Клейн Л.С. История археологической мысли. Курс лекций. Часть 1
Подождите немного. Документ загружается.
Тот же Пауэлл заинтересовался еще одним археологическим вопросом. В 1876 г. врач
из Нью Джерси по имени Чарлз Эббот показал свою коллекцию кремневых отщепов
гарвардскому археологу Фредерику П А Т Н Е М У (Frederick Putnam, рис. 13), и тот определил
их как палеолитические, схожие с французскими. Патнем был зоологом, антидарвинистом,
сторонником идей Ламарка, он обратился к американской археологии и
профессионализировал ее. Его иногда называют "отцом американской археологии". В 1874 г.
он стал директором Музея американской археологии и этнологии имени Пибоди в Гарварде.
Увлекшись трудами Буше де Перта, Дарвина и Лаббока, он стремился и в Америке
обнаружить палеолит - как наглядное доказательство эволюции. Другой археолог, Томас
Уилсон, побывавший во Франции, также поднял яростную кампанию с целью доказать, что в
Северной Америке был свой палеолит. Пауэлл подрядил Уильяма Генри Х О Л М С А (William
Henry Holmes, 1846 – 1933) на решение этого вопроса.
Младший сын фермера и художник-самоучка (посещал несколько месяцев студию
художника), Холмс (рис. 14), работал раньше иллюстратором в геологии, и эта тренировка
ему пригодилась в археологии. Переход от геологии к археологии он осуществил в
Смитсоновском институте и его Национальном музее, работал над коллекциями,
полученными от Сайреса Томаса. Холмс был под большим влиянием схемы Люиса Моргана
и применял его термины "дикость", "варварство", "цивилизация", но больше интересовался
тем, как эволюция протекала конкретно в частных отраслях культуры и техники.
В частности как изменялись формы керамики под действием принципов, выведенных из
"законов природы". Известен Холмс также отличными классификациями аборигенной
керамики. Исследуя "происхождение и развитие форм и орнамента керамики" в 1886 г., он
рассматривал разные факторы (случайность, изобретение, имитация), но прослеживал
линии постепенного изменения и отмечал, что в основном наблюдается стремление к
прогрессу, к усложнению и совершенствованию, присущее человеку вообще. "В общем,
сосуды первобытных людей будут простыми по форме, тогда как сосуды более развитых рас
будут более разнообразными и высоко специализированными". Форма ранних сосудов
выведена из формы исчезнувших некерамических сосудов, и степень копирования
определяется "законом, действующим в обратной пропорции к культуре", т. е. чем развитее
культура, тем дальше продукт от оригинала (Holmes 1886: 444 - 446). Он выдвинул гипотезу,
что керамика индейцев пуэбло развилась из корзинок, и отсюда происходят ее
геометрические орнаменты, напоминающие плетение. Поскольку техника орнаментирования
затрудняла выполнение прямых углов, они со временем переводились в округлые
орнаменты. "Геометрический орнамент - это отпрыск техники", - писал он в 1886 г. В
керамике он нашел также отражение других прототипов сосудов - деревянных, каменных, и
все они несут на себе следы своего происхождения.
С 1889 г. он тщательно и с точной фиксацией изучал пять лет камни-"палеолиты",
собранные Эбботом и Уилсоном и пришел к выводу, что это всего лишь отходы от
индейского производства кремневых орудий. Он сам изготовил ряд таких "палеолитов",
изучая экспериментами "эволюцию техники". Как и все эволюционисты, он придерживался
позитивистской методики – предпочитал эмпирические методы, факты теориям. Это привело
его к отрицанию палеолита Америки вообще, а он всё-таки оказался реальностью,
выявленной в 1920-х годах.
Как показывает Холмсова экспертиза американского палеолита, Холмс не был таким
завзятым и безоговорочным эволюционистом, как Питт Риверс, Мортилье или Патнем, он
даже, подобно Рейнаку, сомневался: "Можно поставить под вопрос, является ли степень
простоты надежным показателем возраста" (Holmes 1903: 24). Материальную культуру он
организовывал не в хронологические группы, а по географическим и культурным ареалам.
Так рассмотрена керамика в его классическом труде 1903 г. "Керамика аборигенов Востока
Соединенных Штатов".
Именно Холмс заменил Пауэлла на посту главы Бюро Американской Этнологии.
Некоторое отношение к археологии имела деятельность этнологов-эволюционистов,
учеников Моргана. Кроме Пауэлла это Оутис Мейсон, куратор этнологии в Смитсоновском
Институте (Вашингтон). Мейсон и Пауэлл классифицировали элементы культуры как
природные объекты – по родам и видам. Под их воздействием в музеях Америки экспозиции
строились так, чтобы иллюстрировать прогресс в индустриях, по категориям вещей, а внутри
каждой категории – по эволюционным линиям. У Мейсона экспозиция была построена как у
Питта-Риверса в Англии.
