Гришина Н.В. Школа В.О. Ключевского в исторической науке и российской культуре

Подождите немного. Документ загружается.

ВВЕДЕНИЕ

ненные события, что позволило использовать их для реконструк-

ции мотивационной составляющей деятельности. Содержащаяся

в них информация дополняется данными эпистолярных источни-

ков – свидетелей авторских размышлений, своеобразной хроники

процесса профессионального существования. В них удалось по-

черпнуть информацию об эмоциональных реакциях, надеждах и

творческих планах, проследить начальный этап конструирования

образа «школы Ключевского». Впрочем, степень эмоциональной

открытости и информационной насыщенности, выбор реализуе-

мой в письмах коммуникативной стратегии часто зависят от ха-

рактера и темперамента самих творцов, а также степени их дове-

рия и симпатии по отношению к адресатам.

Последним, четвертым видом источников стали художествен-

ные произведения, использование которых позволяет проследить

отражение данного научного сообщества и его представителей в

произведениях русской культуры. При этом очевидно, что обще-

ственные оценки носят персонифицированный характер, сосредо-

точиваясь на отдельных представителях сообщества, получившего

в научной среде наименование «школы Ключевского». Художе-

ственную литературу, использованную в работе, можно разделить

на произведения, написанные авторами-современниками В.О. Клю-

чевского и его учеников, и произведения рубежа XX – XXI вв.

Построение исследования

труктура работы определяется общей логикой повествова-

ния и выбранными теоретическими и методологическими

подходами, применяемыми для ее написания.

В первой главе прослеживается влияние науковедческих интер-

претаций понятия «научная школа» применительно к конкретному

научному сообществу, получившему в отечественной историогра-

фической традиции наименование «школа В.О. Ключевского»

а также реконструируется процесс формирования и изменения

В начале 2000-х гг. появилось несколько историографических обзоров,

посвященных «школе Ключевского». Например: Попов А.С. В.О. Ключевский и

его «школа»: Синтез истории и социологии. М., 2001. С. 151 – 180; Чирков С.В.

В.О. Ключевский и развитие отечественной археографии в конце XIX – начале

XX века // В.О. Ключевский и проблемы российской провинциальной культуры

и историографии. Материалы научной конференции. Пенза, 25 – 26 июня 2001 г.

Книга I. М., 2005. С. 117 – 138; и др. Тем не менее автор считает, что в данных

обзорах не в полной мере уделялось внимание причинам изменения научного

дискурса о «школе Ключевского».

Гришина Н. В. «Школа В. О. Ключевского»

представлений о ней, сложившихся в историко-научной литера-

туре

. Таким образом, глава посвящена конструированию исто-

риографических образов «школы Ключевского».

Во второй главе уделяется внимание образу «школы Ключев-

ского», сложившемуся в современном ей научном сообществе.

Кроме того, подразумевается, что в его формировании принима-

ли участие и сами представители школы в процессе собственной

рефлексии. Таким образом, в данной главе анализируется место

«схоларной» проблематики в общих историографических пред-

ставлениях историков рубежа XIX – XX вв., модель исследова-XIX – XX вв., модель исследова- – XX вв., модель исследова-XX вв., модель исследова- вв., модель исследова-

тельской программы представителей «школы Ключевского» и их

коммуникативные практики на фоне историографического быта

эпохи.

В третьей главе осуществлена попытка раскрыть социокуль-

турный контекст деятельности представителей «школы Ключев-

ского». В ней рассматривается творческая активность В.О. Клю-

чевского и его учеников на общественно-политическом поприще,

в системе образования и просвещения и в пространстве русских

литературно-художественных традиций, а также анализируются

общественные представления о В.О. Ключевском и его учениках.

***

Автор выражает признательность коллегам, чьи советы и под-

держка на разных этапах подготовки монографии, сделали воз-

можным ее появление: Г.П. Мягкову, Т.Н. Ивановой, В.П. Корзун,

М.А. Мамонтовой, Ю.В. Красновой, а также коллегам по кафе-

драм новейшей истории России и истории дореволюционной

России Челябинского государственного университета. Выражаю

глубокую благодарность доктору исторических наук, профессо-

ру Наталии Николаевне Алеврас, ставшей научным редактором

монографии. Особую признательность автор выражает декану

исторического факультета Челябинского государственного уни-

верситета В.В. Грудзинскому и заведующему кафедрой новейшей

истории России Г.А. Гончарову.

