Гришина Н.В. Школа В.О. Ключевского в исторической науке и российской культуре

Подождите немного. Документ загружается.

ГЛАВА I Конструирование образа «школы Ключевского»

работ, частично опровергающих его исторические построения,

сохранить свое общественное влияние

. Г.П. Федотов и Л.П. Кар-

савин сходятся во мнении, что «политическим и радикальным

выражением той тенденции интеллигентской мысли, которая в

границах научного историзма удовлетворялась школой Ключев-

ского», был марксизм. Поэтому закономерно, что в недрах школы

появились такие историки/социологи, как Н.А. Рожков и М.Н. По-

кровский

Важно отметить, что публицисты и историки – эмигранты сфор-

мировали новый дискурс «школы Ключевского». Г.П. Федотов и

Л.П. Карсавин подходили к оценке наследия В.О. Ключевского

с критических позиций, при этом они признавали общекультур-

ное значение ее лидера

. По их мнению, В.О. Ключевский в своих

научно-педагогических трудах создал собственный образ России,

воспринятый многими слоями общества. Г.П. Федотов констати-

ровал, что «схема Ключевского царствует почти неограниченно.

Это <…> единственная Русская история, на которой воспитаны

два поколения русских людей… Для всех нас Россия в ее истории

дана такой, какой она привиделась Ключевскому»

В целом, эмигрантская критика «школы Ключевского» зароди-

лась на фоне тех социально-политических трансформаций, кото-

рые переживала Россия в 1920-е гг., и основывалась на понимании

всеобъемлющего влияния В.О. Ключевского, которое во многом

эти трансформации и подготовило. Фактически причисляя его к

«научному авангарду», изменившему интеллектуальное и куль-

турное пространство эпохи конца XIX – начала XX вв., критики

ставят вопрос об ответственности историка перед обществом за

культурные результаты своей деятельности. Известная демокра-

Карсавин Л.П. Без догмата // Л.П. Карсавин. Сочинения. М., 1993. С. 453 – 454.

Федотов Г.П. Указ. соч. С. 346; Карсавин Л.П. Указ. соч. С. 449.

Один из первых опытов анализа критического подхода историков-эмигрантов

к «школе Ключевского» см: Алеврас Н.Н., Гришина Н.В. «Историческая правда»

и «домыслы историка»: Ключевский и его школа в окуляре критики историков-

эмигрантов 1920-30-х гг. / Век памяти, память века: опыт обращения с прошлым в ХХ

столетии. Сб. статей. Челябинск, 2004. Вариант статьи на немецком языке см: Alevras

N.N., Grišina N.V. Die “historische Wahrheit” und die “Mutmas-sungen des Historikers”:

Ključevskij und seine Schule kritisch beaeugt von emigrierten russischen Historikern

in den Zwanzieger und Dreissiger Jahren des 20. Jahrhunderts // Das Jahrhundert des

Gedaechtnisses. Erinnern und Vergessen in der russischen und sowjetischen Geschichte im

20. Jahrhundert, Olearius Press, 2010. S. 39 – 56.

Федотов Г.П. Указ. соч. С. 329.

Гришина Н. В. «Школа В. О. Ключевского»

тичность взглядов историка, отсутствие пиетета в оценивании де-

ятельности «сильных мира сего» способствовали демократизации

русского общества в целом, что многими критиками оценивалось

отрицательно. «Обидно и стыдно сказать, но – лицо крупнейше-

го русского историка искажается ехидною улыбочкою поповича-

нигилиста», – заключает Л.П. Карсавин

. Внимание В.О. Ключев-

ского к социально-экономической проблематике в ущерб пробле-

мам государственно-национальной истории, дополнял Г.П. Федо-

тов, проявлялось в распаде «общерусского сознания» или в утрате

национального осознания миссии русского народа в мировой

истории. Результатом такой демократизации стала презентация

обществу искаженного образа России, приведшая к падению па-

триотических идеалов, результатом чего стали революция и куль-

турное разложение. Впрочем, сама школа вскоре стала жертвой

этих изменений, «доживая» свой век «изуродованной и стиснутой

в колодки» под давлением марксистской науки

. Постепенно эми-

грантская критика «школы Ключевского» потеряла свою остроту.

