Кислов Б.А., Туев В.А., Ткачева М.П. Философия

Подождите немного. Документ загружается.

– 381 –

Напомним, что эти философы были достаточно последовательны-

ми и даже ортодоксальными материалистами, полагая, что источни-

ком и причиной существования реальности является материя. Однако

что в таком случае понимается под материей? П. Гольбах, наиболее

обстоятельно исследовавший эту проблему в работе «Система при-

роды», утверждал, что материя — это все то, что обладает свойствами

протяженности, непроницаемости, способностью иметь фигуру. Экс-

траполируя такое определение материи на реальность, мы сможем об-

наружить лишь один вид, одну форму материи — вещество, которое

действительно отвечает предложенным критериям. Однако иные фор-

мы материи (например, поле) совсем не отвечает этим признакам, яв-

ляясь, тем не менее, объективной реальностью. Еще парадоксальнее

обстоит дело с социально организованной материей: производствен-

ные отношения, например, материальны, однако какую «фигуру» они

имеют, какова их протяженность?! Отвечать на подобные вопросы

не имеет смысла, как, впрочем, не имеют смысла и сами вопросы.

Таким образом, французские материалисты, пытаясь определить

материю, на самом деле дают дефиницию ее разновидности — веще-

ства, т. е. природной материи. Являясь, в соответствии с концепцией

французских философов, единственной формой материи, вещество

и есть искомая материальная основа всех (в том числе и обществен-

ных) явлений. Так осуществляется редукция: сведение сложных форм

материи (социально организованной материи) к более простым (веще-

ству природы). Отсюда всего один шаг до утверждения, что в основе

общества лежит природная материя (вещество): климат, плодородие

почвы, особенности рельефа.

Подобная редукция возможна и в настоящее время, если ориен-

тироваться не на современное понимание материи, а на то, что пред-

лагалось французскими материалистами. Так, принято считать —

и совершенно справедливо, что орудия труда, результаты труда, сам

человек — явления социальные, ибо возникают только в обществе.

Однако вдумаемся, что представляет собою орудие труда? Совершен-

но очевидно, что это — природное вещество (металл, дерево и т. д.),

преобразованное деятельностью человека, но, включаясь в обще-

ственную систему, оно по-прежнему остается природным субстратом.

Человеческая деятельность лишь изменяет форму, структуру этого

натурального субстрата, делает его пригодным для удовлетворения

человеческих потребностей, но не превращает его «в вещество обще-

– 382 –

ства». Вывод, следующий из сказанного, аналогичен вышеизложен-

ному: если мы материалисты, то с необходимостью должны признать,

что в основе общества лежит природная материя, поскольку никакой

иной (например, общественной) мы обнаружить не можем.

Несколько сложнее обстоит дело с концепцией Ф. Вольтера. Этот

французский философ, как уже говорилось, утверждал, что именно

«мнения (идеи, теории, идеальные проекты) правят миром», опреде-

ляют и общество, и его развитие. Быть может, прав был Ф. Энгельс,

когда говорил об идеалистическом характере концепции материали-

стов XVIII века в понимании сущности общества?

Для ответа на этот непростой вопрос попробуем сравнить две кон-

цепции: Г. Гегеля и Ф. Вольтера. Г. Гегель — классический идеалист,

утверждавший, что в основании всей реальности лежит фактор иде-

альный — Абсолютная идея. Именно она является первичной, ничем

и никем не определяемой, ни от чего не зависящей сущностью реаль-

ности, порождающей в своем саморазвитии и природу, и общество,

и человека. Концепция Ф. Вольтера иная, она имеет лишь внешнее

сходство с гегелевской. По мнению Ф. Вольтера, идеальный фактор

действительно лежит в основе общественной системы, однако этот

фактор (сознание) не абсолютен, безусловен: он обусловливается,

определяется природой. Человек есть существо естественное, при-

родное, и сознание, разум, фигурально выражаясь, есть дар приро-

ды человеку. Он занимает высшую ступень «на лестнице» природы

и только он способен с помощью разума воплотить в жизнь требова-

ния и «задания» природы. Природа разумна (одно из доказательств

тому — ее удивительная целесообразность); разум, следовательно,

есть атрибут природы, а все неразумное противоестественно, «про-

тивоприродно». Следовательно, разум, данный человеку природой,

нужен ему для того, чтобы организовать высшую (общественную)

форму существования на основе естественных установок, требова-

ний, закономерностей.

