Ильин В.В. Философия истории

Подождите немного. Документ загружается.

s.S.:·:..:;;:::

ФИЛОСОФИЯ

ИСТОРИИ

ательство

|сЙ^>

— Московского университета

^Й5>]

в.в.

ильин

ФИЛОСОФИЯ

ИСТОРИИ

•

Издательство

Московского университета

2003

УДК 101.1::316

ББК 87

И45

Рецензенты:

доктор философских наук, профессор

А.ИАлешин.

доктор философских наук, профессор

В.М.Меокуев

Издание осуществлено в авторской редакции

при поддержке:

фирмы "Совинсервис" — генеральный директор

Г. Либенсон,

фирмы "УТЕ" — генеральный директор

Э.

Кузнецов,

фирмы "Гармония" — генеральный директор

А.

Кондратьев

Ильин В.В.

И45 Философия истории. — М: Изд-во Моск. ун-та,

2003.

—

380 с.

ISBN 5-211-04688-9

Книга посвящена рассмотрению оснований исторического процесса. В

ней анализируются столь значимые проблемы современного обществозна-

ния,

как наличие в совокупном общечеловеческом опыте жюневоспроизводства

неких сквозных зависимостей, схем, структур, специфицирующих природу

традиционных единиц истории, начиная с народа (государство, нация) и

кончая родом Homo sapiens в целом (тотальность цивилизации).

Для обществоведов, широкого круга читателей.

УДК 101.1::316

ББК 87

ISBN 5-211-04688-9 О В.В.Ильин, 2003

O.A. Fedoroff посвящается

ПРЕДИСЛОВИЕ

-иЛстория" — концепт сложного

свойства, происходящий от греческого ιστορυ (свидетельство, рас-

сказ о прошедшем), в практике словоупотребления передает следую-

щие смыслы: 1) повествование; 2) происшествие; 3) процесс разви-

тия;

4) социальная жизнь; 5) прошлое; 6) изучение прошлого.

Данные символы-измерения "истории" выражают двойственную ее

природу: история есть а) прошлое в виде ассоциированных фактов,

событий, свершившегося — объективная история, корпус явлений

(смыслы 2—5); б) мыслительное освоение прошлого — субъективная

история, корпус представлений (смыслы 1,6).

По-нашему, дихотомия (а) и (б) — образец невыверенной

риторики: факты истории и факты историков как образования не-

различимы; идеально они представляют мир, данный в единой

оптике. Попробуем разобраться.

Казалось бы, прямая задача историка — установление "чистых"

фактов, раскрытие существа вещей как они есть "на самом деле".

Именно в этом ключе "науку рассуждений" противопоставляли

"науке наблюдений" "большой окуляр" Ранке и фактограф Фюстель

де Куланж, редуцировавшие историческое исследование к плоскому

документофиксаторству. Обещание полноценной истории достига-

лось изучением исключительно и непосредственно текстов в самых

мельчайших подробностях, верой лишь тому, что они показывают,

решительным удалением из рассмотрения современных вдей, зано-

симых "ложною методою"

, отказом от "обобщений", избеганием

"общих взглядов", неприятием "рамок"

При всем этом, однако, возникает вопрос, как желаемого

добиться, соблюсти "независимость историка" (Фенелон), радикаль-

Кулаиж

Ф. де.

История общественного строя древней Франции.

СПб., 1907. Т. 3.

С.

XVI.

См.:

Revue internationale

l'enseiquement.

T. IX. P. 411.

Предисловие

но отсечь от "незаинтересованного" свидетельствования связанную с

характером поиска предпосылочную (принадлежность эпохе, стране,

семье, школе) тенденцию? Обратимся к мнению авторитетов.