281
В 1890-е и 1900-е годы Мейсон развил идею Холмса о керамических орнаментах.
Признав техническое происхождение геометрических орнаментов, он построил дальнейшие
эволюционные ряды от геометрических орнаментов к эмблематическим изображениям,
используемым в магии, и от них еще дальше к натуралистическим изображениям реальных
вещей - животных, растений и т. п. Появление легко опознаваемых изображений,
натуралистически передающих реальность, Мейсон счел признаком прогресса. Еще дальше
в его рядах изображения становились все более формализованными, более условными,
пока не превращались в иероглифы и буквы. Конечно, это было удаление от
доброкачественных, мастерских натуралистических изображений реальности и возвращение
к орнаментам, но появление букв или подобных символических знаков тоже можно считать
прогрессом.
Подобно английским эволюционистам и даже в еще большей мере, американские
эволюционисты были охвачены расистскими предубеждениями. Сам их вдохновитель Люис
Морган, защитник индейцев и икона марксистов, не любил негров. В 1850 г. в дебатах в
Конгрессе он высказался за отмену рабства, ибо считал, что без попечительства
рабовладельцев негры вымрут. И очень хорошо: “Это слишком хилая раса… И я совершенно
удовлетворен впечатлением, что чувства, возбуждаемые этой расой на севере – это вражда.
Мы не хотим ее в любом случае” (цит. по: Harris 1968: ???). Да и к индейцам он относился с
жалостью и свысока, констатируя, что никто из аборигенов не поднялся выше каменного
века. Ацтеки, по его мнению, мало отличались от ирокезов, их цивилизация преувеличена
испанскими миссионерами. Ученик Моргана Оутис Мейсон, написавший в 1895 г.
эволюционистскую книгу "Происхождение изобретений", считал, что индейцы – это результат
дегенерации пришельцев из Старого Света в результате действия новых климатических
условий, тогда как нынешние евроамериканцы, прибывшие с современной техникой,
обезопасили себя от воздействия дурного климата и находятся в первых рядах
человеческого прогресса.
На рубеже веков доминирование эволюционистов в американской археологии также
было быстро сломлено – школой Боаса. Поздним отпрыском эволюционизма была книга У.
Дж. Солласа, вышедшая в 1911 г., но являющаяся изданием лекций 1906 г. Книга
называлась "Древние охотники и их современные представители". Повторяя в принципе
книгу канадца Дж. У. Досна (J. W. Dawson) "Ископаемые люди и их современные
представители", вышедшую в 1880 г., Соллас подбирал эпохам палеолита аналогии среди
современных отсталых народностей: мустьерская культура у него представлена
тасманийцами, ориньяк – бушменами, мадлен – американскими индейцами. Но каждая из
этих живых народностей потому соответствует этим археологическим культурам, что ее
люди являются прямыми потомками носителей этих культур, которых более способные расы
вытеснили на окраины Земли. Таким образом, здесь налицо отступление от принципа
эволюционизма: отсталые народности рассматриваются не как стадиальные параллели, а
как живые ископаемые. Гомология вместо аналогии!
Что же до Холмса, то он и его сторонники-эволюционисты из музеев проиграли битву
с Боасом и его школой – те захватили позиции в университетах Америки и отстаивали
антиэволюционистские и антирасистские взгляды. В 1906 г. Холмсу пришлось уйти из Бюро
Американской Этнологии и по 1932 год он возглавлял Национальную Галлерею Искусств.
Еще выходили некоторое время его археологические труды (в 1919 первый том "Руководства
по американским древностям аборигенов"), но практически археологическими
исследованиями он больше не занимался.
8. Некоторые уроки. Каждое открытие кроме новых методов, горизонтов и
плодотворных идей создает также новые схемы с тенденцией быстрого окостенения, новые
рамки, новые пелёны. Было за что критиковать Мортилье. Убежденность гениев – та, что
придает им силы и энергию открывать, строить и утверждать свои открытия – делает их
иной раз слепыми к фактам, которые не укладываются в созданные схемы, поначалу очень
упрощенные. Кювье в упор "не видел" костей, открытых Буе, Лайелл долго не признавал
Шмерлинга, Буше де Перт не внимал доказательствам четвертичного возраста человека,
Мортилье выбросил ориньяк – тот не укладывался в его схему.
