Ле Руа Ладюри Э. Монтайю, окситанская деревня (1294-1324)

Подождите немного. Документ загружается.

Гл а в а XI

«Правила игры» в любви и браке

213

* Я использую результаты

исследований моего ученика

Ф. Жиро из его диссертации о

Монтайю. Решающее

доказательство вековой

монтайонской эндогамии

вытекает из подворной описи

графства Фуа, опубликованной

Дюфо де Малюке в 1901 г.: в

последней трети XIV в. все

фамилии жителей Монтайю, за

исключением одного-

единственного, происходят от

старого (только несколько

оскудевшего) набора местной

ономастики

1300—1320 гг.

Примечательное явление,

доказывающее отсутствие

притока мужей (и не только

мужей) в Монтайю в те

времена. Явление тем более

примечательное с учетом того,

что в то же время чума и

людской водоворот 1348—

1385 гг. тотально преобразили

ономастику населенных

пунктов понизовья.

* «Самый известный из

экзогамных браков — это,

разумеется, замужество

Беатрисы де Лаглейз. Это

совершенно нормально.

Беатриса вышла замуж за

пределы деревни, ибо,

несмотря на довольно

значительную свободу в

отношениях между дворянами

и поселянами, в Монтайю не

было никого, кто соответство-

вал бы ее статусу. Впрочем, и

сама она была уроженкой

Коссу.

Среди прочих местных,

вышедших замуж за пределы

Монтайю, отметим Эсклар-

монду, дочь Бернара Клерга,

вышедшую замуж за человека

из Комюса по имени Комюс

Адел; Жанну, дочь Эмерсанды

Марти, отданную в жены

дровосеку из земли Соль по

имени Бернар Бефай;

Гийеметту, дочь Раймона

Мори, которая вышла замуж

за Бертрана Пикье из Ларок

д'Ольмеса; Раймонду Виталь,

которая после смерти мужа

Арно Виталя вышла замуж за

Бернара Гийу из Верно;

Гийеметту, дочь Жана

Гилабера, которая вышла

замуж за Жана Клемана из

Жебеца; Раймонду, сестру

браки принесли бы нам много добра и друзей (там же). Среди

способов обзаводиться друзьями, известных каждому в Монтайю,

крещение и брак образуют два полюса: крещение, потому что дает

случай обзавестись кумом и кумой, крестным отцом и крестной

матерью, и потом поддерживать с ними близкие отношения;

брак — в силу связей, устанавливаемых фактом заключения со-

юза и приглашениями на свадьбу. Жениться — значит пойти на

временное разорение, чтобы вернуть впоследствии добро стори-

цей и одновременно обогатить свою родню. (На деле приданое,

полученное за супругой, унесет впоследствии дочь, которая по-

кинет родной очаг... Все это порождает слезы и скрежет зубо-

вный, вспомним стенания Пьера Клерга по этому поводу. Но та-

кова жизнь: полученное однажды за женой придется отдать зятю.

Круговорот в нормальной последовательности циклов domus...)

Итак, брачный союз у монтайонцев институционализирован

и ритуализирован. Он не совершается в таком круге, центр кото-

рого был бы везде, а окружность — нигде. В Монтайю XIV века

мы уже обнаруживаем локальную эндогамию, которая станет от-

радой демографии Старого порядка. Мужчины и женщины на-

шей деревни вступают в брак между собой. Отметим, прежде все-

го, что в этом высокогорном селении слишком мало пришлых. Из

Монтайю спускаются, покидая родину или перегоняя скот... Но

туда почти не поднимаются, чтобы устроиться на постоянное жи-

тельство. Конечно, мы не располагаем приходскими регистрами,

которые позволили бы определить количественные характерис-

тики феномена эндогамии. Но статистика, построенная на основе

обработки регистров Жака Фурнье, весьма красноречива*:

«Из 63 женщин Монтайю,— пишет Ф. Жиро,— только семь

вышли замуж за пределы общины; только одна является урожен-

кой другой деревни... На 50 известных пар 47 образованы му-

жьями и женами монтайонского происхождения и только семь

составлены из жителей Монтайю в паре с уроженцами иных де-

ревень»

. Если добавить к этому несколько союзов, не учтенных

Ф. Жиро (в частности, браки мужчин из семьи Мори в Катало-

нии), можно считать, что монтайонцы эндогамны в пределах сво-

его прихода в 80 процентах случаев. Надо ли добавлять, опять

же вслед за Ф. Жиро, что пять из семи экзогамных деревень, пре-

доставивших нашей общине несколько супругов, расположены

менее чем в десяти километрах от нее. Короче говоря, Монтайю,

быть может, и питомник змей. Но размножаются здесь в своем

кругу.

