Конышев В.Н. Американский неореализм о природе войны: эволюция политической теории

Подождите немного. Документ загружается.

Изменения в перераспределении силы предсказывались достаточно

медленными и маргинальными по характеру. Поэтому Моделски ут-

верждал, что природа международной системы останется анархичной.

Скорее всего, мир недалеко уйдет от биполярной конфигурации и будет

относительно стабильным, хотя возникнут новые коалиции, связанные с

постепенным вызреванием проблем следующего цикла мирового разви-

тия. Основными политическими проблемами останутся предотвраще-

ние ядерной войны и поиски новых основ для интеграции в рамках ме-

ждународной системы. Конфронтация между великими державами и

развивающимися странами (конфликт «Север–Юг») во многом является

следствием нерешенности второго вопроса. Неполитические проблемы

ближайшего будущего — перенаселение, загрязнение среды, борьба с

голодом, нехватка энергии, урбанизация, изменение климата.

На остроту грядущих перемен наложит отпечаток то обстоятельст-

во, что решение многих глобальных и региональных проблем долго от-

кладывалось из–за острого соперничества между США и СССР. Само

по себе это не означает неминуемого кризиса. Эра нового экономиче-

ского роста вполне возможна, но в 1980-е гг. потенциал эволюционного

развития мировой системы падал. В связи с этим Моделски ожидал

ухудшения условий для деятельности транснациональных корпораций и

для международных коммуникаций. В перспективе это должно было

провоцировать рост числа региональных конфликтов как между стра-

нами «третьего мира», так и между развивающимися и великими дер-

жавами

196

Соотношение циклов политического и экономического развития го-

ворило о том, что в глобальной экономике ожидается эра стабильности,

которая может продлиться вплоть до 2016 г. В новом тысячелетии эко-

номическое процветание будет связано с наукоемкими отраслями —

информатикой, телекоммуникациями, биотехнологиями и освоением

космоса. По прогнозу Моделски, к 2000 г. ожидаемый средний эконо-

мический рост должен составить 2–3% в год, а далее последует повы-

шение темпов роста. Исключение составили СССР и Китай, о перспек-

тивах которых было сложно судить.

196

Моделски опирается на данные из: Mildarski M. Preventing systemic war// Journal

of conflict resolution. 1984. P.563–584; Haas E. Regime decay: conflict management and

international organization 1945–81// International organization 1983. Vol. 37. №2. P.189–256.

В географическом измерении предполагалось дальнейшее передви-

жение центра экономической активности на запад. В соответствии с

теорией циклов, истоки современного состояния мировой системы вос-

ходят к средневековой Венеции. Оттуда центр перемещался в Португа-

лию, Испанию, Нидерланды, Британию и, наконец, в США. По прогно-

зу Моделски, к 2000 г. экономическая «ось мира» сместится еще запад-

нее: Сан–Франциско суждено стать городом с наиболее высоким дохо-

дом на душу населения, Лос–Анджелесу — крупнейшим мегаполисом и

портом в стране. Однако к 2016 г. центр мирового экономического раз-

вития, скорее всего, переместится уже в Азиатско–тихоокеанский реги-

он. В подтверждение этой гипотезы приведены бурные темпы роста

Японии и стран Юго–Восточной Азии, а также повышение активности

Китая и России на Дальнем Востоке.

После 2000 г. ожидалось усиление интеграции в рамках «большой

семерки», чьи полномочия должны развиваться от совещательных к ис-

полнительным. Моделски предполагал продолжение, хотя и не столь

значительное, усилий по укреплению взаимной безопасности США и

СССР. Росту влияния региональных организаций способствует вакуум

власти, возникший в результате краха остатков колониализма в Азии,

Африке и Латинской Америке.

