Колобов О.А. (под об. ред.) Внешняя политика Соединенных Штатов Америки: принципы формирования и закономерности реализации. Том 2
Подождите немного. Документ загружается.
условиях анархии международной системы, а потому нуждается в массовой армии. Ее
суть не столько в размерах, сколько в том, что граждане должны иметь сильную
политическую мотивацию стать солдатом, чтобы преодолеть все тяготы и жертвы
войны. На примере военной истории наполеоновской Франции, Пруссии, а также
Германии времен Бисмарка Поузен показал, что при равных силах победу одерживало
то государство, которое более эффективно использовало национализм. Вывод Поузена
состоит в том, что пока военная безопасность государства связана с массовой армией,
агрессивный национализм останется востребованным и будет культивироваться,
усугубляя дилемму безопасности на международном уровне. Обращение к
национализму наиболее вероятно, когда государство не имеет достаточной
оборонительной мощи для нейтрализации угрозы безопасности
134
.
Отмечается целый ряд условий, способствующий усилению агрессивного
национализма. Он активизируется при ослаблении государства, когда существующие
институты не в состоянии обеспечить элементарные нужды населения. В таком случае
в основе национализма проявляется стремление этнических и других социальных
групп защитить себя от физической расправы, экономических, культурно–языковых и
других угроз в условиях нарастающего безвластия. Переход к демократии также
сопровождается националистическими войнами, особенно на стадии, пока институты и
новая политическая культура еще неустойчивы. В условиях хаоса национализм
становится мощным и зачастую единственным рычагом укрепления и удержания
власти. Кроме того, часть элиты стремится извлечь экономическую выгоду из войны за
счет продаж оружия и отсутствия таможенного контроля
135
.
Дестабилизирующее влияние оказывают особенности демографического развития
и географического расположения этнических групп. Компактное проживание народов
при несовпадении государственных и этнических границ провоцирует борьбу за
самоопределение вплоть до образования собственного государства, как это происходит
с курдами, проживающими на территории Ирака, Ирана и Турции. Этнические
внутренние конфликты могут быстро стать международными, если они грозят
нарушить сложившийся баланс сил на региональном или глобальном уровне. Они
провоцируют государства вмешаться, чтобы блокировать распад союзника, ослабить
противника или враждебную коалицию
136
.
Процессы экономической глобализации имеют неоднозначные последствия для
различных этнических групп. Часть из них извлекает выгоду, но аборигенные народы в
большинстве случаев только теряют, так как отчуждение лесов, земель, других
естественных ресурсов разрушает экономический и культурный уклад их жизни. В
итоге это ведет к деградации или ассимиляции этнических меньшинств, вызывая
острые конфликты в обществе
137
.
Национализм имеет не только объективные, но и субъективные корни. В этой
связи заслуживает внимания мнение Сейома Брауна в отношении России и стран
Восточной Европы. «Трансформация этнического сознания (уклада жизни) в
крупномасштабное массовое насилие едва ли просто вырастает из столкновений
общин, которые живут бок о бок. Этнические противоречия — потенциальный
горючий материал, и его использование для войны между общинами наиболее чаще
всего является работой политических демагогов при помощи мобилизации
фанатиков»
138
.
В многонациональном государстве попытки политического самоопределения
могут привести к такому росту насилия, которое разрушит доминирующую
этническую группу. Агрессивный национализм и сепаратизм используются другими
странами под флагом защиты права на самоопределение и свободу. Однако это право
входит в противоречие с суверенитетом государства, которое подразумевает право на
защиту своей целостности силой. Благодаря своей юридической неоднозначности
41
самоопределение становится выгодной картой в политической игре для
дестабилизации политической обстановки и ослабления противника.
В разгаре советско–американской конфронтации национализм использовался
супердержавами как инструмент борьбы за сферы влияния и в целом был под
контролем. Оказание помощи или проведение военных интервенций в странах
«третьего мира» проходило под лозунгами поддержки «национально–освободительных
движений» (СССР) или «борьбы за свободу» (США). С окончанием холодной войны
многие развивающиеся страны лишились экономической и политической поддержки со
стороны супердержав, что породило волны этнического насилия в Африке. Другим
следствием стало быстрое распространение агрессивного национализма на Балканах и
территории бывшего СССР, которые на политическом уровне проявились в форме
сепаратизма. Конфликты на этой почве заканчивались силовым вмешательством других
государств, как это было в Боснии и Косово или военными конфликтами между вновь
образовавшимися государствами.
