Емохонова Л.Г. Мировая художественная культура

Подождите немного. Документ загружается.

178

Кордовская соборная мечеть яви-

лась особым вариантом колонной ме-

чети. Ее молитвенный зал разделен

600 колоннами на 19 нефов, и ряды ко-

лонн расходятся во все стороны. При

сооружении мечети отовсюду свози-

лись римские колонны коринф ского

ордера из розового и голубого мра-

мора, серого гранита и медово-оран-

жевой яшмы. Поскольку они бы ли

разной высоты, их ставили без баз.

Для увеличения пространства мечети,

ввысь на капители поместили четы-

рехгранные столбы, перекинув от них

второй ярус полуциркульных арок.

Таким образом сложился образ оази-

са, поскольку колонны напоминают

стволы деревьев, а двойные дуги

арок походят на веерообразную

крону пальмы.

Пространство перед михрабом и

михрабная ниша в Кордовской мечети

также имеют свои особенности. Колон-

ны перед михрабом украшены много -

лопастными перекрещивающимися

ар ками, создающими прихотливый кру-

жевной узор. Купол на нервювах име -

Колонный зал. Кордовская мечеть

Многолопастные арки, обозначающие подход

к михрабу. Кордовская мечеть

179

ет вид восьмиугольной звезды. Его

изящная конструкция, образован-

ная пересечением двух квадратов,

кажется парящей в воздухе, ибо

опорой для нее являются хрупкие

колонки из зеленой и красной яш мы

с позолоченными капителями, а

мерцание сине-золотой мозаики,

выстилающей купол, оставляет

впе чатление раскрытого фантасти-

ческого звездообразного цветка.

Айванный тип мечети получил

наибольшее распространение в

XII -XIII вв. в Сирии, Ираке, Егип-

те. Одной из самых красивых и

знаменитых четырех айванных ме-

четей считается мечеть султана

Хасана в Каире. Снаружи она пред-

ставляет собой монолитное здание

прямоугольной формы, опоясан-

ное по периметру профилирован-

ным сталактитовым карнизом.

Над массой стены возвышаются

заостренный купол усыпальницы

султана Хасана и многоярусные

минареты. Фасады здания расчле-

нены узкими высокими нишами, в

которые вписаны расположенные в несколько ярусов окна. Изнутри мечеть вы-

глядит как квадратный двор. Ровная гладь стен двора прорезана гигантскими

стрельчатыми арками глубоких стенных ниш - айванов. Монолитный куб двора

с возвышающимся за восточным айваном куполом усыпальницы и четкие геоме-

трические линии создают такие пропорции в архитектуре, что человек чувствует

себя крошечной песчинкой. Величие архитектурных форм дополняется торжест-

венным декоративным убранством, в котором преобладают белые, красно-корич-

невые и серо-черные тона мраморной облицовки. К мечети примыкают усыпаль-

ница, медресе, кельи и множество вспомогательных помещений.

Основой архитектуры купольных мечетей является восьмигранник с четырьмя

массивными столбами и опирающимся на них при помощи четырех парусов купо-

лом. Так построена купольная мечеть Скалы в Иерусалиме (Куббат ас-Сахра), где

характерный для этого типа зданий приземистый тяжеловесный массив облегчен

множеством одинаковых стрельчатых арок, создающих устремленность вверх, и

изящным слегка ребристым вызолоченным куполом, как бы парящим над всем со-

оружением. Мечеть Скалы была возведена при Омейадах в конце VII в, на месте

вознесения пророка Мухаммеда к престолу Аллаха, где ему были даны наставле-

ния об обязательной молитве, совершаемой пять раз в сутки. Согласно ветхоза-

ветному преданию, на этой же священной скале Авраам в подтверждение предан-

ности Богу готовился принести в жертву своего сына, а царь Соломон впоследст вии

возвел Иерусалимский храм.

