Фертен Х. В огне Восточного фронта. Воспоминания добровольца войск СС
Подождите немного. Документ загружается.
поняли,
что
психологический
эффект
их
огня
гораздо
выше, чем
точность
стрельбы.
«Катюши»
имели мало
шансов
поразить
цель,
а
радиус
рассеивания
осколков
их
мин
был
незначительным.
Невероятный
грохот
взрывов,
языки
пламени
-
все
это
ужасно
пугало
на
ших
бойцов.
Но
урон,
наносимый
минами,
которые
вы
пускали
«Катюши»,
совершенно
не
соответствовал
внешнему
эффекту.
После
их
разрыва
в
земле
остава
лась
воронка
глубиной
всего
в
30-40
сантиметров.
Более
того,
огонь
«Катюш»
не
был
продолжительным.
Вероятно,
русские
не
обладали
достаточным
количест
вом
боеприпасов
для
них.
В
скором
времени
мы
окружили
деревню.
Начался
свирепый
бой
буквально
за
каждый
дом.
Сжимая
за
мерзшими
пальцами
штыки
и
винтовки,
мы
сражались
с
русскими
в
ближнем
бою
на
руинах
деревни,
в
кото
рой
сгорели
или
были
разрушены
почти
все
дома.
Захватывая
деревню,
мы
обшаривали
все
полураз
рушенные
строения,
попадавшиеся
нам
на
пути.
Они
не
всегда
оказывались
пусты,
порою
в
них
оставались
красноармейцы.
Мы
предлагали
им
сдаться
добро
вольно,
крича
на
русском:
-
Товарищ,
иди
сюда!
Но
если
они
не
выходили,
мы
бросали
в
окна
грана
ты,
которые
в
их
тонких
металлических
корпусах
боль
ше
поднимали
пыль
и
сотрясали
воздух,
нежели
нано
сили урон
противнику.
Поэтому
многим
из
иванов
вез
ло,
и
после
взрывов
гранат
они
нередко
выходили
наружу
побледневшие
и с
поднятыми
руками,
но
лишь
с
одним
или
двумя
осколками
в
их
ватных
куртках,
либо
же
с
легким
ранением.
Очистив
дома
от
неприятеля,
мы
спешили
дальше,
туда,
где
грохотали
пулеметы
и взрыt3~!lИСЬ
.снаряды.
Раненых,
количество
которых
постоян.Но
росло.
OT~O-
171
зили
на
пункты
первой
медицинской
помощи.
На
доро
ге
лежали
тела
убитых,
сливаясь
с
пейзажем
точно
так
же, как
и
пустые
ящики
из-под боеприпасов,
выведен
ное
из
строя
вооружение
и
черные
воронки
от
разры
вов
снарядов.
Картина
выглядела зловещей,
но
мы
смотрели
на это
уже
почти
равнодушно,
поскольку
в
последнее
время
нам
слишком
часто
доводилось
ви
деть
смерть
и
другие
ужасы
войны.
В
итоге,
несмотря
ни
на
что,
мы
выполнили
свою
за
дачу.
Деревня
была
в
наших
руках.
Однако
войска
вра
га
отступили
не
полностью.
И
мы
по-прежнему
находи
лись
под
огнем,
который
русские
вели
с
дальних
краев
леса
и
из
домов,
стоявших
за
территорией
деревни.
И
тут
настала
моя
очередь
получить ранение.
Правда,
оно
оказалось
легким,
и
я
даже
не
почувствовал
его
сначала.
За время
боя
у
меня
в
крови
накопилось
мно
го
адреналина,
который,
как
известно,
приглушает
боль,
и
я
совершенно
неожиданно
для
себя
вдруг
за
метил,
что
моя
левая
перчатка,
которая
была
зеленой,
вдруг
покраснела
от
крови.
Очень
быстро
кровь
оказа
лась
и
на
моей
маскировочной
куртке.
