Хомяков А.С. Всемирная задача России

Подождите немного. Документ загружается.

161

национальное

домостРоительство

ГосудаРственность –

оБщество – культуРа

Русский взгляд на всемирную историю

исследОвание истины истОРических идей

семиРамида

истинный предмет исторической науки

<…> Есть такая поэтическая потребность в нашей душе

отрывать прах протекших веков и отыскивать следы преж-

ней жизни в ее личных и общественных проявлениях; но удо-

вольствие, как бы оно ни было благородно, не может служить

целью науки и не стоит огромных трудов, сопря женных с

разысканием глубокой древности. Можно по хвалить чувство

справедливости и любви, чувство не тер пящее, чтобы дела

умерших и имена великих двигателей мира пропадали в забве-

нии и оставались чуждыми памяти их потомков; такая любовь

(p��tas �rga m�rt��s)

достойна человека образованного; но из-

лишней важности приписы вать ей не должно.

162

А. с. Хомяков

Есть другая, высшая точка зрения, с которой истори-

ческие исследования представляются в ином виде.

Не дела лиц, не судьбы народов, но общее дело, судьба,

жизнь всего человечества составляют истинный предмет исто-

рии. Говоря отвлеченно, мы скажем, что мы, мелкая частица

рода человеческого, видим развитие своей души, внутренней

жизни миллионов людей на всем про странстве земного шара.

Тут уже имена делаются случай ностями, и только духовный

смысл общих движений и проявлений получает истинную важ-

ность. Говоря практи чески, мы скажем, что в истории мы ищем

самого начала рода человеческого в надежде найти ясное сло-

во о его первоначальном братстве и общем источнике. Тайная

мысль религиозная управляет трудом и ведет его далее и далее.

Если рассмотрим ход науки в прошедшее и нынешнее

столетия, мы убедимся, что она получила движение и развитие

именно от споров, касающихся веры. Физическая история зем-

ли, так блистательно исследованная бессмер тным Кювье, так

же как и история племен человеческих, началась от одного во-

проса – о древности земного шара и его обитателей. В ракови-

нах морских и в черепах чело веческих искали оружия против

Библии, и жар скрытых страстей, соединившись с врожденным

каждому из нас любопытством, дошел в несколько десятков

лет до резуль татов, которых можно было ожидать только от

труда нескольких столетий. Теперь забыты или утаены перво-

начальные побуждения; но сила пробуждена, движение дано,

и современные ученые продолжают бессознательную битву,

начатую их предшественниками.

В этом смысле история уже не есть простая летопись;

но она также и не отвлеченное созерцание внутренней жизни

личной, проявленной во внешности племен и народов. Духов-

ный характер сохраняется вполне, но веще ственность полу-

чает новую важность. Имя и судьба каж дого народа делаются

предметом, достойным исследования до самого его семейно-

го источника, имена людей остаются случайностями, занима-

тельными только потому, что они служат точками опоры для

дальнейших разысканий.

163

НАциоНАльНое домостроительство

поэтический инстинкт в истории

Как скоро мы отделили историю от летописи, мы получи-

ли возможность ее создавать там, где летописей нет и не было.

Всякое произведение письменное, всякое творение ученое, вся-

кий поэтический отголосок, всякий памятник мертвый, как,

например, здание, или живой, как язык или физиономия, дела-

ются пособиями, точками отправления или данными для раз-

решения нашей задачи. История государств, народов, племен

может возникнуть из мрака древности, свежая и исполненная

заниматель ности, хотя нам не суждено никогда узнать имена

их вождей и подробности об их деяниях.

Исполинские шаги, сделанные наукою в наше время, по-

дают нам много надежд на будущее; но должно при знаться,

что самая величина пройденного поприща ука зывает на неиз-

меримость того, которое нам еще должно пройти, прежде чем

сомкнется круг истории. Число раз решенных загадок, исправ-

ленных ошибок и открытых истин еще весьма малозначитель-

но в сравнении с нераз гаданным и неисправленным. Лучшее

же приобретение наше до сих пор – это добросовестность в

изложении фактов, качество очень редкое тому лет 50, теперь

довольно обыкновенное.

