Ильин В.В. Философия истории

Подождите немного. Документ загружается.

Человеческий смысл истории

падокию и Пафлагонию — Эвмен; геллеспонтскую Фригию —

Леоннат; Фригию

—

Антигон; Фракию

—

Лизимах.

Великое детище Александра

—

грандиозная империя древнос-

ти

—

пала.

Примечательным в сказанном является то, что существо

концепта "империя" в источнике не зафиксировать. Возникает,

следовательно, проблема несопряженного с источником идейного

базиса понимания социального — проблема, определяющая и

предопределяющая ток социальной рефлексии.

1.2

ИЗДЕРЖКИ ФОРМАЦИОННОСТИ

Тематизация способов рефлексии этого вызванного характе-

ром групповой интеракции словесного наименования "социаль-

ность" заставляет оценить некогда популярный, но, по-нашему,

непродуктивный подход, толкующий социальность в терминах

деривата способа производства, подвергнуть критике сцепленную

с ним (подходом) поисковую стратегию. Будучи абстрагирован от

западноевропейской реальности, формационный подход с пози-

ций оценки и фактологии и логического и систематического

значения понятий, очевидно, во многом несовершенен. В ра-

курсе "вширь" он плохо ложится на ситуацию скандинавской,

славянской, сибирской культур, равно как не затрагивает верше-

ния истории в Ближне- и Дальневосточном, Среднеазиатском и

некоторых других регионах. В ракурсе "вглубь" он отвлекается от

концептуализации характерных проявлений общественных отно-

шений, таких как статус властного фактора в человеческой

жизни, роль торговли, рынка в становлении вторичных и третич-

ных формационных признаков, природа "третьего мира" и т. д.

Иными словами, ограниченный эмпирически и теоретико-мо-

дельно, он не является всеохватывающе-всеобъемлющим.

Данная констатация тем не менее не подрывает эпистемоло-

гическое реноме рассматриваемой конструкции. Следует иметь в

виду, что универсальных в некоем доскональном смысле систем в

науке попросту не бывает; кроме того, как теперь ясно, финит-

ность и фальсифицируемость не однозначно негативные свойства

теории — как таковые они включаются в сбалансированное пред-

ставление научности. Таким образом, формационная схема пред-

стает конструкцией добропорядочной: теоретически воссоздавая

определенные слои действительности, она удовлетворяет самым

L2.

Издержки формационности

придирчивым требованиям науки, выгодно отличается от псевдо-

научных мистических, субъективистских и т.д. толкований исто-

рического процесса. Это одна сторона дела.

Другая заключается в том, что в логике и методологии по-

знавательной деятельности принято именовать внутренним совер-

шенством научно-теоретических построений.

Взращенный в лоне европейской культуры формационный

подход имеет солидную ретроспективу. Семантические корни

формационных представлений образуют обширные пласты и эле-

менты предшествующих

вдеально-типических

построений:

—

противостоящая провиденциализму светская философия ис-

тории (Боден, Бэкон, Гоббс);

— вдея циклов и ритмов (инвариантов) в историческом дви-

жении человечества (Вико);

—

понятие возможности общих законов истории (Гердер);

—

принципы телеологического описания — модель внеистори-

ческой истории: теистический вариант (Августин), рацио-

налистический вариант (Гегель);

—

опирающаяся на категории единства истории, законосооб-

разности событий, естественной необходимости идея истори-

ческого прогресса (Кондорсе);

—

культура спекулятивного теоретизирования

—

схематизация

всемирно-исторического развития как способ подгонки эм-

пирической конкретики под абстрактные модели.

Наряду с сильными формационная конструкция наследует и

воспроизводит слабые стороны своих первоисточников.

Формационный подход дегуманистичен. Задуманный в пику

субъективистским теоретизациям человеческой жизнедеятельнос-

ти формационный подход оформлялся на волне сциентизации

исторического познания. Цель привнести науку в историю в каче-

стве средства обслуживала пятичленная модель исторического

процесса, крепящаяся на выделении общесоциологических крите-

риев повторяемости.