Деревня может рассматриваться как соппиЫит, иначе гово-

ря, как эндогамная единица диффузного родства. Вот что, кроме

Часть вторая Археология Монтайю: от жеста к мифу

214

Арно Виталя, которая вышла

замуж за Прада Арсана из

Прада. И наоборот, жена

Пьера Бене — уроженка Акс-

ле-Терма. Мы видим, что

между Монтайю и другими

деревнями существуют

материальные контакты.

Однако отметим, что

экзогамные контакты были

ограничены: Коссу, Жебец,

Комюс, Прад — деревни

Айонского края, находящиеся

на расстоянии нескольких

километров от Монтайю.

Напротив, деревня Верно,

которая находится возле

Лорда, и Ларок д'Ольмес —

более отдаленные. Таким

образом, пять из десяти таких

браков приходятся на деревни,

расположенные не более чем в

10 км» (Giraud F. Op. cit.,

p. 99-100).

Само собой разумеется, что эти

полученные на основе

обработки материалов цифры,

которые мы предлагаем на

рассмотрение читателей,

выведены — увы! — не на

основе приходских регистров.

Их нет. Источник — регистр

Жака Фурнье. (Между тем в

заботе о приданом нотариусы и

священники верхней Арьежи и

Каталонии сохранили

несколько брачных договоров,

или грамот, связанных с

браками благородных и даже

простонародья: I, 233; II, 451.)

* Жюнак находится на

территории современного

департамента Арьеж.

Упомянутые женщины — это

Раймонда Пикье и Матана

Сервель.

' III, 76. Гийом Отье —

монтайонский однофамилец

катарского миссионера.

прочих резонов, объясняет еретическую и лингвистическую обо-

собленность общины: реально существует, как замечает однаж-

ды Арно Сикр, особый окситанский язык Монтайю и Айонско-

го края, богатый специфическими отличиями.

Несмотря на высокий уровень миграции, связанный с сезон-

ными перегонами и преследованием ереси, показатели экзогамии

остаются слабыми, прежде всего потому, что многие пастухи счи-

тают себя слишком бедными или слишком свободными, чтобы свя-

зываться с женой, и остаются холостяками. Во-вторых, многие

изгнанники стремятся жениться на «землячке», женщине из Мон-

тайю или, на худой конец, на горной арьежанке. Из трех мужчин

семейства Мори, оторванных от родной деревни и живущих к югу

от Пиренеев, только один женится на каталонской девушке, при-

чем по любви. Двое других, Жан и Пьер, более или менее удачно

женятся, один на девушке из Тараскона- на -Арьежи, другой —

на женщине из Жюнака*. Мигранты из графства Фуа, гаваши,

спустившиеся со своих гор, никогда не чувствуют себя в своей та-

релке между Эбро и Сегре по причине хорошо известной спеси

каталонцев. Здешних людей отличает излишняя гордыня,—

говорит Белибаст (III, 189). Брать в жены их дочерей значит под-

вергать себя, если верить святому мужу, риску разрыва с арьеж -

ской родней. Каталонское высокомерие представляет собой не-

уловимую форму дискриминации по отношению к иммигрантам-

работникам из графства Фуа. Что и заставляет, наряду с прочими

мотивами, искать жену в среде своей этнической диаспоры. По-

добный поиск может обернуться продолжительным походом в

направлении родных краев с последующим возвращением в ком-

пании избранницы сердца к каталонскому очагу. Пьер Мор,—

рассказывает Жан Пелисье в 1323 году,— бежал из Монтайю

после первых облав, устроенных там инквизицией (около 1308

года). Поселился в Каталонии. И живет там с тех пор. Но

вот уже два года, как он вернулся в Монтайю, чтобы взять

себе жену. Он женился на дочери Гийома Отье из Монтайю,

который сидит за ересь в Каркассоне. Он прожил в деревне

до начала нынешней зимы, а совсем недавно отправился об-

ратно в Каталонию^.

Подобным же образом Белибаст и иже с ним «поднялись» к

северу, чтобы подобрать жену одному из них. Но им, схвачен-

ным сбирами церкви, не довелось вернуться из этого путешествия.

