Хубов Г. Мусоргский

Подождите немного. Документ загружается.

более сложными формами современного фортепиан-

ного изложения и отдает явное предпочтейие передо-

вому листовскому направлению, с присущими ему

чертами мужественности, драматизма и оркестраль-

ности. Правда, все эти пианистические средства Му-

соргский прилагает к незамысловатой идее популяр-

ного бытового танца. Но это было подсказано и сре-

дой, и возрастом автора» И тут М. Пекелис скло-

нен видеть уже «вяутрвннее 1противореч1ие» между

незамысловатой идеей бытового танца и средствами

ее пианистического воплощения.

Все это было бы очень интересно и увлекательно,

если б основывалось реально на музыке польки Му-

соргского, на «ониретных фактах т обстоятельствах

ее сочинения. Вряд ли можно всерьез говорить о со-

знательном следовании тринадцатилетнего автора

«передовому листовскому направлению», о котором

он тогда, по существу, ничего или почти ничего не

ведал. К тому Ж€ пьеса обнаруживает и явственное

влияние фильдовской манеры изложения, в чем, од-

нако, вовсе не обязательно усматривать признак

чего-то отсталого, непередового (как известно, Глин-

ка откровенно предпочитал фильдовский пианизм

листовскому). Что касается драматизма, то его здесь

вовсе нет, да и зачем он мог понадобиться в поль-

ке «Подпрапорщик»? Нет в ней, я думаю, и никако-

го внутреннего противоречия. .

«Porte-enseigne Polka-» — импровизированная кар-

тинка с натуры, вот в чем ее главная отличительная

особенность, позволяющая говорить об отдаленных

(м. все же ощутимых) связях ранней фортепианной

пьесы композитора с его зрелым, глубоко оригиналь-

ным, самобытным пианизмом. М. Пекелис называет

его «характеристически-картинным». Очень верно.

И нельзя не заметить черточек этой характеристиче-

ской картинности, по-детски наивно и ясно выражен-

ных в польке.

Пьеса возникла в начале первого года пребыва-

ния Мусоргского в школе, когда ему здесь все было

внове и гвардейская будущность представлялась Мо-

десту в самом привлекательном, радужном свете,

Porte-enseigne Polka

par Modeste Moussorsky

I^roduction

Vivo kf, 8

.^ik. f g .81 f.f f

Фт

г f f г

llblj

p 11111

3 J

., h h

л л J

• • 1

1 /

* J

3 t

-ш

Ju f

/Jin

r'Luj

D.C. Polka e poi Coda

ж A - p 1

*>}.

li—?— •—4-

— -h-d—Hr=

—

11,1, ,1^1 j [

sJ—^ 2».

iJ J J

Lb, • 1 J 1

UJ"H

if ТпТ^^

i U J

p cresc,

h r^ ^ ^ : \

3 •

i i

№

8—-,

^ ^ 4

J_J Ш

2 Мусоргский

и так естественно предположить, что под наплы-

вом новых впечатлений, быть может, на одном из

первых же школьных вечеров он импровизирует му-

зыкальную картинку, живо передающую атмосферу

непринужденного веселья молодежи.

"ут рисуется и игрушечная церемония приготов-

ления иль «приглашения к танцу» (интродукция), и

образ юного «гвардейца», не скажем мужественно,

но молодцевато выделывающего свои элегантные

па (первое и третье «колена»), и маленький фигур-

ный дуэт кавалера с дамой, в музыке — с изящными

гармоническими поворотами и даже с легкими коит-

рапунктиками (второе и четвертое «колена»), и, на-

конец, нарастающее возбужденное оживление зала в

финале (кода). Пьеса нравится, и поощряемый ав-

тор, повторяя, дополняет, отделывает ее.

Верно и тонко схваченный характер танца он пе-

редает в музыке импровизированной картинки с оба-

ятельной чистосердечностью и без малейшего налета

слащавой жеманности, столь свойственной многочи-

сленным полькам, мазуркам и вальсам того (да и не

только того) времени.