Как нам представляется, сказанное позволяет сделать иной, неже-

ли у Ф. Энгельса, вывод о характере философии французских мыс-

лителей. Логично предположить, что они абсолютно последовательно

проводят материалистическую позицию в интерпретации природы

и общества; и в этом смысле французские философы, что называется,

стопроцентные материалисты. Однако этот материализм реализуется

– 383 –

в особой форме — натуралистической, редуцирующий все формы ма-

терии только к природной.

Можно критиковать подобную позицию за редукционизм, сведе-

ние сложного к более простому, высшего к низшему. Но нельзя и не

отметить содержащуюся в ней безусловно продуктивную и позитив-

ную мысль: и человек, и общество есть закономерный результат раз-

вития природы (понимаемой в широком смысле). Эта связь никогда

не прекращается, а в ряде моментов даже усиливается (например, вы-

ход человека в космос). Человек, выйдя из природы, тем не менее,

остается во многих определениях существом биологическим. Пусть

человек сильно не заносится, писал великий француз Д. Дидро, вооб-

ражая, что он царь природы, что он возвысился над ней; любой боль-

ной зуб немедленно докажет ему противоположное.

Вот почему идеи натурализмав социальной философии XIX–XX

вв. имеют своих весьма многочисленных сторонников. Модернизи-

рованный натурализм характерен для социальной философии и со-

циологии Г. Спенсера, рассматривавшего общество по аналогии с жи-

вым организмом. Создавая науку этологию, изучающую поведение

животных, австрийский ученый К. Лоренц экстраполирует ее законы

на деятельность человека, что, по его мнению, объясняет функциони-

рование человеческих сообществ. Итальянский социолог В. Парето,

исследуя природу общества, исходит из биопсихологических качеств

человека. Представитель очень популярной на Западе философской

антропологии А. Гелен развивает концепцию, в соответствии с ко-

торой человек компенсирует свою биологическую недостаточность

за счет производства социально-культурных форм. Идеи географи-

ческого детерминизма реализуются в теориях русских ученых И.

И. Мечникова и Л. Н. Гумилева. Становление цивилизации первый

связывает с проживанием вдоль великих рек, второй же — с суще-

ствованием этносов в степной местности. Примеры можно приво-

дить и далее. Однако сказанного достаточно, чтобы сделать вывод

об определенной научной продуктивности рассматриваемой парадиг-

мы. В этом плане имевшие широкое хождение в марксистской литера-

туре заявления о реакционной и антинаучной сущности натурализма

и биологизаторских тенденций в общественной теории не могут счи-

таться корректными и требуют радикального переосмысления.

Вместе с тем, рассматривая натуралистическую концепцию че-

ловека и общества, нельзя не увидеть ее ахиллесовой пяты: редукция

– 384 –

детерминирующих факторов общества к природным, биологическим

лишает социальную реальность собственных оснований, а главное —

источника саморазвития. Возникает парадокс: высшая форма реаль-

ности (общество) обусловливается в своем развитии и становлении

низшей формой (природой), а значит, не может считаться высшей. Раз-

решение данного парадокса в рамках натуралистической парадигмы

оказывается невозможным, что создает условия для появления новой

парадигмы социальной философии — социального детерминизма.

2. Социальный детерминизм

К. Маркс, являющийся основоположником концепции социаль-

ного детерминизма, попытался разрешить ту проблему, которая как

раз и явилась камнем преткновения для французских материалистов:

обнаружить специфику социально организованной материи, ту мате-

риальную субстанцию общества, которая имеет полную самостоятель-

ность и несводима к веществу природы. Попытка удалась блестяще.

Безусловно, в решении задачи немаловажную роль сыграла личная

одаренность К. Маркса, его умение мыслить масштабно и конструктив-

но. Однако дело не только в этом. К середине XIX века (время создания

марксистской философии) наука получает в свое распоряжение мощный

инструмент исследования реальности — диалектику, метод познания,

разработанный классиками немецкой философии И. Кантом и Г. Гегелем.

К. Маркс, с энтузиазмом воспринявший идеи идеалистической диалек-

тики, не только материалистически интерпретировал их, но применил

основные положения диалектического метода к изучению общества.

Как минимум, две диалектические идеи оказались необычайно

продуктивными. Суть первой заключается в следующем. Анализируя

социальные проблемы, К. Маркс исходит не из абстрактного понима-

ния тождества и различия природы и общества (что характерно для

метафизического мышления), а из конкретного: общество и есть, и не

есть природа. Генетически человек и общество имеют своей основой

природу, и эта связь, как уже отмечалось, никогда не может прервать-

ся: человек при всей его социальности по многим параметрам биоло-

гичен, а общественное производство невозможно без природного кон-

текста (еще Г. Гегель подметил, что труд есть процесс, когда природа

действует против природы в интересах человека). Более того, одни

и те же регулярности и закономерности (например, законы диалекти-

– 385 –

ки) действуют в природе и обществе. С другой стороны, общество уже

не есть природа, существенно отличаясь от нее по ряду основополага-

ющих признаков: в обществе действуют иные законы — социальные,

а само общество есть результат социальной деятельности людей.

