Гасанлы Дж.П. СССР-Иран: Азербайджанский кризис и начало холодной войны (1941 - 1946 гг)
Подождите немного. Документ загружается.
351
В тот же вечер, в 20.00, Музаффар Фируз и Сепехр тайно встретились с
Пишевари. Фируз сразу подчеркнул, что их не интересуют общие
разговоры, они хотят знать конкретные требования. На что Пишевари
заявил, что не может согласиться с изменением существующего
положения в Азербайджане и не позволит, чтобы в созданной им армии
командовал ставленник
сына Реза шаха: «Мы теперь сильны и не можем
позволить перечеркнуть достигнутое». Фируз ответил, что он более чем
кто-либо согласен с Сеид-Джафаром, но сейчас он представляет
правительство и возможности его ограничены. Пока преимущество
азербайджанцев только в физической силе, и они забывают о
международной поддержке, оказываемой Каваму. Пишевари заметил,
что
они знают о международном влиянии Кавама, и только поэтому они здесь.
Фируз напомнил, что если переговоры зайдут в тупик, Кавам вынужден
будет уйти в отставку. Азербайджанский премьер изъявил готовность
помочь Каваму. Фируз опять спросил, каково основное требование
азербайджанцев. Пишевари заявил, что для азербайджанских демократов
безразлично, как будут называться учреждения, им
важно сохранить
достигнутое, а самое главное – армия должна подчиняться местной власти
и генеральный штаб должен быть внутри армейского командования, а не в
Тегеране. Пишевари добавил еще три требования, и М.Фируз обещал
уговорить Кавама. В конце этой неофициальной беседы Фируз предложил
заключить тайное соглашение между Кавамом и Пишевари с целью
коренной перестройки политического режима в Иране. Пишевари обещал
подумать над этим [21].
Наконец Пишевари вручил комиссии требования азербайджанской
делегации, состоящие из 30 статей. 30 апреля Кавам принял Пишевари.
Вначале он задал несколько вопросов, касающихся взаимоотношений
Демпартии и Народной партии. Пишевари дипломатично объяснил, что в
Народной партии есть много честных людей, но ее
руководство допустило
ряд серьезных политических просчетов, однако, если Кавам не возражает,
он готов с целью объединения всех демократических сил начать
переговоры с лидерами Народной партии. Кавам лицемерно заметил, что в
данный момент единство демократических сил служит как интересам
государства, так и интересам его правительства. Пишевари ответил, что
сделает все, зависящее
от него, чтобы защитить престиж как
правительства, так и лично самого Кавама. Здесь же Пишевари объявил,
что в связи с выводом советских войск он должен быть в Тебризе и после 4
марта уже не может оставаться в Тегеране. Кавам выразил надежду, что до
тех пор переговоры завершатся.
После ухода азербайджанского лидера между
Кавамом и М.Фирузом
состоялся примечательный обмен мнениями. Кавам сказал, что хочет
удовлетворить просьбу Пишевари о сохранении структуры
352
азербайджанской армии, чтобы противопоставить эту силу интригам
шахского двора и англичан. Фируз посоветовал как можно быстрее
подготовить проект такого постановления и вынести вопрос на
обсуждение кабинета министров. Любое другое решение будет
способствовать отдалению Азербайджана, считал он. Фируз настаивал
решить вопрос как можно скорее, чтобы не дать членам кабинета
возможности с кем
-либо посоветоваться. «Надо уже этой ночью заключить
договор с Пишевари, шах узнает об этом на следующий день, но будет уже
поздно». По их негласному плану, Фируз должен был в 7.00 утра по радио
сообщить о решении правительства как о свершившемся факте. Но Кавам
так и не смог получить от советского посла
ясного ответа: поддержат ли
его Советы, если он выступит против шаха и сил реакции. Фируз
советовал, чтобы левая пресса требовала сохранения азербайджанской
армии, чтобы газеты выступили с жесткой критикой шаха, публиковались
разоблачительные материалы о деятельности бывшего английского посла
Булларда и его агентуры. Эти издания можно затем формально и
демонстративно закрыть, а
спустя некоторое время вновь открыть. Тем
самым будет выиграно время [22].