Всё это были авторитеты. Из-за их давления закрывали глаза и другие. Вглядитесь
в положения, отвергаемые авторитетами как нонсенсы – среди них могут оказаться такие
же неудобные факты…
282
Особенно слепы и глухи нередко ученики и последователи. Обычно они более
упрямо цепляются за положения своего учителя, чем тот сам. Линней вычеркнул фразу о
неизменности видов! Кювье говорил "Pas encore!" Мортилье ввел ашёль. Это типично для
всякого большого ученого. Ибо он творец, он мог и преобразовать свое строение, изменить
его существенные детали – он знает им цену и не боится за смежные детали, это даже
интересно построить всё заново!
А они – потребители, орудуют готовыми положениями, даже ставшими уже мёртвой
догмой, поэтому еще более слепы к "упрямым" и "безобразным" фактам, опасным для
прекрасного здания концепции. Они не знают, за что надо держаться, за что не
обязательно, какой кирпичик только вынь – и разрушится всё здание. На всякий случай
держатся за все.
А творец не только менее опасался бы отказаться от чего-то, а что-то новое ввести,
но возможно и всю схему создал бы заново, новую.
Как выглядели бы многие учения сегодня, если бы их творцы встали бы из гробов?
А как мы относимся к наследству классиков, положенному в основу наших
археологических концепций? Мы долго цеплялись за многие догмы не только в марксизме –
в археологии. Упорно воевали против сокращения возраста верхнего палеолита. Почему?
По той же причине, что Буше и Мортилье. Долго не признавали локальных различий в
палеолите. Почему? Не признавали многих миграций… И так далее.
Читайте классиков. Это любопытно и полезно. Узнаете много неожиданного.
Вопросы для продумывания:
1. Почему с Вашей точки зрения не привилось французское название
эволюционного учения - "трансформизм"?
2. В историографии было принято производить эволюционизм в археологии
от влияния Дарвина. Позже появились мнения, что гораздо больше в эволюционизме – от
Спенсера. Какие особенности в археологическом эволюционизме подтверждают первое
мнение, какие – второе?
3. Что нового внес в археологию прямо или косвенно Лаббок?
4. В эволюционизме можно заметить два крыла – политически более умеренное и
более радикальное. Первое представлено Питтом Риверсом, второе – Мортилье. Какие
взгляды того и другого подтверждают это разделение и как этому соответствуют
археологические концепции того и другого.
5. Оба они работали в музеях, и оба их музея отличались от музея Томсена. Чем и
почему?
6. Как вклад Питта Риверса в полевую археологическую методику зависел от его
эволюционистских взглядов?
7. Согласны ли Вы с тем, что Питт Риверс – в числе первых, кого можно назвать не
антикварием, а археологом?
8. Аналогия или гомология, объяснение разницы в развитости возрастом или
этническими различиями – это подрывает концепцию эволюционизма или нет?
9. Изложенные соображения о значении эволюционизма Мортилье подчеркивают
его близость к революционным учениям и в частности марксизму. В советское время этого
было достаточно, чтобы вывести великую прогрессивность и положительное значение
эволюционизма. Но как это стоит оценивать сейчас?
10. В чем причины конечного поражения эволюционизма – во внешних
обстоятельствах (изменения общественного климата) или во внутренних пороках самого
учения?
Литература:
283
Борисковский П. И. и Замятнин С. Н. 1934. Габриэль Мортилье. – Проблемы ГАИМК 7 – 8:
88 – 107.
Зельнов И. 1988. Эволюционизм. – Свод этнографических понятий и терминов. Этнография
и смежные дисциплины… Москва, Наука: ??????????????.
Bolt Ch. 1971. Victorian attitudes to race. London, Routledge and K. Paul.
Bowden P. J. 1989. The invention of progress. The Victorians and the past. Oxford, Basil
Blackwell.
Bowden M. C. 1991. Pitt Rivers: The life and archaeological work of Lt-Gen. Augustus Henry
Lane Fox Pitt Rivers. Cambridge, Cambridge University Press.
Bowden M. C. 1999. Pitt Rivers. – Murray T. (ed.). Encyclopedia of archaeology. The great
archaeologists. Santa Barbara et al., ABC – Clio: 127 – 139.
Bowler P. J. 1986. Theories of human evolution: A century of debate, 1844 – 1944. Baltimore,
Johns Hopkins university Press.
Bradley R. J. 1983. Archaeology, evolution and the public good: The intellectual development of
General Pitt Rivers. – Archaeological Journal, 140: 1 – 9.
Burrow J. W. 1966. Evolution and society: A study in Victorian social theory. London, Cambridge
University Press.