Импровизируя, он, еще мальчик, особенно не раз-

думывает о стиле и направлении, а непосредственно

выражает свои впечатления, рисуя живую сценку с

натур'ы и безотчетно пользуясь всеми пианистически-

ми средствами, которыми свободно владеет, которые

у него — ив памяти, и «в пальцах». Потому-то в

в детской польке Мусоргского мирно уживаются ря-

дом и некоторые типичные приемы пианизма вен-

ских классиков (преимущественно Моцарта), и вея-

ния «новой романтической виртуозности», и уютная

элегантность фильдовской «jeu perle». Тут вообра-

жение, наблюдательный глаз и чуткое ухо врожден-

ного музыканта помогают ему уместно применить

выразительные средства и виртуозные эффекты, ко-

торыми он располагает.

В пьесе, особенно в ее фактуре, чувствуется и ре-

дакторская рука Антона Августовича Герке; его по-

мощь, о которой говорит Мусоргский в Автобиогра-

фической записке, не ограничилась, конечно, перего-

ворами с издателем М. Бернардом. Не забудем, что

в ту пору Мусоргский был совершенно не искушен

не только в теоретических премудростях композиции

но и в правилах музыкальной орфографии. Нетруд

но догадаться, что, подготовляя «Подпрапорщик

польку» к печати, Герке постарался придать «Miipo

визации Модеста гладкую законченность формы

тщательно отшлифовал ее в технических деталях

словом, позаботился о том, чтобы пьеса его ученика

выглядела «сотте il faut». И вот — за безупречной

аккуратностью нарядной фактуры очаровательно

проглядывает чисто моцартовское простодушие му-

зыки, а в звонком мотиве польки есть нечто напоми-

нающее тему колокольчиков Папагено (в финале

первого акта «Волшебной флейты») —ту самую тему,

на которую молодой Глинка сочинил свои Вариации

(Es-dur). Этих Вариаций Мусоргский тогда знать не

мог, но Моцарта он уже знал, вполне вероятно, что

знаком был и с клавиром «Волшебной флейты».

Впрочем, в данном случае это большого значения не

имеет.

Пьесы, подобные «Porte-enseigne Polka», я ду-

маю, импровизировались юным Мусоргским во мно-

жестве. К сожалению, сохранилась только одна. Но

и одной такой достаточно, чтобы с уверенностью

предположить, что она была не единственной.

Дар импровизации в художнической натуре му-

зыканта с мощным воображением — дар стихийный

и неисчерпаемый. Мусоргский был щедро наделен

этим даром, который проявлялся, как мы знаем, и в

самом раннем его детстве (первый импульс — народ-

ные сказки), и даже в стеснительных условиях гвар-

дейской школы, поскольку здесь он • мог служить

«светским развлечением» для окружающих.

Пианистические успехи Модеста, отлично овладев-

шего инструментом, стимулировали и влечение к

импровизациям, в которых уж тогда начал сказы-

ваться его феноменалыный талант живо передавать

музыкою характерные сценки, картинки с натуры.

Он был еще далек от серьезных творческих задач и

намерений. Его импровизации, очевидно, так же лег-

2* 35

ко забывались, как и возникали. Он не умел, хотя,

быть может, и пытался претворять свои импровиза-

ции в композиции. Ему необходимо было системати-

ческое, глубокое музыкальное образование в иной

среде, в иных условиях. Всего этого Мусоргский был

лишен.

Добрая затея отца, хоть и рожденная честолюби'

вым чувством, способствовала тому, что одна из «не

писанных» импровизаций Модеста обрела — при по-

мощи Герке — форму законченной пьесы и увидела

свет. По этой пьесе можно судить о потенциальных

возможностях его композиторского дарования, рано

проявившегося, но долго пребывавшего в состоянии

«дремоты» (словечко Мусоргского). Тут-то и сказа-

лось пагубное воздействие всей обстановки гвардей-

ской школы на развитие юного Модеста. Лишь пона-

чалу, и то с внешней стороны, оно было мало за-

метно.