Иногда политические лидеры разыгрывают карту национализма для оправдания
роста военных расходов, либо для отвлечения общественности от других острых
внутриполитических проблем, либо для получения поддержки широких масс против
внешней угрозы или внутренней оппозиции. С помощью националистических мифов,
искаженного преподавания истории, разжигания шовинизма создается образ врага,
который порой становится настолько живучим, что не только препятствует
компромиссам, но даже ставит определенные рамки действиям породивших его
политиков.
Межгосударственные столкновения на националистической почве вызываются
волнами насильственной эмиграции, которые провоцируют отдельные государства.
Они пытаются добиться этно–религиозной однородности своего населения, избавится
от политических диссидентов, от процветающей, но непопулярной этнической группы,
либо присоединить чужие земли
139
. Миграции создают целый ряд проблем, ведущих к
конфликтам в стране пребывания:
• вводят дополнительные ограничения на различные ресурсы государства;
• нарушают экономическое, религиозное, этническое, политическое статус–кво;
• несут угрозу культурной идентичности;
• порождают возмущение общественного мнения из–за возникших проблем;
• ведут к росту общей политической нестабильности.
В случае если государство, принявшее иммигрантов, не справляется с
проблемами, оно может прибегнуть к угрозам и насилию в отношении страны,
допустившей неуправляемые потоки миграции.
В попытках найти универсальные причинные связи между войной и
национализмом Стефан ван Эвера предлагает отличительные признаки наиболее
агрессивных форм современного национализма, опираясь на примеры из истории. К
таким признакам он относит степень неудовлетворенности этнической группы тем, что
у нее нет собственной государственности. Вероятность войны повышается, если
разделенные народы стремятся воссоединиться путем захвата чужой территории, где
проживает большая часть диаспоры. Войне способствует подавление национальных
меньшинств и шовинизм в отношении к народам других государств, как это было в
нацистской Германии.
Кроме этого, Эвера выделяет условия, в которых вызревает агрессивный
национализм. Это столкновение сильного национального движения с желанием властей
подавить его, так как территориальное и политическое отделение одного этноса может
породить дальнейший распад государства. Эскалации военного конфликта
способствуют этническая неоднородность и некомпактное проживание меньшинств, а
также международное непризнание границ, их несовпадение с этническими и
естественно–географическими границами. Играет свою негативную роль прошлый
42
опыт политических репрессий, причем мщение направляется не только на власть, но и
на другие народы. Такого рода национализм против русских можно наблюдать в
Прибалтике и на Украине. Благоприятным фоном для межэтнических столкновений
служит политика дискриминации в отношении меньшинств, экономическая
нестабильность и социальное неравенство этнических групп
140
.
По мнению Эверы, война на почве национализма той или иной окраски гораздо
более вероятна в странах Восточной Европы и бывшего СССР, чем в Западной Европе.
Это связано с тем, что на Западе более развиты экономика и институты демократии,
претендентов на самоопределение меньше, не так остра память межэтнических
столкновений, более адекватно проводится политика в отношении национальных
меньшинств. В Западной Германии и Италии, родине фашизма, в настоящее время
«условия для возврата к агрессивному национализму отсутствуют»
141
. Практически
обратная картина рисуется в отношении бывшей Югославии и СССР. Нужно отметить,
что современную Россию американские эксперты до сих пор представляют как «страну
с глубоко ксенофобным мировоззрением», потому что она слишком
многонациональна, слишком много русских находится на положении униженных
меньшинств в соседних странах, а российская экономика все еще очень слаба. И если
национализм еще не проявил себя ярко на российской политической арене, то это
временное явление
142
. Можно ожидать весьма резкой реакции Запада, если Россия
попытается от политических деклараций перейти к более действенным мерам в защиту
русских в бывших союзных республиках. Здесь русофобию замечают меньше,
оправдывая ее накопленными обидами и имперским прошлым России.
Итогом изысканий Эверы стали рекомендации для политиков Западной Европы в
виде универсальной формулы рациональной политики. Рецепты нацелены не на
разрешение, а на смягчение конфликтных отношений, на предотвращение военной
фазы противостояния. Они обходят стороной специфику конкретных регионов и
истории народов и сводятся к предложению общего шаблона, или «операционного
кода». Главные направления «универсальной» политики должны составлять убеждение
или принуждение восточноевропейских стран отказываться использовать силу в этно–
религиозных конфликтах, а вместо этого развивать демократию и рыночные
отношения
143
.