Приведенный выше прогноз показывает достоинства и ограничения

теории длинных циклов. Она помогает определить сроки вызревания

неотложных проблем глобального масштаба, которые имеют последст-

вия для долгосрочного развития как международной системы в целом,

так и отдельных государств. Инструментарий теории циклов дает воз-

можность отделить краткосрочные тенденции от долгосрочных, отсеять

малозначимые процессы. Это позволяет не только глубже понять те

крутые повороты истории, которые не всегда находили объяснения, но

и выявить некоторые приоритеты для практической политики ближай-

шего будущего. Теория обеспечивает комплексный системный прогноз,

охватывающий в нужном фокусе сферы политики, экономики и культу-

ры, сочетая данные качественного и количественного анализа. Однако

его правильность зависит от того, насколько предложенная модель со-

ответствует реальной истории, а здесь возникают серьезные вопросы,

которые обозначают пределы применимости теории.

В «Прогнозе 2016» неверно оценены перспективы развития СССР,

который, несмотря на трудности, должен был сохранить статус великой

державы. Доля СССР в мировом производстве на 2000 г. предполага-

лась около 10%

197

. Фактически она составила чуть более 1,5%, и Россия

не соответствует статусу великой державы за исключением военной

составляющей. Страна потеряла значительные территории, выходы к

морям, получила во многих местах прозрачные границы и пока пребы-

вает в состоянии разрухи и частичной стабилизации. Теория циклов не

учла стремительных темпов экономического развития Китая в

1990-е гг., достигавших 9–11% в год. В «Прогнозе–2016» Моделски

фактически обошел вопрос о будущем глобальном сопернике США,

хотя в предыдущих работах эта роль отводилась СССР. Между тем в

XXI в. на эту роль все более выдвигается Китай, если иметь в виду тем-

пы его развития.

Ошибки прогноза отчасти объяснимы тем, что в теории циклов ис-

пользование математических моделей основано на допущении о долго-

срочном и предсказуемом характере наблюдаемых тенденций. Строго

говоря, модели имеют предсказательную силу только для данных, кото-

рые они описывают, причем она может быть весьма высокой, прибли-

жаясь к 100%. Но это совсем не гарантирует, что с такой же достовер-

ностью данная модель даст верный прогноз на будущее. Предположе-

ние о том, что наблюдаемые тенденции развития продолжатся в буду-

щем — это всего лишь допущение. Поэтому правильнее говорить не об

ошибке прогноза Моделски, а о неизбежной ограниченности метода,

как и других известных способов моделирования социальных процес-

сов, основанных на переносе в будущее тенденций прошлого и настоя-

щего.

Универсальность теории циклов многими ставится под сомнение.

Один из доводов состоит в том, что известно лишь о пяти длинных цик-

лах в истории человечества. Если они возникли относительно недавно,

то почему они должны сохраняться в будущем? Да и сами сторонники

теории соглашаются, что влияние длинных циклов в наибольшей мере

сказывается на самых развитых в экономическом отношении странах, а

Россия, к примеру, в их число не входила.

Со стороны методологии способы выделения циклов также вызы-

вают вопросы. В частности, в циклических теориях (не только полито-

логических) нет теоретического обоснования для отбора важнейших

параметров развития, определяющих цикл. Исходя из теории нельзя

ответить на вопрос, почему изменялось содержание видов инновацион-

197

Modelski G. Scenario for the year 2016. P.230.

ной деятельности от одного цикла к другому. Важно также, что ключе-

вые индикаторы циклического развития должны изменяться примерно

одинаковым образом для многих стран. Но каждая из них имеет свой

исторически обусловленный «темп». Можно ли тогда говорить о цикле

истории в целом?

Фактическим основанием для выбора индикаторов служит эксперт-

ное мнение, что также ставит под вопрос объективность цикла как тако-

вого. С этим связаны и другие проблемы — как выявить в математиче-

ской модели цикла те колебания, период которых превосходит длину

цикла («тренд»), либо, наоборот, намного меньше его или носят слу-

чайный характер («шум»). Присутствие «шумов» и «трендов» способно

значительно изменить датировку длинного цикла. Хотя ни у кого не

вызывает сомнения взаимосвязь экономики и политики, теория циклов

не предлагает убедительной интерпретации ее механизма, что позволи-

ло бы подойти к изучению причинности этой связи.

