Колобов О.А. (под об. ред.) Внешняя политика Соединенных Штатов Америки: принципы формирования и закономерности реализации. Том 2
Подождите немного. Документ загружается.
численные в нем государства являются субъектом применения правительством США
санкций по экспортному контролю, включая в особенности запрет на использование
технологий двойного назначения и продажу странам, поддерживающим терроризм
любого военного оборудования. Предоставление иностранной помощи, подпадающей под
действие «Акта об иностранной помощи» (Foreign Assistant Act), также запрещено тем
реципиентам, которые оказались под подозрением. Секция 6 (J) «Акта об экспортном
администрировании» (Export Administration Act) 1979г. ставит экспорт контролируемых
пунктов товаров и технологий любой стране, упомянутой в перечне госдепартамента
США в прямую зависимость от соответствующей лицензии и специального уведомления
комитета по иностранным делам палаты представителей конгресса США, а также
сенатских комитетов банковского дела, жилищных и городских дел и международных
отношений, в 30-дневный срок. Кроме того. Секция 509(а) «Акта об антитерроризме» (Р.
L. 99-399) запрещает экспорт военного снаряжения странам, включенным «черный
список» госдепартамента США
233
.
Перечень стран, поддерживающих международный терроризм, систематически
дополнительно уточняется с конца января каждого года, согласно положениям секции 6(J)
«Акта об экспортной администрации 1979г. » (Export Administration Act), систематически
составление его является результатом весьма длительного процесса, поскольку в течение
всего календарного года государственный департамент США собирает данные о
террористической активности по всему миру, а затем, начиная с ноября, обрабатывает все
полученные по каналам спецслужб. Каждое новое сведение должно быть непременно
опубликовано в Федеральном регистре (Federal Resistance) США. Все обстоятельства
причастности тех или иных стран к поддержке международного терроризма проходят
детальное рассмотрение в конгрессе. Не случайно, доклад комитета по международным
отношениям палаты представителей Конгресса США при утверждении «Акта об экспорте
вооружений и антитерроризме (Anti-terrorism and Arms Export Amendments Act) 1989г.
включил в качестве критериев для попадания в «черный список»: предоставление
подозреваемой страной своей территории для действий террористов; обеспечение
смертельными веществами индивидов и групп с намерениями использования для
терроризма; разрешение террористам пользоваться системой логистики и эксплуатировать
всевозможные складские помещения; создание террористам условий для сокрытия и
организации штаб-квартир; планирование, инструктирование, обучение или поддержка
террористов в осуществлении ими преступных деяний; прямая или косвенная поддержка
любой террористической деятельности; дипломатическое прикрытие, представление
документации и любой информации, направленной на поддержку и подстрекательство
террористов в их преступной деятельности. Сенатский доклад о международном
терроризме имеет подобные критерии (S.Rept. 101-173)
234
.
Следует подчеркнуть, что параграф 6(J) 4 «Акта об экспортной администрации»
(Export Administration Act) запрещает правительству США исключение стран,
поддерживающих террористов из «черного списка» до тех пор, пока президент лично не
предоставит на этот счет всю информацию соответствующим комитетам конгресса
Соединенных Штатов. При этом, глава государства должен обязательно подтвердить (в
течение 45 дней) всю серьезность аргументов, позволяющих внести какие-либо
коррективы в политику Соединенных Штатов относительно страны, обвиненной ранее в
подстрекательстве или прямой поддержке международного терроризма и заверить
высший законодательный орган США в том, что правительство государства,
претендующего на выход из «черного списка» госдепартамента, никогда не будет
способствовать поощрению преступной террористической деятельности в будущем
235
.
На сегодняшний день, в «террористическом» перечне госдепартамента США
состоят Куба, Иран, Ирак, Ливия, Северная Корея, и Сирия, причем, из этих 7 стран 5
являются средневосточными, где явно преобладает мусульманское население, а Ирак и
Иран характеризуются США и их союзниками как наиболее экстремистские и активные
341
подстрекатели международного терроризма, поскольку террор они используют в качестве
основного инструмента внешней политики или войны за пределами своих границ. Ирак,
Иран и Ливия выступают в качестве главных производителей нефти в мире, обладая 17 %
запасов нефти в мире и обеспечивая 5,5 % мировых поставок нефти. На их долю
приходится 31 % обмена и потребления нефти Европой, 9 % объема потребления нефти
Японией. Зависимость европейцев и японцев от нефти Ирана и Ирака способствует
затруднению применения на практике международным сообществом, созданию многих
барьеров и каких-либо антииракских и антииранских санкций
236
.
