Фоменко Ю.В. Мифы современной лингвистики

Подождите немного. Документ загружается.

141

служебной морфемой, обязательность, одновременная многозначность флек-

сии, регулярные отношения с грамматическими значениями, однокомпонент-

ность) и являются грамматическими. Следовательно, члены залоговых пар яв-

ляются формами одного слова.

Категория залога имеет бинарный характер, представляет собой эквипо-

лентную оппозицию [см.: Панов 1966: 82–83].

Итак, залог – это грамматическая категория, которая отражает ситуацию,

включающую действие, субъект и объект, и представляет ее или как активное

действие субъекта (Почтальон доставляет газеты), или как состояние объек-

та, возникающее в результате этого действия (Газеты доставляются / достав-

лены почтальоном). Категория залога свойственна не всем глаголам, а только

тем, которые обозначают ситуацию, включающую действие, субъект и объект,

т. е. субъектным (личным) объектным (переходным) глаголам. Бессубъектные

(безличные) и безобъектные (непереходные) глаголы стоят вне категории зало-

га (поскольку не обозначают ситуацию, включающую действие, субъект и объ-

ект): Малыш спит (непереходный, безобъектный), Его знобит (безличный, бес-

субъектный), Светает (безличный и непереходный).

Основные положения этой концепции сформулированы

И. И. Мещаниновым [Мещанинов 1982: 117, 118, 130, 137].

Бинарная концепция залога № 2

Бинарная концепция залога № 2 принадлежит словацкому ученому

А. В. Исаченко [Исаченко 1960]. «То, что является решающим для характери-

стики глагольного залога в собственном смысле этого термина, – пишет

А. В. Исаченко, – сводится к разнице в природе отношений между подлежащим

(S) и глаголом (V)» [Исаченко 1960: 354]. «Категория залога выражает направ-

ленность / ненаправленность глагольного действия на подлежащее предложе-

ния» [Там же: 404]. Категория залога имеет бинарный характер и представлена

действительным и страдательным залогами (активом / пассивом). Сильным,

маркированным членом этой оппозиции является пассив, обозначающий на-

правленность действия «на субъект предложения» [Там же: 355]. «Действи-

тельный залог, являясь слабым, немаркированным членом залоговой оппози-

ции, не имеет своего “положительного” значения… Активная глагольная форма

не выражает “направленность глагольного действия на субъект”» [Там же: 355–

356]. К активу относятся все те глаголы, которые не относятся к пассиву (напр.:

строить, наказать, убить, сидеть, мечтать, состоять, бояться, удивляться,

142

улыбаться, светает, вечереет) [Там же: 357]. «Категория залога (пассив / ак-

тив) охватывает все без остатка глаголы русского языка» [Там же].

Эта характеристика категории залога вызывает решительные возражения.

Невозможно согласиться с тем, что суть залога «сводится к разнице в

природе отношений между подлежащим (S) и глаголом (V)», что «категория

залога выражает направленность / ненаправленность глагольного действия на

подлежащее предложение». Во-первых, неприемлемо само выражение «отно-

шение между подлежащим и глаголом». Подлежащее – это член предложения,

это категория синтаксиса, а глагол – часть речи, категория морфологии. Об от-

ношениях между ними говорить нельзя. Можно говорить лишь об отношениях

между подлежащим и сказуемым (точнее, между сказуемым и подлежащим).

Сказуемое подчиняется подлежащему, обычно согласуется с ним. Но это явле-

ние не связано с категорией залога. Нельзя говорить, что «категория залога вы-

ражает направленность / ненаправленность глагольного действия на подлежа-

щее предложение». Действие как факт внеязыковой действительности не нахо-

дится в каких-либо отношениях с подлежащим как фактом языка (синтаксиса).

Если под подлежащим А. В. Исаченко разумеет производителя действия, то по-

следний с действием связан. Но действие направлено не на производителя, а от

него. Предмет, на который направлено действие, – это объект (обозначенный

дополнением), а не субъект (обозначенный подлежащим).

