Кин Морис. Рыцарство

Подождите немного. Документ загружается.

350

Глава III

была, как ни странно, практически не связана с какой бы то ни было

иерархией. Члены ордена считались равными друг другу вне зависи-

мости от титулов и фамильных состояний, и в уставах орденов это

положение подчеркивается особо. Члены ордена Полумесяца во вре-

мя праздничного шествия к кафедральному собору Анжера должны

были следовать шеренгой по двое и в таком порядке, который соответ-

ствовал их старшинству внутри ордена, «вне зависимости от их знатно»

сти и того положения в обществе, которое занимали их предки и

прочая родня, а также - вне зависимости от их покровителей, их соб-

ственного богатства и места службы и от того, кто из них рыцарь, а кто

оруженосец.».

Эдуард III особо заботился о том, чтобы в члены

ордена Подвязки принимали не только людей высокорожденных и

могущественных: если в ордене открывалась вакансия (5*), то называ-

лись имена трех герцогов или графов, трех баронов и трех рыцарей, из

которых (как из Девяти Бесстрашных - И.Т.) члены ордена по раз-

мышлении должны были выбрать одного достойнейшего.

Братство,

основанное на верности и равенстве - именно такие отношения пред-

лагались каждым из орденов в качестве образца для своих членов. И

мы, таким образом, вновь сталкиваемся с уже знакомой нам, особенно

по литературным источникам, темой: с теми узами братства и равно-

правия, которые в рыцарских орденах соединяли представителей выс-

шей знати и мелкого дворянства и ставили их как бы на одну ступень

в рамках того же благородного сословия. И в этом также заметно

следование образцу Круглого Стола, за которым все рыцари короля

Артура, богатые и бедные, чувствовали себя абсолютно равными друг

другу.

До сих пор, рассматривая идеологию рыцарских орденов, мы опи-

рались в основном на информацию, предоставленную нам уставами

крупных «куриальных» орденов. В уставах более мелких братств

явственно проступают не самые светлые стороны классовой солидар-

ности дворянства. Германские рыцарские братства не были столь эли-

тарными, как «куриальные» ордена. Однако они безусловно служили

целям объединения знати, весьма заинтересованной в том, чтобы со-

Светские рыцарские ордена

351

«ранить свои привилегии и «аристократический» стиль жизни. Взаи-

мопомощь членов братства во время войн и междоусобиц, коллектив-

пая защита ими своих привилегий и независимости перед лицом вся-

ческих посягательств со стороны гражданской и королевской власти -

йот что лежит в основе уставов таких союзов, свидетельствующих о

Том, что понятие «благородное сословие» здесь понимается, так ска-

зать, на бытовом общественном уровне. Из этих уставов также ясно,

почему деятельность этих союзов зачастую воспринималась как угроза

законной власти.

Вот здесь-то и таится основное различие между

ними и «куриальными» орденами. Они тоже требовали от своих чле-

нов оказания помощи друг другу в случае войн и междоусобиц; они

тоже разрешали в судебном порядке возникавшие между членами

ордена споры (что, кстати, было одним из способов освободиться от

юрисдикции городов и верховных правителей); они тоже обеспечива-

ли коллективную поддержку тем, кому перестала улыбаться судьба (а

в ордене Полумесяца, например, забота проявлялась также о семье и о

детях каждого из членов братства).

Просто подобные правила в

уставах «куриальных» орденов кажутся не столь удивительными, по-

тому что там слишком много и всяких других правил. Однако в том и

в другом случае - как в «куриальных» орденах, так и в простых

братствах, - эти правила имеют в основе своей одно и то же: служат

напоминанием о той жизненно важной роли, какую играет сословная

гордость в общественной этике рыцарства. Если эта гордость и по-

служила, как полагали многие, источником огромного количества поро-

ков, свойственных рыцарству, то она же была и той жизненной силой,

что породила истинно рыцарские добродетели. А потому не случайно

те же самые представители знати (весьма посредственного ранга),

мечтавшие позаимствовать для своих французских братств Сокола

или Золотого Яблока хоть какие-то «перья» из великолепного позоло-

ченного «плюмажа» высших орденов, оказывались в числе крестонос-

цев, представлявших их родную страну.

