Фертен Х. В огне Восточного фронта. Воспоминания добровольца войск СС
Подождите немного. Документ загружается.
.JL
,Г
сах,
а
именно
такие
мины
зачастую
и
устанавливали
против
нас
русские.
Нам
стало
ясно,
'что
против
ИХ
хит
рости
мы
должны
применить
свои
уловки.
Поэтому
мы
стали
пользоваться
другими
маршрутами.
Или,
по
крайней
мере,
мы
старались
обмануть
советских
бой
цов,
создавая
видимость,
что
двигаемся
другими
мар
шрутами.
В
этом
нам
помогали
лыжные
войска.
Наши
товарищи
из
этих
войск
не
только
прокладывали
новые
пути,
отвлекая
на
себя
русских,
но
и
устраивали
заса
ды.
Пройдя
по
определенному
маршруту
и
выйдя
в
точ
ку,
не
видимую
с
русских
позиций,
наши
лыжники
раз
ворачивались
и,
отойдя
немного
назад
по
своим
собст
венным
следам,
прятались,
чтобы
дождаться
этих
русских
хитрецов.
Для
последних
в
результате
попытка
установить
мины
на
нашем
пути
не
заканчивалась
ни
чем
хорошим.
Надо
сказать,
что
русская
зима
предоставляла
мно
го
возможностей
для
подобных
уловок.
Но,
к
сожале
нию,
это
давало
гораздо
больше
преимуществ
против
нику,
нежели
нам.
Русские
воевали
на
своей
террито
рии,
а
потому
были
всегда
на
один
шаг
впереди
нас.
Мы
на
опыте
убедились,
как
они
умели
оборачивать
все
в
свою
пользу,
в
том
числе
и
нашего
злейшего
вра
га
-
снег.
Под
снегом
русские
прорыли
целую
систему
тоннелей,
которую
использовали,
чтобы
незаметно
подбираться
к
нашим
траншеям.
Среди
снегов
совет
ские
солдаты
вообще
ощущали
себя,
как
рыба
в
воде.
Главными
специалистами
по
тоннелям,
проходившим
под
снегом,
были,
конечно,
сибирские
бойцы.
Да
и
кто
мог
тягаться
с
ними
в
этом?
Кроме
того,
русские
додумались
использовать
«жи
вые
мины»
против
наших
танков
и
оста.IJ.P~ОЙ
техники.
Они
задействовали
собак,
в
основном
овЧарок
или
до
берманов,
к
туловищу
которых
были
пристёгryуты
рем-О
161
нями
мины.
Таким
образом,
на
войне
гибли
не
только
люди,
но
и
животные.
За
время
восточной
кампании
их
погибло
очень
много
-
не только
собак,
но
и
лошадей.
Говоря
о
последних,
можно
вспомнить,
к
примеру,
бой
с
русской
кавалерией
у
населенного
пункта
Мусино,
находившегося
в
70
километрах
к
северо-западу
от
Москвы.
Бой
начался на
рассвете
19
ноября
1941
года.
Целый
кавалерийский
полк
русских
на
лошадях,
которых
было
около
тысячи,
плотным
строем
и
с
саблями
наголо
помчался
на
немецкие
пулеметы.
Русские
были
встре
чены
не
только
пулеметным
огнем,
но
и
минометами.
Пули
и
осколки
разрывали
тела
людей
и
животных.
Вся
заснеженная
земля
вокруг
превратилась
в
место
кро
вавой
бойни
и
стала
алой.
Эта
самоубийственная
атака
не
принесла
русским
результата,
а
их
потери
оказа
лись
колоссальными.
Лошади
гибли
не
только
от
пуль
и
осколков,
но
и
от
морозов.
На
четвертый
день
Рождественского
поста
солдаты
нашего
З-го
танкового
полка
наткнулись
на
ледовое
изваяние
из
замерших
насмерть
лошадей
и
советских
солдат.
