Кислов Б.А., Туев В.А., Ткачева М.П. Философия

Подождите немного. Документ загружается.

– 251 –

Таким образом, дальнейшая экспликация (развертывание) про-

блем теории познания будет нами осуществляться в парадигме

объективистско-реалистической концепции.

2. Познание — идеальное отражение реальности

Название этого раздела вызывает ассоциацию с дежавю — с тем,

что уже было, встречалось. Действительно, такой заголовок совер-

шенно органично смотрелся бы в учебнике по диалектическому мате-

риализму 30-40-летней давности, не вызывая каких-либо нареканий.

Но сейчас… Не скрою, в самой постановке вопроса именно таким об-

разом есть элемент эпатажа, вызова, приглашения к дискуссии. Но не

это главное.

В похвальном стремлении философов выработать концепцию

отечественной философии, в большей мере отвечающей современ-

ным требованиям науки и практики, в попытках избавиться от догма-

тических наслоений «единственно верного учения», довольно часто

срабатывает свойственная российскому менталитету установка: вы-

плеснуть, извините за банальность, вместе с водой и ребенка. Неред-

ко также ассимиляция идей западной философии превосходит всякие

разумные пределы и предлагаемый философский текст производит

впечатление конгломерата, где в произвольной последовательности

сочетаются разнородные высказывания из феноменологии, аналити-

ческой философии, постмодернизма. И важно даже не то, что этот

философский текст превращается в демонстрацию собственной эру-

диции и начитанности, а то, что ни о каком концептуальном единстве

здесь говорить не приходится.

Как уже отмечалось, концепция знания как воспроизведения

реальности является наиболее старой, древней концепцией. Это об-

стоятельство может служить основанием как для положительной, так

и отрицательной ее оценки. Нередко говорят о том, что эта концеп-

ция характерна для начального, низкого уровня гносеологии, что она

примитивна, натуралистична, вульгарна, приемлема лишь для обы-

денного представления о познании, плохо согласуется с данными со-

временной науки.

Видимо, именно поэтому американские философы П. Бергер и Т.

Лукман в своей совместной работе «Социальное конструирование ре-

– 252 –

альности», особо не аргументируя свою позицию, попросту предлага-

ют изгнать теорию отражения из теории познания.

Трудно согласиться с той мыслью, что весь огромный матери-

ал, наработанный в рамках объективистско-реалистической кон-

цепции, имеет своим итогом нулевой результат, тупиковый исход.

Хотя, в принципе, такое и случается, например, астрология, накопив-

шая значительный опыт, по-прежнему не включается в состав нау-

ки. Кроме того, понятие «древний» и «несостоятельный» — совсем

не синонимы. Но главное же заключается в следующем: способна

ли объективистско-реалистическая концепция или, говоря точнее,

ее вариант — теория отражения, обеспечить концептуальное единство

гносеологии, успешное решение ее проблем, ассимиляцию в свое со-

держание наработок современной науки? Совершенно ясно, что ответ

на эти вопросы в данной работе дается положительный, поскольку

в ином случае все написанное далее лишалось бы смысла.

Основные вопросы, ответы на которые необходимо найти для ха-

рактеристики познания в качестве отражения, таковы: 1. Что такое

познание? 2. Что такое познание в качестве отражения? 3. Что такое

идеальное?

Начнем с первого вопроса.

Что такое познание? Любой человек — и философ, вне зависимо-

сти от того, к какому философскому направлению или школе он себя

относит, и не философ — согласится с таким определением познания:

познание — это процесс и результат получения и выработки знания.

Но на этом согласие и заканчивается. Оно мгновенно улетучивает-

ся, как только мы попробуем уточнить, а что же это такое — знание?

Интуитивно мы, конечно, имеем совершенно однозначное представ-

ление о том, что оно есть, а вот дискурсивно (т. е. в форме развер-

нутых, точных формулировок) выразить это представление весьма

затруднительно.

