Хеншелл Н. Миф абсолютизма XVI-XVIII вв
Подождите немного. Документ загружается.
210
Хеншелл
Николае.
Миф
абсолютизма
должали
функционировать.
Недавно
опубликованные
работы
по
истории
Австрии
подтверждают,
что
представительства
играли
важную
админист
ративную
и
консультативную
роль
долгое
время
после
реформ
Хаугвица
1748-1749
годов,
которые, как
считалось,
их
уничтожили.'
Хаугвиц
обсу
ждал
налоги
с
каждым
из
представительств
с
соблюдением
всех
требова
ний
конституции,
лично посещал
каждую
провинцию
и
защищал
позицию
правительства,
что
обычно
преподносилось
как
решающий
шаг
в
развитии
австрийского
«абсолютизма.
и
окончанием
реальной
власти
сословно-пред
ставительных
opraHOB.
Фактически
же
это
подтверждало
их
статус.
«Политическое
завещание.
Марии-Терезии
(1750)
делает
совершенно
ясным
тот
факт,
что
она
возражала
не
против
существования
сословного
представительства
как
TaKoBoro,
а
против
ero
связей
с
придворными
ин
тригами:
министры
возбуждали
оппозицию
в
провинциальных
представи
тельствах,
чтобы
помешать
планам
своих
противников.
Представительст
ва
лишились
одних
административных
функций,
однако
сохранили
другие.
Корона
и
представительство
были
не
оппонентами,
а
партнерами
в
гранди
озной
программе
реформ,
проводившихся
Габсбургами
в
1740-1780
годах.
Большая
ее
часть
обсуждалась
и
проводилась
королевскими
чиновниками
и
постоянными
комитетами
представительства
совместно.
2
На
начальном
этапе
политика
правительства
частично
находилась
в
руках
должностных
лиц
провинциальных
ассамблей:
в
Штирии
штат
чиновников
сословного
представительства
был
большим,
чем
штат
французского
интенданта.
Луч
ше
Bcero
о
сохранившейся
власти
представительства
свидетельствует
ro-
рячее
желание
Иосифа
11
от
Hero
избавиться.
Швеция
всегда
занимала
важное
место
в
историографии
«абсолютиз
ма
•.
Однако
при
более
тщательном
исследовании
«абсолютизма.
Карла
ХI
обнаруживаются
ero
новые
особенности.
В
1686
году
шведское
сословное
представительство,
вовсе
не
пребывавшее
в
бездействии,
назначило
ко
миссию,
которая
начала
кодификацию
средневековых
законов.
Получен
ный
результат
до
сих
пор
служит
основой
юридической
системы
современ
ной
Швеции.
3
В
последние
годы
Данию
также
представляют
кузницей
«аб
солютизма»
.
Уход
со
сцены
датского
представительства
был
неожиданным
и
бесповоротным.
Но
изучение
истории
Шлезвига
и
Гольштейна
показывает,
что на
местном
уровне
ero
участие
в
политике
не
закончилось
в
1665
году.4
'Dickson
Р.
G.
М.
1987. Finance and Government under Maria Theresa. Oxford
University Press.
Р.
275-296.
2 Scott
Н.
М.
1990. Enlightened Absolutism. Macmillan.
Р.
157-158.
з
Вlack
J. 1990.
Р.
335.
4 Kruger
К.
1987. Regional Representation
in
Schleswig and Holstein / / Parliaments,
Estates and Representation,
7,
по.
1.33-37.
Глава
восьмая.
Свободы
и
согласие
211
На
низшей
ступени
корпоративной
организации
(ландшафты)
оно
стало
более
интенсивным.
Представители
вели
переговоры
об
увеличении
нало
гов
непосредственно
с
королем
и
брали
на себя
обязанности
по
сбору
денег.
Эти
провинции
находились
в
особом
отношении
к
датской
короне,
однако
маловероятно,
что
в
других местах
обычаи
были
совершенно
иными.
Бранденбургский
парламент,
согласно
мнению
историков,
постигла
та
же
участь,
что
и
французские
Генеральные
штаты.
Уничтожение
его,
пре
данного
забвению
после
1652
года,
играет
важную
роль
в
демонологии
«аб
солютизма
•.
И
вновь
правда
оказывается
более
прозаичноЙ.
Полностью
парламент
Бранденбурга
редко
собирался
и
до
1652
года.