Трудно сказать, насколько Западная Европа прислушивалась к американским
ученым, но именно в такую схему укладывается реакция европейских стран на
проблемы России в Чечне. Многочисленные комиссии под руководством лорда Джадда
из Парламентской Ассамблеи Совета Европы повторяли из года в год одни и те же
заклинания, совершенно не обращая внимания ни на необходимость проводить на
определенном этапе силовые действия, ни на происходящие в Чечне позитивные
перемены.
Еще одна причина войн на уровне государства - деградация окружающей среды и
исчерпание ресурсов. Сами по себе проблемы, связанные с деградацией окружающей
среды, не считаются самостоятельным источником войн. Эта связь становится
актуальной, когда деградация природы приводит к исчерпанию необходимых ресурсов,
которые косвенно или прямо влияют на мощь государства. Поэтому в ряде случаев
проблемы окружающей среды включаются американскими экспертами в угрозы
национальной безопасности
144
. Исследователи вновь обращают внимание на
неомальтузианские теории, которые предсказывают, что быстрый рост и урбанизация
населения планеты усиливают конкуренцию за контроль над природными ресурсами.
Возрастание интереса к экологии в последние десятилетия объясняют
несколькими условиями. В конце 1980-х гг. проявились заметные изменения в климате,
которые обратили на себя внимание самых разных наук. Под влиянием достижений в
развитии теории хаоса, теории катастроф и других научных направлений вместо
представления об относительной устойчивости климата стали утверждать о
43
нелинейном характере всех природных изменений. Согласно новым веяниям,
антропогенное влияние ведет не к постепенному, а скачкообразному изменению
климата с непредсказуемыми последствиями. Окончание советско–американской
конфронтации способствовало тому, чтобы представители политических наук обратили
больше внимания на невоенные аспекты глобального развития
145
.
Поскольку человечество близко к тому, чтобы исчерпать многие ресурсы, их
политическая значимость рассматривается сквозь призму понятия восполняемости.
Выделяют несколько типов ресурсов. К невосполняемым, исчезающим ресурсам
относится пахотная земля, которой становится все меньше в расчете на душу населения
планеты, а с другой стороны, падает ее плодородие. Военные конфликты последних лет
не всегда имеют целью прямую передачу земли от одного государства к другому, даже
если в результате военных действий победитель полностью оккупирует территорию.
Часто речь идет об установлении той или иной формы влияния, которая обеспечивает
интересы более сильного государства и при необходимости позволяет использовать
земельные угодья.
Невосполняемые, но заменимые ресурсы имеют политическую значимость в
определенный период времени, пока не найден заменитель или не разведаны
дополнительные запасы: нефть, газ, руда. Дефицит нефти на мировом рынке в 1973–
74 гг., спровоцированный арабскими странами, привел к тому, что США и страны
Запада обратились за нефтью к государствам, не входящим в ОПЕК, а также внедрили
энергосберегающие технологии. Военные столкновения возникают из–за обладания
или контроля над ресурсами, которые признаются стратегическими. США вели войну
против Ирака в 1991 и 2003 гг. за установление контроля над ценами на нефть
Персидского залива.
К возобновляемым ресурсам относят «обычные», такие как чистая вода,
промысловые животные, рыба озер, рек и мирового океана. Их недостаток также может
провоцировать конфликты. Известно, что истребление бизонов на землях Северной
Америки иммигрантами из Старого Света было задумано, чтобы лишить индейцев
основного источника пищи и естественной среды обитания и таким способом вынудить
их уступить земли. В 1990-е гг. по поводу вылова морепродуктов возникали острые
противоречия между Россией и Норвегией, а также Испанией и Канадой. В последнем
случае даже с угрозой Испании послать военные корабли для защиты своих рыбаков. В
Африке и Азии до 90% воды используется для сельскохозяйственных нужд, поэтому ее
недостаток ведет к голоду и неуправляемым миграциям населения. Проблема голода
приобрела глобальный характер особенно на фоне быстрого роста населения Земли. По
подсчетам Мирового банка, потребность развивающихся стран в продовольствии
удвоится в 2025 г. по сравнению с 1995 г. Необходимость быстро увеличивать объемы
производства продуктов питания способны вызвать внутренние конфликты. Так, в
долине Амазонки продолжается борьба между аборигенами, которых поддерживает
общественное мнение многих стран, и сотнями тысяч поселенцев, которые вырубают
леса для хозяйственного освоения земель
146
.