Вот только некоторые из затруднений, которые в данном случае

могут возникнуть. Является ли знанием ложное, неправильное знание

об объекте? Если мы отрицательно ответим на этот вопрос, то совер-

шим логическую ошибку: ложное знание мы отождествим с незнани-

ем, которое на самом деле есть отсутствие знания. В случае же поло-

жительного ответа мы называем знанием то, что в сущности таковым

не является, а указывает лишь на то, что предмет не есть, что ему

не присуще, чем он не характеризуется.

– 253 –

Далее. Нередко может возникнуть и такой вопрос: а каковы

количественные параметры знания? Проще говоря, сколько долж-

но быть знания, чтобы считать предмет познанным. Здесь напра-

шивается вроде бы простой ответ: любое количество информации

о предмете есть знание. Но проблема, вообще говоря, не в этом.

Поясним ее следующим примером. Маленький ребенок знает в пре-

делах своего опыта что-то об электричестве, когда, в частности, тя-

нется к горящей электролампочке (чаще всего при этом почему-то

радостно улыбается). Но, что-то «зная» об электричестве, он обыч-

но пытается углубить свои знания и засовывает пальцы в электро-

розетку (что сопровождается — в лучшем случае — уже не радост-

ной улыбкой, а страшным рёвом). (Пример, кстати, взят из личного

опыта). В результате получается, что это «какое-то» знание равно

в сущности незнанию.

Каждый человек — даже на уровне обыденных, житейских пред-

ставлений — прекрасно понимает, что познать мир, реальность, пред-

меты реальности исчерпывающе, до конца невозможно. И не только по-

тому, что эта реальность имеет огромное количество свойств, качеств,

структурных уровней, но и в силу постоянной изменчивости явлений

реальности («В одну и ту же реку нельзя войти дважды» — Гераклит)

и всякое, казалось бы окончательное знание о нем оказывается лишь

этапом. Но если невозможно окончательное знание, то где та граница,

перейдя которую мы можем все-таки сказать: предмет нами познан?

Эта проблема в своеобразной форме была поставлена еще в античной

философии в виде парадокса «Куча зерна»: если мы возьмем несколь-

ко зерен — это явно еще не куча зерна, а если возьмем 20, 30, 100 и т.

д. зерен? Так сколько же зерен образует кучу зерна?

Какие же выводы можно сделать на основании сказанного? Во-

первых, на уровне обыденного сознания может возникнуть вопрос —

что такое знание, но результативно решить его это сознание не может,

он — вне пределов его компетенции, вне пределов досягаемости. Един-

ственное, что может обыденное сознание — дать представление о зна-

нии ad hoc, т. е. только для данного конкретного случая. Во-вторых, —

и это прямо следует из во-первых — это практический урок того, что

решение проблемы «что есть знание» должно осуществляться в рамках

теоретической гносеологической концепции. И наконец, в-третьих, на-

сколько продуктивной оказывается избранная нами объективистско-

реалистическая концепция (или иначе — теория отражения) для реше-

– 254 –

ния не только обозначенных, но и других проблем познания? Обратимся

к рассмотрению именно этого вопроса.

В трактовке познания и знания концепция отражения придержи-

вается эссенциалистской позиции (от латинского «essential» — сущ-

ность): познать предмет — значит постичь его сущность. Но что такое

сущность? В обыденном представлении сущность обычно характери-

зуется как нечто главное, основное, определяющее в предмете позна-

ния. И это в общем-то правильно, хотя и недостаточно определенно:

в конкретной ситуации главным может оказаться и нечто совершен-

но второстепенное в предмете: внешние данные человека, например,

вряд ли выражают его сущность, хотя в ситуации ad hoc могут ока-

заться весьма существенными. (Необходимое пояснение. Мы так на-

стойчиво, может быть, даже несколько навязчиво обращаемся к опы-

ту обыденного познания совсем не затем, чтобы продемонстрировать

его ограниченность, несовершенство. Цель другая: показать, что на-

учное познание всегда имеет в качестве необходимой предпосылки

житейский опыт, основывается на нем, более того, обратная связь на-

учного знания и обыденного сознания позволяет первому удержива-

ется в границах здравого смысла).