По мнению американских экспертов, Куба и Северная Корея в разгар холодной
войны были более активны в своей поддержке международного терроризма, а в недавние
годы стали играть более пассивную роль в деле предоставления безопасного убежища тем
террористам, которым ранее оказывалась безусловная правительственная помощь. Сирия
до сих пор обвиняется правящими кругами США, прежде всего в предоставлении
террористам своей территории и разрешению антиизраильским группировкам проходить
обучение в специальных сирийских и ливанских лагерях. В этом своем качестве, Сирия
находится, как бы, посередине группы стран, обвиняемых США в поддержке терроризма,
тогда как Судан, разрешающий террористам проводить учебные сборы на своей территоh
рии, все еще остается загадкой для американского правительства и классифицируется в
основном, как пассивный сторонник опасных террористических группировок
237
.
Аналитики исследовательской службы конгресса США, в связи с выh
шеизложенным, пишут: «Комплексный вызов тех стран, которые зафиксированы в черном
списке госдепартамента, сопровождается реальными изменениями в поведении основных
спонсоров международного терроризма, в сравнении с тем, что было в прошлой истории
активной поддержки или использование терроризма в качестве инструмента внешней
политики... Процедура исключения стран, обвиненных в поддержке терроризма, всегда
имеет в качестве результата конфронтацию федеральных исполнительных органов власти
и конгресса США. Вот почему бюрократически правильным является решение сохранить
статус-кво или добавить еще какую-либо страну в «черный список». Дороже будет
исключить кого либо из антитеррористического перечня госдепартамента»
238
.
Наряду с мерами, предпринятыми для преодоления традиционных «физических»»
террористических угроз, правящие круги США немало сделали и продолжают делать
(наращивая темпы год от года), многое в целях блокирования опасности «кибер-атак» на
систему национальных жизненно важных инфраструктур, опирающихся на компьютерные
и информационные технологии
239
.
Таким образом, государственный контртерроризм США стал всё более соотносится
с информационной безопасностью страны, оказавшейся весьма уязвимой по отношению к
разным кибер-атакам («логическим бомбам» и другим вирусам), которые могут быть
предприняты террористами или связанными с ними и стоящими за ними враждебными
государствами.
При проведении всевозможных военных учений в США, с начала 90-х гг. ХХ века,
специально разрабатывались сценарии, в которых обыгрывалось то обстоятельство, что
террористы помещали «логическую бомбу» в компьютер, контролирующий движение на
железнодорожном транспорте и осуществляли какую-либо другую сложную кибер-атаку.
Все они показали отсутствие у правительства Соединённых Штатов каких-либо надёжных
систем своевременного предупреждения диверсий вычислительного характера
240
.
В связи с этим, научный совет министерства обороны США, как официальный
консультативный правительственный орган, счёл необходимым подчеркнуть, что «…
реальная угроза информационным сетям страны далеко выходит за рамки хакеров,
поскольку представляет собой конкретный результат соответствующей деятельности
мощных террористических группировок и враждебных государств, с которыми
Соединённым Штатам бороться гораздо сложнее…»
241
. Глава исполнительной власти
США отреагировал на данный тревожный сигнал специалистов незамедлительно
242
.
342
Своим распоряжением № 13010 он создал комиссию по защите жизненно важной
инфраструктуры, которая также разрабатывала стратегию защиты государства от
физических и кибер-угроз террористов, максимально учитывая важность оценки степени
риска для телекоммуникаций, энергоснабжения, банковских и финансовых учреждений и
т.д.
243
.
В мае 1998 г. вышла специальная президентская директива (ПД-63) об укреплении
всех звеньев национальной информационной системы
244
. Особый акцент бал сделан на
ответственность официальных лиц, обеспечивающих информационную безопасность во
всех её измерениях
245
. При этом, Федеральное бюро расследований (ФБР) получило
дополнительные полномочия и новые контрольные функции
246
. Через свой центр оценки
угрозы национальной инфраструктуре оно весьма эффективно боролось с электронным
терроризмом, пресекая множество компьютерных преступлений
247
.
Постепенно, правительство США в целом оказалось готовым к образованию
всеобъемлющей наблюдательной системы за состоянием национальной безопасности в
связи с усилившимися террористическими угрозами. Это произошло сразу же после
трагедии 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке. Президентская директива «О государственной
безопасности» 2002 г. обязала всех лиц, принимающих решения (ЛПР) в стране и
американский народ в целом к предельной бдительности относительно терроризма в
любой форме его проявления. При этом, ответственность чиновников и простых граждан
перед законом существенно возросла.