Между тем в Монтайю местная эндогамия, крайняя форма

местного патриотизма [localisme],— это не единственное, что зас-

луживает внимания. Существует еще и эндогамия совести: здеш-

ние крестьяне-катары имеют тенденцию жениться между собой.

Гл а в а XI

«Правила игры» в любви и браке

215

* II, 66; I, 456. См. ту же

самую мысль (II, 42, 39):

Лучше жена бедная, но веры

еретической, чем богатая, но

без оной. По крайней мере

(лаконично говорит Белибаст)

первой можно доверять и с

ней есть о чем поговорить.

* Смотри браки Бернара

Бело и Гийеметты Бене,

Бернара Клерга и Гийемет-

ты Бело, Раймона Клерга и

Эсклармонды Фор, Гийома

Марти и Раймонды Мори,

Бернара Марти и Гийеметты

Мори (в последнем случае

два брата берут в жены двух

сестер) и т. д. Смотри об

этом: I, 371, 430; гл. II; III

(о Б. Клерге и Мори-

Марти). См. также:

Pierry M., p. 53, прим. 60.

* За немаловажным

исключением «клана Азема»

(см. гл. XVII).

* Р. Мунье в прекрасном

сообщении на конгрессе по

методологии истории в

Сантьяго-де- Комиостелла

(1973) отстаивал именно

такое видение.

Лучше,— заявляют в окружении Белибаста,— взять в жены

верующую (— еретичку) с единственной рубашкой за душой,

чем неверующую с богатым приданым. В свою очередь, Арно

Виталь напрямик заявляет Вюиссане Тестаньер: Ты уже давно

спишь с Бернаром Бело, принесла ему детей, не жалеешь сил,

работая на его дом. Несмотря ни на что, он на тебе не

женится, будь ты даже богаче всех женщин в графстве Фуа.

Ибо ты не его веры, не из «добрых христиан»*. Подобное же

мнение высказывается по поводу брака Раймонды из Аржелье с

Арно Бело. Раймонду подозревали в причастности к убийству

первого мужа, Арно Лизье, которого в Монтайю упрекали в том,

что он убежденный католик, ненавидящий еретиков (III, 65).

Поэтому Раймонду подозревают также в симпатиях к катарству.

Ведь ее второй брак с Арно Бело — полная загадка: Арно беден,

как Иов

(все его добро едва ли потянет на 15 турских ливров); у

него нет ремесла; она не питает к нему любви-страсти; она даже

не уверена, является ли он катаром (III, 64). Тогда какого

дьявола ее потянуло за него замуж? Она себя еще и спрашивает

об этом.

Тщательное изучение брачных союзов, заключенных в дерев-

не, вполне подтверждает гипотезу, что брак между катарами или

между склоняющимися к ереси — это не просто культурная мо-

дель, проповедуемая монтайонцами, это и реальная практика:

крупные альбигойские domus местных земледельцев — Клерги,

Бело, Бене, Форы, Мори, Марти и так далее — обмениваются в

форме брака девушками и юношами, приверженными ереси \

Заметим, однако, что эндогамия совести, действующая на

«матримониальном рынке», не должна рассматриваться как до-

полнительная. Она лишь усугубляет строгие ограничения, уже на-

ложенные на выбор супругов местной эндогамией... Фактичес-

ки две эндогамии, катарская и локальная, взаимно усиливают друг

друга и даже более-менее совпадают: они очерчивают монтайон-

ский connubium, отнюдь не такой уж скудный. Он включает по-

чти все значительные семейства местных земледельцев по крите-

риям симпатии к ереси и укорененности в Монтайю *. Такой под-

ход требует на практике исключения нескольких паршивых

(слишком уж «католических») овец, таких как Арно Лизье.

С другой стороны, у этого connubium с четкими контурами

есть социальные ограничения сверху. Благородная дама, вроде

Беатрисы де Планиссоль, вполне может завести одного-двоих лю-

бовников среди поселян Монтайю и других мест. Она может всту-

пать в дружеские отношения с добрым людом. Поскольку связи

общения — как говорят некоторые историки

— могут распро-

страняться далеко за рамки социального круга, в котором подби-

рается супруг. И точно, когда бьет решительный час замужества,

Беатриса выходит отнюдь не за мужика, она сочетается закон-

Часть вторая

Археология Монтайю: от жеста к мифу

216

* См. гл. X. Пьер Клерг

выразил ту же самую мысль

в другом месте в разговоре с

Фабриссой Рив (I, 329):

Все женщины как одна.