Таким образом, для определения сущности необходимо ввести до-

статочно строгие объективные критерии и показатели. Прежде всего,

сущность — это не внешнее, а внутреннее в предмете. Не случайно

К. Маркс заметил: если бы сущность вещей лежала на их поверхно-

сти, всякая наука была бы излишней и, добавим от себя, любой чело-

век, воспринимая объект, мгновенно бы становился ученым. Но как

только мы определили сущность как внутреннее свойство предмета

— мы сразу же получаем целый набор проблем. И вот первая. «Вну-

треннее» и «внешнее» в философском смысле этих понятий нельзя ис-

толковать в пространственно-геометрическом плане. Во внутреннем

содержании предмета, явления может быть немало второстепенного,

не важного для его существования, и наоборот, во внешней оболочке

предмета нередко обнаруживается нечто существенное. И если бы на

поверхности вещей выступало бы только несущественное, то возмож-

ность познания вещи становится проблематичной, если не сказать

более категорично: вещь в таком случае непознаваема (вспомним не-

познаваемую «вещь в себе» И. Канта). Поэтому реальное отношение

между внутренним и внешним сложнее: всякое внешнее «нагружено»

сущностью, есть способ её проявления и в то же время не есть сама

– 255 –

сущность. Следующий шаг в определении сущности связан с привле-

чением философских категорий «качество» и «количество». Качество

есть то, чем данный предмет является, выражает его определенность,

указывает на его специфику. Таким образом, качество есть внутрен-

няя определенность предмета, т. е. аспект сущности, в то время как

количество — определенность внешняя. Парадоксальность ситуации

заключается в том, что познание предмета начинается именно с каче-

ственной стороны, т. е. мы вначале устанавливаем, что есть предмет

и только потом — его количественные параметры. Как же это возмож-

но? Качество — это совокупность свойств, с помощью которых вну-

треннее содержание предмета выносится на его внешнюю сторону,

представляет внутреннее познающему субъекту, а значит делает это

внутреннее познаваемым.

Всякий предмет многокачественен и поэтому в конкретной по-

знавательной ситуации он представлен не всеми своими свойствами,

а лишь определенным набором этих свойств. Например, врач исследу-

ет в человеке такие свойства как артериальное давление, состав крови

и т. д., психолог — темперамент, степень подвижности и ориентиро-

ванности психики (экстраверт-интраверт) и т. д. Иначе говоря, у врача

и психолога один объект познания, но разные предметы познания.

Таким образом, использование понятий качества и количества

позволяет расширить и углубить представление о сущности, сделать

его объемным, многомерным, многоаспектным.

Понятие сущности может быть уточнено и через другую пару

соотносительных категорий — «основа» и «обоснованное». Основа

выступает в качестве определяющего свойства сущности, оказывая

влияние на другие свойства, обусловливая их конкретную содержа-

тельность, изменение и развитие. Основа, следовательно, есть базо-

вый источник сущности и показывает, чем является сущность с точки

зрения внутреннего взаимодействия ее элементов и свойств. Фигу-

рально говоря, основа несет информацию и о композиции сущности.

Особое значение для понимания сущности имеет категория «за-

кон». В философии закон и сущность рассматриваются как явления

однопорядковые. Нередко познание нацелено именно на постижение

закона, является его целью. Однако, хотя закон и сущность — очень

близкие явления, отождествлять их нельзя. Во-первых, закон выража-

ет только связь между элементами системы, сущность же включает

в себя отношения, связи между элементами, а также сами элементы.