В процессе разработки эффективных защитных контртеррористических мер
лицами, принимающими решения (ЛПР) США особо учитываются следующие
обстоятельства: «Мир изменился с 11 сентября 2001 года. Мы остались нацией
подвергающейся особому риску атак террористов и будем пребывать в таком положении в
обозримом будущем. Применительно ко всем угрожающим условиям, мы должны
оставаться бдительными полностью готовыми отразить любую террористическую атаку в
соответствии с чётко определёнными критериями угроз. Каждое федеральное агентство и
каждый департамент федеральной исполнительной власти ответственны за качественное
выполнение специфических защитных мер, учитывающих следующие уровни угроз
безопасности страны: 1. Незначительно выраженные угрозы терроризма (зелёный
уровень). (Предполагает невысокую степень риска террористических атак, требуя от
федеральной власти оперативного выполнения заранее запланированных мероприятий,
касающихся, прежде всего, соответствующих тренировок персонала по программам
государственной системы наблюдения за состоянием внутренней безопасности и
институциализации процесса предупреждения возможных террористических атак с
учётом всех регулирующих факторов). 2. Настораживающие условия угрозы терроризма
(голубой уровень). (Предполагает наличие общего риска террористической атаки,
который не удалось снизить с помощью мер в рамках предшествовавшего уровня угрозы
терроризма и предусматривает те мероприятия федеральных ведомств, которые имеют
отношение к надёжной защите коммуникаций, подготовке чрезвычайных операций и
своевременному снабжению общественности информацией необходимой для укрепления
способности людей к действиям против террористов). 3. Повышенный уровень опасности
угрозы терроризма (жёлтый уровень). (Фиксирует значительный риск террористической
атаки. В дополнение к мероприятиям предшествующих уровней требует от федеральных
ведомств повышенной активности по предотвращению терроризма и значительных
координирующих действий по специальным мобилизационным планам). 4. Условия
высокой вероятности угрозы терроризма (оранжевый уровень). (Требует существенных
согласованных усилий федеральных, региональных и местных властей, а также
применения специальных сил государственных вооружённых организаций для защиты
граждан и обеспечения их безопасности). 5. Строжайшие (жёсткие) условия угрозы
терроризма (красный уровень). (Относится к наиболее серьёзному риску варианту с
угрозой террористических атак. Настоятельно взывают к дополнительным, более жёстким
343
мерам контртеррористического характера по сравнению со всеми предшествующими
уровнями угрозы терроризма. Апеллирует к чрезвычайным мерам всех федеральных
ведомств и повышает ответственность персонала за безопасность жизненно важных
коммуникаций.)
248
.
Таким образом, страна превратилась в откровенно полицейское государство.
Демократия, как таковая, оказалась заложницей террористов, организованных в
глобальные сети. В активе у правящих кругов США не оказалось ничего, кроме
форсирования испытанных методов специальных контртеррористических операций за
рубежом и электронного антитерроризма внутри страны. Силовой характер американской
геостратегии стал усиливаться, приобретя, на фоне всё ухудшающейся военно-
политической обстановки в мире, наиболее отвратительные формы, включющие
агрессию, интервенцию и оккупацию стран, безапелляционно объявленных «изгоями»
249
.
Что касается инноваций применительно к контртерроризму в целом, то они,
конечно же обозначились, но весьма причудливо вплелись в контекст новейшего
американского государственного строительства, максимально учитывающего
противоречия планетарно организованного высокотехнологического информационного
общества, являющегося, одновременно, «обществом глобального риска» (Global Risk
Society).
Сегодня США, широко применяя спецоперации в мировой политике, фактически
ведут четыре войны.
250
Первая война – война в Ираке. Ее затяжной характер обуславливает
исключительную конфронтационность всех военно-политических методов Соединенных
Штатов на Ближнем и Среднем Востоке в рамках антитеррористической коалиции и за ее
пределами.
251
Второй войной являются действия Соединенных Штатов и их союзников по борьбе с
терроризмом в Афганистане
252
.
Третья война – война на Филиппинах, которую США начали 100 лет назад и не
могут закончить до сих пор
253
.
Четвертая война – война в Судане. Именно туда летом 2003 г. США перебросили
контингент военнослужащих с целью, опять же борьбы с терроризмом. Фактически же,
война в Судане длится с 1962 г.
254
В комплексе своем, все они, осуществляемые США под лозунгом борьбы с
глобальным терроризмом, олицетворяют «право сильного» подавлять спровоцированного
любым способом «слабого врага».
255
Именно поэтому, государственный контртеррор
Соединенных Штатов, в исторической ретроспективе выглядит довольно статично, если
иметь ввиду инструментарий, методы, методику и технологии осуществления
всевозможных специальных операций.
