Литвина А.Ф., Успенский Ф.Б.(составит.) Из истории русской культуры. Том II. Книга 1. (Киевская и Московская Русь)

Подождите немного. Документ загружается.

новое доказательство торговых связей Швеции с отдаленным Востоком.

Во второй половине IX в. наши сведения ведут нас тоже в центр провинции Упланд, в ее столицу,

древний город Упсалу. Здесь сидели с давних времен короли из знаменитой династии Инглингов;

приблизительно от 850 по 880 г. там правил Эрик Эмундссон. В его время Швеция вела

колонизационную политику на востоке, ибо, по саге об Олафе Святом (гл. 81), лагман Торгни

припомнил на народном собрании 1018 г., что Эрик Эмундссон имел большие владения в Финляндии,

Карелии, Эстляндии и Курляндии.

Но едва ли не самым важным пунктом для торговли с востоком был остров Готланд, Eystrasalts auga,

«око восточного моря». Географическое положение в центре Балтийского моря сделало его

естественным собирательным и отправным пунктом для поездок на восток.

А. Бугге

отметил, что жители Готланда вели большую торговлю уже в эпоху великого переселения

народов. Во время викингов и позднее Готланд становится центром балтийской торговли. Из числа

около 40 000 открытых в Скандинавии серебряных арабских монет на нем было найдено 22 902. По

мнению Т. Ар-не, большая часть скандинавских предметов, найденных в прибалтийских провинциях и

на берегах Западной Двины, сделана на Готланде

. Но Готланд поддерживал тоже сношения и с

далекой Византией, о чем свидетельствуют открытые там кресты с греческими надписями

Все эти данные раскопок получают дополнение и подтверждение в литературных источниках. Шесть

рунических надписей и один чрезвычайно интересный отрывок из Гута-саги говорят о поездках

готландцев на восток и на юг в Грецию

. О них будет речь впереди.

Помимо этой самостоятельной торговли Готланда с Востоком, он имел еще важное значение как

удобный опорный пункт для остальных скандинавов, ездивших из своей родины в Россию. Надо

думать, что шведские и датские путешественники, собиравшиеся в Россию, делали по дороге через

Балтийское море здесь остановку, так как трудно предполагать, чтобы купцы, при состоянии судо-

ходства того времени, могли пройти все расстояние из Дании или Швеции к восточному берегу

Прибалтики безостановочно. Готланд был чрезвычайно удобным пунктом для подобных остановок.

Мы знаем, например, что норвежский король Олаф Святой (Antiquites Russes, I, 352; II, 456) во время

поездки из России домой остановился на Готланде. Наиболее удобными и важными торговыми

пунктами на острове были Висби (Visby) и Эстергарн (Ostergarn). Сюда собирались с разных сторон

скандинавские купцы, и здесь могли составляться большие вооруженные торговые караваны.

Нельзя, конечно, представлять себе эти экспедиции как случайные поездки отдельных частных лиц,

хотя, безусловно, таковые тоже могли иметь место. Во-

T.I.Arne. Ein persisches Gewichtssystem in Schweden. Orientalisches Archiv, 1912, II; ко же Fornvannen, 1912,64.

A. Bugge. Vierteljahrsschrift fur Social- und Wirtschaftsgeschichte, IV, 227 ел.

Т. Arne. La Suede et 1'Orient, 113.

T. Arne. Rysk-byzantinska malningar i en gottlandskyrka, Fornvannen, 1912, 57—64.

C. Save. Gutniska urkunder, 1858, №11; 82; 89;

90; Noreen. Altschw. Gramm, № 2; Ф. А. Браун. Днепровский порог в рунической надписи (1911). О Гута-care ср. прим. 14.

235

обще же, надо думать, это были большие, хорошо подготовленные предприятия, поддерживаемые

шведскими конунгами и богатыми ярлами. Снорри Стурлусон сообщает, что в то время было много

морских королей, не имевших владений на родине, но выезжавших в чужие страны. На широкий

размах этих движений указывают тоже и весьма многочисленные находки. Наконец, движение по та-

ким далеким и опасным путям внутри России было возможно только при наличии какой-нибудь

сильной и надежной организации. Таковую описывает, например, Константин Порфирородный в своем

рассказе о русских торговых караванах из Киева в Византию.

О внутренней организации этих экспедиций известно сравнительно мало. Поездки предпринимались,

по-видимому, два раза в год. Одна часть купцов приезжала из Скандинавии в Новгород осенью и

оставалась там на зиму; они назывались «winterfarari». Другие приезжали весною и оставались на лето,

«somer-farari».

Отметим, что по-скандинавски «весна» значит «var». От этого слова «var» когда-то пытались

производить название «vaeringr — варяг», как человека, приезжавшего на восток весною (Р. в. в., 24,

411.)

Флотилии этих вооруженных торговцев составлялись, конечно, на родине из обычных больших судов

общескандинавского типа, которыми викинги пользовались тоже и в Западной Европе. Такие корабли

назывались «snekkja— snekkjur»; отсюда происходит русское слово «шнека» . Эти суда строились

заостренными с обоих концов, и им давали вид драконов, змей, буйволов и других животных. Передняя

часть судна была головой и шеей животного, задняя—хвостом его. А. А. Котляревский

указал по

этому поводу, что в былине о Соловье Будимиро-виче корабль героя описан с приведением таких

особенностей, которые наводят на предположение, что певец имел в виду скандинавский корабль.

На дальнейшем пути по более мелким рекам и озерам внутренней России варягам приходилось

перегружать свои товары на более мелкие суда, на «лодии», как они назывались на Волхове, или на

«однодеревки» (цоуб^иХа) на Днепре.

Рулевой на корабле назывался styrimap'r, а другие лица — farmapr, farmenn. Возможно, что последнее

скандинавское слово сохранилось в названии новгородского «Парамонный двор» (A. f. n. f., 1907, 281.)

Первым участком предстоявшей варягам дороги было Балтийское море, точнее, часть его от Готланда

до восточных берегов балтийских провинций. Переход этот считался весьма трудным. Адам

Бременский жалуется, что плавание по Балтийскому морю опасно, «так как в нем много островов,

населенных жестокими варварами» (sunt et aliae in hoc ponto insulae plures, ferocious barbaris omnes

plenae, ideoque fugiuntur a navigantibus. IV, 19).

Можно считать, что, в общем, торговые пути по Балтийскому морю находились в прочном владении

скандинавов. Многочисленные военные походы в восточные области шведских и датских правителей с

IX по XI в. показывают, какое большое внимание они обращали именно в эту сторону. Недаром море

называется в летописи просто «Варяжским», очевидно, в силу того, что оно было совершенно в руках

варягов.

В. Томсен, op. tit., 117 (с. 218 наст. изд).

