Кин Морис. Рыцарство

Подождите немного. Документ загружается.

110

Глава III

тяготы и невзгоды, дабы возвеличить законы веры Христовой». Гор-

дое утверждение автора романа о своем генеалогическом родстве с

самим Персевалем основано на том достоверном факте, что его отец и

все его дядья «погибли в бою, служа Мессие, обновившему и укрепив-

шему этот закон Своей смертью на кресте.»

Кроме того, романы о

Граале предлагают и самые поразительные примеры теснейшего пере-

плетения двух тем, свойственных всей рыцарской литературе - воин-

ственности и благочестия, - и мы, таким образом, вновь оказываемся

перед той проблемой, которую рассматривали в начале главы.

Давайте же отнесемся к данным примерам более внимательно.

Легенды о Граале содержат две основные сюжетные линии. История,

рассказаная Кретьеном де Труа в его незаконченном «Персевале» и

продолженная и доведенная до логического конца в «Парцифале»

Вольфрама фон Эшенбаха, корнями своими уходит, по всей видимости,

в кельтские мифы о некоем роге, блюде или котле изобилия (хотя

данная легенда в произведениях этих писателей уже покрыта более

поздними христианскими наслоениями). Вторую линию мы обнару-

живаем в романе Роберта де Борона

* «Иосиф Аримафейский»; она

берет начало непосредственно в апокрифическом «Евангелии от Ни-

кодима», «изделии» IV века (а точнее, подделке), составляющей часть

апокрифической литературы Нового Завета.

Роберт де Борон рас-

сказывает, как Иосиф Аримафейский, которого он называет «добрым

воином», получил от Пилата не только тело Иисуса, но и чашу, которая

была использована во время Тайной вечери

*. Брошенный евреями в

тюрьму, Иосиф был чудесным образом спасен Христом, воскресшим

из мертвых (это из «Евангелия от Никодима»), который явился со

священной чашей в руках и вручил ее ему (а это уже добавление

непосредственно самого Роберта или же кого-то из «промежуточных»

авторов). Впоследствии Иосиф и его родственник Брон, Богатый

Рыболов, вместе со всей честной компанией питались из Грааля во

время своих странствий (здесь вплетается тема рога изобилия и евха-

ристической пищи). В конце истории Брон и его сын Алейн (Alain)

отправляются на далекий запад, чтобы ждать в долинах Авалона при-

Рыцарство, церковь и крестовые походы

111

шествия некоего отпрыска их рода, который станет новым хранителем

Грааля. В романах «Дидо-Персеваль»

и «Перлесваус» (оба рома-

на написаны в начале XIII века) соединены кельтские источники и

христианская апокрифическая литература; Персеваль, сын Алейна и

рыцарь Круглого Стола, предпринимает поиски Грааля, излечивает изу-

веченного Короля-Рыболова и вступает в права наследства как новый

хранитель Грааля.

Классическая версия данной истории, изложенная

в «Поисках Святого Грааля» (версии, включенной в общеизвестный

цикл «Вульгата»), отличается тем, что центральной фигурой повество-

вания является не Персеваль, а Галахад, сын Ланселота от Илэйн,

однако же и он тоже из рода Иосифа Аримафейского. Воспитанный

матерью, Галахад попал ко двору Артура уже пожилым человеком в

белых одеждах и прошел испытание «Siege Perilous»

*. Именно Га-

лахад вместе с Персевалем и Боором предпринимает поиски Святого

Грааля, и они вместе являются в Корбеник, замок Изувеченного Коро-

ля, где и находится Грааль. Во время мессы, которую служит епископ

Жозефе, сын Иосифа Аримафейского, распятый Христос поднимается

из Грааля и отправляет таинство причастия. Галахад берет то самое

копье сотника Лонгина, которым этот сотник убил распятого Иисуса, и

исцеляет Изувеченного Короля, смазав его кровью Спасителя. Затем

Галахад, воочию увидев таинство Святой Чаши, умирает от восхищения

в стране Саррас, и Грааль исчезает из этого мира. Год спустя Персе-

валь также следует за ним в могилу, а Боор возвращается в полном

одиночестве, чтобы рассказать всем эту историю.