Эта диалектически противоречивая идея и определила стратегию

теоретических поисков К. Маркса: если общество есть естественное

(природное) образование, то оно должно быть материально, но если

общество не есть естественное природное явление, то его материаль-

ность должна быть совершенно иного свойства. Указанные сообра-

жения и легли в основу другой диалектической идеи: материальное

не может быть сведено только к веществу, к природной материи,

а включает в себя самые различные формы материи, в том числе и со-

циально организованную.

Справедливости ради необходимо сказать, что и французские ма-

териалисты вплотную подошли к такой точке зрения. В уже упомяну-

той работе П. Гольбаха «Система природы» материя определяется как

все то, что каким-то образом воздействует на наши чувства. Но ведь

именно так определяют материю и марксисты: материя есть объек-

тивная реальность. Однако подобное понимание материи оказалось

у П. Гольбаха не более чем счастливой находкой, не вписывающейся

в концепцию натурализма и не востребованной ею. Фигурально го-

воря, «заглянув в будущее», П. Гольбах возвращается назад: по его

мнению, общество есть природное, натуральное образование плюс

сознание человека, придающее специфику социальной реальности.

По иному пути идет К. Маркс. Разумеется, и К. Маркс видит

специфику общества в наличии сознания, однако факт существова-

ния сознания в обществе ровным счетом ничего не объясняет; скорее,

он сам требует объяснения: почему сознание возникает и функциони-

рует только в социуме? Ход рассуждений К. Маркса, как нам представ-

ляется, следующий. Все предметы реальности обладают различными,

многообразными свойствами, которые можно классифицировать сле-

дующим образом: свойства субстанциональные и функциональные.

Субстанциональные свойства образуются самой сущностью

предметов, их природой. Это такие свойства, которые отражают

качественную определенность предмета, делают предмет тем, что

он есть: так, любое физическое тело имеет размеры, вес, строение

и т. д. Субстанциональные свойства присущи предмету изначально

и проявляют себя через отношения к другим предметам. Например,

– 386 –

о весе предмета можно судить по его деформирующему воздействию

на другой предмет.

Иными характеристиками обладают свойства функциональные.

Они изначально не присущи предметам, а появляются у них при

определенных обстоятельствах. Если субстанциональные свойства

«дремлют» в самих предметах и проявляются через отношения к дру-

гим предметам, то функциональные свойства появляются, возникают

в отношениях предметов. Например, глыба гранита обладает набо-

ром своих природных, физико-химических свойств и может выпол-

нять функцию постамента для памятника. Функциональное свойство

гранита, таким образом, не содержится в самой структуре, сущности

данного предмета, безразлично к его собственному существованию,

оно как бы надстраивается над «собственными» его свойствами. Со-

циальные свойства предметов есть свойства функциональные, кото-

рые появляются у вещей и предметов в случае, когда они включаются

в систему общественных отношений. Так, зерно в качестве природ-

ного образования обладает определенными размерами, весом, влаж-

ностью и т. д., но, включившись в социум, в социальные отношения

«неожиданно» обретает свойства быть стоимостью, меновой стоимо-

стью, капиталом. Точно так же молоток, пила, рубанок есть социаль-

ные характеристики предметов.

При этом следует особо подчеркнуть, что названные нами функ-

циональные свойства предметов являются свойствами материальны-

ми. Еще И. Кант как-то заметил, что одно дело 100 талеров у человека

в голове и совершенно другое — в кармане. Функциональные свой-

ства материальны потому, что они отвечают всем признакам объек-

тивной реальности: существуют вне сознания человека, независимо

от сознания и как фрагмент самой действительности — реально, а не

в воображении человека.

Специфика функциональных материальных свойств заключает-

ся в том, что их невозможно обнаружить с помощью органов чувств:

мы, например, не сможем ни увидеть, ни осязать стоимости. Вот по-

чему К. Маркс говорил, что при анализе экономических форм бес-

сильны и микроскоп, и химические реактивы; то и другое должна за-

менить сила абстракции. Происходит так потому, что в социальных

свойствах, качествах предмета «нет ни грана вещества» (К. Маркс),

т. е. эти свойства материальны, но не вещественны, являя собой со-

вершенно не известную природе реальность. Вот почему, кстати, все

– 387 –

поиски специфики материальных оснований общества у французских

материалистов были «запрограммированы» на неудачу, ведь материя

и вещество были для них синонимами.