Направленность действия вообще не может различать действительный и

страдательный залоги, поскольку она всегда остается неизменной: и действи-

тельный, и страдательный залоги одинаково выражают направленность дейст-

вия от субъекта на объект. И в случае Почтальон доставляет газеты, и в слу-

чае Газеты доставляются почтальоном имя субъекта – почтальон. Различие

состоит в том, что имя субъекта занимает то позицию подлежащего, то пози-

цию косвенного дополнения, а имя объекта – то позицию прямого дополнения,

то позицию подлежащего. Как видим, предлагаемая А. В. Исаченко характери-

стика залога не соответствует фактам.

Абсолютно неприемлема характеристика действительного залога.

А. В. Исаченко относит к нему не только переходные (Писатель написал кни-

гу), но и непереходные (Малыш спит), и безличные (Его знобит), и безличные

непереходные глаголы (Светает). Однако глаголы второго, третьего и четвер-

того классов не имеют тех признаков, которые приписывает залогу сам

А. В. Исаченко: они не выражают «направленность / ненаправленность гла-

гольного действия на подлежащее предложения» и не имеют противопостав-

143

ленных форм типа доставляет – доставляются / доставлены. Значит, эти гла-

голы должны быть признаны внезалоговыми.

«Активное, т. е. “не – пассивное” значение таких форм, как светает, вече-

реет, – пишет А. В. Исаченко, – не противоречит нашему пониманию действи-

тельного залога. Здесь, как и в других случаях, “направленность глагольного дей-

ствия на субъект” остается невыраженной» [Там же: 357]. Но никакой направлен-

ности действия на субъект здесь просто нет, потому что действие «светает» не

имеет производителя (субъекта), а в предложении Светает нет и подлежащего.

А. В. Исаченко считает, что залог не связан с переходностью / непереход-

ностью глаголов [Там же: 355]. «Однако пассив зависит от переходности глаго-

ла: общеизвестно, что в русском языке только переходные глаголы могут упот-

ребляться в пассивной конструкции. Значит, связь залога с переходностью гла-

гола все-таки существует» [Королев 1969: 211]. Между прочим, на с. 396

А. В. Исаченко пишет о «стандартной конструкции типа S – V – O

». Переход-

ность врывается в его залог и на с. 377: «Морфологические возвратные формы

(пассивные формы) образуются только от переходных глаголов, ибо (в преде-

лах личных форм) категория страдательного залога представлена только у пе-

реходных глаголов».

«Если залог – морфологическая категория, – пишет А. В. Исаченко, – то

он существует и проявляется в системе формально выраженных противопос-

тавлений (оппозиций)» [Там же: 355]. Но ведь противопоставленные формы

типа доставляет – доставляются / доставлены свойственны только переход-

ным глаголам (а глаголам непереходным, безличным и безличным непереход-

ным не свойственны). Значит, залог имеют только личные переходные глаголы.

Почему А. В. Исаченко не делает этот простой вывод?

Важнейшей составной частью критикуемой здесь концепции залога явля-

ется положение о том, что категория залога охватывает всю глагольную лекси-

ку. Отсутствие же соотносительных форм пассива у ряда глаголов (т. е. у всех

непереходных) А. В. Исаченко сопоставляет с видовой дефективностью и назы-

вает дефективностью залоговой. Но отсутствие видовой пары у отдельных гла-

голов и отсутствие залоговой пары у всех непереходных глаголов – качественно

разные вещи. В области вида действует лексический запрет, в области залога –

запрет грамматический. Отсутствие видовой пары каждый раз, в каждом кон-

кретном случае объясняется лексическим значением глагола (характером обо-

значаемого действия), отсутствие залоговой пары – грамматической природой

глагола (его непереходностью). Отсутствие видовой пары носит нерегулярный,

отсутствие залоговой пары – регулярный характер: ни один непереходный (и

144

безличный) глагол не имеет (и не может иметь) возвратную (и причастную) за-

логовую форму со значением пассива.

Если мы, вслед за А. В. Исаченко, отнесем к действительному залогу все,

что остается за вычетом пассива, то, естественно, не обнаружим у такого «дей-

ствительного» залога никакого положительного содержания. Если же, в соот-

ветствии с фактами и логикой, мы отнесем к действительному залогу только

личные переходные глаголы, то обнаружим, что он имеет свое положительное

содержание.