Основное отличие тех произведений, в которых центральной фигу-

рой является Персеваль, и «Поисками Святого Грааля», где роль Ры-

царя Грааля играет Галахад, заключается в том, что в первых значи-

тельное место отведено приключениям на поле брани, тогда как в

«Поисках» религиозная аллегория развивается более изощренно, а

теологические задачи более очевидны. Соответствие доктрины, изло-

женной в «Поисках», мистической доктрине Св. Бернара, а также

некоторые более мелкие детали (например белые одежды святого,

напоминающие облачение белого монашества) свидетельствуют о том,

112

Глава III

что эта версия легенды имела цистерцианское происхождение.

Ры-

царские приключения и деяния религиозного плана, однако же, неиз-

менно являются основополагающими элементами обоих вариантов

легенды. В том и другом немало места отведено приключениям раз-

ных рыцарей - не только Галахада и Персеваля, но и, в частности,

Ланселота и Гавейна, - при описании которых просчеты (т.е. «небе-

Зупречность») последних подчеркивают абсолютную безупречность Ры-

царей Грааля. Однако же в обоих случаях это противопоставление -

отнюдь не главная цель в отличие от трактатов Бернара Клервоского,

в которых противопоставляются распутство и расточительность свет-

ского рыцарства религиозному пылу и чистоте рыцарства истинно хри-

стианского; скорее, в этих романах основной целью является выбор

между двумя степенями рыцарской добродетели - примерно так же

Бодуэн де Конде и Жоффруа де Шарни пытались создать некую

шкалу рыцарских подвигов и добродетелей. 1 ак, Ланселота можно

упрекнуть в запретной любви к Гиньевре, но он, тем не менее, великий

рыцарь-христианин и в «Поисках» все же успевает увидеть мельком

Грааль, хотя Чаша и не является ему открыто. Его сражения в «Пер-

лесваусе» с языческим правителем Орианды Мадагланом представ-

ляют собой образец крестовых походов и сражений с неверными.

Значение легенд о Граале заключается не в резком противопоставле-

нии светского и религиозного рыцарства, а в том, как и что они рас-

сказывают нам о приключениях на поле брани, за которыми скрывает-

ся нечто значительно более важное. Поиски Грааля, описанные в них,

это совсем не поиски некоего предмета, но поиски того, что этот пред-

мет символизирует: таинства причастия и экстатического слияния с

Богом. Отличительная черта историй, образующих эти циклы - пред-

ставить все подобные религиозные предметы как конечную цель и

главный приз, который получает элита рыцарства; образ рыцаря, стран-

ствующего в поисках приключений, и поиск единения с Господом, та-

ким образом, сливаются воедино. По мнению Фраппье, романы о Гра-

але отражают не столько представления об идеальном рыцаре на службе

у церкви, сколько о рыцарстве как форме служения религии.

Вот

Рыцарство, церковь и крестовые походы

113

тут-то и кроется самое главное для историка, занимающегося рыцар-

ской ментальностью. В этой группе историй Ritterfrommigkeit интер-

претировалась как некая религиозная подготовка, завершающаяся ми-

стическим видением Истины.

Церковные власти были последовательно осторожны в своем под-

ходе к истории Святого Грааля, не принимая ее, но и не опровергая, как

бы оставив целиком в области преданий. Их осторожность вовсе не

удивительна. Несмотря на глубоко религиозный дух романов о Граа-

ле, отношения, в них описанные, на удивление мало связаны с религией.

Торжественный ритуал служения Граалю осуществляется не в стенах

великолепного собора, а в пиршественном зале замка феодала. И в

«Перлесваусе» не с помощью молитв, а с помощью оружия и вызван-

ной им бури Персеваль отвоевывает свое наследие у короля Мертвого

Замка и возобновляет служение Граалю. Среди священников, геро-

ев этих многочисленных историй, наиболее часто встречаются отшельники, одиночки, чей образ жизни невероятно далек от мира строго

организованной церковной иерархии, да к тому же оказывается,

что большая их часть - это люди, которые следовали профессии ры-

царя, пока у них хватало сил держать в руках оружие, и лишь на за-

кате жизни отказавшиеся от этой профессии. Вознаграждение свое

«добрый рыцарь» Иосиф Аримафейский получает в романе не через

последователей основного евангелического учения, что в средние века

часто означало попросту христианских священников, а прямо и непос-

редственно от самого Иисуса Христа. Светские идеи по поводу благо-

родного происхождения рыцарства оказали дополнительно сильней-

шее влияние на восприятие авторами этих романов священного долга

Иосифа и его потомков как хранителей Грааля. Действительно, вся

история Грааля - это в некотором смысле история происхождения

рыцарских родов; как, впрочем, и история Рыцаря с Лебедем - кото-

рая тоже является историей происхождения вполне определенного

рыцарского рода. И в обоих случаях это история вполне конкретных

семейств, избранных Господом для осуществления некой особой

миссии.