Статус удостоверяющих историческую фактуру "очевидцев" про-

блематизирует В. Битнер, утверждая: "Писать историю переживаемо-

го времени уже потому нельзя, что рискуешь многого не знать, еще

больше знать неточно или иметь превратное о нем понятие... можем

ли мы, современники потрясающих событий... отнестись к фактам,

известным лишь из газет да от немногих... участников, — отнестись

объективно, как того требует историческая истина"

. (Между делом

озаботимся: много ли мы, "очеввдцы", знаем, к примеру, о смерти

Сталина, процессах космополитов, трагичном бунте в Новочеркас-

ске,

печальных московских событиях октября 1993 г.?)

В унисон ему — А Франс: "Писать историю

—

дело чрезвычайно

трудное. Никогда не знаешь наверное, как все происходило, и чем

больше документов, тем больше затруднений для историка"

Аналогично — Ф. Энгельс: "Ясной картины экономической (и

любой. — Авт.) истории какого-нибудь периода никогда нельзя

получить одновременно с самими событиями, ее можно получить

лишь задним числом, после того, как собран и проверен материал"

;

и Лукиан: "Единственное дело историка — рассказать все так, как

оно было. А этого он не может сделать, если боится Артаксеркса (или

кого-то еще. — Авт.), будучи его врагом, или надеется получить в

награду за похвалы, содержащиеся в его книге, пурпурный кафтан

(или что-то еще. — Авт.)"

Леви-Стросс (в отличие от Риккерта) прямо указывает, что

оценка входит в задачу историка: "История никогда не является

просто историей чего-то, но всегда историей для чего-то"

Наконец, Гегель определенно, даже категорично настаивает на

"партийности" исторической деятельности, сопоставляя ее с дея-

тельностью судебной: "По отношению к судье предполагается... что

свою служебную обязанность он исполнял нелепо и плохо, если бы

он не имел интереса, и притом даже исключительного интереса к

праву, если бы это право он не ставил себе целью, и притом

единственной целью, и если бы он стал воздерживаться от вынесе-

ния приговора. Это требование к судье можно назвать партийным

отношением к праву, и эту партийность обыкновенно очень хорошо

Цит. по:

Сеньобос

Ш.,

Уоллес

М. История России в XIX—XX столетии. СПб.,

1906. С. 3.

Франс

А. Соч. М., 1959. Т. 6. С. 7.

Маркс К.,

Энг&гъс

Ф. Соч. Т. 22. С. 529-530.

Лукиан. Избранное. М.

1962. С. 418.

Lévi-Strauss

К. La pensée sauvage. P., 1962. P. 340—341.

Предисловие

умеют отличать от партийности субъективной... В беспартийности,

требуемой от историка, упомянутое различие стирается в пошлой,

самодовольной болтовне, и оба рода интереса отвергаются, когда

желают, чггоб историк не привносил от себя никакой определенной

цели и воззрения, сообразно которым он выделял бы, устанавливал

и обсуждал события, но чтобы он рассказывал о них как раз в той

случайной форме, в какой он их находит, в их безотносительной и

никакой мыслью не проникнутой частности"

Что в итоге? Обескураживающие суждения Ш. Сеньобоса: "Исто-

рического характера, присущего фактам, не существует, есть только

исторический способ, которым мы познаем их. История не наука:

она только особый процесс познавания"

; и П. Валери: "Дайте мне

перо и бумагу

—

и я сочиню вам учебник истории"

И радикализм Сеньобоса, и волюнтаризм Валери, разумеется,

сгущение красок. История не есть компендий документально обосно-

ванных призраков, предвзятых ангажированных конструкций.

Вместе с тем нельзя не признать: по страстной, беспорядочной

энергетике, бодрости чувственных валентностей история похожа на

"величайшую поэтессу" (Энгельс).

"Поэтически-театральное" закулисье истории сказывается в ряде

моментов.

Гносеологическое измерение

Как познающий субъект историк не в состоянии выступать в

тоге беспристрастного, незаинтересованного наблюдателя. Сомни-

тельны директивы Фюстеля де Куланжа, требующего от историка

"независимости от самого себя, свободы по отношению к собствен-

ным мнениям, отречения от настоящего... полного забвения тех

вопросов, которыми занимаются вокруг него"; восприятия фактуры

такой, какой она казалась современникам, а не позднейшим аналити-

кам

. Риторический вопрос, как, собственно, этого достигаутъ, ра-

зумеется, безответен.

