Купина Н.А., Хомяков М.Б. Философские и лингвокультурологические проблемы толерантности: Коллективная монография

Подождите немного. Документ загружается.

этому воспринимается как «социальное поглаживание» (по

Э. Берну), действует, как упоминалось, в кооперативных речевых

контактах, позволяет снижать конфликтность ситуации, снимать

агрессивность. Лишь один пример. Как*то, еще в советское вре*

мя, автор этих строк встретилась с коллегой в достаточно пре*

стижном кафе, чтобы обсудить профессиональные вопросы, а за*

одно и пообедать. Официантка приняла заказ, а через некоторое

время принесла блюда — сразу все: и холодные закуски, и горя*

чее, и даже чай с пирожными. Мы немного поели и принялись

за свое дело. Минут через 20 официантка подошла и сказала: «Зна)

ете чего, я со столиком работаю, а вы тут разложили свои бума)

ги. Давайте ешьте и уходите». Я ответила, что это странно, и при*

дется выяснить у руководства, надо ли нам уходить. Официантка

скрылась за плюшевой портьерой, а вскоре за ней вошла и я. Там

стояли три женщины в белых халатах, и глаза их буквально «рас*

стреливали» меня. Однако я разрушила у моих адресатов ожида*

ние упреков и порицаний и сказала: «Здравствуйте, друзья!», что

произвело эффект полной неожиданности. А я продолжала дей*

ствовать с помощью речевого этикета: «Вы меня извините, пожа)

луйста, может быть, я не права. Помогите, пожалуйста, разо)

браться в ситуации. Я была бы вам очень благодарна. Мы с колле)

гой, доктором наук, выбрали ваше кафе, как пользующееся хорошей

репутацией…» — и объяснила, в чем суть претензий официантки.

В ответ «начальники» отругали официантку, потребовали унести

остывшее, а нам предложили сидеть до закрытия и приходить по*

чаще. Агрессивность была снята. Подобных случаев можно при*

водить множество.

В зависимости от социальных признаков говорящего и адреса*

та, ориентировки в обстановке общения и ситуации в целом го*

ворящий выбирает необходимое средство из богатейшего арсена*

ла выработанных в культуре социостилистически дифференциро*

ванных стереотипов общения, тем самым реализуя сочленение

стереотипности и творчества (еще раз сошлемся на Словарь

А. Г. Балакая).

Из сказанного ясно, что неотвратимость исполнения ритуалов

вежливости и речевого этикета заложена в нас природой и культу*

Раздел 4. Толерантность в речевом общении

351

рой. К. Лоренц пишет: «Так не будем же глумиться над рабом при*

вычки, сидящим в человеке, который возбудил в нем привязан*

ность к ритуалу и заставляет держаться за этот ритуал с упорством,

достойным, казалось бы, лучшего применения. Мало вещей более

достойных! Если бы привычное не закреплялось и не обособля*

лось, как описано выше, если бы оно не превращалось в священ*

ную самоцель — не было бы ни достоверного сообщения, ни на*

дежного взаимопонимания, ни верности, ни закона. Клятвы нико*

го не связывают и договоры ничего не стоят, если у партнеров,

заключающих договор, нет общей основы — нерушимых, превра*

тившихся в обряды обычаев» [Лоренц 2001: 114].

Вежливость, ритуализованное выражение в поведении уваже*

ния к другому, как упоминалось, шире речевого этикета, в зоне

коммуникативного взаимодействия она обладает огромным арсе*

налом как невербальных средств коммуникации, так и собствен*

но поведенческих, в широком смысле слова. Сюда, например, от*

носится улыбка [Стернин 1992; Тер*Минасова 2000; и др.]. Авто*

ры отмечают, что у русских улыбка — только реакция на

положительные эмоции, а не формальный знак культуры, как на

Западе. Думается, что это положение требует уточнения с точки

зрения этикетного поведения: при реализации речевого этикета

улыбка, как правило, присутствует. Интереснейшие рассуждения

на этот счет относительно улыбки и смеха как (первоначально) це*

ремонии умиротворения встречаем у К. Лоренца: «Понаблюдав за

собой, я могу с уверенностью утверждать, что общий смех не толь*

ко действует как чрезвычайно сильное средство отведения агрес*

сии, но и доставляет ощутимое чувство социального единения»

[Лоренц 2001: 232—234]. Другие невербальные средства выражения

вежливости также играют важную роль как «умиротворяющие»

знаки в общении.