114 Глава III

Здесь выявляется весьма примечательная концепция, предполага-

ющая прямую связь двух конечных образов - созерцательного мисти-

ка и суперактивного воина и искателя приключений, то есть стран-

ствующего рыцаря. Подобная концепция была бы, возможно, просто

превосходной, если бы не мощное звучание внутри нее отголосков той,

некогда (в героическую эпоху) вполне земной, вооруженной борьбы

христиан с язычниками (или же, как в Ветхом Завете, Израиля с его

недругами), которая воспринималась как аналогия божественной борьбы

сил добра и зла. Подобная мысль вряд ли может найти место в соответствующей мистической теологии, но это ничуть не уменьшает ее

значимости, особенно если вспомнить, что очень многим «рыцарствен-

ным» слушателям и читателям данных романов были, по всей вероятности, совершенно не ясны основные из потенциально возможных

применений упомянутой концепции на практике.

Для историка, занимающегося рыцарской ментальностью, важность

романов о Граале, а также цикла о Рыцаре с Лебедем заключается в

том, насколько точно они отражают веру христианского рыцарства в то,

что его образ жизни угоден Богу, а само рыцарство - это сословие,

установленное по воле Всевышнего. В таком контексте романы о

Граале имеют особое значение, ибо описания «случайных» приключе-

ний, заполняющие их страницы, напоминают нам, что речь здесь идет

вовсе не об узкой теме крестовых походов, а об идее поистине глобаль-

ной, позволяющей деятельность рыцарства в целом воспринимать как

абсолютно и полностью этой идее релевантную; сюда прекрасно «впи-

сываются» и верное служение досточтимому господину или возлюб-

ленной даме, и спасение несправедливо угнетенных, и непременные

тяготы, которые странствующий рыцарь испытывает во время своих

скитаний, и даже то терпение, которое следует проявлять во время

поединков и турниров, не говоря уж о войнах в защиту Святой Земли.

Эти христианские рыцарские истории, романы, написанные одновре-

менно и о рыцарях, и о религии, помогают нам существенно расширить

восприятие (причем как бы изнутри) той ментальности, которая стоит

за призывом поэта-крестоносца Эме де Пегулана: «Смотрите же, мы,

Рыцарство, церковь и крестовые походы

115

не отбрасывая прочь наши богатые одежды, не отказываясь от нашего

положения в обществе и ото всего, что доставляет нам столько удо-

вольствия и восторга, способны обрести здесь, в миру, славу, а в раю -

вечную радость.»

То, к чему Эме столь пылко и откровенно призы-

вает, означает, что нет ни малейшей необходимости разделять эти две

цели - стремление к мирской славе и служение Господу, - что жизнь

знатного рыцаря со всем ее насилием, богатством и пышностью уже

сама по себе является - в собственных пределах конечно - путем к

спасению души. Эта идея является как бы отголоском той давней

теории, приглушенной многоцветьем разнообразных модных течений,

фраз и настроений конца XII - начала XIII веков, что религиозная

ценность тех, кого правитель данного государства (смоделированного

по принципу Царствия Небесного) берет к себе на службу, зависит от

того, насколько хорошо эта служба ими исполняется, а не от воплоще-

ния в жизнь некоего идеала рыцарственного служения церкви. Тако-

ва типичная точка зрения, лежавшая в основе концепции рыцарства

как христианского призвания. И подобное отношение к рыцарству,

безусловно, было плодом давней связи системы ценностей, воспетой

в германском героическом эпосе, с воинствующей традицией Ветхо-

го Завета, причем связь с Ветхим Заветом здесь гораздо сильнее, чем

с более поздними результатами развития церковной мысли; и появ-

ление подобного отношения к рыцарству имеет королевские, а не свя-

щеннические корни.