Не знаю, чему приписать такое приращение доброде телей

человеческих: тому ли, что страсти прежние утихли, или тому,

что обман сделался почти невозможным при распространив-

шейся учености.

Дело историка было всегда весьма трудным; но оно ста-

ло гораздо труднее с тех пор, как летописи уже не считаются

единственным источником истины. Звание ис торика требует

редкого соединения качеств разнородных: учености, беспри-

страстия, многообъемлющего взгляда, Лейбницевой способ-

ности сближать самые далекие пред меты и происшествия,

Гриммова терпения в разборе са мых мелких подробностей и

проч., и проч. Об этом всем уже писано много и многими; мы

прибавим только свое мнение. Выше и полезнее всех этих до-

164

А. с. Хомяков

стоинств – чувство поэта и художника. Ученость может обма-

нуть, остроумие склоняет к парадоксам: чувство художника

есть внутреннее чутье истины человеческой, которое ни обма-

нуть, ни об мануться не может

Никогда писатели, одаренные этим инстинктом исти-

ны, этим чувством гармонии, не впали бы в ошибки, весьма

обыкновенные у большей части историков и ис следователей.

Не могли бы принимать черноволосых, стройных, красивых

и веселых ирландцев за чистую по роду белокурых, широко-

плечих и приземистых кельтов. Любой скульптор, или жи-

вописец, или поэт сказал бы ученому: где же твои глаза? Да

художники обыкновенно не вмешивались в книжную прему-

дрость. Не стали бы считать индейцев погангесских за перво-

бытное племя, тогда как высшие касты носят на себе ясную

печать народов иранских, а нижние представляют смешан-

ную физиономию Африки и Тибета, т.е. желтого и черного

племени. Не вздумали бы ставить первые жилища славян в

придунайских горах, тогда как вся их народная песнь (без ис-

ключения) имеет характер степной; и не вздумали бы оты-

скивать хвост германского переселения в горах Гималайских,

тогда как сжатый, жесткий, сдавленный, так сказать, корявый

звук немецкого языка дико разно гласит плавным, полнозвуч-

ным и волнообразным наре чиям Северного Индустана. Все

эти ошибки очень похожи на богатое открытие какого-то зоо-

лога, напечатавшего (кажется, в «Энциклопедическом Лекси-

коне»), что густо псовая борзая есть смесь хорта и шарло или

wat�r-span��. Бедный ученый не понимает, что от смеси двух

пород с висящими ушами, как крымок и шарло, или породы

вислоухой с породою, которой уши опрокинуты назад, как у

борзых Западной Европы, никак не может выродиться порода

прямоухих собак, какова густопсовая

В лицах людей сходство проявляется не чертами, рас-

смотренными порознь, но общим характером, так сказать, ду-

хом физиономии: не похожи ни глаза, ни нос, ни рот, а сходство

разительно. Так и в народах, и в наречиях. Не нужно считать

слова, разбирать грамматику и вообще вдаваться в мелочной

165

НАциоНАльНое домостроительство

анализ, чтобы сказать, что немецкий и славянский языки далее

от греческого, чем латинский. Есть осанка, движения, облича-

ющие братство народов, как братство людей; но часто это род-

ство, ясное для художника и вообще для человека, живущего

в простоте истины че ловеческой, ускользает от кропотливого

ученого, натрудив шего глаза и чувство над мелочным трудом

сравнительной критики.