!
Его
исчезнове
ние
всего
лишь
повысило
значение
местных
ассамблей
(крейстагов),
сде
лав
их
органами,
одобряющими
налоги,
вводимые
в
сельской
местности.
В
1769
году
они
получили
право
назначать
кандидатов
на пост
ландрата,
главного
должностного
лица
в
данной
местности.
Проведение
полных
дие
тов
было
дорогостоящим
и
сложным
делом:
по
всей
Германии
государи
предпочитали
консультироваться
с
небольшими
комитетами,
уполномо
ченными
действовать
от
имени
представительства.
2
Великий
Электор
вы
теснял
сословное
представительство
не из
тех
сфер,
где
их
действия
были
полезны
и
легитимны,
а
лишь
из
тех,
в
которых
они
представляли
для
него
угрозу,
претендуя
на
подтверждение
его
суверенитета
или
на
переговоры
с
иностранными
державами.
Решение
о
при
остановке
в
работе
парламента
1653
года
обычно
называется
одной
из
основных
хартий
«абсолютизма».
Это
странно,
поскольку
документ
подтверждает
все
древние
права,
приви
легии
и
свободы
сословного
представительства,
его
контроль
над
налогооб
ложением
и
право
консультаций
по
вопросам
внешней
политики
(право,
которое
Карл
11,
современник
этих
событий,
наотрез
отказался
разделить
со
своим
парламентом).3
Не
считая
чрезвычайных
ситуаций,
Великий
Элек
тор
издавал
налоги
с
одобрения
представительных
органов,
отказывался
собирать
не
вотированные
ими
налоги
(а
именно
акцизные
сборы
с
дворян)
и
пресекал
все
попытки
введения
акцизных
сборов,
несмотря
на
оппозицию
со
стороны
представительства
Клевской
марки.
Это
не
совсем
Великий
Электор,
который
изображается
в
учебниках.
Теперь
нам
лучше
известна
история
кастильских
кортесов,
в
последний
раз
собравшихся
в
1664
году.
Традиционно
нам
представляют
долго
аго
низировавшее
учреждение,
которому
корона
с
радостью
нанесла
саир
de
1 Macartney
С.
А.
1970. The Habsburg and Hogenzollern Dynasties in the Seven-
teenth and Eighteenth Centuries.
Мастillап.
Р.
229.
2
BushM.
1983.
Р.
107; GagliardoJ.
G.
1991.
Оегmаnу
underthe Old Regime. Long-
тап.
Р.104.
з
Macartney
С.
А.
1970.
Р.
230, 234.
212
Николае
Хеншелл.
Миф
абсолютизма
grace.
1
И
все
же
в
предшествовавшие
десятилетия
кортесы
проявляли
боль
шую,
чем
когда-либо
ранее,
активность.
На
их
рассмотрение
часто
пред
ставлялись
вопросы,
входившие
в
королевскую
прерогативу,
а
министры
были
депутатами,
сам
Оливарес
представлял
Мадрид.
Необходимо
было
действовать
осторожно
и
давать
немало
взяток.
Кортесы
были
механизмом
одобрения,
однако
если
запросы
короны
выходили
за
пределы
компетенции
ассамблеи,
ей
приходилось
обращаться
напрямую
к
представленным
горо
дам.
В
1640-х
годах
было
принято
решение
вернуться
к
прямым
перегово
рам
с
городами,
поскольку
их
было
представлено
только
двадцать
три.
Если
«абсолютизм»
в
действии
таков,
то
он
являет
собой
довольно
нелепое
зре
лище. Консультативная
деятельность
не
прекратилась:
она
продолжалась
на
более
низком
уровне.
Власть
была
не
централизована,
а
рассредоточена.
Кортесы
были
уничтожены
не
решением
короны,
а
властью
гороДов.
2
КОНФЛИКТ
Если
сотрудничество
короны
с
консультативным
органом
было
нормой,
ее
нельзя
было
гарантировать
парламентским
способом.
Изменение
формы
правления
было
наиболее
серьезным
предупреждением.
Если
конститу
ционный
маятник
резко
отклонялся
в
одну
сторону,
то
вскоре
-
в
проти
воположную.
Монархия
вырождалась
в
деспотию,
если
монополизировала
власть,
которую
следовало
разделять:
деспотизм
провоцировал
возмездие
за
неправильное
использование
прерогатив,
которые
впоследствии
прави
телям
приходилось
восстанавливать.
