Хардт М., Негри A. Империя

Подождите немного. Документ загружается.

ПРЕДЕЛЫ ИМПЕРИАЛИЗМА 221

нейший нервный центр капиталистического развития или, вернее, гордиев

узел, который должен быть разрублен. Хотя практические и политичес-

кие предположения Ленина о грядущей мировой революции не оправда-

лись (и скоро мы остановимся на причинах этой неудачи), преобразова-

ния, в определенной мере подобные тем, что он предвидел, были тем не ме-

нее неизбежны. Ленинский анализ кризиса империализма обладал той же

силой и определенностью, что и анализ кризиса средневекового порядка у

Макиавелли: реакция должна была быть революционной. В работе Ленина

предполагается альтернатива: либо мировая коммунистическая революция,

либо Империя, — и эти два пути по сути сходны друг с другом.

НЕДОСТАЮЩИЕ ТОМА КАПИТАЛА

Для того, чтобы понять природу перехода от империализма к Империи, — в

дополнение к рассмотрению развития капитала как такового, —мы долж-

ны понять его генеалогию с позиций классовой борьбы. Подобная точка

зрения на самом деле является, вероятно, основополагающей для понима-

ния реального исторического развития. Теории перехода к империализму

и его последующего преодоления, делающие упор на простой критике ди-

намики рисков капитала, недооценивают влияние реальной движущей си-

лы и стержня капиталистического развития: роль движений и борьбы про-

летариата. Эту движущую силу очень сложно обнаружить, поскольку она

скрыта идеологией государства и господствующих классов, но даже про-

являясь лишь случайно или неявным образом, она тем не менее остает-

ся действенной. История обретает логику лишь благодаря субъектности,

лишь тогда (как говорит Ницше), когда возникновение субъектности пере-

водит действительные причины и цели в реальность исторического разви-

тия. Именно в этом и состоит сила пролетариата.

Мы подходим к тонкому переходу, с помощью которого субъектный ха-

рактер классовой борьбы преобразует империализм в Империю. В насто-

ящей, третьей части книги мы проследим историю экономического строя

Империи с тем, чтобы определить природу классовой борьбы пролетари-

ата, имеющую глобальное измерение, и его способность предвосхищать

и опережать движение капитала к формированию мирового рынка. Нам

также необходимо найти теоретическую схему, способную поддержать нас

в этом начинании. Прежние исследования империализма представляются

для этого недостаточными, поскольку они, подойдя к изучению субъект-

ности, в конечном счете останавливаются у этого порога и обращаются к

противоречиям собственно капиталистического развития. Нам надо най-

ти такую теоретическую схему, где субъектность социальных движений

пролетариата является основным звеном процессов глобализации и фор-

мирования глобального порядка.