Chapman W. R. 1985. Arranging ethnology: A. H. L. F. Pitt Rivers and the typological tradition. –
Stocking G. W. (ed.). Objects and others: essays on museums and material culture.
Madison, University of Wisconsin Press.
Chapman W. R. 1989. The organizational context in the history of archaeology: Pitt Rivers and
other British archaeologists in the 1860s. – Antiquaries Journal 69: 23 – 42.
Dawkins B. W. 1874. Cave hunting: Researches on the evidence of caves respecting the early
inhabitants. London, MacMillan.
Evans J. 1956. A history of Society of Antiquaries. London, The Society of Antiquaries.
Fox 1968 – см. Pitt Rivers 1968.
Goll R. 1972. Der Evolutionismus. Analyse eines Grundbegriffs neuzeitlichen Denkens. München,
Beck.
Gordon M. A. 1974. The social history of evolution in Britain. – American Antiquity 39 (2, pt. 1):
194 – 204.
Gran-Aymerich E. et J. 1984. Les grand archéologues: Gabriel de Mortillet. – Archéologia, 1984
déc., 197: 71 – 75.
Grant-Duff (Lubbock) U. 1924. The life-work of Lord Avebury. London, Watts & Co.
Hermerén G. 1984. Positivistic and Marxist ideals of science and their consequences for
research. – Perspective on archaeological theory and method (University of Lund Institute
of Archaeology report series, no. 20). Lund, Universitets Historiska Museum: 7 – 31.
Holmes W. H. 1886. Origin and development of form in ceramic art. – Bureau of Ethnology
(Washington, D. C.), Fourth Annual Report, 1882 – 1883: 437 – 465.
Holmes W. H. 1903. Aboriginal pottery of Eastern United States. – Bureau of American Ethnology
(Washington, D. C.), Twentieth Annual Report, 1898 – 1899: 1 – 201.
Hublin J. J. 1989. Les paradoxes de l'anticlericalism, le cas d'un mandarin. – Science et vie, 166:
150 – 153.
Huxley J. S. 1942. Evolution: The modern synthesis. London, Allen & Unwin.
Junghans G. 1987. Gabriel de Mortillet 1821 – 1898 – Eine Biographie: Materiellen zur
Darstellung seiner Ideen und Beiträge zur Erforschung von Ursprung und Geschichte des
Menschen. Bonn, Habelt.
Magnusson Staaf B. 1994. An essay on the theory of history in Swedish archaeology (University
of Lund Institute of Archaeology and the Historical museum Report Series no. 50). Lund,
1994.
284
Meltzer D. J. 1999. William Henry Holmes. – Encyclopedia of archaeology. The Great
archaeologists. Santa Barbara et al., ABC-Clio: 175 – 191.
Pautrat J.-Y. 1993. "Le préhistorique" de G. de Mortillet: une histoire géologique de l'homme. -
Bulletin de la Société Préhistorique Française, 10 (1-2): 50 – 59.
Pitt Rivers A. H. 1968. Primitive warfare, part 2. – Journal of the Royal United Services Institution,
12: 399 – 439.
Pitt Rivers A. H. 1991. Typological Museum. - Journal of the Society of Arts, 40: 115 – 122.
Pitt Rivers A. H. 1992. Excavations in Cranborne Chase, vol. 3. Privately printed.
Reinach S. 1889. Antiquités nationales. Déscription raisonnée du Musée de Saint-Germain-en-
Laye. Paris.
Richard N. 1991. L'anthropopitheque de Gabrielde Mortillet, le debat sur l'ancetre de l'homme au
XIX
e
siecle. – Les nouvelles de l'archéologie, 44: 23 – 29.
Richard N. 1999. Gabriel de Mortillet. – Murray T (ed.). Encyclopedia of archaeology: The great
archaeologusts. Santa Barbara, ABC-Clio: 93 – 107.
South St. 1955. Evolutionary theory in archaeology. – Southern Indian Studies (Chapell Hill, North
Carolina), 7: 10 – 32.
Thomas C. 1898. Introduction to the study of North American archaeology. Cincinnati, Clarke.
Thompson M. W. 1977. General Pitt-Rivers: Evolution and archaeology in the ninteenth century.
Braidford-on-Avon, Moonraker Press.
Trigger B. G. 1989. A history of archaeological thought.Cambridge, Cambridge University Press.
Trigger B. G. 1994. On giving Lubbock his due. – Current Anthropology 35 (1): 46 – 48.
Иллюстрации:
1. Генерал Огастес Питт-Риверс в своем имении Крэнборн Чейз, портрет маслом
работы Фрэнка Холла. Генерал изображен с атрибуами археолога: блокнот в руках,
кирка у ног (Bahn 1996: 132).