В
ХУIII
столетии
этот
процесс
раз
вернулся
в
Швеции.
На
своей
коронации
в
1697
году
Карл
ХН
не
произнес
присяги
и
сам
возложил
на себя
корону.
Он
ни
разу не
созывал
сословное
представительство,
а
его
политика
противоречила
закону.
Установивший
ся
в
1720
году
парламентский
режим,
стремясь
не
допустить
возобновле
ния
деспотии,
передал
прерогативу
управления
политикой
в
руки
предста
вительства,
которую
Густав
III
вернул
себе
в
1772
году.
Каждый
этап
сопро
вождался
институционным
конфликтом
вокруг
политических
вопросов,
даже
если
его
провоцировали
фракции,
а
не
институты.
Различные
виды
сословных
представительств
-
на
время
или
постоян
но
-
завоевывали
контроль
над
различными
аспектами
управления,
кото
рые
в
обычных
обстоятельствах
находились
в
сфере
действия
королевской
прерогативы.
В
ХУ-ХУН
веках
в
некоторых
государствах
Германии
пред-
I Myers
А.
R.
1975.
Parliaтents
and Estates in
Еuгоре.
Thames and Hudson.
Р.
98.
2 Thompson
1.
А. А.
1984. Crown and Cortes
in
Castile,
1590-1665//
Parliaтents,
Estates
and
Representation, 4,
по.
2.
Р.
125-1
ЗЗ.
Глава
восьмая.
Свободы
и
согласие
213
ставительства
контролировали
внешнюю
политику.
Они
также
формиро
вали
постоянные
комитеты,
которые
вели
консультации
по
различным
ас
пектам
внутренней
политики,
р?спределяли
и
собирали
налоги,
а
также
при
урочивали
их
взимание
к
особым
надобностям.
Так
же
обстояло
дело
и
с
французскими
провинциальными
штатами,
национальными
представиель
ствами
в
Португалии,
Арагоне,
Сицилии,
Богемии,
Австрии
и
Швеции.
В
XVI
веке
в
Богемии,
а
в
ХVШ
веке
-
в
Швеции
представительства
кон
тролировали
аноблирования.
В
Дании,
Арагоне,
Австрии,
Богемии,
Сици
лии,
Восточной
Пруссии,
Бранденбурге,
Клеве
и
Пфальце,
а
также
во
фран
цузских
областях
со
штатами
сословные
представительства
обладали
пра
вом
назначать
чиновников.
Королевская
прерогатива
назначать
министров
и
придворных
должностных
лиц
также
не
была
неприкосновенной.
Этот
вопрос,
бывший
яблоком
раздора
еще
в
средневековой
Англии,
прибли
зил
начало
гражданской
войны
в
1642
году,
когда
оппозиция
потребовала
предоставить
ей
контроль
за
ополчением
и
составом
королевского
совета.
Польский
сейм,
обладавший
всеми
этими
-
и
даже
большими
-
полномо
чиями,
был
уникальным
явлением
раннего
Нового
времени.)
Поэтому
поль
ский
король
в
глазах
европейских
государей
олицетворял
собой
пародию
на
монарха.
Как
правило,
в
раннее
Новое
время
сословные
представительства
не
контролировали
законодательство
и
налогообложение,
которое,
следуя
ло
гике,
являлось
его
составной
частью.
Даже
в
Англии
законодательный
су
веренитет
парламента
начал
при
знаваться
только
в
конце
ХVШ
столетия,
а
в
конце
ХУН
столетия
он
лишь
определял
конституционную
доктрину,
ре
шительно
отдававшую
суверенитет
в
руки
короля.
Законодательная
ини
циатива
и
налогообложение
являлись
одними
из
древнейших
прав
монар
хии,
и
в
этот
период
им
обладали
немногие
представительства,
за
исклю
чением
английского
парламента.
Закон
творился
королем,
и
король
же
облагал
народ
податями.
Однако
законы
и
налогообложение
не
были
бесспорной
частью
прерога
тивы.
Если
бы
монархи
могли
издавать
законы,
касающиеся
жизни,
свобо
ды
и
собственности,
по
своему
усмотрению,
не
существовало
бы
ни
мифа
об
ужасах
деспотизма,
ни
основных
законов,
которые
государи
клялись
соблюдать.
