Хомяков А.С. Всемирная задача России

Подождите немного. Документ загружается.

201

НАциоНАльНое домостроительство

всех народов под влиянием внешних обстоятельств и внутрен-

них страстей, но сохранившемуся в наибольшей чистоте в бе-

лом иранском племени и его чистейших семьях. В этом един-

стве всех языков, не случайном, не прививном, но коренном и

основном, лежит ручательство о первобытном единстве рода и

о случайном разделении на племена.

Взгляд на древнее рассеяние семей и древнее расселе ние

человеческого рода, на стройное, многозначительное и духов-

но живое строение первобытного языка, на беско нечное про-

странство пустынь, пройденное первыми оби тателями земли,

на беспредельность морей, переплытых основателями первых

заокеанических колоний, на тожде ство религий, обрядов и

символов с одного края земли до другого представляет нео-

споримое свидетельство о ве ликом просвещении, всемирном

общении и умственной деятельности времен доисторических,

о позднейшем ис кажении всех духовных начал, об одичании

человечества и о печальном значении так называемых геро-

ических веков, когда борьба беззаконных и буйных сил по-

глотила в себе все великие предания древности, всю жизнь

мысли, все начала общения и всю разумную деятельность

народов. Зародыш этого зла, очевидно, в той стране, которой

слава открывает ряд исторических веков, в стране кушитов,

ранее всех забывших все чисто человеческое и заменивших

это древнее начало началом новым, условно логическим и ве-

щественно образованным.

Таковы выводы беспристрастной науки, не торопливой,

но и не отсталой. Все данные уже собраны неутомимыми

трудами западных и в особенности германских разыскате-

лей. Все бедные догадки, на которых основано было столько

односторонних систем, устранены строгою кри тикою фак-

тов; все предположения, изобретенные скрытыми страстями,

обличены во лжи. Целость рода человече ского восстановле-

на добросовестными исследованиями. От чего же до сих пор

мыслители Запада не произнесли приговора, для которого

уже собрано столько справок и предугадываются все осталь-

ные? Франция и Англия, к несчастию, слишком мало знако-

202

А. с. Хомяков

мы с ученым движени ем Германии: они отстали от великой

путеводительницы Европы. Сверх того, Англия закована в

цепях про шедшего и в сухо ученой односторонности, которая

убивает в ней способность сочувствовать остальному миру и

понимать чужую мысль. Великая царица морей в своем веще-

ственном величии и в своей нелюдимой гордости отвергает

всякое иноземное ученье и презирает всякую отвлеченность,

убивая в себе даже сочувствие к целой области мысли чело-

веческой. В этом направлении и сила Англии (способность

сосредоточиваться для до стижения практической цели), и

слабость ее не только в науке, но и в самом бытовом разви-

тии, в котором она не может достигнуть до самосознания и до

здравой оценки собственных своих сил и великих духовных

на чал, скрытых в ней под грубою оболочкою вещественных

расчетов и бессмысленных обычаев. Франция, веселая, остро-

умная, щеголеватая, вечно самодовольная в своей ученой

посредственности и художественном ничтожест ве, готовая

принять и отвергнуть всякую новость без разбора, Франция,

которая знает из Кузена про бессмер тные труды германских

философов и из газет про все открытия ученого мира, тре-

бует еще долгих и великих уроков смирения, прежде чем в

ней воссоздастся чувство человеческое, способное понимать

человеческую истину и сочувствовать ей. О других землях

романских – о полудикой Испании, не очистившей (ибо не

сознавшей) своих древних преступлений против смысла

христиан ства в Толеде и против жизни христианства в Аме-

рике; о полумертвой Италии, которой силы нравственные и

вещественные пожираются великолепною язвою Рима и ко-

торая еще живет в духе идолопоклоннического отчуж дения

от всего человечества, несмотря на 18-вековое христианство;

о пустоцвете Швейцарии или о полуфран цузской Бельгии,

которая воображает, что она создала себе жизнь потому, что

пять держав выдумали для нее границы в избежание войны

европейской, говорить не чего. Остается мир германский, ис-

тинное средоточие современного мышления. Ему, пригото-

вившему все ма териалы, следовало бы и соорудить здание.