Сохранилась лишь идея восприятия В.О. Ключевского не только

как главы научной школы, но и как «национального историка»,

«воспитателя русского общества»

В 1970-80-е гг. в историко-научном сообществе началось из-

менение представлений о «школе Ключевского». Вопрос «Была

ли школа Ключевского?» стал постепенно заменяться формули-

ровкой «Какой была школа Ключевского?». Этот процесс обу-

словлен усилением науковедческого интереса к различным фор-

мам организации науки, в том числе и научным школам. В 1977

г. был издан сборник статей «Школы в науке»

, продемонстриро-

вавший множественность трактовок понятия «научная школа».

Особенностью сборника стало внимание его авторов к школам

в естественных науках, а также обращение к идеям зарубежных

исследователей. Авторы сборника сосредоточились на выяснении

внутреннего содержания и функций научных школ. По мнению

М.Г. Ярошевского, научная школа призвана выполнять «двойную

Карсавин Л.П. Указ. соч. С. 455.

Федотов Г.П. Указ. соч. С. 347.

См., например: Вернадский Г.В. Русская историография. М., 1998. С. 244, 259

– 277; Byrnes R.F. V.O. Kliuchevskii, historian of Russia. Indiana University Press,

1995. Особенно главы “Teacher of Nation” и “Kliuchevskii as a Nation-Builder”. P.

213 – 243.

Школы в науке. Сб. ст. М., 1977.

ГЛАВА I Конструирование образа «школы Ключевского»

функцию – образовательную (обучение творчеству) и собственно

исследовательскую»

. Опираясь на это положение и следуя иде-

ям немецкого науковеда Г. Лайтко, можно внести уточняющую

формулировку: научная школа является как феноменом процесса

исследования, так и феноменом социальной группы

. В целом, со-

средоточившись на изучении научных школ в естественных нау-

ках, авторы сборника представляли школу по типу научной лабо-

ратории, в основе успешной работы которой лежало коллективное

творчество ученых, регулируемое руководителем.

В сборнике был поставлен вопрос о роли научного лидера/ру-

ководителя школы. Успешность лидерской позиции зависела от

обладания рядом обязательных для главы школы качеств, среди

которых выделялись научная интуиция, поощрение самостоя-

тельности учеников, предложение им для исследования трудных,

но вполне выполнимых научных задач

. В статье Б.А. Фролова

были рассмотрены два типа ученых-руководителей. К первым

чаще всего принадлежали молодые преподаватели, более вос-

приимчивые к инновационным процессам, они становились но-

сителями передовых идей, новых теорий и форм преподавания.

Их заинтересованность в работе с молодежью создавала благо-

приятную атмосферу для взаимной мотивации и стимулировала

занятия наукой, способствуя приобщению учеников к научным

коммуникациям. В других преподавателях ценилась, в первую

очередь, их «научность», профессиональная зрелость, выражен-

ная в разработке собственной исследовательской программы и

научной концепции. Такие преподаватели выдвигались «на пер-

вый план самой логикой развития науки»

. При этом их личные

качества, часто не внушавшие особой симпатии, не препятствова-

ли консолидации вокруг них многочисленных учеников. Ученики

получали пищу для ума не в результате совместного погружения

в научное творчество, а через приобщение к выводам «высокой

науки», скрытая сторона которых оставалась недоступной и пото-

му притягательной. Разными путями и те, и другие преподавате-

ли способствовали формированию у студентов научных идеалов,

Ярошевский М.Г. Логика развития науки и научная школа // Школы в науке. С. 7.

Лайтко Г. Научная школа – теоретические и практические аспекты // Там же. С.