При таком понимании вещей действительный залог нельзя считать сла-

бым, немаркированным членом залоговой оппозиции. Как мы уже сказали, дей-

ствительный и страдательный залоги образуют эквиполентную оппозицию.

По мнению А. В. Исаченко, форма страдательного залога является марки-

рованной, семантически отмеченной, а форма действительного залога – немар-

кированной. На самом деле маркированными являются обе залоговые формы:

направленность действия от субъекта (на объект) является таким же различи-

тельным признаком, как и направленность действия на «субъект» (если пользо-

ваться фразеологией А. В. Исаченко; надо бы сказать «на объект, названный

подлежащим»).

Страдательный залог является производным по отношению к действи-

тельному (аффиксы -ся, -енный, -нный), а формальная производность чаще все-

го свидетельствует о производности семантической. Кроме того, форма дейст-

вительного залога занимает центральную позицию в ядерной конструкции (в

активном обороте), а форма страдательного залога – в производной конструк-

ции (в пассивном обороте), являющейся результатом трансформации.

Трудно согласиться также с характеристикой формального аппарата рус-

ского залога у А. В. Исаченко. Ничем не аргументируя свою точку зрения,

А. В. Исаченко относит к так называемым «формам аналитического пассива»

[Там же: 364] составное сказуемое с кратким причастием во втором элементе

(типа был построен).

Действительно ли оборот типа был построен является аналитической

формой одной глагольной лексемы? Обороты типа был инженер, был веселый,

был весел относятся к сфере синтаксиса, с чем, очевидно, согласен и

А. В. Исаченко. На каком же основании оборот был построен он относит к

морфологии?

Глагол-связка быть выступает как элемент аналитической формы лишь в

будущем времени (буду работать). Если же он сохраняет свою парадигму, то

он относится к компетенции синтаксиса, является первым элементом двухэле-

145

ментного (или многоэлементного) сказуемого: будет инженером – был инже-

нером, будет построен – был построен.

В аналитической форме оба элемента не могут иметь одно и то же грам-

матическое значение – в данном случае (был построен) грамматическое значе-

ние прошедшего времени. Аналитическая форма как раз и возникает в связи с

необходимостью выразить грамматическое значение, которое не может быть

выражено основным элементом (инженер, веселый).

В обороте был построен оба элемента имеют значение времени, причем

оба – прошедшего (в случае построен и будет построен такого совпадения

нет). Одно значение – это морфологическое значение, значение причастия, вы-

раженное формообразующим суффиксом -ен, другое – синтаксическое значение

сказуемого. Такая ситуация может наблюдаться только в пределах составного

члена предложения и не может наблюдаться в пределах словесной формы.

Возникает еще такой вопрос: почему краткие причастия у А. В. Исаченко

имеют аналитическую форму времени, а полные нет? Все остальные категории

одинаково принадлежат как кратким, так и полным формам.

В книге А. В. Исаченко мы постоянно наталкиваемся на субъективно-

волюнтаристскую фразеологию. Вот несколько примеров: «Предлагаем отнести их

к возвратным формам», – пишет А. В. Исаченко на 373-й странице об оборотах ти-

па начало светать (здесь и далее выделено мной. – Ю. Ф.); «Оба значения…

должны быть сведены к одному…» [365]; «Нет никакой необходимости исклю-

чать непереходные глаголы из категории залога…» [356]; «Нам кажется правиль-

нее безоговорочно отнести приведенные типы сочетаний к морфологическим яв-

лениям русского языка и считать их формами аналитического пассива», – пишет

А. В. Исаченко о сказуемых типа был построен [364]; «Если исключить из катего-

рии залога большой пласт непереходных глаголов, то окажется, что категория зало-

га, одна из (двух) основных специфически глагольных категорий, охватывающих –

по нашему убеждению – всю глагольную парадигму, существует не у всех, а толь-

ко у части русских глаголов» [356].