Проблемы ресурсов и окружающей среды стали настолько очевидны, что на
государственном уровне появилась концепции «устойчивого развития» как пути
гармоничного сосуществования человека и природы. Хотя в этом направлении
работают многие международные институты (Мировой банк, Институт мировых
ресурсов, Арктический совет и др.), гарантий позитивного решения в международной
политике нет. Каждое государство решает в первую очередь собственные проблемы,
даже если они носят глобальный характер. США, самый крупный потребитель
ресурсов, не участвуют в долгосрочных программах такого рода. Достаточно
напомнить о выходе из Киотского протокола (1997 г.) по сокращению и регулированию
вредных выбросов в атмосферу.
44
Неореалисты рассматривают связь изменения среды и международной
безопасности в более узком ракурсе по сравнению с представителями других парадигм,
чтобы избежать неоправданного расширения понятия безопасности. Они ставят вопрос,
как изменения окружающей среды ведут к военному конфликту между государствами,
вводя экологическую проблематику в окружение концепций «государство»,
«национальный интерес» и «баланс сил». Томас Хомер–Диксон, рассуждая о механизме
такого влияния, выделяет общественные последствия антропогенных изменений
природы и вызываемые ими типы конфликтов.
Особенно остро проблема сберегающего природопользования стоит для
развивающихся стран, где при низком уровне благосостояния и нехватке собственных
средств для оптимального использования ресурсов существует высокая зависимость
экономики от вывоза сырья. К основным экологическим проблемам относят
выхлопные газы автотранспорта, уменьшение озонового слоя Земли, кислотные дожди,
уменьшение лесов и пахотных земель, загрязнение и истощение источников пресной
воды, истощение рыбных запасов
147
. Хотя все они имеют глобальный характер, между
ними есть различия по глубине последствий, темпам роста, региональной
специфичности.
Одно из важнейших социальных последствий экологических изменений состоит в
падении сельскохозяйственного производства. Ярким примером служат Филиппины,
где после Второй мировой войны быстрое развитие земледелия и вырубка половины
лесов привели к эрозии почв, нарушению их гидробаланса, заиливанию
ирригационных систем и затем к снижению сельскохозяйственного производства.
Начиная с 1980-х гг. в развивающихся странах в целом наблюдается сокращение
пахотных земель и падение производства зерна на душу населения
148
. Поскольку
сельское хозяйство является основой их благосостояния, негативное влияние
оказывается и на экономику, хотя учесть непосредственный эффект от деградации
земли на экономику достаточно сложно. Некоторые из экологических последствий
способны привести к вынужденной миграции целых народов, которым уже есть
название — «экологические беженцы». Например, повышение уровня океана способно
заставить жителей покинуть дельту Нила. В итоге неизбежен кризис политической
власти
149
.
В то время как либеральная точка зрения предполагает, что человечество найдет
способы разрешить проблемы экологии и ресурсов
150
, неореалистам ближе
пессимистические аргументы неомальтузианского толка. Деградация ресурсов
происходит по многим направлениям одновременно, что затрудняет поиски
альтернативных источников и прогноз последствий для жизни государства. Быстрый
рост населения планеты на фоне еще более быстрого увеличения темпов потребления
привел к тому, что полное истощение некоторых природных запасов исчисляется
несколькими десятками лет.
Общество рыночной экономики имеет только свободный рынок в качестве
регулятора проблем. Но проблема в том, что цена лишь косвенно отражает нехватку
ресурса и совершенно не обязательно способствует его сбережению. Более того,
рыночный рычаг неэффективен в большинстве развивающихся стран, которые не
имеют финансовых, интеллектуальных и технологических возможностей для
выстраивания оптимальной экологической политики. Да и в развитых странах при
решении глобальных задач рыночные механизмы нуждаются в искусном управлении, а
не действуют как слепые силы. Экологические проблемы особенно сложны в
управлении, так как сталкивают частные интересы элит с общественно необходимыми
нуждами. Согласно пессимистическому взгляду, надежды на научный прогресс как
панацею преувеличены хотя бы потому, что накопление знаний происходит
постепенно, а природа уже стоит накануне скачкообразных катастрофических
изменений с непредсказуемыми последствиями
151
.