– 256 –

Во-вторых, понятие сущности шире закона, поскольку сущность есть

совокупность законов.

Итак, мы видим, что сущность — чрезвычайно сложный и мно-

гоаспектный феномен. Логика постижения сущности такова, что для

ее познания требуется привлечение не только тех понятий, которые

были указаны («закон», «основа», «качество»), но и практически —

в зависимости от целей познания — всех других философских кате-

горий: «причина», «следствие», «единичное», «общее» и т. д. «Сущ-

ность» — категория синтетическая, вбирающая в себя все остальные.

После всего сказанного мы можем уже достаточно корректно

уточнить, что есть познание, а также ответить на вопросы, сформу-

лированные выше. Как уже отмечалось, исчерпывающее, оконча-

тельное познание сущности объекта — это, с одной стороны, идеал,

к которому стремится субъект, с другой стороны, недостижимая уто-

пия. Именно поэтому субъект в постижении реальности практически

ограничивается определенным уровнем знания сущности. Например,

наука чаще всего нацелена на постижение законов исследуемой пред-

метной области (скажем, законов экономической сферы общества).

Определенная группа наук (математика, социология, статистика)

ориентирована на познание количественных параметров изучаемых

объектов. В других случаях познающий субъект стремиться выявить

общие характеристики или основания объектов и т. д.

Однако здесь возникает вопрос: а где те критерии, показатели,

свидетельствующие о том, что предмет, точнее, какой-то момент его

сущности познан? Таких критериев, по нашему мнению, три. Первый

критерий наиболее полно разработан конструктивистской гносеоло-

гией и может быть назван логическим критерием. Новое знание, по-

лученное субъектом, оказывается когерентным имеющемуся знанию.

Это означает, что новое знание не противоречит предшествующему,

вписывается в него, согласуется с ним, а главное, дополняет его, спо-

собствует его перестройке, повышению его эффективности в объясне-

нии и описании объекта. Второй критерий — верификационистский,

обоснованный французскими материалистами XVIII века П. Гольба-

хом, К. Гельвецием и неопозитивистами XX века Л. Витгенштейном,

Р. Карнапом. Критерием, свидетельством познанности объекта здесь

считается его эмпирическая верификация, т. е. подтверждаемость

с помощью опыта, эксперимента. Предмет может считаться познан-

ным, если путем эксперимента или серии экспериментов, мы по-

– 257 –

лучаем ожидаемые результаты, свидетельствующие о знании нами

объекта. Третий критерий — практика, введенный в гносеологию Г.

Гегелем и К. Марксом. В отличие от эксперимента практика включа-

ет и вбирает в себя весь социальный опыт коллективного (общество)

и индивидуального субъектов, а значит, является универсальным кри-

терием. А это означает, что практика подтверждает познанность объ-

екта не только в конкретной ситуации эксперимента, но в принципе

в любой ситуации.

Все сказанное легко экстраполировать на научное познание.

Но гносеология не может ограничиваться рамками только этого по-

знания. Следовательно, возникает вопрос — а в какой мере предло-

женные критерии применимы к другим формам познания — напри-

мер, обыденному, чувственному. Суть проблемы заключатся в том, что

обыденное и чувственное познание обычно определяют как пости-

гающее не сущность, не внутреннее в предмете, а внешнее, явление.

Познание сущности — прерогатива теоретического, рационального

познания. Но если это так, точнее, только так, то мы возвращаемся

на исходные позиции: поскольку обыденное и чувственное познание

не постигают сущности явлений, указанные виды познания не имеют

своим результатом знания.