Наконец, в концепции А. В. Исаченко имеет место причудливое смеше-

ние лингвистических и нелингвистических понятий и терминов: синонимизи-

руются термины подлежащее и субъект, глагол и глагольное действие; в одной

плоскости рассматриваются синтаксический термин подлежащее и морфологи-

ческий термин глагол. «Термин “подлежащее”, – пишет А. В. Исаченко, – упот-

ребляется здесь в самом широком смысле» [345]. Это подлежащее в традици-

онном смысле термина, второстепенный член в причастных и деепричастных

оборотах, производитель действия (субъект, агент). «…“Агент”, – говорит

146

А. В. Исаченко, – устранен из поля зрения и в таких предложениях, как: Об

этом ничего не говорили… Начало светать» [373]. (Кстати, отождествление

этих двух конструкций является ошибочным: в первой фразе устранен не агент,

а подлежащее, во второй же фразе агент не устранен – его просто нет.)

В обороте Меня обвиняют А. В. Исаченко обнаруживает «неопределенно-

личное подлежащее» [361], хотя никакого подлежащего здесь нет. Перед нами

неопределенно-личное предложение, глагольное сказуемое со значением неоп-

ределенного лица.

Анализ показывает, что концепция залога А. В. Исаченко не выдерживает

никакой критики. Ее место – на архивной полке.

Как ни прискорбно, Н. С. Авилова перенесла эту концепцию в «Грамма-

тику современного русского литературного языка» (М., 1970) и в «Русскую

грамматику» (М., 1980). Тем же путем пошли Е. В. Клобуков (Современный

русский язык: учеб. / под ред. П. А. Леканта. – 3-е изд., стер. – М., 2002. –

С. 325) и И. Г. Милославский (Современный русский язык / под ред.

В. А. Белошапковой. – 2-е изд., испр. и доп. – М., 1989). Последний пишет: «В

русском языке для обозначения одной и той же ситуации можно построить

предложения, содержащие глагол, который обладает обеими залоговыми фор-

мами… Например: Рабочие строят дом – Дом строится рабочими; Непри-

ятель осадил город – Город осажден неприятелем». Исходя из этого высказы-

вания, читатель может решить, что И. Г. Милославский придерживается 1-ой

бинарной концепции залога. Однако не будем торопиться. В другом месте кни-

ги мы встречаем высказывания, противоречащие этому предположению:

«…существуют глаголы, обладающие формами только действительного залога.

Это возвратные глаголы с суффиксом -ся, а также невозвратные глаголы, не

способные сочетаться с формой винительного падежа в значении объекта дей-

ствия» [483]. Значит, к действительному залогу И. Г. Милославский относит

глаголы переходные, непереходные и возвратные. Глаголы типа казаться, по-

казаться, чудиться, почудиться, нравиться, понравиться, сниться и при-

сниться – это, говорит И. Г. Милославский, – глаголы «только страдательного

залога» [484].

Вообще в этом разделе мы узнаем немало интересного. Например, что

смысловых различий между залогами нет [481], что суффикс -ющ- в причасти-

ях – окончание [483] и что подлежащее согласуется с глаголом [482].

Странное впечатление производит трактовка залога в учебнике под ре-

дакцией Л. А. Новикова «Современный русский язык: Фонетика. Лексикология.

147

Словообразование. Морфология. Синтаксис» (2-е изд., испр. и доп. – СПб.,

1999; автор раздела «Категория залога» – М. А. Шелякин).

«В русском языке, – читаем мы на с. 528, – категория залога представлена

действительным и страдательным залогом» (нет возражений!).

«…Соотносительные предложения со страдательным залогом и действитель-

ным залогом, – пишет М. А. Шелякин на с. 529, – обозначают одну и ту же

предметную ситуацию, состоящую из субъекта, его действия и объекта, на ко-

торый направлено действие субъекта, но интерпретируют ее с противополож-

ных точек зрения – с точки зрения носителя объектного действия (действитель-

ный залог) или объекта как носителя воздействующего действия (страдатель-

ный залог)» (все верно, если не считать неловкие обороты «объектное дейст-

вие» и «воздействующее действие»). И вдруг на с. 528 мы читаем: «Действи-

тельный залог актуализирует в высказывании субъект действия, причем дей-

ствие может быть объектным и безобъектным (? – Ю. Ф.). Субъект действия в

действительном залоге выражается им. падежом, косвенными падежами (? – Ю.