Идея внедрения в безбрежный массив переменных инвариан-

тов (абстракции "способа производства", "производительных

сил",

"производственных отношений" и т.д.) сама по себе пер-

спективна и с позиций генерации добропорядочных теоретизаций

единственно возможна. Однако как таковая единосущно она не

позволяет задать адекватную канву поиска. Бесконтрольное и

монопольное использование макросоциологических понятий (ка-

ковыми выступают базовые концепты формационного подхода)

Человеческий смысл истории

делает формационную схему фундаментом не конкретно-истори-

ческих, а отрешенных социально-экономических описаний. Если

принять во внимание также, что исходно формационный подход

упрочался в культуре в противовес расчеловечивающим историю

провиденциалистским и объективно идеалистическим спекуляци-

ям,

становится ясно, что капитальная интенция дать принципы

концептуализации исторических деяний исторически самоутверж-

дающегося человечества оказалась им не реализованной. Форма-

ционный подход оперирует гуманитарно пустыми генерализациями

("строй",

"собственность", "трудовой

ресурс"),

обделенными реаль-

но человеческим пафосом. Насколько же подобное духовное

основание способно фундировать историю, изучающую прошлое

человечества во всей его объемности и всем многообразии?

Формационный подход схематичен. Проецируемая на все и

всякие типы социумов пятичленная модель исторического процес-

са проявляет

то,

что теоретики Франкфуртской школы именовали

репрессивностью. Репрессивностью неполной, незавершенной

теории, претендующей на далеко идущие экстраполяции, охват

событий in

toto.

Суп>

том, что, конечно же, не все и не любые

формы человеческого общежития соответствуют признакам, вво-

димым и вытекающим из природы формационных представлений:

а) имеют место случаи нетипические, никак не укладывающиеся

в пятичленку — "азиатский способ производства", "античная

формация"; б) есть масса примеров отсутствия обязательности

постадийного прохождения народами именно пяти фаз мировой

истории

—

стабильность традиционных обществ (вопреки форма-

ционному престабилированному динамизму), ориенталистских

структур и т.д.

Формационный подход

не

отвечает эпнстемологически значи-

мому критерию гомогенности. Постулат о примате базиса над над-

стройкой не проводится в теории последовательно, монистично.

"Досадными", однако не рядовыми девиациями общих мест тео-

рии выступают: а) соответствующие концептуальные изъятия для

дихотомии "базис

—

надстройка" в случае переходного периода;

б) ничем не оправданная, искусственная пролиферация понятий,

характеризующих, казалось бы, одно и то

же.

Такова пара "анти-

чная формация" и "рабовладельческий способ производства". По-

скольку производительным базисом античности выступал труд не

рабов, а свободных крестьян и ремесленников ситуация античнос-

ти прямо "выпадала" из ячеек формационных представлений.

1.2. Издержки формационности

Формационный подход эсхатологичен. Любая ступень обще-

ственной истории лишена самодостаточности: она

—

лишь веха на

пути к последующему. Изображение, предполагающее оценку

настоящего через призму будущего, во всех отношениях несовер-

шенно. Во-первых, оно односторонне; во-вторых, как правило,

оно смещает акценты, утрачивает перспективу; в-третьих, оно

перекрывает возможности непредвзятого анализа объективных

альтернатив. Нечто подобное и произошло с формационным под-

ходом, который (рассматривая тот же капитализм с позиций его

замены коммунизмом и игнорируя его внутренние, крайне солид-

ные,

потенции саморазвития): а) достаточно некритично обозна-

чил весьма элементарный контур движения человечества от бес-

классовости (первобытный примитивизм) к классовости и вновь

бесклассовости (отголоски гегелевской триадичности) как итогу

прогресса выходу из предыстории и вступлению в подлинную

историю (в данном наращивании потенциала свободы сквозь меж-

форм ационное движение, разумеется, прослеживается секуляри-

зованная версия христианского хилиазма, остроумно называемая

четвертым источником марксизма); б) столь же некритично одно-

значно поставил на пролетариат и его футурологические ресурсы

(идея всемирной революции) якобы достаточные для вековечного

освобождения человечества.