45
Войны за ресурсы известны давно, но особенность конфликтов ближайшего
будущего, которые ожидаются в «третьем мире», в том, что они в большей мере будут
связаны с возобновляемыми ресурсами, необходимыми для выживания. Степень
истощения ресурсов еще не достигла катастрофической отметки, поэтому пока
военные конфликты за контроль над ними еще не носят регулярного характера. Но в
недалеком будущем вероятны три типа подобных войн.
Войны первого типа вполне объяснимы в рамках структурного реализма. Их
целью будет контроль над некоторыми важными возобновляемыми ресурсами: речной
водой, рыбными запасами и плодородными землями. Подобный конфликт назревает
между Турцией и Сирией по поводу строительства дамб в верховьях Евфрата. В
результате Сирия, испытывающая недостаток чистой воды, помимо уменьшения ее
количества почти на треть, получает еще и загрязнение воды, прошедшей через
ирригационные системы Турции. В ответ Сирия поддерживает курдские
террористические организации, действующие на территории Турции. Израиль,
Иордания и Сирия делят воды бассейна Иордана, а Египет, Эфиопия и Судан — воды
Нила.
Другой тип войн связан с тем, что конкуренция за ресурсы породит этнические
конфликты, как внутренние, так и трансграничные. В результате неуправляемые
миграции населения направятся не только в соседние развивающиеся страны, но также
в Северную Америку и Европу.
Наконец, в менее развитых странах возможно увеличение разрыва в
благосостоянии элит, получающих прибыль от эксплуатации естественных ресурсов, и
остальной части населения. При общем экономическом спаде этот разрыв, скорее
всего, будет увеличиваться, что может поставить государство на грань междоусобной
войны
152
. Наглядной иллюстрацией этому тезису служит приватизация естественных
монополий в современной России, когда доход частных лиц, управляющих целыми
отраслями, в десятки и сотни раз превосходит средние доходы по стране. Веерные
отключения электричества на Дальнем Востоке в 1990-х затронули системы
жизнеобеспечения и военные объекты, создавая условия экономической и
политической нестабильности во всем регионе.
Как и во все времена, невозобновляемые ресурсы, относимые к элементам
национальной мощи, остаются в фокусе внимания великих держав. Включение их в
категорию жизненно важных интересов предполагает, что при необходимости для их
защиты будет применена военная сила. После окончания холодной войны
американская стратегия нацелена на обеспечение доступа к сырьевым регионам, среди
которых Персидский залив, зона Каспия и Центральная Азия. Помимо
геополитических соображений по закреплению в сердце Евразии, подоплека
активности США в этих регионах — стремление все более диверсифицировать
собственные источники нефти и газа. В частности, план состоит в строительстве
транспортного коридора в Турцию или Китай
153
.
Сдвиг мировой политики от военного противостояния супердержав к
экономическому соревнованию делает проблему доступа к ресурсам первостепенной, и
в первую очередь это касается нефти и газа как основы для экономики. Специалисты
министерства энергетики США считают, что к 2020 г. увеличится потребление нефти в
глобальном масштабе. При этом в развивающихся странах рост будет в два–три раза
больше, чем в развитых. В Китае и Индии потребление будет расти на 3,8% в год, а в
странах Запада на 1%
154
. Основными источниками углеводородного сырья останутся
Персидский залив, Каспий и Южно–Китайское море. В каждом регионе этого
«стратегического треугольника» сталкиваются интересы многих стран, в каждом из
них нет политической стабильности и надежных транспортных путей. Все это делает
их зонами потенциальных военных конфликтов с участием США.
46
По мнению Микаэла Клэра, в настоящее время принципиально меняется
содержание глобальной безопасности. Деление на военно–политические блоки уходит
в прошлое. Идеологизированное противостояние «Восток–Запад» в Европе потеряло
смысл, и мировая политика в некотором смысле возвращается к традиционной
геополитике
155
. Отличие в том, что для контроля над ресурсами захват территории в
эпоху глобализации не столь обязателен, как во времена Британской империи.