Осколок
или
пу
ля
(я
так
и
не знаю,
что
именно)
сорвал
кожу
с
большо
го
пальца
моей
руки,
в
результате
чего
образовалась
кровоточащая
открытая
рана.
Что
ж,
мне
повезло,
ведь
на
фоне
судьбы
многих
моих
товарищей
мое
ранение
было
пустяковым.
Тем
не
менее
рана
оказалась
очень
болезненной
и
боль
возобновлялась,
стоило
мне
толь
ко
при
коснуться
К
этому
пальцу,
даже
через
много
лет
после
войны.
Вероятно,
был
задет
нерв.
Пункт
первой
медицинской
помощи
я
обнаружил
в
небольшой
деревянной
церкви.
Как
было
видно
снару
жи,
она
осталась
совершенно
невредимой
за
время
боя.
Зато
внутри
церковь
оказалась
полностью
разо
ренной.
Коммунисты
использовали
ее
как
складское
172
.JL
,Г
помещение
для
местного
колхоза.
Внутри
нее
уже
не
было
большинства
церковных
аТРИ'бутов,
а
окна
были
заколочены
досками.
Это
в
очередной
раз
убедило
ме
ня
в
грубости
и
бездушии
сталинского
режима.
Тем
не
менее
судьбе
было
угодно
распорядиться
так,
чтобы
теперь
в
этом
оскверненном
храме
оказались
наши
ра
неные,
которые,
как
никто
другой,
молили
Бога
о
помощи.
Заняв
деревню,
мы
обеспечили
себе
более-менее
комфортные
условия
жизни
на
время,
пока
держали
в
ней
оборону.
Уцелевшие
дома,
в
которых
остались
хо
тя
бы
крыша
и
четыре
стены,
теперь
служили
нам
убе
жищем
от
страшного
холода.
Понеся
огромные
потери,
мы
не
думали,
да
и
не
могли
думать
о
дальнейшем
пре
следовании
врага.
Мы
были
счастливы
уже
тем,
что
смогли
выполнить
задание,
и
надеялись,
что
нам
уда
стся
как
можно
дольше
удерживать
позиции
в
этой
де
ревне.
Единственное,
мы
не
могли
позволить
себе
та
кой
роскоши,
как
сон.
Противник
вовсе
не
был
настро
ен
дать
нам
хоть
небольшую
передышку
и,
очевидно,
даже
подтянул
резервы.
Этот
вывод
напрашивался,
су
дя по
тому,
что
плотность пехотного
огня,
который
рус
ские
вели
по
нам,
вскоре
резко
возросла.
Его
интен
сивность
немного
снижалась
только
в
ночное
время.
Наше
положение
не
было
обнадеживающим.
Резер
вов
у
нас
не
было,
и
рассчитывать
на
чью-то
огневую
поддержку
мы
также
не могли.
Основные
силы
нашего
полка
находились
слишком
далеко
от
нас,
и у
них
также
на
счету
был
каждый
боец.
Подобный
расклад
не
обе
щал
ничего
хорошего.
Однако
нас
радовало
хотя
бы
наличие
крыши
над
головой
и
стен,
защищавших
от
русской
непогоды.
Мы
собирались
держаться
до
по-
следнего.
Тем
не
менее
мы
все
почувствоваrild
~Г'pOMHO~
об
легчение,
когда
через
несколько
дней
f10.i)у<,JИЛИ
ИЗ
пon-
173
ка
приказ
об
отступлении.
Основанием
ДЛЯ
этого
при
каза
стали
сведения,
полученные
в
ходе
допросов
пленных,
а
также
разведданные
патрулей,
говорившие
о
том,
что
силы
врага
выдвигаются
на
наше
направле
ние
вместе
с
резервными
войсками,
следом
за
кото
рыми
движутся
танки.
Противостоять
такой
огромной
массе
войск
не
мог
не
только
наш
батальон
в
его
то
гдашнем
состоянии,
но
и
более
многочисленное
фор
мирование.