Мужняя, не мужняя —

равный грех. А можно

сказать, что греха-то и

вовсе нет.

* Сама малолюдность

арьежских деревень

помогает понять, почему, не

считая двоюродных сестер,

запрет на инцест столь слаб

(II, 130) — почти нет

выбора.

ным браком с благородным либо, в крайнем случае, вступает в

конкубинат со священником. Кроме различий «крестьяне—дво-

ряне» существуют и другие социо-профессиональные препятствия

к браку, мы их в общих чертах затрагивали. Так, Пьер Мори,

пастух из Монтайю, сомневается, жениться или нет на Раймонде

Пикье, дочери богатого арьежского кузнеца. Приходится, как мы

уже отметили, Белибасту употребить всю свою настойчивость,

чтобы подтолкнуть доброго пастыря к переходу Рубикона гипер-

гамии [hypergamie]. Впрочем, Пьер быстро совершит «переход»

и в обратном направлении!

Сама узость монтайонского connubium, который в этом смыс-

ле не отличается от аналогичных структур других пиренейских

деревень, ставит проблему инцеста и кровнородственного брака

о чем вкратце уже говорилось. Катарство, в вольной интерпрета-

ции некоторых, учит: Поскольку запрещено все, то нет ничего

запретного*. (Или еще: За гранью допустимого запретов нет.)

Это подталкивает некоторых верующих к ослаблению обычных

ограничений. Так они компенсируют кровосмесительными брака-

ми или, скорее, конкубинатом дефицит предложения невест на

скудном матримониальном рынке. (Отметим, что при 250 жите-

лях, например, «поголовье» девиц на выданье в Монтайю оста-

ется просто ничтожным

.) Белибаст, сам отнюдь не аскет, тем не

менее сожалеет о распространении подобной компенсаторной

практики среди «братьев по вере». Многие верующие,— гово-

рит святой муж,— полагают, что нет стыда в телесном по-

знании женщин, с коими состоишь в родстве или свойстве.

Поступая сообразно этому, они не считают, что делают

нечто позорное, ибо верят, что на исходе своего бытия бу-

дут приняты «добрыми людьми» и грехи их тем самым бу-

дут отпущены и спасение обеспечено (III, 241). Я же,— за-

мечает Белибаст,— считаю подобного рода кровосмесительство

наихудшим и позорным. В деревне и за ее пределами область

табу на инцест, вне которой разрешается выбор супруги, включа-

ет двоюродных сестер, но исключает троюродных. Спать с ма-

терью, сестрой или сестрой двоюродной,— рассуждает Рай-

мон Делер, крестьянин-материалист и атеист из Тиньяка,— это

не грех, но позор. Зато, что касается троюродных сестер и

прочих женщин, я не считаю это ни грехом, ни делом позор-

ным. На том стою, ведь в Сабартесе есть пословица: «Коль

сестра троюродна, насади ее сполна]» (II, 130). Пьер Мори,

вдохновляемый монтайонской философией, тоже будет противо-

поставлять сферу табуированного инцеста (мать—сын, брат—

сестра, кузен—кузина, тела которых «близки» от природы) сфере

нетабуированной, куда относятся троюродные братья и свойствен-

ники (телам которых позволена близость плотская [III, 149]).

Решающая грань, как в Сабартесе, так и в Монтайю, отнюдь не

Глава XI «Правила игры» в любви и браке 217

* В принципе в эпоху,

непосредственно предше-

ствующую той, которую мы

рассматриваем в данной

книге, запрет инцеста мог

простираться до восьмой

степени родства (Chelini ].

Histoire religieuse...,

p. 319). Но «принцип» не

всегда применялся. Далеко

не всегда!

* Аналогичный запрет с

более вескими основаниями

действует и относительно

«инцеста» со свояченицей,

отмеченного в нашем

регистре в двух случаях: I,

418 (Пьер Клерг); II, 132

(Р. Делер).

* Bourdieu P. (Annales.

1972, juillet, p. 1105).

Ibid., p. 1108.

размыта: она включает двоюродных и исключает троюродных

родственников. Многие епископы XVII века будут считать че-

ресчур попустительским принцип, согласно которому можно сво-

бодно выбирать супругу среди троюродных сестер*.

Однако в отношении сестер двоюродных правило отягоща-

лось некоторыми исключениями, впрочем, скорее относившими-

ся к конкубинату, чем к браку, скорее косвенными, чем прямыми.

Фабрисса Рив, двоюродная сестра кюре, печалилась (не более!)

