Кин Морис. Рыцарство

Подождите немного. Документ загружается.

420

Глава III

стоимости их экипировки и обучения. А если правители действитель-

но желали, чтобы им верно служили, то это требовало - при тогдашних

социальных и политических условиях - особого, уважительного отно-

шения к странствующим рыцарям-одиночкам (такого же, как к слав-

ным героям прошлого); что, в свою очередь, означало поощрительное

отношение к тем представителям благородного сословия, которые об-

ладали особыми достоинствами и добродетелями, соответствующими

идеалам аристократического воинства, а именно: щедростью, мужеством,

куртуазностью и искусством верховой езды. Вечное соревнование между

дворами высшей знати, являвшимися в те времена средоточием поли-

тической жизни, еще более способствовало развитию некой экстрава-

гантной моды, соответствовавшей вкусам богатых сеньоров, которым

рыцарство стремилось служить и верность которой оно стремилось

всячески подчеркнуть. Именно поэтому правители и представители

высшей знати были готовы - а порой даже весьма этого желали! -

платить (хотя бы отчасти) по счетам за эту экстравагантность.

Вера в старинную рыцарскую систему ценностей вовсе не была

утрачена; даже те современники, которые открыто порицали преступ-

ления отдельных рыцарей во время войны, совершенно не настаивали

на отказе от рыцарского образа жизни, хотя и взывали к примерам

рыцарского прошлого, предлагая некую реформацию этого сословия.

Герольды и их покровители также старательно возвеличивали герои-

ческое прошлое рыцарства. Возрождение истинного рыцарства, всеце-

ло посвятившего себя своей традиционной задаче - защите слабых и

борьбе за всеобщее благо, - все еще представлялось наиболее дей-

ственным способом борьбы с теми, кто, исповедуя фальшивую систему

рыцарских ценностей, превращался из отпрысков обедневших знатных

родов в «вольных» разбойников или грабителей и старался локтями

растолкать всех на своем пути, желая попасть в мир истинной аристок-

ратии. И если призыв этот зачастую не был услышан, то не потому,

что люди не способны были противостоять трудностям жизни, а по

причине куда более простой. Единственное, что удалось критикам сде-

лать с помощью своих призывов брать пример с героев прошлого, и

Рыцарство и война

421

псе, что смогли сделать те, кто возвеличивал героев былых лет с помо-

щью дидактического культа - это побудить рыцарство к активным

действиям, тогда как на самом деле нужен был контроль над ним. В

том, что я назвал борьбой рыцарства с искажениями его имиджа, то

есть нарушение равновесия между очевидной пользой, нриносимои

рыцарством, и его злоупотреблениями, не могло быть изменено, пока

этот контроль не будет осуществляться одновременно с побуждением

рыцарства к действиям. Но это начало происходить только во второй

половине XV века, а к этому времени и внутренняя, и внешняя сторона

рыцарского образа жизни, да и сама сущность рыцарства начали до-

вольно быстро утрачивать свое значение. Парадоксально, но факт, что

даже возмущение рыцарства, когда его оскорбляли, служило отчасти

источником его жизненной силы. То, что И.Хейзинга назвал грубой

действительностью жизни, давало смысл тем действиям рыцарства,

которые были направлены на поддержку его собственных идеалов,

которые они же и искажали.

Примечания переводчика

'* Коль вина крепки нам в тавернах наливают,

И дамы подле нас сидят, на нас взирают,

Улыбчивой красой очей своих сияют,

Роскошеством оджед и персями блистают, -

Задор и смелость враз сердца воспламеняют,

... Иомонт и Агула! 1Д нам в руки попадают,

Другие Оливье, Роланда побеждают.

Но ежли мы в бою, и конники мелькают,

Держа в руках щиты, и копья опускают,

Жестокий хлад и дождь нас до костей пронзают,

И члены все дрожат, и вот уж настигают

Враги со всех сторон и нас одолевают, -

Тогда мы молим: пусть нас своды обступают,

Не кажут никому и ото всех скрывают.

