Гинзбург К. Мифы-эмблемы-приметы: Морфология и история

Подождите немного. Документ загружается.

«Определенный способ заниматься наукой»:

Карло Гинзбург и традиция

CURRICULUM

Карло Гинзбург родился в

году в Турине. В

году окон-

чил Высшую Нормальную школу в

по

год препо-

давал в Римском университете, с

по

год

университете. В

годах — профессор новой истории

в университете г.

годах — профессор новой

истории в Болонском университете.

года по настоящее вре-

мя — Franklin D. Murphy Professor of Italian Renaissance Studies в Ка-

лифорнийском университете Лос-Анджелеса (UCLA). Почетный

иностранный член Американской академии искусств и наук, член-

корреспондент Британской академии.

Автор монографий:

Колдовство и аграрные куль-

ты на

XVI-XVII веков»

англ. пер.

«Ночные сра-

жения»; также переведена еще на семь языков); «Никодемизм. Ре-

лигиозная симуляция и диссимуляция в Европе XVI века»

«Головоломки. Семинар по книге

в соавторстве с Адриано Проспери); «Сыр и черви. Картина мира

одного мельника, жившего в XVI веке» рус. пер. 2000; также

переведена еще на семнадцать языков); «Исследования о Пьеро

делла Франческа»

англ. пер.

«Загадка

делла

Франческа»; также переведена еще на четыре языка; расширен-

ное итальянское переиздание

«Ночная история. Опыт де-

шифровки шабаша»

англ. пер.

«Экстазы. Дешифров-

ка шабаша ведьм»; также переведена еще на девять языков);

«Судья

историк.

Размышления

на

полях процесса Софри»

переведена на пять языков).

СЕРГЕЙ КОЗЛОВ (322

Автор сборников статей: «Мифы, эмблемы, приметы.

фология и история»

англ.

пер.

«Ключи, мифы

ис-

торический метод»; также переведена еще на девять языков по-

мимо русского); «Деревянные глаза. Девять размышлений о дис-

танции»

переведена на

четыре

языка);

«История,

риторика

и доказательство» (английское издание

расширенное

итальянское

издание

2000:

«Соотношения

сил.

История,

ритори-

ка, доказательство»; переведена на пять языков); «Ни один ост-

ров — не остров. Четыре взгляда на английскую литературу в ми-

ровой перспективе» (английское издание

2000;

итальянское из-

дание 2002).

Член редакционного совета журнала «Quaderni storici».

2. ВООБРАЖАЕМАЯ СТАТЬЯ ИЗ

«Карло Гинзбург — один из крупнейших современных истори-

ков. Его работы определили ряд

развития современ-

ной исторической науки. Своей книгой «Бенанданти. Колдовство

аграрные культы на рубеже XVI-XVII веков»

Гинзбург

открыл новый подход к изучению архивов

показав

возможность использования инквизиционных протоколов как

источника для реконструкции народной культуры. Книга Гинз-

бурга «Сыр и черви. Картина мира одного

жившего

в XVI веке» (1976) была не только важным вкладом

изучение

народной культуры позднего Ренессанса, но и первым образцом

«микроисторического» метода исследований, получившего за-

тем

широкое распространение

мировой науке

го-

дов (см.

Обе эти книги стали общепризнанными

вехами в развитии исторической антропологии. Широкий миро-

вой резонанс имела статья Гинзбурга «Приметы. Уликовая пара-

дигма

ее

корни»

не только

ставшая

одним

из

манифес-

тов микроисторической школы, но и позволившая

взглянуть на историю гуманитарного знания. В

годах

Гинзбург сосредоточился на полемике с постмодернистскими

тенденциями в историографии (сборник статей «История, ри-

торика,

Для

всех

работ Гинзбурга харак-

терна подчеркнутая конкретность анализа в сочетании с поста-

новкой общеметодологических проблем».