Таким образом, разум неиспорченный не может вы водить

от одного корня Брахму и Рутрена; верное ухо не станет оты-

скивать характера славянских наречий в словах смерть, смрад,

дщер, хрящ и проч., а невольно остановится на звуках: желаю,

страданье, любо, братина и проч., верный глаз поймет, что

широкоскулые лица славянских народов и круглые головы

кельтов более имеют сходства с внутреннею Азиею, чем узкие

и продолговатые лица германца и эллина. Из одних и тех же

звуков составлены R��m и плясовая. Разбейте их на состав-R��m и плясовая. Разбейте их на состав- и плясовая. Разбейте их на состав-

ные части, и вы можете их смешать; вслушайтесь просто – и

вы пой мете разницу их строя и лада, их внутреннего смысла

и духа. В синкретизме индустанских религий, в этом чуд ном

смешении детской фантазии и старческой мудрости, глубоко-

мыслия и нелепости, поэтического своеволия и строгой об-

рядности трудно полагать границы, отыскивать начальные

стихии и каждую отдельную часть следить до истока; но для

всякого наблюдателя беспристрастного ра зумный характер

Брахмы, его бестелесное поклонение, его высоконравственный

образ

свидетельствуют ясно о при шествии с Северо-востока,

от высоких равнин Бактрии, точно так же как в изображении

Шивы-Рутрена, в его неистовой религии дышат все бешеное

сладострастие и кровожадность Африки, и все буйство восто-

рженного на слаждения вещественною жизнию, переходящего

иногда в одурение созерцательной смерти: ибо иогизма жизнию

назвать нельзя. Много можно спорить о том, который из язы-

ков европейских содержит в себе большее количество корней

санскритских; иные слова находятся в германских наречиях, а

не встречаются в славянских и греческих, другие находятся в

одном эллинском, и так далее. Мудрецы и книжники вовеки не

166

А. с. Хомяков

решат вопроса, а верный слух и добросовестный разум не за-

думаются нимало. Гений языков славянского и санскритского,

доми нанты в звуках, так ясно сходны между собою, или, луч-

ше сказать, так явно одни и те же, что братство их так же мало

подвержено сомнению, как братство эллинского и римского

языков. Их можно скорее назвать наречиями, чем языками. Для

разрешения этого вопроса пословица: людская молва – морская

волна – более значит, чем де сятки томов для человека, которо-

му не чужды звуки ста роиндийских языков. Волнообразный

ход, металлический звук, преобладающее а, все в них общее;