Несколько
русских
кавалеристов,
не
найдя
себе
убежища
в
сильную
метель,
спешились
и
попытались
согреться,
лежа
среди
лошадей.
Один
из
них,
раненый
с
наложенной
на
ногу
шиной,
так
и
остал
ся
в
седле.
Он
замерз
с
широко
открытыми
глазами.
Впрочем,
замерзли
и
все
остальные.
Это
ледовое
из
ваяние
представляло
собой
жуткое
зрелище.
Также
однажды
нам
довелось
наткнуться
на
казац
кую
лошадь,
стоявшую
рядом
со
своим
мертвым
хо
зяином.
Как
долго
она
простояла
так,
мы
не
знали,
но
слабеющее
ржание
этого
животного
заставило
нас
еще
острее
почувствовать
ужас
войны,
которую
развя
зали
люди.
162
Впрочем,
смерть
животных
не
вызывала
в
нас
того
сострадания,
какое
она
могла
вызвать
в
мирное
время.
Мы
сами
постоянно
ходили
на
волосок
от
смерти.
Осознание
этого
пришло
к
каждому
из
молодых
добро
вольцев,
как
только
у
нас
появились
первые
раненые
и
погибшие.
Глядя
на
выпученные
глаза,
на
пожелтев
шие
лица
павших
товарищей,
мы
понимали,
что
их
смерть
редко
оказывалась
легкой.
Мысль
о
том,
что
любого
из
нас
может
ждать
такая
же
судьба,
вторглась
в
наше
сознание,
как
только
погиб
первый
из
наших
то
варищей.
Совсем
незадолго
до
этого
он
был
полон
жизни,
шутил,
рассказывал
нам
о
своем
доме
и
семье,
так что
мы
уже
почти
знали
его
родителей,
сестру
и
братьев.
Теперь
для
него
не
осталось
ничего
из
этого,
только
смерть.
Безмолвно
стоя
над
телом,
мы
думали
о
том,
как
бу
дет
рыдать
его
мать,
которая
в
этот
момент
еще
не
знает
о
том, что
ее
сын
погиб.
И
о
том,
что
теперь
ка
кой-нибудь
медик
в
холодном
укрытии
или
ротный
пи
сарь
вычеркнет
имя
нашего
товарища
из
списка
бой
цов
роты,
сняв
с
него
солдатский
опознавательный
ме
дальон
и
вынув
из
его
кармана
залитую
кровью
армейскую
расчетную
книжку,
после
чего
напишет
ма
тери
погибшего
стандартное
письмо
с
соболезнова
ниями,
которое,
конечно,
будет
включать
слова
о
том,
как
храбр
он
был
перед
лицом
смерти,
а
также
сколь
хорошим
товарищем
он
был
для
однополчан.
Получив
приказ
вырыть
ему
могилу,
мы
сделали
это
с
помощью
ручных
гранат.
Земля была
настолько
ско
вана
морозом,
что
ее
не
могли
взять
лопаты.
И
мы,
расчистив
снег,
с
помощью
лома
сделали
три
углубле
ния,
в
которые
поместили
гранаты.
Затем
i\1bI
налили
в
эти
углубления
немного
воды,
которая;151Jстро.замерз-
•
"...
I •
нув,
надежно
удерживала
гранаты
taM,-куда
мы
14Х
ПQ-
163
местили.
Теперь
оставалось
только
выдернуть
чеку
и
со
всех
ног
бежать
в
укрытие.
Взрыв
подбросил
в
небо
огромные
комья
промерзшей
земли.
Мы
взяли
еще
три
гранаты
и
повторили
ту
же
последовательность
дейст
вий.
Так
повторялось
до
тех
пор,
пока
с
помощью
ледо
руба
мы
не
смогли
расширить
могилу
до
размеров,
достаточных,
чтобы
туда
поместилось
тело
нашего
то
варища.
Этим
способом
мы
обычно
и
рыли
могилы
в
ту
зиму,
хороня
наших
товарищей
в
конце
деревни
или
у
дороги.