Меняются мишени, но не меняется одно: стремление лиц, принимающих решения
(ЛПР) в США тайно и явно обеспечить себе лидерство во всем: в мировых финансах,
экономике, политике, идеологии. Откровенный гегемонизм оказался присущ и действиям
Соединенных Штатов после прискорбных событий 11 сентября 2001 г., когда Дж. Буш мл.
определил суть своей доктрины, представившей именно тот вариант государственного
контртеррора, который апеллировал исключительно к экстраполяции военной мощи где
бы то ни было.
При этом, усугубляющийся американоцентризм в борьбе с международным
терроризмом обнаружил многие изъяны глобального управления экономическими,
финансовыми, военно-политическими, идеологическими, культурными процессами
современного взаимосвязанного мира.
После террористических актов в Нью-Йорке 11 сентября 2001 г. Соединенные
Штаты фактически были переведены на военное положение. Президент Дж. Буш мл.
охарактеризовал действия террористов не иначе как «агрессию против нашей страны».
256
344
Практически мгновенно в центре внимания оказались связи движения «Талибан» с
«Аль-Кайдой»,
"штаб-квартира" которой находилась в Афганистане
257
. Соединенные
Штаты официально не признавали «Талибан» который контролировал большую часть
территории страны, в том числе те районы, где были расположены базы «Аль-Кайды»,
в
качестве законного правительства Афганистана. Через правительство Пакистана, которое
поддерживало с «Талибаном» дипломатические отношения, Соединенные Штаты
предъявили ряд требований. Эти требования были официально заявлены в конце сентября
во время обращения президента к Конгрессу на совместном заседании обеих палат
258
. В
частности, Соединенные Штаты требовали от «Талибана»: "Выдать властям Соединенных
Штатов всех лидеров “Аль-Кайды”, которые прячутся на вашей территории. Освободить
граждан всех иностранных государств, в том числе американских граждан, которых вы
несправедливо заключили в тюрьмы. Защитить иностранных журналистов, дипломатов и
представителей гуманитарных организаций в вашей стране. Немедленно и навсегда
закрыть все учебные лагеря террористов в Афганистане и передать всех террористов и
всех лиц, оказывающих им содействие, в руки соответствующих органов. Предоставить
Соединенным Штатам беспрепятственный доступ к тренировочным лагерям террористов,
чтобы мы могли убедиться в том, что они прекратили свою деятельность.»
259
Президент Дж. Буш ясно дал понять, что никаких переговоров с террористами не
будет, и он ожидает немедленного выполнения этих требований. Более того, он
недвусмысленно заявил о последствиях отказа от их выполнения: “Они либо выдадут
террористов, либо разделят их судьбу”.
260
Несмотря на занятую Дж. Бушем мл. «непереговорную» позицию, «Талибан»
выразил желание разрешить эту проблему. Однако, его просьбы встретили резкий отказ, и
американский президент предъявил окончательное официальное требование о
сотрудничестве.
261
На следующий день Соединенные Штаты и Великобритания начали
первый этап операции «Несокрушимая свобода» который предусматривал нанесение
ударов с воздуха по объектам «Аль-Кайды» и "Талибана.
Масштаб и характер этой
кампании быстро расширились. Началось проведение наземной и военно-морской
операций.
В соответствии со статьей 51 Устава ООН, Соединенные Штаты незамедлительно
уведомили СБ о том, что они действуют в порядке индивидуальной и коллективной
самообороны.
262
В своем уведомлении они утверждали, что в их распоряжении имеются
"ясные и убедительные доказательства того, что организация "Аль-Кайда",
поддерживаемая режимом талибов в Афганистане, играла центральную роль в этих
нападениях" и существует «текущая угроза» обусловленная "решением талибского
режима разрешить ("Аль-Кайде") использовать подконтрольные ему районы Афганистана
в качестве баз для проведения операций".
263
Целью военных операций было
предотвращение и сдерживание дальнейших нападений на США. Правящие круги также
грозно предупреждали о том, что «для самообороны необходимы дополнительные
действия в отношении других организаций или других государств. В своем обращении к
нации президент Дж. Буш мл. еще раз повторил угрозу, содержащуюся в уведомлении,
направленном в ООН в соответствии со статьей 51: "Каждое государство должно сделать
выбор. В этом конфликте невозможно занять нейтральную позицию. Если какие-то
правительства поддерживают преступников и убийц невинных людей, то они сами
становятся преступниками и убийцами. И они ступают на эту тропу на свой страх и
риск".