203

НАциоНАльНое домостроительство

Но при всей свободе, которою гордится просвещение не-

мецкое в наше время, при всей его многосторонности, на нем

лежат оковы старого схоластического направления, априо-

ристических систем и произвольной односторонно сти мыс-

лителей. Глубокое уважение Германии к науке обратилось в

поклонение ее труженикам, и новое поколе ние не может осво-

бодиться вполне от предрассудков преж него. Книги получили

излишний авторитет, и душная теснота кабинетной жизни по-

гло ти ла и засу ши ла силы, которых ра звитие могло бы бы ть пло -

дотворным для мира. Так, в прошедшее пятилетие Германия,

убежденная тру дами славянских ученых в стародавности сла-

вянского на селения в Европе, согласилась признать их за древ-

них жильцов Прикарпатской стороны, и в то же время не смеет

ни отвести им уголка земли, ни приписать им какого-нибудь

народа, действовавшего в древней истории, потому только, что

прежняя полуученость уже расписала всю землю и все народы

и распределила их по другим племенам, не вспомнив о славя-

нах. Так, трудолюбивые исследователи беспрестанно роются

в старых могилах гун нов и антов с полною уверенностью, что

это кельтские гробницы, между тем как их совсем нет в кель-

тских землях и тогда как они везде обозначают землю славян-

скую, где они просто называются могилами, или марами, или

унтками; а они еще долго будут слыть кельтскими гробница-

ми потому только, что окрещены в это имя святынею ученых

чернил. Так же точно болгарам суждено быть татарами назло

их собственной воле, их собственным преданиям, их обыча-

ям, их языку, их истории и назло здравому смыслу, потому что

много читавший немец, который ни одного болгара в глаза не

видал, признал его предков за татар. Так-то неприступны для

германца бу мажные башни, исписанные волшебными цитата-

ми из старых книг. С другой стороны, Германия страдает, как

мы уже сказали, системами, которые воссоздают весь мир из

логического развития какой-нибудь произвольной до гадки и

питают благородное презрение к фактам, потому что всякий

бывший факт (по мнению систематиков) мо жет быть построен

из логического вывода, ибо он необ ходим. Такова отчасти геге-

204

А. с. Хомяков

левская школа. В противность априористам работают чистые

фактисты, которые до того боятся даже тени априоризма, что

едва решаются сказать дважды два четыре, не поверив счета

своего по пальцам. К ним-то принадлежит почти вся школа

историческая. Кроме того, всякий немецкий писатель считает

себя в обязанности избрать какой-нибудь отдел науки (Fach)

или подразделение отдела и мыслить в нем, жить в нем всеми

силами своего ума, с полным и самодовольным незнанием все-

го остального мира. Добросовестный юноша, вступая в попри-

ще ученого творчества, выбирает или уголок го ловы человече-

ской, или краюшек земли, или кусочек наречия, и с тех пор уже

читает, слышит, видит только то, что прямо и непосредственно

касается до его предмета. Это его домашний божок, и бедный

поклонник умирает, не только не поняв человека, земли или

языка вообще, но не поняв и той маленькой частицы, для кото-

рой он пожертвовал всею жизнию. Наконец, немец нашего вре-

мени из человека перерождается в ученого. Он рудокоп науки,

но уже не зодчий. Германия требует возврата к простоте.

вехи истории отечества

«лучшие инстинкты души РусскОй»

О стаРОм и нОвОм

Говорят, в старые годы лучше было все в земле Рус ской.

Была грамотность в селах, порядок в городах, в судах правда,

в жизни довольство. Земля Русская шла вперед, развивала все

силы свои, нравственные, умственные и вещественные. Ее

хранили и укрепляли два начала, чуждые остальному миру:

власть правительства, дружного с наро дом, и свобода Церкви,

чистой и просвещенной.