Личность и война. Проблема военного насилия в международных отношениях без
ее рассмотрения на уровне личности была бы неполной, потому что история делается
людьми. Несмотря на высокую степень отчуждения, власть все равно не может
совершенно игнорировать общество в целом и отдельных его граждан. Роль личности
особенно важна в связи с тем, что политические решения от имени государства
принимаются конкретными людьми. Они содержат выбор целей и соответствующих
средств достижения. При этом поведение политического лидера далеко не полностью
определяется рациональными доводами и структурными воздействиями в духе Кеннета
Уолтса. На процесс принятия решений влияет личностная система ценностей,
идеологические и религиозные предпочтения, жизненный и политический опыт.
Одним словом, все, что выражается в личном стиле руководства. В американской
научной литературе синонимично личному стилю иногда используется термин
«операционный код», который означает «способ превращения фундаментальных
моральных и политических убеждений в политические решения»
156
.
Тезис о склонности человека к насилию является существенным для
неореалистов. Объясняя этот феномен, они не только развивают частные гипотезы в
рамках ТМО, но и обращаются к теориям других наук: биологическим,
психологическим, психоаналитическим, социологическим, антропологическим.
Последние сами по себе, конечно, нельзя относить к неореализму из–за того, что
предметом исследования является не столько человек в международной политике,
сколько личность в обществе или человек как биологическое существо.
этих теориях политическое поведение личности попадает в фокус внимания в
упрощенном виде, например, как аналогия с поведением животных или в связи с
патологиями личности. И все же эти работы вполне созвучны реалистической традиции
по базовому положению о конфликтности человека, общества и мира в целом.
Неореалисты явно или неявно опираются на достижения смежных наук, вводя в оборот
их концепции по линии междисциплинарных исследований.
Анализ международной политики на уровне личности относится к наименее
разработанной части теории. Во многом это объясняется эволюцией неореализма с его
акцентом на поиски системной причинности, начиная с Кеннета Уолтса. Он признает
определенную связь между личностью и войной, но в свете структурной теории эта
связь оказывается второстепенной. Поведение человека обусловлено главным образом
теми рамками, которые задают внешние, структурные отношения. Этот уровень
анализа обращен на изучение природы человека и его инстинктивного поведения, на
принятие решений политическими лидерами, на психологические особенности
человека и систему его ценностей. Исходным пунктом рассуждений Уолтса является
представление о политическом поведении человека, сложившееся во многом до него.
Уолтс опирается на идеи Святого Августина, Баруха Спинозы, Эмиля Дюркгейма,
Рейнхольда Нибура и Ганса Моргентау о том, что человек далек от идеала. Они
указывали на неспособность человека всегда следовать природе вещей, изначальную
греховность, эгоизм и другие негативные свойства личности, а также на естественное
стремление к власти.
Поведение человека включает в себя рациональную компоненту, которая
предполагает опору на достоверное знание об окружающем мире. В политике человек
преследует свой собственный интерес, имеющий корни в инстинкте самосохранения.
Чтобы выжить, он должен обладать необходимыми вещами. Из этого рождается
47
состояние конкуренции и вырастает стремление человека к власти, недоверие к
окружающим, опасение за свою безопасность, что заставляет в числе других средств
рассчитывать на силу.
Поведение усложняется тем, что человек вынужден одновременно учитывать
интересы общества, без которого он тоже существовать не может. Кроме того, на
практике человек далеко не всегда рационален и обладает не только политическим
измерением, что еще более затрудняет достижение общественной гармонии и
способствует социальным конфликтам. На человека влияют моральные и ценностные
установки, различные мотивации на уровне подсознания, а также темные страсти:
эгоизм, жадность, злая воля.
Особенность позиции Уолтса в том, что для него ссылки на негативные стороны
человеческой натуры мало что объясняют в проблеме войны. Человеческое поведение
слишком сложно и неоднозначно: в нем есть злое и доброе начало, да и сами понятия
добра и зла относительны из-за их социальной обусловленности. Только
психологические факторы не могут претендовать на полный охват социальных
явлений. Более того, качества человека в большей степени формируются под влиянием
социально–политических условий, а не даются от природы, поэтому теоретический
интерес представляет изучение того, как эти условия меняют в природе человека то,
что можно называть источниками насилия.
По Уолтсу, проблема войны должна решаться с помощью объединения
социальных и психологических наук, направленных на человека (социальная
психология, психология личности, историческая психология, политическая и
культурная антропология), в системный анализ международной политики. Иначе их
выводы становятся неадекватными, сводя вопросы международной политики к изъянам
политиков, межличностных отношений, взаимопонимания, принятия решений
157
.