Книга посвящается моим родителям – Владимиру Ивановичу

и Алевтине Аркадьевне.

Одна из первых попыток построить историографический обзор в подобном

ключе применительно к «Петербургской исторической школе» принадлежит Е.А.

Ростовцеву. См.: Ростовцев Е.А. Дискурс «Петербургской исторической школы»

в научной литературе // Фигуры истории, или «Общие места» историографии.

Вторые Санкт-Петербургские чтения по теории, методологии и философии

истории. / Отв. ред. А.В. Малинов. СПб., 2005. С. 303 – 341.

ГЛАВА I Конструирование образа «школы Ключевского»

Конструирование образа

«школы Ключевского»

в исторической литературе

«Ш

кола Ключевского» – одно из самых противоречивых

явлений в истории отечественной исторической нау-

ки. Историографическая судьба «школы Ключевского» отличает-

ся витиеватостью и многогранностью, оценки данного научного

сообщества поляризуются от преклонения до практически полно-

го отрицания его существования. Противоречивость в восприятии

«школы Ключевского» была предопределена еще на первом этапе

ее изучения в 1890 – 1920-е гг., когда сформировались две исследо-

вательские традиции, в рамках которых был поставлен уже став-

ший хрестоматийным вопрос – «Была ли школа Ключевского?».

Первые рефлексии по поводу наличия у В.О. Ключевского соб-

ственной научной школы, заложившие историографическую тра-

дицию ее изучения, начались в связи с мемориальными события-

ми – празднованием юбилеев творческой деятельности историка,

а потом и скорой его смерти

Они естественным образом активизировали процесс «припо-

минания» заслуг В.О. Ключевского, их фиксации в различных,

соответствующих случаю публикациях. Показательным событи-

ем в этой связи стало празднование 30-летия творческой деятель-

ности В.О. Ключевского в Московском университете, к которому

было приурочено издание сборника статей. В воспоминаниях о

подготовке сборника один из его участников М.М. Богословский

записал: «Еще задолго до этого времени, в начале 1909 г., мы, бли-

жайшие ученики Василия Осиповича, решили отметить этот день

Отмечу, что данные события лишь активизировали процесс осмысления

«схоларной» традиции, заложенной В.О. Ключевским, поместив ее в

историографический контекст. Первые упоминания о «школе Ключевского», чаще

всего в отзывах и рецензиях, фиксируются начиная с 1890-х гг. Подробнее см.

2 главу данной монографии. При этом часто даже оппоненты В.О. Ключевского

признавали создание им собственной научной школы. См., например: Сергеевич

В.И. Русские юридические древности. Т. II. Вып. 2. СПб., 1893. С. 464.

Гришина Н. В. «Школа В. О. Ключевского»

выпуском в свет посвященного ему сборника научных статей. Со-

ставился комитет из М.К. Любавского, А.А. Кизеветтера, Ю.В.

Готье, А.И. Яковлева и меня для организации этого дела»

. Состав

оргкомитета по подготовке сборника стал явной демонстрацией

круга ближайших учеников В.О. Ключевского. Во вступительной

статье-предисловии они обратились к Василию Осиповичу сло-

вами «наш учитель и старший товарищ», а также признали его

влияние на собственное профессиональное становление. «Из него

(«Курса русской истории» – Н.Г.) мы исходили, приступая к за-

нятиям русской историей. Мы шли вглубь отдельных вопросов,

изучая смутное время, преобразования Петра, Литовскую Русь,

историю русской верховной власти и государственного тягла,

судьбы русской деревни, прошлое русского города, от южной

окраины Московского государства через замосковный край шли

на далекий Поморский север с его мужицкими мирами»

, – писали

участники сборника.

Память о В.О. Ключевском постепенно становилась комме-

морацией, следствием целенаправленного воспоминания. Со-

глашаясь с А. Мегиллом, отмечу, что коммеморация является

своеобразным способом скрепления сообщества. Она возникает

«в настоящем из желания сообщества, существующего в данный

момент, подтверждать чувство своего единства и общности, упро-

чивая связи внутри сообщества через разделяемое его членами от-

ношение <…> к репрезентации прошлых событий»

. Смерть В.О.

