Гришина Н.В. Школа В.О. Ключевского в исторической науке и российской культуре

Подождите немного. Документ загружается.

211

ГЛАВА III В.О. Ключевский и его ученики

3.3. «Школа Ключевского» в пространстве русских

литературно-художественных традиций

В деятельности представителей «школы Ключевского» про-

сматривается тесное и разнообразное взаимодействие профессио-

нальной истории и литературно-художественных традиций. Тому

видится несколько причин. С одной стороны, интерес к культу-

ре вырабатывался «не формально и концептуально», а усваивал-

ся «органически как образованность и культурная традиция»

. С

другой, во все переходные эпохи, которыми был богат XIX век,

фиксируется повышенное внимание со стороны общества к исто-

рическому прошлому, в котором виделся ключ к пониманию на-

стоящего. Во второй половине XIX века зафиксировано два пе-XIX века зафиксировано два пе- века зафиксировано два пе-

риода усиления общественного интереса к историческим сюже-

там: 1) 1860 – 1870-е гг. – эпоха социальных перемен, вызванная

реформами Александра II; 2) 1890-е гг. – начало ХХ века – подъем

настроений общества, живущего в ожидании продолжения пре-

образований. Первый период приходится на этап становления

творчества самого В.О. Ключевского и детские годы старшего

поколения его учеников. Второй – время расцвета таланта В.О.

Ключевского и начало профессиональной активности его учени-

ков. На этих этапах общественное внимание к продукции профес-

сиональной исторической науки, как носительнице «истинного»

знания о прошлом, совпало с расцветом литературы и искусства,

произведения которых также воспитывали общество. Воспита-

тельный процесс проводился разными методами: наука воздей-

ствовала на разум, искусство – на душу слушателя или зрителя.

Воспроизведенные деятелями искусства исторические образы

воспринимались обществом такими, какими их представляли соз-

датели – поэты, актеры, художники. Эту особенность осознавали

деятели исторической науки и брали на себя функцию воспитания

служителей искусства

. Причем искусство зачатую воспринима-

Березовая Л.Г. Пушкиниана профессора Милюкова // П.Н. Милюков: историк,

политик, дипломат. Материалы международной науч. конф. Москва, 26 – 27 мая

1999 г. М., 2000. С. 207.

См.: Бестужев-Рюмин К.Н. Несколько слов по поводу поэтических

воспроизведений характера Иоанна Грозного // Заря. Т. 3. (1871). № 3. С. 83;

Ключевский В.О. Афоризмы. Исторические портреты и этюды. Дневники. М.,

1993. С. 91, 412 – 415; Кизеветтер А.А. Театр. Очерки, размышления, заметки.

М., 1922. С. 55.

212

Гришина Н. В. «Школа В. О. Ключевского»

лось «слугой… науки»

. Словом, историки-профессионалы нес-

ли ответственность не только за содержание профессионального

исторического знания, но и за исторические представления куль-

турной, «читающей публики»

Для «школы Ключевского» «социокультурные функции исто-

рической науки растворялись в безграничном поле культуры», что

подтверждает вся творческая деятельность главы школы, «легко

преодолевавшего барьеры истории и литературы, истории и сфер

искусств»

, и когорты его учеников. Как ученые-профессионалы

они воспринимали науку частью культуры. Как преподаватели бра-

ли на вооружение достижения культуры для решения своих вос-

питательных задач. Находилось в их творчестве место и непосред-

ственному взаимодействию с искусством и литературными тради-

циями России, а также со средой современной им художественной

интеллигенции. Будучи ценителями и почитателями современного

искусства, они вставали на путь литературной критики. Активно

своими консультациями и советами помогали художникам, акте-

рам, писателям в создании реалистичных образов какой-либо исто-

рической эпохи или исторического персонажа, непосредственно

включаясь в процесс создания культурных ценностей.

В.О. Ключевский видел свое научное и преподавательское

предназначение в том, чтобы русская культурная жизнь заняла

достойное место в «общем русле культуры общечеловеческой»

Усматривая в российской истории «осуществление начал общече-

ловеческой цивилизации и культуры», В.О. Ключевский воспри-

нимал Россию постоянной «участницей общеевропейской куль-

турной работы»

. Именно развитие культуры, «расцвет русской

литературы и русского искусства, русского творческого гения», в

том числе и научного, наряду с «внешним размахом государствен-

ной силы» и «подъемом законодательства» являлись, по мнению

Ключевский В.О. Указ. соч. С. 91.