227 – 229.

Кедров Б.М. Научная школа и ее руководитель // Там же. С. 300 – 310.

Фролов Б.А. Мотивация и преемственность в научной школе // Там же. С. 293

– 294.

Гришина Н. В. «Школа В. О. Ключевского»

вкуса к научно-исследовательской работе, пониманию ценности

и уникальности труда ученого, мотивировали их к тому, чтобы

сделать науку делом всей жизни

С конца 1970-х гг. научные школы как исследовательская про-

блема привлекают все более пристальное внимание ученых

. И.Л.

Беленький, разделяя идею о вариативности понятия «научная

школа», подчеркнул различные основания выявления школ в нау-

ке: от политических, социальных и мировоззренческих платформ,

объединяющих группы историков, до их философских и историо-

софских взглядов, методов исследования, связей с университе-

тами и т.п.

. Е.В. Гутнова предложила разграничивать понятия

«течение» (аморфные группы историков, объединенные самыми

об-щими методологическими принципами), «направление» (ком-

пактные группы ученых, связанных методологическими принци-

пами, тематикой и проблематикой работ), «школа» (узкая группа

историков, тяготеющих к методическим приемам научного лиде-

ра или университету/институту)

Со временем сформировался «иерархический» подход к изу-

чению научных школ. Проблема соотношения понятий школа-

направление-течение была поставлена Г.П. Мягковым, который

сделал вывод, что «предлагаемые (Е.В. Гутновой – Г.М.) кри-

терии выделения «течений»…, «направлений»… и «школ», как

представляется, подчеркивают соотношение описываемых явле-

ний на основе иерархической (Курсив мой. – Н.Г.) подчиненно-

сти

. Одновременно пришло осозна-ние, что изучение научных

Дополнительный импульс размышлениям о роли научного руководителя и

типологии лидерства дает статья Н.Н. Алеврас, демонстрирующая продолжение

полемики вокруг проблемы руководства научной школой. См.: Алеврас Н.Н.

Проблема лидерства в научном сообществе историков XIX – начала XX века //

Историк в меняющемся пространстве российской культуры. Сб. ст. Челябинск,

2006. С. 117 – 126.

Выражаю благодарность профессору Г.П. Мягкову, обратившему внимание

автора на некоторые нюансы развития историографической ситуации конца

1970-х – 1990-х гг.

Беленький И.Л. К проблеме наименований школ, направлений, течений в

отечественной исторической науке XIX – XX вв. // XXV съезд КПСС и задачи

изучения истории исторической науки. Калинин, 1978. Ч. II. С. 64–65.

Гутнова Е.В. Историография истории средних веков. М., 1985. С. 10.

Мягков Г.П. Научная школа в исторической науке как проблема

историографического исследования // Изучение и преподавание историографии

в высшей школе. Калининград, 1991. С. 10.

ГЛАВА I Конструирование образа «школы Ключевского»

школ, направлений и течений невозможно без учета достижений

науковедения

Науковедческие споры, направленные на выявление критериев

и изучение иерархии научных школ, изменили дискурс «школы

Ключевского»

. Историографы попытались определить тип на-

учного сообщества, сформировавшегося вокруг историка. Д.А.

Гутнов утверждал, что историческая школа Московского уни-

верситета делилась на два направления – «школу Ключевского»

и «школу Виноградова»

. Представляет интерес трансформация

взглядов А.Л. Шапиро на сообщество историков, сформированное

вокруг В.О. Ключевского. В 1960-е гг. он относил это сообщество

к особому «направлению», находившемуся в тесной взаимосвязи

с «соловьевско-чичеринским», а в заключительном варианте лек-

ций, изданных в 1993 г., лишь вскользь упоминает «школу Клю-

чевского», представители которой сосредоточили свой исследо-

вательский интерес на социально-экономической проблематике.