С сакральностью святыни связана особенность внутренней планировки: восьми-

гранный массив здания опоясывает центральную часть с находящейся посередине

Купол. Кордовская мечеть. Испания

180

священной скалой, вокруг которой идет двойной ряд арок, чтобы можно было, по

мусульманскому обычаю, дважды ее обходить. Акцент на священную скалу под-

черкнут огромным куполом над ней. Для интерьера мечети характерно обилие

мрамора, золота и цветной мозаики: на золотом фоне расположены зеленые, пур-

пурные, синие изображения стилизованных растений. Эффект красочности усили-

вается цветными витражами, наполняющими интерьер храма радужным мерцани-

ем. Снаружи на треть высоты стена облицована узорчатыми мраморными панелями,

а выше, включая барабан, изразцами бирюзового, голубого и оранжевого тонов с

геометрическим узором и изречениями из Корана, гласящими: «Благословен Он,

кто принес Своего Слугу ночью из Святой Мечети в отдаленную мечеть, в окрест-

ности, которые мы благословили» (Коран, сура 17:1).

Наивысший расцвет архитектуры купольных мечетей связан с возникновени-

ем империй Тимура (XIII-XVI вв.) со столицей в Самарканде и Османских сул-

танов (XV-XVI вв.) в Стамбуле. Величие верховной власти султана подчеркива-

лось грандиозными мечетями, купола которых взмывали на головокружительную

высоту. В Стамбуле самыми знаменитыми являются мечеть Сулеймана Вели

колепного, построенная архитектором Синаном на одном из семи холмов, и Голу

бая мечеть, единственная в мире с шестью минаретами. Они по традиции состоят

из трех частей: внешнего двора с геометрически распланированными лужайками

и фонтаном для религиозного омовения, внутреннего двора, обрамленного порти-

ком с куполами, и молитвенного зала, увенчанного громоздящимися друг на дру-

га галереями и полукуполами, поддерживающими гигантский центральный купол.

Во внешнем дворе располагаются гробницы султана и его жен и медресе. Во вну-

треннем - по пятницам и во время больших религиозных праздников люди молятся

Мечеть Скалы (Куббат-ас-Сахра). Иерусалим

181

на соломенных ковриках. В основании здания представляют почти правильный

квадрат; купол несут четыре мощных столба, облицованных мрамором, и полу-

купола с запада и востока в мечети Сулеймана и с четырех сторон в Голубой ме-

чети. Мечети освещаются сотнями масляных ламп и преображенным светом,

проникающим через витражные окна. Нижняя часть стен и галерея (женское от-

деление) выложены яркими майоликовыми плитками в голубых, зеленых, корич-

невых тонах с традиционным растительным орнаментом, состоящим из гвоздик,

роз, лилий, тюльпанов и кипарисов. Верхнюю часть стен и своды Голубой мече-

ти украшает яркий орнамент с преобладанием голубого цвета, по которому мечеть

и получила свое название.

Мечеть Сулеймана Великолепного во время его правления была окружена стро-

ениями, в которых размещались академия, караван-сарай, больница, кухня для

бедных и баня. Она имеет два фонтана для религиозного омовения: первый нахо-

дится во внешнем дворе, второй - во внутреннем. Во внутреннем дворе 24 колон-

ны из порфира, мрамора и гранита поддерживают 28 куполов. Четыре мощных

столба, поддерживающие купол молитвенного зала, облицованы мрамором, гла-

зурованной плиткой и узором из белого камня и красного кирпича, служившего

не столько декоративным целям, сколько для обеспечения сейсмической устойчи-

вости.

Типичным для исламской архитектуры являлся мавзолей - надгробный памят-

ник. Он имел кубическую форму и увенчивался куполом. Собственно гроб нахо-

дился под землей в погребальной камере, в то время как в главном помещении,

непосредственно под куполом, устанавливался украшенный причудливой резьбой

кенотаф

как память об умершем.

Кенотаф (от греч. kenotaphion, букв, - пустая могила) - могила, не содержащая погребения.

Мечеть Скалы (Куббат-ас-Сахра). Внутренний вид. Иерусалим

182

Мечеть Сулеймана Великолепного. Стамбул

Купол и «паруса» мечети Сулеймана Великолепного

183

АРАБО-МУСУЛЬМАНСКАЯ ПОЭЗИЯ

Высочайшее достижение арабо-мусульманской культуры - лирическая поэзия.