для русского санскритские слова звучат знакомо, и он удивля-

ется не тому, что так много встречает слов понятных, а тому,

что так много слов ему неизвестных в языке, столь родном по

характеру. Мысль, ум, знание, видение, аз, есмь – все слова ко-

ренные, все звуки, в которые облеклось внутреннее сознание

человека, одинаковы в санскрите и славянском. Тут не нужно

исследований, толкований, учености: глядите на предмет гла-

зом простым, разумом непредубежденным, и для внутреннего

вашего чувства разветвление северно-индийского и славян-

ского племени в одном и том же возрасте, на одной и той же

высоте общечеловеческого корня представится ясно, как факт

современный, убеди тельно, как математическая истина. То же

самое повто ряется в разветвлении племен мидо-зендского и

герман ского. В обоих сжатие звуков, отсутствие полных тонов,

оскуднение в гармонии, преобладание звуков е, у, р. Глас ные а,

о исчезают, роскошь и мягкость утрачены; но крепкий, стро-

гий и, так сказать, воздержный язык про сится выражать выво-

ды логические, думы глубокие и религиозные, душу Зердушта

и Канта. Полногласие счи таю я чертою оригинальною и отли-

чительною славянских наречий потому, что оно в них не может

быть качеством, заимствованным от других: ни от финнов, ко-

торых мягкие диалекты не имеют с ними ничего общего, ни от

турок, которых жесткое и гортанное произношение не имеет

ничего музыкального или певучего, ни от эллинов, кото рых

язык, исполненный чудной прелести и разнообразия, далеко

не представляет, даже у дориян, такого соединения металличе-

167

НАциоНАльНое домостроительство

ского звона и полноты, основанной на преобла дании гласных а

и о. По этому самому изо всех славян ских наречий самым сла-

вянским считаю я русское. И в том сознаются все те, которые

со знанием дела и добро совестностью займутся сличением ди-

алектов. Звуки кель тские, жесткость германская исказили язы-

ки чехов и ля хов, наречие иллирийское получило чуждую ему

мягкость от соседства Италии; глухие тоны турецкие вкрались

в диалект болгарский и удалили его от первоначальной нормы,

увековеченной трудом святого Мефодия: так небо сделалось

ныб и проч. Русский же язык принял много слов от финнов

и татар, как лошадь или собака, тундра и проч.; но он сохра-

нил неприкосновенным, не изменным свой характер полно-

звучности и величия, ко торый свидетельствует об его далекой

восточной колыбели и которым особенно отличалось древне-

болгарское наречие, самое восточное из всех нам известных

наречий славян ских. Наука должна бы быть чужда всем стра-

стям, всем племенным самолюбиям; но я прибавлю несколько

слов для нашей братьи чешской, сербской и польской. Если им

не достаточны внутренние доказательства, взятые из сличения

диалектов, если их не убедят доводы a pr��r�, почерпнутые из

самой истории племен, то пусть они откроют Скимноса Хи-

осского, периплы Адриатического моря, Плиния

и всех древ-

них, – и формы Озеро, Озерь-яты (Долане), Бережане (ключ)

и проч. приведут их к заключению, совершенно согласному с

моим. Даже в горах славянская песнь сохраняет свои степные

переливы и протяжные, дрожащие ноты; даже в смеси с дру-

гими наречиями славянское наречие сохраняет свою физионо-

мию, свои преобладающие звуки. Даже на дальнем Западе, на

оконечностях Галлии и Британии, кельтское племя сохраняет

свою средне-азийскую наружность, свои боль шие круглые го-

ловы, приземистый склад и безмерно ши рокие плечи, по кото-

рым английские офицеры замечают, что валлиец берет в строю

больше места, чем всякий другой солдат.

Вот великие намеки, вот путеводные признаки, которые

частным фактам дают силу математических доказательств и без

которых отдельные замечания не имеют никакого значения.

168

А. с. Хомяков

предрассудки ученых историков

Познания человека увеличились, книжная мудрость

распространилась, с ними возросла самоуверенность уче ных.

Они начали презирать мысли, предания, догадки невежд; они

стали верить безусловно своим догадкам, своим мыслям, сво-

им знаниям. В бесконечном множестве подробностей пропа-

ло всякое единство. Глаз, привыкший всматриваться во все

мелочи, утратил чувство общей гармонии. Картину разложи-

ли на линии и краски, сим фонию на такты и ноты. Инстин-

кты глубоко человеческие, поэтическая способность угады-

вать истину исчезли под тяжестью учености односторонней

и сухой. Из-под воль ного неба, от жизни на Божьем мире,

среди волнения братьев-людей книжники гордо ушли в душ-

ное одиноче ство своих библиотек, окружая себя видениями

собствен ного самолюбия и заграждая доступ великим уро-

кам су щественности и правды. От этого вообще, чем историк

и летописец древнее и менее учен, тем его показания вернее

и многозначительнее; от этого многоученость Александ рии и

Византии затемнила историю древнюю, а книжничество гер-

манское наводнило мир ложными системами. В наше время

факты собираются со тщанием и добросо вестностью, систе-

мы падают от прикосновения анализа. Но верить существова-

нию антиподов или отвергать древ ность книг ветхозаветных,

верить рассказам о Франке и Брите или тому, что все десятки

миллионов славян вышли из одного уголка Придунайской

земли, – равно смешно. Против усопших мнений воевать бес-

полезно; но многое еще уцелело от прежних заблуждений и

принимается современниками на слово и на веру. <…>

история и общественный дух

Еще важнее самих поверий и преданий, но, к несча стью,

неуловим для исследователя, самый дух жизни це лой семьи

человеческой. Его можно чувствовать, угады вать, глубоко со-

169

НАциоНАльНое домостроительство

знавать: но нельзя заключить в определе ния, нельзя доказать

тому, кто не сочувствует. В нем можно иногда отыскать при-

знаки отрицательные и даже назвать их; признаков положи-

тельных отыскать нельзя.