Кажется, можно провести некоторые аналогии между толе*

рантностью и вежливостью. И то, и другое определяется как мо*

ральное качество человека, уважительно относящегося к друго*

му, при этом толерантность предполагает уважительное отноше*

ние к «непохожестям» другого, а вежливость — поведенческое

проявление уважения к статусным, ролевым и личным качествам

Философские лингвокультурологические проблемы толерантности352

другого. И толерантность, и вежливость, интериоризованные

личностью в ее социализации, становятся привычкой, обычаем,

ритуалом, автоматизированным коммуникативным поведением.

Но толерантность, на наш взгляд, это отношение к иному в дру*

гом, которое скорее всего проявляется как «неделание»: не лю*

бопытствуй, не «глазей», не обижай, не оскорбляй, не унижай,

не бей и т. п.

У К. Лоренца и об этом есть интересное замечание: «…для осо*

бых случаев, где его [инстинкта] проявление было бы вредно, вво*

дится специально созданный механизм торможения. И здесь сно*

ва культурно*историческое развитие народов происходит аналогич*

ным образом; именно поэтому важнейшие требования Моисеевых

и всех прочих скрижалей — это не предписания, а з а п р е т ы»

[Лоренц 2001: 145] (ср.: не убий, не укради). Следовательно, толе*

рантность входит в сознание и в обычай человека как запрет де*

лать другому плохо.

Вежливость же как выраженное в поведении уважительное от*

ношение к другому должна быть проявлена в коммуникации в зо*

не добра с помощью невербальных и вербальных средств общения,

и прежде всего речевого этикета. Основной ее постулат — делай

другому хорошее. Таким образом, толерантность и вежливость —

как бы две стороны одной медали: «в общении не делай плохого

другому, делай ему хорошее».

Сказанное, повторим, касается как внутрикультурной, так

и межкультурной коммуникации. Еще В. фон Гумбольдт учил «ува*

жать свои и чужие морали и культуры, никогда не наносить им

ущерба, но при всякой возможности очищать и возвышать их»

[Гумбольдт 1985: 321].

Перед исследователями встают насущные задачи углубленного

изучения проблем вокруг концептов «толерантность» и «вежли*

вость». Не менее насущна педагогическая проблема воспитания как

толерантности, так и вежливости. Работы последних лет в области

преподавания иностранных языков, русского языка как иностран*

ного в рамках межкультурной коммуникации служат разрешению

практической задачи воспитания в растущем поколении познания,

понимания и приятия культур народов изучаемых языков [Гудков

Раздел 4. Толерантность в речевом общении

353

12 Н. А. Купина

Д. и др. 1997; Вербицкая 2001; Милославская 2001; Тер*Минасова

2000; Пассов 2001; и др.].

Проблемы внутрикультурной коммуникации касаются многочис*

ленные исследовательские и педагогические работы по культуре ре*

чи и риторике, все публикации по культуре общения и речевому

этикету. Однако толерантность в коммуникативном поведении —

предмет особого внимания сегодня и в изучении, и в обучении.

В житейских (бытовых и деловых) ситуациях нормального сущест*

вования повседневная агрессивность, безусловно, снижается с по*

мощью и толерантности, и вежливости. Но, если говорить о пря*

мой агрессии, разбое, бандитском нападении, то ни толерантность,

ни вежливость, естественно, не смогут этому противостоять — здесь

речь о самой жизни, и необходимы другие способы защиты.

В заключение скажем следующее.

Опасность человеческой агрессии кроется, по мнению К. Ло*

ренца, в глубоких законах природы. Ученый сообщает нам, что

в эволюции самые жестокие хищники получили самые жесткие ри*

туализованные запреты на убийство своего сородича. Не хищни*

кам такие природные запреты ни к чему, эволюция их не создала.

Человек, существо не хищное, всеядное, не имеет природных

средств уничтожения — клыков, когтей и т. п., следовательно, при*

рода не выработала у него биологического механизма запрета на

убийство представителей своего вида. Не имея естественного ору*

жия, человек изобрел с помощью разума жесточайшие орудия унич*

тожения. Значит, пользуясь тем же разумом и ответственностью,

ритуализованными формами снятия агрессивности, он обязан уси*

ливать защиту себе подобного.

Полезно прислушаться к тревоге, высказанной К. Лоренцем:

«Вновь возникшие сегодня условия жизни человечества катего*

рически требуют появления такого тормозящего механизма, ко*

торый запрещал бы проявления агрессии не только по отноше*

нию к нашим личным друзьям, но и по отношению ко всем лю*

дям вообще» [Лоренц 2001: 348]. Со временем, считает К. Лоренц,

человечество станет таким, каким оно должно быть. Мы же лишь

переходный этап от животного к совершенному человеку.