Зародилась она как поэзия кочевников-бедуинов и была пронизана ностальгией

до покинутым становищам в Аравии, яркому южному солнцу, цветущим оазисам.

Поплачем над прежней любовью, над старым жилищем,

Хотя и обломков его мы уже не отыщем.

Далекие дни, погребенные в этих руинах,

Как стертые буквы молитвы на свитках старинных.

Мне вспомнилось племя, и в сердце опять зазвучали

Тяжелые стоны моей бесконечной печали.

Молчанье хранил я, и только потоками слез

Безгласное горе внезапно на плащ пролилось.

Лишь тот удержать не умеет болтливый язык,

Кто сердцем своим и страстями владеть не привык.

Смотри, я качаюсь в седле, и больной, и бессильный,

По ветру уже развевается саван могильный...-

писал один из самых выдающихся поэтов того времени – Имру-уль-Кайс (? - меж-

ду 530-540).

Дальнейшее развитие поэзии связано с восприятием культурных традиций по-

коренных народов. Если в период возникновения ислама центрами культурной

жизни были Мекка и Медина в Аравии, то при халифах из династии Омейядов

(661-750), преемниках Магомета, ими стали города Сирии. Ведущим жанром при-

дворной поэзии была небольшая поэма-панегирик - касыда. Придворные по-

эты, например Джарир (653-732), наделяли своих покровителей такими бедуин-

скими добродетелями, как храбрость, великодушие, воинская доблесть, особенно

прославляя их за благочестие:

Все упорствует Умама, все бранит меня часами,

Хоть ее я днем и ночью ублажаю, как судьбу,

Но упрямая не слышит, как, играя бубенцами,

Караван идет в пустыне к землям племени ярбу.

Караванщики в дороге отдыхают очень мало,

Уложив в песок верблюдов и укрывшись в их тени

Или каменные глыбы выбирая для привала,

Когда плавятся от зноя солнцем выжженные дни.

Никнут всадники и кони, если ветер раскаленный

Золотые стрелы солнца рассыпает по степи,

Так и я в твоем сиянье никну, словно ослепленный,

И опять молю Аллаха: «Символ веры укрепи!

Поддержи дела халифа и храни его, владыка,

Будь с ним рядом, милосердный, в светлый день и в трудами час,

Потому что с нами вместе он и в малом и в великом,

Он, как дождь, нас освежает, если дождь минует нас!»

Господин, ты стал халифом по велению Аллаха

И к заветному престолу ты взошел, как Моисей.

Лишь с тобою мы не знаем ни отчаянья, ни страха –

Только ты опора веры и оплот державы всей!

Ты - страстям своим хозяин, о халиф благословенный!

По ночам Коран читая, ты идешь путем творца!

Украшение минбара, средоточие Вселенной,

Ярким светом осветил ты сумрак царского дворца!

184

Культ разума и идея справедливого властителя, упоение страстями и борьба с

ними являлись отличительными чертами всей арабской поэзии.

Другим распространенным жанром был жанр газели - стихотворения о люб-

ви, предназначавшегося для пения. Одним из самых прославленных поэтов, пи-

савших в этом жанре, был Кайс ибн Муад (VII - нач. VIII в.). По преданию, Кайс

бежал в пустыню, так как не мог жениться на Лейле, отданной сородичами замуж

за бедуина из другого племени. Он обезумел от горя и получил прозвище, став шее

нарицательным, - Меджнун («обезумевший от любви»). Меджнун сочинял груст-

ные стихи, где воспевалась целомудренная любовь несчастных влюбленных раз-

лученных злым роком:

Когда нельзя прийти мне к Лейле, вдали от милой, безутешен,

Я плачу, как больной ребенок, что амулетами увешан.

Кто нескудеющие слезы, кто слезы жаркие остудит?

Им, как моей разлуке с милой, мне кажется, конца не будет!