2. Огастес Лэйн-Фокс Питт-Риверс, фотопортрет (Bahn 1996: 29 в правом верхнем
углу).
3. Эволюционные линии и древеса на экспозициях в музее Питта Риверса (ксерокс).
4. Раскопки кургана Уор Бэрроу в Крэнборн Чейз в середине 90-х годов (Bahn 1996: 29
в середине).
5. Профиль рва у Уор Барроу в Крэнборн Чейз (Bahn 1996: 29 в левом нижнем углу).
6. План кургана 27 в Крэнборн Чейз – образец фиксации Питтом-Риверсом (Bahn
1996: 29 в правом нижнем углу).
7. Джон Лаббок лорд Эйвбери (Trigger 1989: 144, fig. 18).
8. Габриэль де Мортилье, фотоснимок 1894 года (Мюзе де ль'ом, Париж) (Malina 1980,
1: 169, левый верхний угол).
9. Соотношения периодизаций Ларте и Мортилье (Клейн).
10. Эпохи преистории по Мортилье (таблица из его "Формирования французской
нации", 1897) (Daniel 1975: 237, fig. 4).
11. Сэмьюел Хейвен (Renfrew and Bahn 1991: 26, верхний ряд, второй слева) (или:
Willey and Sabloff 1974: 46, fig. 22).
12. Сайреса Томас (Renfrew and Bahn 1991: 26, верхний ряд, четвертый слева) (или:
Willey and Sabloff 1974: 48, fig. 25).
13. Фредерик Патнем (Renfrew and Bahn 1991: 26, верхний ряд, второй справа).
14. Уильям Генри Холмс (Renfrew and Bahn 1991: 26, верхний ряд, первый справа) (или:
Willey and Sabloff 1974: 57, fig. 39).
285
286
Лекция 14. Начало культурно-исторической археологии
и миграционизма
Проверить, было ли определение неандертальца как казака!
1. География и дух эпохи. Если положить центры эволюционизма на карту (рис. 1),
получается любопытная картина. Эволюционизм с наибольшим успехом развертывался на
Западе Европы и в Америке – в странах с наиболее прогрессировавшей индустрией и
вообще с наиболее полным развитием капитализма. Это в первую голову Англия (в
этнологии или культурной антропологии Спенсер, Тайлор, Лаббок, Фрэзер, Маретт, Лэнг и
др., в археологии – Лаббок, Питт Риверс), Франция (в антропологии Летурно, в археологии
Мортилье) и США (в антропологии Морган, в археологии Патнем, Холмс).
В Центральной же и Восточной Европе с их затяжным развитием капитализма, с
длительным сохранением феодальных пережитков в социальном устройстве – юнкерства в
Германии, помещиков в России – общественная атмосфера была более консервативна и не
способствовала идее прогресса и эволюции. Там, учитывая многонациональный состав
основных держав – России, Австро-Венгерской империи и Турецкой империи (на Балканах) –
в повестке дня было национально-освободительное движение, и остро стояли вопросы
национального (или этнического) формирования и территориальных притязаний. Этих
вопросов не чужда была и Германия, поскольку только что завершилось объединение
немецкого народа в одно государство, а крупные части немецкоязычного населения Европы
оставались вне этого государства: по крайней мере, в Австрии и Швейцарии.
Поэтому национально-романтическая традиция, идущая от Гердера, была очень
сильна в Германии и России. Такие понятия, как “дух народа” и “исконная земля” были тут не
пустым звуком. Кроме того, поскольку этническое родство так или иначе упиралось в
общность происхождения, физическая антропология и расовые сравнения занимали здесь
ученых не с целью реконструкции антропогенеза (происхождения человечества), а с
задачами этногенеза (происхождения народов), и нередко биологи задавали тон в
антропологических исследованиях, а также в археологии. Формирование ряда понятий,
фундаментальных для археологии, проходило в смежных науках – антропологии, географии,
этнографии. Поэтому придется уделить время и место фигурам ведущих специалистов в
этих смежных науках, из которых лишь некоторые принимали непосредственное участие в
археологических исследованиях. Там зародились -измы, перекочевавшие в археологию.
Действовал и дух времени. Он не только способствовал утверждению этих тенденций
в Центре и на Востоке Европы, но и находил им всё больше сторонников в Западной Европе,
поощряя расширение центральноевропейских традиций на всю Европу. Этот дух времени
всё больше затруднял и подавлял развитие эволюционизма, приведя к его кризису даже в
его исконном очаге с 90-х.
Парижская Коммуна 1871 г. изрядно напугала буржуазных либералов всей Европы, и
мечтания, порожденные революционным движением 1848 г. поугасли, стали скромнее.