Русские
контратаковали
силами,
значи
тельно
превосходящими
наши,
и
останься
мы
в
дерев
не,
наша
часть
была
бы
неминуемо
уничтожена.
На
рассвете
мы
тайно
подготовились
к
отходу
И
бес
шумно
покинули
деревню,
захват
которой
имел
такое
важное
стратегическое
значение.
Отступая,
мы
надея
лись,
что
иваны
не
станут
преследовать
нас,
но
при
этом
опасались
подобного
развития событий.
Наши
опасения,
по
счастью,
оказались
напрасными.
Бойцы
Красной
Армии
точно
так же,
как
и
мы,
страдали
от
свирепого
холода.
Соответственно,
они
были рады
сме
нить
открытые
позиции
в
лесу
на
теплые
деревенские
дома,
которые
мы
оставляли
позади,
и
не
спешили
снова
на
мороз.
Зато
вместо
них
нас
преследовали
огромные
стаи
черных
ворон.
Эти птицы
были
беспокойными
и
шум
ными.
Они
летали
у
нас
над
самыми
головами
и
крича
ли
так,
что
иногда
казалось,
будто
они
насмехаются
над
нами.
Когда
на
пути
нам
встретился
березовый
пе
релесок,
эти
птицы
уселись
на
заснеженные
ветви
и
все
разом
начали
оглушительно
каркать.
Конечно,
это
все
вызывало
мрачные
предчувствия.
На
своем
участ
ке
в
центре
Восточного
фронта
мы
не
могли
ничего
сделать,
чтобы
остановить
продвижение
контратакую
щей
Красной
Армии.
Нам
оставалось
только
отступать
и
ждать
перелома
ситуации.
174
Праздник
Рождества
уже
был
на
исходе,
когда
мы
не
без
грустной
иронии
желали
друг
другу:
«Счастли
вого
Рождества!»
Сочельник
наступил
и
прошел
почти
не
замеченным
нами.
За
суматохой
боевых
действий
нам
оказалось
просто
не
до
него.
Рождественскую
ночь,
ночь
«мира
на
земле
и
добра
ко
всем
людям»,
мы
провели
на
позициях,
осаждаемых
врагом.
И
эта
ночь
казалась
нам
бесконечной.
Она
была
наполнена
смер
тью,
болью,
голодом
и
пробирающим
до
костей
холо
дом.
Наши
домашние
в
это
время
наверняка
сидели
в
тепле
вокруг
рождественской
ели.
А
наша
жизнь
те
перь
была
абсолютно
иной.
К
концу
года
мы
совершен
но
увязли
в
трясине
войны,
отнимавшей
у
нас
все
чело
веческие
радости.
Но
мы
должны
были
продолжать
сражаться.
Был
ли
у
нас
иной
выбор?
Могли
ли
мы
по
зволить
Сталину
пройти
маршем
в
сердце
Европы?
Нет,
мы
должны
были
сделать
все,
чтобы
помешать
этому!
Жили
мы
в
этот
период
в
большом
блиндаже,
нахо
дившемся
у
самой
передовой.
Он
был
рассчитан
на
двенадцать
человек,
и
в
нем
мы
могли
даже
стоять
в
полный
рост.
Выход
из
блиндажа
вел
прямо
в
траншеи.
При
этом
наш
блиндаж
был
достаточно
безопасен,
и
мы
могли
бояться
только
прямого
попадания
в
него.
Крыша
блиндажа
была
сделана
из
положенных
в
два
слоя
толстых
березовых
стволов.
В
нем
у
нас
стояла
железная
печка,
которая
в
сочетании
с
толстым
слоем
снега
вокруг
стен
подцерживала
в
блиндаже
постоян
ное
уютное
тепло.
Правда,
мы
не
топили
печку
в
днев
ное
время,
поскольку
ее
дым
стал
бы
хорошим
ориен
тиром
для
врага.
Однако
те,
кто
не
был
в
карауле
в
светлое
время
суток,
прекрасно
согреваЩ1СЬ
в
нагрев-
~
~~.~-
.