222 ПЕРЕХОДЫ ПРОИЗВОДСТВА

В теории Маркса есть парадокс, способный многое прояснить относи-

тельно задач, стоящих перед нами. В набросках к Капиталу Маркс пла-

нировал подготовить три тома, которые так и не были написаны: первый

посвятить проблемам заработной платы, второй — тематике государства и

третий — мировому рынку

. Можно сказать, что содержание тома, касаю-

щегося тематики заработной платы, в той мере, в какой он действительно

представлял собой том, посвященный наемным рабочим, частично вошло

в политические и исторические труды Маркса, такие, как Восемнадцатое

Брюмера, Классовая борьба во Франции и его работы, посвященные Париж-

ской коммуне

. Ситуация с книгами о государстве и о мировом рынке со-

вершенно иная. Многочисленные заметки Маркса по данным проблемам

разрозненны и не создают целостной картины; не существует даже наброс-

ка этих томов. Комментарии, данные Марксом по поводу понятия госу-

дарства, не столько нацелены на общую теоретическую дискуссию, сколь-

ко посвящены анализу особенностей отдельных государств: английско-

го парламентаризма, французского бонапартизма, русского самодержавия

и т. д. Узкие рамки анализа, ограниченного спецификой изучаемых госу-

дарств, делают общую теорию невозможной. Структурные характеристи-

ки каждого национального государства были, по мнению Маркса, обуслов-

лены различием нормы прибыли в отдельных национальных экономиках,

а также различием режимов эксплуатации — в общем, частными, харак-

терными для данного государства условиями процессов увеличения сто-

имости в разных зонах развития, на отдельных территориях националь-

ных государств. Каждое национальное государство представляло собой

лишь определенный, единственный в своем роде способ установления гра-

ницы. В подобных условиях общая теория государства может иметь лишь

отрывочный характер и формулируется в самых абстрактных понятиях.

Сложности, встреченные Марксом при написании томов Капитала, пос-

вященных государству и мировому рынку, были, по сути своей, взаимо-

связанными: работа о государстве не могла быть написана до формирова-

ния мирового рынка.

Мысль Маркса, однако, была устремлена к тому времени, когда процес-

сы возрастания стоимости в рамках капиталистической экономики и по-

литические процессы управления сблизятся и сомкнутся на мировом

уровне. Национальное государство в теории Маркса играет лишь прехо-

дящую роль. Процессы капиталистического развития определяют воз-

растание стоимости и эксплуатацию как функции одной глобальной сис-

темы производства, и каждая помеха, возникающая на ее территории,

должна быть в перспективе преодолена. «Тенденция к созданию мирово-

го рынка, — писал Маркс, — дана непосредственно в самом понятии ка-

питала. Всякий предел выступает как подлежащее преодолению ограниче-

ние»

. Марксистская теория государства может быть написана только тог-

ПРЕДЕЛЫ ИМПЕРИАЛИЗМА 223

да, когда все подобные жесткие барьеры будут преодолены и государство

и капитал на самом деле сольются. Иными словами, закат национально-

го государства является, по существу, кульминацией взаимодействия меж-

ду государством и капиталом, полной реализацией потенциала их отноше-

ний. «Капитализм окончательно побеждает, — говорит Фернан Бродель, —

когда он отождествляется с государством, когда он сам — государство»

Сегодня, вероятно, наконец-то стало возможно (если в этом еще есть необ-

ходимость) создать набросок двух недостающих томов Маркса; или, вер-

нее, следуя духу его метода и обобщив его прозрения относительно госу-

дарства и мирового рынка, можно попытаться написать работу, посвящен-

ную революционной критике Империи.

Исследования государства и мирового рынка становятся возможными в

условиях Империи также и по другой причине: поскольку на данном этапе

развития классовая борьба напрямую воздействует на организацию влас-

ти. Достигнув глобального уровня, капиталистическое развитие оказалось

напрямую, без посредников, перед лицом масс. Поэтому диалектика —

или, в действительности, наука о границах и их обустройстве — исчеза-

ет. Классовая борьба, подталкивающая национальное государство к унич-

тожению границ и, таким образом, к преодолению создаваемых ими огра-

ничений, предполагает конституирование Империи как пространства для

анализа и конфликта. Лишенная подобных препятствий, борьба приобре-

тает открытый характер. Капитал и труд как антагонисты напрямую про-

тивостоят друг другу. А это является важнейшим условием любой полити-

ческой теории коммунизма.

циклы

От империализма к Империи и от национального государства — к поли-

тическому регулированию глобального рынка: то, чему мы являемся свиде-

телями, с точки зрения исторического материализма, представляется пе-

реходом истории современности в новое качество. Когда мы не способны

адекватно отобразить огромное значение подобного перехода, то, не на-

прягая творческое воображение, весьма незатейливо иногда определяем

происходящее как вхождение в постсовременность. Мы осознаем скудость

подобного описания, однако временами предпочитаем его остальным, пос-

кольку термин «постсовременность» позволяет обозначить происходя-

щий на наших глазах исторический сдвиг

. Другие авторы тем не менее,

похоже, недооценивают особенность нашего положения и сводят анализ к

традиционным категориям циклического понимания истории. По их мне-

нию, в настоящее время мы наблюдаем переход к очередной фазе регуляр-

но повторяющихся циклов смены форм экономического развития и форм

правления.