264
В целом, действия различных государств после 11 сентября 2001 года
свидетельствуют о применимости принципа самообороны к нападениям
негосударственных субъектов.
«Не было слышно ни одного голоса, - пишет в этой связи американский
исследователь М. Шмитт, - заявляющего, что основанное на обычае право на самооборону
или положения статьи 51 ограничиваются действиями государств. Напротив, целый ряд
345
признаков - например, применение НАТО положений статьи 5 впервые за все годы
существования этой организации, - явно указывал на то, что большинство государств
рассматривает события 11 сентября как вооруженное нападение, на которое можно
ответить в порядке самообороны, причем никто не говорил, что возможность
осуществления этого права зависит от того, является ли нападающая сторона
государством. Чтобы по этому вопросу не оставалось никаких сомнений, следует
заметить, что споров по поводу допустимости самообороны против негосударственных
субъектов не возникло и после 7 октября, т.е. после начала оборонительных военных
действий против государства и негосударственного субъекта.
Более того, в резолюциях Совета Безопасности, принятых после 7 октября, начали
звучать призывы к государствам-членам "искоренить терроризм в соответствии с Уставом
Организации Объединенных Наций".
265
Таким образом, пределы использования вооруженных сил в контексте глобального
контртеррора оказались очевидными. США, по всей видимости, они никак не устраивали.
Более того, именно собственные широкомасштабные контртеррористические действия
использовались ими в глобальном масштабе, прежде всего как фактор устрашения и
демонстрации мощи. Правящие американские круги, видимо, забыли, что безудержное
применение грубое силы способно вызвать адекватный ответ. Своеобразным, весьма
жестоким по форме, проявлением последнего являются выступления видных
представителей отдельных исламских стран.
«Нас 1,3 миллиарда, - заявил премьер-министр Малайзии М.Мухаммад на открытии
Исламской конференции 16 октября 2003 г., - У нас богатейшие запасы нефти во всем
мире. У нас огромное богатство. Мы не настолько невежественные, как арабы периода
джахилии (языческого невежества – А.К.), принявшие Ислам. Мы знакомы с тем, как
функционируют мировая экономика и финансовая система. Под нашей властью находятся
50 из 180 стран мира. Наши голоса могут создавать или рушить международные
организации.
... Сегодня мы имеем существенные активы, которые можем противопоставить нашим
недоброжелателям. Нам остается только оценить эти активы и понять, как их
использовать для того, чтобы прекратить осуществляемую врагом резню. Это вполне
возможно, если мы сделаем паузу для того, чтобы подумать, спланировать, выработать
стратегию и предпринять первые самые необходимые шаги...
Из-за своего могущества очевидных успехов (наши враги) стали высокомерными. Все
высокомерные, как и разгневанные, люди будут делать ошибки, будут забывать думать.
Они уже начали делать ошибки. И они сделают еще больше ошибок. Для нас — сейчас
и в будущем — будут появляться отдельные возможности. Мы должны эти возможности
использовать.
Но, чтобы это получилось, мы должны правильно действовать. Риторика хороша.
Она помогает сделать явными совершенные против нас несправедливости и, возможно,
приобрести некоторую симпатию и поддержку. Она может усилить наш дух, нашу волю и
решительность, необходимые для того, чтобы смотреть врагу в лицо.
Мы можем и должны молиться Аллаху Всевышнему, поскольку в конечном счете
именно Он определит, добьемся ли мы успеха или же потерпим неудачу. Нам нужны Его
благословение и Его помощь в наших усилиях.
Но то, как мы будем действовать, и что мы будем делать, будет определять, поможет
ли Он нам и дарует ли Он нам победу».
266
Кроме мусульман, протестный (антиамериканский, по преимуществу) потенциал
наращивают и другие народы мира, опять-таки подтверждающие правильность известной
философской формулы «любому действию есть равное ему противодействие». В конце
концов обязательно будут созданы весомые предпосылки к мощному глобальному
противостоянию американской силе не только на словах, но и на деле. Глобальный
терроризм – лишь один из видов асимметричного протеста народов и стран, уставших от
346
насилия Запада в целом. Именно он, однако, способен обернуться гарантированным
возмездием для американских правящих кругов, которые вместе со своими союзниками
сознательно ввергли многие государства в состояние хаоса, для того, чтобы удобнее было
управлять ими во все последующие времена. Ситуация вышла из под контроля, и хаос
стал всеобъемлющим, поразив, прежде всего, ключевые структуры глобального
управления по-американски, т.е. с ярко выраженным акцентом на государственном
контртерроре. Последний, при всей мощи США как супердержавы, может оказаться
неэффективным. Из-за меняющейся роли государства в условиях глобализации,
неразрешенности проблем государственной безопасности и стратегической стабильности
и не предусмотренных ни в каких сценариях коллизий, связанных с противостоянием
государства с новейшими сетями (неформальными по сути и потому опасными
непредсказуемыми) глобального терроризма. На наш взгляд, основной причиной данного
явления служит запущенность социальных проблем человечества в глобальном масштабе
и прежде всего там, разумеется, где терроризм пустил глубокие формы.