Грамотность! Но на копии (которая находится у меня) с

присяги русских дворян первому из Романовых вместо подпи-

ски князя Троекурова, двух дворян Ртищевых и многих других,

205

НАциоНАльНое домостроительство

менее известных, находится крест с от меткою: по неумению

грамоте. – Порядок! Но еще в па мяти многих, мне известных,

стариков сохранились бес конечные рассказы о криках ясач-

ных; а ясачный крик

был то же, что на Западе cr� d� g��rr�

и беспрестанно в первопрестольном граде этот крик сзывал

приверженцев, родственников и клиентов дворянских, кото-

рые при ма лейшей ссоре высыпали на улицу, готовые на драку

и на сражение до смерти или до синяков. – Правда! Но князь

Пожарский был отдан под суд за взятки

; старые посло вицы

полны свидетельств против судей прежнего времени; указы

Михаила Федоровича и Алексея Михайловича по вторяют ту

же песнь о взятках и о новых мерах для ограждения подсуди-

мых от начальства; пытка была в употреблении всеобщем, и

слабый никогда не мог побо роть сильного. – Довольство! При

малейшем неурожае лю ди умирали с голода тысячами, бежали

в Польшу, каба лили себя татарам, продавали всю жизнь свою

и будущих потомков крымцам или своим братьям-русским,

которые едва ли были лучше крымцев и татар. – Власть, друж-

ная с народом! Не только в отдаленных краях, но в Рязани, в

Калуге и в самой Москве бунты народные и стрелецкие были

происшествием довольно обыкновенным, и власть царская ча-

стехонько сокрушалась о препоны, противопо ставленные ей

какой-нибудь жалкою толпою стрельцов, или делала уступки

какой-нибудь подлой дворянской кра моле. Несколько олигар-

хов вертели делами и судьбою России и растягивали или об-

резывали права сословий для своих личных выгод. – Церковь

просвещенная и свобод ная! Но назначение патриарха всегда

зависело от власти светской, как скоро только власть светская

хотела вмеши ваться в дело избрания; архиерей Псковский,

уличенный в душегубстве и утоплении нескольких десятков

пскови тян, заключается в монастырь, а епископ Смоленский

метет двор патриарха и чистит его лошадей в наказание за то,

что жил роскошно; Собор Стоглавый остается бес смертным

памятником невежества, грубости и язычест ва

, а указы про-

тив разбоя архиерейских слуг показы вают нам нравственность

духовенства в виде самом низ ком и отвратительном. Что же

206

А. с. Хомяков

было в золотое старое время? Взгрустнется поневоле. Искать

ли нам добра и счастья прежде Романовых? Тут встречают нас

волчья голова Иоанна Грозного

нелепые смуты его молодо-

сти, безнравственное царствование Василия, ослепление вну-

ка Донского

, потом иго монгольское, уделы, меж доусобия,

унижения, продажа России варварам и хаос грязи и крови.

Ничего доброго, ничего благородного, ни чего достойного ува-

жения или подражания не было в России. Везде и всегда были

безграмотность, неправосудие, разбой, крамолы, личности

угнетение, бедность, неуст ройство, непросвещение и разврат.

Взгляд не останавли вается ни на одной светлой минуте в жиз-

ни народной, ни на одной эпохе утешительной и, обращаясь к

настоя щему времени, радуется пышной картине, представляе-

мой нашим отечеством.

Хорошо! Да что же нам делать с сельскими протоко лами,

отысканными Языковым, с документами, открытыми Строе-

вым? Это не подделка, не вы думка, это не догадка системати-

ков; это факты ясные, неоспориваемые

. Была же грамотность

и организация в селах: от нее остатки в сходках и мирских

приговорах, которых не могли уничтожить ни власть поме-

щика, ни власть казненных начальств. Что делать нам с явны-

ми свидетельствами об городском порядке, о распределении

должностей между гражданами, о заведениях, которых цель

была облегчать, сколько возможно, низшим доступ к высшим

судилищам? Что делать с судом присяжных, который суще-

ствовал, бессомненно, в Северной и Средней России, или с

судом словесным, публичным, который и существовал вез-

де и сохранился в названии словесного суда

, по форме пре-

красного, но неполного уч реждения? Что делать с песнями,

в которых воспевается быт крестьянский? Этих песен теперь

не выдумали Русские крестьяне. Что делать с отсутствием

крепостного права, если только можно назвать правом такое

наглое нарушение всех прав? Что с равенством, почти совер-

шенным, всех сословий, в которых люди могли переходить

все степени службы государственной и достигать высших зва-

ний и почестей? Мы этому имеем множество доказательств, и

207

НАциоНАльНое домостроительство

даже самые злые враги древности Русской должны ей отдать

в сем отношении преимущество перед народами Западными.