Война
стала
нашей
суровой
реальностью,
и
каждый
день
мы
просто
старались
выжить,
не
совершая
при
этом
актов
героизма,
индивидуального
или
массового.
Если
быть
честным,
наши
боевые
будни
были
вовсе
не
такими,
какими
их
представляют
многие,
кто
не
был
на
войне.
А
наша
жизнь
мало
походила
на
то,
что
описы
вается
в
романтических
книгах,
где
на
каждой
страни
це
герои,
подвиги
и
исключительная
смелость.
Да
и
многие
ли
из
нас
были
бесстрашными
солдатами?
Перед
каждым
боем
у
нас
сводило
животы.
Я,
поми
мо
страха
попасть
в
плен,
ужасно
боялся,
что
меня
ра
нят
в
голову,
как
будто
ранение
в
живот
или
в
грудь
бы
ло
чем-то
лучше
...
Мы
все
неосознанно
или
осознанно
старались
избегать
опасностей,
когда
это
было
воз
можным.
Да
и
как иначе,
если
каждому
человеку
при
сущ
инстинкт
самосохранения?
О
его
проявлениях
во
время
войны
говорить
не
принято,
иначе
тебя
могут
обвинить
в
трусости.
Но,
скажу
откровенно,
те из
нас,
кто
был
безрассудно
смел,
очень
быстро
нашли
себе
могилу.
В
бою
гораздо
важнее,
чем
смелость,
единст
во
внутри
роты
и
внутри
батальона.
Уравновешенный
и
дисциплинированный
солдат
стоит
гораздо
больше,
нежели
отчаянно
смелый,
но
не
обладающий
этими
ка
чествами.
По
крайней
мере,
таков
мой
опыт.
И
в
моих
164
глазах
всегда
были
на
вес
золота
те
товарищи,
на
кото
рых
я
мог
положиться,
которые
не
ЦJЛИ
на
необдуман
ный
риск
и
понимали,
что
и
зачем
они
делают.
С
другой
стороны,
мы
были
элитным
формировани
ем,
и
требования
к
нам
были
подобающие,
особенно
в
плане
дисциплины.
Соответствовать
этому
уровню
бы
ло
не
всегда
легко.
Вся
наша
подготовка
с
суровой
муштрой
была
направлена
на
то,
чтобы
наши
действия
на
поле
боя
были
быстрыми
и
четкими,
закрепленными
на
уровне
рефлексов.
Так
же
быстро,
четко
и
без
коле
баний
мы
должны
были
выполнять
приказы.
Кроме
то
го,
наша
военная
подготовка
и
идеалы
не
позволяли
нам
проявлять
слабость,
когда
мы
сталкивались
с экс
тремальными
боевыми
ситуациями.
При
этом
мы
руко
водствовались
не
страхом
перед
военным
трибуналом,
к
самопожертвованию
нас
подвигали
исключительно
психологические
мотивы.
Мы
говорили
себе:
«Мы
должны
сделать
это,
иначе
все
будет
потеряно!»
Имен
но
такая
мотивация
преобладала
в
войсках
сс.
Для
сравнения
скажу
и
о
Красной
Армии.
По
распо
ряжению
Сталина
все
дезертиры
и
трусы
должны
были
расстреливаться
на
месте
без
военного
трибунала.
Не
достаточная
стойкость,
проявленная
войсковым
фор
мированием,
навлекала
суровое
наказание
на
весь
его
состав.
Сдавшихся
в
плен
по
возвращении
на
Родину
ждали
лагеря.
Более
того,
их
семьи
лишались
государ
ственного
пособия
и
помощи,
а
порою
и
отправлялись
в
ссылку.
Все
это
осуществлялось
согласно приказу
Сталина
NQ
270
от
16
августа
1941
г.
«Наш
мир
-
это
вечный
заговорщик
против
отва
ги",
-
сказал
американский
генерал
Дуглас
Мак-Ар
тур.
Он
был
прав.