Ликвидация насилия, как такового, невозможна без неукоснительного соблюдения
всеми на планете принципа справедливости и норм международного права. Если это вдруг
случится, то все станет на свои места, и достижение стратегической стабильности на
Земле из мечты превратится в реальность.
В целом мегатренды современной мировой политики не содержат каких-либо
серьезных качественных изменений специальных операций на государственном уровне, о
чём и свидетельствует опыт США
267
.
Методика финансирования, планирования, подготовки и управления процессами
реализации специальных операций правительством США внутри страны и за рубежом
постоянно совершенствуются. Одно условие – неизменно: значительное и все более
возрастающее финансирование по бюджету, через специальные фонды разведывательного
сообщества.
Нормативно-документальная основа специальной государственной
контртеррористической деятельности США постоянно дополняется новейшими
инструкциями. Ее характеризует гибкость, относительная открытость для простых
граждан. Практически все инновации в данной области стимулируют главное:
мобильность масс и госаппарата, координированность усилий разведывательного
сообщества, оперативность во всех ее изменениях и облегчение применения силы, полной
решимости в отражении новых вызовов и угроз Америке и ее ближайшим союзникам.
Инструментарий практической реализации, имеющихся у правительства США
возможностей обеспечения государственной безопасности исключительно в форме
операций совершенствуется за счет максимального использования новейших достижений
глобальных революций: информационной, экономической, военной. При этом
используется всевозможные новейшие системы управления и контроля, включая
нанотехнологии, высокоточные приборы электронного слежения, спутниковую связь и пр.
В комплексе это и создает технологическое преимущество США на любой стадии
развития и осуществления специальных операций. Последние, кстати, несмотря на
мощное оснащение (финансовое, материальное, технологическое, историческое), так и не
смогли обеспечить главное для человечества: стабильность и устойчивость системы
международных отношений в условиях взаимозависимости. Видимо, это качество
международно-политической жизни – дело пока неясного будущего для США,
продолжающих демонстрацию самонадеянной мощи для руководимых ими структур,
терпящих безудержный диктат старшего партнера и для человечества в целом.
3. Специальные действия ЕС, ОБСЕ, НАТО, ООН
Логика взаимозависимости постепенно привела к появлению в рамках мировых
финансов, экономики и политики различных интеграционных институтов,
347
представленных не столько различными государствами, сколько региональными и
международными объединениями. Именно поэтому экономический и валютный союз
объединенной Европы (ЭВС) представляет собой закономерный результат общих усилий
тех финансовых, промышленных и военно-политических сил, которые с одной стороны
пытаются ограничить глобальную экспансию США, с другой же, действуют таким
образом, чтобы обеспечить предельную консолидацию всех ресурсов на обустройство
единого европейского пространства во всех его измерениях: политическом, финансовом,
экономическом, культурном, идеологическом.
268
Следует подчеркнуть, что руководящими
органами Евросоюза ведется непрерывная работа по выработке долгосрочной стратегии
ЭВС и согласования позиций отдельных государств-участников процесса европейской
интеграции по всем жизненно важным вопросам, включая, прежде всего, финансовые,
экономические и политические. Бескризисный старт евро и, в целом, спокойная реакция
финансовых рынков на появление новой валюты свидетельствует о том, что проект
действительно хорошо подготовлен.
269
Он, собственно, и служит определяющим фактором
эффективного осуществления любых скоординированных мероприятий ЕС на мировой
арене, включая специальные операции. Их, впрочем, на сегодняшний день не тек уж
много, поскольку общая политика в области безопасности находится в стадии
становления и приобрела настоящий «оперативный» характер только три года назад.
270
В
январе 2003 взяла старт полицейская миссия Евросоюза (в англ. транскрипции EUPM,
объединившая действия около 900 экспертов и более 300 чиновников из числа
гражданского населения стран в которых она осуществляется.
271
Она финансируется по
определенной статье Европейского бюджета (В – 7 Line) из общего расчета в 38 млн. евро
в год. При этом перспективы увеличения ассигнований становятся весьма
значительными.