шеися
за
ночь
соломе,
укрывшись
ши~лью
вм.есто
по-
крывала.
У
некоторых
из
нас
было
даже-:rю
две
шинеди:
175
вторые
шинели
доставались
нам
от
павших
товари
щей.
Но
надо
сказать,
что
немецкие
солдаты
в
России,
помимо
холода,
страдали
еще
от
одного
страшного
бедствия.
Иногда
оно
даже
казалось
нам
секретным
оружием
иванов.
Наш
блиндаж
защищал
нас
от огня
врага
и
от
холода,
но
ничто
не
могло
защитить
нас
от
вшей.
Эти
отвратительные
мелкие
паразиты
буквально
атаковали
каждого
солдата
на
Восточном
фронте.
При
этом
они
точно
так
же,
как
и
мы,
не
любили
холод.
По
этому
в
дневное
время
вши
прятались,
так
что
мы
едва
их
замечали.
Зато
по
ночам,
когда
наш
блиндаж
нагре
вался,
вши
выходили
на
охоту.
Зуд
в
местах
их
укусов
был
нестерпим,
но
это
было
не
единственной
пробле
мой,
которую
они
создавали.
Зудящую
кожу
мы
не
вольно
расчесывали
до
крови,
из
ран
на
месте
укусов
сочился
гной,
и
на
морозе
наша
кожа
примерзала
к
униформе.
Спать
во
время
атаки
вшей
было
невозможно,
по
этому
по
ночам
мы
отчаянно
ловили
их,
когда
они
полз
ли
у
нас
по
груди,
по
позвоночнику
или
по
ногам.
Каж
дый
боец
за
ночь
убивал
до
восьмидесяти
вшей,
раз
давливая
их
пальцами.
Тем
не
менее
с
нас
все
равно
не
сходили
следы
укусов,
что
свидетельствовало
о
том,
что
части
этих
тварей
удавалось
полакомиться
нашей
кровью
безнаказанно.
Любимыми
местами
вшей,
в
ко
торые
они
кусали
нас,
были
участки
кожи
с
волосяным
покровом
и
части
тела,
где
проходит
много
кровенос
ных
сосудов.
Нас
поначалу
удивляло,
почему
головы
советских
солдат
были
не
просто
коротко
подстрижены,
но
и
гладко
выбриты.
Однако
теперь
мы
поняли,
из-за
чего
русские
предпочли
такие
прически.
Вспоминая
позд
нее
о
Восточном
фронте,
многие
немецкие
солдаты
го-
176
ворили,
прежде
всего,
о вшах,
которые
были
гораздо
хуже
клопов
и
тараканов.
Огромное
количество
вшей
водилось
не
только
в
русских
домах,
но
и
на
открытом
воздухе.
Атакуя
людей, они
не
смотрели
на
знаки
раз
личия,
и
их
укусов
не
мог
избежать
никто,
от
рядового
пехотинца
до
самого
генерала!
Нашим
единственным
спасением
от
этого
бедствия
на
передовой
стала
старая
русская
баня.
Когда
в
боях
наступало
затишье,
мы
ходили
туда
мыться
так
часто,
как
только
это
было
возможно.
После
всего
пережито
го
и
увиденного
баня
казалась
нам
буквально
остров
ком
цивилизации,
который
словно
появился
здесь
из
другого
мира.
В
бане
мы
ощущали
себя,
словно
в
раю.
Там
мы,
наконец,
могли
снять
с
себя
униформу
вместе
с
населявшими
ее
паразитами.
Замечу,
что
до
револю
ции
у
каждой
крестьянской
семьи
в
России
была
своя
баня.
Но
к
началу
войны
их
уже
оставалось
немного,
личные
бани
считались
пережитком
прошлого.
Вместо
них
в
деревнях
строили
большие
общественные
бани.
К
середине
нашей
первой
военной
зимы
мы
были
измотаны
из-за
всех
обрушившихся
на нас
лишений.