5. Формационный подход спрямляет, сглаживает историю. Фи-

гурирующие в формационной схеме идеализации не просто выхо-

лощены в гуманитарном смысле, равным образом они освобожде-

ны от жизненно конкретных деталей, случайностей. Классичес-

кая дилемма "предопределение

—

свобода воли" решается здесь в

пользу экономически истолкованного предопределения. Послед-

нее и методологически, и фактически некорректно. Скажем:

было ли сараевское убийство, серьезно повлиявшее на ход после-

дующих событий; были ли иные злокозненные акты (и даже под-

солнечное масло булгаковской Аннушки), изменившие течение

жизни?.. Не неотвратимо, но пуля находит адресата, постное

масло делает много шума. На фоне этих прецедентов трудно

избавиться от мыслей, что в истории все подтасовано. · Подобные

мысли питают формационный подход, навевая суждение "если бы

не Гаврила Принцип, нашелся

другой, но... не избежать" и т.д.

На это, однако, возможно возразить указанием на многочислен-

ность иных пуль, иных типов и агентов причинения, никаких

социальных трансформаций

д*е

вызвавших.

История не развертывание экономической, базисной необхо-

димости. В ней есть человек, "эгоистическое" лицо и сцеплен-

Человеческий смысл истории

ный с ним простор действия. Но есть интегральный (не форма-

ционный) эффект самоорганизации больших сложных систем.

История и реализуется как синтез проявляющихся более или

менее спонтанно возможностей, как статистическое резюмирова-

ние альтернатив. К примеру, российская монархия пыталась

ассимилировать парламентаризм; большевизм же как псевдопар-

ламентаризм ассимилировал цезаризм и самодержавность (наблю-

дение М. Волошина)

—

история российских культов личностей и

безличностей.

6. Формационный подход как семантическая конструкция узок.

Упор на экономическое измерение социальной жизни чрезвычай-

но сильная и ограниченная идейная платформа. Возникают труд-

но разрешимые сомнения в справедливости того, что в произволь-

ных точках (и на Западе, и на Востоке) многомерного историчес-

кого пространства (и в Старое, и в Новое время) социально-эко-

номические факторы (и лишь они) преимущественно обусловли-

вают стиль общественного общежития. Фундирование истории

экономикой (в чем сказывается и проявляется формационно-эко-

номический редукционизм) — прием из разряда несостоятель-

ных, потому что:

—

идея определяющего начала на интервал "всегда

—

везде" в

гносеологическом аспекте фиктивная. В действительности

наблюдается взаимодействие многих начал, в зависимости

от обстоятельств проявляющихся разнородно. Отсюда аде-

кватной представляется гетерогенная схема исторических

описаний с приматом — применительно к условиям —

различных факторов;

—

априорное ранжирование социально-исторических пара-

метров по принципу "базисное первично, надстроечное

вторично", в сущности, произвольно. Отношения коорди-

нации и субординации определений исторического бытия

подвижны; их упорядочение осуществляется локально, за-

частую в обход канонических предписаний — властный

фактор в политарных формациях, эмоционально-волевой

компонент

—

в ситуациях межнациональной розни и т.д. В

данных и аналогичных им эпизодах истории во главе угла

оказывается сугубо надстроечный и, надо сказать, малора-

циональный или даже иррациональный элемент, имплици-

рующий, вопреки базисным детерминациям, и способ

обработки людьми друг друга, и производство (воспроиз-

водство) социальной жизни в целом.