Понять
это
мешают
современные
представления
о
законе
как
воле
законодателя.
Но,
как
было
сказано,
законодательство
Бурбонов
яв
лялось
кодификацией
уже
существующего
права,
или
распоряжений
пра
вительства,
что
в
Англии
было
бы
названо
политическим
делом.
Обычно
кодификация
подлежала
одобрению
парламентов:
закон
представлял
собой
) BushM.1983.
P.105-I06.
214
Хеншелл
Нuколае.
Миф
абсолютизма
гарантию
прав,
и
с
их
обладателями
при
внесении
изменений
следовало
со
вещаться.
Поэтому
даже
в
«абсолютных.
монархиях
существовало
убеж
дение,
что
одобрение
закона
представительством
желательно.
Француз
ские
короли
признавались
источниками
права,
однако
декреты,
касавшие
ся
прав их
подданных
и
многого
другого,
зависели
от
парламентов.
Право
издавать
прокламации
давало
английским
королям
власть,
близкую
к
зако
нодательной,
но
для внесения
в
законы
изменений
постоянного
характера
или
для
вынесения
при
говоров
относительно
жизни
или
собственности
людей
требовалось
участие
парламента.
Подобное
согласие
с
посторонним
вмешательством
во
власть
было
практической
необходимостью.
Посколь
ку
парламенты
и
сословные
представительства
сами
по себе
были
важными
административными
органами,
монархи
полагали
справедливым
обеспе
чить
себе
безопасное
сотрудничество
с
ними.
Кроме
того,
умело
проводи
мая
политика
phasing out bodies,
обладающих
собственной
властью,
откры
ла
бы
многое
в
подоплеке
административной
деятельности
правительства.
На
национальном
уровне
они
также
были
эффективным
инструментом
под
чинения
страны
новым
законам.
Альтернативой
было
заключение
сог
ла
шений
с
местными
общинами
-
как,
например,
в
случае
с
двадцатью
тремя
городами
Кастилии.
Но
прежде
всего
участие
во
власти
представителей
об
щин
отражало
глубокую
веру
в
то,
что
одобрение
означает
законность.
Налогообложение
являлось
еще
одной опасной
зоной,
в
которую
боль
шинство
монархов
не
отваживалось
вторгаться,
полагаясь
только
на
свою
власть.
1
В
России
и
Пруссии,
чтобы
расширить
свои
полномочия,
наход
чивые
правители
использовали
чрезвычайные
ситуации
военного
време
ни.
Однако
в
большинстве
государств
война
накладывала
ограничения
на
власть
государей,
заставляя
их
полагаться
на
сословные
представительст
ва
при
вотировании
экстраординарных
налогов,
что
находилось
вне
их
соб
ственной
прерогативы.
Для
этого
необходимо
было
сотрудничать
и
идти
на
взаимные
уступки.
В
этом
и
кроется
причина
проводившихся
каждый
год
в
ХУН
и
ХУШ
столетиях
сессий
представительств
в
Австрии,
Богемии
и
Гер
мании
и
каждые
два
или
три
года
-
в
Неаполе
и
Сицилии.
После
1688
года
не
только
английское
правительство
собирало
ежегодные
парламенты,
что
бы
обеспечить
средствами
соперничество
с
соседями.
Провинциальные
шта
ты
во
Франции
собирались
от
одного
раза
в
год
до одного
раза
в
три
года.
Во
всех
перечисленных
государствах
корона
не
могла
или
не
желала
вводить
новые
налоги
без
одобрения
сословных
представительств.
Историки-«аб
солютисты.
С
этим
не
согласны.
Наряду
с
существованием
бюрократии
1 Munck
Т.
1990. Seventeenth-Century
Еurоре.
МасmiIlап.
Р.
34; Gagliardo J.
G.
1991.
Р.
100; BlackJ.
1991.А
System
о[
Ambition: British ForeignPoliey 1660-1793.
Longman.
Р.
17.
Глава
восьмая.
Свободы
и
согласие
215
возможность
взимать
налоги
без
согласия
репрезентативной
ассамблеи
рассматривается
ими
как
решающий
показатель
.абсолютности»
монарха.
I
Но
если
бы
французские
монархи
имели
такую
возможность,
то
до
нас
не
дошли
бы
сведения
об
их
финансовых
проблемах.