Ключевского в 1911 г. стимулировала новый интенсивный виток

осмысления его наследия в форме некрологов, которые заняли

значимую нишу в комплексе воспоминаний об историке, превра-

тив его самого в объект коммеморативного поклонения. Индиви-

дуальные воспоминания о В.О. Ключевском и его школе получили

свое социальное измерение, что придало им временнýю устойчи-

вость. Личные реминисценции учеников В.О. Ключевского были

вплетены в приобретенное обществом понимание прошлого, ча-

стью которого стала кристаллизация образа «школы Ключевско-

го» в коллективной памяти и его распространение во множестве

Богословский М.М. Ключевский – педагог // Богословский М.М. Историография,

мемуаристика, эпистолярия. М., 1987. С. 62.

Сборник статей, посвященных Василию Осиповичу Ключевскому его учениками,

друзьями и почитателями ко дню тридцатилетия его профессорской деятельности в

Московском университете (5 декабря 1879 – 5 декабря 1909 г.) М., 1909. С. II – III.

Мегилл А. Историческая эпистемология. М., 2007. С. 116.

ГЛАВА I Конструирование образа «школы Ключевского»

конфигураций

. Ученики В.О. Ключевского, идентифицировав-

шие себя в качестве его научных преемников, заявив о существо-

вании школы, заложили тем самым «апологетическую» традицию

ее изучения, трансформировавшуюся со временем в традицию

«признания» «школы Ключевского».

Коммеморативный контекст определял и дальнейшее конструи-

рование образа «школы Ключевского». В период «Смуты» 1917

– начала 1920-х гг. историки находились в поиске определенной

жизненной и научной константы, коей для многих стала «школа

Ключевского»

. Страх перед будущим, граничащий с неверием в

него, объединил большинство учеников В.О. Ключевского, старав-

шихся сохранить традиции «старой» науки. Значительно активизи-

ровалась их рефлексия по поводу своего места в науке, усилились

попытки сохранить ценности прежней профессорской субкульту-

ры. В дневниках Ю.В. Готье, С.Б. Веселовского, М.М. Богослов-

ского зафиксированы встречи историков, гораздо более частые,

чем в дореволюционную пору, их общение, темами которого были

не только политические реалии, но и судьбы научного мира. Дис-

пут В.И. Пичеты, обеды в кругу историков, университетские сове-

ты, встречи со старыми профессорами, заседания Общества исто-

рии и древностей Российских, «где пахло старой Русью и старой

Россией»

, Татьянин день, чтение лекций – вот главные ценности

в их жизни. Сознательное окружение себя антуражем прошлой

жизни стало своего рода стратегией выживания в новых условиях.

Достойное место в этой системе ценностей заняла «схоларная» тра-

диция. Размышления ученых о сохранении традиции В.О. Ключев-

ского и восприятии друг друга как ее продолжателей пронизывали

их дневники, мемуары, речи. Словосочетания «школа московских

русских историков»

, «наше московское направление»

, «москов-

О теоретическом обосновании процесса внедрения созданного мемориального

образа в общественное сознание и его распространении с опорой на социальный

контекст см., например: Хальбвакс М. Социальные рамки памяти. М., 2007;

Хаттон П. История как искусство памяти. СПб., 2003.

См., подробнее: Алеврас Н.Н., Гришина Н.В. Историк на перепутье: Научное

сообщество в «смуте» 1917 года // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной

истории. 2008. № 25. С. 87 – 108.

Готье Ю.В. Мои заметки. М., 1997. С. 404.

Там же. С. 117.

Милюков П.Н. Три поколения // Записки РИО в Праге. Книга третья. Прага –

Нарва, 1937. С. 15.

Гришина Н. В. «Школа В. О. Ключевского»

ская школа Ключевского»

, «новая историческая школа», «шко-

ла Ключевского»

рефреном прошли через постреволюционное

творчество историков. Пафос коммеморации, таким образом, был

соединен с насущной потребностью подтвердить связь, пусть и

зыбкую, с уходящим «долгим» девятнадцатым веком

Силами дореволюционных историков были осуществлены

и первые попытки серьезного историографического анализа

«схоларной» традиции, сложившейся вокруг В.О. Ключевско-

го. Так, В.И. Пичета в «новой исторической школе», лидером

которой был В.О. Ключевский, выделял два направления. Пред-

ставители первого ограничивались «изучением отдельных во-

просов истории прошлой жизни русского народа, <…> не пы-

таясь подойти к ним с какой-нибудь философско-исторической

точки зрения». Другое направление, по мысли В.И. Пичеты,

«усвоило мысль Ключевского о зависимости факторов соци-

альных и политических от экономических»