В начавшихся в Тегеране переговорах представители Азербайджана
предлагали признать созданное 3 сентября 1945 г. в Азербайджане
прогрессивное движение демократическим, прогрессивным и являющимся
залогом истинного суверенитета Ирана. В представленном демократами
документе говорилось: «Азербайджан, включающий 3-й и 4-й останы и
область Хамса (
Зенджан), в форме автономного управления находится в
составе Ирана, и столицей его является Тебриз».
Во время первых обсуждений правительство Кавама эс-Салтане
настаивало на том, чтобы не выходить за рамки семи статей своего
заявления [23]. Но кабинет министров, обсуждавший 4 мая предложения
азербайджанских представителей, пришел к выводу о невозможности их
принять
.
После нескольких встреч с иранской делегацией и лично Кавамом ,
Пишевари понял, что его обманывают и что советское посольство в этой
игре активно участвует. Возмущенный происходящим, он решил
уклониться от дальнейших переговоров и, не подписывая никаких
документов, вернуться в Тебриз. Посол И.Садчиков, внимательно
следивший за действиями Пишевари, 4 мая сообщал в
МИД СССР и в
Баку, М.Дж.Багирову, следующее: «Считаю своей обязанностью
информировать вас о некоторых странных заявлениях Пишевари,
непоследовательности его позиции в переговорах и не вполне достойном
поведении. В первую нашу встречу я справился о состоянии его здоровья.
Он ответил, что чувствует себя явно больным, испытывая сильные
головные боли и
боли в желудке. На мой вопрос, на какой основе он
353
думает вести переговоры с иранцами, он ответил, что вообще не хочет
вести с ними переговоры, ибо рассуждения все равно ни к чему не
приведут». Далее Пишевари заявил: «Я приехал сюда не по своей воле,
меня заставили сюда приехать. Зачем это сделали? Зачем нужно было
позорить меня перед азербайджанским народом и унижать
перед
реакционером Кавамом? Кавама я не люблю, не доверяю ему, он обманет
нас и обманет вас - нефти не получите. Весь азербайджанский народ
ненавидит Кавама, а меня заставили приехать к нему. Зачем? В начале
подняли на небеса, а теперь бросаете в колодец, за что? Что плохого я
сделал Советскому Союзу? Всю
жизнь служил ему, сидел в тюрьмах, а
теперь вынудили меня приехать сюда, чтобы своими руками подписать
позорное соглашение. Я предлагал товарищу Багирову, чтобы я подал в
отставку. Пришли бы другие, более удобные, а я бы вообще уехал из
Азербайджана… Я сохранил бы авторитет, уважение, а теперь меня отдали
в лапы реакционеров
, которые арестуют нас всех. А я ведь тоже человек, у
меня есть семья, я, наконец, болен».
Советский дипломат, пытаясь успокоить Пишевари, заверял, что его
приезд нужен прежде всего для блага и пользы азербайджанского народа.
Но Пишевари не поддался на прекраснодушные разглагольствования:
«Почему нас заставляют идти на уступки Тегерану, ведь мы
не побеждены,
у нас есть силы. Пусть мне разрешат, я захвачу Тегеран». Садчиков
поинтересовался, какими силами он располагает. Пишевари ответил, что
имеет 10 тысяч регулярного войска и около 15 тысяч федаинов. На вопрос,
имеются ли танки, самолеты, он горько заметил, что имел танки и орудия,
но теперь у него их отняли. Посол
заявил, что с такими силами и
средствами захватить Тегеран не удастся, ибо у иранского правительства
мощные вооруженные силы. Ну что ж, сказал Пишевари, «если суждено,
мы умрем, за свободу можно и умереть».