Там,
где
налоговые
пол
номочия
представительств
не
были
оговорены
четко,
это
происходило
по
тому,
что
большая
часть
доходов
короны
их
ведению
не
подлежала.
Коро
левская
прерогатива
распространялась
на
доход
короны
от
горного
дела
и
солеварения
в
Венгрии,
от
колониальных
империй
в
Португалии
и
Каст
и:
лии,
от
обширных
коронных
земель
в
Пруссии
и
от
косвенных
налогов
в
Неа
поле,
Сицилии
и
Венгрии.
Во
Франции,
Пруссии,
Кастилии
и
Сицилии,
где
косвенные
налоги
были
однажды
утверждены,
их
можно
было
взимать
-
ес
ли
только
они
не
повышались
-
без
очередного
обращения
к
представи
тельствам.2
Ни
один
из
этих
путей
получения
доходов
в
ХУIII
столетии
не
был
доступен
для
английской
короны,
и
по этой
единственной
причине
она
зависела
от
парламента
сильнее,
чем
большинство
европейских
монархий.
Однако
ни
в
одном
из
этих
случаев
получение
средств
еще
не
свидетельство
вало
о
том,
что
.абсолютная»
монархия
заручилась
одобрением
сословных
представительств.
Для
взимания
этих
налогов
их
согласие
не
требовалось.
Налогообложение
являлось
одним
из
тех
предметов,
которые
нередко
провоцировали
конфликт
между
государями
и
представительствами.
То
же
можно
сказать
и
о
попытках
короны
устранить
аномальные
явления
в
адми
нистрации
и
насадить
единообразие.
Другим
фактором
было
стремление
к
религиозному
единству
в
стране.
Конфликты
привлекали
внимание
исто
риков
чаще,
чем
компромиссы,
производя
двойное
заблуждение.
Во-пер
вых,
конфликт
считался
доминантой
в
отношениях
между
монархами
и
представительствами.
Соответственно
с
точки
зрения
государя
благом
бы
ло
представительство
слабое,
при
остановившее
свою
деятельность
или
во
все
несуществующее.
3
Это
отражает
традиционное
представление
об
их
несовместимости
с
абсолютной
властью:
представительства
могли
сосуще
ствовать
с
ней
только
в
маргинальном
или
угасающем
состоянии.
Такую
концепцию
поставило
под
сомнение
уже
упомянутое
осознание
того,
что
в
Англии
при
Тюдорах
и
Стюартах
сутью
их
взаимоотношений
было
сотруд
ничество.
Применительно
к
континенту
аргумент
о
сотрудничестве
работа
ет
еще
более
убедительно,
поскольку
там
представительства
и
их чиновни
ки
являлись
не
только
проводниками,
но
и
в
некотором
роде
финансистами
политики
правительства.
Однако
консультативные
ассамблеи
неизменно
характеризуются
как
угроза
монархической
власти.
Когда
экзаменаторы
I Koenigsberger
Н.
G.
1987. Early Modern
Еигоре
1550-1789. Longrnan.
Р.
182.
2 Bush
М.
1983.
Р.
103-104.
3 Black
J.
1990.
Р.
369-370.
216
Хеншелл
Николае.
Миф
абсолютизма
спрашивают
студентов
об
~ограничениях
абсолютизма»,
они
ожидают
услы
шать
рассказ
о
том,
как,
охраняя
традиционные
привилегии,
парламенты
и
штаты,
устанавливали
границы
применению
абсолютной
власти
короны.
И
они,
конечно,
не
обманываются
в
своих
ожиданиях.
Но
воспринимая
огра
ничения
в
качестве
тормозов
на
маховом
колесе
монархии,
данное
направ
ление
в
историографии
упускает
истинный
смысл
функций
представитель
ства.
Оно
было
составной
частью
правительства,
а
не
его
конкурентом,
хо
тя
в
ХХ
веке,
когда
правительственная
политика
осуществляется
главным
образом
усилиями
правительственных
чиновников,
это
нелегко
осознать.
Штаты
и
парламенты
могли
создавать
препятствия
решениям
короны
имен
но
потому,
что
сами
являлись
неотъемлемым
компонентом
управления:
по
тем
вопросам,
в
обсуждение
которых
они
вовлекались,
центральное
прави
тельство
нередко
не
имело
единой
точки
зрения.