А. А. Котяяревский. Скандинавский корабль на Руси. Сочинения, II, 555—569; ср. St. Roi-niecki. Varagiske minder

i den russiske heltedigtning, 1914,48—66.

236

Обыкновенно норманны направляли свои поездки к устьям больших судоходных рек, следуя течению

которых они затем проникали внутрь страны. В Восточной Европе перед ними открывались две такие

дороги: одна — через Рижский залив и Западную Двину, другая — через Финский залив и Неву. Как

известно, они ходили и по тому, и по другому направлению. Затем они могли двигаться дальше либо

по Волге, либо по Днепру.

Мы проследим обе дороги и остановимся сначала на Двинском пути, так как он, возможно, был открыт

несколько ранее Невского.

II. Путь по Западной Двине

Предположение о более раннем открытии Двинского пути опирается прежде всего на факты

археологические. Т. И. Арне пришел, после изучения большого количества находок, к выводу, что

наиболее древние связи между Швецией и Востоком установились в пределах современной Курляндии,

так как в ней наиболее богато представлены следы военных экспедиций шведских викингов. Ис-

торические известия о раннем шведском господстве над Курляндией (Vita St. Ansgarii, гл. 30) в начале

IX в. и рунические камни подтверждают эти указания. Начало этих взаимоотношений Арне относит к

концу VIII в. На Неве и у Ладоги скандинавы появились лишь в начале IX в.

На большое значение Двинского пути для русской истории обращалось уже неоднократно внимание. О

нем писали в своих трудах по исторической географии Н. П. Барсов и С. М. Середонин. Особенно

подчеркнул его роль в варяжском движении А. А. Шахматов в работе «Древнейшие судьбы русского

племени» (стр. 45 ел.).

Об этом пути говорят довольно подробно многие источники. Его знает тоже наша летопись. В

упомянутом уже географическом обзоре, поставленном в начале летописи, говорится, что Днепр,

ведущий к грекам, выходит из Оковского леса и течет на юг, а Двина выходит из того же леса, идет на

север и впадает в море Варяжское.

Этот же путь, идущий из Готланда в Византию, описан сравнительно подробно в Гута-саге, памятнике,

дошедшем до нас в рукописи 1350 г. Там мы читаем следующий рассказ

: «Потом от этих трех

(братьев: Грайпр, Гунфиян, Гута) умножился народ в Гутландии так сильно в долгое время, что земля

не могла всех их прокормить. Тогда стали они тянуть жребий: идти вон из земли каждому третьему

человеку, с тем чтобы сохранить и увести с собою все, что имели на поверхности земли. Но они не

хотели ехать на чужбину, а пошли на Торову гору и там поселились. Но земляки не захотели терпеть

их там и вытеснили их оттуда. Тогда отправились они из страны на Овечий остров и поселились там.

Но и там они не могли прокормиться, а поехали на один остров у Айстляндии, что зовется Дагайти, и

там поселились и поставили город, который еще виден. Но и там не могли они прокормиться, а

поехали вверх по воде, что зовется Дюна, и вверх через Рюсаландию; так далеко ехали они, что

прибыли в Грикландию. Здесь просились они у греческого конунга поселиться от полнолуния до

ущерба луны.

Т. Arne. La Suede et 1'Orient, 61, 222.

Перевод С. Н. Сыромятникова; ср. прим. 14 к гл. I.

237

Конунг позволил им это, думая, что этот срок не более месяца. А когда прошел месяц, он хотел

выгнать их. Но они отвечали, что от полной луны до ее ущерба— значит вечно, и сказали, что так и

было им дозволено. Этот их спор дошел до государыни. Тогда сказала она: "Государь мой, конунг! Ты

позволил им поселиться на срок от полной луны до ее ущерба, а так как это значит навсегда, то и не

можешь ты взять от них это (право) назад". Так поселились они там и еще живут и еще сохранили

нечто от нашей речи».

Существует мнение, что описанный здесь выход из Готланда является только поэтическим

оформлением нескольких таких—исторически происшедших— выселений. На одно из таких

переселений указал Б. Нерман

. Он констатировал на основании археологического материала, что

около 500 г. на Готланде заметны значительное уменьшение населения и одновременно большое

усиление влияния готландской культуры в балтийских провинциях. Эти факты, думает он, указывают

на то переселение части готландцев на восток, о котором говорит Гута-сага.

Возможно тоже, что в основе этого рассказа лежат другие исторические факты, например, предание

материковых готов об их переселении из Скандинавии на юг. Но скорее всего этот «рассказ относится

к позднейшим колонизационным выселениям, на что указывает точное обозначение маршрута пересе-

ленцев

: через Торсборг на Гагоу, отсюда на Dagaipi и, наконец, к устью Двины»; в таком случае наш

отрывок можно приблизить к IX в., началу варяж-

ЧЧ

ских поездок .

Описанный в Гута-саге путь на Двину указан тоже в других текстах, между прочим и в рунических

надписях. Они, согласно с другими источниками, свидетельствуют об очень оживленных сношениях

Скандинавии с прибалтийскими провинциями в XI в. Две надписи называют Эстляндию; в третьей

некий Гейр-фаст назван Эйстфари — путешественник по Эстляндии — очевидно, вследствие его

частых поездок туда

. В других надписях указаны отдельные провинции этого края: два раза

Лифляндия

; два раза Вирланд

, восточная часть Эстляндии; два, может быть и три раза, Сеймгалия

область у устья Западной Двины. Все эти известия служат прекрасным подтверждением для указаний

средневековых историков, что скандинавы проявляли с IX по XI в. большой интерес к этим краям.

Римберт (Vita St. Ansgarii, гл. 30) рассказывает о важном для нас эпизоде из того времени.

В середине IX в. случилось, что курляндцы (Cori), находившиеся под властью шведов, восстали и

прогнали шведов, чтобы завоевать свою независимость. Об этом узнали даны и попытались захватить

их страну в свои руки. Но это им не удалось, и они были разбиты. Тогда сидевший в городе Бирка

шведский король Олоф собрал войско и отправился туда. Он захватил крепость Saeborg у устья Двины,

подчинил куров вновь шведской власти и наложил на них большую дань.

В. Nerman. Det svenska rikets uppkomst, 174 ел.

Ф. А. Браун. Разыскания в области гото-славянеких отношений (1899), 307—308.

К. Ф. Тиандер. Датско-русские исследования (1915), III, 97—114.

Steninge: Runverser №41; Alfvared: E. Brate, Sv. runristare, 131; St. Slabro: Sodersmanlands Runinskrifter, ed. E. Brate, № 45.

Vekholm: Runverser № 17; Ada: Sodermanl. Runinskr. № 39.

Angeby: Frfisunda: E. Brate. О. с., 31; 32.