Примечания преводчика

'* «Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю.» (Нагорная пропо-

ведь, Матф., 5;5)

Ориген, 185-254, христианский теолог, философ и филолог, представи-

тель ранней патристики; соединяя платонизм с христианским учением, от-

клонялся от ортодоксального церковного предания, за что впоследствии, в

543 г., был осужден как еретик.

116

Глава III

Блаженный Августин, 354-430, христианский теолог и церковный

деятель, главный представитель западной патристики; его неоплатонизм гос-

подствовал в западно-европейской философии до XIII века.

* Архангел Михаил в Ветхом Завете выступает как «князь» еврейско-

го народа, защищающий его от соперничающего «князя царства Персидско-

го», а также как предводитель небесного воинства в окончательной эсхато-

логической битве против сил зла; ему свойственны также функции учителя

людей и посредника между богом и людьми.

Св.Георгий (Победоносец) - воин-мученик, которого во время гоне-

ний на христиан пытались всяческими пытками заставить отречься от веры

и в конце концов отрубили ему голову; впоследствии стал рассматриваться

как один из небесных покровителей «христолюбивого воинства»; черты бле-

стящего аристократа сделали его образцом сословной чести для рыцарей

Западной Европы.

* Назначение архангела Гавриила - раскрывать смысл пророческих

видений и ход событий; в «Песни о Роланде» Гавриил возвещает Карлу

Великому грядущие события, посылает ему вещие сны и напоминает о его

долге без устали защищать христиан во всем мире.

Имеется в виду поэма «Песнь о Гильоме», датированная концом

XI века; Вивьен - племянник Гильома Оранжского.

* «Heliand» («Спаситель»), древне-саксонская этическая поэма о жиз-

ни Христа, написанная по заказу Людовика Благочестивого ок.830 г.

* Елам = «юноша»; Еламом зовут сына Сима; а также Елам - страна,

населенная потомками Елама, т.е. Персия.

* Велунд (Виланд), герой «Старшей Эдды», чудесный кузнец, власти-

тель альвов, женатый на «лебединой деве» (валькирии). Велунд считается

создателем не только замечательного оружия, но и (в немецких версиях

«Песни о Велунде») летательного аппарата.

"* Св.Освальд, 605-641, король Нортумбрии, восстановивший христиан-

ство в своем королевстве. Завоевал Южную Англию; погиб в борьбе с

язычником Пендой, королем Мерсии. Мерсия - королевство в Центральной

Англии, основанное в VII в. англами, а в нач. IX в. завоеванное королем

Уэссскса.

* Турпин (Тюрпен) - не только герой литературного произведения, но

и реально существовавшее лицо, архиепископ (в «Песни» епископ) Рейм-

ский, один из 12-ти пэров Карла Великого.

* Джон Бамборо (Бемборо, Бембро, Бранбо), известнейший в середине

XIV в. английский военачальник немецкого происхождения, участник Сто-

летней войны. Жан де Бомануар (ум. ок.1381 г.), маршал Бретани, участник

Столетней войны.

Рыцарство, церковь и крестовые походы

117

«Битва Тридцати» - нечто среднее между сражением и турниром; со-

стязание между англичанами и французами во время Столетней войны в

Прстани в 1350-1351 гг. Французскими рыцарями командовал маршал

Франции Ж.де Бомануар, английскими - капитан отряда наемников Джон

Бамборо.

* Жоффруа де Виллардуэн, крестоносец, знаменитый французский хро-

нист-историограф конца XII - начала XIII вв.; имеется в виду его яркий

рассказ о взятии крестоносцами Константинополя.

* Трувер Тибо, граф Шампани и Бри, король Наварры (1201-1253);

поэт-лирик, писал на языке лапгедойль; известна его любовная связь с Бланкой

Кастильской, вдовой Людовика VII.

Рыцарь-бакалавр или башелье («рыцарь-постулант») - низшая сте-

пень рыцарства; обычно это молодой рыцарь, не имеющий свиты. Рыцарь-

баннерет («рыцарь со знаменем») - следующая, более высокая степень ры-

царства; обе они являются пожизненными, и их носители титулуются сэра-

ми. Наличие на копье рыцаря-баннерета знамени (раздвоенного или простого)

или вымпела указывало на его право командовать большим или меньшим

отрядом.