В
разгромленной
ГермаНI(1И
оппорту
нисты
воспользовались
шансом
осмея{~
достоин·ства
и
достижения
немецкого
солдата.
Его
~rрiщы
·и·-зна~и
165
.'~
различия
были
приравнены
к
новогодней
мишуре.
Его
усилия,
жертвенность
и
верность
долгу
оказались
за
слоненными
клеветой,
господствовавшей
долгие
годы
после
войны.
Даже
наш
девиз
«Моя
честь
-
это
моя
верность»
был
по-своему
интерпретирован
клеветни
ками.
Для
нас
же
все
это
значило
очень
много.
В упорных
и
свирепых
боях
мы
снова
и
снова
полагались
на
на
дежность
и
верность
наших
товарищей.
Так
было
и
в
декабре
1941
года,
когда
перед
самым
Рождеством
мы
начинали
марш
к
большому
городу,
расположенному
к
востоку
от
нашего
предыдущего
места
дислокации.
Этот
город
имел
огромное
стратегическое
значение.
Части
вермахта
перед
лицом
превосходящего
против
ника
не
рассчитывали
удержать
город
своими
силами.
И
для
решения
проблемы
были
привлечены
войска
ее.
Инстинктивно
мы
чувствовали,
что
ничего
хорошего
нас не
ждет,
но
мы
выполняли
свой
долг.
В
путь
мы
вышли
около
полудня
и
впечатляющей
массой
хорошо
вооруженных
солдат
в
белом
камуфля
же
двинулись
через
пустые,
продуваемые
всеми
вет
рами
равнины.
Когда
начинало
темнеть,
мы
увидели
вдали
первые
деревья.
Вскоре
мы
достигли
арьергар
да
вермахта.
Он
представлял
собой
удручающее
зре
лище.
Учась
в
школе,
я
именно
так
представлял
себе
наполеоновскую
армию,
отступавшую
из
Москвы.
Везде
были
подводы,
нагруженные
завернутыми
в
покрывала
оледеневшими
покойниками,
которых
за
брали
с
передовой.
На
мертвых
не
было
ни
ботинок,
ни
теплой
одежды. Все
это
сняли
с
них
и
раздали
тем,
кто
продолжал
сражаться.
Из-под
покрывал
торчали
жел
тые
и
немытые
голые
ноги
мертвецов,
иногда
на
них
были
носки
с
зияющими
дырами
или
самодельные
портянки.
Но
погибшие
хотя
бы
уже
не
чувствовали
хо-
166
лода.
Однако
там
были
и
сани
с
ранеными,
которые
та
щили
изнеможенные
лошади. Эти
раненые
лежали
в
санях
на
залитой
кровью
соломе,
укрывшись
старыми
покрывалами
и
другим
тряпьем,
которое
позволяло
хоть
немного
согреться.
На
них
было
тяжело
смотреть.
Их
раны
сковывал
мороз,
и
они
громко
стонали
от
бо
ли.
Обеспечить
уход
каждому
из
них
совершенно
не
было
возможности,
и
многие
раненые умирали
прямо
на
санях.
Увиденное
не
могло
поднять
наш
боевой
дух.
Бой
цы,
проходившие
мимо
нас,
пережившие
ад
на
земле,
бросали
на
нас
пустые,
безжизненные
взгляды.
Неко
торые
из
них
всматривались
в
нас
с
жалостью
и,
веро
ятно,
думали:
«Вот
новое
пушечное
мясо,
такое
же,
как
и
мы».
Это
отнюдь
не
придавало
нам
веры
в
победу.
Нам
пришлось
заставлять
себя
собраться,
говоря
друг
другу:·
«Гвардеец
умирает,
но не
сдается!»
Собраться
было
очень
трудно,
но
жизненно
необходимо.
В
своей
книге
«Солдаты
смерти»
американский
пи
сатель
и
историк
Чарльз
В.