о том, что кюре телесно познал ее дочь Грациду, и беспрестанно

твердила последней с настойчивостью, которой не всегда хватало

убежденности: Не впадай в грех со священником, у тебя же

такой хороший муж, а священник мой собственный двою-

родный брат (I, 326). Как бы то ни было, запрет сексуальных и

брачных контактов между двоюродными братьями и сестрами в

Монтайю был достаточно строгим, если «дело» с любовницей дво-

юродного брата считалось скверной мерзостью. Мы уже отмеча-

ли, что когда Арно Виталь хотел изнасиловать Вюиссану Теста-

ньер, той достаточно было сказать сатиру одну простую фразу,

чтобы он прибрал свои руки: Я любовница вашего двоюродного

брата (I, 458). Также и монтайонские сплетницы, которые су-

дачат, что приходский священник Пьер Клерг совершил крово-

смешение с Беатрисой де Планиссоль. Для них это способ напом-

нить, что Беатриса была любовницей бастарда Пато, двоюрод-

ного брата кюре (I, 310, 238). Последнему, учитывая это,

следовало бы воздержаться от близости с женщиной, для него

нечистой. Разумеется, Пьер Клерг был не из тех мужчин, кото-

рых останавливают подобные аргументы. Но монтайонское пра-

вило, которое нарушения лишь подтверждают, остается твердым:

Даже через посредство тела общей любовницы ты не дол-

жен вступать в плотскую близость с телом двоюродного

брата, поскольку оно связано с твоим от природы*. Запрет

инцеста порожден страхом «короткого замыкания». Близость с

родственницей — это почти что близость с самим собой.

Как бы то ни было, обыкновение — не значит норма, пользу-

ясь выражением Пьера Бурдье

. Чтобы осознание генеалогии по-

родило в социально активном лице чувство неприятия инцеста,

требуется еще, чтобы генеалогия была известна этому лицу. Ины-

ми словами, если Ego не знает, что Alter

— это ее двоюродный

брат или двоюродный брат ее матери, Ego будет невинным обра-

зом спать с Alter или даже в полном неведении вступит с ним в

брак. Незнание генеалогии — нередкий факт в бесписьменных

обществах

. Оно может обесценить самые лучшие этнологичес-

кие построения.

Часть вторая Археология Монтайю: от жеста к мифу

218

* I, 302. Отметим попутно,

что Грацида как троюродная

племянница кюре фактичес-

ки оказывается за предела-

ми освященного обычаем

запрета на инцест, который

относится только к двою-

родным родственникам

(II, 130).

* III, 173-174. См. также

III, 150: о генеалогическом

невежестве в той же семье

Мори.

Знали ли вы,— спрашивает Жак Фурнье Грациду Лизье,

упрекая ее в «инцесте» с кюре Пьером Клергом,— знали ли вы,

что этот священник был двоюродным братом вашей мате-

ри Фабриссы, правда, незаконным?

— Нет, я не знала,— отвечает Грацида относительно ис-

кренне,— если бы знала, то не дала бы священнику познать

меня телесно *.

Правильное решение запоздало. Незнание иной раз срывает

воплощение наилучших принципов.

Генеалогическое невежество было еще сильнее в каталонском

убежище. Некоторые девушки, уроженки Монтайю, даже не

предполагали, что они двоюродные сестры. Однажды в Сан

Матео Пьер Мори просит свою кузину Жанну Бефай, дочь его

тетки Эмерсанды Мори, приготовить ему яйца. Та, будучи в не-

добром расположении духа, отказывается

— Чирей вам, а не яйца!

— Кузина,— отвечает Пьер Мори,— не надо так злоб-

ствовать!

— Чего? — говорит озадаченная Жанна,— Это в каком

же смысле вы мой кузен?

— Я сын Раймона Мори из Монтайю.

— И как это случилось, что старая тетка моей мате-

ри скрыла от меня такое в прошлый раз...

Жанна сразу смягчилась, отправилась покупать яйца и вино

для Пьера. Причиной первоначальной неприветливости было

всего лишь неведение. При других обстоятельствах она могла бы

дойти и до инцеста.

При всех прорехах брак и любовь в Монтайю и во всей вер-

хней Арьежи опутаны целой сетью исключений, табу, локальных,

религиозных, социальных эндогамии.