«ОПРЕДЕЛЕННЫЙ СПОСОБ ЗАНИМАТЬСЯ НАУКОЙ»

323

В гуманитарном знании последнего столетия

два ти-

па заметных фигур. С одной стороны

основатели дисциплин

и школ, вожди направлений, организаторы науки: Дюркгейм

и Фрейд, Февр и

Лотман и Бурдье (нас интересует не

масштаб достижений, а социальная функция). Охарактеризовать

такую фигуру

значит сослаться на «общее дело», с которымуче-

ный связал свою жизнь: «Дюркгейм — это социология», «Фрейд —

это психоанализ» и так далее. Любые последующие и справедли-

вые рассуждения о том, что Фрейд

чем фрейдизм, а Лот-

ман шире, чем семиотика, не смогут отменить глубокой верности

первого отождествления. И в дар потомкам такие ученые остав-

ляют не только свои тексты, но и плоды своего социального твор-

чества: сеть учеников, научный университетскую кафедру

или даже целый «Дом наук о человеке».

Но есть и другие фигуры:

и Макс Вебер, Беньямин, Бах-

тин или Бейтсон. Они могут работать в университете и иметь мно-

го учеников, а могут жить случайными заработками и не иметь

ни одного ученика — все это неважно. В любом случае они не остав-

ляют ни школ, ни наследников. Они оставляют нам только свои

тексты, которые принадлежат всем и никому. Тексты эти своеоб-

разны и неповторимы. Из этих текстов потомки пускают в оборот

два-три термина: «идеальный тип», «аура», «смеховая культура»,

Чтобы описать вклад таких единоличников в гума-

нитарное знание, остается лишь цитировать эти термины, которые

они придумали, — или ограничиться тавтологией: Зиммель — это

Зиммель. Вебер — это Вебер. Бахтин — это Бахтин.

Историк Карло Гинзбург благополучно живет и работает сре-

ди нас, так что ставить его в один ряд с вышеперечисленными бы-

ло бы со всех точек зрения неуместно. Однако Гинзбург

слиш-

ком

фигура среди сегодняшних историков, чтобы можно

было обойтись вовсе без дефиниций и резюмирующих формул. Но

дефинициям Гинзбург не поддается. Определяя его научную лич-

ность, мы можем сослаться лишь на два слова, пущенные им в обо-

рот: «уликовая парадигма». Или констатировать: Карло Гинз-

бург

это Карло Гинзбург.

Во-первых, фигуру Гинзбурга нельзя определить через

тику его работ. Хотя монографии Гинзбурга 1960-1970-х годов

написаны главным образом на материале итальянских

СЕРГЕЙ КОЗЛОВ

324

процессов XVI-XVII веков и героями их являются

колдуны и еретики — Гинзбурга невозможно назвать ни исто-

риком колдовства, ни историком ересей, ни, тем более, истори-

ком инквизиции. Уже в

годы для научной продукции Гинз-

бурга была характерна широта и непредсказуемость тематики,

которая в дальнейшем лишь усиливалась. Последняя

книга этого историка

сборник статей об английской литера-

Энциклопедическая широта интересов уже сама по себе

лает Гинзбурга чужим для любых узкоспециализированных со-

обществ. И эта широта программна: «Я — не эксперт ни в чем», —

говорит о себе сам Гинзбург в одном из интервью. «Я много ду-

мал об относительном преимуществе невежды, человека, прихо-

дящего на то или иное поле извне.

Есть, мне кажется, смысл

в том, чтобы переключаться на предметы, в которых ничего не

смыслишь: в этом случае ты получаешь возможность задать зна-

чимые вопросы, на которые эксперты не обращали внимания».