Во всяком случае, теория циклов выглядит более приспособленной

для объяснения прошлого путем подбора правдоподобных параметров

цикла. Показательно, что большинство американских экономистов не

использует гипотезу о цикличности экономического развития в качест-

ве универсальной

198

. Отечественные специалисты в данной области

А.В. Полетаев и И.М. Савельева утверждают, что теория циклов «не

сформировалась как полностью самостоятельное направление ни в рам-

ках экономической или исторической науки, ни в обществоведении в

целом»

199

Нужно учитывать влияние субъективных факторов, которые общая

теория полностью охватить не может. Неожиданно быстрый экономи-

ческий упадок СССР во второй половине 1980-х гг. не был вызван регу-

лярными факторами, действующими со стороны международной систе-

мы, а стал результатом некомпетентности советского руководства. Та

же причина лежит в основе провальной политики новой российской

демократии в начале 1990-х гг., которая безнадежно, но преданно ждала

экономической помощи Запада. А западные эксперты в это время рас-

198

Клинов В.Г. Воздействие США на формирование длинных экономических цик-

лов// США*Канада. 2002. №2. С.47.

199

Полетаев А.В., Савельева И.М. Указ. соч. С.6.

суждали о том, что «шоковая терапия» российского премьер–министра

Егора Гайдара в 1991–1992 гг. «была недостаточно сурова»

200

Говоря о недостатках метода, не стоит забывать о характере связей,

которые помогает выявить теория циклов. Между синхронно повто-

ряющимися событиями устанавливается не причинно–следственная, а

лишь корреляционная зависимость, говорящая в данном случае о сов-

падении во времени. Явная или неявная подмена вида зависимости при

интерпретации приводит к ошибочным выводам. Пока нет окончатель-

ного ответа и на вопрос методологического характера: считать циклы

аналитическим конструктом или объективным свойством развития об-

щественных систем.

Серьезные возражения теория циклов вызывает у историков, кото-

рые указывают на слишком вольное толкование истории, «притягива-

ние» событий к циклам. В итоге теряется своеобразие пути, по которо-

му проходит свои циклы каждое государство. Например, в случае цикла

британской гегемонии по Моделски, хотя Британия и занимала лиди-

рующие позиции в экономическом развитии в первой половине XIX в.,

однако не в том смысле, который предполагает теория. Моделски дела-

ет акцент на промышленной революции, уровне развития торговли и

промышленности. В то же время 1822 г. оказался последним, когда тор-

говый баланс свидетельствовал о значительных успехах торговли. С

другой стороны, до 1850-х гг. Британия оставалась доиндустриальной

страной, которая еще мало отличалась от других европейских стран.

Политику государства определяли отнюдь не торговцы и промышлен-

ники, а представители знати, военные и банкиры. Основой могущества

Британии в это время были не хлопок и тяжелая индустрия, а финансо-

вые возможности и военная сила. Если Моделски считает, что во второй

половине XIX в. соперником Британии была Германия, то, по мнению

Эдварда Ингрэма, Британия не была гегемоном, а если и был у нее со-

перник, так это Россия

201

Приведенная критика теории циклов представляется вполне заслу-

женной. Можно лишь заметить, что сторонникам общей теории не из-

бежать некоторого огрубления оценок и критериев. Этого требует ори-

200

См.: Snyder J. Nationalism and the crisis of the post–soviet state// Survival. 1993.

Vol.35. №1. P.22.

201

Ingram E. Hegemony, global reach, and world power. P.239–242, 249.

ентация на выявление универсальной тенденции, которую призван по-

казывать цикл развития.

Окончание холодной войны способствовало кризису теории циклов.