Но и нам, сегодняшним, надо жить в мире, а для этого следует

всемерно уважать других, проявляя толерантность и вежливость.

Философские лингвокультурологические проблемы толерантности354

ПОСТУЛАТ ИСКРЕННОСТИ VS

ПОСТУЛАТ ТОЛЕРАНТНОСТИ

И ИХ ПРОИЗВОДНЫЕ В РАЗНЫХ КУЛЬТУРНЫХ

И ЯЗЫКОВЫХ МОДЕЛЯХ ПОВЕДЕНИЯ

М. Я. Гловинская

Известные постулаты общения Г. П. Грайса и максимы вежли*

вости Дж. Лича представлены неравномерно в разных культурных

моделях поведения. Это подтверждается разными «наивными ак*

сиологиями», запечатленными в этих языках. Так, например, судя

по ряду работ, есть и языковые, и чисто поведенческие свидетель*

ства того, что русская, с одной стороны, и англосаксонская, япон*

ская, малайская модели речевого общения — с другой, выбирают

в качестве приоритетного разные постулаты.

Для русского мира важнейшее значение имеет постулат искрен*

ности («не говори неправды» ? «говори правду»), а для англосак*

сонского и других названных — постулат толерантности («не гово*

ри неприятного для адресата» ? «говори приятное для адресата»).

В отличие от русской, в культурах последнего типа говорящий субъ*

ект не должен говорить собеседнику того, что может его огорчить

(например, делать замечания о его внешнем виде или утверждать,

что тот не прав). Это будет воспринято как желание его обидеть.

Воздействие слов на собеседника важнее, чем правда или искрен*

ность (см., например: [Вежбицка 1999, 2002]).

Что же касается русского языка, то в нем намного более де*

тально, чем в других языках, разработаны концепты «правда»,

«истина», «ложь», а также все семантическое поле, связанное

с идеями «говорить правду» — «лгать» [Арутюнова 1991, 1995;

Шатуновский 1991; Булыгина, Шмелев 1997; Апресян 2000; Веж*

бицка 2002]. Русские выражения говорить правду, резать правду)

матку в глаза, говорить без обиняков, разговор по душам, прямой,

Раздел 4. Толерантность в речевом общении

355

* Работа выполнена при поддержке РФФИ (гранты № 00*15*98866 и № 01*06*

80234) и РГНФ (грант № 02*04*00306А).

искренний человек, открытая душа, чистосердечный, исповедальный

тон и т. п. содержат положительную моральную оценку называ*

емых действий и свойств, в то время как говорить неправду,

скрытный человек, неискренний, притворный, напускной, фальши)

вый и т. п. — отрицательную. Впрочем, чрезмерная откровенность

в высказываниях о самом себе может оцениваться отрицательно;

ср. раскрыть душу и вывернуть душу наизнанку (см. также: [Ле*

вонтина 1997]).

Следует, однако, отметить, что говорение неприятной правды

в лицо собеседнику в русской культуре (Ты постарел; Ты плохо вы)

глядишь сегодня; Тебе не идет этот цвет), так поражающее, напри*

мер, англофонов, не обязательно прямо диктуется требованием

быть искренним, но может отражать и более разнообразные илло*

кутивные ситуации, хотя и возникающие на фоне этого постулата

и как бы освящаемые им.

С одной стороны, это может быть беспокойство о близком че*

ловеке, желание повлиять на его поведение в его же интересах (что*

бы он сходил к врачу, чтобы больше не надевал одежду, которая

ему не идет, и т. д.).

С другой стороны, это может быть проявлением коммуникатив*

ной агрессии — не просто выражением несогласия с собеседником

в условиях обмена мнениями в соответствии с постулатом искрен*

ности, но стремлением навязать свое мнение окружающим в усло*

виях, когда им никто не интересуется.

Последнее особенно ярко проявляется на примере таких ре*

чевых актов, в которых отрицательная оценка действий субъекта

содержится в высказывании имплицитно, то есть в случаях, ког*

да не сама оценка является содержанием высказывания, но она

как бы прилеплена к выбранной языковой форме и выражает*

ся в обязательном порядке, независимо от осознанной цели субъ*

екта.

В повседневном речевом общении носителей литературного

языка нередко встречаются формулы следующего типа: Не таскай

с собой такую тяжесть; Куда ты тащишь стул?; Натащили грязи;

Не путайся под ногами; Вечно он трется среди взрослых; Кто нава

лил здесь свои вещи?; Куда загнали мой рюкзак?; Чья книга валяется

на столе?; Куда ты засунул мой паспорт?; Не хватай горячее; На)

Философские лингвокультурологические проблемы толерантности356

верное, желатину в рыбу набухала?; Что ты таскаешь меня все вре)

мя по магазинам?; Вы вообще влезли без очереди; и т. д.