5
То же самое можно сказать и о военной операции интегрированной
Европы в бывшей Югославии и Македонии (FYROM) под кодовым названием
«Конкордия», вначале стоившей Евросоюзу 2 млн. евро в течение первых 6 месяцев, а
затем финансировавшейся по возрастающей шкале в рамках финансового механизма
Евросоюза действовавшего на основе принципа Аd hoc (т.е. по случаю). В целом, для
Евросоюза наиболее важным при финансировании обозначенных выше и других
специальных операций является обеспечение их должной скорости и эффективности в
интересах стабильности на европейском континенте и в других регионах планеты. В связи
с этим, весьма примечательным фактором становится возросшая доля финансового и
материального обеспечения таких акций со стороны Германии, стремящейся не столько к
распределению ответственности, сколько к собственному приоритету во всем, что
касается силовых действий объединенной Европы где бы то ни было. Данное направление
характерно для политики немцев и применительно к НАТО и ОБСЕ. Последняя, кстати,
стремиться консолидировать собственные финансовые ресурсы и радикально расширить
бюджет для выполнения преимущественно военных акций, ежегодно финансируя данные
акции на сумму в 186 – 209 млн. евро. Это дает возможность содержать постоянный штат
сотрудников специальной миссии до 1000 чел. И еще привлекать к работе до 2000 чел,
представляющих население стран, где осуществляются военные операции ОБСЕ.
273
Последняя все более склонна осуществлять всевозможные превентивные мероприятия
специального назначения в любой проблемной стране Европы и принести в значительных
масштабах санкции, эмбарго, а также другие действия, заставляющие нарушителей
исполнять выработанные ЕС правила.
274
«ОБСЕ, - справедливо подчеркивает английский исследователь У.Хопкинсон, -
продолжает делать полезную работу, но ее оригинальные высокие надежды быть по-
настоящему пан-европейским образованием не сбываются и по всей вероятности не
сбудутся».
275
Тем не менее, ее руководство совместно с лидерами ЕС прилагает немалые
старания в деле финансового и материального обеспечения процесса функционирования
всей системы европейской безопасности с упором на взаимодействие локальных и
региональных балансов сил, регулируемых с позиций сложных институциональных
348
структур.
276
Они направлены на политику военного вмешательства на всем европейском
континенте, а это требует консолидации общеевропейских финансовых, экономических и
политических ресурсов для того, чтобы сделать более эффективным проведение
специальных операций.
Действия Запада в целом, сначала в Хорватии, а, затем, в Боснии, лишний раз
напоминают о том, какой разрыв лежит провозглашенными международным сообществом
целями и готовностью к усилиям, направленным на их достижение.
В связи с данным обстоятельством, известный исследователь проблем мира в
Королевском колледже (Лондон), профессор Л.Фридман не случайно указывает на особую
важность следующих стратегических положений: использование силы с целью
восстановления стабильности должно согласовываться с процессом серьезных
политических переговоров; этот же переговорный процесс должен обеспечивать
возможность вывода участвовавших в операции войск без каких-либо осложнений.
«Успешность действий по стабилизации обстановки, пишет он, - требует долгосрочного
военного присутствия, поскольку преждевременный вывод войск способен привести к
возобновлению конфронтации. Вмешательство, вероятнее всего, будет успешным в том
случае, если оно осуществляется решительно и на ранней стадии конфликта. Для того,
чтобы вмешательство имело успех, оно должно сопровождаться параллельными усилиями
по созданию коалиции. Чем дольше будет процесс скрытого развития конфликта, тем
вероятнее, что вмешательство будет сосредоточено на предотвращении его дальнейшего
распространения или гуманитарных миссиях. Даже вмешательство гуманитарного
характера не может быть политически нейтральным, так как гражданское население
каждой из противоборствующих сторон редко испытывает одинаковую степень риска.
Непредсказуемые последствия любого вмешательства всегда будут столь же – если не
более – велики, как и прогнозировавшиеся. Отказ от вмешательства также является одной
из форм политики».
277
Причинами для военного вмешательства могут быть: озабоченность
человеческими страданиями, защита основных норм международного права,
восстановление доверия к международным институтам, стремление исключить
негативные последствия, вызванные возникшими беспорядками, такие как спад
экономической деятельности, наплыв беженцев, терроризм и опасность распространения
конфликта на соседние страны.
Их своевременный расчет руководством ЕС и ОБСЕ основывается на определенных
финансовых резервах, без которых немыслимо достижение самого замысла любой
специальной операции с применением военной силы., тем более, что военные действия
никогда не могут быть самодостаточными (в лучшем случае они подготавливают почву
для принятия благотворных политических решений).