(Цит. но: И.Хейзинга, «Осень средневековья», «Наука», 1988,

пер. Д.В.Сильвестрова)

422

Глава III

Джон Хоквуд, по-итальянски Джовапни Акуто («Острый»), 1320-

1394, 30 лет командовал в Италии войском наемников, во Франции служил

Эдуарду III (в Столетней войне), был возведен в рыцари; после мира Бре-

тиньи командовал отрядом наемников, «Белым отрядом»; в 1372-1378 гг.

служил пане; с 1378 г. - генерал-капитан Флоренции.

" Роджер Флор (Роже де Флора), 1280-1305, военачальник, капитан

наемников на службе у византийского императора Андроника II, изгнанный

из ордена тамплиеров; затем возглавлял отряд каталанских наемников, далее

поступил на службу к королю Сицилии, воевал с турками. Убит по причине

собственных невероятных амбиций.

Глава XIII

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

самом начале книги я достаточно ясно дал понять, что основ-

ное внимание будет уделено периоду приблизительно 1100-

1500 годов. 11о правде сказать, и в начале XVI века еще не слишком

заметно было ослабление жизнеспособности рыцарской культуры.

Напротив, рыцарство в Англии, на раннем этапе правления Тюдоров,

переживало даже нечто вроде «бабьего лета», как писал Фергюсон, да

и во Франции в этот период мода на рыцарство тоже пока что про-

цветала.' Франциск I пожелал быть посвященным в рыцари самим

Баярдом, знаменитым «рыцарем без страха и упрека», а впоследствии

и сам Франциск, и его современник английский король Генрих VIII

прославились как великие мастера и большие любители рыцарских

поединков. Что же касается Германской Империи, то Максимилиан,

наследник австрийского престола, женившийся на наследнице престо-

ла бургундского, в своей автобиографии вполне сознательно называет

себя странствующим рыцарем

; он был еще даже более страстным

поклонником и участником турниров, чем Франциск или Генрих. Внук

Максимилиана, Филипп II Испанский был героем pas d'armes, столь

же изысканных и изобретательных, как и любой из подобных бур-

гундских «праздников» XV века.

Большое место среди ранних пе-

чатных изданий занимают рыцарские романы и такие «учебники ры-

царства», как трактаты Рамона Ауллия, и в литературе XVI века

сохраняется мода на несколько обновленный рыцарский роман ти-

па романов об Амадисе Галльском

*, что свидетельствует о сохранении

424

Глава III

достаточной силы и энергии рыцарства и рыцарской культуры и в

эпоху Ренессанса, а также моды, установившейся в средние века. Тем

не менее, имеются вполне основательные причины считать, что век

рыцарства закончился примерно к 1500 году.

Во-первых, к этому времени рыцарству уже недоставало новых

сфер деятельности. Словно некая золотоносная жила наконец до та-

кой степени истощилась, что чеканщикам оставалось только переплав-

лять старые монеты и из них уже чеканить новые. Новые рыцарские

ордена (вроде ордена Святого Духа, учрежденного французским ко-

ролем Генрихом III), конечно же, создавались, но имели старую основу.

Участники турнира, который проводился в 1550 г. в Блуа, стремились

придерживаться литературной моды и явились на ристалище в костю-

мах героев произведений таких писателей, как Боярдо и Ариосто

*, но

ничего особенно нового в этих нарядах они не делали.