При этом окружение В.О. Ключевского в обновленном курсе лек-

ций не получило специального освещения

Помимо определения типа «школы Ключевского», историогра-

фы пытались решить проблему ее персонального состава. Т. Эм-

монс предложил четкие критерии для определения круга учени-

ков В.О. Ключевского, ограничив его историками, оставленными

при кафедре «для написания диссертации и подготовки к препода-

вательской деятельности в университете» и защитившими маги-

стерские диссертации под его руководством. Этот формальный и

во многом «субъективный» критерий позволил Т. Эммонсу пред-

ставить самый узкий и компактный в персональном отношении

вариант «школы Ключевского», ограниченный шестью истори-

ками, среди которых П.Н. Милюков, М.К. Любавский, Н.А. Рож-

ков, М.М. Богословский, А.А. Кизеветтер и Ю.В. Готье. В тоже

время Т. Эммонс считал возможным вообще избегать термина

«школа Ключевского» или «Московская школа», восприняв эми-

Мягков Г.П. «Русская историческая школа». Методологические и идейно-

политические позиции. Казань, 1988. С. 11.

Цамутали А.Н. Борьба направлений в русской историографии в период

империализма. Л., 1986; Шапиро А.Л. Историография с древнейших времен

до 1917 года. М., 1993; Гутнов Д.А. Об исторической школе Московского

университета // Вестник Московского университета. История. 1993. № 3; и др.

Гутнов Д.А. Об исторической школе Московского университета. С. 41.

Шапиро А.Л. Русская историография в период империализма. С. 13; Он же.

Историография с древнейших времен до 1917 года. С. 529 – 563; 598.

Гришина Н. В. «Школа В. О. Ключевского»

грантские оценки всеобъемлющего влияния ученого на русскую

историографию

. Модель школы, представленная американским

исследователем, выглядит несколько искусственной. Соглашусь с

ее критиками, считающими неправомерным выводить из школы

тех учеников, которые идентифицировали себя с ней. «Сам факт та-

кой самоидентификации – важная коммуникативная характеристи-

ка научной школы. Принадлежность к школе воспринимается как

определенная корпоративная ценность. Она же требует от ученого

соответствия этосу того или иного научного сообщества»

. Вместе

с тем обращает на себя внимание попытка Т. Эммонса проанализи-

ровать представителей «школы Ключевского» по их происхожде-

нию и общественно-политической принадлежности, тем самым

исследователь помещает данное научное сообщество в культурный

контекст эпохи, прослеживает его конфигурацию с точки зрения

приобретения влияния среди либерально настроенной части обще-

ства. В этом также видится продолжение эмигрантской традиции

оценивания «школы Ключевского» как явления культуры.

Рубеж 1980 – 1990-х гг. стал началом очередного этапа в изуче-

нии наследия В.О. Ключевского

. В этот период идея общенаучно-

го и общекультурного лидерства В.О. Ключевского начала завое-

вывать все большее число сторонников уже в отечественной исто-

риографии. В середине 1990-х гг. было высказано мнение, что В.О.

Ключевский на своих плечах вырастил «новую волну» историков.

Отношение ученых «новой волны» к деятельности В.О. Ключев-

ского «дифференцировалось на два основных типа» – творчество

в русле его исторических построений и/или критицизм. Первый

тип отношений характерен для «историков старшей генерации

“новой волны”, младших современников Ключевского», а также

некоторых молодых историков и специалистов смежных с исто-

рией дисциплин Московского и провинциальных университетов,

«сохранявших верность классическому позитивизму». Среди них

Эммонс Т. Ключевский и его ученики // ВИ. 1990. № 10. С. 56.

Бычков С.П., Корзун В.П. Введение в историографию отечественной истории

XX века. Учебное пособие. Омск, 2001. С. 82; Очерки истории отечественной

исторической науки XX века. С. 41.

Данный период ознаменовался очередным переизданием работ В.О.