Сиднор
отмечал:
«Когда
на
каком
бы
то
ни
было
участке
фронта
складывалась
наи
более
опасная
ситуация
и
надежда
на
успех
была
рав
на
нулю,
именно
войска
СС
спасали
положение
своими
контратаками,
которые
наводили
ужас
на
противника».
Так
было
и
на
этот
раз.
-
Мне
вы
можете
не
говорить,
будто
кому-то
из
вас
не
страшно
на
Русском
фронте.
Но
это
ничего не
меня
ет,
-
сказал
командир
нашего
патруля,
суровый
воин,
награжденный
Железным
Крестом
1-го
класса.
Произнеся
эти
слова,
он
закричал:
-
Вперед!
Однако
наше
продвижение
было
очень
медленным.
Нам
мешали
огромные
снежные
cyrpoo1:!i1
и
ледяной
ве
тер,
от
которого
наши
носы
и
уши
моr,;;~нталь~ю
flобе-
- .
._-
167
лели.
Через
некоторое
время
нам
стало
легче
двигать
ся
вперед,
благодаря
танкам,
на
броню
которых
мы
взбирались
и
ехали
таким
образом
почти
до
самой
це
ли.
К
этому
моменту
уже
стемнело.
Танки
«Панцеркам
пфваген
IV»
были
окрашены
в
белый
цвет,
но
ничто не
могло
замаскировать
красный
накал
на
выходе
их
вы
хлопных
труб.
Это
делало
танки
хорошо
различимой
мишенью
для
врага.
Приблизившись
к
деревне
на
краю
леса,
в
которой,
как
было
отчетливо
видно,
уже
шел
бой,
мы
начали
спрыгивать
с
брони.
Как
всегда,
вокруг
нас
была
рав
нина,
на
которой
было
нельзя
найти прикрытие.
Остат
ки
советских
войск,
находившихся
в
деревне,
предпри
няли
несколько
вялых
попыток
обстрелять
нас,
а
также
выпустили
в
небо одну
или
две
осветительные
ракеты.
Но
на
этом
все
закончилось.
Бой
стих.
Золотое
правило,
обязывающее
бойца
после
насту
пления
темноты
передвигаться
бесшумно,
теперь
по
теряло
всякий
смысл.
За
ревом
моторов
танков
и
скре
жетанием
гусениц
мы
даже
с
трудом
слышали
приказы
наших
командиров.
Неожиданно
в
нашу
сторону
разда
лись
выстрелы
со
стороны
леса.
Наши
пулеметчики
тут
же
открыли
ответный
огонь.
Однако
сразу
за
этим
из
леса
последовали
очереди,
выпущенные
из
русских
пулеметов,
расположенных
в
разных
его
концах.
Это
было
заметно
по
тому,
что
в
очередях
периодически
мелькали
трассирующие
пули.
Такого
интенсивного
огня
я
не
видел
никогда
прежде.
К
счастью,
советские
пули
пролетали
выше
наших
голов.
Однако
у
русских
были
орудия,
огонь
которых,
что
называется,
пробуждал
в
нас
страх
божий.
Калибр
их
ствола
был
76,2
миллиметра,
т.
е.
даже
больше,
чем
у
танковой
пушки.
Однако
нас
пугали
не
столько
разме
ры
снарядов,
как
то,
что
нам
не
были
слышны
выстрелы
168
орудий.
Зато
нас
оглушали
взрывы
в
момент
призем
ления
снарядов,
которые
неожиданно
обрушивались
на
нас.
Когда
эти
орудия
открыли
огонь
по
нам,
грохот
раз
рывов
их
снарядов заглушил
даже
пулеметные
очере
ди.
Казалось,
от
взрывов
вздрагивала
сама
земля.
На
местах
свежих
воронок
все
заволакивало
желто-корич
невым дымом.
Снова
и
снова
мы
пытались
найти
укры
тие,
прячась
за
танками.
Снова
и
снова
наши
команди
ры
выгоняли
нас
оттуда.
Однако
мы
опять
ползли
к
тан
кам,
как
испуганные
дети,
прячущиеся
за
мамину
юбку
в
поисках
защиты.