Дословно цитируя разговор, И.Садчиков пишет: «Я указал ему, что это
вопрос бесцельного кровопролития и что де-факто реакция
уничтожит те
достижения азербайджанцев, которые еще можно сохранить, а самое
главное, вооруженное столкновение между иранцами и азербайджанцами в
нынешних условиях неизбежно привело бы к новой мировой войне, ибо
союзная контрольная комиссия стала бы поддерживать иранцев, а мы –
азербайджанцев. «А вы не помогайте нам, мы будем бороться своими
силами», - воскликнул Пишевари.
Мне пришлось долго и упорно
объяснять ему, что мы исчерпали все средства поддержки азербайджанцев,
что остается только одно средство – война, а на это мы пойти не можем»
[24].
Несмотря на оптимистический тон интервью, которое дал газете
«Эттелаат» 6 мая руководитель иранской делегации, министр
промышленности и торговли Сепехр, в котором речь
шла об
354
урегулировании вопроса в ближайшие два-три дня, переговоры шли
отнюдь не гладко. Начиная с первых дней левая пресса Тегерана –
«Рахбар», «Зафар», «Иране Ма», «Неджате Иран», «Башар», «Эстеглал»,
«Дад» и другие издания встали на сторону позиции делегации
Азербайджана, часто печатали фотографии Пишевари. В самом начале
переговоров органы печати выдвигали четыре требования
к премьер-
министру Каваму. В них отмечалось: «Реформы, претворенные в жизнь в
Азербайджане, а также аграрные преобразования должны сохраниться и
распространиться на весь Иран; произвести чистки в государственном
аппарате, армии и жандармерии, срочно уволить иностранных
консультантов в жандармерии, в частности американского полковника
Шварцкопфа; признать азербайджанскую армию и ее ныне действующее
командование; дать право азербайджанцам самим назначать командный
состав в армии и жандармерии» [25].
Однако такие правые газеты как «Хавер», «Кушеш», «Атеш»,
«Михан», «Тегране Мосоввар», «Касра», «Джедал» на своих страницах
выступали не только против выдвижения условий, но и вообще против
переговоров с Пишевари и его делегацией. Адресованные Каваму
требования они
обобщили следующим образом: «Отказаться от права
внутреннего самоуправления в Азербайджане и некоторых других
провинциях Ирана; ликвидировать аграрные реформы в Азербайджане, т.к.
они противоречат святым законам частной собственности и исламской
религии; отменить пункт 6 декларации от 22 апреля, который обещает
неприкосновенность участникам демократического движения и деятелям
азербайджанской демократии; лица, нарушающие закон и восстающие
против закона и своих соотечественников, должны быть наказаны;
отменить пункт 3 декларации об азербайджанском языке; срочно
отправить иранскую армию в Азербайджан вместо эвакуированной
советской армии». Газета «Атеш» 4 мая писала: «Премьер-министр в
вопросе азербайджанского языка пошел на большие уступки. Сейчас народ
опасается, что в этот раз он, назначив Пишевари вали округа,
тем самым
сделает Азербайджану большой подарок». Газета «Мехре Иран» считала,
что обсуждаемое соглашение носит межгосударственный характер и не
укладывается в представление о территориальной целостности Ирана [26].
7 мая С.Дж.Пишевари направил Национальному правительству, на имя
доктора Джавида, телеграмму с информацией о ходе тегеранских
переговоров. Он просил Джавида, чтобы М.
Дж.Багиров вмешался, повлиял
на ход диалога. В завуалированной форме Пишевари сообщал, что Кавам
хочет затянуть переговоры, а это навредит демократам: «Передайте Киши
(Хозяину – т.е. М.Дж.Багирову – Дж.Г.), что мы без ведома родственников
(т.е. представителей Советского Союза – Дж.Г.) ничего не делаем. Кавам
по поводу
армии, остандарлык (генерал-губернаторство) и земель не хочет
355
идти на уступки. Он хочет, чтобы мы армию сдали правительству, а
федаинов (партизан) передали в распоряжение жандармских офицеров. Он
не хочет слушать о нашем национальном Меджлисе и правительстве. Наше
положение в высшей степени неясно. Вы передайте Киши, чтобы он
предпринял меры к быстрейшему разрешению вопроса. Если так будет
продолжаться, мы в
конце концов окажемся в очень затруднительном
положении» [27].