Что же касается невоенных форм принуждения, включая отказ в дипломатическим
признании, исключение из международных организаций, различного рода экономические
санкции, то они не только эффективны сами по себе, но без них часто бывает просто
невозможно создать международную коалицию с целью урегулирования конфликта.
Поскольку любому военному вмешательству предшествует выбор, означающий
предварительную оценку предполагаемых издержек и выгод, возникает соблазн
ограничивать масштабы вмешательства пропорционально затрагиваемым интересам. В
ходе вмешательства интересы участвующих в акции стран неминуемо возрастают,
поскольку на карту ставится серьезность их намерений и международный престиж. Таким
образом, основной задачей вмешательства должна быть стабилизация политической
ситуации, причем чем позже происходит вмешательство, тем труднее добиться такой
стабилизации.
Следует различать символическую и реальную формы вмешательства. Когда
государства принимают решение о вмешательстве, то они надеются, что сам факт такого
349
решения окажет конструктивное решение на конфликтующие стороны. В этом смысле,
любое вмешательство является одной из форм политического давления.
В настоящее время среди руководителей ЕС и ОБСЕ наибольшие политические
разногласия существуют между теми,. кто осознает необходимость принятия на себя
значительных финансовых, экономических, военных и политических обязательств,
связанных со сдерживанием и урегулированием кризисов, и теми, кто надеется
уклониться от новых обязательств в надежде на то, что локальные войны могут быть либо
изолированы, либо остановлены на границах Западной Европы.
Увеличение числа войн и конфликтов в Европе, а также их все возрастающая
интенсивность, неизбежно приводят к фрагментации европейской системы безопасности.
Положение может еще более осложниться, если, например, произойдет резкое ухудшение
политической ситуации в России или возникнет серьезное столкновение между двумя
крупными державами, такими, как Россия и Украина.
Опасности, исходящие с Востока и Юга, пока еще не вполне проявились, но уже
обладают огромным дестабилизирующим потенциалом. Речь идет о быстром росте
численности населения развивающихся стран, различиях в сфере экономики,
распространении ядерного и химического оружия, а также о резком обострении
религиозных и националистических чувств.
Таким образом, вновь становится актуальной концепция "ограниченной" войны, что
в свою очередь может вызвать необходимость возврата к политике "сдерживания" и к
принципу невмешательства во внутренние дела других стран. Пока в этом вопросе еще
нет ясности. Новая ситуация ставит под сомнение традиционные стратегические подходы
и придает новый смысл старым определениям. Даже понятие "ограниченной" войны
быстро эволюционирует и подвергается самым различным интерпретациям. Все это
должно заставить европейцев относиться к нынешним конфликтам и связанному с ними
риску с большим вниманием и озабоченностью. В частности, может возникнуть
потребность в пересмотре стратегии регулирования кризисов и поддержания мира
278
.
Вполне может быть так, что в нынешних условиях Европе придется иметь дело с
войнами нового типа, например, с такими, как война в бывшей Югославии, которая не
является ни "ограниченной", ни локальной и не соответствует обычному понятию о
"малых войнах". Традиционные, юридически обязательные, международные правила в
ней постоянно нарушаются, а решения ООН по ограничению конфликта не выполняются
воюющими сторонами и не проводятся эффективным образом в жизнь соответствующими
международными организациями. Неслучайно же по интенсивности военных действий,
конфликт в Югославии во многом напоминал общеевропейскую войну.
В прошлом огромный риск, связанный с противостоянием двух ядерных
сверхдержав, компенсировался тем, что это противоборство позволяло, тем не менее,
поддерживать мир и способствовало решению задач по снижению интенсивности "малых
войн". После падения советского могущества, а затем резкого снижения международного
влияния и амбиций России и повышения роли Соединенных Штатов как единственной в
мире сверхдержавы, в действительности значительно возросла цена, которую Западу в
целом приходится платить за урегулирование каждого конкретного кризиса.
Ни одно правительство Соединенных Штатов (или любой западноевропейской
страны) столкнувшись с необходимостью вмешательства в отдаленный от территории его
страны конфликт, не может сейчас рассчитывать на почти автоматическую поддержку со
стороны общественного мнения, как это было во времена противостояния двух
сверхдержав. Любое решение о вмешательстве должно теперь приниматься с учетом
связанных с данной операцией затрат и риска. Тем самым, оно становится вопросом,
зависящим от обстоятельств политического выбора (и внутриполитических разногласий),
и не основывается в большинстве случаев на межпартийном консенсусе по вопросам
безопасности и международных отношений.
350