Вскоре и в России убийство царя в 1881 г. положило конец либеральным реформам,
демократическому движению шестидесятников и революционному террористическому
запалу 70-х. Рост европейской социал-демократии с перспективой пролетарской революции
также отодвигал буржуазных либералов вправо, делал их консервативнее. Их все больше
вело в сторону национального единения и борьбы за лидерство в нем.
Шла переориентация исследовательских интересов – с универсальных законов на
локальность и специфику, с прогресса на повторение (циклы) и с развития во времени на
развертывание в пространстве.
2. Сопротивление Системе Трех Веков в Германии. В годы 1860 – 1875 в Германии
сопротивление датской Системе Трех Веков, по своим коннотациям явно прогрессистской, было
особенно яростным – как ни в какой другой стране Европы. Во главе сопротивления стояли директор
Римско-Германского музея в Майнце, самого крупного в Германии, Людвиг ЛИ Н Д Е Н Ш М И Д Т
С Т А Р Ш И Й (Ludwig Lindenschmidt Senior, der Ältere, 1809 – 1893; рис. 2) и его союзник помоложе,
купец, ставший археологом-любителем, Кристиан Х О С Т М А Н (Christian Hostmann, 1829 - 1889).
287
Братья Линденшмидт, Вильгельм Линденшмидт Старший и Людвиг Линденшмидт
Старший, сыновья чеканщика монет, были завзятыми исследователями древностей и
романтическими художниками, так же как и их сыновья, Людвиг Линденшмидт Младший и
Вильгельм Линденшмидт Младший. Людвиг Линденшмидт Старший (о нем см. Lindenschmidt
1927; Panke 1999) был очень националистически настроен. В течение всей жизни он боролся
за признание высокой культуры и лидирующей роли германцев в преистории. Они не могли
быть варварами! Освобождение от духовного рабства, национальная гордость были его
главными идеями. Он считал археологию национальной наукой и стоял за ее
методологическую независимость от других наук, в частности от естествознания.
Людвиг Линденшмидт Старший (1809 – 1893) стал известен за два десятилетия до
начала кампании против Трех Веков. С сыном они провели раскопки захоронений эпохи
раннего средневековья в Зельцене. Эти захоронения принадлежали франкам и публикация
их, вышедшая как раз в год революции, 1848, сделала Линденшмидта очень почитаемым
археологом. Он снабдил публикацию точными и информативными иллюстрациями; пометил,
где какая вещь найдена; для датировки использовал даже самые невзрачные черепки.
Постепенно он стал очень влиятельной фигурой в немецкой археологии.
Линденшмидт был движущей силой в основании Римско-Германского Центрального
Музея в Майнце, подобного которому не было нигде. Все музеи преистории
коллекционировали местные отечественные древности. Этот музей, основанный в 1852 г., т.
е. вскоре после революции 1848 г., был нацелен представить общую картину древней
европейской преистории. В нем собирались коллекции со всей политически раздробленной и
разрозненной Германии, а так как не все подлинники удавалось объединить под одной
крышей, Линденшмидт, художник по образованию, надумал изготовлять и собирать в Майнце
копии всех важнейших в Германии древностей художественного плана. Там были собраны
тысячи копий-отливок из многих других музеев. Это было чрезвычайно полезно во время
Второй мировой войны: если оригиналы погибли, копию часто можно было найти в
майнцском музее. Людвиг Линденшмидт Старший до самой смерти был его первым
директором, его преемником был его сын Людвиг Линденшмидт Младший.
В 1866 г. Линденшмидт основал журнал "Архив фюр Антропологи", ставший
объединительным форумом всех немецких культур-антропологов.
Сначала Линденшмидт принял было систему Трех Веков (в 1858 г.), но вскоре
одумался. Уже в 1860 г. в своем описании одного собрания материалов он поместил раздел:
"Так называемый медный период". В нем он писал:
"Культурно-исторические фантазии, из которых вытекает деление первобытного мира на
каменный, медный и железный века, хоть и обладают каким-то обаянием как рефлекс
поэтических сумерек древней традиции, всё же их никогда не привести в согласие с
естественным ходом развития вещей, и выделение этих трех периодов остается как вообще,
так и у отдельных народов, немыслимым" (цит. по: Eggers 1959: 50).
В его скептицизме было немало рационального: между севером и югом Центральной
Европы были существенные различия: на севере больше преемственности, на юге больше
смены культур (Böhner 1981). Но главным было другое: в археологии Линденшмидта, как и
Вирхова, а позже Косинну, более всего интересовало решение проблем этнической
идентификации. Как и Райт в Англии, он считал различия северных древностей результатом
не хронологического деления, а этнических различий. Многие немецкие археологи шли за
ним.