Sigtuna: Fornvannen, 1912, 6 u. Gok: Runverser № 96. Nedervalla: Runverser № 88.

238

Из других источников мы знаем, что скандинавская экспансия доходила до самого юга Балтийского

моря, до Виндавы и Самланда, упомянутых также в рунических надписях

При таких условиях неудивительно, что эта могучая и широкая волна, наконец, стала захватывать

также течение самой большой реки в этом крае, Западной Двины, и что установился определенный

маршрут через Балтийское море к устью этой реки. Об этом маршруте говорилось уже в приведенной

только что Гута-саге; некоторые подробности о нем содержатся и в рунических надписях.

Путь этот берет свое начало на о. Готланд из торгового города Висби или из порта Ostergarn. Оттуда он

шел прямо к островам в Рижском заливе, Даго (на котором было готландское укрепление) или Рунэ. На

о. Рунэ погиб, согласно рунической надписи

, некий Рунфаст, может быть, состоявший в дружине

Ингва-ра, путешественника, отправившегося около 1037 г. в Киев к Ярославу. При этом они выбрали,

как можно думать, именно дорогу через Двину, ибо в одной из Ингваровых надписей сказано

определенно про Себиорна, начальника одного из кораблей во Флоте Ингвара, что они были в

Эстляндии

Впрочем, по указанию Ингвар-саги, Ингвар был еще до этого в Сеймгалии вместе со шведским

королевичем Анундом Яковом, где они воевали по поручению Олафа Скотконунга

Маршрут к Западной Двине проходил иногда в более южном направлении, не затрагивая островов, а

опираясь на полуостров Домеснес в Рижском заливе. Об этом мы имеем определенное известие в

надписи из Nedervalla

: «Сигрид велела воздвигнуть камень этот по Свейне, домохозяине своем. Он

часто ездил в Семгалию, и с богатыми кораблями мимо Домиснеса».

Конечным этапом этого плавания по Рижскому заливу является устье Западной Двины, Dyna-mynni

или Dyna-oss. К югу от него лежала важная для сканди-наво-балтийской торговли провинция

Семгалия, в летописи Зимигола, Зим-fe-гола, упомянутая в двух или даже трех надписях; сама река

называлась поэтому нередко Seimgala-Dyna.

Ввиду больших интересов, связанных с этой провинцией, скандинавы обратили особое внимание на

прочное овладение Западной Двиной и, по своему обычаю, попытались прежде всего прочно захватить

ее устье, так сказать, ворота, ведущие внутрь страны и из нее обратно в море. Здесь стояла, как мы уже

знаем, скандинавская крепость Saeborg, опираясь на которую шведы управляли прилегающими

областями (Vita St. Ansgarii, гл. 30).

Об этих военно-торговых экспедициях к устью Зап. Двины свидетельствует также надпись XI в. из

Bonestad

, начало которой, правда, утеряно: («N. N. велел по) Сумаре вырубить камень. Сумар умер на

востоке у устья (Западной) Двины».

Не забудем, что Двина имела большое значение не только как ключ к соседним балтийским

провинциям; она в то же время была одним из самых важных путей, идущих внутрь России. На эту

роль Двины в истории скандинаво-русских

Sjonhem: A. Noreen. Altschw. Gramm., 495, № 27; Gronsta. Runverser № 97.

Ulvstad: E. Brate. Sv. runristare, 127.

Steninge: Runverser № 41.

Yngvarssaga Vi6forla, ed. E. Olson, 1912, 10.

Nedervalla: Runverser № 88.

Bonestad: Sodermanlands Runinskrifter, № 121.

239

сношений указывали неоднократно. Приведу слова А. А. Шахматова: «Скандинавы проникали в

Россию из южной Швеции и Готланда, преимущественно через Двину. Истоки Двины сближаются как

с истоками Волги, так и с истоками Днепра»

И действительно, даже по тем немногочисленным и отрывочным сведениям, которыми мы

располагаем, можно догадаться о громадном значении этой водной артерии для общения Скандинавии

со всем востоком Европы.

Уже выше было отмечено, что известный варяг Ингвар проехал к Ярославу в Киев, вероятно, Двиною.

Сюда же относится один эпизод из цикла преданий о знаменитом викинге Рагнаре Лодброке,

совершившем, как известно, в середине IX в, несколько походов в Западную Европу и разграбившем в

845 г. Париж. В Krakumpl (или Loctbrokarkvlsa), песне, возникшей во второй половине XII в. в

Норвегии, старый Рагнар воспевает перед смертью свои подвиги и говорит: «Мы победили восемь

ярлов на востоке от устья Двины». Вероятно, исторический Рагнар сам и не был героем упомянутых в

этой фразе событий, но для нас здесь важно только указание на какие-то скандинавские экспедиции по

Западной Двине.

Далее мы располагаем некоторыми летописными сведениями об укрепленных пунктах на этой линии.

Таковым является прежде всего Полоцк. Здесь Рюрик посадил во второй половине IX в. своего мужа,

оценив, вероятно, важное значение этого города, от которого легко можно было попасть как в Изборск

и Псков, так и на Ловать. И в более позднее время Полоцк продолжал тоже играть весьма важную роль.

В 980 г. здесь сидел варяг Рогволод (Ragnvaldr), пришедший сюда из заморья и укрепивший тут свою

власть.

Имя Полоцка встречается в скандинавской традиции несколько раз, правда, в своеобразной

переделке—«Pallteskja». Так мы читаем в Kristnisaga

о св. Тор-вальде, что он, окончив в Исландии

свою миссию в 985—986 гг., отправился в Россию и умер там недалеко от Полоцка, где и похоронен на

горе Drofn в церкви Иоанна Крестителя

. Семенов упоминает, действительно, о монастыре Иоанна

Крестителя на Двинском острове, против города. Но гора, имя которой было бы похоже на «Dr6fn», до

сих пор не найдена. R. Heinzel

думал поэтому, что в этом слове содержится русский элемент

«деревня». Скандинавская форма имени Полоцка— «Pallteskja» отражает, по мнению И. Микколы

древнерусскую форму «Полтескъ», которая встречается в Ипатьевской и Псковской летописях.

Из Зап. Двины скандинавы могли перейти в любую из больших речных систем, по которым

происходило передвижение в древней Руси и которые сходились в этом районе: по Ловати через

Ильмень и Волхов в Новгород; по Волге на далекий восток и, наконец, по Днепру к Киеву. Здесь

начиналась область великого волока, сложнейшего узла путей сообщения того времени. Вопросы, свя-

занные с его изучением, мы рассмотрим после описания второго маршрута внутрь России, идущего

через Финский залив и Неву.

Древнейшие судьбы русского племени, 45.

Antiquites Russes, II, 236. Географическо-статистический словарь, IV, 165.