Власть представляет нам явные доказательства своего суще-

ствования в распространении России, востор жествовавшей

над столькими и столь сильными врагами, а дружба власти

с народом запечатлена в старом обычае, сохранившемся при

царе Алексее Михайловиче, собирать депутатов всех сосло-

вий для обсуждения важнейших воп росов государственных.

Наконец, свобода чистой и про свещенной Церкви является в

целом ряде святителей, которых могущее слово более способ-

ствовало к созданию царства, чем ум и хитрость государей, –

в уважении не только Русских, но и иноземцев к начальникам

нашего духовенства, в богатстве библиотек патриаршеских и

митрополических, в книгах духовных, в спорах богословских,

в письмах Иоанна, и особенно в отпоре, данном нашей Церко-

вью Церкви Римской.

После этог о ч то же д ум ат ь на м о б с тар ой Р уси? Два в оззре -

ния, совершенно противоположные, одинаково оп равдываются

и одинаково опровергаются фактами неос поримыми, и ника-

кая система, никакое искусственное воссоздание древности не

соответствует памятникам и не объясняет в полноте их всесто-

роннего смысла.

Нам непозволительно было бы оставить вопрос нераз-

решенным тогда, когда настоящее так ясно представляется нам

в виде переходного момента и когда направление будущего

почти вполне зависит от понятия нашего о прошедшем. Если

ничего доброго и плодотворного не существовало в прежней

жизни России, то нам приходится все черпать из жизни других

народов, из собственных теорий, из примеров и трудов племен

просвещеннейших и из стремлений современных. Мы можем

приступить к делу смело, прививать чужие плоды к домашне-

му дичку, перепахивать землю, не таящую в себе никаких се-

мян, и при неудачах успокаивать свою совесть мыслью, что как

ни делай, хуже прежнего не сделаешь. Если же, напротив, ста-

рина Русская была сокровище неисчерпаемое всякой правды и

всякого добра, то труд наш переменит свой характер, а все так

208

А. с. Хомяков

же будет легок. Вот архивы, вот записки старых бумаг, сделок,

судебных решений, летописей и пр. и пр. Только стоит внести

факт критики под архивные своды и воскресить, на просторе

царства, учреждения и законы, которых трупы истлевают в за-

бытых шкафах и сундуках.

После краткого обзора обоих мнений едва ли можно при-

стать к тому или другому. Вопрос представляется в виде мно-

госложном и решение затруднительным. Что лучше, старая

или новая Россия? Много ли поступило чуждых стихий в ее

теперешнюю организацию? Прилич ны ли ей эти стихии? Мно-

го ли она утратила своих коренных начал и таковы ли были эти

начала, чтобы нам о них сожалеть и стараться их воскресить?

Современную Россию мы видим: она нас и радует, и тес-

нит; об ней мы можем говорить с гордостью иностран цам, а

иногда совестимся говорить даже с своими; но старую Русь на-

добно – угадать.

Сличение всех памятников, если не ошибаюсь, приве дет

нас к тому простому заключению, что прежде, как и теперь,

было постоянное несогласие между законом и жизнию, меж-

ду учреждениями писаными и живыми нра вами народными.

Тогда, как и теперь, закон был то лучше, то хуже обычая, и,

редко исполняемый, то портился, то исправлялся в приложе-

нии. Примем это толкование как истину, и все перемены быта

русского объяснятся. Мы поймем, как легко могли измениться

отношения види мые, и в то же время будем знать, что изме-

нения редко касались сущности отношения между людьми и

учрежде ниями, между государством, гражданами и Церковью.