Но,
помимо
этого,
немецкие
солдаты
находились
в
ужасном
состоянии
из-за
сокращения
их
продовольст
венного
обеспечения.
Все
мы,
даже
командиры,
очень
сильно
похудели.
Таким
же
тощим
было
и
гражданское
население.
Однако
в
ту
пору
на
подобные
вещи
все
смотрели
легче,
чем
современные
поколения.
Мы
уме
ли
радоваться,
как
вы
видите,
даже
обычной
бане.
Когда
в
письмах
из
дома
нас
спрашивали
о
нашем
настроении,
мы
не
знали, что
ответить.
Конечно,
нам
хотелось
ответить
правду
о
том,
как
упал
наш
боевой
дух.
Но
мы
боялись,
что
это
вызовет
непонимание
или
тревогу
среди
близких,
а
потому
отвeqiJ:ли
в
КQРОТКИХ
фразах, избегая
описания
реальной
с
и,.уа
ци
и
,
иг:ово-
~
._--
177
рили,
что
с
оптимизмом
смотрим
в
будущее.
Между
нами
и
семьями
к
этому
времени
было
не
только
две
тысячи
километров,
но
и
долгие
месяцы
ужасов
войны.
Чем дольше
нам
удавалось
выживать
среди
всего
это
го,
тем
сильнее
менялись
мы
и
наши
души.
К
этому
времени
изменился
и
наш
внешний
вид.
На
ша
униформа
уже
не
была
такой
впечатляющей,
наобо
рот,
она
была
изодрана
и
выцвела
из-за
пыли,
дождей,
грязи
и
снега.
Но
нас
уже
не
волновало
то,
как
мы
вы
глядим,
мы
ведь
находились
на
войне,
а
не
на
параде.
Тем
не
менее,
когда
почтальону
удавалось
добрать
ся
до
нас,
письма
из
дома
всегда
быстро
поднимали
наш
боевой
дух.
Мы
очень
радовались
письмам
от
ро
дителей,
девушек
и
друзей,
хотя
они
и
были
написаны
за
много
недель
до
того,
как
попадали
к
нам
в
руки.
Единственное
письмо
или
посылка
создавали
у
нас
ощущение,
что
мы
не
остались
отрезанными
от
родного
дома.
В
каждом
доставляемом
на
фронт
мешке
с
пись
мами
было
много
столь
важной
для
нас
любви
и
теплых
человеческих
чувств.
Когда
кто-нибудь
из
наших
това
рищей,
живших
в
деревне,
получал
из
дома
продукто
вую
посылку,
он
по-братски
делился
ее
содержимым
с
друзьями,
жившими
в
городе.
Семьи
последних,
полу
чив
информацию
о
нашем
номинальном
рационе,
были
уверены,
что
у
нас
всего
вдоволь.
А
сельские
жители
справедливо
считали,
что
не
стоит
слишком
полагаться
на
армейскую
службу
обеспечения
провиантом.
В
по
сылках,
присланных
ими,
оказывалось
много
вкусных
вещей,
которые
было
невозможно
получить по
продук
товым
карточкам.
Отмечу
забавную
деталь.
В
то
время
на
всех
посыл
ках,
которые
нам
присылали
из
дома,
стояли
бюрокра
тические
штампы,
которые
в
том
числе
содержали
над
пись:
«Осторожно!
Огнеопасно,
особенно
в
степных
и
178
лесных
районах!»
Это
вызывало
у
нас,
находившихся
в
зоне
постоянного
огня
противника,
многочисленные
усмешки.
И
когда
вокруг
нас
начинали
взрываться
ми
ны
и
падать
бомбы,
обязательно
находился
шутник,
громко
предупреждавший
товарищей:
"Осторожно!
Огнеопасно,
особенно
в
степных
и
лесных
районах!»
Ко
мне
почтовые
отправления,
мягко
говоря,
прихо
дили
вовсе
не
так
регулярно,
как
к
другим.