224 ПЕРЕХОДЫ ПРОИЗВОДСТВА

Нам известны многочисленные теории исторических циклов, начиная

от теорий о формах правления, унаследованных нами от греко-римской

античности, и заканчивая теориями циклического развития и заката ци-

вилизаций авторов двадцатого века, таких, как Освальд Шпенглер и Хосе

Ортега-и-Гассет. Без сомнения, между идеей Платона о циклической эво-

люции форм правления и апологией Римской империи у Полибия или меж-

ду нацистской идеологией Шпенглера и строгим историцизмом Фернана

Броделя существует огромное различие. Тем не менее мы находим сам этот

метод как таковой совершенно неудовлетворительным, поскольку теория

циклов в любом ее варианте кажется насмешкой над тем фактом, что ис-

тория есть результат человеческих действий. Теория циклов навязывает

истории объективный закон, управляющий намерениями и акциями сопро-

тивления, поражениями и победами, радостью и страданиями людей. Или,

что еще хуже, такая теория заставляет человека танцевать под дудку

циклических структур, подчиняя им его действия.

Джованни Арриги применил методологию больших циклов в своем глубо-

ком и захватывающем анализе «долгого двадцатого века»

. Вначале автор

сосредотачивается на вопросе о том, как кризис гегемонии Соединенных

Штатов и процесса накопления в 1970-х гг. (свидетельствами чего высту-

\ , пали, например, отмена конвертируемости доллара в золото в 1971 году и

| поражение армии США во Вьетнаме) стал важнейшим поворотным мо-

I ментом в истории мирового капитализма. Однако чтобы понять харак-

, тер нынешнего переходного периода, Арриги считает необходимым сде-

лать шаг назад и рассматривать этот кризис как один из моментов исто-

рии больших циклов капиталистического накопления. Следуя методологии

Фернана Броделя, Арриги создает огромный исторический и аналитичес-

кий аппарат, теорию четырех больших системных циклов капиталисти-

ческого накопления, четырех «долгих веков», где Соединенные Штаты пе-

ренимают эстафету развития у Генуи, Голландии и Великобритании.

Обращение к истории позволяет Арриги показать, как все возвращает-

['^ ся на круги своя и, в частности, как капитализм возвращается снова и

, | снова. Следовательно, в кризисе 1970-х годов на самом деле нет ничего но-

'' еого. То, что случилось с капиталистической системой, где сегодня веду-

I1 щая роль принадлежит Соединенным Штатам, с британцами произош-

, j ло сто лет назад, а ранее — с голландцами, и еще раньше — с генуэзцами.

\}\ Кризис стал свидетельством переходного периода, служащего поворот-

jj j ным моментом на каждом очередном витке системного цикла накопления:

' j j от первой фазы материальной экспансии (инвестиций в производство) ко

;' второй фазе финансовой экспансии (включая спекуляции). Подобный пере-

, • ход к финансовой экспансии, характеризующий экономику США с начала

', j 1980-х годов, по мнению Арриги, всегда выступает знаком заката; он обоз-

• i

начает конец цикла. В частности он свидетельствует об окончании геге-

ПРЕДЕЛЫ ИМПЕРИАЛИЗМА 225

монии Соединенных Штатов в мировой капиталистической системе, пос-

кольку завершение каждого большого цикла всегда знаменуется географи-

ческим смещением эпицентра системных процессов капиталистического

накопления. «Подобные сдвиги, — пишет он, — случались в ходе всех кризи-

сов и всех финансовых экспансий, отмечавших переход от одного систем-

ного цикла накопления к другому»*. Арриги утверждает, что Соединенные

Штаты передали эстафету Японии, которая и станет лидером следую-

щего большого цикла капиталистического накопления.