Сложность и необычность свойств социально организованной

материи заключается еще и в их «мистическом» характере: они появ-

ляются при включении предметов в социальную систему и исчезают,

аннигилируются при выходе из нее. К. Маркс, в частности, говорил:

железная дорога (социальное качество предмета), по которой никто

не ездит, не есть железная дорога, а (добавим от себя) фрагменты

природной материи (железо, дерево). То же самое можно сказать и по

поводу любого другого социального предмета: он социален лишь по-

стольку, поскольку существует и функционирует в обществе.

Являясь существом материальным и деятельностным, человек

производит материальные социальные условия своего существования

(производство, предметы потребления, общественные отношения и т.

д.), т. е. производит то, что К. Маркс называл общественным бытием.

Именно из потребностей общественного бытия и возникает необхо-

димость своего рода его «инфраструктуры» — общественного созна-

ния. Итак, К. Марксу удалось открыть то, что тщетно пытались найти

предшествующие материалисты — специфику социально организо-

ванной материи. Но это был не итог, а, скорее всего, начало дальней-

ших изысканий родоначальника марксизма. Обнаружение материаль-

ной основы общества и, прежде всего, материального производства

позволило К. Марксу взглянуть на развитие общества как на есте-

ственноисторический процесс, который обладает своей собственной

логикой. Причем эта логика складывается не по программам сознания

(хотя сознание активно воздействует на протекание социальной жиз-

ни); а определяется внутренними объективными законами общества.

Задача сознания — познать эти объективные законы и действовать

в соответствии с ними.

Объективная же логика такова, что общество проходит в сво-

ем развитии ряд стадий (формаций). Закон смены общественно-

экономических формаций и выражает собою генеральное поступа-

тельное развитие общества, которое не в силах отменить никакое

сознание; оно может лишь ускорить или замедлить этот процесс. По-

следовательно пройдя первобытную, рабовладельческую, феодаль-

ную и капиталистическую формацию, человечество вступает в фазу

– 388 –

коммунизма, с которой и начинается действительная история — исто-

рия свободного человека в свободном обществе.

К. Маркс и Ф. Энгельс неоднократно подчеркивали, что насту-

пление коммунизма есть историческая необходимость, а не субъек-

тивное пожелание теоретиков. Так, в совместной работе «Немецкая

идеология» они утверждают: коммунизм не есть идеал, с которым

должна согласовываться действительность, коммунизмом можно на-

звать движение, которое уничтожает его теперешнее состояние. Ина-

че говоря, сама история работает на наступление коммунизма, он не-

избежно следует из ее собственной логики развития. Вот почему В.

И. Ленин многократно говорил, что в учении К. Маркса нет ни тени

утопии, что это учение есть единственно правильная интерпретация

сущности общества и его развития: учение К. Маркса всесильно, по-

тому что оно верно.

Можно усомниться в том, что марксизм есть единственно вер-

ное социально-философское учение. Однако то, что марксизм содер-

жит весьма серьезные и фундаментальные теоретические наработки

— это бесспорно. Не случайно многие великие философы XX века

оценивали это учение очень высоко (Ж.-П. Сартр, М. Вебер, Р. Арон

и другие), правда, далеко не во всем соглашаясь с К. Марксом. Прак-

тически невостребованной оказалась для западной философской мыс-

ли идея коммунизма как явно прожектерская и утопическая. Да и сама

практика построения социалистического общества работала отнюдь

не на эту идею. Здесь-то и возникает весьма не простой вопрос: по-

следователи К. Маркса исказили теорию Маркса и строили «не тот»

социализм или сама теория ошибочна? Современные сторонники со-

циалистической идеи имеют на этот счет свой взгляд: по их мнению,

необходимо строить либерализованный социализм, социализм с «че-

ловеческим лицом». Возможно ли это? Практика этого пока не под-

твердила, поскольку охотников создавать подобную модель социа-

лизма пока не нашлось. Существует, однако, загадочный китайский

вариант, где создан странный симбиоз из коммунистического руко-

водства и рыночной экономики. Может быть, это и есть искомый ва-

риант социализма? Однако как его соотнести с краеугольной идеей К.

Маркса об уничтожении частной собственности?