Легко видеть, что вместо выделенных слов могли бы быть упо*

треблены вполне нейтральные выражения: Не носи с собой такую

тяжесть; Куда ты несешь стул?; Наносили грязи; Не мешай; Вечно

он проводит время среди взрослых; Кто положил здесь свои вещи?; Ку)

да положили мой рюкзак?; Чья книга лежит на столе?; Куда ты по)

ложил мой паспорт?; Не ешь горячее; Наверное, желатину в рыбу

много положила?; Что ты все время водишь меня по магазинам?; Вы

встали без очереди.

Употребление же подобных слов создает особую раздраженно*

грубоватую тональность общения. Отдельные слова такого рода при*

влекали внимание исследователей как знаки невежливости при ди*

алогическом общении [Земская 1997], однако их смысловой анализ

не проводился, и их языковые отличия от других невежливых выра*

жений, таких, например, как Ты дурак, остаются невыясненными.

Обращает на себя внимание, что в своих основных значениях

такие глаголы указывают на численную или параметрическую ха*

рактеристику ситуации, в частности характеризуют действие по ин*

тенсивности. В них содержатся компоненты типа «много» (то есть

большое число или высокая степень), «с трудом» (то есть прилагая

много усилий), «с размаху», «беспорядочно», «далеко» и т. п. Нали*

чие таких смыслов позволяет использовать соответствующие слова

гиперболически, что и создает их обидность для адресата. Рассмо*

трим это подробнее.

В принципе слова с подобными компонентами можно разбить

на три группы.

К первой группе относятся лексемы, которые вообще не мо*

гут использоваться как грубые и обидные дескрипции, так как

точно и объективно описывают ситуацию по ее количественным

или параметрическим показателям и не содержат никакой оцен*

ки со стороны говорящего. Например, компонент «много» содер*

жится в толковании глаголов некоторых словообразовательных

классов: наготовить (еды), наварить, накупить (ср., однако, ниже

глагол натаскать); перестирать, исписать, изрисовать (ср.: А ты

знаешь, сколько она за свою жизнь белья перестирала?), увешать,

усыпать.

Раздел 4. Толерантность в речевом общении

357

Ко второй группе относятся глаголы, вообще никогда не упо*

требляющиеся нейтрально; они всегда воспринимаются как гру*

бые. Таковы, например, глаголы набухать, пялиться, вырядиться.

Характерно, что в БАС названные глаголы имеют помету «просто*

речное». Ср.: Нечего на меня пялиться!; Что ты вырядилась как на

праздник?

Наконец, к третьей группе относятся глаголы, которые в сво*

их основных значениях служат точными, объективными дескрип*

циями, но для которых в то же время типичны и оценочные зна*

чения и употребления. Именно к этой группе и относится боль*

шинство «грубых» предикатов. В качестве примера можно

привести глагол навалить. Навалить означает «бросая или кладя

с размаху много каких*то объектов, создать в результате из них

беспорядочную кучу». Например: Мы выкопали ему яму, и он по)

требовал навалить возле нее пустые консервные банки и мокрые га)

зеты и бросить бутылку из)под водки (В. Аксенов. Пора, мой друг,

пора). Ср. в то же время достаточно грубое: Что ты навалила мне

столько салату?

Остановимся на причинах, порождающих восприятие таких слов

как грубых и обидных. Для выяснения этого необходимо постро*

ить их толкования.

Начнем со слов второй группы, в значения которых всегда впа*

ян оценочный компонент.

Вырядиться значит «одеться так, что одежда человека бросается

в глаза [ассерция]; говорящий считает его одежду неуместной в дан*

ной ситуации; говорящий представляет его действие так, как буд*

то человек специально хотел выделиться и привлечь к себе внима*

ние своей одеждой; говорящий дает выход своему раздражению или

отрицательному отношению к данному лицу [модальная рамка]».

Ср.: — Видали, как вырядился? Чистый индюк! Свататься пошел

(Л. Леонов. Бегство мистера Мак*Кинли); Вы — еще и вырядились,

как фифа какая, видать, хотите, чтобы раздел кто)нибудь из мест)

ной шпаны или дезертиров (А. Кабаков. Последний герой); Ей [Ах*

матовой] запомнилось сердитое: «Что вы таким водолазом выряди

лись?» — в Ленинграде шли дожди, и она приехала в ботиках и рези)

новом плаще с капюшоном, а в Москве солнце пекло во всю силу

(Н. Мандельштам. Воспоминания). Обидность для адресата при ди*

Философские лингвокультурологические проблемы толерантности358

алогическом взаимодействии создают два последних компонента

модальной рамки.