Д. Heinzel. tiber die Hervararsaga. Sitz.-Вег., Wien, 1887,478.

/. Mikkola, Om nagra ortnamn i Garderike. Arkiv f. nord. filologi, 1907, XXIII, 281.

240

III. Путь через Неву в Волхов

Продвижение шведов по Неве к Ладоге произошло несколько позднее открытия двинского пути,

именно только в начале IX в. На это указывают, кроме данных археологии (ср. Arne. La Suede et

1'Orient, 61, 222), еще прямые известия нашей летописи, которая относит начало столкновений варягов

с чудью и славянами к первой половине IX в., а на Западной Двине скандинавы появились пол-

столетием раньше.

Этот участок пути, проходящий через Финский залив к Неве и через Волхов к великому волоку, ни в

одном скандинавском источнике не описан, хотя он имел первостепенное значение в эпоху варяжских

движений. Однако мы можем определить точное направление этих поездок и можем даже восстановить

частично древние скандинавские названия отдельных его этапов. Известно, что такие важные торговые

дороги, как путь из варяг в греки, в общем и целом сохраняются долгое время без изменений, если не

наступают какие-либо важные перемены в общей политической жизни.

Такую постоянную традицию можно предположить тоже и для торгового пути, ведшего с запада к

Новгороду. Как только прекратились оживленные варяго-русские сношения, на их месте начинаются

торговые связи Новгорода с Ганзой. Конец варяжского периода в русской истории приурочивается

приблизительно к середине XII в. И уже через сто с небольшим лет мы имеем очень подробное

описание дороги через Финский залив к Новгороду, идущее из ганзейских источников.

Необыкновенная точность и определенность этих сведений показывают, что поездки в этом

направлении совершались немцами уже давно и часто. Нет никакого сомнения, что они следовали при

этом торным путем, проложенным до них их предшественниками, варягами. Воспользовавшись

открытой ими дорогой, ганзейцы восприняли, вероятно, также и скандинавскую номенклатуру для

обозначения отдельных этапов пути, причем они передавали скандинавские термины

соответственными близкими и родственными нижненемецкими словами.

Описание этого пути мы находим в одном латинском документе—договоре Новгорода с готландскими

и ганзейскими купцами от 1269 г. Некоторые дополнения к нему содержатся в другом нижненемецком

документе от 1270 г.

Начало латинского договора содержит обычное по тому времени вступление; затем идет описание

пути, которое начинается следующими словами: Cum mercatores Theutonici vel Gotenses veniunt in

Berko in regno regis Nogardiensium... Здесь указан первый пункт, на котором купцы делали остановку на

своем пути в Новгород, а именно остров Berko. Этот остров упомянут тоже в «Древней Русской

Идрографш», изданной Николаем Новиковым (СПб., 1773, 186): «Выборгь градъ стоить на Котлине

озере; на озере островъ Котлинъ, да островъ Березовый».

Нет сомнения, что Berko есть именно «Березовый остров» на оз. Котлин. Этот остров «Березовый» —

Berko — расположен у северного берега Финского залива. У шведов он назывался Bjorko; мы находим

тут одно довольно распространенное географическое название, которое встречается как в Ботническом

заливе, так и в Швеции на оз. Мелар, где на о. Бьёрке стоял торговый город Бирка. Этим же именем

Bjorko шведы, может быть, и называли «Березань» у истоков Днепра.

Л. С. Lehrberg. Untersuchungen /ur Erlauterung der alteren Geschichte Russlands (1816), 237; Ph. Krug. Forschungen in der alteren

Geschichte Russlands (1848), II, 619.

241

Bjorko в Финском заливе служил первым местом, где приставали ганзейские купцы в Новгородской

области к берегу. Отсюда их путь должны были охранять новгородцы до самого города.

Надо думать, что этим же путем вдоль северного берега Финского залива ходили до ганзейских купцов

варяги, которые первые и дали Березовому острову имя Bjorko, впоследствии Berko. Отметим здесь,

что в самом Финском заливе нет никаких других следов варяжских поселений. Провинция Нюланд,

занимающая весь северный берег его, была в это время необитаема

. Очевидно, скандинавы здесь не

делали остановок, а плыли от Бьёркё непосредственно дальше на восток.

Следующим важным пунктом был остров Котлин, по-фински Retusaari (insula inculta), ныне

Кронштадт, в немецком ганзейском документе Ketlingen. «На Кот-лине, либо в устье Невы, Новгород в

XIII в. держал морскую стражу, вероятно, против нечаянных нападений шведов или морских

разбойников, а, быть может, также для доставления помощи и охраны едущим с Готланда своим и

немецким купцам; к сожалению, в точности неизвестно ни место сторожевой станции, ни организация

самой стражи, о которой впервые и единственно упоминается в сказаниях о победе над шведами

Александра Невского»

Здесь, на Котлине, у устья Невы, была, вероятно, вторая большая стоянка варягов.

Вся эта восточная часть Финского залива, в которой находились острова Березовый и Котлин,

называлась в «Древней Российской Идрографии» «Котлинъ озеро». На основании данных этой книги

Круг (Forschungen, II, 628) показал, что западная граница оз. Котлин проходила от Выборга на севере к

Ругодиве (Нарве) на южном берегу Финского залива. На востоке оз. Котлин переходило в устье Невы.

Далее мы и читаем в латинском договоре: mercatores veniunt in aquam, que dicitur Ny... К сожалению,

этот участок дороги по Неве мало освещен в памятниках того времени. Все-таки можно составить себе

некоторое представление о нем.

Специалисты отметили, что Нева была «в свое время много шире, чем теперь, и имела даже вид

пролива в Финский залив, пролива, быть может, не исчезнувшего даже около времени Нестора,

который прямо говорит, что "того озера (Не-во или Ладожского) впадет устье в море Варяжское", т. е.

не называет р. Невы, хотя знает Ловать, Волхов и другие» (Бранденбург, Старая Ладога, 10—11). Та-

ким образом, путь из Финского залива в Ладожское озеро едущим мог представляться скорее каким-то

заливом или проливом, чем рекою.

Этим своеобразным характером русла Невы объясняются некоторые особенности ее имени, на которых

надо остановиться. В латинском документе Нева называется: Ny. В исландской литературе ее именем

было Nyja, которое, правда, встречается очень редко. Русское название Нева означало первоначально

как Ладожское озеро, Нево, так и реку, Нева. Разница в грамматическом роде возникла, вероятно,

оттого, что первое слово означало «озеро», среднего рода, а второе—«реку», женского рода. В связи с

этим А. А. Куник обратил уже давно внимание, что слово «neva» по-фински означает «болотистая

местность»

. Под этим именем понимали,

A. Hackmann. Die altere Eisenzeit in Finnland, 1,303,312.

M. Бережков. О торговле Руси с Ганзой, 1879, 151—152.

В. Darn. Caspia, 242,388.