Ф.), личными формами глагола (? – Ю. Ф.) или может быть представлен устра-

ненным (?! – Ю. Ф.): он читает, ему не читается, говорят, что он приехал;

морозит и т. д.» (?!). На с. 529 мы узнали, что категорию залога имеют только

субъектно-объектные переходные глаголы (обозначающие ситуацию, вклю-

чающую действие, субъект и прямой объект), а на с. 528 – что категорию залога

имеют и переходные, и непереходные, и личные, и безличные, и невозвратные,

и возвратные, т. е. все глаголы, кроме страдательных (как «учил»

А. В. Исаченко). «…Непереходные глаголы употребляются только в форме

действительного залога и являются тем самым однозалоговыми» [531]. Непоня-

тен смысл фразы «…в русском языке категория вида… свойственна и катего-

рии залога…» [529]. Составные сказуемые был решен, будет решен и был бы

решен М. А. Шелякин называет формами совершенного вида страдательного

залога [533].

«Конечно, – начинает раздел о залоге Б. И. Осипов (Краткий курс русско-

го языка: учеб. пособие. – 3-е изд., испр. и доп. – Омск, 2003), – в русском язы-

ке, как и во всяком другом, отношение действия к субъекту и объекту выража-

ется. (А разве кто-то только что против этого возражал? Можно ли считать эту

фразу началом характеристики залога? – Ю. Ф.) Но (?! – Ю. Ф.) выражаться оно

может и лексически. Например, в предложении Корм хорошо поедается глагол

поедается в сочетании с наречием хорошо передает значение “соответствует

зоотехническим требованиям, имеет хорошее качество”; здесь перед нами зна-

чение действительного залога (?! – Ю. Ф.). В предложении же Корм поедается

148

животными за неделю глагол поедается в сочетании с творительным падежом

субъектного значения животными и предложно-падежным сочетанием вре-

менного значения за неделю передает значение “бывает съеден”, то есть значе-

ние страдательного залога» [284]. «…Залог за пределами причастий – категория

классификационная: мыть и мыться, бранить и браниться, вынимать и вы-

ниматься, грезить и грезиться, чернеть и чернеться, жечь и жечься и т. п. –

пары разных слов, а не форм одного и того же слова» [285]. И это все, что узна-

ет студент о категории залога!

Определения залога нет. Можно лишь предположить, что залог, по мне-

нию Б. И. Осипова, выражает «отношение действия к субъекту и объекту». Од-

нако этот оборот мало о чем говорит. Это отношение всегда бывает одинако-

вым? Или варьируется? Как? Определения действительного и страдательного

залогов тоже отсутствуют. Нет упоминания об активе и пассиве (S → V → O и

O ↔ V ↔ S). Ничего не сказано о том, что в действительном обороте речи под-

лежащее называет субъект (Животные поедают корм), а в страдательном обо-

роте речи – объект (Корм поедается животными). Действительный и страда-

тельный обороты речи (залоги) характеризуются так, как будто это лексика

(«соответствует зоотехническим требованиям, имеет хорошее качество», «бы-

вает съеден»), а не грамматика. Грамматическое значение залога растворяется в

лексическом контексте. Никак не охарактеризован формальный аппарат залога.

Судя по примерам, действительный и страдательный залоги имеют одну форму,

причем оба – возвратную (?!). Б. И. Осипов считает, что категория залога охва-

тывает всю глагольную лексику.

Трихотомическая концепция залога

Трихотомическая концепция залога отражена, в частности, в «Граммати-

ке русского языка» АН СССР (т. 1. – М., 1953).

«Грамматика русского языка» пишет: «Категория залога обозначает от-

ношения между субъектом действия (производителем действия) и объектом,

находящие свое выражение в форме глагола» [412]. Категорию залога имеют

только переходные глаголы. «…Различаются три основных залога: действи-

тельный, возвратно-средний и страдательный» [415]. Возвратно-средний за-

лог «указывает на сосредоточенность, замкнутость действия в самом субъекте»

[415]. Напр.: обрадовать кого-либо – обрадоваться (самому), остановить ко-

го-либо, что-либо – остановиться (самому), собирать кого-либо, что-либо –

собираться (самому).