Было ли в этих условиях невозможно полюбить с видом на

брак? Не осуждали ли молодежь на брак по расчету вышеотме-

ченные запреты всякого рода? Традиция трубадуров, указываю-

щая страсти место вне брака, не применима ли она и в нашем

приходе желтых крестов? На все три вопроса, не вдаваясь в де-

тали, можно было бы ответить утвердительно. Но это было бы

ошибкой. Пьер Бурдье исследовал одну беарнскую деревню

1900—1960-х годов, где ограничения в выборе супруга столь же

строги, что и среди наших жителей Монтайю. Тем не менее со-

циология воспроизводства констатирует частое совпадение дви-

жений крестьянского сердца и императивов создания семьи.

«В Лескире (название деревни, рассматриваемой Бурдье) счаст-

ливая любовь, то есть любовь, одобряемая обществом, а стало быть

«Правила игры» в любви и браке

предрасположенная к успеху, является не чем иным, как разно-

видностью amor fati \ той любви с особой общественной судь-

бой, которая соединяет социально предопределенных партнеров

путем внешне случайного и произвольного свободного выбора»*.

Короче говоря, у сердца свои резоны, которые вполне уживают-

ся с уловками рассудка. В Монтайю в свое время, как в Лескире

в наше, можно было любить страстно, оставаясь в рамках внеш-

не жестких структур, предопределявших и направлявших выбор

спутника жизни.

Надо признать, что для тех из наших крестьян, кто хотел

жениться по любви, возможности чаще возникали вне самой де-

ревни. Это, в частности, относится к людям, которых изгнание

заставило искать свою долю в каталонском убежище. Там были

более свободные нравы и дети менее зависели от родителей, как

это отмечает Белибаст, неплохой, в данном случае, специалист по

сравнительной социологии (III, 189). Именно поэтому Жан

Мори, сын Гийеметты Мори из Монтайю, скрывающийся в Сан

Матео, страстно влюбляется (III, 189) в местную девушку по

имени Мари. Однако Мари отнюдь не еретичка. Тем не менее

Гийеметта и даже «совершенный» Белибаст в конечном счете со-

глашаются на брак Жана с возлюбленной, руководствуясь прин-

ципом ап. Павла: «...лучше вступить в брак, нежели разжигать-

ся»

. Упомянутый брак к тому же увенчался полным успехом...

в отношении чувств между свекровью и невесткой. Мары,— го-

ворит Гийеметта,— как невестка пришлась по сердцу нашей

семье. Все, чего бы мы ни захотели, Мари не просто хочет,

но еще и делает (II, 189). Несмотря на одобрение, которым свек-

ровь жалует послушную невестку, Гийеметта отнюдь не отбрасы-

вает старый принцип монтайонских крестьян, который настаива-

ет, чтобы в брачных планах порывы сердца уживались с расчета-

ми семей супругов. В тот самый день, когда арьежская фермерша

удостоверила таким образом почтительность своей невестки, она

резко поставила на место приглашенного к обеду невысокого

смуглокожего кюре лет тридцати:

— Почему бы нам не женить вашего сына Арно? — про-

стодушно обратился к хозяйке священник. Хозяйка же, одев маску

брюзги, отрезала:

— Ни за что! В этом году мы его не женим! Пока не

найдем людей или женщину, которой сможем доверять. Мы

ведь не знаем здесь людей (II, 188). Разумеется, «люди», кото-

рых надо найти, это семья другой, будущей невестки Гийеметты.

Необходимое условие: чтобы этой семье, а значит и невестке, мож-

но было доверять. Дополнительное условие, помимо прочего: что-

бы Арно полюбил девушку, которую ему прочат.

Брак Жана Мори, брата доброго пастыря, дает лишний при-

мер согласия между неодолимыми силами судьбы и любовным

Часть вторая Археология Монтайю: от жеста к мифу

220

* См. роль кюре Пьера

Клерга в случае с Грацидой

Лизье. Впрочем, люди

Монтайю с подобным

феноменом мирятся:

Монтайонский кюре

сделал тебе много

добра,— говорит Алазайса

Азема Грациде Лизье,— он

нашел тебе мужа (I, 305).

Всякие хлопоты заслужива-

ют вознаграждения, пусть и

I, 273-274. Ср. с

прекрасным каталонским

текстом (Bonnassie. II,

р. 311 — 312) про любовь

одного мужа к собственной

жене.