Далее сам Гинзбург с полной ясностью отмечает неизбежные из-

держки такой стратегии: автор оказывается обречен на ошибки,

а его работы — на усеченный резонанс: «Один из рецензентов мо-

ей книги

написал приблизительно следующее:

я прочитал эту книгу до страницы (условно говоря)

а осталь-

ное выходит за рамки моей

Но Гинзбург готов

идти на эти издержки, потому что ему интересно работать имен-

но так. Разумеется, ошибок он, с его профессиональной въедли-

востью, всячески стремится избежать.

фигуру Гинзбурга нельзя отождествить ни с какой

школой, ни с каким

Нельзя прежде всего потому, что сам

Гинзбург пресекает такие отождествления. Любые ярлыки вызы-

вают у него откровенное отторжение — и когда речь идет о нем

самом, и когда речь идет о других ученых. Ярлыки скучны и лжи-

вы, они лишь преграждают путь ко всему настоящему, то есть проб-

лематичному и индивидуальному, что существует в гуманитарной

науке. Когда Гинзбург пишет о научной школе, он показывает нам

не сплоченное

а череду ученых, не согласных друг

No Island is an Island: Four

al English

in a World

Perspective. N,

University

Press, 2000.

L. The New History:

Confessions and Conversations. Cambridge:

Polity. 2002. P.

«ОПРЕДЕЛЕННЫЙ СПОСОБ ЗАНИМАТЬСЯ НАУКОЙ»

325

См.

наст. изд.

с другом (см.,

статью «От Варбурга до

Да-

же когда ему приходится писать о той научной школе, к форми-

которой приложил руку он сам,

даже и тогда Гинзбург

пишет не о каком-то «мы», а о многих отдельных «я», рассеян-

ных в пространстве и во времени («Микроистория: две-три вещи,

которые я о ней

И, хотя к сообществу итальянских мик-

роисториков Гинзбург

несомненно, даже и в нем он за-

нимал особую позицию. Став в 70-е годы одним из вдохновите-

лей микроисторической школы, Гинзбург лишь отчасти вписывал-

ся в нее: с самого начала он представлял лишь одну из двух

тенденций внутри этой школы, притом тенденцию менее пред-

ставительную в количественном отношении (подробнее об этом

будет сказано дальше), и, кроме того, уже в 8о-е годы самым важ-

ным и амбициозным его проектом была книга, как он сам говорит,

«сугубо макроисторическая по своим

ИТАЛИЯ

Итак, Гинзбург — одиночка и индивидуалист. Но все, что мы

зали о великих единоличниках, не отменяет того

ного факта, что наука в одиночку не делается. Решающая роль на-

учных сообществ всегда была известна любому ученому; после зна-

менитой книги Томаса Куна «Структура научных революций» нет

необходимости доказывать эту истину и широкой публике.

В России, как правило, мало что знают об итальянской гумани-

тарной науке XX века. Заимствованные от самих же итальянцев

стандартные фразы о застойности и

итальянской

интеллектуальной жизни

половины XX столетия наклады-

ваются на имена

знакомые по университетско-

му курсу философии, и еще на две-три книжки о литературе-эс-

двадцать-тридцать лет назад. Все

это, взятое вместе, обычно не вызывает большого энтузиазма. На

этом фоне резким, ярким пятном выступают фигуры сегодняшних

итальянских гуманитариев

космополитичных, уни-

версально образованных, внятно и эффектно мыслящих. Когда

и как произошел этот скачок от «застойности и провинциализ-

к тому, что Ю. М. Лотман в послесловии к «Имени розы»

СЕРГЕЙ КОЗЛОВ (326

называет

современной интеллектуальной жизни Ита-

— остается не слишком ясным.