Думается, что в решающей мере он связан с подменой анализа истори-

ческих изменений на математизированную экстраполяцию в будущее

показателей развития небольшой группы государств. Видимо, сказалось

увлечение поисками циклов в эмпирическом материале в ущерб изуче-

нию природы самих исторических феноменов. Некоторые базовые по-

нятия претерпели содержательные изменения. Заимствованная у геопо-

литики концепция морской силы не является универсальной, о чем го-

ворит хотя бы быстрое развитие современного Китая, который не отно-

сится к великим морским державам. В охватываемый теорией пятисот-

летний период менялись факторы силы государства, связанные с разви-

тием науки, экономики и военного дела. В настоящее время более важ-

ным условием победы в войне эксперты считают авиационную, а не

морскую мощь.

В этих условиях к середине 1990-х гг. на основе теории циклов обо-

значилось формирование нового направления — эволюционной теории

мировой политики, которая претендует на свое место не просто в виде

направления неореализма, но даже в ряду основных парадигм ТМО.

Сторонниками эволюционной теории стали практически все адепты

теории циклов: Уильям Томпсон, Джордж Моделски, Кэрен Рэслер, Дэ-

вид Рапкин, Винсент Фалджер, Стюарт Патрик, Хендрик Спрут, Поль

Хенсел, Крэг Мерфи, Брайан Поллинз, Джеффри Харт, Дженнифер

Стерлинг–Фолкер

202

. Новое направление сохранило понятие циклично-

сти, междисциплинарный характер теории, понимание политической

системы как части мировой системы, а также представление о взаимо-

влиянии международной экономики, политики и других сфер. Пока

следует говорить лишь о провозглашенной авторами исследовательской

программе и базовых постулатах, что диктует известную осторожность

в оценках этой теории.

202

Работы этих авторов опубликованы в: Thompson W. (ed.) Evolutionary interpreta-

tions of world politics. New York, London: Routledge, 2001. См. также: Cederman L. Emer-

gent actors in world politics: how states and nations dissolve. Princeton: Princeton University

Press, 1997; Kahler M. Evolution, choice and change// Lake D., Powell R. (eds.) Strategic

choice and international relations. Princeton: Princeton University Press, 1999; Modelski G.

Evolutionary paradigm for global politics// International studies quarterly. 1996. №40. P.321–

342.

Основные особенности эволюционного подхода связаны с акцентом

на развитии мировой системы, понимаемом как непрерывный процесс.

Если традиционно реалистические теории обращались к балансу сил,

как состоянию равновесия, то теперь, под влиянием достижений антро-

пологии и биологических наук постоянная эволюция считается нормой,

а существование мировой системы уподобляется потоку. Эволюцион-

ная теория опирается на следующие постулаты: развитие человека про-

исходит как взаимодействие биологической природы и культуры; чело-

век имеет много общего с другими представителями животного мира

(приматами) в организации общественных форм жизни; есть связь меж-

ду длительностью исторических циклов (100 лет) и сменой нескольких

поколений человека (30 лет).

При изучении изменений в идеологии или государственном устрой-

стве ставится вопрос о том, почему произошел переход от одной кон-

кретной формы к другой. По примеру генетики, сами изменения трак-

туются как набор вариантов и механизмов отбора, которые реализуются

в истории. Они могут быть постепенными и скачкообразными, значи-

тельными и менее масштабными, направленными вовне или внутрь

данной подсистемы. Моделски отделяет эволюционный подход от со-

циал–дарвинизма, подчеркивая, что общественная эволюция происхо-

дит гораздо быстрее, чем биологическая. Первая включает в себя куль-

турную составляющую и проходит через такие специфические меха-

низмы социального воспроизводства, как, например, система образова-

ния

203

. Универсальная схема эволюционного цикла выглядит следую-

щим образом: среда — инновация (приспособление) — вариации разви-

тия — отбор — эволюция.