В целом Уолтс предостерегает от преувеличения роли личностного уровня в
анализе проблемы войны, сводя дело к невозможности строгого анализа. «Важность
человеческой природы как фактора в анализе причин общественных событий
снижается тем фактом, что эта самая природа должна бы объяснить бесконечное
многообразие общественных событий»
158
. Вопреки пессимизму Уолтса, в последние
годы заметно возрос интерес к выяснению положительного содержания взаимосвязи и
взаимовлияния человека и политики.
Некоторые попытки дополнить неореализм на уровне анализа личности
опираются на индуктивные обобщения. Это противоречит принципам структурного
реализма и методологически ближе классической традиции реализма. Поэтому,
учитывая аргументы Уолтса, на которые им сложно возразить, авторы предлагают
отказаться от строгих критериев научности теории, связанных с требованием
небольшого количества базовых посылок и понятий. В противном случае теория
неприложима к многообразию международной политики. Несмотря на то, что
государства имеют одну и ту же главную функцию (обеспечение безопасности), их
конкретные намерения и действия весьма различаются. Важная роль личности
проявляется как раз в том, что таланты и недостатки политических лидеров
существенно влияют на оценку возможностей, формулирование намерений и
стратегию государства
159
.
Характерным примером является исследование Дэниэла Бимена и Кеннета
Поллака, которые пошли по пути обобщения политических биографий выдающихся
государственных деятелей, чтобы показать значимость роли личности в
международной политике. Пафос авторов направлен в основном против коллег по
политическим наукам, претендующих на выведение универсальных законов политики.
Бимен и Поллак делают акцент на том, что лидер государства может определять
важнейшие цели и стратегию вопреки действию структурных сил Уолтса.
48
Авторы считают, что непримиримый характер и само начало Второй мировой
войны на два фронта были связаны с личным стилем руководства Адольфа Гитлера. Он
настоял не просто на реванше за несправедливость Версальского мира, но на
порабощении Европы. Франция и Британия, хотевшие примирения с Гитлером путем
уступок, вынуждены были объединиться с СССР и вступить в войну. Многие военно–
политические решения также принимались без учета мнения немецкого генералитета,
что в совокупности и привело к гибели рейха.
Личность может стать значительным фактором военной мощи и
дипломатического влияния государства. Если таланту Наполеона Франция обязана
победами над превосходящими по силе противниками, то Гитлер привел страну к
поражению. Наконец, от лидера зависят действия других государств. Такие
харизматические деятели как Иосиф Сталин, Аятолла Хомейни, Саддам Хусейн
вызывали страх и обостренную реакцию политических оппонентов
160
.
На основе этих утверждений Бимен и Поллак строят индуктивные гипотезы о
связи личности и войны, которые претендуют на дополнение теории международной
политики. Во–первых, склонность политического лидера к риску повышает риск
развязывания войны. Во–вторых, неадекватность мировоззрения лидеров, вызванная
патологиями личности или ошибочными представлениями, не только ведет к войне, но
и укрепляют тенденцию к ее бесконечному продолжению. Поэтому не только
анархичность системы международных отношений, но и неадекватность лидера
способствуют ее дестабилизации. В–третьих, глобальный масштаб политических
замыслов глав государств, нарушающих международное статус–кво, также повышает
вероятность войны. Конечно, роль личности проявляется не всегда столь ярко, а лишь в
определенных обстоятельствах. Среди них сосредоточение власти в одних руках,
возникновение конфликта, ситуация крайней неопределенности в отношениях между
институтами власти, эпоха значительных перемен
161
.
Другое направление развития неореализма, рожденное под влиянием волны
бихевиоризма в 1960-х гг.
162
, связано с изучением рационального содержания в
принятии лидерами политических решений. Научно обоснованный рациональный
выбор призван дополнить положения структурного реализма Уолтса о системных
причинах войны гипотезами на уровне личности. Джеймс Ферон видит задачу
подобного исследования в том, чтобы показать, когда и почему государству в лице
политического лидера не остается другого пути решения проблем, кроме войны. Война
всегда связана с непредсказуемыми потерями, несмотря на все планируемые выгоды.
Отсюда возникает дилемма выбора между войной и иными политическими
инструментами, не требующими жертв и потому более эффективными
163
.