242

по мнению И. Микколы

, первоначально не реку и не все Ладожское озеро, а только южную часть его,

окруженную болотами, Newa jarwi. Когда в IX в. скандинавы услышали название Newa, они

истолковали его как «новый», и соответственно с этим река получила у них в конце концов имя Nyja.

Из этой реки они переходили в Ладожское озеро, которое, однако, нигде в скандинавской литературе

не упомянуто. В летописи оно называлось озером «Нево». Здесь было несколько пунктов, которые

имели большое значение для варягов. Прежде всего, тут стояла Старая Ладога, через которую путь шел

в Новгород. Затем, на востоке, лежало устье Свири, откуда они могли проехать на Волгу. Наконец,

надо иметь в виду, что сильные скандинавские укрепления находились также в северной части

Ладожского озера, между Кроноборгом и Сер-доболью (Sortavala). Следы их сохранились до

настоящего времени. И. Р. Аспе-лин высказал мнение, что они были сооружены Упсальским конунгом

Эриком Эмундссоном (850—880). При этом он напоминает, что в 81-й главе саги об Ола-фе Святом

имеется известие о больших владениях Эрика на востоке. На народном собрании 1018 г. лагман Торгаи

произнес большую речь, в которой он сказал: «Мой дед, помнивший Упсальского конунга Эрика

Эмундссона, рассказывал о нем, что он в молодые годы каждое лето выезжал в поход, посещал многие

края и подчинял себе Финляндию, Карелию, Эстляндию, Курляндию и большие области на востоке.

Еще до сих пор видны земляные валы и другие укрепления, им воздвигнутые». Эти укрепления Эрика

Эмундссона, думает И. Р. Аспелин

, находились как раз на северных берегах Ладожского озера.

Таким образом, возможно, что Эрик Эмундссон владел во второй половине IX в. некоторыми

областями в северной части Приладожья. А. Гакман

допускает возможность, что шведы могли здесь

найти поддержку среди каких-то родственных им германских племен, сидевших здесь среди финнов с

древних времен.

Самым важным пунктом на Ладожском озере была, конечно, Старая Ладога, Aldagen к ганзейских

документах, Aldeigjuborg

и Aldaegjuborg

в исландской саге.

Вопрос о происхождении имени «Ладога» вызвал уже целую литературу. Обзор ее можно найти в

работе Бранденбурга и Микколы. Последнему

принадлежит тоже и новейший разбор этой проблемы.

Он полагает, что древним именем Ладожского озера было Нево, а Ладожским оно было прозвано по

городу. Самый же город получил название по речке Ладога, на которой он стоит, как Москва названа

по реке Москве. Скандинавская форма имени aldeigja с начальным а! древнее русской. Эту

скандинавскую форму Миккола выводит из финского (вепсский диалект) alode-jogi (joki), что означает

«самая низшая, т. е. последняя река». А речка Ладога действительно есть последний приток до

впадения Волхова в озеро. Имя alodejogi засвидетельствовано и в других финских областях в

диалектическом варианте Aloenjoki. Из alodejogi вышло затем скандинавское Aldeigju и впоследствии

русское Ладога.

/. MMtola. Ladoga, Laatoka. JSFOu, 1906, XXIII.

I. R. Aspelin. Erik Emundsson i Osterled och ryska rikets grundlaggning. Opuscula Archa.-ologica O. Montelio septuagenario dicata,

1913, 359—364.

A. Hackmann. Die altere Eisenzeit in Finnland (1905), I, 304, 306, 316, ср. К. Тиандер. Датско-русские исследования, III, 136.

Fornum. sogur, V, 118.

Fornum. soeur, V, 298.

но О

См. указанную статью в прим. 2 на с. 221.

243

Этот древний и весьма значительный город расположен в 12—13 км от истока Волхова. Устье Волхова

называется в ганзейском договоре Wolchowe-minne, и это слово отражает древнесеверное Wolchowe-

mynni. Сам Волхов известен в исландской саге как Olkoga (ср. финское Olhava).

Здесь, в Старой Ладоге, был отправной пункт для дальнейшего продвижения варягов внутрь России.

Археологические и литературные материалы подтверждают ту мысль, что Старая Ладога была важным

опорным пунктом для варяжских экспедиций.

Т. И. Арне говорит в своем обзоре археологических фактов следующее: «В первой половине IX в.

появляются изолированные предметы шведского происхождения в области к югу от Ладоги — без

сомнения, первые следы шведского поселения в этой стране. Возможно, что эта колонизация

послужила опорным и отправным пунктом для продвижения к Новгороду; но в более раннюю эпоху

она, кажется, имела небольшое значение в торговле с востоком и юго-востоком России, ибо в

Ладожской области не найдено восточных предметов одинакового характера с теми, что происходят из

наиболее древних могил в Бьёркё. И только к концу IX в. и к началу X в. предметы из областей

восточной Волги доходят до запада России и вывозятся оттуда в большом числе в Швецию»

С этими археологическими данными согласуются исторические материалы. Летопись приурочивает,

как известно, укрепление варягов в этих краях к середине IX в. и даже немного позднее. Существует

предание, что Рюрик поселился первоначально в 862 г. не в Новгороде, а в Старой Ладоге: «... и

срубиша городъ Ладогу и сЬде стар'Бйций въ Ладоз'Ь Рюрикъ».

Как самый близкий к Скандинавии город, Старая Ладога упоминается довольно часто в исландских

сагах (ср. Fornum. sogur, V, 118, 298 и др.).

В Olafssaga Tryggvasonar содержится полуисторическое известие, что Эйрик ярл предпринял поход из

Гардарики против Владимира, убил много людей и разрушил крепость Альдейгьюборг. Составитель

саги продолжает, что по этому поводу сказано в Bandadrapa: Aldeigju brauztpu— «ты сломил

Альдейгыо»

. Правда, историческая достоверность этого известия трудно поддается проверке.

В сагах содержится тоже ряд несомненно исторических сведений о Старой Ладоге. Они сохранили,

например, известие, что Ярослав, женившись в 1019 г. на Ингигерде, дочери шведского короля Олафа

Скотконунга, подарил ей Альдейгьюборг. И она назначила туда посадником ярла Рагнвальда

Ульфссона

Вероятно, там существовала довольно долго многочисленная варяжская колония, которая имела еще в

XIII в. сообща с немецким населением церковь св. Николая

Наибольшее значение Старая Ладога имела как этапный пункт, где путешественники готовились как к

плаванию по морю на родину, так и к переходу через опасные волховские пороги.

В саге о Гаральде Смелом говорится, что он начал свое путешествие весною 1045 г. из Гольмгарда и

пошел в Альдейгьюборг, где он нашел свои корабли, и оттуда отправился в Сигтуну.