1.2. Издержки формационности

7. Формационный подход допускает структурную изоляцию ге-

нетически связанных социально-исторических таксонов. Он наме-

чает вертикальный (диахрония социумов) и обходит стороной

горизонтальный (синхрония социумов) срезы существования об-

щественных организмов, без чего картина исторической жизни

оказывается и усеченной, и неточной. Отвлечение от межформаци-

онного взаимодействия нерезонансно прогрессирующих обществ,

ведущее к изоляционизму в трактовке способа функционирования

формаций, неправомерно. На это указывают и факты, свидетель-

ствующие,

что

мы погружены в стихию межформационного взаи-

модействия, когда:

—

одни социально-исторические общности подпитывают дру-

гие (античное общество цивилизованного Запада

—

варвар-

ство восточных стран; оппозиция "Север—Юг" в современ-

ности);

—

происходит взаимодействие региональных и мировых поли-

тико-экономических систем (оппозиция "Запад

—

Восток";

поворот к конвергенции).

В качестве итогового оценочного суждения примем такое.

Формационный подход как антисубъективистская интеллектуаль-

ная традиция сыграл положительную роль в методологии социаль-

ного познания, однако эвристически самоисчерпался, в настоя-

щий момент не оказывает плодотворного воздействия на гумани-

тарные искания, генерализацию исторической

фактуры.

Адекватная

концептуализация исторического процесса, социальности должна

крепиться на иной регулятивной основе, возникающей как свое-

образная рефлексивная апологетика человека, его реальной ак-

тивности в сообществе людей. Социальность

—

материя гумани-

тарная, и эпистемологический арсенал работающего социофило-

софа поэтому логично обогатить:

—

слоем антропологических описаний, реконструирующих

внутреннюю и внешнюю инициацию людей (аппарат герме-

невтики, исторической поэтики, культурологии). Уместно

исходить из того, что люди сами создают себе жизненную

среду — безмятежную или взрывоопасную. И делают это

под влиянием как базисных, так и надстроечных причин.

Ментально (идеологически, религиозно, этнически) ин-

спирированные идеи, накладываясь на людские страсти,

способны возбуждать энергию народа, влечь социальные

катаклизмы. Страсти эти могут зреть в нас под действием

материальных условий жизни, исходя не только из объектив-

ной логики, характерологии производительной деятельности,

Человеческий смысл истории

но и личных обстоятельств и перипетий частной судьбы. И

одно,

и другое возможно. А коли так, нет никаких резонов

пренебрегать заведомо состоятельными возможностями.

Формированию теоретического мира в случае отправления от

"духовности" способствует использование не обезличенных кон-

цептов ("строй", "уклад", "класс"), а категории гуманитарной

тождественности человечества, под которой понимается кристал-

лизованная в адаптации система рациональной кооперации людей,

завязанная на общезначимые средства коммуникации и интерак-

ции (язык, типологические принципы экзистенциального самоут-

верждения в виде морально-правовой, производственной, норма-

тивной регуляции самопроявлений

—

очередное измерение ФСК);

— системным видением подпадающей под рефлексию соци-

ально-исторической онтологии. Человеческий социум —

комплексное, разветвленное образование, схватываемое не

частичными, выпячивающими те или иные определения

описаниями, а целостной дифференцированной картиной

—

унитарной, хотя и многоотсечной. С методологической

точки зрения подходящим содержательным основанием фи-

лософии истории выступает по этой причине не формаци-

онный редукционизм, а холизм. От бинарной, субордини-

рующей факторы человеческой жизни логики пора отка-

заться, ибо понятие несамостоятельной производной от

базиса надстройки — дезориентирующая химера. Базис,

сколь капитальными свойствами его ни наделять, непо-

средственно сам может вытекать из надстройки (взять то же

соотношение политики и экономики в затянувшуюся эпоху

диктатуры пролетариата).