Мне стоит о тебе подумать, как я теряю всякий разум,

Пока я на тебя, безумный, хотя б одним не гляну глазом.

Но я мечтаю, что однажды с тобою встречусь, в день отрадный, -

Так умирающий от жажды мечтает о воде прохладной.

История трагической любви Лейлы и Меджнуна не менее популярна на Вос-

токе, чем история Тристана и Изольды или Ромео и Джульетты в Европе. Первая

литературная обработка этой легенды относится к концу XII в. и принадлежит Ни-

зами Гянджеви.

В 750 г, потомки Аббаса - легендарного дяди пророка Мухаммеда, опира-

ясь на, помощь иранской аристократии, захватили власть и перенесли столицу в

Багдад. Переход власти в руки Аббасидов (750-1258) вызвал усиление иранской

аристо кратии, принявшей ислам и оттеснившей на второй план арабскую племен-

ную знать. Иранское влияние сделало поэтическое мироощущение арабов более

жиз нерадостным. Поэты прославляли пышные придворные увеселения, призы-

вая ловить минуту счастья и не думать о загробном возмездии. Наиболее ярким

представителем гедонистической лирики был Абу Нувас (между 747-767 - меж-

ду 813-815), заработавший в молодые годы репутацию пьяницы, распутника и

бо гохульника, что не помешало ему стать придворным панегиристом при дворе

Харун ар-Рашида и героем многих новелл «Тысячи и одной ночи». Слава Абу Ну-

васа связана прежде всего с «поэзией вина», изобилующей описанием друже ских

попоек:

Вперед, друзья, на славный бой» мы - рыцари вина!

Благоуханием ночным душа услаждена.

Хмельное зелье манит нас. Приняв смиренный вид,

Оно повалит храбреца и вольного пленит.

От алых отблесков его горит моя ладонь,

А блеск сжигает мне глаза, как греческий огонь.

А поутру весна в саду покажет ясный лик,

Здесь нам подарит аромат душистый базилик.

Шурша от зависти листвой, одежды разорвав,

Нам на подушки бросит сад охапки свежих трав.

Куртуазная лирика Древнего Ирана в отличие от печальной и целомудренной

поэзии омейядских поэтов-бедуинов носила подчеркнуто чувственней характер.

Мольба тоскующего влюбленного звучит в газелях Башшара ибн Бурда (? - 787).

185

Наступила ночь, и нрав твой вздорный

Вновь низверг меня в пучину боли.

Обещанье, данное во вторник,

Оказалось ложью - и не боле.

Ты сверкнула солнцем с небосклона,

Ты ушла, как солнце, на закате...

От любви умру, неисцеленный,

Без твоих врачующих объятий.

Утоли мне жажду хоть немного,

Дай воды из чистого колодца,

А когда предстанешь перед Богом,

Доброта твоя тебе зачтется.

Я не в силах побороть томленья,

Без тебя слабею, вяну, гасну.

Ты взойдешь ли, солнце исцеленья?

Не взойдешь - умру я в день ненастный...

Гедонистическая лирика соседствовала в поэзии арабов с философскими стиха-

ми - зухдийят, обличающими забвение нравственных предписаний ислама. Один из

ведущих поэтов этого направления - Абу-ль-Атахия (748-825) восклицает:

Сколько дней я повсюду собрата искал,

Человека с утра до заката искал!

Вместо дружбы нашел я одно вероломство,

Вместо доброй улыбки - звериный оскал.

Полон мир нечестивых, спесивых людей.

Не ищи, не найдешь справедливых людей.

Только истину должно искать в этом мире,

Только правде будь верен, склонись перед ней!

В X в. произошел распад арабо-мусульманской империи на отдельные провин-

ции, наместники которых, продолжая номинально признавать аббасидских хали-

фов в Багдаде общемусульманскими правителями, добились фактической незави-

симости. Это способствовало возникновению новых очагов культуры и мощному

расцвету поэзии в различных регионах арабского халифата - Дамаске, Алеппо, Баг-

даде, Фустаде, Каире, городах Андалусии (так на арабский манер называли Ис-

панию) - Кордове, Гранаде, Севилье, Толедо, Валенсии.