В начале мая, передавая посольству США сведения о ходе
переговоров, Кавам сообщил, что беседы с Пишевари пока не дали
никаких результатов. На последней встрече с представителями
Азербайджана Кавам сообщил Пишевари, что он никак не может выйти за
рамки декларации из семи
пунктов, которая является основой для
соглашения с Азербайджаном. Об этом же Кавам 7 мая сообщил послу
Садчикову. Он заявил, что если не добьется прогресса в переговорах с
азербайджанской делегацией, то подаст в отставку. Садчиков же выразил
надежду, что Кавам все же не будет просить отставки, т.к. является
опытным политиком, сделавшим первые
, причем довольно тактичные
шаги в решении этого вопроса. Русский дипломат остерегал Кавама:
«Новый премьер-министр, не став продолжать начатую Кавамом политику,
может довести до вооруженного столкновения, и в результате этого Иран
станет ареной для международных конфликтов». Кавам срочно сообщил
американцам, что несмотря на то, что советский посол вместо
«гражданская
война» осторожно употребил термин «международные
конфликты», он считает, что посол все же имел в виду первое.
При встрече с новым послом США в Тегеране Джорджем Алленом
Кавам пытался убедить его, что с шахом проблем больше, чем с Пишевари.
Кавам уверял американца, что момент соглашения с Пишевари близок и
отметил, что назначение
вали в Тебризе напрямую из Тегерана и
готовность Пишевари выбрать на пост командира азербайджанской армии
одну из пяти предложенных кандидатур офицеров иранской армии дают на
это основания. Что касается финансового вопроса, то Пишевари настаивает
на учреждении должности главного финансового директора Азербайджана,
но Кавам считает возможным решить этот вопрос иначе. Премьер-
министр
не скрыл от посла США, что шах возражает против этих предложений и
настаивает на вводе трех бригад (5-6 тысяч солдат) иранской армии в
Азербайджан и размещении их (по одной) в Тебризе, Резайе и Ардебиле.
Кавам же, опасавшийся возможности перехода к противнику недовольных
шахским режимом и симпатизирующих азербайджанскому движению
военнослужащих, был уверен
в безуспешности подобной акции. Сознавая
нешуточную мощь армии Азербайджана, он боялся, что иранская армия
потерпит поражение. Премьер пытался убедить американского посла в
том, что наилучший выход из положения - это возвращение Азербайджана
356
в правовое поле Ирана посредством переговоров, то есть мирным путем.
А шах как верховный главнокомандующий настаивал на насильственном
захвате этой провинции. Кавам даже вынужден был просить Дж.Аллена,
чтобы во время его встречи с шахом, которая должна была состояться в
ближайшее время, посоветовать ему придерживаться мирной позиции. В
ответ на вопрос
Дж.Аллена, являются ли переговоры между Тебризом и
Тегераном внутренним делом Ирана, Кавам заявил, что это отнюдь не так.
Невзирая на поддержку, оказываемую русскими обеим сторонам для
достижения согласия, если дело дойдет до вооруженного противостояния,
СССР станет помогать Азербайджану. Аллен поинтересовался также
количеством вооруженных советских посланников из числа гражданского
населения,
оставшихся в северных провинциях Ирана. Премьер ответил,
что уточнить их число не представляется возможным. Однако добавил, что
он уверен, что таких людей в Азербайджане много, но в остальных
четырех провинциях их нет. Он также заметил, что они хорошо вооружены
и являются «не «простыми людьми, а офицерами». Уходившие русские
войска увезли свое
оружие и боеприпасы, хотя, впрочем, не было особой
нужды оставлять его, так как они уже давно основательно вооружили
Азербайджан [28].