. В.И. Пичета очер-

тил следующий круг учеников В.О. Ключевского: П.Н. Ми-

люков, А.А. Кизеветтер, М.М. Богословский, В.Е. Якушкин,

В.Н. Сторожев, А.И. Яковлев, С.В. Бахрушин, В.П. Алексеев,

В.Н. Бочкарев, В.А. Боголюбов, С.П. Мельгунов, А.Ф. Изюмов,

Н.К. Никольский

. Также последователями историка Владимир

Иванович считал большинство петербургских ученых, которые

«продолжали работать на путях исторической науки, впервые

проторенных Ключевским»

. Н.И. Кареев в отчете о русской

исторической науке конца XIX – первых десятилетий XX вв.

среди прочих научных сообществ и «подлинных школ» упо-

мянул и «Московскую школу Ключевского». Исследователь

причислял к ней П.Н. Милюкова, М.М. Богословского, Ю.В.

Флоровский А.В. Биографический очерк // Там же. С. 170; Пресняков А.Е.

Александр Сергеевич Лаппо-Данилевский. Пг., 1922. С. 26 – 27.

Пичета В.И. Введение в русскую историю (Источники и историография). М.,

1922. С. 146, 151.

Об отношении к смерти и роли коммеморативных практик в культуре XVIII –

начале XX вв. см.: Арьес Ф. Человек перед лицом смерти. М., 1992. С. 449, 471

– 472.

Пичета В.И. Указ. соч. С. 152 – 153.

Там же. С. 151 – 152. При этом обращает на себя внимание отсутствие в

представленном перечне М.К. Любавского, Н.А. Рожкова и Ю.В. Готье –

исследователей, которых традиционно причисляют к ученикам В.О. Ключевского

и которые сами идентифицировали себя с его школой.

Там же. С. 158 – 159.

ГЛАВА I Конструирование образа «школы Ключевского»

Готье, А.А. Кизеветтера, М.К. Любавского, А.И. Яковлева и

С.В. Бахрушина

Практически одновременно начала зарождаться традиция «не-

признания» «школы Ключевского». Известно, например, что не

считал В.О. Ключевского главой собственной научной школы

М.В. Довнар-Запольский

. Таким образом, необходимо скоррек-

тировать представление о том, когда начала складываться тради-

ция «непризнания». В качестве временной границы следует при-

знать рубеж XIX – XX вв., хотя долгое время родоначальником

этой традиции считался М.Н. Покровский. Его роль, однако, за-

ключается в ее развитии и перенесении сомнений в существова-

нии «школы Ключевского» в специфический канон марксистской

историографии.

М.Н. Покровский исходил из идеи, что В.О. Ключевский «ор-

ганически не мог иметь школы». Обладая даром «художественной

фантазии», историк «по нескольким строкам старой грамоты мог

воскресить целую картину быта, по одному образчику восстано-

вить целую систему отношений», но «научить, как это делается,

он мог столь же мало, сколь мало Шаляпин может выучить петь,

как сам поет». Кроме того, по мнению М.Н. Покровского, В.О.

Ключевский «не оставил ни одного ученика», который стал бы

«продолжателем его научной работы»

Подобные оценки М.Н. Покровского логично увязываются с так

называемым «революционным» периодом развития отечествен-

ной науки, во время которого они создавались

. В современных

исследованиях развитие исторической науки 1920-х гг. характе-

ризуется «растеканием культуры»: динамизмом, разрывом связей

с прошлым, ломкой образцов и сменой авторитетов. Объяснение

внедрения идей М.Н. Покровского в рамках модели «культуры

Кареев Н.И. Отчет о русской исторической науке за 50 лет (1876 – 1926) / Публ.

В.П. Золотарева // ОИ. 1994. № 4. С. 143.

Подробнее см. § 1 главы III.

Покровский М.Н. Марксизм и особенности развития России. М., 1925. С. 76; Он

же. Русская историческая литература в классовом освещении. Т. 1. М., 1927. С. 15;

Он же. Историческая наука и борьба классов. Вып. 2. М.-Л., 1933. С. 86 – 87.

Подробнее см.: Дмитриев А.Н. «Академический марксизм» 1920 – 1930-х гг. и

история Академии: случай А.Н. Шебунина // НЛО. 2002. № 54; Дмитриев А.Н.