Мы не будем обсуждать, насколько прав Арриги в отношении заката ге-

гемонии Соединенных Штатов и наступления века Японии. Нас более ин-

тересует то, что в контексте аргументации Арриги с позиции теории

циклов невозможно распознать момент разрыва системы, изменение па-

радигмы, событие. Напротив, все должно двигаться по кругу, и, таким об-

разом, история капитализма становится вечным возвращением. В конце

концов, подобный анализ, основываясь на идее циклов, скрывает реальный

двигатель кризисов и процессов структурных изменений. Хотя Арриги и

проводит развернутое исследование положения рабочего класса и исто-

рии рабочего движения в различных странах мира, в контексте его рабо-

ты и под грузом разработанного им исторического аппарата все равно со-

здается впечатление, что кризис 1970-х годов был всего лишь частью объ-

ективных и неотвратимых циклов капиталистического накопления, а не

результатом пролетарских и антикапиталистических выступлений как

в господствующих, так и в зависимых странах. Аккумулирование этих вы-

ступлений и было двигателем кризиса, они определили условия и природу

капиталистической реструктуризации. Более важной проблемой, неже-

ли какие-либо исторические'дебаты по поводу кризиса 1970-х годов, пред-

ставляется нам вопрос о возможности качественного сдвига в настоящее

время. Мы должны обнаружить, где в транснациональных сетях производ-

ства, процессах обращения на мировом рынке и в глобальных структурах

капиталистического управления обозначены возможные разрывы и сосре-

доточены движущие силы будущего, не обреченные повторять прошлые

циклы капитализма.

3.2 ДИСЦИПЛИНАРНОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ

Для капиталистической демократии пред-

ставляется политически невозможным орга-

низовать расходы на уровне, необходимом для

решающего эксперимента, который бы под-

твердил мою мысль — кроме как в условиях во-

енного времени.

Джон Мейнард Кейнс, 29 июля 1940 г.

Традиционный империализм — эксплуатация

ради прибыли, переводимой из-за границы, — не

входит в наши планы.

Президент Гарри С. Трумэн, 2о января 1949 г.

Первая значительная волна марксистского теоретического анализа импе-

риализма пришлась на период Первой мировой войны. Этот период также

явился началом глубоких изменений в мировой капиталистической систе-

ме. Исходя из опыта революции 1917 года в России и первой великой им-

периалистической войны, было очевидно, что капиталистическое разви-

тие больше не могло быть таким, как раньше. Как мы сказали, существовал

ясный выбор: мировая коммунистическая революция или преобразова-

ние капиталистического империализма в Империю. Капитал должен был

ответить на этот вызов, но условия повсюду в мире не очень этому спо-

собствовали. В 1920-х гг. неравномерность капиталистического развития

в империалистических государствах предельно обострилась. Рост и кон-

центрация промышленного производства, которые достигли максимума

в условиях войны, продолжались быстрыми темпами в ведущих капита-

листических странах, а распространение тейлоризма сделало возможным

резкое повышение производительности труда. Однако рациональная ор-

ганизация труда не привела к рационализации рынков, а напротив, лишь

увеличила царящую на них анархию. В ведущих странах твердо установ-

ленная заработная плата стала выше, чем когда бы то ни было, в соответс-

твии с фордистской моделью. Режим высокой и твердо установленной за-

работной платы частично стал ответом на угрозу, вызванную Октябрьской

революцией, своеобразной прививкой от распространения болезни ком-

мунизма. Между тем колониальная экспансия продолжалась с неослабева-

ющей силой, и бывшие германские, австрийские и турецкие владения бы-

ли в качестве трофеев поделены между державами-победительницами под

сомнительным прикрытием Лиги Наций.