Желание несколько приук-

расить те союзы, которые изначально строились на основе взаимовы-

ручки и во имя защиты и поддержки друг друга, а также готовность

352

Глава III

исполнить наиболее опасные христианские обязанности рыцарства -

это просто два различных проявления одной и той же рыцарской

гордости своей службой и своим местом в обществе.

Приключения странствующих рыцарей из орденов Сокола и Зо-

лотого Яблока приводят нас к третьей традиционной теме (в исследо-

ваниях, касающихся рыцарства) - теме военной этики, которой члены

рыцарских орденов, являвшихся по сути своей содружествами воинов,

безусловно стремились следовать. И орденские знаки отличия были

изобретены для того, чтобы носить их в бою и на турнире. Верность

сюзерену, которую уставы орденов неустанно подчеркивали, была вер-

ностью не корпоративной, порожденной национализмом, а внутренней,

личной верностью воина, вассала или последователя, своему господину,

а также - личной верностью каждого своим товарищам по оружию.

Те беды и превратности судьбы, от которых члены братства старались

обезопасить друг друга - это возможность феодальных междоусобиц,

возможность попасть в плен и быть обязанным платить выкуп. Самы-

ми тяжкими преступлениями в братствах считались предательство и

трусость, и в этом отношении рыцари были чрезвычайно щепетильны.

Имя сеньора де Монжан было опущено при первом голосовании,

когда он был в числе кандидатов в члены ордена Полумесяца, потому

что имелось подозрение, что однажды он поднял оружие против сво-

его законного сюзерена Карла III Французского - хотя данный факт

так и не нашел достаточного подтверждения, а также, вроде бы, Мон-

жан и вовсе сражался в отряде дофина.

И именно потому, что сень-

ор де Монтегю бежал с поля боя во время битвы при Антоне, общее

собрание ордена Золотого Руна, памятуя об отваге этого человека,

неоднократно им ранее доказанной, вынуждено было с горечью при-

знать, что более он оставаться в их братстве не может, несмотря даже

на то, что битва к тому времени, как он позорно покинул поля боя, была

безнадежно проиграна.

Если бы Лун Робсар не был членом ордена

Подвязки, объяснял Гильберт де Ланнуа своему сыну, он мог бы поки-

нуть поле боя во время того сражения, где сложил голову; но он,

будучи членом этого славного ордена, понимал, что непременно дол-

Светские рыцарские ордена

353

жен сражаться дальше и, если понадобится, погибнуть.

Существен-

ный элемент театральности безусловно чувствовался в обрядах и це-

ремониях светских рыцарских орденов, однако те, кто участвовал в

этих церемониях и обрядах, по большей части тяжким трудом завое-

вывали право вступить в то или иное братство. В центре всей систе-

мы законов и правил в уставах различных орденов - связанных, на-

пример, со Столами Чести, с правом на дополнительные знаки в гербе,

с ведением «книг приключений» - было одно: прославление воинской

доблести.

Что в итоге приводит нас к весьма важному выводу: обвинение в

декадансе ко времени позднего средневековья, которое так часто

предъявляют светским рыцарским орденам в связи с их чрезмерным

увлечением показным блеском и пышными церемониями (что очень

заметно и в их уставах), представляется не соответствующим действи-

тельности. Что, впрочем, отнюдь не значит, что рыцарские ордена во

всех отношениях были выше какой бы то ни было критики; например,

те религиозные обязательства, которые члены орденов обязаны были

выполнять согласно уставам, достаточно часто выполнялись ими весь-

ма формально и поверхностно, да и рыцарские снобизм и высокомерие

были вещами малоприятными и даже во многих случаях оскорбитель-

ными. Однако высочайшее мужество рыцарей и их святая предан-

ность сюзерену были вполне искренними, и подобные общечеловечес-

кие и вневременные ценности было бы просто глупо недооценивать.