Консультативные
органы,
связанные
с
членами
правительства
узами
патроната
и
клиентелы,
соот
ветственно
также
могли
занимать
различные
позиции.
Во-вторых,
историки
неверно
интерпретировали
сам
конфликт.
Возни
кает
искушение
воспринимать
его
как
препятствие,
тупик,
если
не
как
на
чало
революции,
внутри
плохо
функционирующей
системы,
как
первые
рас
каты
надвигающейся
бури
или
симптомы
смертельной
болезни.
Ни
один
период
в
истории
не
пострадал
от
подобных
клише
больше,
чем
XVIII
столе
тие
во
Франции,
изучение
которого
было
осложнено
из-за
чрезмерного
ув
лечения
современников
медицинскими
и
метеорологическими
метафорами.
Конфликт
-
это
здоровое
явление,
к
преодолению
которого
были
приспо
соблены
конституционные
механизмы
раннего
Нового
времени.
Конфликт
препятствует
закоснению
социальных
и
политических
систем
и
стимули
рует
инновации,
поскольку
интересы
вовлеченных
в
него
сторон
меняются
под
влиянием
их
новых
потребностей
в
деньгах,
власти
и
статусе.
Консти
туционные
установления
являются
инструментом
для
разрешения
конф
ликтов.
l
Некоторые
конфликты
неразрешимы.
Самые
опасные
из
них
порожда
ются
попытками
навязать
преобразования
консервативному
обществу,
в
котором
прочно
закреплены
привилегии
отдельных
лиц,
корпораций
и
со
обществ.
Всякий,
кто
пытался
их
искоренить,
брался,
образно
говоря,
за
хирургическую
операцию
со
смертельным
исходом,
так
как
опухоль,
подле
жавшая
удалению,
была
частью
живой
ткани.
Несмотря
на
то
что
эта
мета
фора
носит
медицинский
характер,
она
очень
точно
показывает
истинную,
потенциально
губительную
при
роду
привилегиЙ.
В
каждом
государстве
привилегии
были
постоянной
темой
для
обсуждения.
Они
символически
I Metcalf
М.М.
1988. Conflict
а
Catalyst: Parliamentary Innovation
in
Eighteenth-
Century Sweden / /
Parliaments, Estates and Representation, 8,
по.1.
Р.
63-64.
Глава
восьмая.
Свободы
и
согласие
217
подтверждались
на
коронации
государя,
выборах
мэра,
при
введении
в
долж
ность
менее
высоких
официальных
лиц.
Санкцией
привилегий
было
про
шлое,
выгоды
от
них
были
гр.андиозными.
Даже
крестьянские
общины
об
ладали
коллективными
правами
на
урожай
и
пастбища.
Поскольку
все
под
данные
были
убеждены,
что
главной
целью
гражданского
и
светского
прав
ления
было
поддержание
и
защита
их
свобод,
те
правители,
которые
изме
няли
их
без
должного
уважения
или
преднамеренно,
рисковали
вызвать
восстание.
1
Деспотические
наступления
на
привилегии
подрывали
дове
рие
к
монарху
как
к
защитнику
закона.
И
все
же
в
раннее
Новое
время
основной
принцип
континуитета
столк
нулся
с
равной
по
силе
тенденцией
к
переменам,
которая
лишь
недавно
при
влекла
внимание
историков.
2
Имеется
в
виду
формирование
«империй»
ис
панских
и
австрийских
Габсбургов
и
французских
Бурбонов
-
«империй»
в
том
смысле,
что
в
них,
вопреки
номинальному
равенству,
отраженному
в
многочисленных
титулах
монархов,
та
территория,
в
которой
размещались
королевский
двор
и
буржуазная
административная
столица,
доминирова
ла
над
остальными
регионами,
что
обычно
влекло
за
собой
попытку
центра
распространить
свои
законы
и
обычаи
на
провинции.
Такая
имперская
про
грамма
уничтожила
Филиппа
11
в
Нидерландах,
Оливареса
вКаталонии,
Карла
I
в
Шотландии,
Иосифа
11
в
Бельгии
и
Венгрии.
Кроме
того,
в
сложных
по
территориальному
составу
королевствах
опасно
было
допускать
сущест
вование
в
одной
из
стран
религии,
запрещенной
в
других.
Карл
I
понял
это
в
Шотландии,
а
Филипп
11
-
в
Нидерландах.