La Suede et 1'Orient, 222—223,22.

Antiquites Russes, 1,286; Fornum. s6gur, II, 289.

Antiquites Russes, 1,331—333.

M. Бережков. О торговле Руси с Ганзой (1879), 58.

244

Подобное же известие мы находим в саге о Магнусе Олафссоне. После Рождества 1035 г. он выехал с

востока из Гольмгарда в Альдейгьюборг. И весною, когда лед растаял, он снарядил здесь свои корабли

для поездки домой.

Здесь же путешественники готовились к трудному переходу через волховские пороги, ибо тут был

важный сборный пункт для товаров, шедших как с запада и севера, так и с востока и южного

Поволжья. Так как по волховским порогам суда больших размеров ходить не могли, то тут

производилась перегрузка товаров на плоскодонные ладьи (lodia в латинском договоре), если это не

было сделано уже раньше в другом месте. Кроме того, отсюда суда сопровождались особыми лоц-

манами, которые были обязаны доставить суда и товары без ущерба и повреждений до Новгорода.

Условия и обстоятельства такого перехода через волховские пороги подробно описаны в

вышеупомянутых ганзейских договорах. При этом получается впечатление, что вся организация этого

перехода идет еще от времен варягов и была унаследована ганзейскими купцами почти без всяких

изменений.

Особое внимание, которое уделялось этому участку, объясняется тем, что он считался очень опасным

ввиду преграждавших Волхов порогов. Они начинаются на 10-м километре от Старой Ладоги (или на

24-м от озера), около деревни Михаила Архангела (Михайловское), и тянутся на расстоянии 19 км

вдоль течения реки. В латинском и немецком тексте ганзейских договоров они называются vorsch: ad

torrentem qui dicitur vorsch — vore dhen vorsch. Лоцманы, которые сопровождали суда, назывались

vorschkerle. Нет сомнения, что эти термины представляют переделку на немецкий лад старинных

скандинавских слов: fors — forskarlar. Этот же термин «fors» мы встречаем тоже в названиях

Днепровских порогов у Константина Порфирородного, например: Bapovjcpopoq, т. е. Barufors.

Очевидно, это та же терминология, которая была в ходу на Днепре.

Лоцманы получали за провоз через пороги определенную, точно установленную плату, которая

выплачивалась в конце этого трудного участка у так называемой рыбачьей избы — taberna piscatorum.

Отсюда уже путь по Волхову был свободен и не представлял затруднений. На нем лежали три крупные

пристани, куда проезжающие купцы обыкновенно заходили.

Первой была Гостинопольская пристань на правом берегу реки. Само название этой пристани

показывает, что она была местом, где останавливались «гости», т. е. иностранные, приезжие купцы.

Тут в середине реки находится остров «Гостинополье» — qui dicitur Gestevelt, по ганзейскому

документу. Немецкое название Gestevelt является, конечно, переводом русского «Гостинополье» и

отражает, может быть, какое-нибудь схожее, более древнее скандинавское имя. Остров этот имеет в

длину около 2 км, а в ширину от 300 до 420 м. Вероятно, на нем находилось какое-то торговое

поселение иностранцев и была таможенная станция для осмотра товаров, где надо было платить мыт

или проезжую плату. Отсюда до Новгорода оставался 181 км.

Название и местоположение следующей упоминаемой в ганзейском договоре пристани не совсем ясно.

Она называлась Veritin, или Ritsagen, или Vitlagen. Конечно, пока правильное чтение этого слова не

установлено достоверно, нельзя и думать о лингвистическом истолковании его, и все высказанные до

сего времени предположения

не могут иметь серьезного значения. Круг допускал, что это

Ph. Krug. Forschungen, II, 632 ел.; М. Бережков. О торговле Руси с Ганзой, 153.

245

была современная Соснинская пристань на 132-м километре от Ладожского озера, на 74-м от Ильменя.

Далее идет в ганзейском договоре пристань Dhrelleborch. Круг правильно отожествил это имя с

русским «Холопий городок», что представляет буквальный перевод термина Dhrelleborch. Этот же

термин представляется по всем лингвистическим признакам чисто скандинавским (graeplla-borg) и,

безусловно, унаследован ганзейскими и готландскими купцами от их предшественников — варягов.

Пристань «Холопий городок» находится на 19-м километре по Волхову, считая от Ильменя. Тут была

последняя остановка до Новгорода, откуда путешественники плыли безостановочно до самого

Новгорода, конечной цели первого этапа их пути.

Надо сказать, что все это путешествие из Скандинавии в Новгород представляло большие затруднения

и было далеко не безопасным. На Балтийском море плаванию мешали ходившие по нему с древних

времен пираты. Точно таким же нападениям могли подвергнуться путешественники и в Финском

заливе со стороны обитавших кругом карелов и других финских племен. Недаром безопасное плавание

по этому участку было оговорено разными грамотами.

Что касается продолжительности пути, то мы имеем ценное известие Адама Бременского, который

сообщил, что датчане проходили в его время эту дорогу в Новгород иногда в 4 недели, а от устья Одера

до Новгорода требовалось обыкновенно 43 дня

Кроме описанного маршрута варяги могли попасть в Новгород еще другим путем, через Лугу. От

верхнего течения ее, где находятся селения Большой и Малый Волочек, шел волок на Мшагу,

впадающую в Шелонь, откуда была дорога через Ильмень в Новгород. Возможно тоже, что варяги

ездили иногда Наровой до Нарвы и дальше сухим путем до Новгорода. Или же они продолжали путь

по Нарове и шли дальше через Чудское озеро до Пскова. Отсюда можно было подняться вверх по р.

Великой и легко перейти на Ловать или на Западную Двину.

Самый удобный и самый важный путь в Новгород вел все-таки через Неву и Волхов. Здесь, на

Волхове, образовался к середине IX в. большой и значительный центр торгово-политической жизни, к

которому тянулись все окрестные племена. Это был Новгород, в скандинавской литературе Holmgardr.

Крупная роль Новгорода в торговой и политической жизни северовосточной Европы стоит в прямой

связи с движением по дороге из варяг в греки. «Варяжские князья избрали Новгород с самого начала

опорным пунктом, потому что он стоял на великом водном пути, в весьма важном месте, где

связывались воедино широкие водные системы притоков Ильменя: перед варягами за Новгородом

открывались пути на юг и на юго-восток (т. е. на Волгу) и к западу»

Это важное значение Новгорода для русско-скандинавского общения отмечено и в исландских сагах.

Имя Новгорода Holmgardr встречается в них очень часто. В сознании составителей исландских саг

Новгород совершенно затемнил Киев, несмотря на явное политическое превосходство последнего и не

меньшее торговое значение его. Но более близкий торговый пункт привлекал к себе и удерживал на

себе главный интерес любителей саг. Поэтому Новгород остался навсегда в представлении исландской

литературы главным городом Русской

Hist, eccles., II, 19; IV, 11.