Этот вопрос вообще требует дополнительного обсуждения, ибо слиш-

ком часто подобная критика обрушивалась на ордена позднего сред-

невековья с обвинениями в помпезности и любви к показному декору,

на которые ордена тратили столько сил и которые, якобы, являлись

признаками утраты ими былой энергии и расходования ее отнюдь не

на достижение высоких идеалов и целей. Обвинялись ордена и в

чрезмерной любви к символике, что в итоге, якобы, привело к утрате

этой символикой всякой связи с реальностью. Великий Хейзинга под-

крепил эту точку зрения своим авторитетом, противопоставив любовь

светских орденов позднего средневековья к пышному декору аскетизму

354 Глава III

ранних тамплиеров.

Сравнение это, однако, представляется не совсем

законным. Даже в плане внутренней организации, как мы уже видели,

сходство между светскими орденами более позднего периода и первы-

ми орденами крестоносцев было весьма незначительно, а в смысле

духовности разница была гораздо больше. Мирские почести и обя-

занность хранить верность светскому правителю были точно оспины

на лице такого ордена, как орден тамплиеров; однако именно это

составляло сущность светских рыцарских орденов. Законы монастыр-

ских уставов послужили основой устава для ордена Тамплиеров; а

светские ордена, не отказываясь от религиозного духа тех же правил, в

создании своих уставов все же ориентировались на совершенно иную

модель прошлого - рыцарей Круглого Стола. Истории о короле Ар-

туре и его рыцарях учили прежде всего стремиться к славе - славе

мирской и вполне зримой - которая должна была быть связана преж-

де всего с высоким личным мужеством и верной службой. А разно-

образные церемонии, обряды и эмблемы светских орденов предназна-

чались исключительно для пропаганды этого принципа и внедрения

его в души братьев по ордену.

Бартоло да Сассоферрато, рассуждая о взаимоотношениях «теоло-

гической» знати, с одной стороны, и знати по рождению, а также слу-

жилой - с другой, полагал, что почести, присвоенные правителем тому

или иному конкретному лицу, следует воспринимать как отражение по-

честей, которые были бы оказаны этому лицу во время его небесного

поединка.

Весьма удобная аналогия в подобном контексте. Поня-

тие рыцарства было высшим этическим понятием светского правяще-

го класса, особо выделявшим воинскую доблесть, а не внутреннюю

религиозность, и система рыцарских почестей несомненно нуждалась в

особом внешнем оформлении, дабы более выразительно продемонст-

рировать свои функции и свою систему ценностей. Изобретая свои

собственные обряды, рыцарское облачение и церемонии, светские ор-

дена были далеки от окутывания высоких рыцарских идеалов пустой

пеленой великолепия; то был просто один из способов выражения

абсолютно искренней уверенности в том, что высокая репутация -

Светские рыцарские ордена

355

bonne renommee - это и есть суть, основа и цель всех подвигов и

с вершений светского рыцарства, профессиональными занятиями кото-

рого - в широких рамках христианского мира - были война и полити-

ка, а не посты и молитвы. Рыцари, как и все прочие люди, безусловно,

имели определенные христианские обязанности, и этим обязанностям

уставы рыцарских орденов уделяли немало внимания, что мы уже

мидели; но, создавая особые, исключительно рыцарские союзы, пред-

ставители этого сословия в первую очередь заботились о делах мирс-

ких, связанных с реальной жизнью, для которой им требовались и

вполне реальные, зримые знаки отличия.

Примечания переводчика

'* Джон Гонт, 1340-1399, герцог Ланкастерский, 3-й сын короля Эдуар-

да III Английского.

Скорее всего, имеется в виду не произведение Бенуа де Сент-Мора, а

огромный прозаический «Роман о Трое» (его называют еще «Историей

разрушения великой Трои»), который, видимо, был использован при состав-

лении латинской компиляции Гвидо да Колумны и оказал влияние на ино-

язычные версии данного сюжета.

* Это так называемое знамение шерсти и росы, когда Бог по просьбе

правителя Израиля Гедеона в первый раз делает так, что роса выпадает

только на расстеленную на гумне шерсть, а вокруг все остается сухим, а во

второй - только стриженая шерсть остается сухой, а на всей земле вокруг

выпадает роса. Кн. Судей, 6, 36-40.

* Карл ди Дураццо, Карл III, король Неаполя и Венгрии, их венгерской

ветви анжуйской династии, правил в 1385-1386 гг.