На самом деле проблема сложнее. Обыденное познание, как

и любое другое познание, интенционировано (нацелено) на позна-

ние именно сущности, ибо в ином случае оно вообще бы не имело

статуса познания. Другое дело, как и в какой мере оно способно по-

стичь сущность. Как уже говорилось, сущность является, присутству-

ет во внешнем определении предмета, а значит обыденное познание

в любом случае уже «работает», контактирует с сущностью. Однако

возможности обыденного познания в этом плане весьма ограничены:

это познание не имеет инструментария для познания, скажем, закона,

зато может приблизиться к знанию закона путем постижения регу-

лярностей, которым подчиняется объект. А регулярность — это пред-

дверие закона или, фигурально говоря, «предчувствие» закона. Более

того, обыденное сознание очевидно в силу его приближенности к по-

знаваемому объекту обладает некоторыми интуициями, озарениями,

на основе которых формируется удивительное явление — здравый

смысл, который способен регулировать и направлять совокупный про-

цесс человеческого познания. Таким образом, не постигая сущности

в той мере, как рациональное познание, обыденное познание обретает

– 258 –

свой смысл лишь в соотношении с сущностью, обитает в сфере сущ-

ности, хотя и очень специфически.

Принято считать, что и чувственное познание не способно от-

разить сущность явления. Однако это слишком сильная абстракция.

А главное, здесь логическое противоречие: если чувственное позна-

ние не отражает сущности, значит оно не познание. В реальности

же «чисто чувственного» познания не существует, оно всегда высту-

пает в контексте рационального знания, нагружено теоретической

информацией. Далее, человеческая чувственность — это не просто

наглядный образ плюс опосредующие его рациональные знания, это

системное, интегративное образование, смысл которого — интенцио-

нированность, нацеленность на сущность познаваемых явлений.

Таким образом, эссенциалистский критерий познания оказывает-

ся достаточно продуктивен для того, чтобы определить суть самого

познавательного процесса и, кроме того, провести четкую границу

между знанием и незнанием.

Вариантом эссенциалистской концепции познания является

представление о знании как истиной информации о сущности объ-

екта. Действительно, истина есть внутренняя цель познания и всякое

знание должно иметь статус истинности, в ином случае — это все, что

угодно (вымыслы, ложь, заблуждение), но не знания. Как уже отмеча-

лось, в познании существует такой удивительный феномен как лож-

ное знание. Он удивителен прежде всего своим противоестественным

сочетанием: «знание» и «ложный». По логике вещей такое сочетание,

как минимум, некорректно: ведь ложь — это то, чем предмет не яв-

ляется; так почему же это знание? Должны ли мы элиминировать,

исключить ложное знание из структуры знания?

Вопрос не простой и имеет различные решения. Наша версия та-

кова. Во-первых, ложное знание существует в виде заблуждения. Это

превращенная форма знания, когда субъект убежден в истинности

имеющейся информации, хотя на самом деле она ложная. Тем не ме-

нее это форма знания, поскольку познавательные интенции (усилия)

субъекта направлены на постижение сущности объекта. И как только

субъект убеждается в неистинности такого знания, он отказывается

от него или пытается преодолеть заблуждение, выдвигая другие вер-

сии объяснения объекта. Кроме того, реальный процесс познания та-

ков, что в нем соседствует, преломляются истина и заблуждение и сам

процесс познания идет как приближение к истине за счет освобожде-

– 259 –

ния от заблуждений. Поэтому заблуждение принципиально неустра-

нимо из познания, выполняя в нем стимулирующую функцию по по-

лучению истинного знания.

Во-вторых, ложное знание существует в форме лжи, т. е. предна-

меренного искажения истины. Ложь, на наш взгляд, не имеет интен-

ции ни на постижение сущности объекта, ни на постижение истины.

Иначе говоря, чем больше ложь, тем дальше она и от сущности объек-

та и от истины. А отсюда можно сделать вывод, что ложь не имеет ста-

туса знания, хотя и несет в себе информацию, сведения об объекте.

Итак, определив сущность познания, перейдем к вопросу о том,

как осуществляется процесс познания. В рамках объективистско-

реалистической концепции познание интерпретируется как про-

цесс и результат отражения сознанием субъекта свойств и качеств

объекта.