Историк, несомненно, имеет очень определенные убеждения в

глубине души, которыми во время профессиональных занятий не

жертвует. Как подчеркивает Б. Кроче, мотивированный отбор фактов

обусловливается практическими соображениями приятия или непри-

ятия чего-либо

—

"из этого возникает объективное качество, припи-

Гегель

Г.В.Ф.

Соч. М., 1956. Т. III. С. 330-331.

Сенъобос

Ш.

Исторический метод в применении к социальным наукам. М., 1902.

С.

Валери

П. Об искусстве. М., 19/6. С. 190.

См.:

Γύρο

П. Фюстель де Куланж. М., 1898. С. 131, 137.

Предисловие

сываемое вещам, вследствие чего говорят о "фактах, имеющих

значение", и "фактах, значения для истории не имеющих"

Как познающий субъект историк не может избежать квали-

фицирующих суждений, оценочных актов. "По сравнению с други-

ми учеными, — отмечают Ланглуа и Сеньобос, — историк находит-

ся в очень трудном положении, ему не только не приходится

никогда, как химику, не наблюдать непосредственно факты, но и

документы, которыми он вынужден пользоваться, очень редко

передают точные наблюдения. Историк не располагает научно

установленными протоколами наблюдений, заменяющими в пози-

тивных науках непосредственные наблюдения. Он постоянно нахо-

дится в таком положении, в каком был бы химик, если бы знал об

известном роде опытов только по пересказам своего лабораторного

служителя. Он должен извлекать пользу из очень смутных свиде-

тельств, какими не удовольствовался бы ни один другой ученый"

Немцы, к примеру, "повсюду, даже в науку, вносят с собой

воинственный дух. Они вступают в документ, как в завоеванную

страну, и тотчас же превращают его в имперскую землю"

Много раз говорилось и нет нужды повторять, что факты как

компоненты знания не могут быть "чистыми", неконцептуализиро-

ванными. Комбинирование фактами протекает как упорядочение их

в некое целое посредством трактовки в терминах познавательных

значимостей. Последнее реализуется в актах миропонимания, кото-

рого из документов не дедуцировать. Прибегнем к традукции.

Сумма внутренних углов треугольника равна 180°. Но это по

"понятию". Вскрывая операциональное его наполнение, возможно

проводить измерения. Очевидно, возникает разброс значений в

интервале -Δε

< 180

< + Λε \ Как к нему (разбросу) относиться?

Однозначно ответить невозможно. Сторонники евклидовой геомет-

рии опытными отклонениями от "понятия" пренебрегут, толкуя их в

качестве погрешностей деятельности на эмпирическом уровне. Сто-

ронники неевклидовой геометрии отклонения радикализуют. Пред-

ставители параболической геометрии акцентируют разброс в положи-

тельную сторону; представители гиперболической геометрии — в

отрицательную. Кто прав? Каждый по-своему.

Как ни странно, позиция оправдана принятием теории, обслу-

живаемой эмпирическими показаниями. В элементарной геомет-

рии,

как иных точных науках, подобное никого не шокирует —

почему это должно шокировать кого-то в истории? Релятивность

значения суммы внутренних углов треугольника определяется приро-

Сгосе В.

ZUT

Theorie und Geschichte der Historiographie. Tübingen, 1915. S. 97—98.

Лангтуа Ш., Сеньобос Ш. Введение в изучение истории. СПб., 1899. С. 52.

Γύρο Π. Указ. соч. С. 133.

Предисловие

дой поверхностей, способом их освоения, принятыми системами

отсчета. Понимание этого в качестве общего места методологически

основательной исследовательской культуры не подрывает статуса

геометрии как науки. Почему же в соответствующих случаях создает-

ся прецедент для подрыва высокого реноме научной истории?