Культурными центрами Сирии являлись Дамаск и резиденция хамданидских

эмиров Алеппо.

Известным поэтом хамданидского кружка был Абу Фирас (932-967). Его основ-

ными темами были восхваление рыцарской доблести и любовные переживания:

Та ночь новогодняя в сердце навеки останется.

Мы были вдвоем с темноокой моею избранницей.

Пригоршнями сыпало темное небо жемчужины,

В наряде камфарном лежали поля неразбуженны;

И спорил нарцисс красотою своей беззаботно

С вином, что играло в бокалах - огня искрометнее.

В Египте, главным образом в городах Фустаде и Каире, широкую известность

приобрела так называемая суфийская лирика. Суфии - монахи-аскеты - призыва ли

к отказу от земных благ и постижению истины через мистическую любовь к Богу.

В их стихах, распевавшихся на молитвенных собраниях (радениях), земные образы

символизировали отвлеченные понятия: за образом жестокой возлюблен ной скры-

валась божественная истина, за радостями любви - соблазны грешного мира и т.д.

Непосвященный видел в этом лишь поверхностную сторону - страсть, чувствен-

ный восторг, посвященный - аллегорию небесного. Виднейшим поэтом-мистиком

считается египтянин Ибн алъ-Фарид (1182-1235);

О, этот лик, эта нежность овала!

Как далека ты» а я недвижим.

Если ты смерти моей пожелала,

Дух мой упьется бессмертьем твоим.

О, возврати мне хотя бы частицу

Жизни, которую ты отняла!

В душу сумела внезапно вонзиться

С лука бровей твоих взгляда стрела!

186

Дар красоты ее - высшее диво!

Веки - как ножны, а взгляд ее - меч.

Перевязь тонкая - лика стыдливость.

Лезвие блещет, чтоб сердце рассечь.

Мускус волос ее, вкус сладковатый

Утренних уст, поцелуя вино,

Сердце, сравнимое с твердым булатом, -

О, как пьянить ей влюбленных дано!

Слезы - бурлящие воды потока.

Сколько влюбленных из дальних земель

Шли, изнуренные жаждой жестокой,

Чтобы увидеть твой лик, о газель!

Шли, чтоб погибнуть у скал в водопаде.

Ты ж удалялась, за горы маня.

Скрылась из глаз, поселилась в Багдаде,

В стойбищах Сирии бросив меня.

О, как мне тягостно это изгнанье!

Точно дожди, по каменьям шурша,

В душу струятся твои обещанья,

Но ведь не камень живая душа!

Белая лань, антилопа степная,

Дай лицезреть мне твой образ святой!

Счастием муки тебя заклинаю

И унижений моих высотой.

Сердце великой тоски не избудет

И никогда не погасит огня.

Только печаль мою видели люди,

Как к наслажденью ни звали меня.

Пусть говорят обо мне: «Он когда-то

Силою был и бесстрашьем велик,

Мог состязаться со львом у Ефрата, -

Нынче же гнется, как слабый тростник.

Пламя любви его тело колышет,

Все истончилось и высохло в нем.

Только любовью одною он дышит,

Входит в огонь и сгорает живьем.

Вечно без сна воспаленные вежды,

Празднует мука свое торжество.

Все лекаря потеряли надежду,

Но безнадежность и лечит его.

Траур по юности сердце надело.

Впалые щеки темны от тоски,

Вот уж чалмой обвивается белой

Ранняя проседь, ложась на виски.

Молча приникни к его изголовью

И над веленьем судьбы не злословь.

Если бывает убитый любовью, -

Вот он. Как смерть, всемогуща любовь!»