Примечательно, что механизм отбора учитывается не в рационали-

стическом ключе, как поиск наилучшей стратегии, что было бы тради-

ционно для неореализма, а как естественный процесс проб и ошибок

субъектов политики, активно взаимодействующих со средой и извле-

кающих из этого уроки. В итоге цикл эволюции системы — это некото-

рый вероятностный инерционный процесс, который отклоняется под

воздействием инноваций, происходящих в контексте конкретных усло-

вий. На вопросы, как отбирать наиболее важные инновации, а какие от-

203

Modelski G. Is world politics evolutionary learning? // International organization.

1990. Vol.44. Issue 1. P.18.

брасывать, должны ответить частные теории, которые будут развивать-

ся в рамках эволюционного подхода.

Новая теория отказывается от фиксированной иерархии субъектов

политики и их атрибутов. Предполагается более свободный выбор еди-

ниц анализа, куда, помимо государств, могут входить фирмы, междуна-

родные организации, идеологии, отдельные личности. В анализ вклю-

чаются глобальные процессы, которым придается статус самостоятель-

ных субъектов политики. В этой мировоззренческой гибкости сторон-

ники эволюционной теории видят для себя возможность встать «выше»

межпарадигмальных споров.

Новое направление призвано учитывать сложность (в том числе

вложенность), взаимозависимость и ко–эволюцию подсистем мировой

политики, когда исследователь имеет возможность не выделять какую–

то одну их них, а изучать любой объект в едином контексте. При этом

структуры и процессы не фиксированы, они возникают и исчезают. Тем

самым обеспечивается изучение циклов развития с учетом особенно-

стей их внутренней динамики. Как и теорию циклов, эволюционную

теорию отличает ориентация на прогнозы краткосрочного и долгосроч-

ного характера. По мере увеличения срока учитывается неизбежное

уменьшение вероятности событий, возрастание сложности и неопреде-

ленности отношений и зависимостей

204

Перейдя на позиции «эволюционизма», Моделски уточняет ряд сво-

их прежних положений. На роль лидера в настоящей фазе историческо-

го цикла вновь выдвинулись США, причем без значительных конфлик-

тов между наиболее развитыми странами. Этот процесс происходит как

переход от неформального лидерства к институциональному закрепле-

нию положения в виде «глобальной федеральной структуры», конкрет-

ные формы которой еще предстоит выработать

205

Критерии лидерства также подверглись пересмотру. В их числе по-

литико–стратегическая организация гегемона для обеспечения глобаль-

ного влияния. Оно подразумевает способность к проецированию силы в

любой регион планеты. Если до сих пор важнейшим условием могуще-

ства была морская сила, то теперь к нему присоединяются еще два фак-

тора: воздушно–космическое и информационное господство. В эконо-

204

Thompson W. (ed.) Evolutionary interpretations of world politics. P.1–7.

205

Modelski G. From leadership to organization: the evolution of global politics// Chase–

Dunn C., Bornschier V. (eds.) The future of global conflict. London: Sage Publications,

1999. P.37.

мической сфере необходимо удерживать ведущие позиции для обеспе-

чения могущества, причем упор следует делать только на стратегиче-

ские сектора, такие как информационные технологии, чтобы не распы-

лять силы государства. Для государства–лидера характерно демократи-

ческое политическое устройство. Это дает наиболее благоприятные ус-

ловия для появления новых стратегий развития и сбалансированности в

принятии решений, способствует развитию сотрудничества на глобаль-

ном, региональном и национальном уровне. Наконец, глобальная ответ-

ственность лидера, которая означает его открытость к мнению других

стран, создает легитимность его политике, а также обеспечивает согла-

сованность национальных интересов с интересами глобального разви-

тия

206

Теория гегемонистской стабильности

Теория гегемонистской стабильности (гегемонизма) в различных

вариантах развивалась в трудах А.Органски, Чарлза Киндлбергера,

Стефана Краснера, Тимоти Маккеуна, Артура Стейна, Эдварда Манс-

фельда и других

207

, но наибольшую популярность она приобрела в ин-

терпретации Роберта Гилпина. Кроме того, тема гегемонии развивается

на иной идейной основе в парадигме глобализма

208

Концепция Гилпина совмещает в себе идеи циклического развития,

элементов структурного реализма и историзма. В отличие от сторонни-

206

Ibid. P.20–25.