Приступивший к исполнению своих обязанностей 11 мая посол США
Джордж Аллен послал госсекретарю свой первый официальный отчет о
тегеранских переговорах. Он писал: «Пишевари и азербайджанская
делегация все еще находятся здесь,
но Кавам ничего не сказал о том, есть
ли какой-нибудь прогресс в переговорах. В целом политика шаха
отличается от политики Кавама большей кровожадностью. Однако то, что
Кавам занял примиренческую позицию в отношении Азербайджана, может
привести к длительному существованию азербайджанской армии. Кавам
считает, что путем мирного вмешательства тегеранскому правительству
удастся постепенно
приобрести контроль над этой армией, а шах
сторонник более жестких и прямолинейных методов. Возможно, если
Кавам убедится в бесполезности переговоров с азербайджанской
делегацией, его позиция сблизиться с позицией шаха. Если это произойдет
и встанет вопрос о вооруженном вторжении, то СССР прямым либо
косвенным путем окажет поддержку Азербайджану, и я предполагаю,
что в
этот раз Иран обратится в Совет Безопасности с новой жалобой на СССР»
[29].
10 мая азербайджанская делегация предложила новый проект
соглашения, состоящий из 15 статей, что сразу усложнило ход
переговоров. Иранская сторона однозначно заявила о его неприемлемости.
Некоторое время спустя издающийся в США еженедельник «Тайм»
напишет: «На прошлой неделе
внезапное повышение требований,
предъявленных тегеранскому правительству со стороны лидера
357
Азербайджана Джафара Пишевари, привело к срыву переговоров между
тегеранским правительством и поддерживаемым русскими
провинциальным правительством Азербайджана. Созданное русскими
Тебризское радио передало: «Мы готовы сражаться» [30]. В том же номере
«Тайм» напечатана фотография С.Дж.Пишевари в военной форме, сидя-
щего в автомобиле.
Анализ взглядов политических кругов и материалов прессы
показывает, что теперь уже американцы гипертрофировали
заинтересованность Советского Союза в Южном Азербайджане. Они и
представить себе не могли, с какой готовностью СССР сейчас, когда уже
прозвучали первые аккорды холодной войны, уйдет из Азербайджана.
Однако едва приступившему к работе в Тегеране Аллену нужно было
быстро решать, что делать с Кавамом. Предыдущему послу
Мюррею
пришлось согласиться с теми уступками, которые Кавам сделал левым
силам и Советам. Вначале Аллен хотел, как и его предшественник, занять
сдержанную позицию. Но арест Кавамом сторонников Британии склонил
его к решению заставить премьер-министра свернуть с принятого им
левого курса [31].
Вместе с тем ни вновь прибывший в
Тегеран Аллен, ни политические
круги США и Британии не обладали достаточной информацией о письмах
М.Дж.Багирова Сталину, в которых сообщалось о возникших
противоречиях между лидерами Национального правительства и
Советами, несогласии Пишевари с Москвой по многим вопросам, утрате
доверия к советской политике, углублении противоречий на переговорах,
проводимых с бакинской «тройкой» в
Тебризе и с М.Дж.Багировым - в
Джульфе. Теперь Советы не только отказались от мысли защищать
Южный Азербайджан, но и начали вывозить ранее предоставленное
оружие и бронетехнику.
На тот момент М.Дж.Багиров все еще оставался основным
координатором вынужденной политики Советов, осуществляемой ими в
Иранском Азербайджане. И.Сталин был несколько
встревожен открытыми
заявлениями С.Дж.Пишевари по некоторым вопросам, напоминаниями о
гилянских событиях, недвусмысленными высказываниями о том, что
советские руководители обманули азербайджанских демократов,
прозвучавшими во время мартовско-апрельских переговоров. После
завершения вывода советских войск из Азербайджана 8 мая он обратился к
С.Дж.Пишевари с личным письмом. Сталин писал:
«Товарищу Пишевари.
Мне кажется, что вы неправильно оцениваете сложившуюся
обстановку как внутри Ирана, так и в международном разрезе.