См.: Леонтьева О.Б. Роль исторического знания и художественного образа в

формировании исторической памяти: на примере российской культуры 1860 –

1880-х гг. // Историческое знание: Теоретические основания и коммуникативные

практики. Материалы науч. конф. 5 – 7 октября 2006 г. М., 2006. С. 112 – 115.

Алеврас Н.Н. Очертания культурного пространства русской историографии XIX

в. // Исторический ежегодник, 2002 – 2003 / Под ред. В.П. Корзун и А.В. Якуба.

Омск, 2003. С. 50.

Ключевский В.О. Афоризмы. Исторические портреты и этюды. Дневники. С. 55.

Кизеветтер А.А. «Ключевский как историк русской культуры» – статья. 1911 г. //

НИОР РГБ. Ф. 566. К.4. Ед. хр. 11. Л. 4, 8.

213

ГЛАВА III В.О. Ключевский и его ученики

историка, «светлыми сторонами жизни»

современного ему XIX

века.

Постоянное обращение к культуре России привело к тому, что

В.О. Ключевский исследователями оценивался и оценивается

сквозь призму культуры, как историк культуры. Талант истори-

ка, литературный дар и просветительская тенденция творчества

поставили его «вровень с классиками русской художественной

литературы»

. Ранее среди историков такое же место занимал

только Н.М. Карамзин. Вопросы о воздействии Н.М. Карамзина

и В.О. Ключевского на русскую культуру, об их месте в ней на на-

учную основу были поставлены в начале ХХ века. Интересно, что

исследователи чаще обращались к фигуре второго ученого. А.А.

Кизеветтер в 1911 году написал статью о В.О. Ключевском как

об историке русской культуры. Позднее в эмиграции на заседа-

нии Русского исторического общества в Праге 7 июня 1927 года

им была прочитана речь под названием «Карамзин как двигатель

русской культуры». Среди современных исследователей на эту же

тематику отозвался С.О. Шмидт своими статьями о В.О. Ключев-

ском и культуре России и рядом статей о Н.М. Карамзине

Если Н.М. Карамзин стал новатором в науке и литературе пер-

вой четверти XIX века, явился «зачинателем нового направления

литературы и со стороны формы и со стороны содержания»

, то

в творчестве В.О. Ключевского отразился дальнейший «путь раз-

вития русской классической литературы – ее тематики, образ-

ности, стилистики языка»

. «Курс русской истории» – историко-

литературное произведение, в котором, как и ранее в «Истории»

Н.М. Карамзина, отразился дух времени, веяния и тенденции в

развитии литературы и искусства. «Если в “Истории” Карамзи-

на заметно, что он – современник… великого баснописца (а сле-

довательно, и моралиста) Крылова, то, обращаясь к сочинениям

Ключевского, чувствуешь, что автор и его читатели прошли путь

Ключевский В.О. Афоризмы. Исторические портреты и этюды. Дневники. С. 77.

Шмидт С.О. Ключевский и культура России. С. 312.

Шмидт С.О. «История государства Российского» в культуре дореволюционной

России // Карамзин Н.М. История государства Российского. Кн. IV. М., 1988;

Он же. «История государства Российского» Н.М. Карамзина в контексте

истории мировой культуры // Шмидт С.О. Путь историка. Избранные труды по

источниковедению и историографии. М., 1997.

Кизеветтер А.А. Карамзин // Кизеветтер А.А. Исторические силуэты. Люди и

события. Берлин, 1931. С. 174.

Шмидт С.О. Ключевский и культура России. С. 312.

214

Гришина Н. В. «Школа В. О. Ключевского»

знакомства и с реалистической литературой социально-бытовой

тематики, и с терминологией и эзоповым языком публицистики

середины XIX в. и сатиры Салтыкова-Щедрина»

Считая науку неотъемлемой частью культурного процесса,

В.О. Ключевский своим курсом лекций решал задачу «развития

научной культуры России и расширения массовых представлений

о роли университетской профессуры вообще в развитии культуры

России». Этим же просветительским задачам служило постоянное

обращение историка к творениям художественной литературы,

которые становились для него источником «исторического позна-

ния». Особое звучание в рамках этой просветительной тенденции

приобретали его знаменитые публичные речи о русских писате-

лях и их произведениях.