* Сохранилась лишь прозаическая обработка этого цикла, выполненная

в 1465-1473 гг. неким Берто де Виллебремом из окружения герцога Карла

Орлеанского, знаменитого поэта: в цикл входили поэмы «Рождение Рыцаря

с Лебедем», «Рыцарь с Лебедем», «Конец Элиаса», «Отрочество Готфрида»,

«Рыцарь с Лебедем и Готфрид Бульопский» и др.

Далее пересказывается содержание поэмы «Элиокса», датированной

второй половиной XIII в., которая считается первым вариантом поэмы «Рож-

дение Рыцаря с Лебедем»; король Лотарь, старший внук Карла Великого,

прекрасная Элиокса и их сыновья - главные герои поэмы.

' Имеется в виду эпопея Томаса Мэлори (1417-1471) «Смерть Арту-

ра», представляющая собой прозаическую компиляцию легенд о короле Ар-

туре, в которой изображено крушение рыцарства и отражены настроения

Столетней войны и войны Алой и Белой розы.

«Перлесваус» (или «ГТерлесво») - существовавший вне «цикла Пер-

севаля» автономный роман, написанный ок.1230 г. и предположительно в

одном из монастырей, подпавших под влияние клюнийской проповеди, может

быть даже в самом Клюни. Отличается чрезвычайной религиозной нетер-

пимостью, совершенно не свойственной романам о Персевале предшествую-

щего периода, и язычники в нем изображаются погрязшими во всевозмож-

ных страшных пороках.

Роберт де Борон, уроженец Бургундии или Франш-Конте, писавший

на рубеже ХН-ХШвв. Первым сделал попытку связно изложить весь

118

Глава III

основной сюжет артурова цикла, хотя в восприятии данного автора мир

короля Артура существует лишь благодаря и во имя искупительной жертвы

Христа.

Считалось, что Грааль - это чаша с кровью Иисуса Христа, которую

собрал Иосиф Аримафейский, снявший с креста тело распятого Спасителя;

чаша эта обладала способностью чудесным образом насыщать своих из-

бранников неземными яствами, что впервые обнаружилось во время зато-

чения Иосифа Аримафейского.

Один из списков третьей части «цикла Персеваля» - романов «Иосиф

Аримафейский», «Мерлин» и «Персеваль» - принадлежавший в XIX в.

известному издателю и коллекционеру А.-Ф. Дидо.

* То есть свободным креслом за Круглым Столом, которое мог занять

только сэр Галахад, ибо ему судьбой было предначертано найти Святой

Грааль; это кресло оказывалось смертельно опасным для любого другого.

Глава IV

ОБРЯД ПОСВЯЩЕНИЯ В РЫЦАРИ

ы пока еще не касались такого важного аспекта истории

раннего средневековья, как обряд посвящения в рыцари.

Именно эта церемония в поэме «Ordene de chevalerie» и в трактате

Рамона Ауллия описана столь подробно, с разъяснением тех христи-

анских символов, которые сопровождают каждый шаг этого обряда -

гак, купание новообращенного рыцаря весьма напоминает крещение и

означает очищение от грехов; белый пояс, которым опоясывают чресла

неофита - это символ чистоты его побуждений; острия вручаемого ему

меча должны напоминать о двух святых обязанностях рыцарей - за-

щищать слабых и всеми силами поддерживать справедливость. Если

каждый шаг данной церемонии интерпретировать именно так, то со-

вершенно не удивительно, что обряд этот будет восприниматься как

исключительно важный в религиозном отношении именно благодаря

ощутимому христианскому подтексту, а также - как зримый знак той

новой направленности, которую реформируемая церковь XI - начала

XII веков придавала развитию светского рыцарства. Аеон Готье, ве-

ликий французский историк XIX века, посвятивший свою жизнь ис-

следованию рыцарства, воспринимал обряд посвящения так, как если

он был для средневековой церкви восьмым таинством.

А потому тем

более важно - и особенно в свете предположений, высказанных нами

в предыдущей главе, - с особым вниманием отнестись к вопросу о том,

действительно ли подобная точка зрения на обряд посвящения в ры-

цари является оправданной. Имеем ли мы право называть это «восьмым