На самом деле развитие гуманитарной мысли в Италии XX века

лишь в очень ограниченной степени может быть описано с по-

мощью таких понятий, как «скачок» или

В основе своей

это было поэтапное накопление интеллектуальных сил — длитель-

ный кумулятивный процесс, в который были вовлечены три поко-

ления итальянской интеллигенции: поколение начала века (родив-

шееся в

годах), поколение 30-х годов (родившееся

в 1900-1910-х годах) и поколение шестидесятников (родившее-

ся в 1920-1940-х годах). Это было восходящее развитие, на первом

этапе которого итальянские гуманитарии, как правило, сильноусту-

пали в оригинальности и значительности своей продукции немец-

ким или французским коллегам. Но уже второе поколение

нских гуманитариев достигло замечательных результатов по ряду

направлений и создало ту среду, в которой сфор-

мировалось поколение Именно это последнее вы-

вело итальянскую гуманитарную мысль на лидирующие позиции

в мире; именно его представителей и имел в виду Лотман, говоря

о «бурлящем вулкане». Однако

итальянские гуманитарии-шес-

тидесятники и совершили какой-то скачок,

это был скачок преж-

де всего стилистический: авторы этого поколения — и Карло Гинз-

бург, и Умберто Эко, и Джорджо Агамбен, и многие другие — модер-

низировали и облегчили язык итальянской гуманитарной науки,

стали писать в расчете на широкую (и в профессиональном, и в ин-

тернациональном плане) аудиторию, отказались

отсылок, понят-

ных лишь профессиональному итальянисту, и от велеречиво-мед-

лительного, синтаксически переусложненного стиля, делавших

прежнюю итальянскую гуманитарную продукцию — даже в самых

высоких ее образцах — мало пригодной для

(Конечно, ин-

4 Лотман Ю.

Эко У. Имя розы.

Книжная палата.

С. 468.

5 Этот поворот

науки лицом

к миру

по своим признакам

случившуюся с немецкими

в эмиграции:

этом:

Э.

искусства

в Соединенных Штатах за последние трид-

цать лег

Э. Смысл и толко-

вание изобразительного искусства. СПб.:

Академический

(Гинзбург цитирует это же место из

другой связи: см. выше

до

примеч. 34).

Надо

что и в итальянской пауке

первым

переориентацию

вил ученый

поколения — Ар-

Момильяно, еще в

г. оказав-

шийся

В Великобритании.

«ОПРЕДЕЛЕННЫЙ СПОСОБ ЗАНИМАТЬСЯ НАУКОЙ»

327

тернационализация научного языка была тесно связана с процессом

литературной модернизации, которую осуществляли итальянские

литераторы

годов — в первую очередь, «Группа

В ос-

тальном же кажется более правомерным говорить не о скачке,

а о преемственности. И работы Карло Гинзбурга были бы немыс-

лимы без фундамента, который заложили такие замечательные

итальянские ученые, как историки Делио Кантимори

Арнальдо

и Франко Вентури

антрополог Эрнесто де Мартино

искусствоведы Ро-

берто Лонги

и Серджо Беттини

ги Джорджо Паскуали

и Себастьяно Тимпанаро

литературоведы Карло Дионизотти

и Джанфранко Контини

и многие другие.

Сам Гинзбург в предисловиях к русскому и к итальянскому из-

данию этого сборника, а также в статье, завершающей русское из-

дание много пишет об источниках своего ме-

тода — «определенного способа заниматься наукой», как он его на-

зывает в начале предисловия к итальянскому изданию. Эти

источники многочисленны и многообразны — от «Войны и ми-

ра» Толстого до «Королей-чудотворцев» Блока, от фильмов Эйзе-

нштейна до «Мимесиса» Ауэрбаха. Но, помимо сугубо индивиду-

ального набора влияний, идущих от разных жанров и от разных

стран, метод исследователя всегда так или иначе обусловлен дав-

лением национальной традиции. Русские формалисты различали

два разных аспекта в литературном процессе — генезис и эволю-

цию. Применив это различение к истории гуманитарного знания,

можно сказать, что Гинзбург рассуждал о «генезисе» своего мето-

да; мы же, прослеживая биографию Гинзбурга, постараемся про-

яснить «эволюционное место» исследователя: его соотнесенность

с традицией, его самоопределение как преемника и ученика.