Гораздо

более важными, однако, представляются те изменения, которые в XVI

веке происходили на более глубоком уровне, внося перемены в те

социальные и политические структуры, внутри которых рыцарство

процветало в прошлом. Таким образом, в конце средних веков мы

наблюдаем не столько упадок рыцарства, сколько, скорее, изменение

его внешнего облика - то есть то, к чему нас, собственно, и могло

привести «отпущение грехов» рыцарству Сервантесом в его «Доне

Кихоте» и его блистательная оценка как достоинств рыцарства, так и

его безумств. Те силы, которые в средневековом прошлом дали ры-

царству жизнь и стимул к развитию, все еще действовали, однако меня-

лись чисто внешние условия, в которых эти силы находили свое отра-

жение, и старое название - рыцарство - уже не казалось таким удач-

ным. Итак, скорее перемены в рыцарстве, чем его упадок, станут темой

этой, завершающей нашу книгу главы.

Рыцарство - термин, которым принято обозначать кодекс чести и

культуру воинского сословия, считавшего войну своей основной наслед-

ственной профессией; и вот, в начале XVI века эта военная профессия

начинает радикальнейшим образом меняться под воздействием весьма

важных событий и явлений. С одной стороны, подвергается изменени-

Заключение

425

ям система выплаты жалованья за военную службу в связи с су-

щественными переменами в тактике и военной технике, с другой сто-

роны - развиваются и активно функционируют государственные и

особенно королевские фискальные органы. Эти явления следует рас-

сматривать исключительно в совокупности, ибо только так они оказа-

лись способны обеспечить действительно важные последствия для об-

щественной жизни. По отдельности же и то, и другое безусловно

значили бы куда меньше.

Армии конца XV - начала XVI веков стали значительно мощнее

по сравнению с серединой XV века, и прежде всего это относится к

тем двум основным родам войск, о которых до сих пор было сказано

крайне мало (что, я надеюсь, простительно в книге о рыцарстве) - к

пехоте и артиллерии. Их удельный вес в армии стал также значитель-

но больше, чем в предшествующий период. Основным элементом в

увеличении размеров армий стало увеличение удельного веса пехоты

(что само по себе стало следствием развития строевой подготовки и

большей координированное™ действий пикинеров, вооруженных длин-

ными пиками, которые могли отражать натиск кавалерии, а также луч-

ников и мушкетеров). В конце правления Карла Смелого, герцога

Бургундского, соотношение кавалерии и пехоты в основной тактичес-

кой единице его армий, известной как «lance» («копье»), было таково:

девять пеших воинов (три лучника, три пикинера и три мушкетера) на

одного конного.

Сотню лет назад это соотношение было примерно

один к одному или даже меньше; самое большее - один к двум. Та

армия, которую католические правители Испании направили в 1489 г.

против Гранады, насчитывала 40 ООО пехотинцев и 13 ООО конных

воинов (но лишь очень немногие всадники были экипированы долж-

ным образом и имели настоящих боевых коней; остальные были

genetaires (букв, «владельцами мелких лошадей» - И.Т.), то есть ис-

панской легкой кавалерией).

Сходным образом во французских ар-

миях пехота была в конце XV века усилена сперва francs-archers

(свободными лучниками, т.е. освобожденными от налогов), кото-

рых набирали в местных общинах согласно ордонансу Карла VII от

426

Глава III

1448 года, а затем - широким использованием отрядов наемников,

состоявших из швейцарских и немецких Lansknechts. Новые армии,

составленные по такому образцу, были иными, чем старые войска, не

только по форме, но и по сути, о чем свидетельствуют комментарии

Жана де Бюэя, ветерана Столетней войны, в которых он рассуждает о

великой французской армии, собранной для того, чтобы оказать сопро-

тивление нашествию бургундцев в 1471 г.: «Война стала совсем иной.

В те дни, когда у тебя под боевыми знаменами собиралось восемь-

десять тысяч человек, это считалось очень большой армией; сегодня

все по-другому... Что до меня, то я просто не привык видеть такое

скопление войск сразу.»'