3
КХУII
столетию
монархи
уже
не
допускали
вступать
в
контрактные
отношения,
основанные
на
обязатель
стве
соблюдать
права
подданных
в
обмен
на
их
верность.
На
практике
это
тем
не
менее
не
мешало
последним
разрывать
отношения,
если
они
чувст
вовали,
что
закон
попирается,
а
права
и
привилегии
находятся
в
опасности.
Либеральным
историкам
XIX
века
нравилось
изображать
эпоху
ancien
regime
пыльным
складом
устаревших
идей
и
учреждений,
сопротивлявших
ся
живительному
влиянию
Просвещения.
На
самом
деле
перемены
в
управ
лении
происходили
начиная
с
ХУI
века,
а с
развитием
идей
камерализма
в
конце
ХУII
столетия
они
приостановились.
Приняв
за
основу
старое
поня
тие
«регулярное
полицейское
государство»,
камерализм
акцентировал
взаи-
I Lossky
А.
1984. The Absolutism
of
LouisXIV: Realityor
Myth?
11
Canadian Journal
о{
History, xix.
Р.
5-6.
2 Robertson
J.
1989.
и
nion, State
and
Eтpire:
the Britain
о{
1707 in its European
Setting. Unpublished
рарег
deliverd
to
the
Centre
for Historical
Studies
at
Princeton;
Russel
С.
S.
R.
1982. Monarchies,
Wars
and
Estates
in
England, France and Spain
11
Le-
gislative Studies Quarterly, vii.
Р.
215-216;
Russel
С.
S.
R.
1987. The British
РroЫет
and
the
English Civil
War
11
Нistory,
72.
Р.
395-415.
з
Russel
С.
1990. The Causes
о{
English Civil War. Oxford University Press.
Р.
29.
218
Хеншелл
Нu/(олае.
Миф
абсолютизма
мозависимость
доходов
короля
и
благосостояния
его
подданных.
Эта
осо
знанная
потребность
в
административных
и
экономических
реформах
едва
ли
была
новостью
для
XVIII
века,
и
большая
часть
перемен,
а
также
полити
ческих
кризисов,
создававшихся
правительством,
была
результатом
со
противления
тех,
чьи
интересы
при
этом
ущемлялись.
В
этот
период
лишь
в
немногих
случаях
проводимая
политика
сама
по
себе
провоцировала
недо
вольство,
так
как
большинство
государей
действовали
осторожно
и знали,
где
следовало
остановиться.
Самыми
опасными
были
до
и
послевоенные
пе
риоды,
когда
правительство
пыталось
найти
средства
для
удовлетворения
возросших
финансовых
запросов.
За
Тридцатилетней
войной
последовал
так
называемый
«общий
кризис
XVH
столетия»,
а
проведение
великих
ре
форм
(1763-1789)
в
определенной
степени
было
приближено
войнами
се
редины
XVIII
века.
Многие
подобные
начинания
производились
с
одобре
ния
и
при
содействии
учреждений,
защищавших
права
и
привилегии.
Одна
ко
хотя
Оливарес
и
пытался
убедить
подозрительные
провинции
в
преиму
ществах
более
тесного
союза
с
Кастилией,
столетие
спустя
старые
приемы
управления
и
ведения
переговоров
вновь
не
вызывают
ничего,
кроме
пре
зрения.
ПРОСВЕЩЕННЬIЙ
ДЕСПОТИЗМ
Традиционные
представительные
органы
постепенно
начинали
воспри
ниматься
как
последняя
инстанция,
способная
одобрить
нововведения.
Они
объявлялись
хранителями
классовых
и
региональных
привилегий,
ар
хаическими
препятствиями
для
эффективного
управления
и
государствен
ной
власти.
Несмотря
на
статус
защитников
свободы,
они
часто
оказыва
лись
на
стороне
тех,
кто
старался
искоренить
идеи
Просвещения.
Несмотря
на
репутацию
борцов
за
права
граждан,
они
нередко
объявлялись
защитни
ками
корыстных
интересов
фракций.
Данный сюжет
муссируют
историки
любых
политических
взглядов.
Несмотря
на
то
что
постмарксистские
ис
следователи
дискредитировали
тезис
о
классовой
базе
парламентов
и
шта
тов,
кажется,
что
представительные
органы
занимались
достойным
делом,
отстаивая
интересы
населения
и
своей
Провинции.