Пялиться означает «пристально смотреть на кого*то или на что*

то в течение долгого времени [ассерция]; говорящий представляет

это действие как чрезмерное, назойливое и неуместное; говорящий

дает выход своему раздражению или отрицательному отношению

к субъекту [модальная рамка]». Ср.: Что ты пялишься на эту па)

рочку, перестань!

Набу

хать имеет следующий ассертивный компонент: «положить

слишком много какого*то вещества в некую емкость или субстан*

цию, имеющую объем». Оценочный компонент связывает этот гла*

гол с глаголом бухнуть, имеющим близкое значение «сразу, с раз*

маху, не меряя, резко бросить много какого*то вещества в некую

емкость или субстанцию, имеющую объем». Модальная рамка: «Го*

ворящий отрицательно оценивает действие субъекта, преувеличи*

вает количество положенного вещества и для этого изображает де*

ло так, как будто субъект не просто положил, а бухнул это веще*

ство; говорящий изображает это таким образом, чтобы дать выход

своему раздражению». Ср.: Ты набу

хала столько сахару, что пить

невозможно.

Отвечая на реплики с этими словами, адресат может отреаги*

ровать как на ассерцию, так и на модальную рамку. На вопрос:

Что это ты как вырядился? возможны, например, ответы: А что

особенного?; Я всегда это ношу; У меня нет ничего другого [на ас*

серцию — отрицается необычность]; Там все так будут одеты;

В этот клуб в другой одежде не пропускают; Сейчас это модно [на

модальную рамку — отрицается неуместность]; Не злись [на мо*

дальную рамку — реакция на раздражение говорящего]; Почему вы

рядился? Просто надел [отрицается правильность выбора номина*

ции в целом].

Итак, в модальной рамке всех этих глаголов, во*первых, отра*

жается гиперболизация со стороны говорящего той количествен*

ной или параметрической характеристики, которая названа в ас*

серции; во*вторых, в качестве средства создания этой гиперболи*

зации говорящий представляет действие как более интенсивное или

неблаговидное, чем на самом деле; в*третьих, отражается не толь*

ко отрицательная оценка самого действия, но и наличие отрица*

Раздел 4. Толерантность в речевом общении

359

тельных эмоций у говорящего. Общим психологическим фоном для

выбора подобной лексики может служить отрицательное отноше*

ние к субъекту в принципе.

Рассмотрим теперь несколько глаголов третьей группы. Для их

описания необходимо истолковать не только «грубое», но и основ*

ное значение, поскольку они связаны между собой.

Начнем с глаголов перемещения какого*то объекта в прост*

ранстве.

Глагол загнать в двух своих значениях, имеющих отношение

к интересующему нас употреблению, можно истолковать следую*

щим образом.

Загнать 2* означает «заставить кого*то переместиться, часто во*

преки его воле, в другое место, далекое или неудобное, откуда мо*

жет быть трудно возвратиться». Ср.: загнать на край света; загнать

на кулички; Так ведь вас Советская власть в Сибирь загнала (А. Ры*

баков. Дети Арбата); Шваба … обвинили в шпионаже и загнали на пять

лет в уголовный лагерь под Воронежем (Н. Мандельштам. Воспоми*

нания); Он тогда только вернулся из Турции, куда многих абхазцев за

гнали, кого силком, кого обманом (Ф. Искандер. Сандро из Чегема).

Загнать 4 означает «сильно ударяя или толкая, поместить неко*

торый объект внутрь другого объекта». Ср.: загнать патрон в ствол

пистолета; Надо будет пробурить сто четыре шурфа, загнать в них

на хорошем цементе анкерные болты (Ю. Визбор. Альтернатива вер*

шины Ключ).

Теперь обратимся к «грубым» употреблениям этого глагола в ди*

алоге. Например: Загнали зачем)то мою сумку в багажник. Говоря*

щий недоволен тем, что сумка будет недоступна во время поездки,

то есть актуализует оценочные компоненты «далеко» (положили)

и «трудно» (достать) из загнать 2. Истолковать значение можно сле*

дующим образом: «положить что*то куда*то; говорящий считает,

что предмет положен слишком далеко, так что его будет трудно до*

стать, чтобы воспользоваться им; говорящий испытывает отрица*

тельные эмоции по этому поводу». Адресат отвечает, реагируя имен*

но на оценочный компонент: Ну почему же загнали, ведь не навсег)

да, сейчас достанем.

Философские лингвокультурологические проблемы толерантности360

* Нумерация значений дается по МАС.