Ключевского. См.: Ключевский В.О. Сочинения в 9 томах. М., 1987–1990;

Ключевский В.О. Исторические портреты. М., 1990; Ключевский В.О. Сказания

иностранцев о Московском государстве. М., 1991; Ключевский В.О. Афоризмы.

Исторические портреты и этюды. Дневники. М., 1993; Ключевский В.О. О

русской истории. М., 1993.

ГЛАВА I Конструирование образа «школы Ключевского»

упоминаются С.Ф. Платонов, М.А. Дьяконов, Ю.В. Готье, Б.И.

Сыромятников. Второй тип отношений присущ тем, кто пытался

преодолеть и перерасти «старый» позитивизм В.О. Ключевского

(П.Н. Милюков, Н.П. Павлов-Сильванский) или противопоставить

«иной подход к сущности и содержанию российской истории»

(Н.А. Рожков, М.Н. Покровский)

. Исследователями был сделан

вывод, что В.О. Ключевский уже в конце XIX в. приобретает зна-XIX в. приобретает зна- в. приобретает зна-

чение символа, становится феноменом русской культуры

Современная историография признает вариативность поня-

тия «научная школа», что обусловило появление разных оценок

«школы Ключевского» в зависимости от выбора исследователями

основополагающей, на их взгляд, «схоларной» черты.

В несколько измененном виде «иерархический» подход отраз-

ился в идеях С.И. Михальченко, который предложил выделять

несколько типов научных школ и вновь поднял проблему ранжи-

рования критериев, характерных для них. Сосредоточившись на

анализе «киевской школы» в русской историографии, С.И. Ми-

хальченко обращает внимание и на другие сообщества схожего

типа. По его мнению, для «школы Ключевского» было характерно

ярко выраженное лидерское начало, что позволяет относить ее

к «персонифицированному» типу научных школ. В то же время

«школа» испытала на себе влияние научной традиции Московско-

го университета, т.е. «топонимизированной» «московской шко-

лы». При этом он отмечает, что одни школы могут быть частью

других: «школа Ключевского» является частью «московской шко-

лы». К критериям ее идентификации на фоне научной традиции

Московского университета С.И. Михальченко относит наличие

Муравьев В.А. В.О. Ключевский и «новая волна» историков начала ХХ века //

Ключевский. Сб. материалов. Вып. 1. Пенза, 1995. С. 222 – 223.

См., например: Беленький И.Л. Из заметок к теме «Образ В.О. Ключевского в

русской художественной литературе конца XIX – первых десятилетий XX в.» //

Там же; Мезин С.А. В.О. Ключевский как историк русской культуры X – XVII

веков // Там же; Шмидт С.О. Ключевский и культура России // Шмидт С.О. Путь

историка. Избранные труды по источниковедению и историографии. М., 1997;

Гришина Н.В. Диалог В.О. Ключевского с русским обществом: В.О. Ключевский

в культурном пространстве России // Вестник ЧелГУ. История. 2003. № 2; Она же.

Культура России в творчестве В.О. Ключевского и его учеников // Русский вопрос:

история и современность: Материалы VI Международной научно-практической

конференции (Омск, 1 – 2 ноября 2007 г.). Омск, 2007; Она же. Школа В.О.

Ключевского в пространстве русских литературно-художественных традиций

// Вестник ЧелГУ. История. 2007. № 21; Она же. Школа Ключевского как явление

российской культуры // УИВ. 2008. № 1.

Гришина Н. В. «Школа В. О. Ключевского»

педагогического общения учителя и учеников, общие методы

и принципы работы с источниками, методологическую и теоре-

тическую общность взглядов представителей школы и, наконец,

близость тематики исследований

Особое внимание феномену общения в научном сообществе уде-

ляют Г.П. Мягков и В.П. Корзун. Первый из двух названных авторов

дробит данную проблематику на несколько составляющих: 1) роль

лидера школы; 2) возможность существования школ без лидера; 3)

коммуникативные отношения внутри школы и ее внутренняя струк-

тура; 4) отношения школы с «внешней средой»

. Вместе с тем Г.П.