Пушкинский «Евгений Онегин», недаром названный «энци-

клопедией русской жизни», стал для В.О. Ключевского неисчер-

паемым источником, в котором глазами поэта показана жизнь

русского дворянства во всех ее проявлениях. Здесь и великосвет-

ские рауты, и столичные балы с неизменным смотром невест, и по

минутам расписанный, неторопливо текущий и полный удоволь-

ствий день столичного дворянина, и близкая к крестьянской среде

жизнь провинциальных помещиков.

«Евгений Онегин» побудил В.О. Ключевского-историка на-

писать статью «Предки Евгения Онегина», в которой автор, от-

толкнувшись от пушкинского взгляда на дворянскую среду, с по-

мощью исторических приемов выстроил перед читателями образ

целого дворянского сословия, вложив в него свое собственное

понимание предназначения этого слоя населения в жизни россий-

ского общества. В.О. Ключевский писал: «Он (Евгений Онегин)

принадлежал к сословию, которое держало в своих руках огром-

ное количество главных производительных сил страны… но свое

сельское хозяйство он отдавал в руки крепостного приказчика или

наемного управляющего немца, а о делах местного управления

не считал нужным и думать…»

Личные качества одного литера-

турного персонажа позволили В.О. Ключевскому создать образ

типичного русского дворянина с только ему присущими чертами:

«Здесь были и запас схваченных на лету идей с приправой мыс-

ли об их ненужности, и унаследованное от вольнодумных отцов

Там же.

Ключевский В.О. Евгений Онегин и его предки // Исторические портреты.

Деятели исторической мысли. М., 1991. С. 419.

215

ГЛАВА III В.О. Ключевский и его ученики

брюзжание с примесью скуки жизнью, преждевременно и бес-

толково отведанной, и презрение к большому свету с неумением

обойтись без него, и стыд безделья с непривычкой к труду и не-

достатком подготовки к делу, и скорбь о родине, и досада на себя,

и лень, и уныние – весь умственный и нравственный скарб, уна-

следованный от отцов и дедов…»

Успех речи, впервые прочитанной на заседании ОИДР 1 фев-

раля 1887 года, продемонстрировал научно-литературный талант

В.О. Ключевского, став поворотным пунктом в развитии его лек-

торской славы. Даже те, кто недолюбливал ученого, признавали

значение его речи для русской культуры. П.Н. Милюков, пережи-

вавший в то время начало охлаждения отношений с учителем, в

одном из писем С.Ф. Платонову на фоне убийственных обвине-

ний в адрес В.О. Ключевского все же признал речь об Онегине

«кульминационной точкой его популярности»

. За ней последова-

ли пронзительная статья о М.Ю. Лермонтове, во многом иронич-

ная зарисовка о «Недоросле» Д.И. Фонвизина. Однако подобные

опусы В.О. Ключевского были довольно редки и с нетерпением

ожидаемы публикой. Ему же, как истинному художнику, требова-

лось вдохновение, поэтому в ответ на навязчивые вопросы окру-

жающих о написании речи, которая повторила бы славу «Предков

Евгения Онегина», историк по большей части пытался отшутить-

ся. На вечере у Ю.В. Готье жена М.М. Богословского уговаривала

В.О. Ключевского не отказываться выступить на торжественном

заседании по случаю открытия памятника Н.В. Гоголю, на что

историк в грустно-ироничной форме ответил: «Эх, Елизавета Пе-

тровна, а вы найдете мне пару таких же синих глаз, ради которых

та речь была прочитана?.. Нет, нет того вдохновения, да и силы

уже не те»

Молодое поколение учеников В.О. Ключевского также автори-

тетно зарекомендовало себя на ниве развития русской культуры.

«Очерки по истории русской культуры» и «Живой Пушкин» П.Н.

Милюкова, многочисленные статьи и театральные этюды А.А.

Кизеветтера, серия работ М.М. Богословского, М.К. Любавского,

А.А. Кизеветтера о культурной функции Московского универси-

тета, о М. Ломоносове – первом «таланте-самородке», вышедшем

Там же. С. 425.

Письма русских историков. (С.Ф. Платонов, П.Н. Милюков) С. 64.

Богословский М.М. Ключевский – педагог // Богословский М.М. Историография,

мемуаристика, эпистолярия. С. 60.

216

Гришина Н. В. «Школа В. О. Ключевского»

из толщи народной массы, «крепкого телом и духом крестьянства

русского Севера»

, дают общую картину заинтересованности

представителей школы культурной тематикой. В основе обраще-

ния молодых ученых к достижениям русской культуры, помимо

извечной культурной составляющей сознания интеллигенции, ле-

жали общественно-просветительские цели, характерные для работ

В.О. Ключевского. Труды ученых «школы Ключевского» усилили

и углубили значение самого учителя для культуры России.