НАРОДОЛЮБИЕ,

Карло Гинзбург родился в

в Турине, в семье, судьба ко-

торой неразрывно переплелась с судьбой русского и итальянского

еврейства, итальянского антифашизма и итальянской литературы

XX века. В 1920-1930-е годы в Турине сформировалась завязь бу-

дущей, послевоенной, культуры Италии. Это была исключитель-

но яркая среда молодых антифашистов, которые после войны

СЕРГЕЙ КОЗЛОВ (328

каждый в своей области, первостепенную роль в итальян-

ской политической

культурной

жизни.

Их гнездом

годы

был

туринский лицей «Массимо Д'Азельо»;

годы больши-

нство из них примкнуло к подпольному антифашистскому движе-

нию «Giustizia e Libertà»; и тогда же, в

году, они основали изда-

тельство «Эйнауди», которому была суждена, без преувеличений,

выдающаяся судьба. Это издательство, набравшее силу уже к кон-

цу 30-х годов, стало главной

и объединяю-

щей институцией для всей демократической части итальянского об-

щества (то есть для основного массива итальянской культуры

1940-1980-х

Своей

издательской

инициативой

молодые

ту-

ринские интеллигенты определили развитие итальянской культуры

на более чем полвека вперед, на весь период от крушения фашизма

до крушения коммунизма. И всюду — и в лицее, и в подполье, и в из-

дательстве — их лидером был Леоне Гинзбург. Одноклассник и друг

Леоне Гинзбурга Норберто Боббио (впоследствии — крупнейший

итальянский философ

юрист) вспоминал

годы:

Среди товарищей Гинзбург пользовался особым

не

куль-

и моральным. Его уверенность

себе проистекала не только из бо-

лее широкой и основательной образованности

но и из ясного осознания

собственного долга

Мы дивились широте его познаний и разнообразию

его культурных интересов

но еще большее восхищение нам внушала си-

ла его

Силу своих убеждений Леоне Гинзбург доказал всей своей

В послевоенной Италии он фактически канонизирован

как образец интеллигента-антифашиста. Но главной страстью Ле-

оне Гинзбурга была литература — литература как человековеде-

ние. По воспоминаниям Боббио,

он имел широчайший круг знакомств. Ему нравилось узнавать все время но-

вых и новых людей: затем он их анализировал,

История издательства

вплоть до

гг. теперь описа-

на в монументальном труде Луизы Мап-

Pensare i

La casa

editrice Einaudi dagli

Trenta agli anni

Sessanta. Torino:

N. Introduzione

Ginzburg L.

Scritti. Torino: Einaudi,

Р. XVI.

Биография Л. Гинзбурга кратко изло-

жена Карло Гинзбургом в

к русскому

нас-

тоящий сборник.

ОПРЕДЕЛЕННЫЙ СПОСОБ ЗАНИМАТЬСЯ НАУКОЙ»

329

вал и добавлял в свою коллекцию человеческих типов. По сути дела, боль-

ше всего на свете его интересовали живые люди, с их добродетелями, поро-

ками и странностями (его тайной мечтой всегда было стать писателем и пи-

сать психологические

Леоне Гинзбурга стала Наталья Леви

дочь

профессора-биолога, впоследствии

известнейшая итальянская

писательница. Если Леоне Гинзбург перевел на итальянский «Та-

раса Бульбу», «Анну Каренину», «Дворянское гнездо», «Крейце-

рову сонату» и «Пиковую даму», то в переводе Натальи Гинзбург

вскоре после войны был опубликован роман Пруста «По направ-

лению к Свану». Этот перевод, как и все книги Натальи Гинзбург,

вышел в издательстве «Эйнауди» — и там же, вплоть до конца

1980-х годов, выходили книги ее сына.