И дело было не только в том, что там присутствовало множество

воинов, готовых сражаться в пешем строю. Рыцари прошлых лет так-

же довольно часто сражались не верхом, а в пешем строю, а уж к XV

веку выражение «сражаться по-рыцарски» вовсе не обязательно озна-

чало «сражаться верхом на коне». «Я видел двух знатных людей,

имевших гербы, но сражавшихся в пешем строю, - говорит Оливье де

Ла Марш, описывая стычку в Гавре в 1453 г. - Один из них оказался

мессиром Жаком де Фукессолем... второй - мессиром Филибером де

Жакюкуром, сеньором Вилларну; и эти двое атаковали, как истинные

рыцари.»

Различие составляла скорее уж природа новой пехоты и

изменившейся роль знати в армии. И швейцарские пехотинцы, и лан-

дскнехты были безусловно профессионалами с таким уровнем подго-

товки, какого старая пехота, в основном состоявшая (в большей части

стран Европы) из рекрутированных горожан, никогда так и не сумела

достигнуть. Гочно так же обстояли дела и с пехотой испанских армий,

которыми в первый период Итальянских войн с таким мастерством

командовал Гонсальво де Кордова. Швейцарские и немецкие наем-

ники, а также местная пехота, которая была их эквивалентом в испан-

ских армиях, а во французских в конце концов полностью их заменила,

по большей части состояли не из представителей знати. Капитаны

таких отрядов, которым приходилось решать весьма сложную пробле-

му поддержания в них порядка и дисциплины, вполне возможно, все-

Заключение

427

таки были людьми знатными, и командование пехотными подразделе-

ниями в итоге стало считаться занятием вполне приемлемым и даже

почетным для благородного человека. Баярд, Блез де Монлюк и I ас-

пар де Таванн - все они какое-то время служили в пехоте. И все же

рядовые пехотинцы по большей части не имели никакого отношения к

миру рыцарства; в него были вхожи только офицеры. Так что идеал

странствующего рыцаря начал постепенно блекнуть и смешиваться с

идеалом «офицера и джентльмена»; то, что служило кодексом чести

шевалье, превратилось в кодекс чести всего офицерства. Учась у ры-

царства, знать, разумеется, давно уже оказалась подготовленной к этой

роли, ибо рыцарь, как и любой воин знатного происхождения, никогда

не отправлялся на войну в одиночестве и всегда имел при себе неболь-

шой отряд сопровождения для ухода за его боевыми конями и воору-

жением (и средневековые рыцари часто сражались в пешем строю,

смешавшись с пехотинцами, дабы поднять боевой дух своего отряда -

это изначально входило в число обязанностей каждого командира).

Тем не менее, между рыцарем и офицером имелись куда большие

различия, чем просто обладание титулом. Место службы офицера все-

гда было определено его командиром куда более четко, как в плане

общественного управления, так и боевых действий; кроме того, перед

офицером всегда стояла проблема жалованья и обеспечения; да и пост

свой офицер занимал в результате назначения, а не по естественному

праву. Человек мог по рождению принадлежать к знатному семейству

и в этом отношении вполне соответствовать званию рыцаря, однако

назначен на должность офицера он мог быть только вышестоящим

командиром.