Но
нам
не
было
спасения.
Русские
артиллеристы
концентрировали
свой
огонь
именно
на
танках.
И
нам
казалось,
что
мы
очутились
В
аду.
Бесконечные
снаряды,
сыпавшиеся
с
неба,
пугали
нас
до
смерти.
Мы
больше
не
ощущали
кусающего
хо
лода,
а
наоборот,
вспотели
настолько,
что
нам
хоте
лось
сбросить
свои
маскировочные
куртки.
Но
лишь
огонь
стихал,
мы,
действуя
автоматически,
продвига
лись
вперед
на
несколько
метров,
точно
так
же,
как
де
лали
это
прежде
сотни
раз
во
время
тренировок.
Руч
ные
гранаты,
которые
мы
перед
боем
засовывали
себе
в
сапоги
и
за
ремни,
мешали
нам
бежать,
но
мы
все
равно
шли
вперед.
Правда,
это
продолжалось
недолго,
и
вскоре
мы
уже
снова
вжимались
в
землю
под
огнем
русских
и
могли
лишь
ползти
по
снегу.
Среди
нас
уже
были
раненые.
Некоторые
из
них
так
орали,
что
их
крики
были
слышны
даже
в
грохоте
боя.
Умирающие
судорожно
дергались
в
снегу.
Но
через
некоторое
время
они
затихали.
Порою
в
их
теперь
уже
не
таких
белых
маскировочных
куртках
была
всего
одна
небольшая
дыра
от
пули.
Но
они
были
мертвы,
и
снег
укрывал
их,
словно
саван.
Без
танковой
поддержки
наша
Фр(JItТальн8.Sil
aT~кa
169
определенно
захлебывалась.
Но
танкистам
было
те
перь
не
до
нас.
Их
пушки
разворачивались
то
вправо,
то
влево,
стреляя по
лесу.
В
воздухе
стоял
черный
дым,
комья
снега
периодически
взмывали
в
небо.
За
рево
горящих
деревенских
домов
дополняло
эту карти
ну
ада
на земле.
Однако
довольно
скоро
нам
стало
ясно,
что
русские
орудия
не
слишком
эффективны
против
танков.
Так,
подбитым
оказался
лишь
один
«Панцеркампфваген
IV»,
который
вдруг
начал
крутиться
вокруг
своей
оси
из-за
перебитого
трака.
Его
экипаж
из
пяти
человек
вылез
через
люк
в
башне
и
спрыгнул
в
снег,
чтобы
отползти
от
передовой.
Тем
не
менее
огонь
врага
не
прекращался.
Более
того,
русские
задействовали
свое
секретное
оружие,
о
котором
мы
много
слышали,
но
сами
не
сталкивались
прежде.
Русские
превозносили
его
боевые
качества.
Александр
Верт,
говоря
об
этом
оружии
в
одной
из
своих
книг,
процитировал
свидетельство
маршала
Еременко:
«Новое
оружие
мы
испытали
под
Рудней.
15
июля
1941
г.
во
второй
половине
дня
непривычный
рев
реактивных
мин
потряс
воздух.
Как
краснохвостые
кометы,
метнулись
мины
вверх.
Частые
и
мощные
раз
рывы
поразили
слух
и
зрение
сильным
грохотом
и
ос
лепительным
блеском.
Эффект
одновременного
раз
рыва
320
мин
в
течение
1
О
секунд
превзошел
все
ожи
дания.
Солдаты
противника
в
панике
бросились
бежать.
Попятились
назад
и
наши
солдаты,
находив
шиеся
на
переднем
крае
вблизи
разрывов
(в
целях
со
хранения
тайны
никто
не
был
предупрежден
об
испы
таниях»>.
Действительно,
огонь
«Катюш»
(или
«органа
Стали
на»,
как
называли
наши
бойцы
это
оружие
русских)
крайне
деморализовывал
нас
вначале.
Но
потом
мы
170