Что унаследовал Карло Гинзбург от семейной среды, которая бы-

ла насквозь пропитана литературой и политикой? Может быть, в пер-

вую очередь — все то, что связано с излюбленной категорией Гинз-

бурга

воображение» (immaginazione morale). О «нрав-

ственном воображении» Гинзбург говорит на первой же странице

нашего сборника, в «Предисловии к русскому изданию», и к этой

категории он неоднократно возвращается в своих статьях и интервью.

Суммируя эти суждения Гинзбурга, мы скажем, что «нравственное

воображение» в его понимании

это способность интенсивно восп-

ринимать чужое как свое и свое как чужое. Две компоненты «нрав-

ственного воображения» — это сопереживание и остранение. «Нрав-

ственное воображение не имеет ничего общего с нарциссическим

фантазированием, оторванным от объекта

Наоборот, иметь

нравственное воображение — значит ближе почувствовать убийцу

процентщицы, или Наташу Ростову, или кошку. Это прямая проти-

воположность

Примеры приводятся из романов, и

это не случайно: литература является главным транслятором нрав-

ственного воображения, романы дают драгоценную возможность

«прожить много разных жизней», поэтому будущий историк, по мне-

нию Гинзбурга, должен прочитать как можно больше

По-

Bobbio N. Maestri e compagni. Firenze:

Passigli,

GinzburgC. Poche storie [Intervista con

Adriano Sofri]

Lotta continua.

feb-

braio

в эпоху постмодер-

культурных гра-

Гинзбург был вынужден сместить

в своих советах начинающему ис-

торику и подчеркивать отличие

СЕРГЕЙ КОЗЛОВ (330

казательно, что при всей любви к литературе Гинзбург никогда

не упоминает о поэзии: его интересует только повествовательная

проза. Это тот же модус восприятия литературы, который был ха-

рактерен для его отца: литература как о других людях (за-

метим в скобках, что философы — которые, в отличие от истори-

ков, обычно ищут в литературе не чистого знания, а чистого мыш-

ления, — нередко предпочитают прозе поэзию).

«Нравственное воображение» имеет отношение к искусству,

к познанию — и, разумеется, к этике. Как ни очевиден этот послед-

ний аспект, его надо здесь подчеркнуть особо. «Нравственное во-

ображение» — источник человеческой солидарности, источник со-

переживания и сострадания. Из «нравственного воображения»,

присущего семье Гинзбургов, одинаково проистекали их любовь

к литературе, их антифашизм и их сострадание к обездоленным.

было усвоено Карло Гинзбургом с малых лет — не

только из семейной

(в одном из позднейших интервью

Гинзбург будет говорить о «толстовстве», присущем его

но и из реального опыта жизни среди бедняков, в глухой деревуш-

ке Пиццоли, куда был сослан отец. После войны на этот базовый

жизненный опыт наложилось сильнейшее книжное впечатление

книга Карло Леви «Христос остановился в Эболи»

Карло

Леви был родственником Натальи и близким другом Леоне; за ан-

тифашистскую деятельность он тоже был сослан. Из богатого Ту-

рина он попал на нищий юг Италии, в селение Гальяно, куда не хо-

дят поезда и где не движется время. «Христос

в Эбо-

ли» — отчет о встрече городского интеллигента с невыносимой

крестьянской жизнью, о преодолении социальной отчужденнос-

ти, о том, как городская признает правду и моральное до-

стоинство культуры крестьянской. Можно представить себе, с ка-

ким чувством читал эту книгу Карло Гинзбург. Повесть Карло Ле-

ви прогремела на всю Италию: заявленная у Леви тема встречи

Севера и Юга, города и деревни стала одной из главных тем всего

итальянского искусства 1940-1970-х годов. А для Карло Гинз-

бурга сквозной темой навсегда стала реконструкция и реабилита-

ция народной культуры: мощнее всего тема эта развита в его зна-

науки

литера-

Ginzburg С.

storie...

туры, а не родство между ними. См.:

L. Op. cit. P. 203-204.