207

Organski A. World politics. New York: Knopf, 1968; Kindleberger Ch. The world in

depression, 1929–1939. Berkley: University of California Press, 1973; Krasner S. State power

and the structure of international trade// World politics. 1976. Vol.28. №3. P.317–343; Mcke-

own T. Hegemonic stability theory and 19th century tariffs in Eorope// International organiza-

tion. 1983. Vol.37. P.73–92; Stein A. The hegemons dilemma: Great Britain, the United States,

and the international economic order// International Organization. 1984. Vol.38. P.355–386;

Gilpin R. The political economy of international relations. Princeton: Princeton University

Press, 1987; Mansfield E. The concentration of capabilities and international trade// Interna-

tional organization. 1992. Vol.46. Issue.3. P.731–764; Strange S. The persistent myth of lost

hegemony// International orgnization. 1987. Vol.41. Issue.4. P.551–574.

208

См., например: Chase–Dunn C., Rubinson R. Toward a structural perspective on the

world system// Politics and society. 1977. Vol.7. №4. P.453–476; Chase–Dunn C. Global

formation: structures of world economy. Cambridge: Basil Blackwell, 1989; Wallerstein I.

The modern world system. Vol.1–3. New York: Academic, 1979,1980,1989; Boswell T. he-

gemony and bifurcation points in world history// Bornschier V., Chase–Dunn C. (eds.) The

future of global conflict. P.263–284.

100

ков теории циклов, которые опираются на понятие морского могущест-

ва, Гилпин ставит во главу угла фактор экономического развития госу-

дарства–лидера. Во многом его книга «Война и изменение в мировой

политике»

209

стала ответом на сложившийся дисбаланс между ради-

кальными изменениями в мире, происходившими в 1970–80 гг., и не-

способностью политических теорий интерпретировать международные

отношения в их динамике.

Гилпин выдвинул альтернативу и одновременно дополнение теории

Кеннета Уолтса, указывая главным образом на статичность понятия

структуры. Если Уолтс утверждал, что теория должна доказывать «по-

вторяемость и периодичность, но не изменения»

210

, то Гилпин стремит-

ся показать, как международная система существует в непрерывном

развитии и в чем общие причины войн. По собственному признанию,

его работа не претендовала на научную строгость и значимость общей

теории, подобно неореализму Уолтса, а лишь предлагала другие рамки

для рассуждения об упомянутых вопросах

211

. В связи с этим допущены

некоторые сознательные упрощения: внутриполитическая и междуна-

родные системы тождественны по природе; международная политика

государств зависит от гегемона.

В основе теории гегемонистской стабильности лежат обобщения,

основанные на исследованиях об экономическом развитии великих им-

перий. Однако исторический материал используется Гилпиным пре-

имущественно как иллюстрация к собственным априорным суждени-

ям

212

. Центральное место в теории занимает концепция экономического

лидерства государства–гегемона. Среди важнейших постулатов Гилпи-

на, которые характерны для неореализма в целом, можно отметить сле-

дующие: суверенные государства как главные субъекты в международ-

ной политике, конфликтность отношений государств из–за различия

интересов; распределение силы как существенная характеристика меж-

209

Gilpin R. War and change in world politics. Cambridge, MA: Cambridge University

Press, 1981.

210

Waltz K. Theory of international politics. P.69.

211

Gilpin R. War and change in world politics. P.2.

212

Работу Гилпина критиковали за ошибки в логике и не всегда корректную трак-

товку исторического материала. См., например: Stein A. The hegemon’s dilemma: Great

Britain, the United States, and the international economic order// International organization.

1984. Vol.38. Issue 2. P.355–386; Shidal D. The limits of hegemonic stability theory// Interna-

tional organization. 1985. Vol.39. Issue 2. P.579–614.