Вместе с Хостманом и Кемблом Линденшмидт начал острую борьбу против Датской
инновации. Его наиболее важными трудами были "Древности нашего языческого прошлого"
1858 – 1881 и "Руководство по немецким древностям" 1880 – 1890. По иронии судьбы
германцы Тацита обходились каменными ножами. Бронзовые вещи у германцев толковались
лишь как этрусские и позже римские импорты. Линденшмидт считал и железо римским
импортом.
Атаки Хостмана на Систему Трех Веков были еще острее, чем Линденшмидта. Он
объяснял, что нашел железо в слое, лежащем под слоем, содержавшим бронзу. "Пустая
фальшивая конструкция каменного, бронзового и железного веков сметена навсегда" (1876).
Хостман утверждал, что никакого каменного века вообще не существовало. Он выступал с
этим даже в 1875 г., когда вышла его статья "К истории и критике нордической системы трех
культурных периодов", переизданная в 1890. Линденшмидт и Хостман считали, что находки,
288
приписываемые до-римскому бронзовому веку, на самом деле принадлежали
непосредственно предримскому и римскому железному веку.
Конец их влияния на ученый мир был положен Морицем Гёрнесом в работе
"Преистория человека" (Вена, 1892). "Немецкая система Хостмана и Линденшмидта внесла
столько путаницы, - написал он, - в трактовку немецкой преистории!". Он показывал (правда,
в этом он был не первым), что бронза была раньше на Востоке, чем в Европе и двигалась с
Востока в Европу. Труд Гёрнеса был повсюду признан.
3. Вирхов и концентрация на локальных культурах. В Германии лидером
антропологической науки, включая не только физическую, но и культурную антропологию и
первобытную археологию, во второй половине XIX века был крупнейший патологоанатом
Рудольф-Карл Вирх о в (Rudolf-Carl Virchow, 1821 – 1902), основоположник гистологии (науки
о клетках), открывший клеточную патологию (рис. 3). Он стал основателем Берлинского
Антропологического общества и журнала “Цейтшрифт фюр Антропологи, Этнологи унд
Ургешихте” (с 1869 г.). Гахман называет его "истинным основателем первобытной
археологии в Германии" (Hachmann 1987: 183).
Вирхов (немцы произносят эту славянскую по происхождению фамилию как Вирьхё)
родился в Померании (ныне Польша) как единственный сын пожилых родителей. Все его
предки, насколько можно проследить, были розничными торговцами и мясниками. В школе
он был первым по успеваемости в классе, но последним по поведению. Окончив Берлинский
университет по медицине, работал прозектором и лектором в Университете.
Происходя из наиболее отсталой части Пруссии, где господствовало юнкерство, он
принадлежал к радикальным либералам, стремившимся к республиканскому строю. «Как
естествоиспытатель, – говорил он, – я не могу быть никем, кроме республиканца.
Республика – единственный строй, где могут быть реализованы законы природы и природа
человека» (Ackerknecht 1953: 16). Посланный исследовать причины эпидемии тифа в
Силезии, он привез отчет, который не был чисто медицинским: причинами эпидемии названы
нищета и неведение. Чтобы сохранить здоровье, народ нуждается в свободе и процветании
и в переносе тягот налогообложения с бедных на богатых. Он высказался в пользу
автономии силезских поляков.
Во время буржуазной революции 1848 г. он был на баррикадах и призвал своих
друзей присоединиться к нему:
«– Есть у вас оружие?
- Только этот старый револьвер и ржавая сабля.
- Выходите с ними! На баррикады! (Ackerknecht 1953: 15).
За участие в буржуазной революции он был уволен в Берлине, но принят
профессором анатомии в более либеральный Вюрцбург (Бавария). Удаленный этой
ситуаций из политики, он погрузился в науку. Уже в 1849 г. он создал концепцию клеточной
патологии. В 1850 г. вышла его знаменитая книга “Клеточная патология на основе
гистологии”. В 1856 г. он вернулся в Берлин как профессор и директор университетского
института патологии. Король махнул рукой: "Пусть остается демократом для своих трупов".
Вирхов подвизался в городском совете. Его заботами в Берлине была введена канализация.
С 1880 по 93 г. был депутатом парламента от прогрессистов (радикальных либералов) как
один из их лидеров, и достаточно резко выступал против политики Бисмарка. Бисмарк даже
вызвал его на дуэль, но Вирхов отказался от этого старорежимного способа решения споров.