Этапным моментом в обращении к культуре России стал для

представителей «школы Ключевского» образ А.С. Пушкина, кото-

рый в той или иной мере отозвался в их творчестве.

А.С. Пушкин, будучи национальным поэтом и гордостью куль-

туры России, давно уже стал ее символом. Во все поворотные мо-

менты российской действительности вспоминалось и вспомина-

ется имя А.С. Пушкина, звучат его во многом пророческие стихи

и высказывания. Однако в эпохи «затишья» А.С. Пушкин оставал-

ся просто программным поэтом, чьи произведения должен знать

любой образованный человек. Например, П.Н. Милюков в своих

воспоминаниях фиксирует, что воспитывался он в типичной ат-

мосфере интеллигентской семьи, в которой А.С. Пушкин занимал

довольно скромное, но вместе с тем прочное место слегка обвет-

шавшего классика. В гимназии, где учился П.Н. Милюков, А.С.

Пушкина изучали не как представителя современной новейшей

литературы, а в рамках курса русской словесности, отделяя его

тем самым от современности

Первые «взрослые» встречи учеников В.О. Ключевского с

творчеством А.С. Пушкина носили опосредованный характер и

представляли собой знакомство с общественными оценками поэ-

та, обсуждаемыми в 1880 году, когда в честь него в Москве был от-

крыт памятник, а также в 1887 и 1899 годах во время Пушкинских

дней в столицах. Именно это время и было охарактеризовано А.А.

Кизеветтером как эпоха «затишья», а то скромное место, которое

занимают воспоминания об этих событиях, косвенно свидетель-

ствует о слабом общественном отклике на них. Историк смотрит

на празднования, посвященные поэту, сквозь призму политиче-

ской жизни России и фиксирует на них свое внимание с целью

более яркой иллюстрации общественного застоя, царившего в

1880-е годы. Лаконичность воспоминаний позволяет сделать вы-

Любавский М.К. XVIII век и Ломоносов. С. 4.

Милюков П.Н. Воспоминания. Т. 1. С. 77, 145.

217

ГЛАВА III В.О. Ключевский и его ученики

вод, что и для самого А.А. Кизеветтера Пушкинские дни не стали

культурным событием, «встряской от будничного прозябания».

Он пишет: «…Торжественные слова как-то не находили себе над-

лежащего резонанса, словно от русского общества отлетала спо-

собность душевного воспламенения»

. Наиболее яркой вспышкой

этих дней, по мнению А.А. Кизеветтера, стал не сам А.С. Пушкин,

а один из авторов торжественных речей в честь поэта, а именно

В.О. Ключевский, чья общественная популярность в те годы на-

бирала обороты. «Только знаменитая речь Ключевского «Онегин

и его предки» вызвала тогда заслуженное общее восхищение, но

то было восхищение блеском научно-литературного таланта вели-

кого историка…» – отмечает автор

В эти годы «затишья» обратился к А.С. Пушкину только один

ученик В.О. Ключевского – П.Н. Милюков в «Очерках по истории

русской культуры». «Очерки» демонстрируют отношение П.Н. Ми-

люкова к А.С. Пушкину как к зачинателю классического периода в

русской литературе. В своих размышлениях о А.С. Пушкине и его

месте в культуре России П.Н. Милюков предстает политиком, уже

тогда искавшим либеральные ценности в творческом наследии поэ-

та. Политические и идеологические суждения о поэте превалируют

у него, как и в воспоминаниях А.А. Кизеветтера, над собственно

культурными. Пушкинское явление в культуре у него политически

окрашено. Ранжируя его значение, П.Н. Милюков говорит в пер-

вую очередь о влиянии творчества А.С. Пушкина на формирование

общественного движения, которое на протяжении нескольких по-

колений сохраняло «известное единство» и дистанцированный «от

двора и верхнего слоя русского общества характер»

Но только после 1917 года, в основном в эмиграции, ученики

В.О. Ключевского осмысленно пришли к образу А.С. Пушкина.

Можно согласиться с мнением исследовательницы Л.Г. Березо-

вой, что «обращение к теме Пушкина связано с изменением роли

культуры, вообще всей культурной компоненты в жизни зарубеж-

ной России»

. Именно «культурный багаж» составлял основу За-

Кизеветтер А.А. На рубеже двух столетий. С. 116 – 117.