228 ПЕРЕХОДЫ ПРОИЗВОДСТВА

Это сочетание факторов послужило основой великого экономичес-

кого кризиса 1929 г., являвшегося одновременно и кризисом чрезмерно-

го инвестирования со стороны капиталистов, и кризисом недостаточно-

го потребления со стороны пролетариата в ведущих капиталистических

странах

. Когда «черная пятница» на Уолл-Стрит официально положила

начало кризису, власти столкнулись с общими проблемами капиталисти-

ческой системы и необходимостью найти какое-то решение, если это все

еще возможно было сделать. То, что им следовало бы предпринимать в

Версале во время мирных переговоров — заниматься причинами межим-

периалистической войны, а не просто наказывать проигравших

, — сей-

час приходилось делать в каждой отдельной стране. Капитализм нуждал-

ся в радикальной трансформации. Однако правительства ведущих капи-

талистических государств были не в состоянии справиться с этой задачей.

В Великобритании и Франции реформ, по сути дела, не было, а несколь-

[ ко попыток приступить к ним были сорваны сопротивлением консервато-

, ров. В Италии и Германии программа реорганизации капиталистических

отношений в конечном счете вылилась в фашизм и нацизм

. В Японии ка-

питалистический рост также принял форму милитаризма и империализ-

! ма

. Только в Соединенных Штатах имели место капиталистические пре-

| образования, выразившиеся в демократическом Новом курсе. Новый курс

;

действительно стал отходом от существовавших прежде форм буржуаз-

ного регулирования экономического развития. Для нашего исследования

значение Нового Курса измеряется не только его способностью перестро-

ить производственные отношения и отношения власти в рамках одного ве-

дущего капиталистического государства, но также, прежде всего, его влия-

нием на весь мир — влиянием, которое не было прямым или открыто вы-

раженным, но тем не менее имело далеко идущие последствия. С Нового

Курса начал свое развитие реальный процесс преодоления империализма,

выхода за его пределы.

НОВЫЙ КУРС ДЛЯ ВСЕГО МИРА

В Соединенных Штатах Америки Новый курс опирался на сильную поли-

тическую субъективность, как широких масс населения, так и элиты. Раз-

вивавшиеся с начала XX века во взаимосвязи либеральное и популистское

течения американского прогрессизма соединились вместе в программе

действия президента Франклина Делано Рузвельта. Можно с полным ос-

нованием утверждать, что Рузвельт разрешил противоречия американско-

го прогрессизма, сумев соединить империалистическое призвание амери-

канского государства и реформистский капитализм, представленные со-

ответственно Теодором Рузвельтом и Вудро Вильсоном

. Субъективность

сыграла решающую роль в трансформации американского капитализма

ДИСЦИПЛИНАРНОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ 229

и обновлении американского общества в процессе этих изменений. Госу-

дарству отводилась роль не только посредника в конфликтах, но также и

двигателя социального развития. Изменение юридической структуры го-

сударства привело в движение процедурные механизмы, сделавшие до-

ступным реальное политическое участие и выражение своего мнения для

широкого круга общественных сил. Государство начало играть централь-

ную роль в регулировании экономики, и кейнсианство стало основой кре-

дитно-денежной политики и регулирования трудовых отношений. За счет

этих реформ американский капитализм значительно продвинулся вперед,

развившись в систему с высоким уровнем заработной платы и потребле-

ния, но в то же время обладающую высоким конфликтным потенциалом.

В ходе этого развития сложилась триада, составившая впоследствии осно-

ву «государства благосостояния» эпохи современности: синтез тейлоризма

в сфере организации труда, фордизма в области режима заработной платы

и кейнсианства в макроэкономическом регулировании жизни общества*.

Это было не государство всеобщего благосостояния, бывшее результатом

экономической и социальной политики, сочетавшей в себе социальную

помощь и империалистические побуждения, как в Европе, а скорее госу-

дарство, пронизывавшее своим вмешательством всю сферу общественных

отношений, установившее дисциплинарный режим, сочетавшийся с ши-

рокомасштабным участием в процессе накопления. Это был капитализм,

который стремился быть прозрачным и регулируемым со стороны госу-

дарства, осуществлявшего либеральное планирование в экономике.