С. М. Середонин. Историческая география, 223.

246

земли. Большинство событий русской истории, о которых говорят саги, приурочено ими как раз к

Новгороду, а не к Киеву.

Безусловно, варяги, и среди них особенно шведы, были прекрасно осведомлены как о политических,

так и о торговых взаимоотношениях между Новгородом и Киевом и хорошо различали эти оба города.

Но, к сожалению, до нас не дошло почти никаких сведений из шведских источников. Только в двух

шведских рунических надписях конца XI в. упомянуто имя Новгорода. В одной, из Эста (Esta)

Сёдерманланде, сказано: «Ингифаст велел вырубить камень по Сигвиде, отце своем. Он пал в

Гольмгарде, начальник корабля вместе с моряками». Вероятно, этот Сигвид был богатым купцом,

погибшим в Новгороде вместе с экипажем своего корабля. Точных обстоятельств его смерти мы не

знаем.

Другая надпись интереснее по своему содержанию. Она найдена в Sjustad

, в провинции Упланд, и

гласит следующее: «Руна велела соорудить памятник по Спиальбоди, и (по) Свейне, и по Андивите, и

по Рагнаре, сыновьям своим; и Энгла и Сигрид по Спиальбоди, домохозяине своем. Он умер в

Гольмгарде, в (церкви?—дружине? — заливе?) Олафа. Уббир писал руны». Надпись эта была сделана

по поручению Руны, матери некоего Спиальбоди, и его двух жен, Энглы и Сигрид. Двоеженство было

в эту эпоху в Скандинавии явлением нередким

. Нас интересует по преимуществу вторая часть текста.

В ней сказано, что Спиальбоди пал в Новгороде, причем надпись дает довольно точное указание места

его гибели: i olafs kriki. К сожалению, нельзя определенно установить, что означает слово kriki

(церковь?—дружина? — залив?). Скорее всего это «церковь». Тогда выходит, что Спиальбоди пал в

церкви св. Олафа. Норвежский король Олаф, впоследствии причисленный к лику святых, был в

Новгороде в начале XI в. (в 1029—1030 гг.), а наша надпись показывает, что, может быть, уже в конце

этого столетия в Новгороде была выстроена церковь в честь св. Олафа. Церковь св. Олафа упомянута и

в вышеприведенном ганзейском документе 1269 г.: curia Gotensium cum ecclesia et cimiterium St. Olavi.

Известно, что в Новгороде варяжская церковь и торговая контора составляли одно целое: укрепленный

(готланд-ский) двор для приезжих гостей—торговцев (Бережков. О торговле Руси с Ган-зой, 59, 136).

Вероятно, Спиальбоди пал при защите этой варяжской торговой конторы и церкви св. Олафа при ней.

На руническом камне в память Спиальбоди высечен крест, следовательно, Спиальбоди был

христианином.

В общем, замечания скандинавских источников о Новгороде не слишком богаты конкретными и

реальными данными. Странно также то обстоятельство, что в самом Новгороде до сих пор найдено

очень мало скандинавских вещей. Ф. А. Браун

объясняет это обстоятельство тем, что культурный

слой в Новгороде очень глубок и что систематических раскопок пока еще не произведено. Тем не

менее, конечно, не подлежит никакому сомнению тот факт, что Новгород — Holmgarcir— сыграл

исключительно важную роль в истории русско-скандинавских сношений. Вся историческая обстановка

и прямые неоспоримые русские свидетельства говорят слишком ясно об этом.

Esta: Sadermanl. Runinskrifter, № 171.

Sjustad: Runverser № 150; O. V. Friesen, Upplands runstenar, 70. ™ Cp. Grundriss d. germ. Philol., 1900, III, 422—423.

F. Braun. Das historische Russland im nordischen Schrifttum des X—XIV Jahrhunderts. Festschrift fur E. Mogk, 1924,

164, Anm. 3.

247

Раскопки, произведенные в прилегающих к Новгороду областях, показали присутствие варяжских

вещей почти повсюду в этих краях: вдоль течения Волхова, Сяси, Воронеги, Паши и Ояти

Любопытно тоже, что как раз здесь, кругом Новгорода, встречается особо густое скопление местных

названий, образованных от основ «Русь» и «Варяг», а также названий, производных от «Колбяг»

. Все

это свидетельствует об усиленном тяготении скандинавов именно к этим областям.

Здесь происходило с VIII в. славянское колонизационное движение в области Чуди или, точнее, Води.

В возникшую при этом борьбу между славянами и финнами вмешались варяги, и с этого начинается

описанный в летописи захват варягами Новгорода и Новгородской области и дальнейшее продвижение

их вниз по пути «из варяг в греки».

Страна, в которую они попадали этим путем, называлась у скандинавов в эпоху от IX по XI в. просто

«востоком», austr. Это показывают прежде всего рунические надписи. В рунических памятниках,

которые до нас дошли, этот термин появляется в следующих вариантах: austr (на восток, на востоке) 25

раз, austarla (на востоке) 5 раз, I austrwegi (на восточном пути) 3 раза. Сюда же относятся еще два

сомнительных случая: austrlki? (восточное государство) один раз, 1 austrp" ingi? (народное собрание на

востоке) один раз. Более точное обозначение для России в собственном смысле «austr I garctum»

засвидетельствовано всего в трех случаях. Вероятно, «gardum» в этом соединении следует понимать не

в обычном значении «огороженное место», а в приближении к почти однозвучному русско-

славянскому «город — град». Такое словоупотребление встречается и в стихотворениях скальдов.

Позднее, с начала XIII в., возникает на этой основе широко распространенный в исландской литературе

термин Gardariki. История этой терминологии была лишь недавно разъяснена Ф. А. Брауном

Наконец, напомним еще, что Снорри в Heimskringla, I, 9, называет Россию Svipjop hin mikla, т. е.

«Великой Швецией», очевидно, под влиянием античных примеров: Scythia magna, Magna Graecia, а

также имея в виду многочисленные поселения шведов в России. Все-таки это имя было не народным, а

искусственным и ученым.

Дальнейший путь шел от Новгорода по течению Волхова, пересекал Ильменское озеро, после которого

продолжался по Ловати. Область к югу от Ильменя, направо и налево от Ловати, стала за последнее

время усиленно привлекать к себе внимание исследователей. С. Ф. Платонов

показал, что она

называлась в старое время «Русой». Окруженная со всех сторон озерами, болотами и реками, она

напоминает собою как бы остров, и весьма вероятно, что большой остров руссов, о котором сообщают

по источнику X в. арабские писатели Якут, Муккадеси, Ибн-Русте, Гардизи, Ал-Бекри и др., находился

именно тут

Ср. обзор в работе Т. 1. Arne. La Suede et 1'Orient, 23 ел., 33.