С последним надо считаться, а значит, отходить от прямоли-

нейного сведения (выведения) надстроечных показателей к базис-

ным (из базисных). Надстройка самодостаточна и способна играть

роль системообусловливающего, системогенерирующего фактора.

Таким образом, дихотомическое мышление на ниве социофилосо-

фии нетерпимо. Следует оставить и базисный фундаментализм, и

надстроечный редукционизм. В философии истории нет места

априори первичным и вторичным структурам — здесь могут быть

лишь целостные рассмотрения однопорадковых равноправных оп-

ределений с запретом перевода всего и вся из мира континуальных

гуманитарных величин в мир дискретных величин исторического

материализма (оттого и не оставляющего шанса истории людей в

обществе);

1.2.

Издержки формационности

—

понятием специфической детерминации исторического про-

цесса, которую вполне точно можно именовать гуманитар-

ной детерминацией. Социум — динамический гомеостаз с

комплексом не гомогенетических, а преимущественно ти-

хогенетических связей. Личность, исходящая из своих по-

требностей и побуждений, привлекает для их удовлетворе-

ния кажущиеся ей приемлемыми средства. Так проявляется

свобода воли, свобода персонального выбора, которая, одна-

ко,

не сродни произволу. Дело в том, что человек-гражда-

нин не безотносителен к режиму бытия социума. Социум

—

целое, индивид

—

его часть. Принципы функционирования

целого статистичны, складываются как некий порядок из

хаоса посредством макросоциологического подытоживания

персональных усилий, организующихся по законам вхож-

дения частей в целое. Последнее блокирует произвол, экс-

цессы, инстинкт, неконтролируемые слепые деструкции.

Понимание этого дает содержательный ресурс для обновления

эвристических основ социальной философии, откуда во всяком

случае правильно удалить парадигму обезличения. Пружина исто-

рического развития — не цель,, не мировой разум, не классовая

борьба; она

—

в приемах гармонического самосогласования актив-

ности свободно действующих гуманитарных существ. Внутренний

механизм движения истории

—

в самой истории, в шлифующихся

веками правилах ее строения и устройства.

Говоря об этих правилах, нельзя не вспомнить об ориентиро-

ванных на безусловное и непреходящее гуманитарных константах

—

социальных, моральных абсолютах (образы оптимальной жизни —

цивильность, демократизм, персональная автономия, независи-

мость, всесилие права; этико-гуманистические идеалы достойного

существования — альтруизм, человеколюбие, взаимопомощь).

Новая философия истории разрушает эсхатологизм (телеологизм,

провиденциализм, милениаризм, узкоклассовый коммунизм): вы-

ступая универсально цивилизационной внеэтнической, внеклассо-

вой идеологией самостановления гуманитарности, она не имеет

исторических рамок, ибо в деле совершенствования жизни с по-

зиций приближения и приобщения к социокультурным и мораль-

но-этическим абсолютам "нет надежды конца и уяснения" (Тол-

стой).

Человеческий смысл истории

1.3

ГУМАНИТАРНАЯ ПАРАДИГМА

Каков адекватный проект рефлективной социальной теории

(CT)? В качестве "идеального типа" классики социологии

(Вебер, Сорокин) предлагают специфический вариант социаль-

ного знания, крепящийся на допущении рациональной подпочвы

мира: Бог не играет в кости; в сущем ничего не подтасовано;

мотивы, интенции агентов действия естественно сопряжены с

обстоятельствами, что конституирует усмотрение в социальности

каузального фактора, поддающегося артикуляции в терминах на-

учного причинно-следственного дискурса.

Рационализация коммуникации (интеракции) с исключением

девиаций, внедрением "объективности рассмотрения", ориента-

ции на оценку "обстояний" — идущий от Жозефа де Местра

методологически вполне адекватный ход, по способам рефлексии

предметности сближающий социально-политические и естествен-

но-научные искания в границах толкования научных занятий как

номологической проработки беспристрастной несамочинно-не-

произвольной реальности, поддающейся непредвзятому освое-

нию.