«Академический марксизм» 1920 – 1930-х годов: западный контекст и советские

обстоятельства // НЛО. 2007. № 88; Паперный В. Культура Два. 2-е изд. М., 2006;

Формозов А.А. Русские археологи в период тоталитаризма. Историографические

очерки. М., 2006; и др.

Гришина Н. В. «Школа В. О. Ключевского»

Один», предложенной В. Паперным, позволяет проследить раз-

витие исторической науки в 1920-е гг. в контексте смены научных

поколений, проходившей в ситуации жесткой конкуренции. Осо-

бенности внутренней социальности исторической науки в 1920-е

гг. состояли в «конфликте поколений». На смену когорте ученых

с дореволюционной социализацией, так называемых историков

«старой школы», провозгласивших своим учителем В.О. Ключев-

ского, приходили «красные профессора». Логично, что М.Н. По-

кровский – бывший студент и магистрант В.О. Ключевского – в

борьбе за легитимность своего научного статуса главы историков

новой генерации отмежевался от возможных влияний «буржуаз-

ного» учителя. После «революционных» 1920-х гг., вслед за про-

цессом внутриполитической стабилизации, происходит и «куль-

турное затвердевание», в котором «школе Покровского» места

уже не нашлось

Обе традиции определяли научный дискурс «школы Ключев-

ского» на протяжении 1930 – 1970-х гг. Хотя стоит заметить, что

в целом «схоларная» проблематика находилась в этот период на

периферии научного интереса советской историографии. Иссле-

дователи обращались лишь к концепции самого В.О. Ключевско-

го: полностью разделяли ее

, подвергали критике

или пытались

найти в ней рациональное зерно, способное при небольшой кор-

ректировке заменить подвергнутую нападкам концепцию М.Н.

Покровского

В целом, середина 1930-х – конец 1940-х гг. – драматичный

период в изучении творчества В.О. Ключевского, продемонстри-

ровавший продолжение конкурентно-напряженных отношений

между поколениями историков «старой школы» и «красных про-

фессоров». В этот период «школа Ключевского» сохранялась как

Паперный В. Указ. соч. С. 14 – 21. См. также: Артизов А.Н. Критика М.Н.

Покровского и его школы (к истории вопроса) // История СССР. 1991. № 1. C.

102 – 120; Он же. Судьбы историков школы М.Н. Покровского (середина 1930-х

годов) // ВИ. 1994. № 7. С. 34 – 48; Он же. Школа М.Н. Покровского и советская

историческая наука (конец 1920-х – 1930-е гг.). Дис. … д-ра ист. наук. М., 1998.

Яковлев А.И. В.О. Ключевский // Записки Научно-исследовательского института

при Совете Министров Мордовской АССР. Вып. 6. Саранск, 1946. С. 94 – 131.

Пашуто В.Т. Записки научно-исследовательского института при Совете

Министров Мордовской АССР. История и археология, т. 6. 1946. 160 стр.; т. 9.

1947. 229 стр. Саранск // ВИ. 1949. № 8. С. 138 – 140.

Пархоменко В. Древняя история России в освещении Ключевского и Преснякова

// ВДИ. 1938. № 3.

ГЛАВА I Конструирование образа «школы Ключевского»

реальное явление научной жизни, а принадлежность к ней ис-

пользовалась в манипулятивных действиях, определяющих меж-

поколенную борьбу за символический капитал признания (по

терминологии П. Бурдье). Ее результаты не были предопределены

заранее в условиях подвижной и изменчивой конъюнктуры. По-

сле знаковых решений 1934 г. о восстановлении преподавания

гражданской истории изменился ее статус: на историю и истори-

ков возложили особые надежды в процессе становления «ново-

го» советского патриотизма. В этой ситуации «старый патриотизм

и аполитичность» дореволюционных историков оказались более

востребованы, чем «революционность их гонителей»

. В рамках

данной тенденции нашлось место и концепции В.О. Ключевского,

о чем свидетельствует переиздание его «Курса» в 1937 г.

Тревога «красных профессоров» о том, что бывшие ученики

В.О. Ключевского «теперь открыто гордятся своей принадлеж-

ностью к этой школе»

, была вполне оправдана. Словно в под-

тверждение высказанных опасений, в 1946 г. прокатилась волна

чествований В.О. Ключевского, в результате чего был существен-

но дополнен комплекс воспоминаний о нем. В мае 1946 г. на за-

седании Ученого совета Московского государственного историко-

архивного института, посвященного 35-летию со дня кончины

В.О. Ключевского, доклады об историке прочитали С.К. Богояв-

ленский, П.П. Смирнов, Н.В. Устюгов

. В том же году вышла в

свет статья А.И. Яковлева о В.О. Ключевском, вызвавшая обще-

Александров Д. Немецкие мандарины и уроки сравнительной истории // Рингер

Ф. Закат немецких мандаринов. Академическое сообщество в Германии, 1890 –

1933. М., 2008. С. 627.