влечением. Жана изгнали из одного селения, байли которого по-

требовали от него женитьбы на местной, чтобы его стадо могло

свободно пастись на местных пастбищах. В общем, байли требо-

вали от Жана «пощипать травки на лужке супружества», чтобы

его овечки могли пощипать травки на лужке общины! Отказав-

шись принудительно обзаводиться семьей, Жан вместе со свои-

ми овечками перебирается в другое место. Он отправляется в

Альби (район Таррагоны), чтобы отыскать одного монаха, кото-

рому заложил свои вещи. В Альби пастуху говорят, что монаха

надо искать в Хункозе (тот же район). Жан отправился до этого

второго селения. И там, о чудо, разыскивая монаха, встретил де-

вушку (II, 487). Он испытывает к Матане Сервель, встреченной

в Хункозе, не столько романтическую любовь, сколько душев-

ное влечение: она ему нравится.

Тогда пришлось прибегнуть к посредничеству одного кюре

(мы знаем, что кюре и к югу, и к северу от Пиренеев охотно иг-

рают роль сватов, не упуская иной раз случая получить за комис-

сию натурой *). Благие старания священника увенчались успехом,

и Жан женился на Матане. Этот брак учитывает благоприятные

факторы эндогамии. Укрывшиеся в Каталонии молодые люди —

уроженцы верхней части графства Фуа. Он из Монтайю, она из

Тараскона. К тому же оба причастны катарской традиции, ею —

воспринятой, им — отвергнутой (более или менее). Итак, лю-

бовь Жана Мори расцветает на весьма благоприятной географи-

ческой, социальной и культурной почве.

В самой Монтайю и эндогамных деревнях верхней Арьежи,

несомненно, труднее надеяться на любовь с видами на брак, чем

в каталонском изгнании, где географические перемещения эмиг-

рантов, равно как и большое количество доступных им населен-

ных пунктов, умножают возможности встреч и флирта для моло-

дежи. Однако мы уже видели, что в средоточии деревенской эн-

догамии байль Монтайю Бернар Клерг питает любовь-страсть к

своей будущей жене Раймонде Бело. Поскольку Бернар чувстви-

телен к насмешкам, он весьма опасается брата Пьера, кюре, ко-

торый, как малоромантичный донжуан, предпочитает интрижки

и серийные романы. Он способен сделать посмешищем страст-

ную привязанность, питаемую молодым байлем в отношении своей

Раймонды. Вот уже больше двенадцати лет,— рассказывает

Бернар Клерг в 1321 году,— прошло с того лета, когда я бе-

зумно влюбился в Раймонду (дочь Гийеметты Бело), мою

нынешнюю жену: хотел я как-то войти в дом Бело... но

заметил в дверях собственного дома (соседнего с домом Бело)

брата моего, кюре Пьера Клерга. И не посмел уже сразу

войти в дом Бело. Ибо брат мой кюре смеялся надо мной

по причине безумной любви, которую я питал к Раймонде

зелоте

Глава XI «Правила игры» в любви и браке

221

* См. гл. IX. О нераздели-

мости любви и привязаннос-

ти к родителям молодых

верхней Арьежи в противо-

вес каталонским и валенсий-

ским, много более «умерен-

ным» нравам, см. еще раз

обстоятельный текст

Белибаста (III, 189).

* Bourdieu P. Op. cit.

* II, 415. Эта любовь была

взаимной (II, 424).

Лишнее подтверждение того, что и так ясно: живое чувство,

которое Бернар испытывает к Раймонде, соединяется с идео-

логическими предпосылками (оба молодых человека — катары).

Оно накладывается на характерные для нашего прихода домаш-

ние структуры: страстное отношение байля к своей суженой фак-

тически распространяется, как мы уже отметили, на весь осталъ

Бело! * Эта страсть обращается, в частности, на тещу, старую

Гийеметту. Бернар буквально заливает ее вином. Вторичная и

производная привязанность зятя к теще сохранится до конца дней

старой Гийеметты. После смерти последней деревенские сплет-

ницы не преминут пройтись по этой достопамятной нежности.

Плакать по ней нечего,— говорит Гийеметта Бене Алазайсе

Азема, имея в виду Гийеметту Бело (I, 462),— у Гийеметты

«Белоты» было все, чего можно пожелать, и это благодаря

зятю, который столько для нее сделал, что она могла жить

припеваючи.

Бернар так любил старую Гийеметту, что перед самой смер-

тью он склонил ее к endura (предсмертный пост, практикуемый

катарами после того как принят consolamentum) с тем, чтобы она

ушла уверенной в спасении души. В сущности, Бернар побудил

или вынудил тещу умереть от голода с тем, чтобы побыстрее от-

править на тот свет. Пусть познает там несказанное блаженство,

коего мы лишены в сем дольнем мире! Более заботливым быть

невозможно: брат кюре был зятем, каких не бывает.