Мягков считает, что коммуникативными практиками не исчерпыва-

ется сущность научной школы. Она также аккумулирует в себе на-

учную идеологию и программу, определяющие подход «ученого к

выбору проблемы исследования», а также ориентирующие его «на

те или иные способы постановки задач и их решения»

. Таким об-

разом, научная школа представляется также моделью процесса ис-

следования, для которой характерна определенная преемственность

взглядов и идейная последовательность представителей школы.

В.П. Корзун считает, что «“школьный” пласт исследований», в

первую очередь, предполагает помещение исторической школы в

интерьер «историографического быта» и реконструкцию внутри-

научных коммуникаций, что является продуктивным для анализа

«скрытых процессов внутренней социализации науки»

. Кроме

того, при изучении «схоларных» процессов, по мнению исследо-

вательницы, необходимо учитывать общенаучный контекст и осо-

бенности внутреннего мира ученых. На становление и развитие

сообщества ученых оказывал влияние методологический кризис,

переживаемый наукой рубежа XIX – XX вв., а также внутренние

привычки (habitus), которые «встраиваются в человека в процессе

социализации» или «выбираются конкретным человеком»

Михальченко С.И. Киевская школа в российской историографии (Школа западно-

русского права). М.; Брянск, 1996. С. 12 – 13.

Мягков Г.П. Научное сообщество в исторической науке: опыт «русской

исторической школы». Казань, 2000. С. 116.

Мягков Г.П. Историк в «своей» научной школе: проблема «внутришкольной»

коммуникации // Историк на пути к открытому обществу. Материалы

Всероссийской научной конференции. Омск, 2002. С. 117.

Корзун В.П. Образы исторической науки на рубеже XIX – XX вв. (Анализ

отечественных историографических концепций). Екатеринбург – Омск, 2000.

С. 60 – 61.

Там же. С. 61.

ГЛАВА I Конструирование образа «школы Ключевского»

В отношении «школы Ключевского» данная проблематика раз-

вернулась в плоскость ее взаимоотношений с другими научными

сообществами, в частности с «Петербургской школой». Мнения ис-

следователей на этот счет в основном разделились на два направле-

ния. Так, в Московской (школа В.О. Ключевского) и Петербургской

(школа С.Ф. Платонова, в некоторых случаях выделяются школы

К.Н. Бестужева-Рюмина, А.С. Лаппо-Данилевского) «схоларных»

традициях вычленяются черты, отделяющие эти школы друг от

друга

. В основе подобного видения лежат взгляды П.Н. Милюкова

и А.Е. Преснякова – тех представителей школ, которые отчетли-

во противопоставляли их друг другу. Однако в последнее время в

историографии усилилась тенденция, нацеленная на сближение на-

учных кругов Москвы и Петербурга. А.Н. Цамутали делает вывод

о значимости усилий С.Ф. Платонова «в сближении петербургской

школы и московской школы Ключевского»

. В.П. Корзун, преодо-

левая упрощенное противопоставление школ друг другу, замечает,

что «почти ровесники П.Н. Милюков и С.Ф. Платонов не только

самоидентифицируют себя с определенными научными школами

(московской и петербургской), но и знаменуют движение этих школ

навстречу друг другу», стремясь тем самым «к преодолению задан-

ной традицией демаркационной линии между школами»

По мнению историографов, в первую очередь С.Н. Валка – ав-

тора блестящего очерка о развитии Петербургской исторической

школы – и Е.А. Ростовцева, исследующего жизненный путь и про-

фессиональное становление отдельных ее представителей, в част-

ности А.С. Лаппо-Данилевского, зарождение и развитие истори-

ческих школ Московского и Петербургского университетов проис-

ходило практически параллельно. Если основателями Петербург-

ской «схоларной» традиции можно считать М.С. Куторгу и Н.Г.