Необходимо подчеркнуть, что наша апология государству благососто-

яния Рузвельта носит несколько преувеличенный характер с целью дока-

зать наш основной тезис: модель Нового курса (ставшая ответом на общий

для всех ведущих капиталистических государств после Первой мировой

войны кризис) являлась первым проявлением мощной субъективности,

ведущей к созданию Империи. Новый Курс создал наивысшую форму дис-

циплинарного управления. Когда мы говорим о дисциплинарном управле-

нии, мы ссылаемся не просто на организующие его юридические и поли-

тические формы. Прежде всего мы опираемся на то обстоятельство, что

в подобной системе общество со всеми его компонентами производства

и воспроизводства находится под управлением капитала и государства и

что система управления развитием общества постепенно, но неуклонно

выстраивается, исходя исключительно из критериев капиталистического

производства. Таким образом, дисциплинарное общество является своего

рода обществом-фабрикой

. Дисциплинарность является одновременно и

формой производства, и формой правления, так что понятия дисципли-

нарного производства и дисциплинарного общества практически полно-

стью совпадают. В этом новом обществе-фабрике производящие субъекты

выступают как одномерные функции экономического развития. Внешние

23O ПЕРЕХОДЫ ПРОИЗВОДСТВА

очертания, структуры и иерархии разделения общественного труда опре-

деляются все детальнее и охватывают все более широкие социальные слои,

в то время как гражданское общество все больше поглощается государ-

ством: новые правила подчинения и дисциплинарный капиталистический

режим распространяются по всей плоскости социального пространства

Именно в тот момент, когда дисциплинарный строй достигает своего на-

ивысшего развития и наиболее полного осуществления, он проявляется

как предел социальной организации, как общество, находящееся в процес-

се преодоления самого себя. Конечно же, это происходит в значительной

степени благодаря движущему механизму, стоящему за этим процессом,

субъективной динамике сопротивления и протеста, к которой мы вернем-

ся в следующем разделе.

Модель Нового курса в то время являлась прежде всего процессом, ха-

рактерным для политической жизни США, ответом на внутренний эконо-

мический кризис, но она также стала знаменем американской армии в го-

ды Второй мировой войны. Есть разные объяснения, почему США вступи-

ли в войну. Рузвельт всегда утверждал, что был вовлечен в войну против

своей воли самой динамикой международных отношений. Кейнс и другие

экономисты, напротив, полагали, что именно потребности Нового курса,

! столкнувшегося, как это было в 1937 году, с новым типом кризиса и под-

' вергавшегося политическому давлению требований рабочих, вынудили

американское правительство избрать путь войны. Оказавшись перед ли-

;

цом борьбы, которую вели другие государства за новый передел мирово-

го рынка, Америка не могла избежать войны, в особенности потому, что

с принятием политики Нового курса американская экономика вступила в

новую фазу экспансии. В любом случае, вступление США во Вторую миро-

1} вую войну неразрывно связало Новый курс с кризисом европейского им-

периализма и вывело его на сцену миропорядка как альтернативную, на-

следующую империализму модель. С этой точки зрения последствия ре-

форм Нового курса ощущались по всему миру.

Сразу после окончания войны многие рассматривали Новый курс как

единственный путь к возрождению всего мира (под миролюбивой опекой

американской гегемонии). Как писал один американский комментатор,

«только Новый Курс для всего мира, более последовательный и твердый,

чем наш нерешительный Новый курс, может предотвратить наступле-

ние Третьей мировой войны»'. Программы экономического возрождения,

инициированные после Второй мировой войны, на самом деле вынудили

все ведущие капиталистические государства — и выигравших войну союз-

ников, и страны, потерпевшие поражение, — принять экспансионистскую

модель дисциплинарного общества, в соответствии с принципами Нового

курса. Предшествовавшие ему европейские и японская формы государ-

ственной социальной помощи и развития корпоративного государства (и