Первое. Вы хотите добиться всех революционных требований
Азербайджана теперь же. Но нынешняя обстановка исключает
358
возможность осуществления такой программы. Ленин выдвигал коренные
революционные требования как практические требования, подчеркиваю,
как практические требования лишь при наличии сильного революционного
кризиса внутри страны, углубленного неудачной войной с внешним
врагом. Так было в 1905 году во время неудачной войны с Японией. Так
было в 1917 году во время неудачной войны с Германией. Вы
хотите в
данном случае подражать Ленину. Это очень хорошо и похвально. Но
обстановка в Иране теперь совершенно другая. В Иране нет теперь
глубокого революционного кризиса. В Иране мало рабочих, и они плохо
организованы. Иранское крестьянство не проявляет пока серьезной
активности. Иран не ведет сейчас войны с внешним врагом, которая могла
бы ослабить реакционные круги Ирана в виде неудачи в войне.
Следовательно, в Иране нет такой обстановки, которая позволяла бы
проводить тактику Ленина в 1905 и 1917 годах.
Второе. Конечно, вы могли бы рассчитывать на успех в деле борьбы за
революционные требования азербайджанского народа, если бы советские
войска продолжали оставаться в Иране. Но мы
не могли их оставлять
дальше в Иране, главным образом потому, что наличие советских войск в
Иране подрывало основы нашей освободительной политики в Европе и
Азии. Англичане и американцы говорили нам, что если советские войска
могут оставаться в Иране, то почему английские войска не могут
оставаться в Египте, Сирии, Индонезии, Греции,
а также американские
войска – в Китае, Исландии, Дании. Поэтому мы решили вывести войска
из Ирана и Китая, чтобы вырвать из рук англичан и американцев это
оружие, развязать освободительное движение в колониях и там сделать
свою освободительную политику более обоснованной и эффективной. Вы,
как революционер, конечно, поймете, что мы не могли иначе
поступить.
Третье. Учитывая сказанное, можно прийти к следующему выводу
насчет положения в Иране. В Иране нет глубокого революционного
кризиса. В Иране нет состояния войны с внешними врагами,
следовательно, нет и неудач в войне, которые бы ослабляли реакцию и
обостряли кризис. Пока советские войска находились в Иране, вы имели
возможность развернуть
борьбу в Азербайджане и организовать широкое
демократическое движение с далеко идущими требованиями. Но наши
войска должны были уйти и ушли из Ирана. Что же мы теперь имеем в
Иране? Мы имеем конфликт правительства Кавама с англофильскими
кругами в Иране, представляющими наиболее реакционные элементы
Ирана. Каким бы реакционером ни был в прошлом
Кавам, он вынужден
теперь в интересах самозащиты и защиты своего правительства пойти на
некоторые демократические реформы и искать опору среди
демократических элементов Ирана. Какова должна быть наша тактика при
этих условиях? Я думаю, что мы должны использовать этот конфликт для
359
того, чтобы вырвать у Кавама уступки, оказать ему поддержку,
изолировать англофилов и создать там некоторый базис для дальнейшей
демократизации Ирана. Из этого положения и исходят все наши советы
вам. Конечно, можно принять и другую тактику: плюнуть на все, порвать с
Кавамом и обеспечить тем победу англофильских реакционеров. Но это
была бы
не тактика, а глупость. Это было бы по сути дела изменой делу
азербайджанского народа и иранской демократии.
Четвертое. Вы, оказывается, говорите, что мы вознесли вас сначала до
небес, а потом бросили в пропасть и опозорили вас. Если это верно, то это
вызывает у нас удивление. Что же на самом деле
произошло? Мы
применили здесь обычный революционный прием, известный каждому
революционеру. Чтобы обеспечить себе в такой обстановке, как
обстановка в Иране, завоевание известного минимума требований
движения, нужно движению разбежаться вперед, уйти дальше
минимальных требований и создать угрозу для правительства, создать
возможность уступок со стороны правительства. Не разбежавшись далеко
вперед, вы не имели
бы возможности в нынешней обстановке Ирана
добиться тех требований, на которые вынуждено идти теперь
правительство Кавама. Таков закон революционного движения. Ни о каком
позоре для вас не может быть и речи. Очень странно, если вы думаете, что
мы допустили бы вас до позора. Наоборот, если вы поведете себя разумно
и
добьетесь при нашей моральной поддержке тех требований, которые
легализуют в основном нынешнее фактическое положение Азербайджана,
то вас будут благословлять и азербайджанцы, и Иран как пионера
прогрессивно-демократического движения на Среднем Востоке.
