Куник, неоднократно ополчались на защиту своего любимого дела и в

целом ряде статей оспаривали шаткие фантазии своих противников; другие не менее солидные ученые