Ход адекватный, но тем не менее для случая CT далеко не

органичный. В принципе небеспочвенной презумпции рацио-

нального устройства мира (рациональность мира — следствие его

высокоадаптивности) уместно адресовать такие контрдоводы.

Довод антропологический

Систематизатор йоги Патанджали выделяет в человеке

ипостаси "минерало-человек, растение-человек, животное-чело-

век, человеко-человек", соответствующие стадиям его возвыше-

ния.

Как видно, наиболее приближенная к фазе рационального

человека — ступень "человеко-человек" — не всеохватывающая

для существования человека. По уточнению Аль-Фараби, свойст-

во рациональности (способность действовать разумно-целесооб-

разно) приобретается лишь в старости. До того же — поливари-

антное поведение с доминированием в разные периоды жизни

различных детерминант-факторов. И, разумеется, во многом

нерациональных.

Рассудок, разум, ratio объединяет сознание, а не людей.

Мировая история, утрирует Вебер, подобна пути, который сата-

на вымостил уничтожаемыми ценностями. История — процесс

разрушения ценностей? Это абсурд. Что такое абсурд? Нарушение

правил логики. Но ведь и логика есть нарушение правил абсур-

J.3.

Гуманитарная парадигма

да.

Пока решать, что первичней, возникает лазейка расценивать

человека не как "tool-making", а как "foolery-making animal".

Причина многих философий — великий человек. Эту

вдею Ницше правильно воспринимать под углом зрения персо-

нальных инкарнаций жизни. Самсон побеждал силой. Далила —

красотой. Один взгляд Людовика XIV убивал Расина...

Измените идеи и чувства — и вы избегнете мнимо неизбеж-

ных войн, рекомендовал Фулье. Изменить. Но как? Каков чело-

век — таков и его Бог. Апеллируя к "чистым", "рациональным"

основаниям, растворяя "лицо" в "факторе", деивдивидуализи-

руя,

ожидая столкнуться с "обстоятельствами", мы неожиданно

обнаруживаем "человека". Сего "нерационально-неправильным"

оснащением. Вроде длины носа. Поскольку все,

что

мы видим,

может быть также другим

(вплоть до гротескных форм сродни

тезису в "Макбете": жизнь — "повесть, рассказанная идиотом"),

спрашивается: что в рамках CT считать сущностным, что пропус-

кать по части девиаций?

Если прав Наполеон и роль судьбы в жизни играет политика,

то "лучше не навешивать ярлыки, лучше не пытаться придавать

жизни какую-то структуру, лучше оставить окончание открытым,

лучше не придумывать категорий, лучше не ставить штампов"

Так что, похоже, не заблуждался Сент-Бёв, полагавший, что

история пошла бы иначе, если бы нос Клеопатры был короче.

Довод онтологический

В трилогии об Иосифе Флавии Фейхтвангер, опираясь на

миропредставление древних, формулирует "железный закон" ис-

тории, в силу которого "все происходит в положенное время:

родиться и разрушать, находить и терять, обнимать и расставать-

ся,

воевать и мириться". Если Фейхтвангер не заблуждается, в

жизни все детерминировано динамически, случайность не играет

никакой роли — история утрачивает черты естественного процес-

са,

приобретает крайне мистический характер. Вслед за Гегелем

тогда придется исповедовать ортогенез, провиденциалистскую

картину общественного универсума.

Все дело в том, однако, что Фейхтвангер заблуждается:

никакого ортогенетического пресуществления в истории не зало-

жено.

Во-первых, никто не планирует, когда нам появиться,

когда нам уйти. Во-вторых, используя мысль Флоренского, под-

См.:

Витгенштейн

Л.

Логико-философский трактат.

М., 1958. С. 82.

Бхагаван Шри Раджниш. Жизнь, любовь, смех.

СПб., 1991. С. 9.