Для примера возьмем один из благороднейших законов новей-

шего времени, которым мы можем похвалиться перед стари-

ною, и одно из старых постановлений, о котором мы должны

вспомнить с горестью. Пытка отменена в России тогда, когда

она существовала почти во всех судах Европы, когда Франция

и Германия говорили об ней без стыда и полагали ее необхо-

димою для отыскания и на казания преступников. Скажем ли,

однако, что пытка не существовала в России? Она существует,

она считается неизбежною, она существует при всяком след-

209

НАциоНАльНое домостроительство

ствии, дерзко бросается в глаза во всех судах, и еще недавно в

столице, при собрании тысячи зрителей, при высших сановни-

ках государства, при самом государе крикнула веселым голо-

сом: «А не хочешь ли покушать селедки?» Крепостное состоя-

ние крестьян введено Петром Первым; но когда вспомним, что

они не могли сходить со своих земель, что даже отлучаться без

позволения они не смели, а что между тем суд был далеко, в

Москве, в руках помещиков, что противники их были всегда

и богаче, и выше их в лестнице чинов государственных, – не

поймем ли мы, что рабство крестьян существовало в обы-

чае, хотя не было признано законом, и что отмена Холопье-

го Приказа

не могла произвести ни потрясений, ни бунтов

и должна была казаться практическому уму Петра простым

уничтожением ненужного и почти забытого присутственного

места? Так-то факты и учреждения письменные разногла сят

между собою. Конечно, никто из нас не может вспом нить без

горя о том, что закон согласился принять на себя ответствен-

ность за мерзость рабства, введенного уже обычаем, что закон

освятил и укоренил давно вкрадывав шееся злоупотребление

аристократии, что он видимо ог раничил свободу Церкви; но

вспомним также, что дворян ство слабеет ежедневно, расши-

ряется, отворяет свои ворота почти для всех желающих и до

того тяготится собою, что готово само проситься в отставку

из дворян; а Церковь в земле самодержавной более ограждена

равнодушием пра вительства к ней, чем сановитым, но всегда

зависимым лицом полупридворного патриарха. Бесконечные

неуст ройства России доромановской не позволяют сравнивать

ее с нынешнею и потому я всегда говорю об той России, ко-

торую застал Петр и которая была естественным раз витием

прежней. Я знаю, что в ней хранилось много прекрасных ин-

стинктов, которые ежечасно искажаются, что когда-нибудь

придется нам поплатиться за то, что мы попрали святые ис-

тины равенства, свободы и чистоты церковной; но нельзя не

признаться, что все лучшие начала не только не были развиты,

но еще были совер шенно затемнены и испорчены в жизни на-

родной, прежде чем закон коснулся их мнимой жизни.

210

А. с. Хомяков

По мере того, как царство Русское образовывалось и

крепло, изглаживались мало-помалу следы первого, чис того и

патриархального, состава общества. Вольности го родов пропа-

дали, замолкали веча, отменялось заступни чество тысяцких

вкрадывалось местничество, составля лась аристократия, люди

прикреплялись к земле, как про зябающие, и добро нравствен-

ное сохранялось уже только в мертвых формах, лишенных

прежнего содержания. Не возможно государству подвигаться в

одно время по всем направлениям. Когда наступила минута, в

которую самое существование его подверглось опасности, ког-

да, безмерно расширяясь и помня прежнее свое рождение, оно

испуга лось будущего, тогда, оставляя без внимания все част-

ные и мелкие выгоды личные, пренебрегая обычаи и установ-

ления, несколько обветшавшие, не останавливаясь, чтобы

отыскивать прекрасную сущность, обратившуюся в беспо-

лезный обряд, государство устремилось к одной цели, задало

себе одну задачу и напрягло все силы свои, чтобы разрешить

ее: задача состояла в сплочении разрозненных частей, в укре-

плении связей правительственных, в усовер шенствовании, так

сказать, механическом всего обще ственного состава.

Иоанн Третий утягощает свободу северных городов и

утверждает обряды местничества, чтобы все уделы притя нуть

в Москву общею нумерациею боярских родов; Иоанн Четвер-

тый выдумывает опричнину; Феодор воздвигает в Москве

патриаршеский престол; Годунов укрепляет людей к земле;

Алексей Михайлович заводит армию на лад западный; Фео-

дор уничтожает местничество, сделавшееся бесполезным для

власти и вредным для России, и, нако нец, является окончатель

их подвига; воля железная, ум необычайный, но обращенный

только в одну сторону, человек, для которого мы не находим

ни достаточно похвал, ни достаточно упреков, но о котором по-

томство вспомнит только с благодарностью, – является Петр.

Об его деле судить я не стану; но замечу мимоходом, что его не

должно считать основателем аристократии в России, потому

что безусловная продажа поместий, обращенных Михаилом

Феодоровичем и Алексеем Михайловичем в от чины, уже по-