Проблема: как установить факты в отсутствии действующих лиц

(актантов, фигурантов), конкретных обстоятельств, факты вызыва-

ющих, — просто не снимается. Определенный план ее снятия —

анализ причин, события породивших. Анализ задним числом сле-

дов,

отпечатков, контуров, сцепленных с фактами (действиями).

Характер профессиональной исторической деятельности, следова-

тельно, — реставрация, реконструкция, — сродни деятельности

палеонтологической. Между тем тут нужно думать: выдвигать, от-

брасывать, перебирать гипотезы, толковать, перетолковывать, раз-

мышлять. Остракизм в отношении мысли в ходе освоения фактуры

неуместен. Кто сказал,

что

восприятие данных прозрачно? Галилей

видел пятна на Солнце, перипатетики — нет. Не потому, что

"плохо видели", а потому, что отказывались видеть. Факт представ-

лен в теории и через теорию. Иного в науке не дано. Как указьгоает

Б.

Кроче, "пусть не доверяют тем историкам, которые заявляют о

своем желании руководствоваться только фактами, не внося в них

ничего своего. Самое большое, это результат их наивности и

самообмана"

Онтологическое измерение

Гипертрофия случайного: история

—

стохастический процесс,

динамика которого во времени не выявима. Случайное действитель-

но как важная краска входит в палитру исторического. Для подкреп-

ления мысли сошлемся на мнения столь несхожих, но равно глубо-

ких исследователей, как Маркс: «История носила бы очень мисти-

ческий характер, если бы "случайности" не играли никакой роли»

; и

Ренан: "Несомненно, в истории нужно признать значительное учас-

тие силы, каприза и даже того, что можно назвать случаем"

Последовательная доктринация "случайного" сбивается на эфемер-

ности типа "непостижимого", питаемые постулатами "уникальнос-

ти"

исторических актов (фактов), "непричинных" стимулов челове-

ческих деяний и т.п.

Показательна в этом отношении линия:

Кроне Б. Эстетика как наука о выражении и как всеобщая лингвистика. М.,

1920.

Ч. 1. С. 152-153.

Маркс К.,

Энгельс

Ф. Соч. Т. 33. С. 175.

Ренан

П. Будущее науки. Киев, 1902. Т. 1. С. 29.

Предисловие

•

ЯСПЕРСА:

"Еслимы

постигаем в

истории

общие

законы...

то собственно

история остается вне нашего познания. Ибо история всегда непо-

вторима"

• КСЕНОПОЛЯ: "Фактами историческими являются только факты

индивидуальные... факты повторяющиеся

—

универсальны, исто-

рическими не являются"

• ПОППЕРА: "История отличается своим интересом скорее к... еди-

ничным... событиям, чем к законам или обобщениям"

Не вызывает удивления, что безнадежно зависшие на волнах

бытия уникумы, думающие о непонятном своем и действующие

сообразно оному, концептуализируются вполне поэтическими приема-

ми вживания, сопереживания, трансформирующими историю в

художественное творчество, интуитивно-символическое конструиро-

вание внеобъектных реалий (Цильтей, Шпенглер, Кроче).

Гипертрофия закономерного: история

—

ортоидный процесс,

линейная динамика которого запрограммирована волей Провидения,

рока (Вико, Гегель, Данилевский). Пестрая череда исторических

мигов — не сумбурно-хаотическое нагромождение. Каждое явление —

ячейка сети предопрсделенно существующего. Проявление скрытых

мировых сил, подчиняющих ток истории "генеральному плану" (реали-

зация по обстоятельствам то "свободы", то "разума", то "блаженства",

то "счастья" и т.д.), сказывается в "опосредующей деятельности,

которая, дав объектам действовать друг на друга соответственно их

природе и истощить себя в этом взаимодействии, не вмешиваясь

вместе с тем непосредственно в этот процесс, все же осуществляет лишь

свою собственную цель"