Отражение и познание. Во многих учебниках и учебных пособи-

ях указывается, что познание есть отражение реальности, на этом ста-

вится точка, и автор переходит к рассмотрению других гносеологиче-

ских проблем. Думается, что такая точка здесь явно преждевременна,

и соотношение отражения и познания — серьезная проблема.

Сам феномен отражения обладает онтологической всеобщностью,

т. е. во-первых, присущ всем предметам реальности любого уровня

организации (неживой и живой природы), во-вторых, выражает сущ-

ность бытия. Напомним, что в этом смысле отражение понимается как

способность воспроизводить свойства и структуру одного предмета

в свойствах и структуре другого в результате их взаимодействия.

Нас будут интересовать не отражение как всеобщий атрибут ре-

альности, а отражение на уровне человеческого сознания, отражение

как идеальное. В этом плане правомерен вопрос: являются ли отраже-

ние и познание синонимами, всякое ли отражение (настойчиво повто-

ряем: только на уровне человеческого сознания) есть одновременно

и познание? В философской литературе уже неоднократно высказы-

вались сомнения в правомерности такого отождествления (например,

М. С. Каганом, Т. С. Холостовой и др.), однако развернутое рассмо-

трение и обоснование проблемы отсутствует. На поставленный выше

вопрос ответим так: познание есть и одновременно не есть отраже-

ние. Рассмотрим это подробнее.

Понятие отражения шире понятия познания по объему. В чело-

веческом сознании существуют такие феномены, которые являются

– 260 –

отражением реальности, но не являются ее познанием. Например,

чувства, эмоции, аффекты, воля и т. д. Возьмем конкретную ситуа-

цию: допустим, я встречаю старого знакомого, которого давно не ви-

дел, и у меня возникает чувство радости. Это чувство есть отражение

возникшей ситуации, основанное на предварительной информации

о том, что это за человек, какое значение он имеет в моей жизни и т. д.

Но познание здесь отсутствует: чувство, эмоция лишь актуализируют

предшествующие знания, на базе которых и возникает само чувство.

Видимо именно поэтому Г. Гегель назвал чувства человека «знающи-

ми чувствами», т. е. основанными на знании, но не являющимися по-

знанием действительности.

Хорошо подтверждает эту мысль рассмотрение такого специфи-

ческого феномена человеческого сознания как оценка. Структура вся-

кой оценки такова: в ней содержится знание об объекте и выражение

отношения к этому объекту. Знание о свойствах объекта дано челове-

ку с помощью воспроизведения свойств данного объекта, и это еще

не оценка. Оценка начинается с того момента, когда мы сравниваем

объект (точнее, его идеальный образ) с имеющимся у нас критерием

ценности предметов. С помощью такого сопоставления мы получаем

знание о ценности (или наоборот, не ценности) объекта и выражаем

к нему отношение (как к ценному или не ценному). Таким образом,

оценка есть акт познания (отражения) ценности объекта и выражения

отношения к уже познанной ценности объекта, которое (т. е. выраже-

ние отношения) познанием не является, а фиксирует, отражает саму

ценность. Отсюда следует, что необходимо различать познавательное

отражение (знание ценности) и непознавательное отражение (выра-

жение отношения к предмету). Следовательно, понятие отражения

шире понятия познания, поскольку первое включает в себя познава-

тельное и непознавательное отражение.

Отражение и познание различаются и функционально: задача от-

ражения — воспроизвести, скопировать объект, задача познания —

проникнуть в сущность объекта, объяснить, истолковать, понять его.

Далее. Для характеристики отражения и познания мы используем раз-

ные понятия: например, определяя познание, мы говорим о ложном

или истинном знании, отражение же рассматривается как адекватное

или неадекватное. Наконец, можно говорить о методах и методологии

познания, но не существует метода и методологии отражения. Вывод,

который следует из сказанного выше, однозначен: всякое познание