Единственным способом оплатить расходы на содержание более

многочисленных армий в конце XV - начале XVI веков было повы-

шение государственного налога, взимаемого правителем. Ничего ново-

го, разумеется, не было ни в том, что за военную службу плагалось

платить жалованье, ни в повышении налогов для покрытия расходов

на войны - то и другое было свойственно еще XII веку или даже еще

более раннему периоду. Зато масштаб военных операций в конце средних

428

Глава III

веков оказался совершенно иным, и вот это-то и делало содержание

любой достаточно боеспособной армии недоступным ни для одного

кошелька, кроме государственного, то есть королевской казны. К тому

же привело и развитие артиллерии. Пушки стали использоваться в

сражениях еще в середине XIV века, но лишь в XV веке артиллерия

стала играть порой действительно важную роль. Так, например, под

конец Столетней войны использование пушек во время осады стало

решающим фактором. Но самый сильный рывок в своем развитии

артиллерия осуществила несколько позже, уже к концу XV века, с

появлением полевой артиллерии и все более широким использованием

мушкетов пехотинцами. Количество пушек, которые могли понадо-

биться городу для обороны или правителю (военачальнику) для веде-

ния осады и укомплектования артиллерийского парка своей армии,

теперь существенно увеличилось, нарушив все прежние пропорции, и

точно так же увеличилась потребность в порохе, пушечных ядрах и

картечи, а также - в тягловых животных, способных перевозить тяже-

ленные пушки на специальных телегах или - уже в самом конце века

- на лафетах. Помимо этого, возникла, разумеется, и новая потребность

- в людях, которые умеют обращаться с новым оружием. Среди воен-

ных наук и искусств появилась новая дисциплина, занимавшаяся глав-

ным образом системой размещения артиллерийских орудий, связан-

ных между собой сетью траншей, и, конечно же, определением опти-

мальных условий и времени для ведения залпового огня по войскам

на марше. Эта наука оказалась весьма дорогостоящей. Одно дело,

согласно старинному обычаю, рассчитывать, что воин явится в армию

полностью экипированным и вооруженным, со своим боевым конем и

в доспехах, и совсем другое - новые условия ведения войны, когда

конечено же нечего было ожидать, чтобы искусный артиллерист явил-

ся служить в армии с собственной пушкой. Подобные издержки были

не по карману ни одному частному лицу.

Именно в то время было отмечено, что «не знающая различий

смерть, которую несут картечь и пушечные ядра, уничтожила войну как

высшую степень воспитания рыцарского характера».

Это не совсем

Заключение

429

так - во всяком случае в отношении позднего средневековья. До

эпохи активного использования артиллерии английские лучники в битве

при Пуатье, а затем при Азенкуре вполне успешно несли «не знаю-

щую различий смерть» французским воинам и стреляли с достаточно

большого расстояния, после чего на поле боя оставались целые груды

трупов

; так что в том, чтобы погибнуть от неведомо чьей руки, не

было абсолютно ничего нового. Рыцарское общество не встретило

никаких особых затруднений в том, чтобы найти с артиллерией, так

сказать, общий язык. Пушки стали украшать изящной резьбой, герба-

ми, девизами и различными надписями; им давали имена, как некогда

мечам, называя их, например, в честь того или иного античного героя -

так, две бомбарды Людовика XI звались Ясон и Медея - или же в

честь кого-то из великих полководцев недавнего прошлого - например,

некоторые из пушек того же Людовика были названы именами Ла

Гира, Барбасана и Флави. Знать приняла пушку как символ для своих

боевых знаков отличия и рыцарских эмблем; например, великий зна-

ток рыцарства Луи де ла Грютхейзе выбрал для своей личной эмбле-

мы бомбарду с девизом «Plus en vous?» («Еще для вас?»). I акие

знаменитые капитаны весьма знатного происхождения, как Жан де

Бюэй, стали в итоге считать своей обязанностью разбираться в артил-

лерии и ее использовании; Жан Бюро, выдающийся французский ар-

тиллерист и командир, сперва был аноблирован благодаря своему

«мастерству и доблести», а затем и возведен в рыцарство за искусство

в использовании пушек.

Пушки нашли себе местечко и в рыцарской

литературе - так, в четвертой книге романа об Амадисе Галльском все

время слышится гром артиллерийской канонады на полях сражений в

Лизуарде и Перионе.

С течением времени, разумеется, подобные

попытки соединить рыцарство и артиллерию оказались способны лишь

на то, чтобы немного подсластить горькую пилюлю, и все же потребо-

вался не один десяток лет, чтобы «эти дьявольские артиллерийские

орудия» оказались полностью приняты рыцарским обществом. Одна-

ко потребовался гораздо меньший срок для того, чтобы пушки на

практике помогли превратить войну в предприятие в высшей степени