И.Сталин» [32].
Из-за отсутствия прогресса в переговорах Кавам уже хотел было
прервать их, однако вдруг изменил
свое решение и 9 мая предложил
М.Фирузу встретиться с Пишевари и подготовить новый проект
возможного соглашения. В тот же день Пишевари и Фируз составили
проект коммюнике, в котором, кроме уже известных 7 пунктов, возникли и
другие предложения, более выражающие интересы азербайджанцев. Этот
проект был согласован и с советским послом.
Фируз представил
коммюнике и Каваму, но тот ответил, что нет
необходимости рассматривать этот документ. 10 мая премьер срочно
созвал кабинет, и Фируз отчитался о ходе переговоров и достигнутых
договоренностях. По мере того как Фируз зачитывал проект соглашения,
Кавам, не прерывая докладчика, всем своим видом и жестами давал понять
министрам, что он никак не ждал
подобного и Фируз его безмерно удивил.
Министры не дали Фирузу дочитать документ до конца. Они заявили, что
Фируз добивается расчленения Ирана на отдельные области, что вошел в
сговор с мятежником Пишевари и действует во вред шаху. Практически
360
все министры были единодушны. Подводя итог собрания, Кавам не только
не защитил Фируза, но, напротив, назвал его проект неожиданным и
заявил, что кабинет министров ни в коем случае не может одобрить
подобный документ. Он предложил принять такую резолюцию: иранское
правительство не считает возможным продолжать переговоры с Пишевари
и предлагает азербайджанской делегации
, вернувшись в Тебриз, объяснить
населению, что правительство не может нарушить существующие законы
и отказывается выполнять незаконные требования азербайджанцев.
Обсуждение вопроса, а также предложение Кавама в протокол
заседания занесены не были, но министры настаивали на том, чтобы их
решение немедленно было обнародовано по радио и в печати. Кавам от
этого воздержался
и отправил Фируза к советскому послу с сообщением,
что «кабинет министров не находит возможным принять требования
азербайджанской делегации и настаивает на завершении переговоров
принятием коммюнике Кавама. Вместе с тем премьер просил посла оказать
необходимое содействие, чтобы вопрос был решен в предлагаемом им
духе.
В свою очередь, посол просил Фируза передать Каваму
, что он
сожалеет о таком решении правительства и находит его по существу
провокационным, рассчитанным на то, чтобы столкнуть делегацию
Пишевари с азербайджанским народом, оставить конфликт между
правительством и азербайджанцами неразрешенным, что чревато военным
столкновением.
Затем посол обсудил ситуацию с Пишевари, и было принято решение о
немедленном возвращении делегации в Тебриз.
Но Кавам еще не закончил
свою игру. Вечером 12 мая он вызвал к себе народников Кешаверза,
Комбахша и Искандери, которых просил уговорить Пишевари еще дня на
два задержаться в Тегеране, с тем чтобы предварительно закончить
переговоры. Этот вопрос еще раз обсудили Садчиков и Пишевари,
«который счел более целесообразным выехать в Тебриз»
[33].
Прибывший из Тегерана в Тебриз утром 13 мая премьер-министр
азербайджанского правительства С.Дж.Пишевари ознакомился с письмом
И.Сталина, и получил второй, после неудачи на тегеранских переговорах,
сокрушительный удар. Однако население Тебриза испытывало гордость за
своего лидера, который не пошел на уступки центральному правительству
и вел упорную борьбу за
сохранение достигнутых Азербайджаном
завоеваний. Ранним утром 13 мая весь город вышел встречать премьер-
министра. Обе стороны аллеи Саттархана, по которой проезжала машина
С.Дж.Пишевари, были заполнены народом, его осыпали цветами. Такая
бурная поддержка населения стойкости азербайджанской делегации на
переговорах породила у тегеранских чиновников новые опасения.