Обратимся к свадьбе Бернара Клерга. Несоменно, этот до-

вольно молодой человек представлял собой, благодаря богатству

и положению байля, одну из лучших партий в деревне. Он легко

мог себе позволить жениться по любви, лучшие дома Монтайю

готовы были отдать за него своих дочерей; такие возможности

выбора для него и гипергамия для них усиливали возможность

любви с первого взгляда

. Феномены подобного рода были не-

редки в среде богатых хозяев, известной нам по регистру Жака

Фурнье. Раймон Пьер, крупный овцевод из деревни Арк, сер-

дечно любит (d'digit) свою жену Сибиллу *. Эту любовь наруша-

ет семейная сцена, вызванная расхождением во взглядах супру-

гов на обращение в ересь их больного младенца. Позднее, когда

вернулось доктринальное согласие, Раймон снова полюбил жену.

Отметим попутно, как союз духовный еще раз благоприятство-

вал сердечному согласию.

Итак, не стоит впадать в преувеличенную сентиментальность

мидинеток

: были некоторые вполне определенные социокультур-

ные условия (общность религиозных воззрений, возможности

гипергамии для невесты) для браков по любви в Монтайю и тем

более в каталонском изгнании. Впрочем, иные свадьбы подготав-

ливались семьей и друзьями без учета чувств вступающих в брак,

так, Пьер Мори, способный и на страсть, и на интрижку, стал

Часть вторая

Археология Монтайю: от жеста к мифу

222

объектом двух матримониальных предприятий. В первый раз с

девочкой шести лет с прицелом на весьма отдаленное будущее. Во

второй раз — с любовницей друга. В обоих случаях почти никого

не интересовала подлинность или глубина чувств доброго пасты-

ря, который все-таки не был дураком. Естественно, что обе по-

пытки завершились провалом.

В высших классах тоже процветают браки по сговору: чув-

ствуется, что при заключении первых двух союзов Беатрисы де

Планиссоль к сердцу дамы прислушивались меньше, чем к мо-

тивам знатности и происхождения. Само существование в элите

Памье плановых браков, предварительного знакомства с суже-

ной, подтверждается злоключением шевалье Бертрана де Тэ.

Я был очень разочарован своей супругой,— рассказывает он,—

ибо думал, что женюсь на дочери Понса Иссора, из Ларны,

на деле же она оказалась дочерью Мэтра Иссора, из Ларки*.

Ошибка была досадной: Иссора I из Ларки был добрым католи-

ком. Иссора II из Ларны симпатизировал ереси. Бертран мог пи-

тать законные надежды, женившись на дочери Иссора II, отдаться

занятию, которое любил больше всего на свете, а именно: запол-

нению долгих зимних вечеров бесконечными беседами о катар-

стве, приверженцем которого был. Понятно, что обманувшись в

невесте, Бертран де Тэ был жестоко разочарован. Принужден-

ный вести совместную жизнь с женой римской веры, дочерью Ис-

сора I, он замкнулся в себе более чем на двадцать лет супруже-

ства. В Монтайю же не могло быть ошибок такого рода, все се-

мьи находились в непосредственных контактах между собой и все

знали каждого. Тем не менее даже (и особенно) в этой деревне

брак заключался скорее и в большей степени с domus, нежели с

брачным партнером. Поэтому жениться по любви для молодых

людей было далеко не всегда возможно. Просто это было вполне

мыслимо и случалось не так уж редко.

Важным было как раз то, что после разных процедур —

флирта в таверне (III, 156), обручения, почтительных визитов в

дом любимой, подношения вина теще или пробной семейной

жизни

— в конечном счете брак по любви время от времени осу-

ществлялся — для мужчин. Так утверждалось возможное со-

гласование местной карты Страны нежных чувств

со схемой со-

циальной структуры. По ту сторону барьера, если речь идет о чув-

ствах, испытываемых (или нет) девушками по отношению к

* III, 322. Ларна и кавалеру, соискателю ее руки, картина менее радужная. Не часто

Ларка —

населенные

регистр сообщает нам о молодых женщинах, вступающих в за-

пункты

современном

конный брак осознанно, в согласии с собственным сердцем, тогда

департаменте Арьеж.

*°

См. гл. II, IV, V, IX. как, и мы это уже отмечали, тот же регистр не скупится на сведе-