Если
ска
зать
откровенно,
я
получал
письма
буквально
в
единич
ных
случаях,
хотя
немецкая
полевая
почта
функциони
ровала
превосходно.
После войны
я
узнал,
что
гол
ландские
почтальоны
в
знак
протеста
уничтожали
письма,
адресованные
на
Восточный
фронт.
Возмож
но,
они
думали,
что
подобными
"актами
героизма»
смогут
помочь
победить Сталину?
Между
тем
невероятные
морозы
делали
нас
почти
неспособными
вести
бои.
К
новому
году
ситуация
нис
колько
не
улучшилась.
Поэтому
время
нахождения
в
карауле
для
каждого
отдельного
бойца
было
сокраще
но.
Теперь
часовые
сменялись
каждые
полчаса.
На
по
зициях
караульных
лежал
толстый
слой
соломы,
но
это
все
равно
не
спасало
от
обморожений,
которые
можно
было
получить
не то
чтобы
за
половину
часа,
но
и
за
более
короткий
временной
промежуток.
Обморожения
были
частым
явлением.
И,
если
мне
память
не
изменя
ет,
один
бедный
парень
даже
замерз
до
смерти.
Тем
не
менее
покидать
караульный
пост
было
запрещено
при
любых
обстоятельствах.
Употреблять
алкоголь,
чтобы
согреться,
нам
также
не
разрешалось. Зато
у
русских
постоянно
были
полные
фляги
водки,
которую
они
пи
ли
всегда,
когда
хотели.
Зачастую
не
столько
для
того,
чтобы
согреться,
как
чтобы
наПИТЬСЯ~j"8прочем,
рус-
р. ~
•
ские
всегда
считали,
что
сорок
КИЛОIV'I~I~ав
-
э.то
'1е
179
расстояние,
сорок
градусов
-
не
мороз,
а
сорок
про
центов
спирта
неприлично
называть
алкоголем.
При
недостатке
водки
иваны
находили
способ
его
восполнить.
Они
использовали
авиационный
спирт,
ко
торый
очищали
через
фильтр
противогаза,
а
затем
смешивали
с
сиропом.
В
результате
у
них
получался
более
чем
приемлемый
ликер,
но
они
не
пили
его
ма
ленькими
глотками,
а
быстро
опрокидывали
в
горло
большими
стаканами.
Но
вернусь
к
нам.
Помимо
вшей
и
морозов,
нам
до
саждала
также
топорная
советская
пропаганда.
К
нам
забрасывались
листовки,
но
мы
использовали
их
как
туалетную
бумагу,
или
пускали
на
самокрутки.
Однако
русские
продолжали
вести
психологическую
войну.
И
мы
периодически
слышали
один
из
самых
популяр
ных
немецких
хитов
того
времени
«Я
видел
вас
танцую
щей,
о
донна
Клара».
За
песнями
следовали
пропаган
дистские
призывы
на
немецком,
в
том
числе:
«Сдавай
тесь
победоносной
Красной
Армии,
и
вы
вернетесь
домой
сразу
после
войны».
Многие
из
подобных
обра
щений
пытались
играть
на
наших
естественных
жела
ниях,
как,
например,
такое:
«У
нас вас
ждут
девушки
и
много
еды!»
Мы
обычно
отвечали
на него
короткой
оче
редью
в
направлении
громкоговорителя,
а
иногда
стре
ляли
и
до
тех
пор,
пока
он не
замолкал.
Однако
реакция
на
эти
столь
привлекательные
обе
щания
была
различной.
Особенно
часто
на
эту
удочку
попадались
горячие
и
легковерные
испанские
добро
вольцы
из
«Голубой
дивизии».
Они
верили
тому,
о
чем
слышали.
И
это
неудивительно,
если
учесть,
что
они
прибыли
на
Русский
фронт
с
его
безжалостной
зимой
из
страны,
согреваемой
горячим
иберийским
солнцем.
Впрочем,
немецкая
армия
также
не
хуже
русских
знала
силу
печатного
слова
и
обещаний,
произнесен-
180