. По аргументативной культуре, атмосфере

дискурса это откровенно отсылает к поэзии, по поводу которой для

подобных случаев правильно высказывал О. Тьер: "Все, что пытались

делать в этом направлении, было жалко и лживо"

Антропологическое измерение

Роль деликатностей типа внутренней жизни индивида, кото-

рая,

считал Кьеркегор, принадлежит ему, представляя terra incog-

nita для истории: никакая история, настаивал он, "не должна

касаться этой области, составляющей на радость или на горе его

Ясперс

К. Истоки истории и ее цель. М., 1978. Вып. 2. С. 146.

Xenopol

A.D.

Theorie de L'histoire. P., 1918. P. 93.

Popper

К. The Poverty of Historicism. L., 1957. P. 143.

Гегель

Г.В.Ф.

Соч. Т. 1. M., 1929.-C. 318.

Тьер О. История происхождения и успехов третьего сословия. М, 1899. С. 42.

Предисловие

вечную и неотъемлемую собственность"

. Включенность экзистенци-

альной материи в плоть исторического переполняет последнюю мно-

жеством щекотливых мелодий, звучащих далеко не отсутствующе, не

отвлеченно. Чем, скажем, объяснять нерешительность, непоследо-

вательность декабристов? Классовой ограниченностью? Духом покор-

ности? Пристрастием к самоотречению? Взятым всем вместе? Быть

может, так. Однако в не меньшей мере причастностью гуманизму,

стойким неприятием кровавого опыта Великой Французской револю-

ции.

"Ужасные происшествия, бывшие во Франции во время рево-

люции, — признавался Пестель, — заставили меня искать средство к

избежанию подобных"

. Если бы не персональные "блики", "при-

зраки" гуманизма, социально-политические пути, перспективы дво-

рянской революции в России оказывались бы иными.

Роль "частных" фактов, которые, как полагал П. Лавров,

священны и не подлежат огласке. Соображение Лаврова парируется

аргументом Энгельса: если принимать это правило безусловно, при-

дется вообще запретить писать историю. Действительно, если когда-

либо "невинную Изабеллу выдают замуж за человека, который... не

терпит женщин... если она, пренебрегаемая, берет мужчин где

попало, — все это совершенно частное дело. Но если упомянутая...

Изабелла — королева Испании, а один из молодых людей, которых

она держит при себе... офицер по имени Серрано, возводится в

фельдмаршалы и в премьер-министры, потом... низвергается другим

фаворитом, а затем изгоняет из страны свою неверную подружку

и.... сам становится диктатором Испании, если бы кто-нибудь

вздумал писать... сознательно умалчивая... об этом эпизоде, он

фальсифицировал бы историю"

. Справедливо. Вопрос тем не менее

в том, как, соблюдая верность происходившему, не выродить

историю в психологию. Как, повествуя о страсти, исключить дожде-

вого разлета мысли, добиться не звучания, а значения объяснений?

Роль инициации. Кто подлинный лицедей (актант, фигурант)

истории — человек в прошлом утверждающий или в настоящем

влияющий? Аутентичный Сократ, исторический Сократ, — размыш-

ляет А. Башар, — "тот, кто воздействует на историю мысли, воздейст-

вует на нашу человеческую историю всякий раз, когда мы к нему

приближаемся... Сократ исторический и Сократ легендарный — одно

и то же существо, существо живое, поскольку оно действует"

Сократ исторический и Сократ легендарный — одно и то же?

Успокоительная вдентификация двух лиц представляет именно тот

Кьеркегор

С. Наслаждение и долг. М., 1894. С. 245.

Избранные социально-политические и философские произведения декабристов.

М., 1951. Т. 2. С. 168.

Маркс К.,

Энгельс

Ф. Соч. T.

J 8.

С-520-521.

Башар

Л.

Греческая цивилизация. М., 1959. Т. 2. С. 278.