Но вернемся к вопросам теории. Если оставить в стороне вопрос

о практической возможности построения социалистического (ком-

мунистического) общества и переключиться на рассмотрение общей

– 389 –

социально-философской картины философии истории, созданной

К. Марксом, то без какой-либо тени иронии можно констатировать

ее фундаментальность, логичность, обоснованность. Тем не менее,

это — не единственно возможный вариант объяснения исторического

процесса. Ведь такое сложное явление, как общественный процесс,

вряд ли может быть исчерпывающе объяснено с помощью одной-

единственной концепции. Вот почему в современной философии вы-

двигаются и иные философско-исторические концепции, явно пре-

тендующие на статус новой парадигмы социальной философии. Одна

из них — концепция формальной рациональности. Кстати, в ней со-

держатся не только позитивные наработки, но и достаточно убедитель-

ная критика концепции социального детерминизма, что способствует,

на наш взгляд, более объективной оценке марксисткой теории.

3. Концепция формальной рациональности

Автором этой концепции обычно считается Макс Вебер — вы-

дающийся современный философ из Германии. И хотя его творчество

приходится на первые десятилетия XX века, Вебер, вне всякого со-

мнения, наш современник, ибо именно его идеи лежат в основе но-

вейшей концепции мировидения в обществоведении. Иначе говоря,

западноевропейский интеллектуал смотрит на мир глазами М. Ве-

бера. Современный российский читатель имеет возможность позна-

комиться с его интереснейшими работами «Хозяйство и общество»,

«Протестантская этика и дух капитализма» и др.

Прежде чем говорить о существе веберовской концепции, выясним

его отношение к марксистской общественной теории, с которой он был

неплохо знаком и оценивал отнюдь не только со знаком минус. И, тем

не менее, многого в этой теории он не принимал. Вебера, прежде всего,

не устраивает жесткая детерминистская позиция, которую реализует

Маркс. М. Вебер полагает, что это шаг назад к механистической карти-

не мира, к «лапласовскому детерминизму». Основной постулат такого

детерминизма заключается в том, что общество с железной необходи-

мостью и линейной предопределенностью на основе анонимных объ-

ективных законов совершает движение от одной стадии к другой.

В понимании законов М. Вебер солидаризируется с неоканти-

анцами, известными философами В. Виндельбандом и Г. Риккертом

(именно поэтому и самого Вебера нередко называют неокантианцем).

– 390 –

Понятие «закон», полагают они, применимо лишь к сфере природных,

но не общественных явлений. Почему же? Да потому, что явления при-

роды имеют общие черты, и для их познания используется номоте-

тический (генерализующий) метод, позволяющий зафиксировать эти

черты, обобщить их, а, следовательно, вывести, сформулировать за-

кон. Принципиально иной характер имеют общественные явления, ко-

торые индивидуальны, неповторимы буквально по всем параметрам.

Индивидуальное — антипод общего — не подлежит типизации, в от-

ношении него невозможно никакое обобщение. Поэтому в обществоз-

нании используется иной метод — идеографический (индивидуализи-

рующий), описывающий своеобразие, неповторимость общественных

событий, фактов, образований. Ни о каком существовании обществен-

ных законов, следовательно, не может идти и речи. А значит, концеп-

ция социального детерминизма лишается своего главного аргумента.

Разумеется, марксисты находят убедительные контраргументы.

Во-первых, природные явления тоже имеют свои индивидуальные

черты («похожи, как две капли воды» — это явная метафора). Во-

вторых, всякое явление (неважно — общественное или природное)

— есть диалектическое единство общего и единичного, индивидуаль-

ного. Поэтому, в-третьих, (и это главное), задача любой науки — про-

никнуть в сущность явления, которая репрезентируется общим. По-

ясним сказанное. Конечно, Франция — это не Германия, у них масса

отличий друг от друга, но, вместе с тем, и та, и другая страна имеют

идентичную социально-классовую структуру (пролетариат и буржуа-

зию), где складывается сущностное отношение — классовая борьба.

Таким образом, социальная теория и не претендует на описание ин-

дивидуальных различий, ее задача — сформулировать общественный

закон (в данном случае — закон классовой борьбы).

А что же противники признания общественных законов? Серьез-

ные контраргументы находятся и у них. Конечно, ни один здравомыс-

лящий теоретик не будет отрицать того факта, что всякое явление есть

единство общего и единичного. Вопрос, однако, в другом: что имен-

но — общее или индивидуальное — выражает сущность социальных

явлений? Великая французская революция, например, не просто факт

смены общественного устройства; это совершенно уникальное собы-

тие со своими неповторимыми героями (Марат, Робеспьер), институ-

тами (Конвент), идеологией, судьбой (наполеоновская империя). Если

исключить все индивидуальное, что в ней имеется, если считать это