Позже, однако, он заключил альянс с Бисмарком против католической церкви: Бисмарк
соревновался с Римом за власть в католической части Германии, Вирхов же был против
церкви как ученый-естественник, и даже изобрел для этого антицерковного движения
название Kulturkamf (борьба за культуру).
Конечно, это был до мозга костей естествоиспытатель. Это вело его как к
прогрессивному мышлению, так и к реакционным взглядам – так, он был против женской
эмансипации: он приравнивал женщин по функциям к самкам животных. Отношение его к
религии было скептическим. Он шутил, что при вскрытии трупов ни разу не обнаружил души.
Впрочем, в трупе ее ведь и не должно быть даже с религиозной точки зрения.
289
Интенсивно занимался Вирхов физической антропологией, что ему было близко как
анатому, коллекционировал и охотно измерял черепа (рис. 4). Но занимался он и
первобытной археологией в тесной связи с антропологией – физической и культурной, т. е.
этнологией (Meier 1956; Andree 1976; Bertram 1987). Эти науки были объединены в названии
основанного им Общества и журнала. Он говорил, что преисторию надо развивать
естественнонаучными методами (Schuchhardt 1921). Для него первобытная археология была
естественнонаучной дисциплиной. В 1884 г. он заявлял так: "Не обходится без трудностей
перевод естественнонаучного метода в поприще, где в течение тысячелетий почти
исключительно проводились классические штудии, которыми занимались в известной мере
филологи, частично историки… Филологи не были так уж расположены к нам, а историки
немногим больше…" (цит. по: Gummel 1938). Вирхов и его первобытная археология
болезненно ощущали конкуренцию классической археологии, раньше развившейся и тесно
связанной с двором, соперничество за общественное внимание и фонды. В 1886 г. он
саркастически рассказывал своим единомышленникам о конгрессе археологов, на котором
преобладали античники: "Тут появились мы, худородные антропологи, как незваные гости на
паркете классической археологии" (Virchow 1886: 72).
До сих пор его биография удивительно напоминает биографию его сверстника
Мортилье. Казалось бы, и он всем своим развитием подготовлен к эволюционизму. Но нет,
он рос не во Франции, а в Германии. Дарвинизм он считал важнейшим открытием, но
реальность не воспринимал в эволюционном ключе. Когда в 1865 г. Фульрот нашел в
Неандертале череп человека с чертами некоторой приближенности к обезьяне, Вирхов не
признал в нем первобытного человека, а приписал его больному рахитом казаку из русской
армии наполеоновского времени (славное, однако, было в Европе представление о русских
казаках!). Не признал он в конце века и питекантропа Дюбуа.
Подобно всему окружению он был слишком захвачен этническими различиями и
территориальной расщепленностью человечества. Он не верил в полное биологическое
единство человеческого рода. Его не воодушевляли универсальные законы. Он и в
медицине их не признавал, а занимался специфическими явлениями. Он учил, что
1) болезнь организма – это не расстройство души или какой-то жизненной
силы, а повреждение материальных клеток;
2) каждая клетка происходит от клетки (omnis cellula a cellula) - ни живая
плоть организма, ни бактерии не возникают из мертвого вещества;
3) клетки в большой мере автономны;
4) организм – это сумма автономных клеток, “государство клеток”;
5) специалист должен лечить не организм в целом, а поврежденную
функцию, т. е. определенную группу клеток.
И в гистологии он был за свободу и автономию. Он не мог вполне принять теорию
Дарвина именно потому, что в представлении Вирхова любая биологическая теория должна
выводиться из анализа клеток, строиться на гистологическом основании и не вводить
универсальных законов.
Его интерес к политике предотвращал его от ограничения медицинскими интересами.
Его интересы включали историю, национальные отношения и поэтому культуру. Была для
него и другая привязка к антропологии: он изучал физическую антропологию, черепа, и,
конечно, думал над проблемой, как физические характеристики человека связаны с его
способностями и культурой. Так он был втянут в изучение и охрану памятников культуры. В
1869 г. вместе с Бастианом он организовал Немецкое Антропологическое Общество и
Берлинское Общество Антропологии, Этнологии и Преистории, а заодно основал и журнал
Zeitschrift für Ethnologie. С ним в музейное дело и первобытную археологию пришла целая
группа медиков. Директорами организованных им этнографических и археологических
музеев он насадил своих коллег-медиков – Альберта Фосса и др.
Вирхов был очень цельный человек. Его отношение к культурному материалу было
таким же, как к гистологии, к его любимым клеткам (рис. 5):
1) сам по себе дух народа есть нечто эфемерное, он реален постольку,
поскольку проявляется в культурном материале,
290