Особенность различных вариантов теории рационального выбора в том, что они
выхолащивают личностное начало до «человека логического», который стремится
извлечь максимальную политическую пользу из сложившейся ситуации. Кроме
очевидного упрощения это означает и другую важную посылку: все политические
лидеры априорно считаются действующими рационально. Их решения подчиняются
правилам, которые подкрепляются с помощью формальной (математической) логики,
элементов теории вероятности и теории игр. Сторонники данного подхода стремятся
выявить и систематизировать рациональные формулы из реальных политических
процессов. Нерациональное поведение считается маловероятным исключением из
правила
164
.
Один из сценариев рационального выбора войны как политического средства
состоит в том, что оба государства рассчитывают на получение преимуществ
относительно больших, чем в условиях сохранения мира
165
. Отказ от дипломатического
урегулирования создают главным образом ошибочные оценки распределения сил и
намерений противника воевать. Они связаны с тем, что государственные лидеры могут
иметь тайную информацию о противнике, которая может отличаться от данных,
49
которыми владеет политический оппонент. Это могут быть сведения о своих и чужих
военных возможностях, стратегических замыслах и тактике, о готовности населения к
войне, о намерениях третьей стороны. Препятствием к обоюдной информационной
прозрачности служит слишком большое желание получить одностороннюю выгоду,
которое приводит к завышенной оценке своей силы. Другой фактор — опасение, что
предоставление реальных сведений политическому противнику сделает собственное
государство более уязвимым. Отсюда возникают неадекватные намерения и ложные
оценки исхода войны. Иначе рациональные акторы, владеющие одной и той же
информацией, должны бы прийти к обоюдному согласию.
Преувеличенные ожидания об агрессивных намерениях другого государства
вызывают контрмеры. Если они и не заканчиваются военными действиями, то в
долгосрочном плане приводят к гонке вооружений и перегруппировке международных
альянсов. Недооценка противника тоже имеет негативные последствия, так как
способствует возникновению дисбаланса сил. При уменьшении сдерживающего
потенциала у одной стороны, у противника растет соблазн решать проблемы в надежде
использовать появившееся превосходство. Эксперты уделяют этому случаю
повышенное внимание в связи с доступностью и огромной разрушительной силой
современного оружия, повышением ответственности политиков за судьбы мира, а
также распространением терроризма и различных форм экстремизма.
Согласно приведенной логике, втягивание США в войну во Вьетнаме объясняется
тем, что в Вашингтоне недооценили издержки военной кампании. Там слишком не
хотели допустить расширения влияния СССР в Юго–Восточной Азии в долгосрочном
плане и стремились подтвердить свою репутацию супердержавы. Небольшие
государства решаются воевать против более сильных, чтобы доказать, что их трудно
подчинить
166
.
Следующая концепция опирается синтез идей современной антропологии и
нелинейного анализа применительно к международной политике
167
. В центре споров
сторонников различных парадигм противопоставляются две популярные точки зрения.
Согласно одной, войны в значительной мере зависят от изменений в культурном
развитии
168
, в другом случае все определяется анархичным характером отношений.
Джэк Снайдер, обращаясь к антропологическому взгляду на природу войны,
предлагает соединить оба фактора в одну сложную систему. Так он стремится
примирить взгляд конструктивистов и неореалистов на существо анархии. Для
общества и для отдельной личности она имеет несколько взаимодействующих
измерений — материальное, институциональное и культурное. Эффект обратной связи
регулирует поведение анархичной системы в целом, которое не является суммой
отдельных взаимодействий. Поэтому политические процессы не могут определяться
каким–то одним измерением, а будут зависеть от «системного контекста», который
формируется недетерминированным потоком взаимодействий разных уровней
169
. К
примеру, экологический фактор, как и любой другой, может стать источником войны
или стимулировать торговлю и сотрудничество в данном сообществе — в зависимости
от связи с другими условиями.
К неореализму близки по своему духу и другие теории, которые обращаются к
особенностям общественного поведения человека, увязывая их с природой насилия в
обществе и политике.
Биологические теории основаны на том, что человек вышел из мира природы и
сохраняет многие черты, присущие животным. В мире животных агрессивность
биологически целесообразна для конкуренции за самку, для защиты от врагов и для
успешной охоты. Среди приматов, наиболее биологически близких человеку существ,
самцы, заботясь и охраняя семью, вполне естественно склонны к насилию. Однако
выживание каждой особи связано с выживанием всей стаи, тем самым предполагается
взаимное сотрудничество и терпимость внутри семьи и видовой популяции. Поэтому в
50