Там же. С. 117.

Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. В 3-х тт. М., 1994. Т. 2. Кн.

1. С. 297.

Березовая Л.Г. Пушкиниана профессора Милюкова. // П.Н. Милюков: историк,

политик, дипломат. Материалы международной научной конференции. Москва,

26 – 27 мая 1999 г. М., 2000. С. 194.

218

Гришина Н. В. «Школа В. О. Ключевского»

рубежной России, русская эмиграция, насильственно оторван-

ная от национальных корней, отчаянно пыталась сохранить свою

«русскость», свое национальное единство.

Только в эмиграции А.С. Пушкин становится своеобразным

консолидирующим фактором, маяком, светом Отчизны в тяже-

лые переломные времена потери чувства родины. В своей речи

на одном из «Дней русской культуры» Ф.А. Степун очень точно

сказал: «Пушкин – искомый образ русской культуры, образ той

культуры, который не был осуществлен в русской культуре. Про-

сыпающийся культ Пушкина – это прежде всего культ культу-

ры, вырастающий из сознания, что русской культуре не хватает

культуры»

. В эмиграции А.С. Пушкин воспринимается как по-

следний рубеж «русскости», становится олицетворением нацио-

нальной идеи. Праздники в честь поэта, Дни русской культуры,

на которых не раз в центре внимания был образ А.С. Пушкина, по

своему размаху и резонансу не выдерживают никакого сравнения

с ранее упомянутыми скромными юбилеями 80 – 90-х годов ХIХ

века. Именно в эмиграции появилось множество статей и речей о

поэте и его месте в культуре России, свою лепту в эмигрантское

наследие внесли и представители «школы Ключевского».

Именно на чужбине из-под пера А.А. Кизеветтера выходят

многочисленные заметки о русской культуре и ее светоче А.С.

Пушкине

. Определяя место А.С. Пушкина в культуре России,

А.А. Кизеветтер вторит словам Герцена о том, что Петр Великий

своей реформаторской деятельностью «бросил России вызов и

Россия ответила на этот вызов, выдвинув <…> двух гениев: гения

научной мысли Ломоносова и гения поэзии Пушкина»

. Для эми-

гранта А.А. Кизеветтера, по свидетельствам современников, осо-

бенно тяжело переживавшего разрыв с родиной, идея культурного

возрождения России стала ключевой. «Ухабы, падения и подъе-

Россия и культура (Речь Ф.А. Степуна на «Дне русской культуры») // Руль. 1929.

№ 2595. 12 июня. С. 2.

Кизеветтер А.А. О русской культуре // НИОР РГБ. Ф. 566. К. 6. Ед. хр. 11; Он

же. Речь о Пушкине по случаю 125-летия со дня рождения // НИОР РГБ. Ф. 566.

К. 6. Ед. хр. 20; Он же. Пушкин в мировой литературе. Сб. ст. 1926 // СЗ. 1929. №

31; Он же. Пушкинский сборник. Русский институт в Праге. Прага, 1929 // Руль.

1929. № 2721. 6 ноября; Он же. Пушкин и Петр Великий. Речь, произнесенная в

Праге 7 июня на собрании «Дня русской культуры» // Россия и славянство. 1932.

№ 187. 25 июня.

Кизеветтер А.А. «О русской культуре» – речь // НИОР РГБ. Ф. 566. К. 6. Ед. хр.

11. Л. 11 – 12.

219

ГЛАВА III В.О. Ключевский и его ученики

мы, катастрофы», по мнению историка, предвещали лишь «новый

роскошный расцвет» русской культуре, которая никогда не была

«тепличным цветком комфортабельной оранжереи», а была «по-

рождена упругой волей народа». С горечью и надеждой он заме-

тил: «И вот сейчас мы опять в ухабе и в катастрофе. И уже твердят

поспешно думающие люди, что наша культурная жизнь исчерпала

сама себя, что Россия умерла и пора служить по ней панихиду

<…> Если она (культура – Н.Г.) падает глубоко, это значит, что

тем ярче и пышнее будет ее новый расцвет. Пусть историческая

судьба посылает нам обильные удары своего тяжкого молота. Мы

помним вещие слова великого поэта, который сказал, что <…>

тяжкий млат, / Дробя стекло, кует булат»

Примечательно, что, размышляя о культурном возрождении

России после петровского вызова, А.А. Кизеветтер говорил не

только о литературе и искусстве, но также и о науке. Недаром имя

М.В. Ломоносова упоминается историком наравне с гением А.С.