Число награжденных орденом Подвязки, одним из высших орденов, не

должно было превышать 24-х человек, включая иностранцев.

Глава XI

ПЫШНЫЕ ПРОЦЕССИИ, ТУРНИРЫ

И ТОРЖЕСТВЕННЫЕ ОБЕТЫ

ышные церемонии, яркие одежды и вычурные эмблемы свет-

ских орденов были, разумеется, не единственной причиной

для критики рыцарей позднего средневековья, которых без конца

обвиняли в чрезмерном внимании к чисто внешним проявлениям

своей «рыцарственности», полагая, что это чуть ли не утрата ими

истинной системы ценностей. Те же тенденции - совершенствование

внешней стороны церемоний и ритуалов, а также любовь к ярким

цветам, - проявлялись и в других областях жизни рыцарей, но особен-

но сильно - в особой направленности турнирного искусства, в попу-

лярности различных и весьма экстравагантных обетов (что часто

бывало связано с традиционным торжественным перечислением лич-

ных подвигов, совершенных во время рыцарских поединков). Имелось

достаточно документов, которыми можно было воспользоваться в

качестве оснований для подобной критики светских орденов XIV-

XV веков и обвинений в том, что чрезмерное внимание к внешним

формам есть признак утраты рыцарских идеалов. Основная цель дан-

ной главы - рассмотреть эти обвинения с особым вниманием и осо-

бенно в той части, которая касается рыцарских поединков и рыцарс-

ких обетов.

Недавно один французский историк высказал в этом отношении

своеобразное утверждение о выработке «un esprit de systeme qui formalise

et tend a creer des rites»(«подобия некоей системы духовных ценнос-

тей, которая формализует ритуалы и стремится их создавать»).

Мы,

Пышные процессии, турниры и торжественные обеты 357

разумеется, не раз столкнемся с примерами этого процесса; в частно-

сти - в связи с турнирами - мы увидим весьма яркие внешние прояв-

ления кастового сознания, а также более общие, имеющие целью офор-

мить такие спортивные состязания, как турниры, а также связанные с

ними церемонии по литературным образцам, в чем, похоже, проявится

любовь рыцарства к пустому бряцанью оружием и красивым жестам

исключительно ради самих этих жестов. Однако же, как мы увидим

далее, остается открытым вопрос о том, насколько в действительности

подобный формализм и любовь к пышным ритуалам и церемониям

могут быть интерпретированы как симптом утраты связи с истинно

рыцарской системой ценностей и веры в эти добродетели. Ибо совер-

шенно не обязательно рассматривать все это как признаки падения

нравов; с тем же успехом можно это воспринимать и как естествен-

ный побочный результат расцвета геральдической науки и повышения

уровня образованности в рыцарской среде. Если это последнее пред-

положение окажется ближе к правде, то формализующие и имитаци-

онные тенденции нужно будет интерпретировать не как признаки раз-

рыва с рыцарскими идеалами, а скорее как признаки растущего осоз-

нания богатств светской рыцарской традиции и культуры.

Линия развития событий, связывающая турниры и поединки XIII

века с турнирами и поединками XV столетия, совершенно ясна и

пряма. Это особенно заметно в описании, например, знаменитых кос-

тюмированных турниров (pas d'armes) позднего средневековья, осо-

бенно если сравнить этот вид турнирного искусства с более ранним,

который мы уже рассматривали в первых главах данной книги. При

этом сразу становится очевидным, насколько обоснованны - с первого

же взгляда - утверждения, что тенденции позднего средневековья,

превращающие военно-спортивные состязания в пышное театрали-

зованное представление, стали неуправляемы и какие «побеги» дала

эта ветвь.

Возьмем в качестве примера из позднего средневековья одно ис-

ключительно удачное описание костюмированного поединка, pas

d'armes

* под названием «Фонтан слез» («Fontaine des Pleurs»), по-

358 Глава XI

——I

ставленного в Шалон-сюр-Сон в 1450 г. Однако ни один рассказ об

этом великолепном спектакле не был бы полным, если предварительно

не сказать хотя бы несколько слов о его центральной фигуре, генега-

уском рыцаре Жаке де Лалене, который служил beau ideal (прекрас-

ным идеалом) всего бургундского рыцарства своей эпохи. Он был из

знатного рода (один из его предков служил Людовику Святому в его

крестовом походе) и мог назвать восемь колен своих благородных

предков. Сперва он служил при дворе герцога Клевского, затем при

дворе герцога Бургундского Филиппа Доброго и рано прославился на

рыцарских поединках; его друг Оливье де Ла Марш вспоминал, как

де Лален откровенно признавался, что честолюбиво мечтает одержать

победу в тридцати рыцарских поединках к своему тридцатому дню

рождения.