Система юнкерского воспитания с расчетливой

методичностью глушила духовные интересы, живую

мысль, творческую инициативу, самостоятельность

суждений. Все это 1Поч1Италось не только излишним,

но и вредным для будущих господ офицеров. Внедряя

в сознание юнкеров рабскую преданность «царю и

отечеству», муштруя их во вкусе своего шефа — Ни-

колая I, шкрла предоставляла им почти полную сво-

боду «светских развлечений», что таило в себе особую

притягательную силу, опустошительное воздействие

которой пришлось испытать и Мусоргскому.

За внешней, показной, начищенной до парадного

блеска стороною бытия юнкерской школы прятался

разнузданный юнкерский быт, с кутежами и вакхи-

ческими забавами. Переходя в старшие классы, Мо-

дест волей иль неволей втягивался в компанию «зо-

лотой молодежи», участвовал в ее «развлечениях»,

перенимал ее прилипчивые фатовские замашки, этот

светский шик внешнего облика, эту аристократиче-

скую изысканность в одежде, в манерах, в разговоре,

пересыпанном французскими выражениями,— словом,

все то, что через полтора-два года так поразило в

Мусоргском Бородина при первой их встрече...

в 1853 году умер отец Модеста. В 1854 — прекра-

тились занятия у Гер'ке '5, считавшего, что ол дал все,

что iMor, ученику, а тот получил все, что необходимо

и для души, и для украшения .предстоящей гвардей-

ской карьеры. Возможно, :в то нремя Мусо1ргский и

не очень нуждался в фортепианных уроках Герке, яо

он очень нуждался в творчеокой поддержке этого

серьезного музыканта, в духовлом общении с ним, в

его советах и указаниях. К сожалению, Герке, вполне

удовлетворенный пианистическими успехами своего

питомца, не разглядел в нем крушного творческого

дарования.

Последние два года юнкерской жизни Мусоргско-

го 1были, .по-;Видимому, наиболее трудными и тревож-

ными. Он вступал в переломный возраст при обстоя-

гельствад, отнюдь не благаприятствовавших гармо-

ничному развитию его таланта и характера. Но, ис-

пытывая дурное влияние избалованных «господ кор-

нетов», столь же самонадеянных, сколь опраничен-

ных, он никогда ,не опускался до их уровня; он свык-

ся с их средой, IHO не мог, если бы даже хотел, срод-

ниться с нею — этому противилась его тонкая, иде-

ально чистая душевная организация. И не удиви-

тельно, что у общительного, добросердечного Модеста

не было в юнкерской школе настоящих друзей, хотя

было немало приятелей, а но окончании курса и с ни-

ми, за исключением немногих, связи оборвались.

Крайне скудные сведения о пребывании Мусорг-

ского в Школе пвардейаких подпрапорщиков не поз-

воляют глубоко проникнуть iB его внутренний мир,

детально изучить скрытый процесс духовного разви-

тия юноши. Поэтому, вероятно, его вовсе не касают-

ся.— Да и мог ли он быть в условиях юнкерской

школы, скажут мне.—^Он был, отвечу я, ибо не мог

не быть в .натуре исключительной, гениальной.

Это .подтверждают некоторые факты и приметы

(хотя бы и косвенные), а их сопоставление указыва-

ет на своеобразную антиномию облика молодого Му-

соргского.

С внешней стороны и в манере ловедения он дей-

ствительно представлялся типичным «гвардейцем», с

отменным стараньем выполнявшим свои обязаннос-

ти, за что даже «был удостоен особенно любезным

вниманием покойного императора Николая» (Авто-

биографическая записка); о« ,не отставал от товари-

щей 'В юнкерских развлечениях и, попадая в компа-

нию аристократической молодежи, не щадил ии та-

ланта, ни сил, потешая CBOHIX приятелей. Все это так.