Пушкина.

За рубежом возвратился к пушкинской теме и П.Н. Милюков.

Первое его эмигрантское обращение к творчеству А.С.Пушкина

приходится, как и у А.А. Кизеветтера, на 1924 год, когда русская

диаспора впервые праздновала 125-летний юбилей поэта. Вторя

настроениям эмигрантской среды, историк связал феномен А.С.

Пушкина с «первой эпохой расцвета нашей самостоятельной на-

циональной культуры»

. Эти же мысли о национальном характере

творчества поэта высказывал П.Н. Милюков и ранее в «Очерках».

Примечательно, что более чем двадцатилетний перерыв в пуш-

кинской теме не изменил взглядов историка. П.Н. Милюков ис-

пользует те же словесные обороты («национальное творчество»,

«русскость», «русский патриотизм», «расцвет культуры»), харак-

теризуя значение поэта для русской культуры в годы эмиграции

Однако не стоит романтизировать эмигрантское обращение к

А.С. Пушкину. П.Н. Милюков, как и некоторые, если не сказать

многие другие эмигранты, использовал образ поэта для реализа-

ции своих более чем прагматических целей. Существование не-

Там же. Л. 13 – 14.

Милюков П.Н. Историческая роль Пушкина. Речь в Сорбонне в июне 1924 года

// Милюков П.Н. Живой Пушкин. М., 1997. С. 311.

Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. С. 291; Он же. Живой

Пушкин (1837 – 1937) Историко-биографический очерк. Изд. 2. Париж, 1937. С.

93; Он же. Историческая роль Пушкина. С. 311.

220

Гришина Н. В. «Школа В. О. Ключевского»

навистной большевистской России стимулировало политическую

активность многих представителей русской диаспоры, мечтавших

о триумфальном возвращении на свободную от большевизма ро-

дину. Но ни «новая тактика» П.Н. Милюкова, ни другие полити-

ческие идеи не могли объединить эмигрантскую среду, как это

удалось давно почившему поэту.

А.С. Пушкин вновь стал фигурой политической. В его твор-

ческом наследии отыскивались философские идеи вселенского

масштаба, на поэта смотрели издалека, стараясь ухватить цель-

ный образ этого культурного явления. Зачастую исследователи

творчества поэта, в которых брали верх политические амбиции

и к которым мы можем отнести и П.Н. Милюкова, забывали о ли-

тературном, текстологическом анализе произведений поэта, при-

писывали чуждые ему идеи. Дни русской культуры постепенно

превращались в политические акции, что заставило некоторых

литераторов и исследователей поэзии отказаться от участия в них.

Особенно остро и болезненно произошел такой разрыв у иссле-

дователя В.Ф. Ходасевича, назвавшего участников политических

страстей вокруг поэта «…сволочью, которой на Пушкина, на Лер-

монтова, на всю Россию чхать…»

Одна из последних грандиозных пушкинских акций прошла в

1937 году. Для П.Н. Милюкова она завершилась выходом в свет

его книги «Живой Пушкин», аккумулировавшей в себе все идеи

историка по поводу пушкинской темы. К 1937 году Павел Нико-

лаевич не изменил мнение о А.С. Пушкине, эта книга стала квин-

тэссенцией того, что ранее историк в той или иной мере говорил

или писал. Не утратил образ А.С. Пушкина в глазах П.Н. Милюко-

ва и политической окраски. Историк пытался найти в творчестве

своего героя все то, что понимал под либерализмом. По мнению

уже упоминавшейся исследовательницы Л.Г. Березовой, «следует

признать, что под пером автора книги «Живой Пушкин» поэт вы-

ходил все-таки большим либералом и борцом, чем это вытекало

бы из произведений самого Пушкина»

Политизация имени поэта не достигла той цели, которую пре-

следовал лидер кадетов. Особые условия жизни в эмиграции рус-

ской диаспоры, численность которой к концу 1930-х – 40-е годы

неуклонно уменьшалась, превратили А.С. Пушкина в культурный

феномен, знамя русского зарубежья, помогавшее «жить конкрет-

Ходасевич В.Ф. Собрание сочинений. В 4-х тт. М., 1994. Т. 4. С. 516.

Березовая Л.Г. Пушкиниана профессора Милюкова. С. 206.