Устрялова, то в Москве лидерские полномочия оказались возло-

жены на Т.Н. Грановского. При этом решение узконаучных задач,

изучение исторических фактов на основе научно-критической об-

работки источникового материала, свойственные петербургской

традиции, противопоставлялись московскому «нравственному

Чирков С.В. Археография и школы в русской исторической науке конца XIX –

начала ХХ вв. // АЕ за 1989 г. М., 1990. С. 27.

Цамутали А.Н. Глава петербургской исторической школы: Сергей Федорович

Платонов // Историки России XVIII – начала XX века. М., 1996. С. 547.

Корзун В.П. Московская и петербургская школа русских историков в письмах

П.Н. Милюкова С.Ф. Платонову // ОИ. 1999. № 2. С. 171; Она же. Образы

исторической науки на рубеже XIX – XX вв. С. 61 – 62.

Гришина Н. В. «Школа В. О. Ключевского»

подходу» к истории и концептуальному осмыслению всей рос-

сийской и мировой истории

. Зародившись в 1840-е гг., обе «схо-

ларные» традиции в персональном ключе оказались представлен-

ными несколькими поколениями ученых. При этом если анализ

генераций Петербургской исторической школы имеет достаточно

длительную исследовательскую традицию

, то в отношении исто-

риков Московского университета принято выделять отдельные

школы лидерского типа. Одним из немногих исключений в этой

связи являются исследования Е.А. Ростовцева. Историк в Мо-

сковской исторической школе выделил три поколения ученых. К

первому и второму поколениям он относит Т.Н. Грановского, С.М.

Соловьева, К.Д. Кавелина, Б.Н. Чичерина, В.И. Сергеевича и В.О.

Ключевского. Третье поколение школы представлено, по его мне-

нию, учениками В.О. Ключевского – П.Н. Милюковым, А.А. Ки-

зеветтером, М.Н. Покровским, М.М. Богословским, Ю.В. Готье,

С.В. Бахрушиным. Вместе с тем автор считает, что в рамках Мо-

сковской «схоларной» традиции была выделена «школа Ключев-

ского», преодолевшая «ограниченность историко-юридического

подхода к рассмотрению национальной истории» и придавшая

«новое звучание государственной теории» за счет дополнения по-

литической истории социально-экономической проблематикой

При этом место В.О. Ключевского в Московской исторической

школе со временем меняется. Принадлежа ко второму поколению

ее представителей, В.О. Ключевский формирует новую генерацию

Валк С.Н. Историческая наука в Ленинградском университете за 125 лет // Валк

С.Н. Избранные труды по историографии и источниковедению. СПб., 2000. С.

10 – 20; Ростовцев Е.А. А.С. Лаппо-Данилевский и петербургская историческая

школа. Рязань, 2004. С. 57 – 59.

Среди последних работ о поколениях Петербургской исторической школы см.:

Каганович Б.С. Евгений Викторович Тарле и петербургская школа историков.

СПб., 1995; Ананьич Б.В., Панеях В.М. О петербургской исторической школе и

ее судьбе // ОИ. 2000. № 5; Брачев В.С. «Наша университетская школа русских

историков» и ее судьба. СПб., 2001; Ростовцев Е.А. А.С. Лаппо-Данилевский и

петербургская историческая школа; Он же. Дискурс «петербургской исторической

школы» в научной литературе // Фигуры истории, или «Общие места»

историографии. Вторые Санкт-петербургские чтения по теории, методологии и

философии истории. СПб., 2005; Алеврас Н.Н. Петербургская школа историков.

К.Н. Бестужев-Рюмин (из лекционного опыта) // Проблемы отечественной

истории. Источники, историография, исследования. Сб. научных ст. СПб – Киев

– Минск, 2008; и др.

Ростовцев Е.А. А.С. Лаппо-Данилевский и петербургская историческая школа.

С. 57.