Но была и другая сторона в жизни молодого Му-

соргского— с интересами и ст^ремлениями, совершен-

но чуждыми юнкерской среде, ее традици^ям н при-

вычкам.

Он страстно тянулся к знаниям—^к лауке, лите-

любой возможности утолить эту духовную жажду.

Он усердно готовился к урокам (что большинству

его сверстников должно было казаться нелепой при-

чудой), учился отлично и кончил курс одним из

первых.

Занятия в юнкерской школе, конечно, не могли

удовлетворить его запросов. Посреди зажватившен

его в ту пору «светской суеты» он находил время

для серьезного чтения и раз1мышленИ'Я. Его интересо-

вала не только художественная литература--^OIH

«читал много исторического, читал также с увлече-

нием немецких философов», —брат.его Фи-

ларет'®. Это урлечение литературой, историей, фило-

софией стало известно директору юнкерской школы

генералу Сутгофу, и он насмешливо журил Модеста:

«какой же, топ cher, выйдет из тебя офицер» И

в самом деле, такое вольнодумство п образцовом

юнкере казалось по меньшей мере странным. Вряд

ли генерал Сутгоф раэбирался в немецкой филосо-

фии, но он уж наверное знал, что это — «одна мод-

ная чепуха», поскольку именно так изволил о ней

выразиться император Николай.

Мусорпокий, очевидно, был совершенно WHoro

мнения и остался при «ем, ибо все с большим инте-

ресам и увлечением занимался философией (и не

только немецкой). Чего искал в ней, зачем стремил-

ся проникнуть в ее туманные глубины юноша с ду-

шою музыканта, облачотплй ш пвардейски!! мун-

дир,— это станет яснее из дальнейшего повествова-

ния. В пятнадцать-шестнадцать лет, когда только

пробуждается сознание, трудно, да и рано еще гово-

рить о мировоззрении молодого Мусоргского. Слож-

ный процесс его развития рельефно выступит в ак-

тивной творческой жизнедеятельности, и тогда-то

мы увидим, что вовсе не случайной причудой бы-

ли идеальные порывы и влечения его отрочества и

юности, возникавшие наперекор юнкерскому воспи-

танию.

Само собою разумеется, что музыка оставалась

главной его страстью, и теперь, когда прекратились

систематические занятия с Герке, он отдавался этой

страсти стихийно, с какою-то юношеской безрассуд-

ностью. Много 'Играя, непринужденно фантазируя,

мгновенно воспроизводя по памяти слышанное, он

легко .переходил от серьезного « забавному, от глу-

бокого к пустому. Он умел быть и вдохновенным им-

провизатором, и занятным музыкальным рассказчи-

ком, и виртуозным тапером

Вообще его музыкальные влечения, интересы и

вкусы в ту пору могли бы удивить несколько нео-

жиданными контрастами. По собственному призна-

нию Мусоргского, в юнкерской школе он часто по-

сещал законоучителя Крупского и «успел, благодаря

ему, глубоко проникнуть в самую суть древнецерков-

ной музыки, греческой и католической» (Автобиогра-

фическая записка). Пусть роль К. Крупского, не об-

ладавшего столь обширными и глубокими музыкаль-

ными познаниями, была гораздо скромнее — здесь

мы отмечаем настойчивый и пытливый интерес мо-

лодого Мусоргского к древнецерковной музыке, факт

безусловный и весьма характерный. Но характерно

и другое: в то же время (или почти в то же время)

Мусоргский посещал, и довольно часто, итальянскую

оперу, искренне увлекался ею и, как рассказывал

А. Бородин, приводил в восхищение слушателей, ис-

полняя на память отрывки из «Трубадура», «Трави-

аты» и т.

Собственных сочинений «писанных», кроме поль-

ки «Подпрапорщик», у Мусоргского еще не было.