Назовете ли характер народа патриархальным: вам ска-

жут, что сначала все народы таковы. Землепашеским: таковы

многие народы. Созерцательным? – видно, был досуг и пр.,

и пр. Отрицательные же признаки более определены. Чело-

век с умом здравым не примет Русь за племя татарское, зная,

как мало татары склонны бороться с волною и ветром и как

долго сами турки-оттоманы говорили: Аллах дал землю нам,

а море – христианам. Таких примеров довольно много. При-

бавлю, что иногда встречаются случаи, когда можно утвер-

дительно вывести заключение о прошедшей жизни народа по

свойствам или привычкам, с которыми он является на сцену

истории. Император Маврикий и другие приписывают славя-

нам (вендам и антам) необыкновенное искусство в плавании,

в нырянии, в устройстве переправ и пр.

Это явно народ, не

обитавший в горах, не выросший в безводной степи. Где бы ни

жил он в прошедшие века, но смело можно сказать, что в его

земле текли большие реки, или рассти лались озера, или море

призывало его к борьбе и смелому плаванию. Довольно заме-

чательно и то, что изо всех племен северных, наводнивших им-

перию Римскую, только одно презрело преграду Средиземного

моря и перенесло свою бурную силу на берега другого матери-

ка. Это ван далы, которых имя звучит полуславянами. Но такие

при меры суть только исключение в общей истории народов. Не

следует, однако же, заключать, что наука не может принять в

свою область общую характеристику племен потому, что она

ускользает от математического циркуля и от анатомического

резца. Когда перед живым лицом или портретом неизвестного

мы говорим: «Эта физионо мия выражает ум или глупость, до-

броту или злость», – возьмемся ли мы доказать истину своего

чувства тому, кто с нами не согласен? Конечно, нет. Не чув-

ствуем ли мы разницу между типом немецким и английским,

между русским и шведским, французским и гишпанским? И в

170

А. с. Хомяков

то же время все мы убеждены, что различия этих типов опи-

сать невозможно. Многие истины, какие только дано пожать

человеку, передаются от одного другому без логи ческих дово-

дов, одним намеком, пробуждающим в душе скрытые ее силы.

Мертва была бы наука, которая стала бы отвергать правду по-

тому только, что она не явилась в форме силлогизма.

Нет сомнения, что доказательство, основанное на стро-

гой формуле, менее других встречает противоречий и скорее

дает истине право гражданства в области знаний; но держаться

единственно формул, не верить ничему кро ме формул, есть од-

носторонность, в которую впадать не простительно. Сильное и

глубокое убеждение может быть следствием простого воззре-

ния на предмет, и верная кар тина быта народного, его жизни

страдательной или дея тельной так же ясно представит черты

типа славянского или германского, как портрет, при виде кото-

рого мы говорим невольно: это англичанин или грек. Надобно

только, чтобы рука живописца была верна и чтобы внутреннее

чувство зрителя было просвещенно, и в то же время не испор-

чено просвещением. К несчастию, пристрастие нашего века к

сухим логическим формам лишает его способности сочувство-

вать простым человеческим исти нам; но всякая односторон-

ность должна исчезнуть при дальнейшем развитии разума, и

новые убеждения в ис торической науке, убеждения, основан-

ные на гармонии и объеме мысли, вытеснят дух тесных систем

и мелочной критики

Запас фактов увеличивается беспрестанно; беспристра-

стие и правдивость сделались качествами довольно обык-

новенными в ученом мире. Эта слава особенно принадле жит

трудолюбивой и прямодушной Германии, которая бесспорно

дает движение и направление всем другим на родам. До сих

пор ей последуют или противодействуют, но во всяком слу-

чае от нее почерпают дух философский, связующий науки, и

дух жизни, оплодотворяющий всякий отдельный труд. Чуждая

политическим страстям, предпо читая все человеческое всему

национальному

, Германия заслужила благодарность будущих

поколений; но в то же время она дала просвещению склонность