R. Ekbiom. Rus et Vareg dans les noms de lieux de la region de Nowgorod. Archives d'Etudes Orientates, XI, Uppsala, 1915.

(Fr. Miklosich. Uber die altrussischen Kolbjager. Archiv f. slavische Philologie, 1887, X, 1—7.)

F. Braun, op tit., 192—196.

С. Ф. Платонов. Руса. Дела и дни. 1920, 1, 1—5.

Здесь хотелось бы указать на одно любопытное обстоятельство. Фрей высказал предположение, что в арабском тексте

сохранилось тоже имя этого острова: «wabiah». Но местности такого названия ему не удалось найти. Если же принять

локализацию, данную С. Ф. Платоновым, то получается одно очень интересное сопоставление. В области, называвшейся

раньше

248

Скандинавы должны были придавать этому месту большое значение: отсюда открывались дальнейшие

дороги как на восток через Волгу, так и на Зап. Двину и, наконец, на Днепр к грекам. Здесь начинался

знаменитый волок, лежащий между большими речными системами Восточной Европы.

Заметим, что этот трудный и, вероятно, небезопасный участок пути волоком из Ловати на Двину и из

Двины на Днепр нигде в исландских и вообще скандинавских памятниках не упомянут. Вообще же

такие переходы волоком были для скандинавов делом обычным. Так они переходили на юго-западе

России с Волги на Дон и обратно. Этим же способом они воспользовались в Западной Европе во время

осады Парижа Рагнаром Лодброком в первой половине IX в. Там они вытащили свои корабли из Сены

и обошли таким образом город. Поэтому волоки, выводившие из Ловати или Двины на Днепр, не

могли представлять больших затруднений. Во всяком случае, на них нет никаких указаний в

скандинавской литературе. Летопись же ограничивается по этому поводу кратким замечанием: «64

путь изъ Варягь въ Греки и изъ Грекъ по Днепру и вверхъ Днепра волокъ до Ловати...» Таким образом,

летопись совершенно обходит эту сложную систему путей передвижения, соединявших Новгород с

Поволжьем, Подвиньем и Приднепровьем.

Между системами этих рек лежит плоскогорье, называемое Оковским (Воков-ским, Волоковским)

лесом, и через него вели эти пути, известные как Великий волок. Направление и характер этих путей

сообщения мы можем в настоящее время определить довольно точно благодаря более поздним

известиям и картам.

Этому вопросу уделили большое внимание исследователи русской исторической географии.

«Описание волока из Ловати на Днепр, — говорит С. М. Се-редонин

, — очень обще: между истоками

Днепра и Ловати слишком велико пространство; истоки этих рек вовсе не отделяются одним волоком

и, сколько нам известно из последующих походов, никогда так не ходили; напротив, между системами

Ловати и Днепра роль посредствующего звена обыкновенно играла система Зап. Двины; позже

пользовались для этой цели системой верхней Волги. Дело обстояло так, что варяги, как и

впоследствии русские, тащили, волокли ладьи на сравнительно небольших пространствах, пользуясь

всякой речкой, всяким озером, чтобы плыть в ладьях или, по крайней мере, тащить ладьи по воде, а не

по суше. Составитель летописи, очевидно, плохо был знаком с условиями плавания по великому

водному пути. Современным исследователям необходимо указать, во-первых, как перебирались с

Ловати на Западную Двину, во-вторых, как с Двины на Днепр. Самым надежным источником будет тут

изучение карты».

«Русой», жило первоначально племя «водь» или, как они сами себя называли, Vadja. Следовательно, это была область Vadja.

Это слово означает по-фински: кол, клин. Рядом существует диалектическая форма vavia (W. Thomson. Beroringer, 235), и эта

форма как раз соответствует указанному Френом названию острова: wabiah. Как будто этим в полной мере подтверждаются

предположения Френа и С. Ф. Платонова. К сожалению, однако, все это построение опирается на неправильное допущение

Френа, что wabiah есть имя собственное, географическое. На самом деле это — прилагательное, означающее «нездоровый», и

острова wabiah, конечно никогда не было (см. Д. Л. Хволъсон. Известия о хозарах, буртасах, 147). К тому же существуют

некоторые затруднения и со стороны финно-угорского истолкования этого слова. Поэтому необходимо отказаться от этой до

некоторой степени соблазнительной гипотезы.

Op. cit., 227—228.

249

На подробном описании всех этих путей, пересекавших волок, мы не будем останавливаться, так как

эти маршруты известны нам только из более поздних источников, и, конечно, мы не можем

определенно сказать, какими из них варяги IX—XI вв. действительно ходили. Укажем только вкратце

главные линии, которые соединяли Ловать с Днепром.

Один из путей пересекал при этом Волгу: «Он шел р. Белою, из которой перебирались на большое

озеро Селигер (Серегерь), из него вытекает р. Селижа-ровка, впадающая в Волгу; с Волги входили в

Вазузу, Гжать, волоком до Обши и ею в Днепр»

. Этот путь имел особое значение, так как он соединял

Новгород с Волгой и с богатыми приволжскими и прикаспийскими странами.

Однако большинство путей из Ловати на Днепр проходило через Зап. Двину: 1) через р. Еменку на оз.

Невель (Еменец); отсюда волоком на оз. Озерище, из которого вытекает р. Оболь, впадающая в Зап.

Двину; 2) из Ловати волоком в оз. Усмень, отсюда в оз. Усвят и по р. Усвят или Усвяча в Зап. Двину; 3)

из Ловати по ее притоку р. Куньей, затем волоком р. Усвят, оз. Жижецкое, в р. Жижцу и в Зап. Двину;

4) из Ловати по ее притоку р. Полою на Видбино озеро, оттуда к р. Торопе, впадающей в Зап. Двину.

С Западной Двины на Днепр перебраться было нетрудно. Существовало собственно два пути: один (1)

выходил на Днепр ниже Смоленска; другой (2)— выше. 1. По р. Каспле в оз. Каспля, затем р. Выдра из

оз. Куприна, в которое впадает р. Крапивка или Лелевка; затем волок длиною около 30 верст—и р.

Катын-ка, впадающая в Днепр. Отметим тут, что на Каспле стоит город «Гаврики», имя которого

напоминает норманнские Hawrik в Англии и Havre в Нормандии

. 2. С Двины в р. Межу, оттуда в р.

Елыну, волок, р. Вотря, приток Вопи, впадающей в Днепр

Конечно, при обилии рек, протекающих в этом районе, были возможны еще другие пути. Такие пути

указал на основании нумизматических материалов П. Г. Любомиров

. Один из них шел с Двины через