В
последние
годы
суще
ствования
ancien
regiтe
это
послужило
им
на
пользу.
Понятие
«законный
деспотизм»
впервые
ввел
в
употребление
Мерсье
де
ла
Ривьер
в
1760-х
го
дах.
Его
появление
говорило
о
потребности
в
сильном
правителе,
способ
ном
преодолеть
чащу
привилегий
и
сепаратизм,
руководствуясь
высшим
законом
природы,
действующим
независимо
от
того,
одобрен
он
парламен
тами
и
штатами
или
нет.
Это
был
призыв
идти
кратчайшим
путем.
Просвещение
наделило
эту
идею
интеллектуальным
оружием.
Здесь
ис
торик
сталкивается
с
трудностями.
Возникло
одно
интеллектуальное
дви-
Глава
восьмая.
Свободы
и
согласие
219
жение
или
несколько?
Кто
в
него
входил
и
насколько
новыми
были
их
убеж
дения?
На
определенном
уровне
большая
часть
подобных
идей
являлась
обычной
риторикой
свободы.
Оригинальность
этих
идей
преувеличена,
хо
тя
в
них
больше
места,
чем
было
принято
в
дискуссиях
о
жизни,
свободе
и
собственности
в
XVI
и
ХУН
веках,
уделялось
внимание
рассуждениям
о
свободе
мнений.
Большое
значение
придавалось
благосостоянию
людей
и
рациональным
научным
методам
как
средствам
его
преумножения.
Данные
моменты,
заимствованные
из
камералистских
идеалов
центральноевропей
ских
«регулярных
полицейских
государств»,
также
были
не
столь
ориги
нальны,
как
иногда
предполагают
историки.'
Начиная
с
XVI
столетия
регу
лирова~IИе
управления
воспринималось
как
рациональный
ответ
на
спон
танно
формировавшееся
наследие
прошлого.
Новым
был
только
акцент
на
идее
равенства
прав,
мягко
подчеркиваемом
при
сопоставлении
с
приви
легиями,
которые
общество
ancien regime
отождествляло
со
свободами.
Мнения
мыслителей
эпохи
Просвещения
по
вопросу
о
привилегиях
бес
компромиссно
разделились:
одни
требовали
положить
им
конец,
пусть
да
же
ценой установления
деспотии,
а
другие
рассматривали
их
как
одно
из
прав,
составляющих
свободу
людей.
В
этом
крылось
внутреннее неразреши
мое
противоречие
в
самой
сути
программы
просветителей.
Самым
влиятельным
политическим
мыслителем
эпохи
Просвещения
был
Монтескье.
Большая
часть
его
критики
деспотизма
-
всего
лишь
раз
витие
идей Боссюэ.
Однако
его
оригинальный
вклад
заключался
в
том,
что
он
требовал
разделения
исполнительных, законодательных
и
судебных
функций
правительства.
Такая
система
сдерживаний
и
противовесов
пред
отвращала
бы
злоупотребления
властью
и
сохраняла
свободы.
Защита
прав
и
свобод
была
институциализирована
им
в
«промежуточных
учреждени
ях»,
ликвидация
которых
свидетельствовала
бы
о
конце
легитимной
монар
хии.
Большинство
философов
соглашалось
с
ним
и
считало
сильные
и при
вилегированные
консультативные
органы
главными
ограничителями
коро
левского
деспотизма.
Но
не
все.
Влиятельное
меньшинство
полагало,
что
все
органы,
обладающие
привилегиями,
реакционны,
корыстны
и нелибе
ральны.
Этой
дилемме
историки
уделили
недостаточно
внимания:
защита
свобод
зависела
от
орудий
реакции.
Аристократические,
клерикальные
и
судебные
ассамблеи
были
последними,
кто
стал
бы
рационализировать
законы
и
администрацию,
справедливо
распределять
налоги,
освобождать
рабов,
стимулировать
экономический
рост,
ограничивать
власть
священ
ников
и
распространять
образование.
Вольтера
больше
заботило
то,
что
именно
следует
делать
правительству,
чем
то,
кто
будет
заниматься
управ
лением.
Если
политика
будет
верной,
ограничения
не
понадобятся.
Выну-
'RaeffM.
1983. The Well-Ordered PQliceState. Yale University.
Р.
252.