Де Лален был на военной службе при завоевании Бур-

гундией Люксембурга, а затем отправился путешествовать; он сра-

жался с доном Диего де Гусманом на турнире, где присутствовал

король Кастилии, и с сэром Джеймсом Дугласом в присутствии коро-

ля Шотландского. На рыцарском поединке, где присутствовал король

Франции, он украсил себя «знаками внимания», полученными сразу от

двух герцогинь - Орлеана и Калабрии - нацепив на шлем головной

плат одной и перчатку другой, ибо привлек внимание обеих дам своей

отвагой и учтивостью.

Ко времени «Поединка у Фонтана Слез» он

давно уже «перевыполнил» свой обет победить в тридцати поединках

и только что вступил в орден Золотого Руна, а затем, всего несколько

лет спустя, принял участие в Гентской войне 1453 г., отличился в битве

при Лоэрено и, по слухам, завоевал «главный приз за победу в неожи-

данной стычке с врагом».

Но буквально через несколько дней эта

многообещающая карьера была неожиданно прервана: во время осады

Пуке пушечное ядро попало в тот орудийный окоп, который инспекти-

ровал де Лален, и снесло ему полголовы.

За пять лет до своей смерти, в ноябре 1448 г., де Лален подписал

«устав» (т.е. условия) костюмированного турнира «Поединок у Фон-

тана Слез», присланный ему вместе с вызовом. На реке Соне, на

острове Сен-Лоран близ Шалона должны были специально построить

Пышные процессии, турниры и торжественные обеты 359

павильон с изображением над ним Пресвятой Богородицы, а перед

павильоном должна была восседать благородная девица в мокром от

слез платье и с распущенными волосами, ласкающая единорога, с шеи

которого свисало три щита, также омытых слезами ( и дама, и едино-

рог были, разумеется, не настоящими). Здесь же в первый день каж-

дого месяца должен был стоять на часах герольд. Щиты на шее

единорога были трех цветов - белого, фиолетового и черного; те, кто

хотел вызвать де Лалена на бой и драться с ним на топорах, должны

были коснуться белого щита; если они хотели драться на мечах - то

фиолетового; а если им предстояло двадцать пять боев на копьях, то

черного. Стоило рыцарю коснуться одного из щитов, как герольд зано-

сил его имя в список и старался выяснить, является ли данный претен-

дент человеком знатным по крайней мере в четырех поколениях и

назначить время проведения поединка - не ранее, чем через семь дней.

Для особо отличившегося в поединке на боевых топорах назначалась

награда в виде позолоченного топора; позолоченный меч и позолочен-

ное копье предназначались для победивших в двух других видах

поединков. Тот же, кто потерпел поражение в поединке на топорах

и был повержен наземь, обязывался носить золотой браслет в виде

оков в течение года или же до тех пор, пока не найдется дама с таким

ключом, которым можно будет эти «оковы» отпереть (аналогич-

ные штрафы назначались и для проигравших в двух других видах

поединков).

Впервые описанный выше павильон был открыт 1 ноября 1449 г.,

a pas d'armes перестали там проводить после 1 октября 1450 г.

В последние годы перед смертью де Лален успел сразиться более чем

с 22 соперниками, включая итальянского рыцаря Жана де Бонифаса ,

который после своего поражения отбыл восвояси с золотыми «окова-

ми» искать свою даму сердца в надежде, что у нее найдется ключ,

чтобы отпереть замок в его «оковах».

Обычно pas d'armes заверша-

лись большим пиром, на котором де Лален развлекал участников; там

же вручались награды победителям. А «перед десертом» гостям пока-

зывали прекрасный макет замка Шалон с мостом Сен-Лоран, остро-