В Андалусии вплоть до X в. сочинялись традиционные для арабов-завоевателей

касыды-панегирики. Начиная с XI в. в многочисленных литературных кружках

при дворах андалусских правителей сложились новые жанры - застольные пес-

ни, сатиры, пейзажная лирика, связанный с реконкистой плач-элегия по исчезнув-

шим халифатам, куртуазная любовная лирика. Истинным шедевром андалусской

поэзии стала газель, приобретшая куртуазный характер. В соответствии с требо-

ваниями куртуазии верный возлюбленный воспевал красоту и благородство сво-

ей дамы. Таковы стихи Ибн Зайдуна (1003-1071), влюбленного в аль-Валладу,

дочь омейядского халифа, талантливую поэтессу, в доме которой был известный

далеко за пределами Кордовы литературный салон:

К нему с востока донеслось дыханье ветерка –

И пробудилась память в нем и вспыхнула тоска,

И слезы потекли из глаз, они текли ручьем:

Тому, кто молод и влюблен, поплакать есть о чем.

Есть от чего грустить всегда!

Ночь натянула тетиву, и стрелами невзгод

Я прямо в сердце поражен - стрелок был метким тот!

Посланец бед нанес удар недрогнувшей рукой...

Пытаюсь в медленной звезде я обрести покой.

Неспешный путник - та звезда...

О, как чудесен твой предел - идет там шумный пир,

И гул веселых голосов звучит на целый мир,

И ясен день, и ночь светла, и утренним дождем

Покров твой мирный орошен, и все цветет на нем.

Все, как и в прошлые года..

Благоухает базилик, и ветви, захмелев,

Качаются от ветерка, как станы стройных дев.

187

Спокоен вид зеленых кущ, и птицы там поют...

О благодетельная сень, дающая приют!

Тот берег в памяти всегда...

О, как великолепен вид желанной аз-Захра –

Где незабвенные сады и нежные ветра!

Мне заменяла та краса и райскую красу...

Пока живу, я этот рай в душе своей несу!

Он не померкнет никогда!..

Но пусть внезапный мой уход не радует врагов:

Недолго быть моей звезде в плену у облаков.

Я стану соколом в гнезде и львом в лесу густом,

Мечом, упрятанным в ножны, алмазом под замком...

Друзьям не причиняя вреда...

Я вздохов не могу сдержать, печаль во мне давно.

И я не радуюсь в часы, когда я пью вино;

И если мне струна поет, не подпеваю я.

Одна утеха у меня - лишь весточка твоя.

Всегда желанная, всегда...

Необычайно изысканные пейзажные зарисовки встречаются у валенсийского

поэта Ибн Хафаджи (1058 -1139):

Как прекрасен виночерпий, тонкостанный, волоокий!

Дань воздашь ему невольно, красоту его ценя.

Юноше любовный пламень смуглые румянит щеки.

Дым кудрей, не расточаясь, мягко вьется у огня.

В чашу смотрит полумесяц. Ни копья ли наконечник

От удара о кольчугу в битве выгнулся, звеня?

Туча с молнией на гребне - черный конь в попоне белой.

Ветер северный поводья натянул, его гоня.

Рано солнце заблистало. Сплошь унизан жемчугами,

Сад окрасился шафраном, празднуя начало дня.

Ветви шепчутся друг с другом, и не диво, если ветру

Ненароком тайну сада выдаст листьев болтовня.

Особым жанром испано-арабской поэзии стал плач по городам, захваченным у

арабов испанцами-христианами во время реконкисты. Примером может слу жить

плач по Валенсии Абу-ль-Валид аль-Ваккаши (1017-1096):

О Валенсия, ты в ожиданье последнего часа!

На тебя, ненаглядную, бедствий обрушился град.

Если чудом спасешься теперь от превратностей рока,

Подивится свидетель печалей твоих и утрат.

Не тебя ли Творец благодатью взыскал в изобилье?

Не тебя ль Всемогущий избрал для щедрот и наград?

Стар и млад в Андалусии пели тебе словословья.

Ты стояла веками, лаская и радуя взгляд.

Под напором врага величавые рушатся башни.

Грудой камня становится кладка их стройных громад.

Помутнела прозрачная влага твоих водоемов.

Кто от ила очистит каналов запущенных ряд?

За оградами - ветви сухие, а прежде оттуда

Пахло свежей листвой и плодов долетал аромат.