В 1937 г., помимо «Курса русской истории» В.О. Ключевского, были переизданы

работы и других «буржуазных» историков, в частности «Очерки по истории

смуты в Московском государстве XVI – XVII вв.» С.Ф. Платонова.

Историк и время. 20 – 50-е годы XX века. А.М. Панкратова. М., 2000. С. 224.

Историографический анализ данной ситуации см.: Очерки истории отечественной

исторической науки XX века: Монография / Под ред. В.П. Корзун. Омск, 2005,

С. 509 – 510; Корзун В.П., Колеватов Д.М. Социальный заказ и трансформация

образа исторической науки в первое послевоенное десятилетие («На классиков,

ровняйсь!») // Мир историка: Историографический сборник. Вып. 2. Омск, 2006.

С. 203.

Воспоминания С.К. Богоявленского о В.О. Ключевском // АЕ за 1980 г. М., 1981.

С. 308 – 314. См. также: Мохначева М.П. Источники по истории становления и

развития историографии в МГИАИ – ИАИ РГГУ. Статья первая // Вестник РГГУ.

Историография, источниковедение и методы исторического исследования. 2009.

№ 4. С. 27 – 28.

Гришина Н. В. «Школа В. О. Ключевского»

ственный резонанс еще на этапе подготовки

. В статье, правда,

опубликованной в периферийном издании и не оставшейся без

критики, А.И. Яковлев назвал произведения В.О. Ключевского

«классической школой творческой и пытливой научной мысли».

При этом автор мемориальной статьи особо обратил внимание на

то, что «его поколение (поколение В.О. Ключевского – Н.Г.) всег-

да высоко держало скрижали свободного научного исследования

и ни перед кем не склоняло знамени независимой мысли»

. В.О.

Ключевский предстает у А.И. Яковлева в качестве «главы всей

современной русской историографии»; к его непосредственным

ученикам Алексей Иванович причисляет и себя

Одновременно раздавались критические замечания о В.О.

Ключевском и его школе, набирала обороты риторика борьбы «с

буржуазными взглядами старых историков», к коим относился и

В.О. Ключевский. На одном из заседаний Ученого совета Инсти-

тута истории АН СССР в 1948 г. С.В. Бахрушин, сам учившийся у

Василия Осиповича, констатировал, что его сочинения «благодаря

блеску изложения продолжают иметь известное хождение среди

молодежи»

. Вместе с тем С.В. Бахрушин, во многом вынужденно

присоединяясь к критическим голосам, озвучил идею, что задача

исследователей состоит в демонстрации несовершенства концепции

В.О. Ключевского, особенно в области методологии, где мировоз-

зрение историка «противоречит научным установкам марксизма»

Несмотря на двойственное отношение к В.О. Ключевскому,

общая ситуация, сложившаяся в середине 1930-х – конце 1940-х

гг., казалось бы, способствовала созданию обобщающего труда

о В.О. Ключевском и его школе. Его ученики, фактически начи-

ная с момента смерти историка, ожидали увидеть такую работу.

Известно, что еще в 1922 г. М.М. Богословский консультировал

М.В. Нечкину по поводу перспектив разработки темы о В.О. Клю-

чевском

. Позднее о значимости такого труда высказывались С.В.

Бахрушин, С.К. Богоявленский, А.Н. Троицкий. Первые подступы

См.: Отзыв А. Храбровицкого (литературного издателя газеты «Сталинское

знамя», г. Пенза) о брошюре А.И. Яковлева // АРАН. Ф. 665. Оп. 1. Д. 551. Л.

1 – 3.

Яковлев А.И. В.О. Ключевский. С. 127.

Там же. С. 93, 124.

Стенограмма заседания Ученого совета Института истории АН СССР от 15

октября 1948 г. // АРАН. Ф. 1577. Оп. 2. Д. 192. Л. 9.

Там же. Л. 4, 9.

Богословский М.М. Историография, мемуаристика, эпистолярия. С. 142.