149

«Общим значением глаголов средне-возвратного залога является значе-

ние сосредоточенности действия на самом производителе его. Но, в зависимо-

сти от лексического значения глагольных основ, внутри этого общего залогово-

го значения выделяется несколько оттенков, по-разному характеризующих от-

ношения между производителем действия и его объектом. Можно наметить

следующие восемь основных разрядов глаголов средне-возвратного залога:

1) глаголы собственно-возвратного значения, 2) взаимно-возвратного значения,

3) общевозвратного значения, 4) косвенно-возвратного значения, 5) активно-

безобъектного значения, 6) пассивно-качественного значения, 7) возвратно-

пассивного значения, 8) возвратно-страдательного значения» [418]. Напр.: обу-

ваться, обниматься, обрадоваться, запасаться, бодаться, гнуться, вспоми-

наться, направляться. Ближе всего к соответствующим переходным глаголам

стоят собственно-возвратные (обуваться, одеваться, причесываться), в кото-

рых -ся имеет значение «себя» и которые могут быть истолкованы по формуле

«Я + Г + себя» («Я обуваю себя», «Я одеваю себя», «Я причесываю себя»). Гла-

голы косвенно-возвратного (собираться), активно-безобъектного (бодаться),

пассивно-качественного (гнуться), возвратно-пассивного (вспоминаться) и

возвратно-страдательного значения (направляться) семантически (денотатив-

но) заметно отличаются от производящих переходных. Ср.: Я собираю вещи – Я

собираюсь, Корова бодает прохожих – Корова бодается, Я гну проволоку –

Проволока гнется, Я вспоминаю прошлое – Прошлое вспоминается, Я направ-

ляю письмо / заместителя (в министерство) – Я направляюсь (в министерст-

во). Все перечисленные значения возвратно-среднего залога трудно отнести к

грамматическим. Есть все основания видеть в формах возвратно-среднего зало-

га факты словообразования (лексики).

Если и когда мы переведем возвратно-средний залог в область словообра-

зования, то получим бинарную концепцию № 1.

Литература

1. Грамматика современного русского литературного языка. – М., 1970. –

767 с.

2. Гухман, М. М. Развитие залоговых противопоставлений в германских

языках: (опыт историко-типологич. исслед. родств. яз.) / М. М. Гухман. – М.,

1964. – 294 с.

3. Исаченко, А. В. Грамматический строй русского языка в сопоставлении с

словацким. Морфология / А. В. Исаченко. – Братислава, 1960. – Ч. 2. – 577 с.

150

4. Королев, Э. И. О залогах русского глагола / Э. И. Королев // Мысли о

современном русском языке. – М., 1969. – С. 199–215.

5. Мещанинов, И. И. Глагол / И. И. Мещанинов. – Л., 1982. – 272 с.

6. Мещанинов, И. И. Общее языкознание / И. И. Мещанинов. – Л., 1940. –

260 с.

7. Мещанинов, И. И. Члены предложения и части речи /

И. И. Мещанинов. – Л., 1978. – 387 с.

8. Панов, М. В. Русский язык / М. В. Панов // Языки народов СССР. – М.,

1966. – Т. 1. – С. 55–122.

9. Русская грамматика. – М., 1980. – Т. 1. – 783 с.

10. Фоменко, Ю. В. Глагол / Ю. В. Фоменко // Современный русский ли-

тературный язык: учеб. / под ред. П. А. Леканта. – 6-е изд., стер. – М., 2004. –

С. 232–262.

11. Фоменко, Ю. В. О бинарной концепции залога / Ю. В. Фоменко // Науч.

тр. / Новосиб. гос. пед. ин-т. – 1971. – Вып. 69: Вопр. теории рус. яз. – С. 22–29.

12. Фоменко, Ю. В. О концепции залога в «Грамматике современного

русского литературного языка» 1970 года / Ю. В. Фоменко // Фонетические и

морфологические исследования по русскому языку и сибирской диалектологии:

докл. и сообщ. межвуз. семинара каф. рус. яз. высш. учеб. зав. Зап. Сибири

(Барнаул, 29 сент. – 1 окт. 1971 г.). – Барнаул, 1972. – С. 97–102.